Не тот и не там

— Ну тогда... тогда, — смешалась женщина. — Давай ему скорую вызовем. Скажем, что приехали к себе, а тут тело валяется на дороге.

— Мокрое? — хмыкнул тот.

— Скажем, что хотели привести в чувство, — быстро нашлась та.

— Хорошо сейчас попробую дозвониться, — проворчал толстяк. Он забрался в автомобиль, достал из кожаной внушительной "барсетки" мобильный телефон, выдвинул на нём антенну, отщёлкнул нижнюю крышку, защищающую кнопки от случайного нажатия и повреждения, потом набрал цифры...

Серая "буханка" с красным крестом в дачном кооперативе появилась спустя час после звонка.

— Да где вас носит? — немедленно набросилась толстуха на пару мужчин с уставшими лицами и в замызганных белых халатах. — Тут, может, человек умирает!

— Так занесли бы его в дом, если так печётесь о его здоровье. Что он у вас на холодной земле лежит? — ответил ей фельдшер.

— А если он криминальный? Вдруг разборки какие-нибудь? — с ещё большим запалом ответила ему женщина. — Или его трогать нельзя. Мы не врачи, вообще-то.

Фельдшер присел на корточки над телом и без всякой брезгливости приподнял левое веко. Потом взялся за левое запястье.

— Живой, но тяжёлый совсем, — сообщил он окружающим. — Можем не довезти.

— Тут уже только божья воля, — откликнулся водитель. — Носилки доставать?

— Погоди, сейчас попробую его привести в чувство.

Но нашатырь в пузырьке, поднесённый к носу лежащего, никак не подействовал на того.

— Я ж говорил — носилки, — произнёс водитель и полез в медотсек. Через несколько минут втроем, толстяк тоже полез помогать, носилки с бесчувственным бомжом были загружены в уазик.

ГЛАВА 2

Хрыг очнулся в теплом помещении, пропитанном запахами болезней, боли, табачного дыма и резких незнакомых ароматов, которые отчего-то навели его на мысли об алхимии. Первое время он продолжал изображать бесчувственного, знакомясь с окружающей обстановкой с помощью ушей и носа.

Вокруг лежало не меньше пяти хуманов. Они бормотали, переговаривались между собой, ворочались, один постоянно пускал газы, за что иногда получал в свой адрес порцию брани, другой сдавленно постанывал, но, как бы это сказать — привычно уже.

"Куда я попал-то? На темницу не похоже, — принялся гадать гоблин. — Пахнет вполне нормально. Лежу на мягкой кровати, да ещё укрыт одеялом. Ещё и алхимия эта".

Тут в помещении скрипнула дверь, следом раздались приглушённые шаги. Женские. В том Хрыг отлично разбирался.

— Нестеров, ты что творишь? — прозвучал сердитый женский голос. — Убрал, живо! Или хочешь прямо сегодня вылететь обратно на улицу?

— Извините, Антонина Сергеевна, больше не буду, — ответил невидимый Хрыгу немолодой мужчина.

— Ты мне ещё два дня назад это обещал. Ещё раз увижу и вместо того, чтобы пожить в больнице ещё неделю ты у меня вылетишь обратно на улицу.

— Клянусь, что не буду, — заверил её всё тот же хуман.

Тут неизвестная грозная смотрительница остановилась рядом с гоблином. Тот замер, не зная, что ожидать. И вдруг почувствовал, как чужие пальцы коснулись его лица и подняли веко. От неожиданности он вздрогнул и дёрнулся.

— Ага, слава те господи, очнулся, — выдала худая женщина с усталым морщинистым лицом, одетая в белый старый халат. — Как себя чувствуешь?

Хрыг промолчал, не зная, как реагировать на ситуацию.

— Зовут тебя как? — задала она новый вопрос.

Неожиданно для себя гоблин выдал:

— Мохов Андрей Владимирович тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения, прописки не имею.

Сказал и сам ошалел с себя. До него только сейчас дошло, что он отлично понимает речь хуманов и даже прекрасно на ней общается. А ещё он осознал, что помнит кое-что из жизни человека, чьё тело ему досталось.

— Отлично. Так что там с самочувствием?

— Живой, — коротко ответил он под осознанием происшедших с ним событий.

— Это я и сама вижу. Болит что? Тянет где-то?

