Японец вдруг звонко расхохотался, да так, что невесть откуда взявшиеся здесь сойки разлетелись в разные стороны. Вот только улыбка эта и смех не коснулись ни глаз Рю-Тецуо, ни его сердца. Смех был холодным и колким, как метель русская, а улыбка... Улыбка просто показалась мне приклеенной насильно.
— Ты настолько глупа, — вынес вердикт он, вероятно, прочитав мои мысли. — Конечно, я могу видеть то, что здесь, — он коснулся указательным пальцем моего виска, — и здесь, — коснулся тем же перстом груди напротив сердца. — Но тут ещё пусто, а вот там начинает зарождаться что-то.
Мы присели на скамью в беседке. На ней было много цветных подушек, узорами напоминающих что-то тибетское. А вот на столе стоял... китайский чайный сервиз и китайские сладости. Меня подкупают! Так нечестно! Обожаю китайские сладости!
Я подарила японцу разгневанный взгляд.
— Мастер Тецуо... — рискнула сказать я и, не встретив отпора, продолжила говорить: — Мастер Тецуо, а разве у меня есть что-то в черепной коробке? Такое ощущение, что на данный момент я пуста, как коробка из-под старой, давно сожжённой обуви.
— Но ведь и в коробке из-под обуви можно хранить что-то ценное. — Он усмехнулся. — Например, предметы воспоминаний: фотографии, подарки, памятные вещи.
Цветок сакуры сорвался с ближайшей ветки и упал на стол прямо передо мной. Не отрывая взгляда от розового чуда, я прежде, чем подумать, спросила:
— А цветы? — Я вскинула голову. — Они же сохнут и превращаются в пыль, а значит и воспоминания вместе с ними. Неужели и цветы можно хранить в коробке из-под старой обуви?
Какую чушь я несу...
— Конечно, — подтвердил мои догадки Рю-Тецуо. — А, чтобы они не исчезли, ты просто пожелай этого, и всё. Держи. — И, магией подхватив тот самый цветок, он на мгновение пронёс над ним свою ладонь, а потом дунул на него. Цветок отлетел в мою сторону. Машинально я взяла его, повертела. Как настоящий, но что-то в нём изменилось: неуловимо так, почти незаметно. Как будто...
Догадавшись, что в нём изменилось, я брезгливо сжала лепестки и растёрла их между пальцами:
— Вы сделали из него восковое создание! — В моём голосе послышалась злость. — Вы вынули из него жизнь, заставили стать своей марионеткой! Это... это... — Я так и не смогла подобрать правильных слов.
А вот японец-мудрец их подобрал:
— Да, это чудовищно, но без жертв не останется ни единого воспоминания. — Его бесстрастное лицо меня откровенно пугало.
Он зевнул.
— Как ты понимаешь следующие слова: "Нет будущего без прошлого так же, как и цветка без семени"? — вдруг спросил мастер Тецуо.
Думать долго не стала.
— У любого счастья в нашей жизни есть какое-либо начинание. — Я всё ещё была раздражена. — К чему это?
Японец откинулся назад и устроился на подушках поудобнее. В таком положении я наконец смогла разглядеть цвет его глаз — чёрно-серые, да настолько, что не видно зрачка. Нетривиально для человека страны Восходящего солнца.
— Ты дала неправильный ответ на мой вопрос. — Прозвучало... недовольно. — У тебя мышление, как у школьницы начальных классов. Думай больше, и ты найдёшь ответ на этот вопрос.
Беседа ни о чём вдруг стала выводить меня из себя. Мне уже не казался этот сад таким прекрасным, а рыбы — волшебными. К чему задавать вопросы, которые заводят людей в тупик? Это, как минимум, непрофессионально.
Немного испугавшись своих же мыслей, я встряхнула головой. Боги, что приходит мне в голову? Как я могу судить кого-то, когда сама едва свожу концы с концами? Мне неожиданно стало так неприятно — я повела себя, как последняя дура.
Я рванулась встать, но мастер Тецуо поднял руку, останавливая непутёвую девчонку. На его губах играла лукавая улыбка.
