Игольное ушко

— Что ты тратишь? — глаза Вершинина налились кровью. — Время? У тебя его вагон!!! Готовила она! Да ты сроду, яйцо под майонезом сделать не могла! Вечно, то маникюр у тебя, то голова болит, то настроение плохое! Заботливая! За шесть лет брака — сраную пуговицу не пришила. А тут — расстаралась! Лидиными руками... Конечно — завтра завещание оглашаем, надо усопшего подмазать! Заботой окружить! Кашкой, покормить...

— Так значит?! — Маринку аж перекосило. — А сам-то много заботы проявил? То по объектам мотаешься, то в кабаках водку жрёшь, то по баням девиц жаришь вместе с такими же старперами из министерства или из надзора! Образец он заботливости! Идеальный муж, твою мать! Чего я от тебя доброго-то видела?

— Да ты! — Вершинин аж задохнулся. — Да ты! Да ты же купаешься в моей заботе! Надо тебе Авдюху новую — получи. Надо развлекательный центр в управление, чтобы не скучно было — на, развлекайся! Бизнес-леди хренова! Надо на Мальдивы — пожалуйста! Срочно в Милан приспичило — вуаля!

— Вершинин, — Маринкины глаза смотрели с нескрываемым презрением. — Я давно знала, что ты дурак, но чтоб настолько... Сам-то понял, что сказал? В Милан... В Милан, Димулечка, люди на распродажи ездят. Подумай, головой — жена долларового миллионера, как последняя драная кошка, на распродажу телепает! А потом за это претензию ещё выслушивает! Дебил, других слов нет! В гробу я видала тебя с твоим завещанием! Если там будет что-то не так — подаю на развод и раздел имущества. А дальше — ходатайство об аресте счетов, до решения суда. Ничего личного — всё по закону. И никаких денег никуда ты не перечислишь, "Парадизы-Паразиты" твои покурят в сторонке, а ты в ожидании суда загнёшься потихоньку и к чертям на сковородку. А я безутешной вдовой стану, ничего и ни с кем не деля. Хочешь так? Если нет, рот закрой и плиту выключи — масло твоё уже все стены удрызгало.

Повернувшись на длиннющий каблуках, Маринка с гордо поднятой головой выплыла из кухни. Лида поспешно бросилась выключать плиту.

Потом, по дороге в офис, Вершинин извивался и корчился на заднем сиденье своего Мерседеса. Потом водитель Гриша оббегал аптеки на Никитской, а потом и на Малой Дмитровке, скупая альмагель, от которого Вершинину ненадолго становилось легче. Потом, остановившись в квартале от офиса, он умывался ледяной минералкой из автомобильного минибара, стараясь прийти в себя. В офис он уже входил спокойный, собранный и строгий — такой, как обычно.

— Лариса, Валерий Дмитриевич вернётся — пригласите ко мне незамедлительно. — кивнув секретарше распорядился Вершинин, открывая дверь в кабинет.

— Дмитрий Николаевич, Валерий Дмитриевич уже приехал. — во взгляде секретаря появилось беспокойство. — Может быть, сейчас пригласить?

— Интересно... Тогда, пусть зайдёт сейчас!

Через пару минут дверь вершининского кабинета без всякого стука распахнулась и к столу, за которым Вершинин вкушал очередную пачку обезболивающего, вальяжной, но не очень твердой походкой приблизился Валера. Здоровенный детина, не очень гладко выбритый, со следами вчерашнего веселья и сегодня выглядел вполне жизнерадостно.

— Ты чего здесь делаешь? — Дмитрий Николаевич рассматривал его с лёгкой досадой. Ситуация, пройденная много раз, была вполне понятна ему и особо не удивляла. — А в министерство к Игнатьеву кто поехал? Я этой встречи две недели добивался!

— Гена Шепелев. — плюхнувшись в кресло и закинув ногу на ногу, Валера надел на лицо самую приветливую из своих улыбок. — Он толковый, справится! Па, ты же знаешь, ну не люблю я Игнатьева. Вечно, с подколками со своими...

— Валер, ты дурак или прикидываешься?! — Дмитрий Николаевич снова начинал закипать. — Ты со мной уже семь лет, с института! Шепелев, конечно, толковый — с головой, с языком! Но, подряды не ему, а Вершининым дают! Ты до сих пор не понял этого? Или как? И потом, какой он тебе Гена? Геннадий Сергеевич мне ровесник!

— Итс хиз проблем! — Валера продолжал улыбаться. — Пап, тебе подрядов не хватает? Этот так нужен и именно сегодня?

