После ужина Уиллис решил завалиться спать — устал, как собака. Слушая, как муж моет посуду, при этом что-то напевая под нос, внезапно понял, что ни разу не слышал, как Ясэн поёт. С чего он вдруг? Да и поёт неплохо... И песня смутно знакомая...

Пройдёт зима, настанет лето,

Но я продолжу ждать ответа.

Не хмурься, просто улыбнись,

На зов мой просто отзовись,

И расцветёт в душе весна,

Когда поймёт, что не одна

Она теперь на белом свете.

Пройдёт зима. Настанет лето.

Альфа не сразу, но вспомнил, где слышал эту песню. Её, хлопоча по хозяйству, напевал его папа-омега, которого Уиллис почти не помнил — подзабыл за то время, что прошло с отъезда из дома на поиски удачи. И эта песня отчего-то так пробрала, что в горле что-то сжалось. Уиллис отвернулся к стенке.

Вот в комнате погас свет, и альфа почувствовал, как рядом тихонько укладывается Ясэн. Обычно на сон грядущий Уиллис заваливал мужа на живот и грубо стаскивал с него бельё, но сегодня почему-то этого делать не хотелось. После заботы, что сегодня буквально бросалась в глаза — незамеченная раньше — делать так, как уже стало привычным, просто не хотелось. Как же тогда?

Словно почуяв его тревогу, Ясэн осторожно погладил мужа по плечу.

— Уилл, что с тобой? Тебе плохо?

— С чего ты взял? — буркнул альфа.

— Я не знаю... мне так кажется... Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Уиллис едва не рассмеялся на это.

— Ты? Мне? Чем?

— Не знаю... Но я чую, что тебе нехорошо. Тебя что-то беспокоит... и я волнуюсь.

— За меня? Почему?

— Ты же мой муж.

Альфа резко развернулся и недоумённо уставился на омегу.

— Муж? И тебя устраивает такой муж? Который едва зарабатывает на эту халупу и еду?

— Но ведь нам пока хватает. И ты... не так плох, как остальные, — потупившись, добавил омега.

— Остальные? — нахмурился альфа.

Ясэн сел, обхватив колени руками, и от этого горло снова свело судорогой. Ясэн казался таким... слабым и беспомощным.

— До тебя мы уже жили у одного беты... папа с ним жил... и он был просто мерзким. Он то и дело нас бил... меня... трогал... а ты... ты хороший. И то, что ты не очень много зарабатываешь — это ерунда. Когда-нибудь ты устроишься на хорошую работу, и всё у нас будет хорошо... а потом... может быть... даже ребёнок будет. Я очень хочу, чтобы у нас был ребёнок.

— От... меня? — Альфа замер.

— Да, именно от тебя. Папа всегда говорил, что мне не на что надеяться... а я всё равно верил, что всё ещё может измениться. Что всё у нас будет хорошо. И я ждал тебя. — Омега медленно повернулся к мужу. — Всё это время. И, похоже... что дождался.

Ясэн, взволнованно кусая губы, придвинулся ещё ближе и неуверенно поцеловал своего альфу в губы. От его усилившегося запаха Уиллис задрожал, чувствуя, как в низу живота начало ворочаться, а узел тихонько заныл. До ближайшей течки Ясэна оставалось восемь недель... Почему он стал сильнее пахнуть?.. Альфа было резко повалил мужа на спину, но тут лицо омеги дёрнулось, и пальцы Уиллиса разжались сами.

— Что?

— Синяк... он ещё побаливает... но это ничего. Ты же не нарочно...

Уиллис поднёс к глазам тонкую руку мужа и в полумраке, разгоняемом тусклым уличным фонарём разглядел начавший сходить синяк. Он даже вспомнил, как на днях трахал Ясэна, будучи в лёгком подпитии...

— Прости... — вырвалось у него помимо воли.

— Ничего, я потерплю. Ведь я... люблю тебя.

Эти слова окончательно повергли альфу в смятение. Ясэн снова потянулся к нему... и супруги так и не заметили, как в ближайшие полчаса за ними из-за ширмы наблюдал Люк и молча плакал, зажав рот ладонью.

Уиллис словно видел своего омегу в первый раз. Он потрясённо изучал хрупкое тело мужа, отмечая, какие у него изящные пальцы, тонкая, но красивая шея, нежная кожа... Парень всё больше осознавал, сколько всего он не заметил за эти полтора года. Почему он не замечал раньше, что его омега не просто смазливый — красивый?! И каждый новый найденный синяк казался куда страшнее, чем был на самом деле. Никогда прежде Уиллис не был с мужем таким ласковым и бережным, и Ясэн молча плакал от счастья. Такого долгожданного.

