— С четвёртой луны мы жили в трущобах Викторана. — Зверь спрятал зубы. Риан сжался и отвернулся, и Лексус мысленно выдохнул с облегчением. По обнажённому телу сородича тоже пробежала дрожь.
— Где? — Лексус с ужасом взглянул на него. — Небось и питался чем попало! — Риан молча кивнул. Лексус побледнел ещё сильнее. — Иво Милосердный, да это чудо, что Салли вообще родился! Ты о чём думал?! Другого убежища не было?!
— Другого выхода не было. Я, как и многие наши товарищи, объявлен в розыск, а друзей, не связанных с нашим штабом напрямую, беспокоить было опасно. Мне было куда пойти, но у многих моих друзей дети. Нельзя, чтобы они загремели в приюты. Пришлось крутиться. Да, с едой периодически возникали перебои. Я доставал необходимые лекарства, чтобы хоть как-то скомпенсировать нехватку нужных веществ. И мы выжили. — Риан упрямо стиснул зубы. — Нам только нужна была помощь, чтобы Салли родился. Мы справимся.
— Тебя схватят, если ориентировки разосланы по всем городам, а Салли попадёт в Дом Малютки, а потом в приют. Ты этого хочешь? — Риан, уже не скрывая слёз, отрицательно замотал головой и ссутулился. Лексус видел борьбу на его лице, но подпольщик продолжал упрямиться. — Оставь его нам. — Лексус доверительно опустил руки на затрясшиеся плечи Риана и поправил сползшие на его лицо волосы. — Мы усыновим его и будем заботиться. Салли будет жить в безопасности, пока не вырастет. Всё-таки у нас не большой город. Потом мы дадим ему прочитать твоё письмо... и, может, когда-нибудь он разыщет тебя сам. Оставь его, Риан. Поверь, так будет лучше.
Хищная ухмылка беглого омеги, снова заигравшая на лице, увяла. Риан с болью взглянул на своего сына, потом на притихшего Лексуса.
Домой Майкар вернулся на рассвете, когда дождь измельчал. Сперва он долго сидел в кабачке на вокзале, потом просто бродил по перрону. Дежурному по станции он сказал, что у мужа случился нервический припадок, который пришлось пережидать вне дома. Врать бета привык уже давно — профессия обязывала, как и опасение влипнуть, как он уже влип однажды. Снимая промокшую куртку в передней, он прислушался и принюхался. Тишина. В передней пахло их ночным гостем, и, похоже, того буквально переполняли эмоции — аромат чего-то вкусно-терпкого с сочной медовой примесью ощущался слишком хорошо. И к этому запаху примешивался нежный аромат его мужа. Встревожившись не на шутку, Майкар ринулся в гостиную, замер на пороге и увидел своего Лексуса, сидящего на диване со спящим ребёнком на руках. Лексус не сводил влюблённых глаз с малыша и выглядел невероятно счастливым. Рядом на стеклянном столике лежало запечатанное письмо, а на полу грудой валялась грязная одежда нежданного визитёра. Бета сразу всё понял, медленно приблизился и сел рядом с мужем, приобнимая его.
— Ты уверен, милый?
— Да. — Лексус поднял на него глаза, в которых не было ни капли сомнений или раскаяния. — Риан ушёл и доверил своего сына нам. В этом письме — его слова для мальчика, когда он вырастет. Не вздумай трогать — я слово дал.
— А как зовут малыша? — Майкар с улыбкой посмотрел на ребёнка, тихонько сопящего во сне.
— Салли. — Лексус осторожно поцеловал малыша в лобик. — Наш "совёнок".
— Хорошее имя для славного "совёнка". — Майкар тоже коснулся ребёнка. Он уже не сердился на мужа за то, что тот ухватился за такую возможность с решимостью отчаявшегося. В конце концов, он обещал своему омеге, что у них будет ребёнок. И что Лексус выберет себе малыша сам. Да и малыш был просто очарователен. Пахло от него чем-то лёгким и удивительно сладким. Пока запах был едва уловимым, как у всех новорожденных омежек, но когда мальчик вырастет... Лексус нахмурился, заметив, как подрагивают крылья носа мужа, и попытался отодвинуться, прикрывая омежку собой, но Майкар приобнял его плотнее, поглаживая плечи и успокаивая. — Тише-тише, родной, успокойся, всё хорошо. Я его не обижу. Я же тебе обещал.