— Это же Ржевско-вяземская развязка, Валера! Я её строить уже год собираюсь, я этот проект, можно сказать, вынянчил, начиная с обоснования и заканчивая выбиванием финансирования на неё! Тебе, что, правда, на всё плевать?

— Пап, я тебя умоляю! — похлопав себя по карманам, Валера извлёк пачку сигарет, но, взглянув на отца, засунул её обратно. — Тебе сейчас о себе надо думать, а не о том, как люди будут с Новой Риги на Ржев сворачивать... Чё ты заведённый такой? Опять Маринка достает?

— Не твоё дело. — старший Вершинин приготовился к обороне. — Да и какая она тебе Маринка! Я же просил — Марина Игоревна!

— Ошибаешься, па, теперь уже очень даже моё! — Валерка опёр локоть о Вершининский стол и подпёр кулаком подбородок. — Марина Игоревна... Может быть, ещё мамой её назвать? Во-первых — мне за тебя обидно! Последние дни твои, и то отравить готова! Я, честно сказать, не очень понял, у тебя, вообще-то счастливые моменты с ней были? Или только первый месяц после свадьбы, пока ты её дарами засыпа'л?

— Тебе то что?

— Ничего... — Валера зевнул. — А во-вторых — она сейчас кусок приличный оттяпает. Лимонов двести... Не ошибаюсь?

— Ошибаешься. Двести четырнадцать. И что?

— Вот и я об этом. Я тебе ещё год назад, после её закидона на юбилее Ваксмана говорил, что валить её надо. Марат это "под ключ" делает и берёт всего три миллиона баксов. Со всеми пирогами — с заносами в прокуратуру, следакам, в суд...

— Валер, — Дмитрий Николаевич нахмурился. — тебе никто никогда не говорил, что людей убивать нельзя?

— Нельзя? — Валера сидел нагло ухмыляясь. Вершинин поймал себя на мысли, что он в этот момент чем-то неуловимо напоминал Славика из "Парадиз-Сервис", хотя никакого внешнего сходства с тщедушным ухоженным блондинчиком у Валерки не было и в помине. — А то что?

— Ничего! — рявкнул Вершинин. — Посадят тебя, дурака, да и всё! И вообще, я — строитель, а не мафиозо, я дома и дороги строю, и становиться убийцей мне даже в страшном сне не приснится!

— Пап, ты не слышишь, что-ли? Марат Артурович организует всё "под ключ"! Какое "посадят"? Маринка вон как гоняет, это всем известно. Просто, на встречную полосу приедет Камаз с заснувшим за рулём водилой, и как назло — прямо в лоб её Ауди... Будут экспертизы, будет суд, приговор, водила раскается и получит минимальный срок, который отсидит за зарплату. И всего делов! Ну, даже если что-то не так пойдёт — ну ещё миллион вложим... Всё равно не соизмеримо с тем что ей живой отдавать придётся!

— Слушай, Валера... — у старшего Вершинина по спине побежали мурашки. — А спать ты как после этого будешь?

— Спать? — Валерка осклабился. — Отдав двести четырнадцать миллионов, спать вообще не буду! Скорее всего "жаба задушит" и на этой почве помешаюсь... А отдав три — спать буду сладко посапывая. Этого мне, кстати, почти на двадцать раёв хватит, если ты ещё и об этом... Ну, реально, за что ей? Ты хоть какую-то радость поимел от неё или только геморрой?

— Хорошо! — Дмитрию Николаевичу, почему-то, стало невероятно тоскливо. — Валера, попробую объяснить на понятном тебе языке. Вот завалит этот твой Марат Артурович Маринку, получит свои три миллиона, а потом возьмёт тебя, как заказчика, мозолистой рукой, да за "орехи" и вытрясет и двести миллионов и всё остальное! Тогда что?

— Тогда, он бизнес потеряет. — Валера неожиданно стал серьёзным. — Если он хоть кого-то "за орехи" возьмёт, то к нему никто не придёт больше. А так — он эти двести миллионов за год зарабатывает, если не быстрее... Заказов, я так полагаю, хоть отбавляй! Зажиточные люди сейчас друг друга с большим удовольствием мочат — это очень в тренде. Вон, почитай — одна на снегоходе разбилась, другой — "золотой укол" от скуки сделал, третий — с аквалангом обратно не вынырнул. Выживает быстрейший. Тебе, понятно, не актуально уже, а мне — весьма! Не я её — так она меня...

— Ну, раз ты в офисе, поедешь со мной Нину встречать. — поспешил сменить тему старший Вершинин.