Засыпая, Уиллис бережно привлёк мужа к себе и, поглаживая его растрёпанные волосы, сказал:

— Я буду работать. Много работать, и мы переедем в другую квартиру, чтобы и на ребёнка хватило. Здесь слишком тесно.

— Уилл...

— Я... я не знаю, что со мной... но мне это нравится! И я постараюсь, чтобы было так всегда. Ты только скажи завтра утром, что мне это не приснилось, ладно? А то подумаю, и всё будет, как раньше.

— Не будет. Не знаю, почему... но не будет. Ты и твой запах изменились — ты стал чище. И мне очень хорошо.

Следующий день выдался ещё жарче. Грузчики то и дело окатывались водой из вёдер, но помогало плохо. Работы, как назло, тоже было навалом. Да ещё одна из бочек с мазутом протекла... Во время обеда Гиллиан попытался отмыться от той дряни, которой успел изгваздаться, но как назло отключили горячую воду, которая была с утра, и от мыла толку не было никакого, а добавлять в холодную воду машинное средство запретили близнецы.

— Дерьмо, — прокомментировал Уиллис, который ругался не меньше. — И как отмываться будешь? А если в вашей общаге тоже горячую отключат?

— Ничего, отмоюсь. Не сразу, но отмоюсь. Если что — соседи помогут... А чего это ты какой сегодня?

— Какой? — набычился альфа.

— Не такой, как обычно, — неопределённо покрутил ладонью Гиллиан. — Другие, может, и не замечают пока, но я вижу, как ты то и дело о чём-то задумываешься.

Напарник поджал губы, потом вцепился в руку приятеля повыше локтя и потащил за угол.

— Гилл... ты только не выдавай меня, ладно? — взмолился он. — А то ещё ржать будут... а у меня новая жизнь начинается. Мне сейчас рвать ничего нельзя, пока другую работу не найду.

— Новая жизнь? — Гиллиан всмотрелся в напарника, и тот густо покраснел. — Неужто понял, какое сокровище тебе досталось?!

Уиллис выругался.

— Так заметно?

— Да я просто предположил... — Гиллиан широко улыбнулся и похлопал напарника по плечу. — И как тебе?

Уиллис снова выругался и опустился на корточки.

— Гилл... я не знаю, что делать. Я всю жизнь их презирал, особенно когда созревать начал, даже папу родного оскорблял, когда он переехал в деревню, а потом я из дома сбежал... а тут Ясь... Он всё это время ждал, когда я смогу увидеть, какой он на самом деле! Он любит меня, прикинь? А я... Он заботился обо мне, всё мне отдавал, терпел... И всё это время я этого не замечал! Я много чего не замечал. А тут тебя послушал, посмотрел, как на тебя другие смотрят... Пришёл домой, он меня встречает... и... Я вдруг начал замечать это всё... и он на меня так посмотрел... потом сказал, что любит... что я стал лучше пахнуть... и вообще... И когда мы в постели были... Я до смерти боялся сделать ему больно! И он был такой... Никогда такого не было! Я утром чуть не подумал, что мне всё приснилось, а Ясь меня целует, говорит, что пора вставать, что завтрак уже готов... Что-то изменилось, мне от этого не по себе, но и назад уже не хочется — мне так хорошо было! Я ведь всегда себя неудачником считал — не смог добиться того, чего хотел... и когда Ясэна с папкой подобрал, то рассчитывал хоть так доказать, что я настоящий альфа. Какой альфа без омеги?!! Даром, что Ясь такой милашка... Я и не думал, что он меня на самом деле полюбит, думал, что это только потому, что им деваться некуда... а оказалось... Я не хочу, чтобы было как раньше. Но если другие узнают, что я размяк...

— Так и не показывай им этого. Поговори со своим Яськой, объясни ситуацию. Уверен, что он всё поймёт. А почему уходить надумал?

— Ясь ребёнка хочет, но у нас на троих едва места хватает. — Уиллис нервно потёр ладони друг о дружку. — Нужна квартира побольше, а она и стоит соответственно. Вот я и думаю, как быть. И...

— Что? — насторожился Гиллиан, заметив, как по лицу Уиллиса промелькнуло что-то странное.

