Омегаверс Я иду тебе навстречу ч.2

ГЛАЗА В ГЛАЗА

Ведро холодной воды обрушилось на голову и плечи разгорячённого жарой альфы, и Гиллиан резко выдохнул, выпрямляясь.

— Ух, хорошо!

— Ещё? — спросил Кристи, опуская пустое ведро на землю и смахивая пот со лба.

— Пока хватит. Ты сам-то как?

— Да у нас попрохладнее, чем у вас тут, — отмахнулся омега.

— Помочь чем надо?

— Пока нет, спасибо. — Кристи порозовел. — Ладно... я пойду...

— До вечера, — кивнул Гиллиан. — Если что — зовите.

Кристи подхватил ведро и убежал. Уиллис мрачно наблюдал за этим разговором.

— Слушай, Гилл, а чего это ты с ними любезничаешь?

— А что такого? — Гиллиан пригладил мокрые волосы и смахнул водяные капли с отросшей бороды, которую вчера подстригал машинкой как раз Кристи. Получилось очень удобно и красиво.

— Да ничего... Просто не понимаю.

— Чего ты не понимаешь?

— Чего это наши мокряки от тебя не отлипают? Им там мёдом намазано?

Гиллиан только улыбнулся, подтягивая рабочие штаны. За последнюю луну он немного схуднул, и выданные штаны были слегка великоваты.

— Да нет. А с чего ты взял?

— Просто странно это всё. От всех остальных носы воротят, а за тобой как хвосты ходят...

— Слово волшебное знаю, — усмехнулся Гиллиан.

— Какое?

— "Пожалуйста".

Уиллис нахмурился.

— Ты издеваешься?

— Ни в одном глазу. Как аукнется — так и откликнется. Слыхал такую поговорку?

— Ты это серьёзно? Она же про своих!

— Она про всех. В моей стае так и было.

Уиллис покосился на глубокий след от укуса на плече сородича.

— И ты не стесняешься ЭТО всем показывать? А ментов не боишься?

— Во-первых, пришить мне нечего, а, во-вторых, моя стая далеко. И наш вожак отличный парень. Я считаю за честь носить его укус.

— А чего ушёл тогда?

— Пришлось. Но я ещё надеюсь их увидеть. Знаешь, какие у нас там омежки? Майло моментально в уме считает, а Суо очень ласковый и заботливый.

— И ты с ними точно так же любезничал?

— Ага. И они отвечали мне тем же.

— Да о чём с ними разговаривать можно? У мокряков одни только глупости на уме! Что мой Яська, что папаня его...

— А за каким псом ты тогда женился, раз они тебя так раздражают? — Гиллиан обернулся к воротам, за которыми проезжали машины. До конца смены оставалось около часа, и в ожидании новых грузовиков неподалёку покуривали другие грузчики. Как только доработаем, подумал альфа, надо будет помыться как следует, даже если горячую воду опять отрежут — не идти же к Хансу и Кристи на чай грязным!

— Так должен мне кто-то готовить и стирать, — проворчал Уиллис.

— Должен? — прищурился Гиллиан. — Это с каких таких пеньков тебе кто-то что-то должен? А чего сам не готовишь? Яичницу или жареную колбасу сварганить и самому можно, стирать не так уж и сложно — главное не порвать, пока мокрое, пуговицы пришивать и носки штопать тоже умею... Я так и делаю.

— Сам??? Ты же в общаге живёшь, а там этих мелких как клопов!

— У них своих забот хватает, — отрезал Гиллиан. — Сами пашут, как проклятые, а у них ещё и дети. Буду я ещё их теребить, когда сам могу всё делать.

Уиллис оторопел.

— Я не понял... Ты альфа или кто?

— Альфа. — Гиллиан показательно оскалился, демонстрируя свои клыки. — Не похож?

— Тогда какого ляда с ними миндальничаешь? Да если бы не мы... и мы сильные! Мы в своём праве!..

— Деймосу всё это рассказывать будешь, — буркнул Гиллиан, отворачиваясь. — Вот потому-то они от вас и шарахаются — вы их ни в грош не ставите. Может, потому им и кажется, что вы воняете?

— Ты их слушаешь??? — вскипел Уиллис. — Да ничем мы не воняем!!! Они же все ненормальные!!!

— И почему твой Яська до сих пор от тебя не сбежал? — покачал головой Гиллиан, услышав рёв мотора приближающейся фуры. — Видать, всё-таки на что-то надеется ещё.

— С чего ты взял? — замер Уиллис.

— Кристи говорит, что ты, когда не задираешься, не так уж и воняешь. Вполне терпимо. А наши омежки всегда говорили, что когда их клопами не считают и искренне заботятся, то запах меняется в лучшую сторону. И я думаю, что это всё-таки неспроста. Ты же сам видишь, как наши ребята ко мне липнут.

Во двор автобазы начала неторопливо заезжать облезлая фура. Судя по осадке, она была загружена до самого верха. Гиллиан вздохнул, натянул надоевшие рукавицы и пошёл, готовясь к новой порции беготни и перетаскиваний.

— Привет, ребята! — Гиллиан заглянул в каптёрку кладовщиков. — Чую, что чай уже готов.

— Заходи, Гилл, — улыбнулся Ханс, расставляя чашки на маленьком столе. — Голодный?

— А есть чем угоститься? Так я вас объедать не собираюсь — мне только до общаги, а там весь холодильник мой.

— Соседи-омеги тебя угощают? — понял Кристи, снимая с плитки чайник.

— И это тоже. — Гиллиан поддёрнул рукава рубашки и сел на свободный табурет. — Я им вечером помогаю за детьми приглядывать, по хозяйству пособляю, вот они и делятся. Хорошие ребята...

Сегодня кладовщики принесли с собой внушительный пакет с домашними пирожками и булочками. От их сдобного аромата Гиллиан чуть слюной не захлебнулся, с ностальгией вспоминая чайные посиделки со школьной прислугой. Похоже, что Кристи и Ханс специально встали сегодня пораньше, чтобы побаловать нового друга свежей выпечкой.

— А разве ты не устаёшь? — удивился Ханс, выставляя на стол сахар. — Остальные вечно жалуются, что спины ломит и руки отваливаются...

— Если они в силах ещё и жаловаться, то, значит, не так устали, как заявляют. А я нормально всё это переношу. Мне только минут пятнадцать полежать надо — я и по дороге неплохо отдыхаю.

— Ну ты и работник! — улыбнулся Кристи. — Пашешь наравне со всеми, да ещё и на нас время находишь... Адам тебя так щедро одарил!

— Пусть курят поменьше и пиво не хлещут в жару.

— Гилл, а ты подстричься не хочешь? А то тебя скоро дразнить будут...

Гиллиан провёл по своим подсыхающим волосам. Они уже ощутимо отросли и почти доставали до плеч. Гиллиан, расчёсываясь перед зеркалом в душевой, замечал, как на него восхищённо поглядывают соседи-омеги, да и самому так больше нравилось — в сочетании с короткой бородой выглядело неплохо.

— Пусть дразнятся, — отмахнулся альфа. — Мне нравится.

— Я не спорю, тебе очень идёт... но я бы предложил кое-где укоротить, а то они тебе работать будут мешать.

— Когда?

— А хочешь прямо сейчас?

— Давай. Всё равно смена закончилась. Ножницы с собой?

— Ага. Снимай рубашку.

Уиллис в щёлку подглядывал, как легко и непринуждённо напарник общается с близнецами Лачетти, пытаясь понять, что же такого делает Моэна, что все работающие на автобазе омеги таращатся на него с немым обожанием. От Гилла не воротили нос, всегда улыбались... Его как будто с удовольствием нюхали все они! Неужели всё так, как говорит новенький? И что он там сказал по поводу Яськи? Почему до сих пор не сбежал? Да куда ему бежать?! Обратно в ту развалюху, в которой с папкой жил, пока он их на улице позапрошлой осенью не подобрал?.. Невольно вспомнив тот вечер, альфа вспомнил и странный взгляд, который то и дело бросал на него будущий муж, пока вместе с родителем ужин готовил. Тогда Яська не морщился, только потом начал... и всё равно согласился на ЗАГС. Ненормальные всё-таки эти мокряки! Никогда не знаешь, что у них в головах варится!

Тем временем Кристи, старший из близнецов, начал стричь светло-русые волосы Гилла, попутно что-то говоря. Гилл тоже не молчал, и было заметно, что ему это нравится. Ханс сидел рядом и оценивал работу брата. Смазливые, худые, уже перепаханные вдоль и поперёк, они от новичка не шарахались с самого первого дня, когда тот в первый же день подошёл спросить, где тут душевая. С тех пор омеги регулярно приглашали его попить чаю, и Гилл никогда не отказывался. Это даже вызывало зависть у некоторых работников автобазы. Казалось, что Гилл должен был уже потрахивать всех работающих здесь омег, но его так ни разу и не заставали за этим делом. Вот и сейчас он даже не лапает близнецов, не делает скабрезных жестов, а те его совершенно не боятся.

Что же происходит?

— Ну... как?

Гиллиан оглядел себя в небольшое зеркало и признал, что так ещё лучше. Кристи срезал не так уж и много, но стало намного удобнее — даже подвязывать шнурком не надо. Новая причёска обрисовывала его лицо, оставляя довольно длинную чёлку.

— Здорово! Да у тебя просто талант, Кристи! Ты никогда не хотел стать парикмахером?

— Хотел, но учиться меня не взяли. Зато все соседи ко мне стричься ходят.

— Ты всё-таки подумай о своём салоне. Думаю, что от клиентуры отбою не будет, как только оценят.

Кристи даже покраснел от похвалы.

— Ты... преувеличиваешь...

— Нисколько. Ты ведь и Ханса стрижёшь, верно?

— Да...

— Вот. Неужели сам не видишь, как здорово у тебя получается?

Близнецы Лачетти были практически одинаковые, только у Ханса глаза разные — один зелёный, другой голубой — и более короткая аккуратная стрижка, а Кристи был голубоглазым на обе стороны и носил длинный хвост. Братья жили одни уже три года — папа погиб в автокатастрофе на своей машине такси — держались вместе и даже сюда устроились работать за одну зарплату, лишь бы не разлучаться. То, как они были дружны, всегда восхищало Гиллиана.

— Ты всё-таки подумай, — посоветовал альфа.

— Ладно... Давай чай пить, пока не остыл совсем. Кстати, а ты к нам надолго?

— Не знаю пока. Я же только две недели отработал...

Уиллис шагал домой в глубокой задумчивости.

Женился он не сразу — сперва убедился, что Ясэн и его папа Люк не собираются своевольничать, а сам Ясэн достаточно послушен в постели. Омеги попались хозяйственные, не прожорливые, на тесноту и скромный заработок хозяина не жаловались. Вот только Люк откровенно сторонился зятя — Уиллис то и дело замечал, как омега морщится, стоит альфе встать слишком близко. Ясэн тоже иногда морщился, но только тогда, когда Уиллис бывал не в духе и вымещал на нём плохое настроение. Омега всегда встречал его на пороге, торопливо собирал на стол, пока сам Уиллис мыл руки, потом накладывал себе и садился напротив. Люк же никогда не ужинал с ними. Получается, что Ясэн специально ждёт его с работы, чтобы поужинать вместе? Почему? Мог ведь поесть и с родителем...

"И почему твой Яська до сих пор от тебя не сбежал?"

А действительно, почему? От соседа Августа муж сбежал вместе с детьми, стоило тому выпить лишнего и наорать, а Ясэн молча терпит всё, даже синяки во время исполнения супружеского долга. Как бы муж его не вертел, не давил, когда бы не приспичивало, Ясэн молча подчинялся и даже не пытался уйти спать под бочок к родителю, как это было в первые недели. Каждый раз, как Уиллис просыпался среди ночи, Ясэн спал рядом. А один раз альфа обнаружил, что омега спит, прижавшись к нему и опустив голову на могучую руку мужа. Он тогда так удивился, что даже не попытался отпихнуть парня...

Неужели Гилл прав?

По деревянной лестнице старого четырёхэтажного дома Уиллис поднимался, едва замечая, куда идёт. Стучась, он совершенно не думал, что грохот разносится по всему дому и могут рявкнуть Август и Рохан, которые терпеть не могли, когда по вечерам кто-то шумел, мешая им смотреть бокс по телевизору. Вот, началось... Дверь открылась, и на пороге альфу встретил муж — тоненький маленький Ясэн в домашней рубашке и с подвязанными косынкой светлыми, чуть вьющимися волосами.

— Уилл... Наконец-то. А то я уже начал волноваться... Ужин давно готов. Ставить разогревать? Мы курицу подешевле нашли и пожарили, как ты любишь...

Омега всегда его так встречал — улыбаясь и рассказывая, что приготовлено на ужин. Обычно Уиллис отпихивал его в сторону и начинал разуваться, бурча, что нечего было дёргаться — он же альфа, что может случиться!.. но сегодня...

— А сам ел?

— Нет ещё, я тебя ждал. Мы с папой себе рыбки пожарили — достали со скидкой... На гарнир жареная картошка, и ещё суп есть... Тебе чего сперва поставить?

От бесхитростного взгляда мужа альфе стало не по себе.

— Сначала суп.

— Хорошо.

— Яська! — неожиданно для самого себя окликнул омегу Уиллис.

— Что? — обернулся омега.

Уиллис долго смотрел на его ждущее лицо и мотнул головой.

— Ничего. Шуруй на кухню.

Наблюдая потом, как Ясэн хлопочет, накрывая на стол, Уиллис снова задумался. Люк, мельком убедившись, что зять пришёл трезвый, скрылся за ширмой, где стояла его койка. Квартирка была маленькая, однокомнатная, кухонька занимала угол, зато туалет был свой и телевизор стоял в уголке. Чёрно-белый, старый, но был и даже работал... Ясэна как будто совершенно не волновало, что места на троих едва хватает. А ведь считается, что омеги ищут, где попросторнее, чтобы было где развернуться с будущим выводком. Пока Уиллис детьми обзаводиться не спешил, уходя из дома, когда у Ясэна начиналась течка, чтобы не сорваться, а то придётся ещё на таблетки или аборт тратиться. Неужели ему здесь нравится? Денег, что зарабатывал альфа, едва хватало на съём этой квартиры, прокорм и самое необходимое, но омеги как-то умудрялись кормить его досыта. Что же они сами едят? Рыбу? Ясэн не жаловался на кормёжку...

Стоило Ясэну пристроиться напротив, как альфа уставился на его тарелку. Порция омеги была почти вдвое меньше, чем у него самого!

— Чего как мало себе положил?

— Как обычно... — Ясэн удивился. — И ты же альфа, ты работаешь. Тебе надо много есть, а то ослабнешь и заболеешь.

После супа, который достался только альфе, Уиллис долго смотрел на кусок жареной рыбы в тарелке мужа, который казался унизительно маленьким.

— И тебе этого хватит?

— Так я же маленький, мне много не надо. Да и зачем мне много? Я же дома сижу, а не ящики ворочаю.

Альфа поджал губы, посмотрел на свой кусок курятины... с морковкой и лучком... и решительно начал отпиливать кусок, который шлёпнул на тарелку мужа.

— Лопай. А то худой, как велосипед... Скоро кости торчать будут.

Ясэн потрясённо уставился на свою тарелку.

— Это... мне?

— Тебе-тебе, лопай.

Ясэн быстро заморгал, и в его светлых глазах подозрительно заблестело.

— Уилл... я же для тебя готовил...

— Ешь, кому говорю! И если ещё есть, то папане своему отнеси. И супа тоже поешьте хотя бы утром.

Ясэн смахнул навернувшуюся слезу и начал есть. Спустя несколько минут Уиллис спросил:

— А ещё рыба есть?

— Да... А что?

— Дай попробовать, чего вы там жрёте.

Ясэн снова удивился, но приказ выполнил.

— Там костей немного... но всё-таки будь осторожен...

Жареная рыба оказалась удивительно вкусной — ничем не хуже курицы. Со скидкой продавали то, что уже подходило к концу срока годности, но это совершенно не чувствовалось.

— Как вы это сделали?

— Что?

— Как готовите? Ведь дешёвое уже полежать успело!

— Есть способ... и если прожарить как следует...

— Дай-ка ещё.

— Лучше я сам рыбу разделаю — тебе кости доставать неудобно.

Наблюдая, как ловко и заботливо Ясэн извлекает рыбьи кости своими тонкими пальчиками, Уиллис помрачнел, вспомнив, как на прошлой неделе взгрел его за случайно пролитый чайник с водой. Хорошо, что хоть вскипятить не успели... Люк потом волком смотрел, утешая расстроенного сына.

— С... спаси... бо... — кое-как выдавил из себя альфа.

Ясэн поднял голову... и улыбнулся. Точно так же, как Гиллу улыбались все омеги с автобазы.

— Пожалуйста, мне нетрудно.

Эта улыбка произвела на парня странное впечатление. От неё стало как-то... легко на сердце.

После ужина Уиллис решил завалиться спать — устал, как собака. Слушая, как муж моет посуду, при этом что-то напевая под нос, внезапно понял, что ни разу не слышал, как Ясэн поёт. С чего он вдруг? Да и поёт неплохо... И песня смутно знакомая...

Пройдёт зима, настанет лето,

Но я продолжу ждать ответа.

Не хмурься, просто улыбнись,

На зов мой просто отзовись,

И расцветёт в душе весна,

Когда поймёт, что не одна

Она теперь на белом свете.

Пройдёт зима. Настанет лето.

Альфа не сразу, но вспомнил, где слышал эту песню. Её, хлопоча по хозяйству, напевал его папа-омега, которого Уиллис почти не помнил — подзабыл за то время, что прошло с отъезда из дома на поиски удачи. И эта песня отчего-то так пробрала, что в горле что-то сжалось. Уиллис отвернулся к стенке.

Вот в комнате погас свет, и альфа почувствовал, как рядом тихонько укладывается Ясэн. Обычно на сон грядущий Уиллис заваливал мужа на живот и грубо стаскивал с него бельё, но сегодня почему-то этого делать не хотелось. После заботы, что сегодня буквально бросалась в глаза — незамеченная раньше — делать так, как уже стало привычным, просто не хотелось. Как же тогда?

Словно почуяв его тревогу, Ясэн осторожно погладил мужа по плечу.

— Уилл, что с тобой? Тебе плохо?

— С чего ты взял? — буркнул альфа.

— Я не знаю... мне так кажется... Я могу тебе чем-нибудь помочь?

Уиллис едва не рассмеялся на это.

— Ты? Мне? Чем?

— Не знаю... Но я чую, что тебе нехорошо. Тебя что-то беспокоит... и я волнуюсь.

— За меня? Почему?

— Ты же мой муж.

Альфа резко развернулся и недоумённо уставился на омегу.

— Муж? И тебя устраивает такой муж? Который едва зарабатывает на эту халупу и еду?

— Но ведь нам пока хватает. И ты... не так плох, как остальные, — потупившись, добавил омега.

— Остальные? — нахмурился альфа.

Ясэн сел, обхватив колени руками, и от этого горло снова свело судорогой. Ясэн казался таким... слабым и беспомощным.

— До тебя мы уже жили у одного беты... папа с ним жил... и он был просто мерзким. Он то и дело нас бил... меня... трогал... а ты... ты хороший. И то, что ты не очень много зарабатываешь — это ерунда. Когда-нибудь ты устроишься на хорошую работу, и всё у нас будет хорошо... а потом... может быть... даже ребёнок будет. Я очень хочу, чтобы у нас был ребёнок.

— От... меня? — Альфа замер.

— Да, именно от тебя. Папа всегда говорил, что мне не на что надеяться... а я всё равно верил, что всё ещё может измениться. Что всё у нас будет хорошо. И я ждал тебя. — Омега медленно повернулся к мужу. — Всё это время. И, похоже... что дождался.

Ясэн, взволнованно кусая губы, придвинулся ещё ближе и неуверенно поцеловал своего альфу в губы. От его усилившегося запаха Уиллис задрожал, чувствуя, как в низу живота начало ворочаться, а узел тихонько заныл. До ближайшей течки Ясэна оставалось восемь недель... Почему он стал сильнее пахнуть?.. Альфа было резко повалил мужа на спину, но тут лицо омеги дёрнулось, и пальцы Уиллиса разжались сами.