Несколько секунд Хрыг молчал, вслушиваясь в свой организм.

— Есть сильно хочется, и в туалет. В правом боку ноет сильно, но терпимо. Голова слабо болит, — перечислил он самые основные неприятные симптомы, которые доставляли ему больше всего неудобств.

— Головой ты ударился на улице, когда свалился на дороге. Но без сотрясения обошлось. Бок болит — это твоя печень радуется, что не гниёт со всем прочим в могиле. Это ж надо так её запустить — ужас просто, — покачала головой женщина, которую он теперь знал, как звать медсестра Антонина Сергеевна. — Доктор когда прощупывал, то сказал что она у тебя вдвое больше, чем должна быть. Без лечения, милок, ты вскорости помрёшь от цирроза. И лечится тебе не на что, как я погляжу, — она грустно вздохнула и вновь покачала головой. — По поводу еды я тебе помогу. Для таких болезных мы держим бульончик на кухне. И в туалет тебя провожу. Ты хоть стоять-то сам можешь?

Хрыг медленно стал подниматься под внимательным взглядом медсестры, готовой его подхватить в случае чего. К счастью, бывший гоблин справился сам. Про себя он отметил, что стал на порядок увереннее пользоваться новым телом, так неожиданно и странно доставшимся ему.

По коридору он шёл медленно, но вполне уверенно, только иногда касаясь стен, когда накатывало головокружение. Попав в туалет, кардинально отличающийся от всего им виденного, Хрыг не растерялся и сделал все дела правильно, воспользовавшись проснувшейся памятью хумана.

В столовой кроме него обнаружились ещё несколько человек крайне болезненного вида, медленно с металлических (!) ложек втягивающих в себя белесый бульон с редкими золотистыми блёстками жира на поверхности. Позже он узнал, что это еда для тех, кто давно не питался или ему запрещена любая тяжёлая пища. Повара варили лапшу с курятиной или иным недорогим мясом, порой только с мослами, и часть жижи сверху сливали в отдельную большую кастрюлю для особых больных.

Насытиться нормально не вышло, только появилась тяжесть в животе из-за полулитра жидкости. Но Хрыг был и такому рад. Тем более, он понимал, что в его состоянии подходит только такая пища. То есть, над ним не издеваются, а именно что лечат. К тому же, как позже он узнал, районная поликлиника переживала не лучшие времена. И хорошо, что субсидирования хватало хоть на какой-то мясной приварок.

После хоть какой-то еды Хрыга потянуло в сон. Бороться с этим он не стал, понимая, что в его состоянии это будет тоже лекарством. Проспал он долго, но после пробуждения чувствовал себя полностью разбитым. Даже хуже, чем перед сном. К счастью, если так вообще можно было сказать, причина ухудшения крылась не в стремительно портящемся здоровье. Дело было в продолжающемся слиянии души Хрыга с телесной оболочкой хумана. Гоблин стал обладателем ещё большего пласта воспоминаний и знаний Мохова. Уже сейчас он мог полностью интегрироваться в местное общество без проблем. Мало того он вспомнил в том числе и то, что сам Мохов перед своей смертью давно позабыл.

"Другой мир, вот что оно, — думал Хрыг, отдыхая после обеда. Сегодня был третий день его пребывания в сознании и шестой на территории больницы. Он, как и ещё восемь человек, ютились в одной палате, где полагалось стоять всего четырем койкам. Увы, но время в стране было такое, что многие вещи, ранее немыслимые, сейчас было в порядке вещей. Ещё хорошо, что их, бездомных бродяг, вообще взялись лечить и содержать за счёт государства. — И про магию тут вроде как и не знают, хм, хм".

Больше десяти лет назад страна окончательно разрушилась. На смену некоему коммунизму, чей смысл Хрыг не понимал, а также партработникам пришли демократия и либералы. А вместе с последними крах всего и почти для всех. Но кое-кто смог устроиться в разы лучше, чем жил раньше. А ещё появилось огромное количество бандитских группировок. Они делили, крышевали и проводили налеты на торговцев и купцов, коих в этом мире называли то предпринимателя, то бизнесменами

Вся эта ситуация ничуть не напугала Хрыга. Наоборот, он был всему этому рад. Недаром говорится, что лучше всего рыба ловится в мутной воде.