— Не обидишь? — В голосе омеги прорезалась угроза. — Я могу тебе доверять?
— Ты же знаешь, как я люблю тебя. Разве я посмею тебя огорчить? — Майкар ласково поцеловал мужа в висок. — Тем более я никогда бы не обидел нашего сына. Успокойся, милый, а то Салли разбудишь. — Лексус опустил глаза на малыша и смягчился. — А что скажем в муниципалитете?
— Что нам его подбросили под дверь ночью. Сейчас это не такая уж и редкость.
ШЕСТНАДЦАТЬ ЛЕТ СПУСТЯ
— Салли, вставай!
— Не хочу. К шелудивым псам эту школу. — Мальчишка вяло натянул одеяло на голову.
Лексус тяжело вздохнул — у его единственного сына порой был трудный нрав. Уже и ругательств успел набраться! Понятное дело — подросток, а Салли и так пай-мальчиком не был. Уж сколько всего успел с ним натерпеться! И по всему Кайелу искали не раз, и на разбитые локти и коленки сколько пластырей и мази изводил, и в школу то и дело вызывают после очередной драки или прогула... И всё-таки злиться на сына омега просто не мог. Время сейчас такое, и дерзким омегам тяжко живётся, но учиться всё-таки надо. Лексус решительно сдёрнул с сына одеяло и замер.
На Салли были только старенькие застиранные трусы с большим характерным пятном на промежности. Уже подсохшим. А поверх простыни лежала подложка из разорванных по шву и скреплённых клейкой лентой полиэтиленовых пакетов. Форточка открыта, и сладкий аромат юного омеги почти улетучился. Лексус вздрогнул, чувствуя, как внутри всё холодеет. Значит...
— Так, и давно это у тебя? — ровным тоном без эмоций спросил Лексус.
— Не скажу. — Салли отвернулся от папы и сжался в комочек — в комнате стало холодновато по осеннему времени. Тёмные блестящие волосы, которые Лексус не так давно сам подстригал, чтобы они красиво ложились на узкие плечи мальчика, свесились на лицо.
— Это не катастрофа, а вполне нормальное явление у омег. — Лексус кое-как взял себя в руки. — Это означает, что ты растёшь и взрослеешь. Давай-давай, вставай. Вот получишь аттестат — и делай, что хочешь, а сейчас не время для капризов.
— На...! Не пойду.
— Понимаю. Нам, омегам, всегда было непросто. Ещё со времён Великого Холода. Но учиться надо. Поднимайся и иди в душ. Тебе подложить что-нибудь дать? — Лексус потянулся к сыну, чтобы всё-таки заставить его подняться.
— Я же сказал, ..., что никуда не пойду! — огрызнулся омежка и резко сел. Лексус невольно отшатнулся. Ему показалось, что от Салли пахнуло самой настоящей силой духа, как от "волчонка". Это напомнило вечер его появления на свет, и, похоже, что мальчишка в полной мере унаследовал дерзость и отчаянную храбрость Риана. К тому же всё больше становился его копией внешне. Разве что бёдра пошире и глаза голубые. Наверно, отцовские. Из невзрачного тощего "совёнка" вырос очень милый юноша, и слышать из его уст непотребную брань было не слишком приятно. — Мне настое...ло, что каждый альфа из старших классов так и норовит полапать, поизгаляться, а то и отволочь за угол! Да и беты не лучше — постоянно подлянки устраивают! И всё только для того, чтобы...
— Так как давно у тебя течки? — окончательно растерялся Лексус. Салли уже почти шестнадцать, и омегу беспокоило полное отсутствие у того нормальных течек при характерной густоте запаха четыре раза в год. Сам запах Салли был необычно высоко стабильным, начиная с двенадцатилетнего возраста, что было очень странно — обычно нарастание густоты испускаемых феромонов происходит постепенно, с возрастом. Сам Салли ни о чём таком никогда не упоминал, из школы не отзванивались, да и на его белье при стирке посторонних пятен не обнаруживалось. А он, оказывается, это всё скрывает. Но как? Городок-то маленький, а при таком запахе, как у его сына, скрыть такое просто невозможно!