— Что?

— Синяк... он ещё побаливает... но это ничего. Ты же не нарочно...

Уиллис поднёс к глазам тонкую руку мужа и в полумраке, разгоняемом тусклым уличным фонарём разглядел начавший сходить синяк. Он даже вспомнил, как на днях трахал Ясэна, будучи в лёгком подпитии...

— Прости... — вырвалось у него помимо воли.

— Ничего, я потерплю. Ведь я... люблю тебя.

Эти слова окончательно повергли альфу в смятение. Ясэн снова потянулся к нему... и супруги так и не заметили, как в ближайшие полчаса за ними из-за ширмы наблюдал Люк и молча плакал, зажав рот ладонью.

Уиллис словно видел своего омегу в первый раз. Он потрясённо изучал хрупкое тело мужа, отмечая, какие у него изящные пальцы, тонкая, но красивая шея, нежная кожа... Парень всё больше осознавал, сколько всего он не заметил за эти полтора года. Почему он не замечал раньше, что его омега не просто смазливый — красивый?! И каждый новый найденный синяк казался куда страшнее, чем был на самом деле. Никогда прежде Уиллис не был с мужем таким ласковым и бережным, и Ясэн молча плакал от счастья. Такого долгожданного.

Засыпая, Уиллис бережно привлёк мужа к себе и, поглаживая его растрёпанные волосы, сказал:

— Я буду работать. Много работать, и мы переедем в другую квартиру, чтобы и на ребёнка хватило. Здесь слишком тесно.

— Уилл...

— Я... я не знаю, что со мной... но мне это нравится! И я постараюсь, чтобы было так всегда. Ты только скажи завтра утром, что мне это не приснилось, ладно? А то подумаю, и всё будет, как раньше.

— Не будет. Не знаю, почему... но не будет. Ты и твой запах изменились — ты стал чище. И мне очень хорошо.

Следующий день выдался ещё жарче. Грузчики то и дело окатывались водой из вёдер, но помогало плохо. Работы, как назло, тоже было навалом. Да ещё одна из бочек с мазутом протекла... Во время обеда Гиллиан попытался отмыться от той дряни, которой успел изгваздаться, но как назло отключили горячую воду, которая была с утра, и от мыла толку не было никакого, а добавлять в холодную воду машинное средство запретили близнецы.

— Дерьмо, — прокомментировал Уиллис, который ругался не меньше. — И как отмываться будешь? А если в вашей общаге тоже горячую отключат?

— Ничего, отмоюсь. Не сразу, но отмоюсь. Если что — соседи помогут... А чего это ты какой сегодня?

— Какой? — набычился альфа.

— Не такой, как обычно, — неопределённо покрутил ладонью Гиллиан. — Другие, может, и не замечают пока, но я вижу, как ты то и дело о чём-то задумываешься.

Напарник поджал губы, потом вцепился в руку приятеля повыше локтя и потащил за угол.

— Гилл... ты только не выдавай меня, ладно? — взмолился он. — А то ещё ржать будут... а у меня новая жизнь начинается. Мне сейчас рвать ничего нельзя, пока другую работу не найду.

— Новая жизнь? — Гиллиан всмотрелся в напарника, и тот густо покраснел. — Неужто понял, какое сокровище тебе досталось?!

Уиллис выругался.

— Так заметно?

— Да я просто предположил... — Гиллиан широко улыбнулся и похлопал напарника по плечу. — И как тебе?

Уиллис снова выругался и опустился на корточки.

— Гилл... я не знаю, что делать. Я всю жизнь их презирал, особенно когда созревать начал, даже папу родного оскорблял, когда он переехал в деревню, а потом я из дома сбежал... а тут Ясь... Он всё это время ждал, когда я смогу увидеть, какой он на самом деле! Он любит меня, прикинь? А я... Он заботился обо мне, всё мне отдавал, терпел... И всё это время я этого не замечал! Я много чего не замечал. А тут тебя послушал, посмотрел, как на тебя другие смотрят... Пришёл домой, он меня встречает... и... Я вдруг начал замечать это всё... и он на меня так посмотрел... потом сказал, что любит... что я стал лучше пахнуть... и вообще... И когда мы в постели были... Я до смерти боялся сделать ему больно! И он был такой... Никогда такого не было! Я утром чуть не подумал, что мне всё приснилось, а Ясь меня целует, говорит, что пора вставать, что завтрак уже готов... Что-то изменилось, мне от этого не по себе, но и назад уже не хочется — мне так хорошо было! Я ведь всегда себя неудачником считал — не смог добиться того, чего хотел... и когда Ясэна с папкой подобрал, то рассчитывал хоть так доказать, что я настоящий альфа. Какой альфа без омеги?!! Даром, что Ясь такой милашка... Я и не думал, что он меня на самом деле полюбит, думал, что это только потому, что им деваться некуда... а оказалось... Я не хочу, чтобы было как раньше. Но если другие узнают, что я размяк...

— Так и не показывай им этого. Поговори со своим Яськой, объясни ситуацию. Уверен, что он всё поймёт. А почему уходить надумал?

— Ясь ребёнка хочет, но у нас на троих едва места хватает. — Уиллис нервно потёр ладони друг о дружку. — Нужна квартира побольше, а она и стоит соответственно. Вот я и думаю, как быть. И...

— Что? — насторожился Гиллиан, заметив, как по лицу Уиллиса промелькнуло что-то странное.

— Мне ночью... мальчишка приснился. "Волчонок". — Гиллиан замер. — Будто иду я с работы, а он увидел меня во дворе и навстречу кинулся. Подпрыгнул, на шее повис и всё говорит "папа, папа"... Твердит, что очень скучал... И Ясь в окно выглядывает, улыбается... И я тоже захотел, чтобы у нас ребёнок был. Мне же уже тридцать, пора бы...

Гиллиан понимающе улыбнулся, вспомнив своего Салли. Омежка так и продолжал ему сниться, рассказывал, что Риан очень занят, но по-прежнему скучает...

— А как его зовут? Он не говорил?

— Говорил. Я тогда очень удивился, а он так обиженно на меня посмотрел и спросил: "Ты что, забыл? Это же я, Дерк!" И, знаешь... я вспомнил, как вскоре после свадьбы мне приснился мальчишка — совсем маленький. Снится мне, что выходной, я сижу перед новым телевизором, что мы купили, и под пиво борьбу смотрю. И тут Ясь ко мне подходит, а на его руках ребёнок спит. Мелкий ещё, как щенок. И Ясь говорит: "Посмотри, это наш малыш. Весь в тебя получился. Его зовут Дерк." — Альфа поднял на напарника больные глаза. — Думаешь, что я спятил?

— Нет, не думаю. — Гиллиан опустился рядом с напарником и ободряюще похлопал по руке. — Мне ведь тоже постоянно мальчик снится. И я уверен, что это Светлейший говорит мне, что он у меня обязательно будет.

— И кто? — приободрился Уиллис.

— "Совёнок". Его зовут Салли. И он меня тоже папой называет. И я его уже люблю.

— Странно это всё, не находишь? — помрачнел альфа.

— Да, но почему ты думаешь, что это плохо? Жизнь сейчас такая, что нам приходится быть жёсткими, но разве ты не устаёшь от этого? Можно немного расслабиться дома, а омеги нам отдых, ласку и заботу обеспечат. Когда это делается от всей души, то это особенно приятно.

— Да... — вдруг улыбнулся Уиллис. — Ясь такой забавный... мне с ним хорошо. И я очень хочу, чтобы он мне чаще улыбался.

— Не будь свиньёй, почаще ему хорошие слова говори, и он будет тебе улыбаться. И сыну, когда подрастёт, объясни всё как следует, чтобы не получилась очередная сволочь. Омегам и без того тяжело живётся. Может, они и несуразные, но всё-таки люди.

— Я это теперь знаю. Я тут хочу вечером с Люком поговорить... Ясь сказал, что первый муж его избивал... потом сожитель тоже, к которому он прибился... Может, поэтому он от меня шарахается?

— Наверняка. Точно лиха и дерьма нахлебаться успел, Ясь твой для него единственный свет в окошке, вот он и боится. Ты только голос не повышай, помягче с ним. И он тебя примет. Ведь не ушёл же, утащив сына с собой...

— Я ему утащу!..

— Тихо, ты! Так точно спугнёшь. Ладно, пошли назад — кажись, ещё что-то прикатило.

— Да сколько можно-то?!! — простонал Уиллис, вставая. — И как ты только выдерживаешь? Мы уже с ног валимся, а ты как свеженький!

— Поменьше пива дуть надо и курить. Я себе на работе пива не позволяю и вообще не курю. Здоровье ни за какие деньги не купишь.

— Гилл... А мне нравится, — вдруг совсем другим тоном заговорил напарник. С оттенком самой настоящей родительской гордости, которую Гиллиан часто видел в друзьях-омегах.

— Что?

— Как моего сына зовут. Звучит-то как! "Дерк Дроу"! Боевой пацан вырастет!

Под конец смены начал выматываться даже Гиллиан — остальные то и дело отползали на короткий отдых. Жара почти поджаривала, а под вечер разразился скандал — водокачка накрылась и воду отрезали совсем. Гиллиан сокрушённо оглядел себя — весь в мыле, мазутом и машинным маслом так и несёт... И как он домой пойдёт? От него же все омеги шарахаться будут! И соседи разохаются... А что дети скажут? Ладно, один вечер переживу как-нибудь, решил альфа.

— Гилл, зайдёшь к нам как-нибудь? — пригласил Уиллис, шагая рядом до поворота.

— А не боишься, что твой Ясь на меня западёт? — хмыкнул Гиллиан.

— Не западёт — он меня любит. И я ему в ближайшую же течку ребёнка заделаю, чтоб точно никуда не делся.

— У вас же тесно!

— Ничего, переедем к тому времени. В блин расшибусь, а найду нормальное жильё! Не хочу, чтобы Дерк рос в том клоповнике.

Похоже, что напарник уже вовсю планы строит, понял Гиллиан. Вот и хорошо, ещё одна отличная семья будет. И ребёнок вырастет нормальным — отец станет наглядным примером для подражания.

Вечерело. Гиллиан уже предвкушал капитальное мытьё — сосед-омежка Гин наверняка не откажется подраить ему спину. И пусть горячей не будет, как всегда — согреть можно. Заворачивая за угол, альфа случайно наткнулся на какого-то омегу в кожаной куртке, который тут же отскочил, сморщив нос.

— Ф-фу!!!

— Извини, — тут же вскинул руки Гиллиан. Вот и первый...

— Ты хоть иногда моешься? — возмутился омега. — От тебя несёт как от не пойми чего!

— Знаю. Приду к себе — отмоюсь. На работе воду отрубили.

— Ну да, конечно... — проворчал омега и пошёл дальше.

Странный он какой-то, подумал Гиллиан. Да, слегка посвежело, но ходить в кожаной куртке по такой жаре... Омега бросил на него короткий взгляд, и Гиллиану не понравился странный огонёк, сверкнувший в тёмных глазах омеги. Чего это он?

Пошли ряды общежитий — невзрачных облезлых коробок. Гиллиан уже не в первый раз останавливался в таких — там жили в основном омеги с детьми, и не каждый альфа соглашался там поселиться — от детского плача, гама и беготни нервы сдавали очень быстро. Гиллиан, наслушавшийся и навидавшийся всего ещё при своей стае, переносил это всё легко. Он даже помогал соседям присматривать за детьми, готовить ужин, а взамен омеги старались подкормить необычного соседа, стирали ему рабочую одежду до самой жары... В его комнатухе всегда был идеальный порядок, носки выстираны. Гиллиан искренне уважал соседей, никогда не отказывался от приглашения на чай, даже если очень сильно уставал. За две с лишним недели он стал местной достопримечательностью, а кое-кто даже пытался предлагать своё общество на ночь. Гиллиан с сочувственным смехом отказывался — какой тут секс при импринтинге? Он даже как-то выстоял четыре вахты перед изолятором, когда у двух соседей примерно в одно время случилась течка, а с изоляцией была беда — строители схалтурили. После этого всем стало ясно, что парень с импринтингом, и кандидаты в мужья отстали. Даже те, кого не смущала ощутимая разница в возрасте не в пользу альфы.

Знакомясь всё с новыми и новыми омегами, узнавая их истории, Гиллиан всё больше убеждался, что официальная наука, мягко говоря, ошибается. Во всех рассказах и оценках прослеживалось немало общего, никаких логических провисов и двусмысленностей. Повстанцы, судя по тем слухам, что гуляли в народе, утверждали, что всему, что принято называть омежьим вырождением, есть разумное объяснение. Что всё это не бред и не обман. Объяснять они не спешили, но раз уж сам Гиллиан начал доходить до чего-то своим умом, то точно так же могли задуматься и многие другие. Может, это и есть часть их идеи? Привести людей к мысли о подлинном равноправии и на основе её выстроить новую систему общества? Уиллис уже пришёл к этой мысли, в его семье всё налаживается, скоро родится ребёнок... и таких немало. Если всё то, о чём Гиллиан успел узнать — работорговля, связь олигархии с криминалом, секретные опыты на живых людях — правда, то закулисные интриги в верхах, делающие порой невыносимой и страшной жизнь обычных людей, и впрямь пора прекращать. И повстанцы это делают, вскрывая язвы и казня особо мерзких представителей власти. Регулярно в прессе проходили сообщения о появлении метки Сантаны, и Гиллиан заваливался спать с чувством ожидания. Салли так и приходил к нему, но толком ничего не говорил — только повторял, чтобы продолжал искать, иначе его самого так и не будет. Эти сны тоже доказывали, что всё не так просто, как заявляют официальные учёные. И Гиллиан ждал сына с чувством трепета и надежды. Этот мальчишка становился ему всё дороже. Уже только ради него стоило разыскать Риана, но дело было не только в этом. Не только в Салли. После знакомства с Дэлианом Гиллиан твёрдо решил сражаться рядом со своим омегой, которому наверняка нужен достаточно надёжный человек рядом. И альфа до сих пор помнил, каким ласковым и неистовым был Риан в ту их единственную ночь. Это была любовь, настоящая, и её не хотелось терять, рвать. Эта любовь стала частью него — неотъемлимой и необходимой. Даже если это всего лишь часть их природы — это неважно. Совершенно неважно.

Гиллиан так погрузился в свои мысли, что не сразу почуял, как за ним кто-то крадётся. Это ощущение было знакомо по столичным трущобам. Гиллиан привык отгонять любителей лёгкой поживы — достаточно было только выпустить частицу своей силы. Даже рычать было необязательно — вдруг это омежья шайка из местной молодёжи вышла на промысел? Сильно давить не нужно было — просто обозначить себя и ладно. Вредить ребятам не хотелось — жить захочешь так и не так раскорячишься, как Риан иной раз говорил... За без малого год альфа отточил этот навык, и теперь использовал совершенно автоматически. Чувство слежки исчезло, и Гиллиан пошёл дальше.

Всё больше темнело — на небо наворачивались тучи. Скорее всего будет гроза, ведь неспроста так жарило в последние дни. Если бы не отменное альфье зрение, то Гиллиан бы едва разбирал дорогу и перепутал свою общагу с чужой. Наконец попался один-единственный тусклый фонарь, но и он не облегчил видимость. Неподалёку Гиллиан заметил какую-то невысокую тень. Пахнуло омегой.

— Эй, помощь нужна? — окликнул его альфа. — А то темно становится. Я могу проводить.

Омега не ответил. Он так и продолжал стоять, скрытый в тени. Гиллиан насторожился, снова почувствовав чьё-то присутствие. Это были не подростки, а вполне взрослые, пусть и достаточно молодые омеги, настроенные весьма решительно. Они его брали в кольцо. Что происходит?

— Ребята, что-то не так? Может, просто поговорим?

Ответа так и не последовало, но омега в тени занервничал — его запах слегка изменился. Это было едва уловимо, но рождало странную уверенность. И накопленный опыт это только подтверждал.

— Ребята, что не так? Может, просто скажете, в чём дело?..

И тут мощный удар обрушился на его голову. Гиллиан даже охнуть не успел — на омег выработался рефлекс "не трогать". Похоже, что эти ребята не так просты...

Это было последнее, что в ту секунду запомнил альфа прежде, чем потерять сознание от второго удара.

— ...Зейн, ты его точно не убил? — сердито вопрошал какой-то омега.

— Не убил, не боись! У альф крепкие черепушки, их только ломом насквозь прошибить можно. Наши хорошо мне объяснили, как бить надо, чтобы просто вырубить, а Галли даже разрешил на себе потренироваться.

— А ты уверен, что это тот самый?

— А кто же это может быть??? По приметам вполне подходит, пахнет отвратительно. Он это!

— А если ты ошибаешься? Этот альфа явно шёл в ближайшую общагу, значит, он там живёт...

— В омежьей общаге??? — Зейн издевательски рассмеялся. — Да какой альфа будет жить в общаге, битком набитой омегами и их потомством???

— Я слышал, что пару недель назад тут поселился один. Омег не обижает, помогает по хозяйству, за детьми присматривает... — неуверенно произнёс третий омега. — Тоже молодой... А вдруг это тот самый? Он же не начал облизываться, когда нас учуял, и заговорил вполне мирно и дружелюбно...

— Ты что, не почуял, как он нас шуганул? Альфа с такой силой не может быть нормальным — они от всесилия голову теряют!!! Они уже настолько замараны грязной кровью, что почти не задумываются о последствиях!!!

— И всё-таки мне кажется, что мы схватили не того, — снова подал голос третий. — Вдруг это тот самый, про которого в лавке говорили? Те омеги были искренними, и с одним был "совёнок", который всё подтвердил. А такие маленькие дети никогда не врут...

Гиллиан, морщась от головной боли, приоткрыл глаза, в которые тут же ударил слепящий луч фонаря.

— О, я же говорил! Очухался, красавец?

Гиллиан с трудом разглядел силуэты нескольких омег. Человек пять, все молодые, под двадцать лет. Тот, что с фонарём, был особенно уверен в себе — стоял в довольно развязной позе. Тот самый — в кожаной куртке... Гиллиан попытался встать, но тут же понял, что связан. Причём связан надёжно. Добротными металлическими цепями от велосипедов. Сидит в каком-то подвале на грязном бетонном полу, прислонённый спиной к стене.

— Ребята, вы точно обознались. Я не знаю, кого вы ищете, но точно не меня. И я действительно в омежьей общаге живу. Въехал две недели назад, и те омеги правду говорили...

— Ага, так я тебе и поверил! — презрительно бросил омега в кожаной куртке. Гиллиан чуял, что ему не слишко комфортно в такой одёжке — попахивало пропахшей потом майкой — но он продолжал ходить в куртке. — Ты слишком силён для этого. Вы слишком грязные, чтобы спокойно жить среди нас.

— Грязные? В каком смысле? Вы про ту вонь, что чувствуете? Я верю, что это не омежьи бредни, и...

— Заткнись, тварь озабоченная, пока я тебе самое дорогое не отрезал!!! — Зейн выхватил из кармана нож, выщелкнул лезвие и придвинулся вплотную. — Вы ведь нас презираете только за то, что Светлейший нас создал не такими, как вы. Можно подумать, что мы об этом просили!!! И с каких пеньков я должен тебе верить?

— Зейн, может, успокоишься? — встрял второй омега. — Если комиссар поймёт, что мы облажались, то он с нас по семь шкур спустит...

— Мы не облажались! Я точно знаю, что это тот самый кобель! Нам выдали достаточно подробное описание, мы все его читали! И разве не ты его первый наколол?

— Я не сказал, что уверен на все сто...

— Но ты сам чуешь, как он воняет! Он грязный!

— Так ведь сегодня такая жара была... Ты и сам пропотел. Снял бы свою куртку...

— А вот это не твоё дело, Лаки! Хочу и ношу.

— Зейн, а вдруг мы и впрямь ошиблись? Всё-таки индивидуальные особенности дают погрешность...