— Думаю, что смогу сделать из тебя что-либо ценное. Но вот если бы ты продолжила обвинять меня, боюсь, я ничем бы не помог.
Остановилась. То есть, я всё-таки закончу обучение? Oh, sehr gut!
Внутри меня бушевали разные эмоции: волнение, радость, счастье, испуг, недоверие и многое другое. Я не знала, что я вообще способна на такой взрыв нервов в буквальном смысле. Так что единственным, что ваша покорная слуга сумела выдавить из себя, было:
— Надеюсь, что землетрясение не потревожит эту территорию.
Мастер Тецуо вновь расхохотался.
— Присядь, я хочу рассказать тебе, чему буду обучать. — Японец-мудрец чуть искривил улыбку, и я вдруг поняла, насколько он стар. Будто бы в ответ на мой вопрос, он кивнул. — Итак, слышала ли ты, Лиза, что существует Высшая магия?
Непонимающе нахмурила брови. Какая-какая магия?
Наставник обречённо вздохнул.
— На Земле Высшая магия зародилась около семи-шести сотен лет назад, — начал он. — Конец Позднего Средневековья охарактеризовался для многих англичан восходом на престол первой коронованной женщины. — Здесь я сглотнула. Оп-па, и тут знакомая Кровавая Мэри! — Да ты права, это действительно была Мария Тюдор. Первое же её убийство — казнь Джейн Грей и её мужа — навлекло кару небесную на Англию, и последующие пять лет они жили в страхе перед кострами. Но не все хотели подчиняться королеве только ради того, чтобы выжить. Святая инквизиция, носившаяся повсюду со своим "Молотом ведьм" Генриха Крамера, хоть и убила поразительно много истинных ведьм, но всё равно полностью не смогла выжечь их...
Я аж подпрыгнула от нетерпения.
— Вы сказали — ведьм? — благоговейно глядя на него, перебила его. — Значит, они всё-таки были тогда? Я наивно думала, что нет.
— Ты несёшь чушь. Конечно, были! Так я рассказываю дальше? ... — Он дождался моего неуверенного кивка: — Одна из ведьм собрала вокруг себя только самых лучших, и вместе они призвали к помощи древних богов. Боги благословили их. Каждая из ведьм получила особую способность, а та, которая созвала всех, получила в подарок ни с чем не сравнимую власть. Её звали Кейт Вебстер. Через двести с лишним лет она ушла, больше её никто не видел. А организованные сборища ведьм стали называться Ковенами — в мире их всего пять: Русский, Японский, Французский, Чешский и, естественно, Английский. В Русский Ковен входят сильнейшие ведьмы Сибири и Южного Урала; в Японский — только гейши; во Французский — самые сильные ведьмы-крестьянки из любой деревни; в Чешский — жительницы гор Судеты; ну, а в Английский — любые магически одарённые девственницы. Англичане и исландцы настолько уверовали в силу невинных дев, что их упоминания встречаются в любой из легенд.
— А "Великая Нация"? — Я насмешливо фыркнула.
— Что — "Великая Нация"?
— Там Ковен когда-нибудь существовал?
Но Рю-Тецуо проигнорировал мой вопрос. Понятно. Где был американец, там маги не поселятся. И дело не в том, что американцев бояться будут — просто маги побрезгуют.
— Теперь часть старых Ковенов ушла за Предел. Половина из них поселилась в Зачарованном Мрачном Лесу — отсюда и название. Поговаривают, что Колдунья — владычица леса — это и есть та самая Кейт Вебстер, одичавшая от одиночества.
Ага, бедняжка, парня не было давно!
На меня грозно посмотрели. Молчу, молчу!
— А ещё существует легенда, что как только появится достойная замена Колдунье, то её защита падёт. Будто бы уйдёт к ней неизвестный и низвергнет владычицу с трона.
Ах, альфонс, наверно. Придёт за денежками, уйдёт с короной.
В этот раз грозных взглядов не было. Был подзатыльник.
— Ау! За что? — Охнула. Не, ну что за нахальство?