— Уже почти четыре года, — притих подросток и обхватил острые колени руками. Стало понятно, почему он такой вялый четвёртое утро. А ведь и раньше такое наблюдалось... Почему не сопоставил? Каждая вспышка сопровождается не только солидным выбросом гормонов, вызывающих сексуальное желание, но и адреналина, что очень сильно выматывает. Нередко бывают и перебои с аппетитом, но это сугубо индивидуально, как и график вспышек. Салли отсутствие аппетита пока не демонстрировал ни разу. Должно быть поэтому... и потому, что в эти дни его особенно долго не бывает дома.
— А почему мне не сказал? — Лексус бросил одеяло и с тревогой обнял сына, садясь рядом. — Ведь это очень важно!
— Ага, для всяких озабоченных извращенцев. Лишний повод полапать, а то и вые...ать втихаря. И ведь им ни капельки не стыдно. — Салли уткнулся в колени. Он едва сдерживался, чтобы не заплакать.
— Тебя же ещё не... — испугался омега. То, что Салли нецензурно ругается, его волновало меньше, чем обнаружившаяся истинная причина его поведения. Да, Салли очень хорошо пахнет, но ведь он же ещё ребёнок!!!
— Ещё чего, — буркнул Салли, и в его голосе прорезалась злоба. — У меня ножик есть. Пусть только попробуют. Я хочу сам решать, где, когда и с кем.
— Ты поосторожнее, — предупредил Лексус. — После того, как накрыли подпольщиков, к омегам стали чаще придираться. Да и сейчас слухи ходят, что не всех, оказывается, выловили. Я не хочу, чтобы тебя арестовали, если опять введут статью за неблагонадёжность.
— Знаю, пап. — Салли развернулся и прислонился к родительскому плечу, пощипывая пуговицу на его блузе. — Прости... но я правда не хочу идти в школу. После обеда меня накрывать начинает, и многие это уже знают. Я не хочу, чтобы они меня подловили и всё-таки...
— И как часто тебя... накрывает? — Лексус крепко обнял сына, чувствуя, как тот начинает дрожать. Значит, уже так устал от всего этого, что решил объявить забастовку. А раз Салли ни разу себя не выдал, то он хорошо знает свой цикл и готовится заранее. Но как всё-таки вышло, что до него, Лексуса, даже слухов об этом не дошло?
— В середине дня и вечером.
— Так вот почему ты запираешься. Но ведь наш папа тебя никогда не обидит, ты же знаешь, как он тебя любит. И всё-таки, почему ты мне не сказал? Когда случилась первая вспышка?
— После дня рождения прямо на уроке. Я было пошёл в медпункт... а потом оттуда пришлось бежать — док лапать начал.
— А почему в городе никто не знает?..
— Да все знают, кому надо. От меня же пахнет! Просто с пятнами и во время переломов не заставали... и с папой Майкаром никто связываться не хочет. Он же журналист да ещё и со связями в Камартанге.
— Так на тебя и взрослые облизываются?! — вскипел Лексус. Стало понятно, почему с ним в последнее время стали особенно вежливыми, пусть и не у всех это получалось натурально. Но почему сородичи молчат до сих пор??? Надо будет тряхнуть кое-кого...
— Ага. Я теперь по улицам спокойно ходить не всегда могу. То и дело кто-нибудь пытается заговорить, сделать комплимент, предлагают что-нибудь интересное... а сами слюни пускают. И зыркалы масляными становятся. Воняют почти все!.. Даже тошнит иногда. — Салли потёрся носом о родительское плечо, вдыхая его лёгкий аромат. Салли всегда обожал папин запах. — Пап, прости за ту испорченную простынь. Я её на подкладки пустил, а потом стираю сам, когда ты не видишь...