— По-моему, ты перечитал. Почаще зарывайся в библиотеку и вообще уедешь!

— Так ведь Рейган нас не просто так учит! Чтобы мы могли сражаться с открытыми глазами и не убивали тех, у кого ещё есть шанс! Ты вспомни, как к нам Галли пришёл! Ты же его чуть не убил, а он нормальным оказался. И комиссар подтвердил. Сейчас воюет и тренируется вместе со всеми. Даже Уэйд после того, что с ним было, позволил ему себя завалить, и сейчас у них всё нормально...

— Уэйду грех харчами перебирать, — фыркнул Зейн, продолжая помахивать ножом перед лицом Гиллиана. Глаза альфы наконец привыкли к свету, и альфа разглядел его. Нормального для омеги роста, худощавый, темноволосый, темноглазый, симпатичный... только какой-то озлобленный — потягивало едким дымком. — При его габаритах...

— Причём здесь Уэйд и Галли? — возмутился Лаки. — Мы про конкретного альфу говорим! Если мы и впрямь облажались, то комиссар нас прикончит! Ты заигрался в старшего, Зейн. Может, просто расспросим его?

— Мы не настолько хорошо чуем ложь — для этого надо быть комиссаром, — сказал четвёртый омега. — И где гарантия, что он нам правду скажет?..

Гиллиан понял, что перед ним подпольщики. Похоже, что они здесь с заданием, комиссар надзирает за выполнением, но почему-то отлучился, и ребята под руководством того самого Зейна занялись самодеятельностью. И промахнулись. Надо бы как-то убедить их, что он свой...

— Ребята... давайте поговорим? Я вам обещаю, что не солгу и сдавать не пойду. Вы только развяжите меня...

— Чтобы ты всех нас тут разложил и оприходовал в порядке живой очереди??? — возмутился Зейн. — Ещё чего!!!

Гиллиан не удержался и засмеялся. Похоже, что этот Зейн не из самых доверчивых, а ещё боится показать себя идиотом. И чего он такой упёртый?

— Оприходовал? С какого перепоя? Я и рад бы, но, во-первых, я только после смены, устал и грязный, как шакал, а, во-вторых, я с импринтингом. Так что извини, братан, если разочаровал.

В подвале повисла тишина. Зейн и Лаки так уставились на пленника, что Гиллиан улыбнулся ещё шире. Неужели от него так воняет, что не разобрали его естественный запах? Ведь ещё со школы знакомые омеги утверждали, что он особенно хорошо пахнет. И это не считая того, как Риан никак не мог нанюхаться...

— Импринтинг? — кое-как выговорил Лаки. Светлее Зейна, одет легче.

— Да. И я легко докажу, что не вру. Вы только позвольте мне в общагу попасть, и тамошние омеги сами всё подтвердят. Я тут недавно на страже стоял, когда у двоих течка была — изоляция в специальной комнате совсем дерьмовая. Этих омег зовут Линдси Уокер и Реми Дулитл. У Реми двое "совят" — Кэри и Майкл, а у Линдси — бета Виктор. Виктор, кстати, терпеть не может молоко, и каждый раз приходится уговаривать. Я и сам его в детстве не любил, и папа учил меня пить его, поскольку оно всё-таки полезное.

Третий омега нахмурился и подошёл поближе, принюхиваясь. Осмелев, он придвинулся ещё ближе, морщась... и тут его лицо разгладилось, а брови поползли вверх.

— Ты где работаешь?

— На автобазе, что у западного выезда из города. Сегодня под конец смены воду вырубили, и помыться не получилось, а мы пахали, как проклятые, да и бочка одна протекла...

— Как тебя зовут?

— Гилл Моэна.

— А сколько тебе лет?

— Восемнадцать.

— Как восемнадцать? — оторопел Зейн.

— Восемнадцать. Вы разве мой паспорт не видели?

— Не было его у тебя!

— А, наверно, у Кристи с Хансом оставил, когда они помогали отмываться...

— Кто такие? — напрягся Зейн.

— Наши кладовщики. Близнецы-омеги. Я хотел автосредством помыться — развести в ведре с водой — но Кристи на дыбы встал. Сказал, что нечего себя химией травить, а мыло почти не помогло — только основную грязь сняло. Я думал у себя помыться нормально, а тут вы...

Третий снова начал принюхиваться, приподнял верхнюю губу пленника, рассматривая клыки...

— Зейн, он правду говорит. Я чую, что он хорошо пахнет, а эта вонь — это только пот и мазут с машинным маслом. Нормальный рабочий запах, наши водилы под конец смены иной раз так же пахнут, только не так густо.

— А этот так лихо изгваздался??? — продолжил упрямиться Зейн.

— Так ведь я только один раз видел, как он работает, — вмешался Лаки. — И я читал, что при импринтинге такое иногда бывает — чтобы индивидуальный запах альфы слабел для восприятия других омег. Что-то вроде подсознательной инстинктивной реакции.

— А чего он тогда не тянет на восемнадцатилетнего?

— Очень даже тянет, по клыкам видно. Вполне в пределах нормы. А что по части мускулатуры больше похож на альфу постарше, и борода гуще, чем положено, так это индивидуальное развитие. Видал, какие у него волосы густые на голове? Наверняка в последнее время на тяжёлых работах пахал. Ты на руки посмотри! Он и так-то полегче среднестатистического...

— Не полегче, а не такой громоздкий, — поправил пятый омега, который до того молчал. — Очень даже хорошие пропорции, такие в древности даже считались эталоном, как в своей книге писал Тобиас Мариус. А в ориентировке сказано, что Говард более массивный и шире в кости. И у него нет никаких укусов на плечах, а у Гилла на правом плече метка. Я заметил, когда мы его связывали.

— Метка???

— Ну да. Я только что вспомнил.

Зейн метнулся к Гиллиану и оголил его плечо, после чего выругался так отчаянно, что стало ясно — крыть ему теперь попросту нечем.

— Значит, мы промахнулись... Ну всё, комиссар нас убьёт!!! Сутки зря потеряли...

— Да ладно тебе, — попытался утешить парня Гиллиан. — Ну, обознались вы, с кем не бывает. Давайте я сам с ним поговорю, объясню ситуацию...

— Не знаешь ты нашего комиссара! — процедил Зейн, вцепляясь в свои волосы. — Он промахи, особенно такие, не прощает. Точно убьёт, говорю тебе!

— А где он?

— Отлучился на сутки как раз. Велел продолжать наблюдение, а тут ты...

— А что, этот Говард так похож на меня? — заинтересовался Гиллиан.

— Да. Светло-русый, мускулистый... Только ему двадцать лет. Кто тебя куснул-то?

— Вожак. Я год назад вступил в стаю, а потом пришлось от них уйти. Хорошие ребята...

Омеги пригорюнились, и Лаки взялся распутывать цепи, дополнительно скреплённые толстой проволокой. Совместными усилиями Гиллиана освободили — Зейн демонстративно не принимал в этом участия, разозлившись ещё больше. Попутно его обнюхали все и признали, что альфа пахнет очень даже здорово.

— Слушай, Гилл... — покраснел Лаки, — а ты сильно есть хочешь? Мы бы извинились...

— Да, не отказался бы, — кивнул Гиллиан, растирая руки и ноги. Голова ещё слегка побаливала, но чувствовал он себя вполне прилично. — И попить захватите, если нетрудно.

— Мы быстро. Ты только не уходи, ладно? Нам с тобой поговорить надо.

— Не уйду, обещаю.

Лаки и пятый, которого звали Робин, убежали, а остальные, исключая Зейна, сели рядом и начали расспрашивать. Их звали Руби и Ламар.

— Гилл, а тебе действительно не противно в омежьей общаге жить? — спросил Руби.

— А почему мне должно быть противно? Хорошие люди, и детей тамошних я люблю. Даже помогаю с ними, если надо. Вчера, например, мой сосед Лори куда-то вечером уйти должен был, так он попросил меня со своим сыном посидеть, а он "волчонок" и ему два года. Зовут Идрис. Славный мальчик. Потом другие набежали...

— Так ведь там с утра до ночи гам...

— Там, где я жил со своей стаей, тоже с утра до ночи шумят. Ничего, привык же... А кто такой Уэйд? Почему Зейн сказал, что ему грех харчами перебирать?

— Ты, наверно, не поверишь... — Ламар почесал затылок и шею. Он был большеглазым брюнетом с густыми бровями. — Уэйд хоть и омега, но большого роста и очень крепкий, с широкими плечами. На альфу похож, только без клыков, с более мягкими чертами лица, соответствующим низом и тихий.

— Как это? — удивился Гиллиан.

— Уродился такой. Когда наш комиссар узнал, что в борделе Викторана такую диковинку выставляют, то сам пошёл посмотреть, а потом лично парня оттуда вытаскивал. Уэйд там три года промучился. Когда мы его забрали, то он почти три луны от наших альф шарахался, а потом к нам Галли пришёл и сумел его успокоить. Сейчас они пара.

— Галли альфа?

— Да.

— И его не беспокоит, что его омега... ммм... нестандартный?

— Наоборот, гордится. Говорит, что можно не бояться сломать чего — у Уэйда очень крепкие кости. Он только на полголовы ниже Галли. Они очень любят друг друга, а наш вождь говорит, что у них будут очень хорошие чистые дети. И комиссар подтверждает, что они друг другу подходят.

— Чистые? — Гиллиан вспомнил, что по этому поводу говорил Зейн. — А что значит "чистый"?

— Сейчас наших дождёмся, ты будешь есть, а мы рассказывать. Это очень интересно. Думаю, что ты всё поймёшь правильно — ты парень нормальный. Ты ведь уже понял, что мы подпольщики? — Гиллиан кивнул. — Нам приказано не трогать тех, кто может быть небезнадёжным... — Ламар виновато потупился. — Ты только не говори комиссару, что мы тебя по голове били — к тем, кто поражён импринтингом, он особенно бережно относится.

— Почему?

— Потому что такие альфы не всегда плохо это воспринимают. Например, у нас есть друг, его зовут Полли. Он и его покойный муж Глеб были связаны импринтингом. Настоящей любви к мужу, о которой мечтают многие омеги, у Полли не было, но тем не менее он очень любил Глеба и его гибель переживал очень тяжело. Глеб любил Полли и, когда узнал, что с ним произошло, почти не огорчился. Он сумел понять, и у них получилась отличная семья. Их первенец Аарон погиб, потом родился Гай... Отличный мальчишка, очень умненький, здоровенький. И пахнет просто замечательно. Мы уже заранее завидуем тому омеге, которому Гай достанется, когда вырастет.

— Почему?

— Потому что Гай чистый. Не только потому, что хорошо пахнет. Он чист душой, а таких сейчас не так много, как хотелось бы — Система очень хорошо ломает даже самых небезнадёжных людей.

Когда вернулись Лаки и Робин, Гиллиан, убедившись, что Зейн обиделся на него всерьёз, переключился на Руби и Ламара. К тому времени в подвале уже включили свет. Оба омеги быстро расслабились, заулыбались с оттенком намёка — от них чуть гуще запахло — а Руби даже попытался выспросить про омегу "которому так повезло". Имени Гиллиан не назвал, боясь спугнуть ребят. Если удастся договориться с комиссаром, то получится попасть в штаб, а там и Риан найдётся. Гиллиан уже начал обдумывать, как предложит повстанцам свои услуги... Как его встретит Риан ещё неизвестно, а устраиваться, чтобы в том случае, если он попытается ему оглобли отворотить, доказать чистоту своих намерений и добиться положительного ответа, надо. Не сегодня, так завтра, не через луну, так через полгода-год его омега всё же придёт к нему. И останется, как рядом с Лайном остался Дэлиан. Ведь Салли говорит, что Риан так тоскует в разлуке...

— Ну, как Гилл? — ещё на лестнице окликнул друзей Лаки.

— Отлично! Слушает очень внимательно и лишних движений не делает. Он точно с импринтингом — мы попытались подпустить феромонов, как учили на занятиях, а он никак не отреагировал.

— Подпустить? — хмыкнул Робин, вываливая в руки друзей пакет с едой. Омеги не пожадничали — у пакета едва не лопались бока. Пахло колбасой, сдобой и какими-то фруктами... У альфы тут же слюнки потекли — за чаем у Кристи и Ханса не наешься, это только до дома. — Ну вы и жуки! Вам же в любом случае ничего не светит!

— Так ведь интересно же! — надулся Ламар. — Не каждый день встречаешь альфу, у которого уже есть Истинный.

— Истинный? — ухватился за слово Гиллиан, принимая из рук Руби первую булку. Он уже слышал краем уха, что это слово обозначает что-то особенное. — А что это значит?

— Это надо с самого начала объяснять. — Лаки сел рядом с Гиллианом и достал свой перочинный ножик, чтобы сделать альфе бутербродов. — И ты сразу не пугайся, это не проклятие. Наоборот, это благо, вот только встретить своего Истинного очень сложно. У нас каждая такая пара на счету, особенно те, что не попали на карандаш официальной статистике.

— А разве такие есть? — Гиллиан взял первый бутерброд. — Спасибо.

— На здоровье. Конечно, есть! Поверь, не все бегут к врачам, едва понимают, что влепились в одного-единственного омегу. Что бы не плела официальная наука, но здравый смысл ещё не совсем уплыл в дальние края.

— Глеб не пошёл?

— Я рассказал, — объяснил Ламар.

— Нет. Ему это даже в голову не пришло. Он ведь детдомовским был, ещё там понял, что в официальной доктрине много вранья, а когда встретил Полли, то сообразил, что это его шанс обрести хорошую семью. Даже то, что он случайно нарвался на его течку и заделал "совёнка" насильно, не помешало Полли отнестись к нему с пониманием. Они очень хорошо жили. И мы ищем таких.

— А зачем? Я уже понял, что импринтинг это не болезнь — я знаю одного такого альфу и его омегу. Они очень любят друг друга, наверно, их сын уже родился. Отличная пара!

— Истинные — это часть основы нашей программы, — начал объяснять Робин, откупоривая бутылку с квасом. — Один из самых красноречивых примеров, которые пытается исказить официальная наука. Истинными называют альфу и омегу, которые настолько хорошо друг другу подходят в плане производства потомства, что Природа лишает таких альф влечения к другим омегам, чтобы от таких пар родилось как можно больше детей.

— Значит, микробы тут ни при чём?

— Ну, конечно! Это наша природа, генетика! Ведь постоянно идёт перемешивание трёх типов именно в плане генетики. Ты насколько хорошо в этом разбираешься?

— В школе что-то рассказывали, но я уже даже вспоминать не хочу, какой бурдой нас там кормили, — поморщился Гиллиан и отпил.

— Врут они не во всём. Только переворачивают логику и выворачивают её наизнанку там, где им нужно. Ты уже знаешь, что каждый из нас несёт в себе двадцать пять пар хромосом?

— Да. Даже знаю, что двадцать четвёртая определяет, кто родится — альфа, бета или омега, а двадцать пятую считают атавизмом, оставшимся с первобытных времён.

— Официальная наука говорит, что все омеги когда-то могли вырабатывать живое семя, но стали отчего-то вырождаться, и у них осталась только способность вынашивать и рожать детей. Этим и объясняют выкидыши, мертворождение, бесплодие, рождение детей с уродствами и изъянами, а то, что основная масса детей всё-таки здорова, объясняют тем, что сильные гены альф и бет спасают их.

— Так нам и в школе говорили, — подтвердил Гиллиан. — А разве это не так?

— Не совсем так. Какая-то часть правды в этом есть, но истоки у неё совсем в другом месте. Дело в том, что рождение здоровых детей зависит от множества факторов. И один из самых важных — совместимость родителей.

— Это как?

— На протяжении веков идёт не только перемешивание генов. Мы всё-таки продолжаем э-во-лю-ци-о-ни-ро-вать, — гордо произнёс сложное слово Лаки. — Происходят самые разные изменения — мутации, и они способны накапливаться и передаваться. И если размножение происходит с нарушениями, то эти самые мутации причиняют вред. Они получаются как в результате перемешивания генов, когда образуются новые последовательности, так и в результате каких-нибудь нарушений или просто изменений в уже живущем организме.

— Например?

— Например... — Лаки задумался. — Например, альфа переболел какой-нибудь страшной болезнью, но не умер и полностью выздоровел. Его организм приобрёл способность сопротивляться этой болезни. И эта способность может передаться его детям. Они могут стать как невосприимчивы к болезни, переносить её легче или просто выживать в процессе болезни, когда другие мрут. Это будет зависеть от того, с какими генами в комплекте пойдёт новая комбинация, дающая этот им-му-ни-тет.

— Браво! — язвительно похлопал Зейн, не спеша присоединяться. — Ни одной ошибки!

— Стараюсь, — бросил Лаки. — А тебе стоит побольше заниматься.

— У меня дела поважнее. Мне хватает и общих знаний.

— Ага, так и останешься неучем. И как ты будешь потом своим детям всё это объяснять? До школ это ещё нескоро дойдёт.

— А я вас позову. Вы ведь не откажетесь в няньках посидеть, пока я в рейд пойду?

— Ты собираешься бросать своих детей на чужих? — рассмеялся Робин. — Ага, как же! Да как только родишь, то сразу всё бросишь!

— Риан бросать собирается, — обиделся Зейн. — Он уверен, что сможет укротить инстинкты.

— И он не сможет. Может, Рейган с ним отдельно занимается, но он всё-таки омега... Стоп, ты которого имеешь в виду? — встрепенулся Лаки.

— Да, который? — нахмурился и Руби. — Ты разве не того самого имел в виду? Тот точно не бросит — Рейган из Спенсеров, а те всегда очень трепетно относились к детям. Риан, который воспитанник Рейгана, своих детей точно не бросит.

— Я имею в виду того Риана, который взрывчаткой заведует.

— Который Соммерсет?

— Он самый. Он до сих пор жалеет, что с Гейлом не ушёл, но и наших оболтусов ему жалко — подорвутся ещё ненароком. Кайл ему привил очень бережное отношение к взрывоопасным веществам.

— Ребята, что у вас там творится? — Гиллиан слегка растерялся. — Вы хотите сказать, что Гейл Робинсон уже не один из вас?

— Да, он откололся, — с сожалением вздохнул Робин. — Он был одним из самых популярных комиссаров, возглавлял боевое крыло, но ему казалось, что дело идёт слишком медленно. С ним ушло немало наших, хотя Рейган пытался их остановить.

— А сам Рейган — потомок Спенсеров?

— Прямой потомок и их наследник, — кивнул Зейн. Он всё ещё враждебно поглядывал на нового знакомца. — И ты себе даже не представляешь, сколько всего Спенсеры и их родичи Баалы сохранили для нас.

— Баалы? Тот самый легендарный род?

— Да. Баалы были потомками последних жрецов старой веры и пытались сохранить знания, которые помогали нашему выживанию и правильному развитию. Но с наступлением Великого Холода власть захватил кто-то из Верховных боевых культов. Он исказил первоначальные Заветы и похерил все старые традиции, заявив, что сейчас особенно нужны бойцы, чтобы выжить. И начался беспредел, когда дети рождались даже от ближайших родственников. Теперь это начинает аукаться, когда этой самой грязной кровью всё больше омег оказываются заражены и несут её дальше через своих детей. Но есть и чистые. Такие, как Гай. Дети импринтинга как раз чистые, поскольку они соединяют в себе самое лучшее, что несут их родители, и передают своим потомкам. Они, как и Двуликие и чистокровные омеги являются спасателями нашей расы, благодаря которым мы до сих пор не выродились.

— Двуликие?

— Официальная наука и пресса называют их "ненормалы". — Зейн скривился. — Поганое слово! Наш комиссар его терпеть не может, как и Рейган, да и наши тоже стараются его лишний раз не произносить.

Гиллиан вспомнил, как Риан в ту памятную ночь обронил это слово. Потом вспомнил Джаспера.

— Я знаю одного Двуликого. Он был в моей стае. Отличный парень, умница... Только он прооперированный.

— В штабе тоже не так давно появился один такой же, — вспомнил Лаки. — Я его пока не видел, только слышал о нём, но ребята хвалят. И комиссар тоже.

— И как его зовут? — В сердце альфы мелькнула надежда.