— Прилетает? — Валера изобразил удивление. — Как же там Америка без неё?

— Не ёрничай! — Дмитрий Николаевич почувствовал, как желудок снова начинает завязываться в тугой раскалённый узел. — Неужели не соскучился? Вы ведь, в детстве, не разлей вода были! Всё что что-то против Андрюхи затевали...

— Соскучился, — Валера зевнул. — как не соскучиться... Два года не виделись. Как бизнес с отцом раскручивать — так нет её, в своём Масачусетсе с улыбчивым Расселом своим милуется. А как наследством папкиным запахло — нарисовалась, хрен сотрёшь!

— Слушай, бизнесмен! — глаза Дмитрия Николаевича сверкнули. — Может, ты и насчёт Нины с Маратом переговоришь? Оптом, наверное, подешевле будет? Встал и вышел, немедленно!!!

Валера демонстративно неспеша, вразвалочку покинул кабинет. Дмитрий Николаевич опустил лицо в раскрытые ладони. Посидев так пару минут, нажал кнопку вызова секретаря:

— Лариса, совет директоров переносим на завтра, на утро. Оповестите всех, пожалуйста! Я сейчас отъеду, буду после трёх. Есть что-то срочное на подпись?

После ухода секретаря, достал мобильник и нашёл номер старшего сына, Андрея. Нажал вызов, но тут же, не дожидаясь гудков, сбросил. Подойдя к окну, без малейшего интереса стал рассматривать набережную, по которой, подставляя лица первому яркому весеннему солнцу, медленно вышагивали прохожие. Спешащих не было. Наоборот, многие, будто специально, фланировали нарочито неторопливо. Поймав себя на мысли, что ему тоже страстно хочется туда, на эту набережную, вон на ту свободную лавочку, Вершинин снова набрал номер Андрея. На этот раз, дождался ответа.

— Здравствуй, сын. — голос Дмитрия Николаевича неожиданно стал хриплым, точно простуженным. — Не отвлекаю? Как дела твои?

— Здравствуй. — от знакомого Андрюхиного баска у Вершинина сдавило спазмом горло. — Нормально дела, пап. Что ты хотел?

— Ну, а просто так позвонить я тебе не могу?

-Ты — вряд ли... Ты просто так ничего не делаешь. Всё продуманно и осмысленно. Наверное, правильно...

— Андрюха, кончай! — Вершинин понял, что долго разговаривать не сможет. Просто не хватит на это сил. — Я приехать хочу. Ты в мастерской сейчас?

— Нет, я дома.

— Так это ещё лучше! Наташа, зайцы — все на месте?

— Наташа сегодня в день, только вечером придёт. А дети — да, со мной.

— Я часа через полтора доберусь. Не возражаешь?

— Ну, если тебя не сильно смутит лёгкий бардак и вчерашний борщ на обед — тогда ждём. У тебя всё нормально, ничего не случилось?

— Нет, всё в норме. — из глаза Вершинина выкатилась непослушная горячая капля. — Доберусь — поговорим поподробней, а то ты же не любишь по телефону!

— Надо же, помнишь... — Вершинин почувствовал, как голос Андрея дрогнул. — Приезжай, ждём.

Подойдя к сейфу, Дмитрий Николаевич достал оттуда ключи от старенькой Камри и спустился в гараж. Открыл машину вставил ключ... Услышав в басовитом урчании двигателя посторонние нотки, расстроился. Эта Тойота была первым новым автомобилем, который Вершинин смог себе позволить. Лет двадцать назад купить Камри было нереально круто! За полгода до этого Вершинин сумел окончательно расквитаться с кредитом за "трёшку" в Бутово и они всей семьёй с огромным удовольствием проматывали кажущийся теперь неожиданно большим семейный бюджет. Обычно прижимистый и расчётливый, Дмитрий Николаевич в тот момент получал настоящее удовольствие, видя как Ольга, первая жена, перестает мучительно выискивать в супермаркете жёлтые и красные ценники. За полгода накупили детям и себе целую гору нужной и ненужной одежды и обуви. Игнорируя протесты супруги, Вершинин разобрал и выбросил почти новый, отслуживший всего шесть лет, диван, а на его место деловитые грузчики установили модный трансформер, умеющий быть хоть узенькой софой, хоть огромным лежбищем для всей большой семьи, собравшейся на киносеанс у новенького домашнего кинотеатра. А потом Дмитрий Николаевич решился на покупку новой машины. Сначала не хотел, убеждая сам себя, что пригнанный из Польши восемь лет назад Фольксваген Пассат "ещё о-го-го!". Вспоминал приключения с собственноручной доставкой этого аппарата в Россию, едва не стоившие Вершинину жизни, гладил чуть облупившийся руль и обещал "старому другу", что "ещё повоюем". А потом — "махнул шашкой" и, взяв в охапку всё семейство, отправился выбирать. Не учёл одного — поехали в повседневной одежде, планируя после автосалона заехать в магазин за продуктами. Напыщенный менеджер, смерив взглядом галдящую детвору и чуть растерявшуюся от обилия света, зеркал и дорогих авто Ольгу, недоумённо пожав плечами, повёл их к томившимся в "трейд-ине" подержанным малолитражкам.