— Мне ночью... мальчишка приснился. "Волчонок". — Гиллиан замер. — Будто иду я с работы, а он увидел меня во дворе и навстречу кинулся. Подпрыгнул, на шее повис и всё говорит "папа, папа"... Твердит, что очень скучал... И Ясь в окно выглядывает, улыбается... И я тоже захотел, чтобы у нас ребёнок был. Мне же уже тридцать, пора бы...

Гиллиан понимающе улыбнулся, вспомнив своего Салли. Омежка так и продолжал ему сниться, рассказывал, что Риан очень занят, но по-прежнему скучает...

— А как его зовут? Он не говорил?

— Говорил. Я тогда очень удивился, а он так обиженно на меня посмотрел и спросил: "Ты что, забыл? Это же я, Дерк!" И, знаешь... я вспомнил, как вскоре после свадьбы мне приснился мальчишка — совсем маленький. Снится мне, что выходной, я сижу перед новым телевизором, что мы купили, и под пиво борьбу смотрю. И тут Ясь ко мне подходит, а на его руках ребёнок спит. Мелкий ещё, как щенок. И Ясь говорит: "Посмотри, это наш малыш. Весь в тебя получился. Его зовут Дерк." — Альфа поднял на напарника больные глаза. — Думаешь, что я спятил?

— Нет, не думаю. — Гиллиан опустился рядом с напарником и ободряюще похлопал по руке. — Мне ведь тоже постоянно мальчик снится. И я уверен, что это Светлейший говорит мне, что он у меня обязательно будет.

— И кто? — приободрился Уиллис.

— "Совёнок". Его зовут Салли. И он меня тоже папой называет. И я его уже люблю.

— Странно это всё, не находишь? — помрачнел альфа.

— Да, но почему ты думаешь, что это плохо? Жизнь сейчас такая, что нам приходится быть жёсткими, но разве ты не устаёшь от этого? Можно немного расслабиться дома, а омеги нам отдых, ласку и заботу обеспечат. Когда это делается от всей души, то это особенно приятно.

— Да... — вдруг улыбнулся Уиллис. — Ясь такой забавный... мне с ним хорошо. И я очень хочу, чтобы он мне чаще улыбался.

— Не будь свиньёй, почаще ему хорошие слова говори, и он будет тебе улыбаться. И сыну, когда подрастёт, объясни всё как следует, чтобы не получилась очередная сволочь. Омегам и без того тяжело живётся. Может, они и несуразные, но всё-таки люди.

— Я это теперь знаю. Я тут хочу вечером с Люком поговорить... Ясь сказал, что первый муж его избивал... потом сожитель тоже, к которому он прибился... Может, поэтому он от меня шарахается?

— Наверняка. Точно лиха и дерьма нахлебаться успел, Ясь твой для него единственный свет в окошке, вот он и боится. Ты только голос не повышай, помягче с ним. И он тебя примет. Ведь не ушёл же, утащив сына с собой...

— Я ему утащу!..

— Тихо, ты! Так точно спугнёшь. Ладно, пошли назад — кажись, ещё что-то прикатило.

— Да сколько можно-то?!! — простонал Уиллис, вставая. — И как ты только выдерживаешь? Мы уже с ног валимся, а ты как свеженький!

— Поменьше пива дуть надо и курить. Я себе на работе пива не позволяю и вообще не курю. Здоровье ни за какие деньги не купишь.

— Гилл... А мне нравится, — вдруг совсем другим тоном заговорил напарник. С оттенком самой настоящей родительской гордости, которую Гиллиан часто видел в друзьях-омегах.

— Что?

— Как моего сына зовут. Звучит-то как! "Дерк Дроу"! Боевой пацан вырастет!

Под конец смены начал выматываться даже Гиллиан — остальные то и дело отползали на короткий отдых. Жара почти поджаривала, а под вечер разразился скандал — водокачка накрылась и воду отрезали совсем. Гиллиан сокрушённо оглядел себя — весь в мыле, мазутом и машинным маслом так и несёт... И как он домой пойдёт? От него же все омеги шарахаться будут! И соседи разохаются... А что дети скажут? Ладно, один вечер переживу как-нибудь, решил альфа.

— Гилл, зайдёшь к нам как-нибудь? — пригласил Уиллис, шагая рядом до поворота.

— А не боишься, что твой Ясь на меня западёт? — хмыкнул Гиллиан.

— Не западёт — он меня любит. И я ему в ближайшую же течку ребёнка заделаю, чтоб точно никуда не делся.

— У вас же тесно!

— Ничего, переедем к тому времени. В блин расшибусь, а найду нормальное жильё! Не хочу, чтобы Дерк рос в том клоповнике.