— Не помню, мы торопились.

— Значит, Двуликие тоже представляют из себя совсем не то, что говорят официальные учёные?

— Ну да. Официально заявляют, что им передаются какие-то гены альф или бет, которые и вызывают этот эффект, но никто не знает, что это потом даст — то ли потом перемрут, то ли совсем испорченными станут. То, что от Двуликих рождаются только омеги, якобы подтверждает это, но тут всё не так просто. Тут всё дело в двадцать пятой паре.

— Как это?

— Рейган выяснил, что двадцать пятая пара наших хромосом одинаковая у всех трёх типов, но если она повреждена, то последствия для человека бывают жуткие. Мне рассказывали, что у одного из наших был брат-альфа — инвалид по рождению. Рейган его обследовал, взял какие-то образцы, а потом сказал, что часть его хромосом имеет совсем не тот вид, что должны. Особенно досталось двадцать пятой паре, из-за которой он, во-первых, стал абсолютно стерилен, а во-вторых, наши его запаха вообще не чувствовали. И он почти не мог двигаться, поскольку его руки и ноги остались недоразвитыми. Он прожил совсем мало — лет десять-пятнадцать, наверно — и умер не так давно.

— Ты забыл сказать, что он был ещё и клинический идиот вдогонку, — хмыкнул Зейн.

— Лесс не был идиотом! — вскочил Руби, сжимая кулаки. — Он был разумным! Он только сказать, как мы не мог, но он не был идиотом! Он с нами общался, выкладывая слова из кубиков с буквами, и даже наш вождь сказал, что Лесс был вполне разумным и вменяемым!

— А, так это ты за ним последний год ухаживал!

— Да, я! — скрипнул зубами Руби. — И я хорошо его знал! И его брат-омега отличный парень!

— А он здоров? — поспешил уточнить Гиллиан.

— Валли? Вполне. — Руби снова сел. — Может, он не совсем чист, но он здоров. Тут всё дело в их предках. В частности, их отец был результатом инцеста, а папа родился после изнасилования особенно вонючим альфой. Валли повезло, а Лесс родился больным.

— Значит, от того, насколько родители друг другу подходят, зависит насколько здоровыми будут дети?

— Именно, — подтвердил Лаки. Похоже, что этот омега был самым начитанным и эрудированным в этом отряде. — И вы неспроста для нас вонять начали, поскольку за века Великого Холода, как и сказал Зейн, наша кровь замутилась. Начали накапливаться и передаваться различные мутации, которые несём в себе и мы, омеги. Однако Рейган говорит, что ещё не поздно всё исправить.

— Но почему тогда вы все для нас пахнете хорошо — вопрос только, кто лучше пахнет — а мы для вас не очень?

— Потому что мы рожаем детей. Это первое. А во-вторых, мы несём в себе то, что может хоть как-то исправить тот брак, что накопился.

— Как это?

— Ты уже должен знать, что есть наследуемые признаки, сцепленные с типом. За это отвечает двадцать четвёртая пара. — Гиллиан кивнул. — Так вот, Рейган всерьёз заявляет, что совместная работа двадцать четвёртой и двадцать пятой пар в геноме омеги даёт возможность отфильтровывать откровенную грязь. Мы ведь неспроста так реагируем на вас — мы через феромоны, воспринимаемые фантомными ощущениями, способны чуять тех, кто нам особенно подходит. Если омега родит ребёнка от того альфы или беты, что для него пахнут лучше всего, то их дети будут чище, поскольку уровень совместимости достаточно хороший, а вероятность новых мутаций, способных усугубить положение, и вовсе будет сведёна к минимуму. Тут всё будет зависеть от того, как протекала беременность, насколько здоров сам омега, не болел ли он прежде... По тому же принципу рождаются и Двуликие. Если геном омеги в процессе зачатия набирает нужный потенциал в первых двадцати трёх парах, которые отвечают за внешность, физиологию и всё прочее, то двадцать пятая пара после начала основного созревания запускает механизм вторичного, дающего потом им возможность зачинать детей обычным омегам. Двуликие тоже достаточно чисты, поскольку собирают в себе хороший потенциал. И они всё-таки омеги.

— Так вот почему ваш Уэйд таким большим вырос!

— Да, ему много досталось от отца-альфы и прочих предков. Но он не Двуликий.

— А ведь омег мало кто слушает... — помрачнел Гиллиан, дожёвывая очередной бутерброд. — А стоит. Я не раз в этом лично убеждался. Все мои друзья-омеги были хорошими ребятами, и ничего такого крамольного я в них не замечал. Они такие же разные, как и мы. А что бывают плаксивыми, то природа у вас такая — я читал, что у вас ведь гормонов-эстрогенов вырабатывается значительно больше, чем у нас.

— Именно. Но не стоит из-за этого нас поголовно истериками называть. Наш комиссар, может, омега достаточно эмоциональный, но на настоящего истерика потянет только в тех случаях, когда его выбешивают до белых глаз — тогда его заносит не по-детски. Зато потом извиняется, если был совсем неправ.

— Он такой сердитый? — насторожился Гиллиан.

— Достаточно. Вот познакомитесь, тогда сам поймёшь. Но он хороший парень, пусть и молодой ещё. Даже моложе нас — ему всего восемнадцать.

Гиллиан невольно вспомнил своего Риана. Интересно, комиссар ребят знаком с его омегой? Если да, то стоит с ним поладить, пока в штаб не попадут... Альфа заглянул в пакет с едой и задумался.

— Ребята, а вы разве есть не хотите? А то я так всё сам схомячу.

— Так мы тебе и брали, — сказал Лаки.

— Нет, так не пойдёт. Давайте делить на всех. Мне уже неинтересно трескать одному. Кому чего?

Омеги восхищённо переглянулись.

— Да, он чистый, — широко улыбнулся Ламар. — Хотел бы я понюхать, как он пахнет, когда отмоется...

Зейн только фыркнул.

Остатки снеди поделили на всех. Зейн от своей доли демонстративно отказался, но Гиллиан всё же отложил её в сторонку, что остальные тоже оценили. Гиллиана начали расспрашивать обо всём подряд. Альфа осторожно обходил острые углы, небезосновательно полагая, что его происхождение может оттолкнуть этих славных ребят. Зато с удовольствием рассказал про свою стаю, как был вынужден их покинуть... Рассказал, как дал себя укусить, как защищал Суо и Майло во время течки Суо... Омеги пришли в восторг и тут же начали звать к себе.

— Давай к нам, Гилл! Нам до зарезу нужны такие, как ты! Ты сильный, чистый! Ты у нас в большом авторитете будешь!

— Ребята, дайте сперва с комиссаром поговорить. Вдруг я вам чем-то не подойду?

— Ты? Да тебе прямая дорога к нам! — возмутился Лаки. — И если комиссар запретит тебя брать, то мы грудью встанем!

— Конечно, встанем, — поддержал друга Ламар. — Каждый такой боец приближает нашу победу. Тем более, если альфа настолько понятливый и готов учиться.

— Я согласен учиться. Я хочу узнать побольше. Но воевать с вашим руководством тоже не хочу. Мало ли что ваш комиссар про меня потом наговорит Рейгану...

— Не должен — он людей насквозь видит.

— Как это?

— Он чует ложь и уловки, — пояснил Ламар, выбирая яблоко по-сочнее. — Мы видели, как он работает. Мы, собственно, на этом задании потому, что ему показалось, что с каким-то типом что-то не так, и всю правду сможем узнать только от Говарда, с которым мы тебя спутали.

— А чего тогда сразу по башке? Есть основания его бояться?

— Альфа всё-таки, а за ним сейчас охотятся. Не покалечил бы кого из нас... Может, он и не так плох, как комиссару расписали, однако осторожность не помешает. Нашей задачей было найти его по описанию, взять и притащить к комиссару на разбор. — И Ламар вгрызся в яблоко.

— И что потом?

— Это будет комиссар решать. Его назначили всего пару лун назад и сразу такое дело... Я так мыслю, что если парень окажется невиновным, то за него отомстят как следует.

— А что он такого сделал?

— Это только комиссар знает. Когда он нас снаряжал и отдавал распоряжения, то сказал, чтобы и мы на допросе во все уши слушали. С Говардом точно что-то не так, и я думаю, что здесь замешан омега.

Гиллиан задумался.

— А ваш комиссар настолько крут?

— Ещё бы! — подал голос Зейн. — Такой молодой, а уже даёт стране угля! Он один из самых крутых наших бойцов! Его все обожают, все всегда слушают! Он не только видит всех насквозь — он самый сильный омега в мире!

— В каком смысле? Он как Уэйд, только с характером?

— Да нет, он нормальный... — Зейн с восторгом вскинул глаза к потолку, на котором темнели старые пятна. — Он просто необычный! Он... как будто был благословлён Адамом и Рослином при рождении! Он умный, быстрый, ловкий... Он первоклассный боец! Он с детских лет с ножом и пистолетом на "ты"! А как пахнет! Был бы он альфой, то я бы первый встал в очередь на ребёнка от такого.

— Да ты его поклонник, как я посмотрю, — невольно улыбнулся Гиллиан.

— Ещё какой, — хмыкнул Руби. — Он даже куртку таскает в подражание и мечтает научиться стрелять с двух рук почти без промаха, как наш комиссар.

Гиллиан нахмурился. Самыми известными бойцами-омегами подполья были Риан Сантана и Гейл Робинсон — о них буквально легенды слагали. И это притом, что оба были ещё живы. Те арестованные подпольщики, чьи суды и казнь показывали по телевидению — омега Рис Говерсон, альфа Лайм Ровер, братья-беты Дональд и Ривер Петерсоны и не только — тоже отличились в своей деятельности, но по масштабу приписываемых "подвигов" и рядом не стояли с этими двумя. Даже ходил слух, что Сантана — это не один человек, а целый отряд под командованием какого-нибудь омеги с таким же именем. Уж слишком удачливый боец получался!.. Однако отец точно что-то знал, поскольку в том разговоре с братом говорилось, что Сантана — это всё-таки один человек. Да и фраза "Ты... этой ночью... был... с... ним?.. И остался жив???" была красноречивее всего. Влад Барри никогда не был легковерным, что подтверждали его деловая хватка, с которой он вёл семейный бизнес, и выбор самых бесчеловечных путей при достижении цели. Значит, Риан Сантана — это его омега. Неужели именно он возглавляет ребят? Или нашёлся ещё один самородок, которого произвели в комиссары? Ведь люди доподлинно знали о бойцах подполья не так уж и много — только то, что сообщалось в листовках и опять же в прессе и по телевидению.

Так, надо непременно дождаться комиссара и убедиться в этом лично. И если Риан ближе, чем ему кажется, то...

— ...вот так они мне и помогли, — закончил рассказ Гиллиан. — Вы что-нибудь о них слышали?

— Про стаю Зубодёра ничего, а вот про Лайна кое-что знаем, — кивнул Лаки. — Наш вождь собирается всерьёз искать поддержки у теневиков, поскольку на дне уже установились свои понятия, которым с нашими идеями очень даже по пути. Видит Светлейший, не хотим связываться со всей этой грязью, но сейчас иначе нельзя. И Лайн Биттнер — один из наиболее вероятных кандидатов в союзники, но пока нет возможности наладить встречу и побеседовать — хватает и другой работы.

— Кстати, не так давно прошла информация, что у Лайна сын родился, — добавил Робин.

— Уже? — искренне обрадовался альфа. — И кто?

— Альфа. Назвали Уильямом. Крепенький, здоровый, Дэлиан от него почти не отходит, а сам Лайн надёжную охрану приставил. И, похоже, что главного в этом отряде порекомендовал Лейла.

— Почему так думают?

— Рольф — двоюродный брат его нынешнего фаворита Нэвилла.

— Кстати, Нэвилл уже пересидел всех предыдущих фаворитов, — сказал Зейн, который всё же следил за разговором. — Ходит слух, что он только прикидывался простаком, а на самом деле собирается через Лейлу управлять всем его бизнесом.

— Брехня, — поморщился Гиллиан. — Видел я его. Парень совершенно неспособен на такое.

— Где это ты его видел? — напрягся Зейн.

— Гровер как-то получил заказ от Лейлы и отчитывались мы именно перед Нэвиллом, который вместе с приёмщиком нас встречал после дела. Нэвилл просто молча стоял рядом и слушал, но мне показалось, что он внимательно ловит каждое слово. При этом он постоянно смотрел на часы, и когда приёмщик его спросил, куда торопишься, то Нэвилл ответил, что скоро понадобится Лейле. Что надо успеть заказать ужин и свежие цветы в дом. Причём сказал это так, как будто это не просто важно — он спешил его порадовать. Думаю, что Нэвилл искренне предан Лейле, и тот его при себе держит не только из симпатии. Наверно, у парня есть какой-нибудь особенный талант, раз он часто сопровождает Лейлу по делам и представляет его персону на некоторых встречах.

— Обычная практика, — пожал плечами Ламар. — Крупные боссы стараются устраивать на не самые заметные должности надёжных людей с каким-нибудь талантом, чтобы быть уверенным, что их не пробросят, и иметь самую оперативную информацию. Лейла тоже раньше выбирал себе таких фаворитов, чтобы можно было сбросить на них часть дел, если настигала течка или просто нет возможности всё контролировать самому, но те быстро борзели и отправлялись в ненасытную утробу Деймоса. То, что Нэвилл так долго держится, можно объяснить только безоговорочной преданностью, Гилл прав. И раз Лейла до сих пор к парню благосклонен, то имеет смысл попытаться договориться и с ними...

Вдруг Гиллиан вздрогнул — сердце отчего-то сорвалось с места и бешено заколотилось. В подвале повеяло до боли знакомым ароматом осеннего ветра, едва хлопнула входная дверь. Все тотчас повскакивали с мест. В воздухе потянуло страхом.

— Комиссар вернулся... — забормотал Зейн, в одну секунду растеряв весь свой гонор. — Гилл, помалкивай пока, ясно?..

— Сам помалкивай! — зашипел Лаки. — Огребём в любом случае, так что будь добр — встреть это достойно!..

Гиллиан едва вслушивался в то, что говорят между собой подпольщики. Он слышал шаги — знакомые по шатаниям по замороженным и не совсем стройкам. Те самые!!! Изнутри поднималась бешеная волна. Неужто?.. Запах густел, приобретая острые нотки. Знакомые нотки, но тогда они не были такими острыми. Альфа словно окаменел, жадно вбирая желанный аромат носом. Зейн краем глаза заметил это, и его лицо начало недоверчиво вытягиваться.

— Что, бездельники, опять ...ёй маетесь??? — прорычал знакомый голос, от которого просто-напросто перехватило дыхание. Сердитый сверх всякой меры. В воздухе заметно потяжелело, и омеги начали втягивать головы в плечи. — Почему не на дежурстве??? Зейн, собачий сын, где обещанный результат???

В подвальную комнату вошёл омега в полурасстёгнутой коричневой кожаной куртке, из-под которой виднелась сбруя на два пистолета. Довольно больших пистолета — не по омежьей руке. Куртка была заметно великовата, но омегу это совершенно не беспокоило. Темноволосый, лохматый, в обтягивающих тёмно-синих штанах и высоких ботинках на толстой подошве, стачанных из отдельных полос и кусков "под старину", которые не так давно появились на прилавках. Пока выпуск подобной обуви наладили только для альф, желающих выглядеть достаточно внушительно и стильно даже в жаркую погоду, но, похоже, что кто-то наладил производство для омег... либо это была штучная пара под особый заказ. Ботинки сидели на небольших изящных ступнях как влитые.

Гиллиан дивился самому себе. Его глаза выхватывали в комиссарском облике — а это был именно комиссар, и ребята его приветствовали тихим "Доброй ночи, комиссар." — что угодно, но только не лицо, которое словно выпадало из поля зрения. Гиллиан видел очертания стройных ног, тонкие запястья под манжетами куртки, рубашку "бывшего белого цвета", как шутили Суо и Майло во время стирки, поверх которой была надета куртка — комиссар расстегнул её полностью, обнажив обе кобуры, и упёр руки в боки, принимая выжидающе-требовательную позу — и на рубашке стали видны следы починки. Сама рубашка была уже неновой, но покрой и качество материала выдавали известный бренд. Рубашка не на омегу, а, скорее, на альфу... И это не считая запаха, который уже откровенно кружил голову! Гиллиан ясно осознавал, что перед ним стоит его пропажа, но почему он не видит лица??? И ладно бы просто "завис"...

ПРОКЛЯТАЯ КОБЕЛИНАЯ СУЩНОСТЬ АЛЬФЫ, СПОКОЙНО ДРЕМАВШАЯ СТОЛЬКО ВРЕМЕНИ И НЕ МЕШАВШАЯ РАБОТАТЬ, ВДРУГ ПРОСНУЛАСЬ И ВО ВСЮ СВОЮ ЛУЖЁНУЮ ГЛОТКУ ПОТРЕБОВАЛА СВОЕГО!!! ЗДЕСЬ И СЕЙЧАС!!!

Гиллиан буквально чудом сдержал инстинкты. Самым краем сознания, на дне которого кое-как ещё трепыхался разум, он понимал, что если сорвётся — особенно у всех на глазах — то ему этого никогда не простят. Риан и раньше не был мягкотелым. Он ПОЗВОЛИЛ ему взять себя, дотрагиваться, обнимать, целовать. Приблизиться вообще. Отчаянный легендарный боец подполья, воспитанник самого Рейгана, ставший частью высшего руководства подполья — не тот, кто после такого разрыва и попытки сбежать просто поддастся чувствам и инстинктам и бросится в твои объятия, как будто этого без малого года и не было вовсе. Дэлиан тоже предупреждал, а мнение этого омеги Гиллиан ценил и уважал — Дэлиан и сам был таким.

Через какое-то время отчаянной борьбы с собой Гиллиан всё же сумел поймать в фокус лицо своего омеги и увидел... всё сильнее проступающую бледность, дико расширенные зрачки в глазах, приоткрытый рот — память буквально захлестнула воспоминаниями о том, каким он был жадным! — и раздувающиеся ноздри. Риан тоже учуял его и сейчас, возможно, испытывает то же самое, что и сам альфа. В глазах подозрительно блестит, на лбу выступила испарина. Можно себе представить, что сейчас подумали ребята, догадавшись обо всём...

Время словно остановилось. Исчезло всё. Только они одни в этом самом подвале. Практически готовые броситься навстречу друг другу, если бы не...

— Сэр... что с вами? — осторожно окликнул своего кумира Зейн. — С вами всё в порядке?

Лицо Риана дрогнуло и начало принимать совсем другой вид — серьёзный и сосредоточенный. Из груди омеги вырвался судорожный выдох, глубокий вдох, снова выдох... и вот перед ошеломлённым альфой стоит грозный командир отряда повстанцев.

— Так, это кто ещё?! — холодно вопросил комиссар, переведя сверлящий вгляд на своих подчинённых. — И что он делает в убежище?

— Сэр... тут такое дело... — Зейн мужественно решил принять главный удар на себя — выдвинулся вперёд и вытянулся во фрунт. — Мы вычислили человека, подходящего под выданное вам описание... но, похоже, что мы ошиблись. Этот альфа утверждает, что он не Говард Маскот...

— А ты что? Ты внимательно читал описание?

— Да, но ребята...

— Так. — Голос омеги-комиссара стал ещё тише, но легче от этого не стало. Гиллиан легко выдерживал подобное, но не его новые приятели — омеги едва стояли на ногах от потрясения. Риан оказался феноменально силён для омеги! Откуда всё-таки это в нём взялось? — Давайте-ка всё по порядку. Когда вы его нашли?

— Сегодня утром, сэр. Лаки сообщил, что видел в районе омежьих общаг альфу, примерно подходящего к описанию Говарда Маскота. Он проследил парня до...

Риан повернулся к Лаки, который снова сжался.

— Я не проследил... он затерялся среди других работяг... но я нашёл его на вокзале — он приехал с машиной, загруженной под завязку... помог с разгрузкой, а потом уехал на порожняке...

— А присмотреться внимательнее?

— У меня не было возможности подобраться поближе... сэр... Да и видел я его только со спины...