— Ладно-ладно, выдумщик, — смягчился Лексус. Для него тоже многие соседи других типов по Кайелу, кроме совсем маленьких детей, пахли не самым лучшим образом. — Понятно теперь, почему ты прогуливаешь. А как ты во время вспышек справляешься?
— Пальцами. Или просто терплю. Я слышал, что настоящие проблемы во время течек бывают только при регулярном сексе, когда подстёгивается гормональный фон... — Салли всхлипнул. — Я не хочу в школу!
— Надо, мой хороший, — мягко повторил Лексус, сочувственно гладя сына по голове. — Со мной было то же самое, пока я нашего папу не встретил, но я же как-то это пережил. Потерпи немного. Тебе ещё два года учиться. Странно, что мне на счёт твоих течек из школы до сих пор не отзвонились.
— Кто? Наш школьный врач? — Салли с отвращением сморщил нос. — Да он сам до сих пор на меня облизывается, даром что бета! Я даже на плановые осмотры не хожу из-за этого!
— А как же?.. Ведь они обязательны для всех!
— Дядя Лир помогает. Он хоть и на пенсии, а право подписи не потерял. Он меня осматривает, а потом договаривается, чтобы всё это вписали в карту. Там же почти всё стандартно — только кое-что поправить.
— И это сам придумал? — На лице Лексуса заиграла улыбка. Малыш точно пошёл в папу! Риан может гордиться.
— Ага. Дядя Лир, когда мне рассказывал про течки, говорил, как заполняют школьные медкарты, и я запомнил.
— А как же всё-таки случилось, что тебя ни разу не... использовали? Наш Кайел — город маленький, да и молодёжь любит хвастаться...
— А я быстро бегаю и успеваю спрятаться, вот меня никто и не подловил до сих пор. — В тихом голосе Салли прорезалась гордость. — Особенно во время течки. Зря я что ли по физическому развитию отличник?! Дядя Лир говорил, что феромоны привлекают потенциального партнёра, а активное выделение смазки означает, что репродуктивная система готовится к возможному зачатию. В первые пару лет смазки очень мало — мы дозреваем, но потом, когда выброс гормонов в кровь во время течки увеличивается до среднего уровня, незащищённый секс уже грозит незапланированной беременностью. А я не хочу рано рожать. Я хочу учиться, получить хорошее образование, как папа Майкар, и если бы за мной все не бегали...
— Умница мой! — Лексус с гордостью чмокнул сына в щеку, поправляя сползшие пряди волос. — Ладно, с этим закончили. Ты уже решил, куда потом пойдёшь учиться?
— Нет. Мне уже всё равно куда, лишь бы там меня не трогали. И чтобы не пытались заделать мне ребёнка без моего согласия.
— Это надо или в полицию или в армию, — задумался Лексус, — а туда омег берут крайне неохотно. К нам там предъявляют повышенные требования.
— И в армию берут? — удивился Салли, отлипая от родительского плеча.
— Да, но очень редко. Там же полно альф. И, чтобы туда попасть, надо быть лучшим не только по образовательной части, но и в достойной физической форме. Чтобы спокойно служить в полиции или армии, надо доказывать свою исключительность, дисциплинированность и ценность, а у тебя прогулов уже накопилось на не один триместр. И нас в школу то и дело вызывают. Ты бы поменьше дрался и дерзил, сынок.
— Но ведь они такие тупые! — проворчал Салли. — Почему нам не позволяют высказывать своё мнение, если мы видим откровенную глупость? Что учителя, что наш школьный клерик... Особенно если ты омега. "Скромность и смирение — лучшее украшение омеги..." — передразнил Салли клерика-бету, заведовавшего воспитательной частью. О, Адам, и он на Салли облизывается?
— Такова учебная программа, — пожал плечами Лексус. — Она утверждена министерством образования. А клерик всем омегам это говорит. Особенно, если кто-то косметикой начинает пользоваться. Мне тоже повторяет каждый раз, как встречаемся и он требует на тебя повлиять. Придётся учиться так, как положено, чтобы получить хороший аттестат, но это не значит, что ты не можешь дополнительно учиться чему-то сам, читать другие книги и делать свои выводы. Наш папа так и решил стать журналистом.