-Уважаемый, — подчёркнуто спокойным тоном, презрительно оглядев этого петуха с бейджиком, произнёс Вершинин, основательно тогда разозлившись. — нас этот автохлам не интересует. Мы приехали за Камри. Ведите к ней.

Извинившись, сотрудник автосалона подвёл их к сверкающему лаком белоснежному крейсеру.

— А салон — кожа? — Вершинин мучительно прикидывал, хватит денег или нет — оформлять кредит не хотелось. Но, решил добивать. — Нас тряпочный не интересует. И мотор, надеюсь, трехлитровый?

Получив подтверждение, открыл правую дверь и усадил Ольгу на переднее сиденье. Потом, загнав детвору на задний диван, уселся за руль. Показалось как-то неуютно — дорогая машина пока совершенно не воспринималась как вещь — скорее, как музейный экспонат, который, почему-то, можно трогать. Потом он долго досаждал менеджера вопросами про гарантию, про трансформацию салона, про оформление страховки. Но, уже было ясно — вопрос решён. Из автосалона выезжали с гордо поднятой головой, несмотря на дрожавшие от осознания дороговизны аппарата руки. Потом Вершинин, матерясь как сапожник, прежде чем окончательно припарковаться возле дома, пять раз выбегал посмотреть нет ли риска поцарапать новенький бампер о соседнюю машину. Потом, чтобы сошёлся бюджет, решил заполнить образовавшуюся дыру за счёт экономии при покупке материалов к очередному заказу, и чуть было его не сорвал. Теперь Дмитрий Николаевич вспоминал всё это с улыбкой — машина, действительно, оказалась хороша. Дарила уверенность и комфорт в дальней дороге. Если и хворала, то в пределах километра от дома. Заводилась в любой мороз, берегла подрастающий экипаж в любой гололёд. А главное — была верным спутником и свидетелем множества увлекательных поездок и счастливых минут, проведённых Димой и Олей со своими детьми.

Может быть поэтому Вершинин и не продал её, даже когда количество породистых скакунов в его личном автопарке перевалило на второй десяток. Принципиально не садясь в очередной Мерседес, разменявший третий год жизни, старушку Камри Вершинин время от времени лично "выгуливал" по Москве, получая от этого колоссальное удовольствие. "Ничего, подружка... — думал Дмитрий Николаевич, выруливая из подземного гаража на Тверскую. — Нам бы только до вторника дотянуть. Не подведёшь?"

Подъехав к Детскому миру, Вершинин долго слонялся вдоль нарядных витрин. Оказалось, что сделать сюрприз у него не очень-то получается — Дмитрий Николаевич совершенно не представлял ни размеров одежды внуков, ни их увлечений. В конце концов, здраво рассудил что старший вряд ли откажется от вон того здоровенного радиоуправляемого самолёта, а младшая от кажущегося живым, много чего умеющего пупса с кучей причиндалов — от соски-термометра до памперсов. А на одежду — лучше Андрюхе наличных сунуть. Главное, чтобы не вернул, сжав губы в тонкую полоску — верный признак очередного решения, повлиять на которое невозможно. Хотя, какие наличные — во вторник Андрей станет совладельцем "Арсенал-Холдинга", приносящего больше трёхсот миллионов долларов в год. И безраздельным хозяином созданного специально для него очень круглого счёта. Правда, узнает об этом не во вторник — несмотря ни на какие доводы разума о невозможности отказа, этой самой полоски Вершинин здорово опасался. С Андрюхи станется... Вершинину вспомнился тот поворотный день, после которого упоминание об Андрее непременно вызывало лёгкое покалывание где-то за грудиной. Началось всё вполне безобидно — Андрей зашёл под конец дня в дверь Вершининского кабинета с какой-то бумажкой в руках, оказавшейся заявлением на отпуск.