— И ты сразу подумал, что это тот, что нам нужен?

— Нет, сэр... Я ведь читал всё, что вы говорили... Я знаю, что индивидуальные особенности...

— И ты сказал это Зейну?

— Я... — Лаки покосился на Зейна, и тот поник.

— Ясно. — В голосе Риана прорезался металл. Комиссар снова повернулся к Зейну. Его бесцветные глаза бешено сверкнули. — Опять занялся самодеятельностью?!! За каким ...ем я назначил тебя старшим??? Не стал ломать голову, а сразу, ..., бросился на льва???

— Сэр... — проблеял тот, настороженно пятясь. — Но ведь Лаки среди нас самый начитанный... я был уверен в его выводах...

— Лаки достаточно осторожен в своих выводах!!! — взорвался Риан, и Гиллиан невольно отшатнулся — волна, пошедшая от его омеги, оказалась ещё сильнее предыдущей. — И он, ... ..., как вы все, только учится, ...!!! Вот скажи — какого ... я целую неделю с вами нянчусь?!! Зачем вообще взял вас с собой на это задание, ...??? Вы вообще, ..., меня слушали или думали, обо что бы задницу почесать лишний раз??? Вы все хотели, ... ... ..., попасть в мой личный отряд!!! Вы думали, что это так просто??? Мне не нужны кретины, которые думают не головой, а своей похотливой задницей!!! Я взял вас с собой, поскольку, ..., посчитал, что из вас выйдет толк!!! И что я вижу?!! Толк выходит, а ё...ые бестолочи остаются!!.

Комиссар орал долго. Он прошёлся персонально по каждому и по всем скопом, а альфа не верил собственным ушам. Риан и раньше не брезговал крепкими словечками, но ронял их лишь от случая к случаю, а тут... Почти половина его монолога была забита словесной грязью не только для связки слов. Гиллиану и в голову никогда не приходило, что у его избранника настолько грязный язык! Если бы он не привык к непотребной брани ещё в столичных трущобах, то уже через минуту его бедные уши повяли бы и отвалились, свернувшись в трубочку. Он едва узнавал своего омегу, который даже во второй их день вместе не был так зол и язвителен. Именно в этот момент Гиллиан понял, что ещё имел в виду Дэлиан. Неужели то, что он видел прежде, было лишь самой верхушкой айсберга?

Бедные подпольщики краснели, бледнели, истекали холодным потом, но виновато молчали. Особенно убитым выглядел Зейн. Гиллиану даже стало их жалко. Было понятно, что парни лишь хотели как лучше, а Зейн стремился побыстрее выполнить задание, чтобы выслужиться перед своим кумиром. Понятно, что комиссар в ярости — от этого задания зависело много чего, и такая халатность подчинённых имела право на выговор... но не слишком ли он разоряется? Ребята и так всё поняли, готовы исправиться, тем более, что ничего сверхстрашного не случилось...

— ...ЦЕЛЫЕ СУТКИ, ...!!! Целые сутки псу под хвост!!! И это притом, что у нас мало времени!!! И что вы теперь делать думаете?!! А с ним что делать??? — Риан остановился, переводя дух и откидывая с раскрасневшегося лица волосы. — Ладно, с ним я сам разберусь. А вы все вон на... отсюда и чтоб носы не высовывать, пока не позову!!!

Омеги во главе с Зейном торопливо закивали, бормоча "Хорошо, сэр...", и со всех ног припустили вверх по лестнице. Как только за ними закрылась дверь и стало тихо, Гиллиан снова стиснул зубы, борясь с накатывающим желанием. Нет, иначе всё пропало!

Риан почти не изменился за прошедший год. Только похудел и осунулся. Наверно, много работает, не высыпается, как говорил Салли, за что и получил повышение. Интересно, куда он отлучался?.. Гиллиан, как мог, думал о другом, лишь бы тупое вожделение не взяло верх над разумом. И чего все остальные отговариваются инстинктами? Ведь это не так уж и трудно... Или так в них грязная кровь аукается? Логично...

Они просто стояли друг напротив друга и смотрели. Молча. Подвальную тишину нарушало их ощутимо тяжёлое прерывистое дыхание, кажущееся очень громким. Гиллиан слышал и то, как у его омеги колотится сердце. Он практически чувствовал пульсацию в его висках. Риан был охвачен волнением и желанием точно так же, как и он сам — это буквально ощущалось в воздухе... но что-то его останавливало, кроме потрясения от нежданной встречи. Что сделать? Что сказать? И как, ведь язык точно гиря?.. Альфа смог выдавить из себя лишь какой-то сдавленный сип, как вдруг Риан снова взорвался.

— Кретин ты тупорылый!!! Какого ... тебе дома не сиделось, волчина позорный??? Захотелось на самом деле сдохнуть, ...??? Какого пса ты в этом городишке вообще забыл на...??? ГОД!!! ПОЧТИ ГОД!!! У тебя мозги и совесть есть вообще, сволочь ты клыкастая??? Да тебя за это убить мало!..

Комиссар буквально надрывался, но такой злости, как во время разбора полётов с подчинёнными не было. Это была просто истерика, вызванная сильным потрясением и усталостью. Ведь не железный он всё-таки — и об этом Дэлиан тоже говорил. Гиллиан невольно улыбнулся, поняв, что Салли говорил сущую правду — Риан всё это время тоже себе места не находил. Наверняка после той статьи из газеты пытался что-то выяснить, понял, что труп, похороненный на кладбище, подставной — в одном бульварном листке промелькнула заметка об осквернении привилегированного кладбища примерно через несколько дней после его побега из дома — и пытался его искать... От этой улыбки Риан взвился пуще прежнего, и печатные слова из его речи практически пропали. Не дай предки Салли унаследует это! Надо будет вовремя объяснить малышу, что ругаться скверными словами следует только в особенных случаях — не к лицу будет грязная брань такому милому мальчику.

Разорялся омега долго, и вскоре по его лицу градом покатились слёзы. Заметил он это далеко не сразу, а когда почувствовал, то замолк и отвернулся к стене, утираясь и продолжая ругаться, но уже чуть слышно. Колени омеги подгибались, и Риан прислонился к стене, чтобы хоть как-то сохранить равновесие. Он уже откровенно плакал, перестав быть тем суровым командиром, что всего пару-тройку минут назад орал на подчинённых. Только тогда Гиллиан рискнул приблизиться — ему захотелось утешить своё дикое чудо. Видеть эти слёзы было и радостно и больно одновременно. Радостно — потому что они доказывали, что его по-прежнему любят. Больно — потому что чутьё и рассказы Салли ясно давали понять, насколько тяжко бедняге пришлось за всё это время. Хотелось тут же это исправить, залечить. Гиллиан мягко и осторожно приобнял своего омегу за трясущиеся плечи, его тут же оттолкнули, потянувшись к правой кобуре, однако альфа не сдавался, будучи уверенным, что стрелять в упор его комиссар не будет. Риан начал брыкаться и вырываться, молотил по его груди кулаками, снова начал осыпать отборной бранью, но Гиллиан не отпускал. Пусть выпустит пар, а потом можно будет и поговорить нормально... Наконец Риан перестал вырываться, просто вцепился в его пропахшую грязью и рабочим потом рубаху и зарыдал с новой силой.

Когда слёзы кончились, омега отстранился со всей своей решительностью и, сердито утираясь подолом рубашки, которая по-прежнему казалась альфе подозрительно знакомой, поинтересовался:

— Так какого пса ты в этом паршивом городишке забыл? Другого не нашёл?

Гиллиан только улыбнулся и показал ему свои натруженные руки с остатками машинного масла и грязи под ногтями — два были обгрызены. Риан всхлипнул уже всухомятку и неуверенно коснулся огрубевшей кожи на ладонях. Гиллиан с гордостью демонстрировал своё главное достижение — теперь никто не посмеет назвать его белоручкой! Риан с болью и удивлением поглаживал его трудовые мозоли и царапины. Он явно был обескуражен увиденным.

— Зачем? — тихо спросил он.

— Хотел доказать, что достоин тебя.

Риан так же медленно вскинул на своего альфу покрасневшие от слёз глаза, в которых горело всё то же потрясение.

— Разве ты не понял, кто я?

— Давно понял. И мне всё равно. Я лишь хочу быть с тобой.

— Но ведь я разыскиваемый преступник. Моя голова оценена... и руки по локоть в крови... Зачем тебе такой омега? Тебя же могут схватить и отправить в лагерь просто за то, что ты моя пара! Тебе там не место!..

Риан продолжал бормотать подобные слова, но Гиллиану это всё было безразлично. Он по-прежнему слышал, как усиливается аромат его омеги, как он дрожит от едва сдерживаемого влечения, как покрываются испариной его трясущиеся ладони. Только что услышанные слова подтверждали догадки — Риан пытался уберечь его от гибели своим уходом, но недооценил своего Истинного. Его альфа сам выбрал свой путь и пришёл.

— ...Зачем ты пришёл?

В ответ Гиллиан нежно и крепко обнял своего избранника и тихо зашептал на ухо стихи, законченные в последний вечер с его стаей. Риан замер, услышав первые строки.

Скажи мне, ветер, где ты? Где ты?

Зачем покинул ты меня?

Когда постель была согрета

Дыханьем страстного огня,

Я словно умер и родился,

Вдыхая дивный запах твой...

А рано утром пробудился

В постели хладной и пустой.

Я был один в толпе безликой.

Я бросил всё из-за тебя!

Метался псом бездомным диким,

Томясь, страдая и любя.

"Прощай"... Нож острый это слово.

Меня убил ты им в тот день.

Но я восстал из праха снова,

Чтоб отыскать хотя бы тень

Того, кто жизнь мою разрушил,

Кто разметал мою тюрьму,

Кто стал костром средь зимней стужи,

Лучом, рассекшим ночи тьму.

Скажи мне, ветер, любишь? Любишь?

Ты жизнью стал моей теперь.

Спасёшь меня или погубишь,

Коль постучусь в твою я дверь?

Рваный вздох стал ответом, Гиллиан чуть ослабил объятия и наткнулся на бесцветные глаза своего комиссара, в которых снова начала скапливаться влага. Губы парня беззвучно шевелились...

...и руки, вцепившись в грязную рубаху снова, потянули на себя. Последняя преграда рухнула, омега сдался. Жадный сумбурный поцелуй, и альфа, как выразился как-то Джаспер, бросил вожжи.

Первой на пол полетела комиссарская куртка. Риан не менее судорожно расстёгивал пуговицы на рубашке Гиллиана, пока тот отчаянно сражался с защёлкой оружейной сбруи на груди. Они забыли обо всём, охваченные безудержным желанием слиться в единое целое. Если это исключительно инстинкт, то пусть, успел подумать Гиллиан, после чего полностью махнул рукой на всё.

Голод. Вот как это называлось. Целый год... То, что от Гиллиана несёт пёс знает чем, Риана совершенно не смущало — омега то и дело прижимался к нему, вбирая носом его запах, рьяно отвечал на поцелуи, впивался ногтями то в его плечи, то в спину... Он хотел и брал это. Парни уже опускались на бетонный пол, которому было много лет, но и это было совершенно безразлично. Омега таял от нарастающего внутри жара. Он нащупал застёжку на брезентовых штанах Гиллиана, под которой уже стояло вовсю, чувствовал, как тот сам пытается раздеть любовника полностью... и тут до ушей комиссара долетел осторожный шорох. Сквозь аромат альфы, который не смогла исказить даже рабочая грязь, пробились знакомые нотки, и омега решительно извернулся и потянулся к своим пистолетам.

Грянул выстрел, и альфа опомнился. Привстав на локте, он услышал топот ног, испуганные голоса и увидел выщербленный след от пули над проёмом. Риан держал в руке один из своих пистолетов, намереваясь выстрелить снова, если будет нужно. Гиллиан понял, что это ребята вернулись — решили подглядеть тихонько, сгорая от любопытства. Ну ещё бы — у грозного комиссара и живой легенды нашёлся Истинный!!!

По подвалу разнёсся разъярённый омежий рык:

— Я КОМУ СКАЗАЛ — БЕЗ ПРИКАЗА НОСА НЕ ВЫСОВЫВАТЬ??? УБЬЮ, СУКИНЫ ДЕТИ!!!

Любопытные омеги тут же рванули обратно, а Риан, выругавшись, покосился на тяжело дышащего альфу и начал медленно подниматься на ноги, попутно подбирая свою рубашку и пару оторвавшихся пуговиц.

— Скоты!!! Вечно всё изгадят!!!

— Тогда зачем ты с ними работаешь? — спросил Гиллиан, поняв, что сейчас ему ничего не светит.

— Мне как комиссару положен свой персональный отряд для особых поручений, но готовый мне доверять нельзя, — буркнул омега, начиная оправляться и одеваться. В воздухе всё ещё пахло его диким возбуждением. Наверно, и бельё смазкой пропитаться успело... — Характер у меня такой. Вот я и приглядываюсь. Зейн более-менее подходит, но дури в нём ещё много. Остальных мне тоже с хорошими рекомендациями прислали... Я, конечно, всё понимаю — из желающих со мной работать давно очередь стоит — но таких зелёных подсунули!!! С одной стороны это достоинство — можно обучить их под себя, не ломая то, чему их уже успели научить, но с другой — паскудство ещё то. Омеги есть омеги... Пока они ещё слушаются — всё-таки репутация у меня ещё та — но ты... Не хватало ещё, чтобы они по всему штабу разнесли!!!

— А что такого?..

— Ты не понимаешь!!! — рявкнул Риан. — Я весь этот год себе выстраивал образ достаточно сурового командира!!! Я не желаю, чтобы все потом по углам шушукались, что видели меня с мокрыми глазами!!! Достаточно и того, что меня таким то и дело видят отец и дядя Римус!!!

Гиллиан только головой покачал. Да что у них там творится? Да, Салли говорил, что его родителю там тяжко, что он переживает, а тут, оказывается, ещё и такое... Риан же омега, почему он так стесняется своих слёз перед бойцами, среди которых тоже омег хватает? Ведь для омеги это вполне нормально — они гораздо эмоциональнее альф и бет. Это альфы исторически привыкли, что им плакать дозволено только в детстве, да и то только лет до пяти-шести максимум, бетам тоже лишние слёзы не спускались. Почему Риан пытается изменить себя настолько? Дэлиан ведь не постеснялся поплакать перед альфой о погибшем Ванде...

— Риан... это же нормально для омеги...

— ...но ненормально для солдата и командира! А я теперь людьми командую! Мои подчинённые не должны видеть мои слабости — я просто не имею на это права! Мне это ещё Стив внушал, когда начал обучать. — Омега чуть сбавил тон. — Ты думаешь, почему ваши так отчаянно сражаются на передовой и по границам? Потому что им вбивают в головы тупые лозунги и кастрируют сопереживание и сострадание с малых лет, отчего они из чувства собственного величия с одинаковым самомнением давят и противника и случайного омегу, с которым захотелось позабавиться.

Гиллиан сглотнул. Он как-то видел попойку демобилизованных солдат, когда проездом был недалеко от границы, и только нежелание нарваться на тюрьму помешало ему вломить им как следует, силком скручивая и выволакивая перепившихся и начавших приставать к официантам солдат. Эти молодчики, повоевав, вели себя нагло, развязно, от них остался неоплаченный счёт, который повесили на четверых омег, обслуживавших их, и Гиллиан вывернул карманы, отдав почти всё, что у него было, чтобы спасти ребят от вычетов. В благодарность официанты привели его к себе домой, накормили и даже помогли устроиться на временную работу, чтобы заработать на дорогу.

— Стив был... альфой?

— Да, он был альфой. Бывшим солдатом, который смог не оставить на поле боя совесть, честь и достоинство. Он начал меня обучать, и его школа помогла мне достичь того, что есть. И поверь, я знатно покуражился над тем, кто его убил.

Риан уже надевал свою сбрую, когда Гиллиан снова услышал осторожные шаги на лестнице.

— Сэр... уже можно? — дрожащим голосом, в котором сквозило любопытство в перемешку с нетерпением, спросил Зейн.

— Можно, — проворчал комиссар, застёгивая нагрудник и поправляя обе кобуры.

Проштрафившиеся подчинённые предстали пред грозные комиссарские очи, и Гиллиан лишний раз убедился, что парни всё поняли. Как же они смотрели на своего предводителя! И радость, и зависть и восхищение. Неужели встретить своего Истинного — это такой редкий шанс?

— Чего уставились? — огрызнулся на них Риан, выпрямляясь, но не давя на ребят. Наверно, решил, что с них пока достаточно... или просто устал. — Вы ничего не видели и не слышали, ясно? Не вашего куриного ума это дело. Если хоть один язык развесит — отрежу ко всем псам шелудивым. Лучше подумайте, как свой косяк исправлять будете.

Омеги с готовностью закивали, снова покосившись на Гиллиана. Интересно, на сколько хватит их слова?..

Риан снова оглядел их и тяжко вздохнул.

— Ладно, всем по норам — время позднее. Встречаемся завтра в кафе "Ласточка" в шесть вечера.

— А Гилл? — робко спросил Лаки.

Комиссар зыркнул на альфу.

— Далеко живёшь?

— В десятой... — Гиллиан едва не поверил, что сейчас Риан пойдёт с ним, чтобы продолжить. Хотя какой "продолжить" в омежьей общаге?!! Да и по глазам Риана ясно читалось "Не сейчас!"...

— Потом найду.

— Нет, я лучше сам к вам приду. Может, вам моя помощь понадобится... Альфе с альфой проще будет договориться. Как выглядит этот Говард? Особые приметы есть?

Риан недовольно помрачнел.

— Так к нам хочешь?

— Да. — Гиллиан смело ответил на его взгляд. — Я готов выполнить любой приказ... сэр.

Омега чуть сбледнул.

— Сэр? — сдавленно переспросил он.

— Да, сэр. — Гиллиан для верности козырнул. — Можете располагать мной и моей силой, как вам будет нужно. Я согласен учиться. И я хочу учиться — мне близки ваши идеи. Очень близки.

Ребята понимающе переглянулись, но расползающиеся ухмылки быстро заглохли, стоило только комиссару тихо рыкнуть.

— Завтра работаешь? — после короткой паузы спросил Риан.

— Да, но это не проблема. Я новичок, работаю всего две недели. Отработаю смену и возьму расчёт. Я с самого начала не собирался здесь надолго задерживаться.

Риан снова замолк.

— Хорошо. Когда смена заканчивается?

— В половине десятого.

— Я пришлю кого-нибудь, а потом объясню, как будем работать. Багаж есть?

— Только сумка со сменой и кое-какими мелочами.

— Заберёшь.

— Да, сэр.

Омеги снова переглянулись — уже с лёгким недоумением. Понятно было, что альфа попытается примкнуть к ним, но чтобы такой сильный альфа с такой готовностью признал главенство омеги над собой... Похоже, что Риану не раз приходилось доказывать своё право перед каждым новичком, с которым предстояло идти в бой — и рекомендации уже опытных крепко в этом помогали — но чтобы так... Гиллиану же было это всё безразлично. Главное — быть рядом, а там, когда дело будет сделано, они разберутся.

Снаружи уже изрядно стемнело, похолодало. Вот-вот должен был хлынуть дождь — в воздухе становилось влажно. Омеги очень тепло попрощались с новым другом, и только Зейн молчал по-прежнему. Что-то ему крепко не нравилось во всей этой истории. Неужели ревнует?

— До завтра, Гилл, — помахал рукой Руби. — Я уверен, что ты быстро впишешься.

— Надеюсь. До завтра, ребята, и спасибо за ужин.

— Не за что.

Риан застегнул свою куртку и размеренным шагом направился в сторону дорожного просвета. Гиллиана так и подмывало пойти за ним, но тут альфа вспомнил, что он до сих пор грязный, как свинья, и устыдился. Нет, не стоит портить новую встречу. Как бы не хотелось, надо потерпеть. Только потерпеть. А там всё будет.

И надо отмыться, чего бы это не стоило.

— Гилл... О, Иво! Ты где так изгваздался??? Почему так поздно???