Похоже, что напарник уже вовсю планы строит, понял Гиллиан. Вот и хорошо, ещё одна отличная семья будет. И ребёнок вырастет нормальным — отец станет наглядным примером для подражания.

Вечерело. Гиллиан уже предвкушал капитальное мытьё — сосед-омежка Гин наверняка не откажется подраить ему спину. И пусть горячей не будет, как всегда — согреть можно. Заворачивая за угол, альфа случайно наткнулся на какого-то омегу в кожаной куртке, который тут же отскочил, сморщив нос.

— Ф-фу!!!

— Извини, — тут же вскинул руки Гиллиан. Вот и первый...

— Ты хоть иногда моешься? — возмутился омега. — От тебя несёт как от не пойми чего!

— Знаю. Приду к себе — отмоюсь. На работе воду отрубили.

— Ну да, конечно... — проворчал омега и пошёл дальше.

Странный он какой-то, подумал Гиллиан. Да, слегка посвежело, но ходить в кожаной куртке по такой жаре... Омега бросил на него короткий взгляд, и Гиллиану не понравился странный огонёк, сверкнувший в тёмных глазах омеги. Чего это он?

Пошли ряды общежитий — невзрачных облезлых коробок. Гиллиан уже не в первый раз останавливался в таких — там жили в основном омеги с детьми, и не каждый альфа соглашался там поселиться — от детского плача, гама и беготни нервы сдавали очень быстро. Гиллиан, наслушавшийся и навидавшийся всего ещё при своей стае, переносил это всё легко. Он даже помогал соседям присматривать за детьми, готовить ужин, а взамен омеги старались подкормить необычного соседа, стирали ему рабочую одежду до самой жары... В его комнатухе всегда был идеальный порядок, носки выстираны. Гиллиан искренне уважал соседей, никогда не отказывался от приглашения на чай, даже если очень сильно уставал. За две с лишним недели он стал местной достопримечательностью, а кое-кто даже пытался предлагать своё общество на ночь. Гиллиан с сочувственным смехом отказывался — какой тут секс при импринтинге? Он даже как-то выстоял четыре вахты перед изолятором, когда у двух соседей примерно в одно время случилась течка, а с изоляцией была беда — строители схалтурили. После этого всем стало ясно, что парень с импринтингом, и кандидаты в мужья отстали. Даже те, кого не смущала ощутимая разница в возрасте не в пользу альфы.

Знакомясь всё с новыми и новыми омегами, узнавая их истории, Гиллиан всё больше убеждался, что официальная наука, мягко говоря, ошибается. Во всех рассказах и оценках прослеживалось немало общего, никаких логических провисов и двусмысленностей. Повстанцы, судя по тем слухам, что гуляли в народе, утверждали, что всему, что принято называть омежьим вырождением, есть разумное объяснение. Что всё это не бред и не обман. Объяснять они не спешили, но раз уж сам Гиллиан начал доходить до чего-то своим умом, то точно так же могли задуматься и многие другие. Может, это и есть часть их идеи? Привести людей к мысли о подлинном равноправии и на основе её выстроить новую систему общества? Уиллис уже пришёл к этой мысли, в его семье всё налаживается, скоро родится ребёнок... и таких немало. Если всё то, о чём Гиллиан успел узнать — работорговля, связь олигархии с криминалом, секретные опыты на живых людях — правда, то закулисные интриги в верхах, делающие порой невыносимой и страшной жизнь обычных людей, и впрямь пора прекращать. И повстанцы это делают, вскрывая язвы и казня особо мерзких представителей власти. Регулярно в прессе проходили сообщения о появлении метки Сантаны, и Гиллиан заваливался спать с чувством ожидания. Салли так и приходил к нему, но толком ничего не говорил — только повторял, чтобы продолжал искать, иначе его самого так и не будет. Эти сны тоже доказывали, что всё не так просто, как заявляют официальные учёные. И Гиллиан ждал сына с чувством трепета и надежды. Этот мальчишка становился ему всё дороже. Уже только ради него стоило разыскать Риана, но дело было не только в этом. Не только в Салли. После знакомства с Дэлианом Гиллиан твёрдо решил сражаться рядом со своим омегой, которому наверняка нужен достаточно надёжный человек рядом. И альфа до сих пор помнил, каким ласковым и неистовым был Риан в ту их единственную ночь. Это была любовь, настоящая, и её не хотелось терять, рвать. Эта любовь стала частью него — неотъемлимой и необходимой. Даже если это всего лишь часть их природы — это неважно. Совершенно неважно.