Пояснять опять ничего не стали. Угум. Все ясно. Надо блок ментальный ставить. А ещё эмпатический, метафорический, физический и эмоциональный. К ним добавить пару-тройку амулетиков на счастье, удачу, деньги, любовь, ум и на вредность. А, нет, на вредность лучше талисман — он сможет повысить уровень адреналина в крови, так что моя вредность увеличится раза в два. К полному комплекту хорошо бы добавить штучку-артефакт — да по-заговоренней, чтобы урон мне меньше был, а отражающая поверхность щита усилилась для повышения моей же маны.
— А-а-а! — Мастер Тецуо обхватил ладонями виски. — Хорошо-хорошо, я понял!
Я улыбнулась и в конце мысли добавила: "Что за бред?".
— Бред, не бред — мне решать, но чтобы больше никаких выкрутасов.
Ого, вот это сленг! И откуда?
Несколько минут мы просидели в полной тишине, изредка прерываемой криками всё тех же неугомонных соек. Внезапно мастер молвил:
— Насколько я знаю, ты играешь на фортепиано? Не покажешь ли?
Я растерялась. Упс, застали врасплох. Да и что? Где? Когда? Сейчас? А разыграться? Это ж прямо как экзамен, только к директору не ведут за оценкой. А гаммы? У меня техника отстаёт! И левая рука подозрительно вялая сегодня, не дайте боги опять всю картину смажет, пиано превратится в сфорцандо, и вместо легато будет стаккато. Не-ет, мне такого подозрительного счастья не требуется. Ещё от волнения темп увеличу до престиссимо, что тоже бальзамом на душу не льётся.
Наставник шумно вздохнул и всё-таки уговорил меня сыграть хотя бы один вальсик Чайковского. Потом, когда я стала менее упрямой, он провёл меня внутрь Храма, заставив снять обувь. Подняв глаза вверх от бамбукового коврика, я застыла с открытым ртом.
Божественно. Просто божественно. Как много зеркал и стёкол! Освещение естественное, что подчёркивает индивидуальность богини. И тёмно-шоколадный паркет под ногами! И красные деревянные колонны! Это не описать словами — это надо видеть.
Посреди второй по счёту комнаты, куда привёл меня японец, стоял комнатный рояль красивого оттенка красного дерева. Рю-Тецуо остановился ещё в дверном проходе, а я, заворожённая, медленно шла к тому, от чего убежала в прошлом году. Училась музыке я в нашем мире с шести лет. Пару раз "перепрыгивала" через класс — сдавала их экстерном. К десяти годам моё рвение стать лучшей пианисткой поубавилось, а когда заканчивала седьмой класс и сдавала экзамены — совсем пропало. Зато появилось желание научиться играть на гитаре, что я, собственно, и стала осуществлять после получения диплома. Стёрла все подушечки пальцев в кровь, заработала мозоли. Ну, и бросила, решив, что пока не приобрету медиаторы, инструмент в руки не возьму.
Я протянула руку к клавишам, погладила их. Мягкие, нежные, будто бархатные. Так и просят пальцы нажать хотя бы ради развлечения.
Нажала. Звук — чистый, звонкий — разнёсся по комнате. И я поняла, что больше всего на свете хочу вновь сесть за инструмент и вновь почувствовать музыку под пальцами. Да, я не играла классику почти год, я не разыграна, но разве зря я перекладывала гитарные партии песен группы Muse на ноты для фортепиано? Разве зря я делала несколько иную аранжировку для тех песен, где фортепиано я вообще не слышала? Разве зря я так долго учила симфонию в трёх частях? Разве зря я растягивала пальцы там, где моей растяжки не хватало?
Начальные ноты увертюры — первой части симфонии "Exogenesis" — вышли неуверенными. В идеале они играются на виолончели и скрипке, я же несколько долго мучилась, переводя их на "фортепианный" язык. Зато потом всё легло идеально, пальцы вспомнили старую партитуру. Не хватало только голоса, но этого я боялась до дрожи. И только когда мастер Тецуо ободряюще кивнул, неожиданно появившись напротив меня, я повторила два последних такта и запела, стараясь петь тихо и осторожно, доставая высокие ноты несколько хриплым голосом.