Альфу моментально окружили встревоженные соседи. В свою общагу Гиллиан едва успел — уже на подходе зарядил первый дождь, который вот-вот должен был перейти в настоящую бурю — неподалёку уже посверкивало и погромыхивало.

— Задержался немного. — Альфа устало прислонился к облезлой стене. — Помыться бы...

Вперёд пробрался Гин.

— Помочь?

— Если тебе нетрудно, — кивнул Гиллиан.

— Есть хочешь? — заботливо спросил Линдси.

— Не очень — по пути не удержался и кое-чего съел.

— И всё-таки мы тебе приготовим.

— У вас всё нормально?

— Да, не переживай, — наперебой закивали омеги, придерживая детей. — Иди мыться...

После мытья, которое заняло почти час, Гиллиан с наслаждением растянулся на своей койке. За окном уже бушевало вовсю... Он не переставал думать о Риане, который где-то там готовился ложиться спать. Что-то подсказывало альфе, что его омеге не до сна, как и ему самому. Надо же, всё-таки нашёлся! И не просто боец для особых поручений, а целый комиссар! Всё-таки его омега уникальный... И не забыл, тянется сам... Ничего, осталось совсем немного. Потерпеть, помочь... и они снова будут вместе — та бешеная страсть, на которую сорвался его омега, была самым лучшим доказательством...

В дверь робко поскреблись. Гиллиан привстал, узнав запах двух десятилетних "совят".

— Заходите.

Кэри, крепко держащий за руку младшего брата, и Расти, за спиной которого кучковались остальные, робко просунули головы в комнату.

— Дядя Гилл, а сказка?

— А вам спать не пора? — шутливо нахмурился альфа.

— Папы сказали, что можно пока не ложиться, — храбро пропищал Майкл.

Свет замигал, и Гиллиан понял, что он вот-вот погаснет — проводка в общаге давно требовала замены. Дети недовольно скуксились.

— Ничего, у меня свечки есть, — утешил их Гиллиан. — Так даже интереснее будет. Поможете мне их зажечь? — Дети повеселели. — Вот и хорошо. Поищите пока то, куда их можно поставить, чтобы не падали, а я вытрусь и переоденусь.

Детвора тут же разбежалась, а Гиллиан, вытираясь, торопливо вспоминал старую сказку, которую рассказывал ещё папа Силас. В этой сказке рассказывалось об омеге, который терпел самые разные лишения и испытания, чтобы разыскать своих похищенных детей. Сказка так хорошо ложилась на то, что сегодня рассказывали ребята-подпольщики, что альфа уже не сомневался — этой сказке очень много лет. Не исключено, что её сочинил кто-то из переживших первые годы Великого Холода... Едва он переоделся, как начали возвращаться дети. Они, похоже, перерыли весь дом и натащили пустых стеклянных банок и жестяных крышек к ним. Тут свет снова мигать начал.

— Так, сейчас будем делать красиво, — скомандовал Гиллиан, доставая из шкафа стеариновые свечки. — Спички детям не игрушка, так что зажигать буду сам, а вы расставлять, хорошо? — Дети снова закивали. — Отлично.

Когда свет погас окончательно, комнатушка альфы уже была освещена настоящим огнём, а дети рассаживались вокруг, приготовившись слушать. Гиллиан уже набрал в грудь первую порцию воздуха, когда в комнату заглянул Гин.

— Вам не темно?

— Нет, я ещё позавчера запасся. Заходи.

Омега проскользнул внутрь, зачарованно оглядываясь.

— Как у вас красиво... А можно, я с вами посижу?

— Конечно, — кивнул Гиллиан и обратился к навострившим ушки малышам. — Эту сказку я услышал от папы. Мне она очень нравилась, и я то и дело просил её мне рассказать, пока не запомнил хорошенько.

— А про что она? — спросил Кэри.

— Про омегу, который искал своих детей.

— А что с ними случилось? — спросил Виктор, которому было восемь. Маленький бета устроился поближе.

— Их украли страшные люди. — "Совята" испуганно ахнули. — Ничего, дети потом найдутся, не бойтесь.

Гиллиан откашлялся, настраивая голос, обвёл всю малышню лукавым взором и начал рассказывать:

— Вы ведь знаете, что когда-то давно был Великий Холод? — Дети закивали. — Так вот, времена тогда наступили очень трудные. Еды было мало, а зимой было так холодно, что все птицы улетали далеко-далеко на юг, чтобы не замёрзнуть. И в то время жил один омега, у которого было трое детей. Звали его Дамиан...

Гиллиан заметил, что Гин тоже очень внимательно слушает. Он один не терял надежды выпросить у соседа хотя бы одну ночь, чтобы не так страшно было потом — Гин ещё был нетронутым — но Гиллиан на его намёки попросту не обращал внимания.

— Детей, как я уже сказал, было трое, и только один был родным сыном Дамиана — Лили, "совёнок". Он был самым маленьким. Рейвен, "волчонок" и Санди, бета, остались без родителей, и Дамиан забрал их к себе, чтобы они не погибли. Жили они дружно, всегда всё делили поровну, если было холодно, то прижимались друг к другу и так согревались. И так они жили, пока в их края не пришли злодеи...

Рассказывая, Гиллиан помогал себе руками и мимикой, старательно изображал разные голоса, как мог, и на мордашках ребятни всё сильнее проступали любопытство и внимание. Когда Гиллиан начал рассказывать про то, как проезжавший мимо купец украл детей, у Майкла из глаз запокапывали слёзки, и Кэри обнял его крепче, поглаживая по голове. Кто-то из малышей забрался к доброму дяде на колени... Гин тоже внимательно ловил каждое слово, а чуть позже начали подходить послушать сами родители. Отвлекшись ненадолго, чтобы перевести дух, Гиллиан понял, что здесь практически все. Кто не смог попасть в комнату — слушали, стоя в коридоре. И у многих омег на лицах были слёзы.

Сказка получилась длинноватой, но детям всё же разрешили дослушать до конца. Когда Гиллиан закончил говорить и слушатели начали расходиться, Лори тихонько спросил:

— Ты сам это написал?

— Нет. — Альфа встревожился. — А что?

— Ты так рассказывал... Очень красиво, — улыбнулся омега. — И правильно. Ты можешь записать это для нас?

— Конечно. Тем более, что я скоро уеду.

— Уже? — замер Гин. — Почему так скоро?

— Мне надо ехать дальше. На дорогу я уже заработал... Мне было очень приятно жить с вами под одной крышей, ребята, спасибо вам за всё.

Омеги заметно расстроились, но ничего не сказали. Гиллиан их прекрасно понимал — с его появлением ни один чужак не смел переступать порог общежития.

На сон грядущий альфа переписал сказку и пару своих стихотворений на память друзьям и попытался всё-таки заснуть. Завтра последняя смена, а потом...

После ночной бури заметно посвежело. Таская грузы, Уиллис во время краткого перерыва со смехом рассказал, что его омега, оказывается, с детства боится грозы.

— ...Он полночи ко мне жался, пока не заснул. Трясётся весь, за мою руку держится... Всё-таки славный он у меня.

— С Люком поговорил?

— Сразу, как домой пришёл. Даже прощения попросил... В общем, он сказал, что не сердится, но, по-моему, он мне не слишком поверил.

— Сразу поверить трудно. Наберись терпения.

— Кстати... я ему про Дерка рассказал.

— И что?

— Люк так удивился, а когда я сказал, что собираюсь зачать ребёнка в самое ближайшее время, то так и сел.

— А Ясь?

— Обрадовался. Так что скоро я стану отцом.

— Не забудь, что я тебе тогда говорил.

— Не забуду, — пообещал напарник. — Я только теперь начал понимать, чего нас лишают, вбивая в головы всякую чушь. Надо будет к папе съездить, посмотреть, как он там... и брат тоже... — Альфа тяжко вздохнул. — Он ведь и мне пытался всё это сказать, когда я созревать начал, а я не слушал, как Гэвин... Надеюсь, папа ещё не разочаровался во мне.

— Сколько вы уже не виделись?

— Лет десять-двенадцать. Наверно, папа ужасно скучает... я же старший...

Уиллис менялся, и видеть это было приятно. Только бы не спалился перед другими, а то ведь запросто обозлится, и все его достижения пойдут прахом — это Гиллиан тоже как-то видел, когда проезжал через Викторан. Он тогда зашёл перекусить в забегаловку и случайно услышал, как один омега со следами побоев на лице тихо плакался другу, что его мужа на смех подняли, и всё стало хуже, чем было до их примирения. Две недели настоящей идиллии и покоя... и вдруг такое.

— Так когда тебя в гости ждать?

— Я... наверно, не успею, прости. Мне тут весточка пришла, и я сегодня последний день работаю.

— Как последний? — Напарник опустил ящик на землю и озадаченно уставился на приятеля. — Близнецы-то знают?

— Да, я уже заходил к шефу. Жалко, что так всё вышло, но я должен ехать.

— Это так важно? — нахмурился Уиллис.

— Очень важно. После смены забираю расчёт, потом к себе собираться и уже ночным рейсом отбываю.

Уиллис засопел... но потом улыбнулся.

— Ладно, поезжай, но потом всё-таки заглядывай к нам. Я близнецам новый адрес или место работы оставлю, чтобы ты нас нашёл. Я так хочу тебя с Яськой познакомить...

— Увидимся ещё. Я ведь обязательно захочу узнать, всё ли у вас в порядке. Видел, как у одних сперва налаживалось, а потом летело псу под хвост.

— У нас не полетит. Я назад не хочу.

— Вот и отлично. Ты только сразу не злись, если кто-то всё-таки узнает и начнёт смеяться. Дураков с тупыми мозгами сейчас — пруд пруди, и им не всегда можно что-то объяснить, пока сами не допрут. Ты о Ясе и сыне думай — они сейчас важны.

Уиллис оглядел напарника.

— Вот чудеса... Я почти на десять лет старше тебя, а ты меня уму-разуму учишь! Как такое возможно?

— Не учу. Ты сам учиться начал, — поправил Гиллиан, видя, как это задевает приятеля. — Ты же не дурак — видишь, замечаешь, делаешь выводы. Я только показал тебе ещё одну дорогу, а вот ступить на неё ты решил сам. Это нормально. И ничего плохого в этом нет. Просто я начал это всё замечать с детства, а тебе то и дело что-то мешало — вот и вся разница между нами. Мы учимся чему-то всю свою жизнь, даже если кажется, что это не так.

Уиллис перестал хмуриться, и тут их окликнул бригадир:

— Моэна, Дроу, хорош прохлаждаться! За работу, живо!

Попрощавшись с огорчёнными близнецами, Гиллиан поспешил в свою общагу за вещами и у самых дверей увидел Руби.

— Руби? Ты за мной пришёл?

— Да. И мы нашли Говарда. Только тебя ждём.

— Уже? А как?..

— Комиссар, — гордо сверкнул глазами омега. — Он быстро вычислил, где может скрываться Говард. Осталось только поймать. Ладно, пошли быстрее, пока мы самое интересное не пропустили.

— Хорошо, только со всеми попрощаюсь...

Провожали Гиллиана все, кто был дома. Некоторые откровенно плакали — парня успели полюбить, как родного. Руби, наблюдая за прощанием, только улыбался.

— Вот и ещё одно доказательство, — сказал омега, когда общага осталась далеко за спинами. — Ты чистый.

— Наверно. Я просто старался обращаться с ними по-человечески.

— Вот только не все понимают настоящий смысл этого выражения, — вздохнул Руби.

— Согласен.

До знакомого подвала было не слишком далеко. На подходе Гиллиан первым делом уловил запах своего омеги и понял, что кому-то опять досталось.

— Слушай, Гилл... — неуверенно спросил Руби. — А как так получилось, что ты и наш комиссар?..

— Я и сам гадаю уже год, — пожал плечами альфа. — Жил себе и жил, готовился поступать в университет, как отец хотел, и вдруг... И вся моя жизнь перевернулась с ног на голову.

— Так у тебя есть семья? А почему ты от них ушёл?

— Если я тебе расскажу, то ты, во-первых, можешь не поверить, а, во-вторых, начнёшь хуже ко мне относиться. Мой отец не такой, как я.

— Почему это "хуже"? — возмутился Руби. — Я же вижу и чую, что ты хороший! Ты обалденно пахнешь!

— Дело в моём отце и в том, чем он занимается. А я не хочу, чтобы мне что-то помешало стать одним из вас. Риан-то всё знает и понимает, а вот вы... Мало ли что вы подумаете. При вашей работе это будет естественно, особенно сейчас, а мне среди вас ещё устраиваться.

— А вы с... ним... с комиссаром... — Руби заметно покраснел, открывая железную дверь.

— Я ради Риана всё и бросил. Он открыл мне глаза. И я просто хочу быть рядом с ним. Куда бы он не пошёл.

— Это будет непросто — у нашего комиссара нелёгкий характер.

— Я знаю и готов терпеть. Я ещё многого о нём не знаю, но это дело наживное. Я ещё тогда понял, что он человек непростой, и всё же нам это не мешало.

— А вы... тогда?..

— У нас была всего одна ночь, если ты это имеешь в виду. После неё он и исчез, чтобы не тянуть меня за собой. А ведь я собирался прямо утром предложить ему выйти за меня замуж. Я к тому времени уже начал подумывать, чтобы бросить к демонам Деймоса этот университет и планы отца, работать вместе с ним, а потом пойти учиться, чтобы было на что обеспечивать семью. Особенно когда у нас дети пойдут. Я готов был изменить всю свою жизнь ради Риана, а тут... И всё случилось само собой. Я лишний раз убедился, что там мне не место, и ушёл в тот же день...

Гиллиан вдруг понял, что лестница уже кончилась, а на них с Руби все смотрят. Особенно Риан — пристально и хмуро, скрестив руки на груди. От одного его вида снова страстно захотелось сгрести его в охапку, прислонить к стене, стянуть штаны и... И всё же Гиллиан сдержался. Зейн, стоявший за правым плечом комиссара, злобно дёрнул уголком рта.

— Это все твои вещи? — чуть хрипловато спросил Риан.

— Да. А зачем мне много? Я же постоянно переезжаю...

— Ладно, ближе к телу... Все ко мне. — Риан уселся прямо на пол, скрестив свои великолепные ноги... Гиллиан едва оторвал взгляд от его коленей. — Итак, цель живёт здесь. — Комиссар достал из кармана кусок мела и начал чертить прямо на бетоне. — Юго-западная окраина, одиночный дом, в котором давно никто не живёт. Парень явно чем-то обеспокоен, так что брать надо быстро, пока опять не сорвался.

— Окружаем и на штурм? — пылая энтузиазмом, спросил Зейн.

— Нет, выманиваем. Ламар, ты постучишься к нему под видом случайного человека, которому нужна помощь. Гилл, как только дверь откроется, оглушишь его своей силой, чтобы растерялся, потом живо в дом и скрутишь. А до тех пор стоять будешь, как столб, и не отсвечивать. Уверен, ты сможешь не выдать своего присутствия.

— Постараюсь...

— Не старайся. Сделай. Раз дал себя куснуть и остался цел, то должен суметь — Говарда нельзя спугивать, иначе уйдёт. Убивать нельзя.

— Понял.

— Когда будешь скручивать, дави, чтоб даже дёрнуться не смел. Зейн, хлороформируешь его, потом уже связываем и доставляем сюда. — Риан начертил небольшой квадратик рядом с местом операции. — Это заброшенный сарай. Там допрашиваем.

— А потом?

— А потом по обстоятельствам. И помните — времени у нас мало. Если выяснится, что заказчик нас обманул, то пойдём уже на него, чтобы... наказать. — По губам комиссара скользнула красноречивая усмешка. Зейн оскалился, явно подражая командиру. — Я отлучался не просто так и кое-что выяснил, так что действуем в темпе. Всем всё понятно? Тогда начинаем операцию через... — Риан достал из внутреннего кармана своей куртки старинные часы на цепочке, откинул крышку и бросил короткий взгляд на циферблат. — два часа. А пока отдыхаем и обсуждаем детали, чтобы не напортачить.

Гиллиан так и уставился на часы. Такие были в ходу в начале прошлого века и считались верхом совершенства тогдашней часовой техники — до того часы были большими и громоздкими. Примерно в это же время в столице и был возведён Большой Белл... Часы Риана превосходно сохранились — с позолоченным корпусом, гравировкой, отверстием для ключа. Откуда у Риана такая красивая вещь?

— Можно спросить? — поднял руку альфа.

— Валяй. — Риан даже не взглянул на него, убирая часы.

— Откуда у вас такие часы? Трофей?

— Нет, они принадлежали моему деду-бете, а ему их передал родитель-омега. Ещё вопросы не по делу будут?

— Нет, сэр.

— Отлично. И тогда у меня к тебе встречный вопрос. — Гиллиан насторожился. — Ты меченый. — Альфа замер, но в бесцветных глазах Риана не было насмешки или презрения. — Как ты позволил с собой такое сделать? Ведь ты силён. Очень силён.

— Я должен был сдержаться. Во-первых, иначе я бы не смог остаться в стае. Во-вторых, мой вожак хороший парень. И если бы я взбрыкнул, то меня бы порвали на государственный флаг прямо перед Баронами, а я не мог этого допустить. Поэтому я сдержался.

— Метку покажи.

Гиллиан послушно начал расстёгиваться. Когда Риан приблизился вплотную, чтобы взглянуть на шрам, альфа учуял, что его присутствие будоражит Риана, но тот сдерживается, как и он сам — изо всех сил. Комиссар недрогнувшей рукой провёл по шраму — Гиллиан едва не дёрнулся — долго смотрел.

— Очень аккуратная. Ты что, даже не дёрнулся?

— Так было нужно. Гровер слабее меня, но он достойный человек.

— Гровер... Зубодёр? — В голосе омеги-комиссара что-то дрогнуло.

— Да. Вы знаете его? — вскинулся альфа.

— Что-то слышал, — дёрнул плечом Риан, отстраняясь. — Значит, ты сумел подавить свой инстинкт. Сможешь сделать это ещё раз? Чем меньше ты будешь яриться...

— Конечно, смогу. Я понял, как это делается — нужно только не дёргаться от присутствия сородичей, не ждать нападения и вообще...

Подпольщики переглянулись, и Лаки восхищённо покачал головой.

— Ну и ну! Наш Учитель долго строил теории, обдумывал, проводил исследования, наши подолгу тренируются, а Гилл сам сообразил всего за год!

— Практика и немного мозгов, — хмыкнул Риан. — Больно было?

— Ещё бы, — невольно поморщился Гиллиан, потирая метку. Он до сих пор ничего не забыл, и сейчас словно снова почувствовал, как клыки Гровера впиваются в его плечо. — И как вы только во время течки это переносите?

Ламар и Руби машинально повторили его жест, и Гиллиан понял, что они проходили через это. Под их одеждой метки видны не были, но взгляды омег были более чем выразительными.

— Во время течки в слюне альф появляются обезболивающие ферменты, которые частично блокируют кожные рецепторы и нервные окончания, — объяснил Лаки. — Подобный механизм есть у некоторых кровососущих насекомых и летучих мышей. Да и организм самого омеги тоже вырабатывает вещества, которые повышают болевой порог в разгар вспышки. Потому-то мы не всегда остро реагируем на укус... — Омега погрустнел. — но вот потом...

Гиллиан понимающе закивал.

— Знаю, мне рассказывали... только немного не так.

— Какой омега признается, что получил удовольствие во время изнасилования и даже не почувствовал толком, как его куснули? — скрипнул зубами Зейн. — Если один вид метки как бы намекает, что он готов под любого лечь... особенно, если один шрам накладывается на другой, но видно всё равно. Один мой приятель даже в жару никогда открытые рубашки не носит — у него шея и плечи искусаны так, что живого места нет.

— А у альф во время боя выделяются совсем другие ферменты, которые призваны способствовать выживанию, потому-то во время укусов вы так остро реагируете, — продолжил объяснять Лаки. — Особые вещества раздражающе действуют на раны, усиливая боль и воспаления, что вынуждает вас быть осторожнее, чтобы избежать новых ран. Это часть вашей природы. Потому-то вы так настороженно друг друга и воспринимаете — когда вы в детстве начинаете соперничать, то во время драк закрепляется стандарт поведения, что потом оказывает влияние, когда вы вырастаете. В детстве вы ещё слабы, но когда начинаете вступать в пубертат, то запускается основной механизм, призванный подготовить вас ко взрослой жизни. Активная гормональная перестройка провоцирует вас на соответствующие реакции, и очень важно всё это вводить в рамки уже тогда, а это не делается, что и становится причиной всевозможных бед и несчастий. Те дисциплинарные меры, которые применяются уже ко взрослым людям со сформировавшейся картиной мира, позволяют это всё сдержать, но в особо стрессовых ситуациях привычные шаблоны срабатывают и пускают всё псу под хвост.

Гиллиан кивнул. На предыдущих местах подработки он то и дело наблюдал подобное, а потом помогал растаскивать драчунов.

— Значит, психологические установки серьёзно влияют на контроль инстинктов?

— Да, и мы применяем этот принцип во время операций и подготовки бойцов. Этот принцип работает по отношению ко всем типам, и в совместной работе очень важно действовать максимально слаженно, учитывая все особенности, чтобы операция прошла без сучка и задоринки. Этот же принцип не так давно взяли на вооружение и армейские подразделения, создавая смешанные отряды, так что мы усилили подготовку наших бойцов. К нам приходят парни из Системы, и не всегда им удаётся перестроиться на нужный лад сразу. Особенно омегам, которые хотят сражаться.

Гиллиан бросил взгляд на своего омегу, вспоминая всё, что когда-нибудь слышал о нём. Вероятно, он обучался борьбе с ранних лет, если из него вырос такой отменный боец. Риан сказал, что его учил альфа, побывавший на поле боя... и если Риан отомстил за него, то этот альфа был ему по-настоящему дорог.

— Гилл, ты должен понимать, что дело, на которое мы идём, очень важно. От результатов будет зависеть, насколько успешной станет наша дальнейшая работа. — Голос комиссара был твёрд и холоден, что плохо соответствовало его густеющему запаху. — Ты отменный боец, сам уже дошёл до того, чему наши бойцы обучаются долго и нелегко, поэтому от того, как ты будешь действовать в одной команде с нами, будет зависеть, как ты впишешься в наши ряды, в которых есть и твои сородичи. Если ты станешь одним из нас, то тебя, скорее всего, поставят на тренировочные полигоны, чтобы ты помогал готовить бойцов, а так же будешь контролировать их во время боевых рейдов. Тебе предстоит доказать, что ты достоин быть с нами, понимаешь? — Альфа кивнул. — Наши альфы тоже не пальцем деланные и к нам не с бухты-барахты пришли, поэтому каждый новый альфа вызывает естественное чувство настороженности. Система есть Система. — Гиллиан снова кивнул, поняв, что ещё имел в виду его омега. Внутри задрожало. — Отлично. Раз понимаешь, то не всё так безнадёжно. И я советую тебе подумать лишний раз, когда мы возьмём Говарда. Когда я буду с ним разговаривать, слушай очень внимательно. Ситуация непростая, и мы не имеем права на ошибку.

— Я всё понял, сэр.

— Тогда продолжим. Расстановка будет такой...

Гиллиан внимательно слушал, что говорит Риан, и удивлялся, осознавая, насколько опытен в подобных делах его омега. И насколько неопытен он сам. Школьные разборки, драки в трущобах, вылазки стаи — всё это было детскими играми в сравнением с операциями подполья. Риан оказался способным учеником того альфы, и кто бы не продолжил его обучение, это был опытный и талантливый стратег с твёрдой жизненной позицией. Теория повстанцев была солидным подспорьем в разработке операций, и Риан использовал её очень грамотно, учитывая всё, что знал. Он даже успел побывать на месте операции и оглядеться. Гиллиан уже начал настраиваться на схватку с Говардом, чтобы как можно точнее исполнить свою партию. Тем более, что с ним пойдут омеги, которые не должны хватить лишнего, когда он сам будет задавливать сородича.

— ...Всем всё понятно? — Все закивали. — Тогда выдвигаемся к месту операции и расходимся по местам. Стоит лишний раз заранее осмотреться, чтобы не впёрся кто-то посторонний и не изгадил нам всё к псам шелудивым.

Гиллиан с некоторым удивлением разглядывал связанного альфу, который глухо порыкивал и скалил зубы. Вокруг него собрался весь отряд — большинство омег старалось держаться поближе к Гиллиану — и ждал дальнейших действий комиссара.

Сама операция прошла сравнительно гладко. Расчёт Риана полностью оправдался. Учуяв за дверью омегу, предварительно запуганного альфьим выплеском Гиллиана, Говард тут же открыл дверь и был настигнут Гиллианом. Зейн держал хлороформ наготове, вот только держать Говарда, чтобы отключился, пришлось довольно долго — парень оказался довольно выносливым. Риан, пока парня связывали, долго принюхивался, потом кивнул, и Говарда оттащили в тот самый сарай. Тащил Гиллиан, ловя на себе восхищённые взгляды новых товарищей. С этими сработаться будет проще — Ламар, придя в себя после поимки цели, только криво улыбнулся и сказал, что не завидует тому, кто попрёт против их нового бойца.

Говард и впрямь оказался немного похож на Гиллиана — только пошире в кости, более массивный и коротко остриженный, как и положено альфе. Лица же были совершенно разные — у Говарда оно было более сухим и костистым, с горбатым носом и хорошо развитыми надбровными дугами. Неудивительно, что Зейн ухватился за это сходство и попёр напролом!.. Впрочем, если бы не его ошибка, помноженная на стремление выслужиться перед комиссаром, то неизвестно, сколько бы ещё Гиллиан искал своего омегу. Всё к лучшему.

Риан уселся перед Говардом, который с недоумением уставился на него, потом оглядел всех остальных. Он заметно растерялся.

— Не понял... — прохрипел он. — Это ты у них главный что ли?

— Я, — подтвердил Риан. — А тебя это удивляет?

— Не слишком, — неохотно признался Говард. — Я слышал, что один из столичных Баронов — омега.

— Да, Лейла. И он не так податлив, как его сородичи из борделей. Все мы разные, Говард, и я предлагаю спокойно и без взбрыкиваний побеседовать.

— Побеседовать? — усмехнулся альфа, с опаской косясь на сородича. — Так же, как со мной "беседовал" ваш альфа?

— Это был вынужденный шаг. Поскольку ты загнан в угол, от тебя можно было ожидать чего угодно, а нас время поджимает. Но мы готовы извиниться.

— Вас эта свинья прислала? — скрипнул зубами пленник.

— Почти. Он дал нам заказ на тебя в обмен на услугу, в которой мы крайне нуждаемся. Но нам не всё равно, с кем придётся работать, поэтому мы и разговариваем с тобой, а не тащим к ближайшей станции, чтобы поскорее сдать с рук на руки. У меня есть сильные сомнения, что заказчик нам правду сказал, и ты должен прояснить мои сомнения.

— Должен? С какого перепоя? — фыркнул Говард.

— А с такого, что Никки выдадут замуж уже через несколько дней. И если ты не хочешь, чтобы твой омега достался тому уроду, то расскажешь всё, как было.

Альфа замер и побледнел.

— Что? — Даже голос сел. — Сандерс перенёс дату?

— Да. Так что? Будешь говорить или мне... попросить? — Риан достал один из своих пистолетов и выразительно щёлкнул затвором.

— И почему я должен тебе довериться? Чем докажешь, что ты не врёшь?

— Очень просто. Ты выкладываешь мне свою версию событий, а я говорю, сколько ты соврал. — Риан крутанул свой пистолет на пальце и убрал в кобуру. — И если твоя версия совпадёт с моими догадками, то я помогу спасти Никки, и вы, свободные, растворяетесь на просторах нашей великой родины так качественно, что никто вас не найдёт, если только не вмешается сам Деймос.

Лицо Говарда начало вытягиваться, а в светлых глазах зажёгся огонёк понимания. Напряжение, повисшее в воздухе, начало слабеть.

— Ты... Сантана?

— Да, это я. И нам небезразлична судьба Никки. Я прислан, чтобы проверить всю эту историю на гниль.

Говард опустил голову, издав горький смешок.

— Уж чего-чего, а гнили в этой истории хватает.

— Так что произошло на самом деле?

— Вели развязать, и я всё расскажу. Раз уж этим делом заинтересовался сам Сантана, то бежать смысла нет.

Риан шевельнул бровью, и Руби начал распутывать верёвки и цепи, которыми был опутан пленник. Ламар сердобольно налил альфе воды из своего термоса, Говард благодарно кивнул и выпил почти залпом. После чего заговорил.

— Я сам из детдома. Меня продали Сандерсу, когда мне было тринадцать — поняли, что у меня неплохие бойцовские задатки. А уже "быки" Сандерса начали меня дрессировать. К тому моменту, когда я был допущен в особняк босса, я уже усвоил, что лучше быть с ними, чем болтаться в свободном полёте — успел нажить врагов в других группировках. И сытнее и спокойнее. Уже на второй день я увидел Никки... и мне показалось... — Говард судорожно вздохнул. — В общем, мне показалось, что Никки понравился мой запах. Очень понравился. От других он шарахался, в том числе и от собственного отца, мимо меня всегда проходил спокойно, даже притормаживал. И ноздри у него подрагивали. Мне тоже очень понравился его запах, да и сам он... тоже.

Где-то через неделю меня приставили охранять Никки — на мальчишку нацелился конкурент. Я ходил за Никки повсюду, ездил по магазинам, гулял в парках... и мы начали разговаривать. Меня поразило, что Никки не такой пустоголовый, как другие омеги из богатых семей. Он очень весёлый, умный, любит читать... и он меня не боялся. Даже старался сесть поближе, дотрагивался до меня... Это всё изменило. Я понял, что я теперь не один.

Руби смахнул слезинку. Лаки шмыгнул носом. Риан же сосредоточенно слушал рассказ альфы, подёргивая ноздрями.

— Потом всё изменилось. Сандерс договорился о мире с конкурентом, и Никки должен был стать залогом этого мира. Я, когда узнал об этом, страшно разозлился. Я достаточно был наслышан об этом козле, который завёл у себя дома целый гарем, из которого регулярно убирают покалеченных. От одной только мысли, что Никки окажется там, только под прикрытием официального брака, мне хотелось разорвать эту сволочь на куски! Никки тоже об этом слышал. Он испугался, и, когда мы снова остались один на один, сказал, что не хочет здесь больше оставаться. Он предложил мне сбежать, а взамен предложил себя. Сказал, что готов стать моим, поскольку я хороший и не буду его обижать. Сказал, что любит меня. Я поверить боялся в это — я уже начал мечтать о том, как помечу Никки, как на свет родятся наши дети... Я даже несколько раз видел во сне двух очаровательных малышей... — Риан удивлённо вскинул брови. — И Никки разделся передо мной. Я... я так боялся сделать ему больно, но Никки признался, что отец лишил его невинности ещё в тринадцать, а во мне он уверен. И мы... ну... вы понимаете. — Риан ободряюще кивнул. — У меня и раньше омеги были, но Никки стал для меня особенным. Рядом с ним я забыл про всех остальных. — На лице Говарда отразилась такая любовь и нежность, что Гиллиан ни на грош не усомнился в его искренности. — И мы решили сбежать. Я собрал все свои деньги, даже позаимствовал у хозяина, чтобы хватило, пока я на работу не устроюсь... Мы наслаждались свободой почти две недели, но нас всё же нашли. И Никки уговорил меня бежать, чтобы потом я смог вернуться за ним. Ему-то ничего не будет, сказал он, а меня точно убьют. И я оставил его там... — Лицо Говарда болезненно дёрнулось. — а потом добрался сюда.

В сарае повисла тишина. Риан глухо выругался.

— Так я и думал!

— Значит, ты мне веришь?

— Каждому слову.

Говард расслабился и выдохнул.

— Слушай... можно... я с вами пойду к Сандерсу?

— Нужно, но сначала продумаем порядок действий. И не забывай — здесь командую я. Ты готов признать главенство омеги над собой?

— А у меня есть выбор? — усмехнулся альфа.

— Выбор есть всегда. Можешь впереться туда и один, но тогда тебя точно порвут, а Никки пропадёт в гареме этого извращенца. И раз Сандерс, зная всё это, согласился сдать сына в этот вертеп, то наверняка собирается пользоваться "услугами" родного сына и дальше.

— Так Никки... — побледнел Говард.

— Уверен, что он не всё тебе рассказал. То, что ты показался ему таким надёжным, говорит о том, что отец не единожды его насиловал прежде.

— А как ты это понял? Видел?

— Нет, чуял. От Сандерса воняет так, что меня на тех переговорах чуть не вывернуло наизнанку. Так пахнут все уроды, кому неважно, что за омега перед ними — им важны только омежья задница, вкусный запах и собственное удовольствие.

— Когда идём? — злобно зыркнул глазами Говард, и в воздухе снова начало тяжелеть.

— Утром отбываем в Сарабон, оглядываемся и идём на штурм. Ты хорошо знаком с территорией особняка и службой охраны? — Риан стал деловитым.

— С закрытыми глазами могу ориентироваться. И всех знаю, как облупленных.

— Как только найдёшь Никки, то вы как можно быстрее уйдёте оттуда. Зейн, Ламар, Руби, отвечаете за их доставку до убежища. Робин и Лаки свяжутся со спецами по документам.

— А что вы будете делать, сэр?

— А я буду... разговаривать с Сандерсом. Будем надеяться, что особняк получится взять с ходу и мне хватит времени.

Пальцы комиссара зашевелились, и Гиллиан похолодел, поняв, что именно его омега собирается делать. Не раз слышал.

Сарабон был достаточно внушительным городом — одним из деловых центров их государства. Естественно, что и обратная сторона у него тоже была — город контролировали четыре Барона. Даже самые богатые и влиятельные бизнесмены перед ними спины гнули, зная, что в любой момент могут всё потерять... Цецилий Сандерс находился примерно в середине здешней иерархической пирамиды. Узнавая по дороге подробности его восхождения, Гиллиан только поражался тому, как земля до сих пор носит этого мерзавца. Говард не раз участвовал в карательных акциях и убивал неугодных, но нельзя было сказать, что ему это доставляло удовольствие. Это была война криминала и официального бизнеса на выживание и комфорт, и он был солдатом одной из армий. Он видел, как пытали и унижали, как рушились репутации, как в страшных муках умирали. Простые работяги, клерки, уличные шлюхи, ставшие случайными свидетелями... Они бы и так молчали, прекрасно зная, чем чревата излишняя болтливость, однако Сандерсу были нужны гарантии. Невольно Гиллиан задумался о собственном отце и его бизнесе. И о Сириусе. Бедный омежка тоже стал разменной монетой в чужих играх... Что же такого творит корпорация Барри, если в их фурах перевозят законсервированные трупы? На кого она работает? И сколько уже людей таким образом было погублено? Ради чего всё это?

— Цель у них у всех одна — собственное выживание и комфорт, — объяснил Риан, поигрывая своим ножом. Они все сидели в убежище и обсуждали подробности предстоящей операции. Риан уже раздобыл график встреч Сандерса и вычислил оптимальное время для нападения. Ради этого он, собственно, и отлучался. — Сейчас, когда в стране царит беспредел не только на бытовом уровне, богатеям и аристократам надо как-то обеспечивать привычный уровень жизни. Зашоренность мозгов тоже играет солидную роль, как и грязная кровь, которая усиливает животное начало. Бытие определяет сознание, а нынешний уровень цивилизации достиг такой ступени, что глобальный кризис неизбежен. Потому-то мы и разожгли огонь восстания именно сейчас, чтобы те, кто ещё не совсем безнадёжен, смогли опомниться и прислушаться к нам. Да, это страшно, немало народа поляжет, пока мы достигнем ушей и мозгов каждого, но вся эта ситуация сложилась не сейчас, не вчера и даже не сто лет назад. Она складывалась веками — на протяжении почти двух тысяч лет, начиная с Великого Холода. Составляющих много — это и климат, и распределение ресурсов и человеческие амбиции. Наши предки, которые придерживались прежней веры, понимали всю опасность нового порядка, который навязывали отступники, но их банально задавили силой. Осталось только одно — уйти на дно, что и сделали Баалы, взявшись за дело с другого конца. Эту же линию продолжили Спенсеры, и сейчас, когда Великий Холод отступил, а Революция Омег сделала первый шаг ко всеобщему уравнению, надо действовать. Ещё не поздно, и время терять нельзя, пока наши соседи, движимые своими мотивами, не обрушились на нас.

— Но наша промышленность, и особенно военная, куда более развита, чем у них. По всем границам устанавливаются самые современные оборонные комплексы, идёт полное перевооружение...

— Да, но сколько денег и ресурсов в это вбухивают? Власти оправдывают это всё необходимостью обезопасить границы, и доля правды в этом есть, но если небольшая группа диверсантов сумеет прорвать заслоны, проникнуть в стратегически важное место, найдёт человека, готового отомстить Системе, и с его помощью нанесёт удар, то эта самая оборона будет ослаблена, на восстановление будет потрачено опять же немало сил и средств. Крепость границ обеспечивает не только техника и армия, но и надёжный тыл, а в тылу нарастают напряжение и хаос. Это как яблоко — внешне вполне спелое и сочное, но если его разрезать и увидеть внутри гниль... Ты захочешь его есть? — Гиллиан выразительно скривился. — Вот именно. Поскольку ограниченность средств, сосредоточенных на руках у большей части населения, и множественные соблазны, предоставляемые компаниями-производителями и индустрией развлечений, формируют определённое мировоззрение, под которое и происходят самые разные кошмарные вещи, общество слабеет и разобщается. Наша задача — сплотить его снова, чтобы новые поколения, которые придут на производство и в управление, обеспечили порядок, который и будет гарантировать нашу безопасность. А для этого надо менять очень многое. При нынешней идеологии, сформированной во времена Великого Холода, это сделать невозможно. С новой идеологией будет постепенно выправляться и наша генетика, которая даст сильное, умное и здоровое потомство, которое также внесёт свой вклад в нашу безопасность на всех уровнях. Ты помнишь курс официальной истории?

— Какую именно его часть?

— Про постоянные войны с востоком? Как ты думаешь, что было главной причиной этих воин?

— Они... покушались на наши границы и мешали пользоваться морскими путями сообщения?