Гитарный проигрыш я заменила теми же фортепианными аккордами, сцепленными между собой демпферной педалью для эффекта перетекания одного звукоряда в другой.
Вторая часть симфонии более легка, она уже написана для меня и моего инструмента. От моей скромной персоны там всего лишь слишком частое снятие педали и, изредка, использование левой педали для ослабления звучания. Ах, ещё более эмоциональное исполнение середины второй части: то, что сделал Беллами, конечно, великолепно, но я девочка вспыльчивая, мне нужно чуть больше эмоций.
Третья часть восхитительно нежна. Левая рука перебирает клавиши, создавая спокойный, тихий, щемяще восхитительный фон, который перерастает в нечто более волнующе за счёт повторения аккордов. А затем — голос, какие-то секунды, и кульминация! Похожая на взрыв эмоций, она финал всего произведения, такого масштабного, что хочется плакать.
И в конце вновь — левая рука, знающая партитуру на "отлично", и правая, повторяющая ноты, предназначенные для виолончели. И тихое замирание всей мелодии...
Я очнулась, и первой мыслью было: "Опять в астрал ушла". Чёрта с два, не ушла! Всю симфонию я видела, как пристально следил за мной мой новый наставник, и я готова костьми лечь — ему понравилось. Понравилось настолько, что он готов простить меня за все сегодняшние выкрутасы. Понравилось настолько, что он готов больше не подсматривать мои мысли и никогда не становиться у меня на пути.
В комнате прозвучали аплодисменты, наставник добродушно улыбался.
— Что ж, Лиза-сан, великолепно играешь, особенно для не разыгранной пианистки. — Он подошёл ближе и присел на ещё один стул рядом с роялем. — Однако заинтересовало меня совсем другое. То, как ты подаёшь свои эмоции через музыку и меняешься, садясь за инструмент. Вот если бы тебя научили играть на флейте, к примеру, или танцевать лунные вальс и танго — чувства остались бы неизменными, я ведь правильно понимаю?
Неуверенно, как после любого публичного выступления, я повела плечами.
— Правильно понимаю, — заключил мастер Тецуо.
Я вновь притронулась пальцами к клавишам.
— Мастер Тецуо, а если бы я повела сейчас себя по-другому, Вы бы не приняли меня? — И довольно скоро добавила: — Я обратила внимание на суффикс после моего имени.
Японец-мудрец задумался на долгое время, минут десять мы просидели без движения точно. Но вдруг он склонил голову и предельно честно ответил:
— В мире много странностей, Лиза-сан. Есть странности от природы, есть приобретённые. Я много видел на своём веку взбалмошных девиц вроде тебя, но настолько двуличных — ещё никогда. Только что ты была вредной и противной, от чего хотелось тебя придушить, и вдруг, сидя за инструментом, ты такая нежная, мягкая, что становится жалко. — Рю-Тецуо потёр подбородок. — Я скажу, что знаю, о чём ты страдаешь, но выдавать тебя не буду. Это только твоё дело.
Я поняла сразу, как только увидела будущего наставника, что он догадается о Главной Тайне Мадридского Двора. Но в её неразглашении я тоже была уверена.
Глава вторая. Русалочий гребень.
Мечты стареют куда быстрее мечтателей.
Стивен Кинг.
Приоткроем завесу: Первая Тайна Мадридского Двора. Лет эдак в семь в реальном мире, когда я заканчивала первый класс, мама вместе со мной поехала в Москву к родственникам. Проезжая мимо большого транспаранта, я заметила рекламу конноспортивной школы, куда несомненно захотела попасть. Мама отказалась, сказав, что кое-кто ещё совсем маленький. Ну, а моя тётя неожиданно согласилась, добавив, будто сама давно мечтала туда сходить. Собрались мы в результате вчетвером: я, маман, тётя и мой двоюродный брат. Прибыв на место школы и начав выбирать лошадей для самых первых наших прогулок, я заметила, как люди обходят стороной единственный загон, самый крайний. Мне стало интересно, какой злюка там находится, но местный инструктор не допустил меня, решив прокатить на пони. Я же упёрлась, и когда поехали обучать брата, я пробралась в конюшни и открыла дверцу загона.