— Считается, что да, но на самом деле истоки этих воин были несколько иными. Когда грянул Великий Холод, часть наших предков всё же ушла на юг и постепенно смешалась с тамошними племенами, которые были не столь развиты. Особенности их культуры, смешавшись с древним учением, поспособствовали выживанию этих народов, пусть они и не стали достаточно многочисленными, чтобы захватить другие земли. Когда новые государства, выросшие на землях павшей империи, начали расширять зоны своего влияния и началась колониальная экспансия, восточные владыки не могли позволить чужакам хозяйничать на своих землях, которые они с таким трудом отвоёвывали во времена Великого Холода. И они нанесли превентивный удар — их разведчики донесли, что северяне рассуждают иначе и несут в себе совсем иное мировоззрение, которое невозможно будет примирить с их взглядами. И это стало началом воин. Более здоровые и умные солдаты востока не раз громили армии наших предков, Спенсерам удалось выиграть несколько важных битв, но они не теряли надежды добиться мирного исхода, поскольку видели остатки старого учения в религии и культуре врагов. Мирная торговля и добрососедские отношения могли поспособствовать изменению культуры и в их странах, рассуждали они. Однако им мало что удалось сделать. Несколько перемирий сделали так, что мода на восточную роскошь надолго задержалась в нашей стране, но это было перенимание только внешних атрибутов. Начинка осталась той же — сила Церкви оказалась влиятельнее. В конечном итоге восток удалось завоевать и разрушить до основания. Приложили руку к этому именно церковные иерархи — они видели в учении тамошних священников прямую угрозу для себя. Однако угроза исходит не только с востока. Сейчас и весь юг охвачен междоусобицами, которые стали результатом диверсий, с помощью которых стравливали разные племена. Последствия этих операций аукаются до сих пор, а проповедники нашей Церкви засылают всё новых своих эмиссаров — создают экстремистские секты, чтобы с их помощью привести все эти земли под свою руку. Это новая паства, деньги в казну и власть. Этот хаос на южной границе тоже грозит войной — в результате колониальной политики все тамошние государства, не успевшие сформироваться и окрепнуть, были отброшены в своём развитии назад. И к этому все шли на протяжении многих поколений, новые дети вырастали с этим и несли дальше. И сейчас продолжают нести. Фактически мы сейчас находимся в окружении врагов, и потому-то Президентская администрация так озабочена охраной границ и вкладывается в развитие науки и техники. Это замкнутый круг, который как-то надо рвать. Вот только разорвать его без крови невозможно. Потому-то Рейган и начал своё восстание. Что-то надо менять, и начинать надо именно с основ. Это опорные столбы и фундамент, на котором будет держаться вся остальная постройка. Жить в доме, в котором идёт капитальная перестройка, очень трудно, но деваться нам некуда. Значит, надо как-то пережить этот период. Всё, что мы можем сделать — это попытаться свести количество жертв к минимуму, однако происходить это будет медленно — с приходом новых поколений, которые будут носителями нашей идеологии, постепенно встраиваться в быт и производство, налаживать жизнь изнутри. Но и те, кто живёт только ради себя, тоже будут жить. Они будут продолжать идти тем же путём, разрушая нас изнутри и плохо понимая, чем это чревато. Они живут по принципу: "После нас — хоть потоп!" Мы боремся за жизнь для всех. Это война на выживание, как во времена Великого Холода. Тогда наши разумные предки проиграли — условия были не в их пользу — но они выжили и продолжили борьбу на других фронтах. Сейчас всё иначе, и мы можем победить. Нужно только стоять на своём, делать один шаг за другим. Не сворачивать. Дорогу осилит идущий, и мы свой путь обязательно осилим. Сколько бы времени это не заняло.

Гиллиан слушал тихий яростный голос своего комиссара и поражался его внутренней силе и убеждённости. Дэлиан был прав — Риан гораздо сильнее его. Он моложе, безжалостнее, готов идти по головам, чтобы выполнить свой долг так, как он его понимает... и за ним нельзя было не пойти. И он пойдёт. Не только ради того, чтобы когда-нибудь на свет появился их "совёнок" Салли, но и для того, чтобы малыш пришёл в обновлённый мир. Может, не он сам, но его потомки. Кстати, перед отъездом Салли снова пришёл к Гиллиану во сне. Мальчик был оживлён и весел, искренне радуясь, что его родители всё-таки встретились... Сетовал только на то, что Риана с ними сейчас нет. Гиллиан так понял, что Риан мог быть вместе с ними в этом сне, но почему-то этого не происходит. Может, это из-за того, что омега боится? Как боялся в утро, когда оставил своего избранника одного в том самом гостиничном номере спящим? Надо будет поговорить с ним об этом, когда будет подходящее время...

Говард слушал комиссара очень внимательно и хмурился.

— Риан... а что мы с Никки сможем сделать, чтобы помочь вам? Мы же не можем присоединиться к вам открыто...

— Просто живите, — улыбнулся Риан устало. — Родите своих детей и вырастите их хорошими людьми. Объясните им, насколько нелёгкие времена сейчас на дворе, чтобы они понимали. Понимание — ключ к миру. Живите в любви и ладе, станьте примером для других. Даже если только двое задумаются и что-то изменят в своей жизни, они могут стать таким же лучиком света и для других. Это долгий путь, но самый верный. История не раз показывала нам, что отнюдь не всегда силовой захват власти решал проблемы. Чаще всего он их только создавал, когда начиналась борьба за власть, делёжка и бунты недовольных. Репрессии только усиливают проблемы, порождая на свет непримиримых и мстителей, а уже они умножают боль и кровь, продолжая цепь ненависти. Чем меньше в этой цепи будет звеньев, тем быстрее всё изменится.

— Хорошо.

— Только будьте осторожны, — посоветовал Руби. — Сейчас очень лихо арестовывают по обвинению в неблагонадёжности. Власти выкорчёвывают и ломают тех, кто может стать началом для перестройки идеологии. Нельзя, чтобы вы пострадали, как и ваши дети.

— Я понял, — кивнул альфа. — Я всё сделаю, чтобы уберечь мою семью.

— Главное — не забывай то, что мы тебе уже сказали, — добавил Риан. — Выживание выживанием, но не всегда сила решает всё. Нельзя забывать про голову и сердце. Это триединство начал, которое должно возродить нас снова — Адам, Рослин и Иво. Именно оно было основой мировоззрения наших предков до Великого Холода. Когда-то в центральном святилище стояла скульптурная группа, которая символизировала это. Иво стоял в центре и держал в своих руках яблоко как символ жизни. По правую и левую сторону от него стояли Адам и Рослин. Стражи, соратники и мужья. Когда-нибудь эти скульптуры снова займут своё место и будут вдохновлять новые поколения, вот только сперва нужно достучаться до этих самых людей, чтобы они смогли понять и принять старое учение. Именно это мы сейчас и делаем — пытаемся до них достучаться. И не всегда получается говорить тихо. Иногда приходится кричать во всё горло.

— А откуда ты знаешь про эти статуи? Ты их видел?

— Да. И я даже могу тебе их показать.

Риан полез свой рюкзачок и достал старое потрёпанное портмоне, из которого вынул сложенную фотографию, которую и протянул Говарду.

— Это не сами статуи, а их миниатюрные копии, которые сохранились у моего отца. Их когда-то нашёл в одном из тайников Баалов Тобиас Мариус.

— Тот самый историк-бета, который написал учебники для школы? — ахнул Говард, беря снимок.

— Да. Он был старшим отцом Рейгана и всю свою жизнь отдал поиску истины и сохранению наследия наших предков. Кое-что он сумел сохранить, но где-то оказался бессилен.

Гиллиан тоже придвинулся, чтобы взглянуть на фотографию, и замер, как завороженный. Очень чёткий снимок явил его взору три фигуры, изваянные с удивительным мастерством! Постановка статуэток была непривычной тому, кто был воспитан на традиционных Заветах, однако общие черты уверяли, что это именно то, на что оно похоже. Прекрасный омега с яблоком в руках, сильный и могучий полуволк по левую его руку и бета с умудрённым лицом учёного по правую. Под их босыми ногами кудрявились трава и цветы, а смотрелось это всё как единое целое. В первозданной красоте и величии.

— Две статуи уже найдены — Иво и Адам, — продолжал говорить Риан, — и мы уже недалеки от того, чтобы разыскать Рослина. Мы уверены, что это знак, возвещающий изменения. Они неизбежны, иначе мы просто вымрем.

Говард смотрел на фотографию и не мог оторваться. Лаки попытался осторожно взять снимок, но не смог — альфа буквально вцепился в него. Его руки подрагивали.

— Я... могу потом забрать это с собой? Я... я должен...

— Конечно, забирай, мне ещё отпечатают, — махнул рукой Риан. — Только не говори никому, кто тебе это дал, лады?

— Само собой... Я теперь... Ноги моей не будет в официальной Церкви! Я не хочу притворяться, будто продолжаю верить им! Эта фотография станет моей иконой.

Риан только улыбнулся.

— Многие из наших так же делают, а в комнате Рейгана есть уголок-кумирня, в которой и стоят эти статуэтки. Он молится им с самого детства.

— Вы и старые молитвы знаете? — поразился Говард, поднимая голову.

— Да. В тайниках Баалов сохранились старые тексты первоначальных Заветов и молитвенники. После того, как мы освободим Никки, я даже могу отвести вас к нашему другу-священнику, и он обвенчает вас по старому обряду.

— Вы и это?..

— Конечно. А как же иначе? Люди должны во что-то верить, иначе религии как таковой не было бы.

— Я... согласен.

Гиллиан проверял оружие, выделенное для операции по освобождению Никки Сандерса. На самом деле этого омегу звали Николас... Говард, который помогал ему, заметно нервничал.

— Слушай, Гилл... А что, если мы ворвёмся туда, а Никки... Я же сорвусь и запорю всё к псам шелудивым!

— Ничего, я тебя удержу. А Никки будет в порядке, я уверен.

— Мои малыши тоже это сказали, — поколебавшись, признался Говард. — Они мне ночью приснились, и старший уже вполне уверенно говорит... Он мне сказал, что Никки меня ждёт. Верит, что я приду и заберу его.

— А кто тебе снится?

— Старший "волчонок", его зовут Андрюс, а младший "совёнок", его зовут Чарли. И, по-моему, они двойняшки, хотя я не слышал прежде, чтобы дети так рождались...

— Это называется "многоплодная беременность", а такие дети — разнояйцевыми близнецами, — объяснил Лаки, который сидел с ними. — Рождаются такие пары редко из-за того, что альфы и беты во время подобных беременностей подавляют братьев-омег, отбирая у них большую часть питания. Это тоже результат скверной наследственности. Но если родители обладают хорошей совместимостью и беременность сопровождается достаточным питанием, то такие малыши рождаются благополучно. И я думаю, что у вас всё будет хорошо. Древние говорят, что если дети снятся, особенно часто, то они обязательно придут в мир и будут жить в нём достаточно долго.

— Вот и хорошо, — выдохнул с облегчением Говард. — Я сделаю всё, чтобы Андрюс вырос хорошим мальчишкой и всегда защищал брата и папу.

— А мне уже почти год "совёнок" снится, — сказал Гиллиан с гордостью. — Его зовут Салли.

— Да? И какой он?

— Славный и умный. Похож на... — Гиллиан покосился на Лаки, который тут же отвёл взгляд. — на своего папу. Я уже жду не дождусь, когда он появится на свет.

— Он очень большой? — полюбопытствовал омега.

— Не очень — года три-четыре на вид.

— К тебе ещё не просится?

— Нет. Просто приходит, мы болтаем обо всём подряд, играем...

— Значит, время для его рождения ещё не пришло, и он пока просто знакомится с вами. Это очень важно, ведь дети должны расти в любви и заботе, особенно чистые.

— Андрюсу уже почти пять... кажется, — пожал плечами Говард. — Это значит, что пора?

— Когда как. В любом случае, если он или ваш второй...

— Чарли.

— Да, или Чарли будут проситься к вам, то это будет означать, что пора. Дети, которые приходят во сне до своего рождения, всё знают, знают волю Светлейшего и будут следовать ей.

— Так... странно...

— Знаю, — согласился Лаки. — А ведь до Великого Холода об этом знали все...

Гиллиан учуял за спиной дивный аромат своего комиссара и обернулся. Риан стоял в дверях комнаты и в упор смотрел на него. Потом резко развернулся и вышел. Гиллиан подумал и пошёл за ним.

— Риан... — догнал альфа своего омегу уже на улице. Темнело, народа в том глухом районе уже не было... — Что не так?

— Ты... тоже видишь Салли? — Голос Риана дрожал.

— Да, он часто ко мне приходит. Рассказывает, что тебе было тяжело весь этот год, говорит, что хотел бы, чтобы мы были вместе, просил меня обязательно тебя найти... А что он тебе говорит?

— То и дело исчезает, — дёрнул плечом комиссар. — Обижается, что я тебя не ищу. А минувшей ночью пытался куда-то меня отвести... я не пошёл... и он снова исчез.

— Наверно, он хотел отвести тебя ко мне. Почему ты не пошёл с ним? Салли так расстроился...

Риан резко обернулся, и Гиллиан почувствовал, как его омега взвинчен.

— Ты... ты так спокойно это принимаешь? Почему?

— Потому что я готов занять своё место рядом с тобой. Я хочу пометить тебя, увидеть нашего сына не во сне, а наяву, когда придёт время. Чтобы мы были одной семьёй.

— Ты точно больной, — отвернулся Риан, запахиваясь в куртку плотнее. — Как ты себе это представляешь??? При нашей жизни... какой может быть ребёнок??? А если Влад узнает??? Он же будет охотиться за Салли, чтобы убить его!!! А если тебя схватят и убьют в лагере??? Что я скажу Салли??? Как объясню ему, что сам погубил его отца??? Он и сейчас-то этого слушать не хочет, а как я буду ему объяснять, когда он родится??? Я ведь солдат, а не домохозяин. — Омега резко затих и поник. — И у меня впереди много работы. Как я буду одновременно сражаться и растить ребёнка? Ты что ли будешь это делать?

— Ничего, найдём хорошего омегу, который будет помогать растить нашего мальчика, когда ты выйдешь из декре...

— И где? Я знаю только одного омегу, которому можно доверить Салли, но он уже почти засвечен. Пока он и его муж скрыты от глаз внутренней разведки, но если дядя Конрад попадётся во время рейда, то и дядя Римус погибнет — сведения об их браке есть в регистрационных книгах. Вторую такую семью я тоже знаю, и подставлять не буду — они мне дороги. Муж этого омеги когда-то спас мне жизнь, его сын — дитя импринтинга и мой подопечный. Я знаю, что Полли с удовольствием будет заботиться о Салли, но я не могу подвергать его и Гая такому риску. И Салли тоже.

— Тогда... может, на время возьмём вроде отпуска? Салли подрастёт, мы сможем побыть с ним, а там и надёжное место отыщется...

— Отпуск? — горько фыркнул комиссар. — Сейчас? Когда останавливаться просто нельзя? Хорошо, что Салли пока не просится, но что будет, когда эта ночь настанет? Что я ему скажу???

Гиллиан только вздохнул, понимая, что его омега — самый настоящий фанатик своего дела. Ещё до того, как Риан пришёл в то самое убежище, об этом упоминали ребята-омеги... Наверно, Риан и впрямь пользуется особым доверием и покровительством Рейгана, раз так переживает из-за будущего ребёнка. Отношение Спенсеров к детям проросло в нём задолго до долгожданного отцовства.

— А... твой отец? Что он говорит о Салли?

Риан тут же настороженно обернулся.

— Отец?

— Да, твой отец. Он знает, что Салли тебе снится?

— Знает.

— И что он об этом думает?

— Оставил на моё усмотрение. И вообще, скоро на дело пойдём! Вот закончим с Сандерсом, тогда и поговорим об этом.

Риан резко отвернулся и пошёл в убежище. Гиллиан глубоко вдохнул, сдерживая жгучее желание догнать его, сгрести в охапку и прижать в укромном уголке. Риан тоже, несомненно, тянулся к своему альфе — его выдавал запах — но работа поджимала сроками. Ничего, скоро всё утрясётся, и тогда...

"Ищи своего Риана. Я уверен — он тоже тянется к тебе, но останавливает его только страх потерять тебя. Я тоже живу с этим страхом и потому понимаю. Даже если он будет тебя запугивать, гнать — стой на своём. Какими бы сильными такие омеги, как мы, не были, мы не железные. И нам нужно хоть иногда чувствовать себя слабыми, чтобы точно знать, что нам есть на кого опереться." Так когда-то сказал Дэлиан, и он снова был прав. Гиллиан видел влечение и голод в глазах своего неукротимого комиссара. Голод, который сжигал и его самого. Салли не зря так хочет свести их вместе... И страхи Риана не на пустом месте появились. Излечить его от этих страхов сможет только победа повстанцев, а до неё ещё очень долго и далеко. Может, Риан и силён духом, однако и ему нужен рядом кто-то, кто всегда сможет подставить своё крепкое плечо, чтобы было за что ухватиться или просто поплакаться в моменты слабости. Без страха быть осмеянным.

Это был роскошный особняк в элитном пригороде и глухая ночь. Гиллиан не переставал удивляться. План Риана снова сработал, как по нотам. Просчитанный до мелочей, он едва не дал осечку только один раз — когда маленький отряд заглянул в окна, Говард едва не потерял голову от ярости, увидев соперника и самого Сандерса. Они сидели в большой гостиной, пили коньяк и обсуждали детали "супружества" Николаса... Риан и тут оказался прав — Цецилий Сандерс не гнушался ничем. Гиллиан вовремя успел придавить сородича, иначе яростный выплеск взбудоражил бы охрану раньше времени.

Первым был взят "домик для гостей", в котором расположился пост видеонаблюдения. Как любой уважающий себя бизнесмен, Сандерс не экономил на безопасности, и это стало его ошибкой. Риан и Зейн проникли через ограду первыми... Когда они открыли ворота и впустили остальных, по их довольным лицам Гиллиан понял, что на посту никого не осталось. Уже на подходе опомнилась остальная часть охраны, и в бой вступили альфы. Омеги поддержали их огнём из пистолетов и винтовок. Ворвавшись в особняк, Гиллиан сцепился с одним не на жизнь, а на смерть — этот альфа, уже начавший седеть, было довольно силён физически. Пока они дрались, Риан успел скомандовать Говарду "Иди за Никки!", выхватил свой нож и пошёл в атаку на нового врага. Гиллиан, быстро справившись со своим противником, глазам своим не поверил, увидев Сантану в деле. Юркий, ловкий, быстрый... и безжалостный. То, что для любого альфы было бы серьёзным недостатком, Риан обратил себе на пользу. Он уверенно бил и полосовал, пока не добрался до горла, и всё это время с его лица не сходила насмешливая улыбка. Он наслаждался тем, что делает. Он споро менял нож на пистолеты, отпускал самые пошлые оскорбления, и даже самые мощные волны альфьей силы не вынуждали его вздрогнуть. Он сам был подобен альфе, и, чувствуя это, враги терялись, чем омега и пользовался. Это был самый настоящий Дьявол — воспитанник самого Деймоса... Он смеялся, глядя в лицо смерти. Каждый раз, как новый враг падал на забрызганный кровью пол, омега с наслаждением вбирал полной грудью запах свежевыпущенной крови, торжествующе скалился и рычал... Это было совсем не похоже на того Риана, которого Гиллиан когда-то встретил в парке! И тем более не было похоже на того омегу, который нежился в его объятиях после очередной сцепки.

Часть охраны — двое или трое — всё же сбежали. Риан выдернул нож из груди очередной своей жертвы, выпрямился, тяжело дыша, огляделся и прислушался.

— Отлично. А теперь пора заняться делом.

Делом? А что только что было?!

В результате вживых оставили только обслугу и самого Сандерса. Согнанные в залитую кровью гостиную омеги едва не лишились чувств от увиденного и отвратительного запаха. Риан хладнокровно вытер свой нож о шёлковую штору и обратился к ним:

— Я — Риан Сантана, а это — мои бойцы. Мы пришли за Сандерсом и вас не тронем. У вас есть выбор — остаться здесь и дожидаться полиции, после чего у вас будут серьёзные неприятности, либо свалить отсюда поскорее. Кто у вас старший?

Вперёд выступил немолодой омега.

— Я. — Он дрожал, но держался довольно прямо. — Меня зовут Эрик.

— Эрик, где документы персонала?

— В хозяйском сейфе...

— Вы трудоустроены официально?

— Нет, почти все куплены...

— Тогда забирайте свои паспорта. — Риан приблизился к связанному альфе, шустро обыскал его карманы и извлёк небольшую связку, после чего обратился уже к нему напрямую: — Код сейфа, живо! Мне некогда с ним возиться.

— Да пошёл ты в...! — яростно сплюнул Сандерс.

Один ловкий и быстрый взмах, и Сандерс взвыл. Левого уха как не бывало...

— Ответ неверный. Код от сейфа.

— Будь ты про...

На этот раз альфа лишился глаза. Глаз выкатился на пол, и один из омег тихо вскрикнул, отскочив. В этот самый момент внизу показался Говард, на руках которого трясся молоденький омега. Николас Сандерс прижимался к своему альфе, а за ними спешил Руби, неся торопливо собранную сумку с вещами омежки. Увидев обливающегося кровью отца и лежащего неподалёку "жениха" со вспоротым брюхом, Николас отвернулся, бледнея на глазах.

— Отлично, — кивнул им Риан, на миг отвлекаясь от Сандерса. — А теперь уходите. Я догоню потом.

— Спасибо, — тихо ответил Говард.

— Не за что. Идите. И скажи остальным, чтобы шли с вами — я и один управлюсь...

— Я останусь, — решительно заявил Гиллиан.

Риан на миг поджал губы.

— Хорошо. — И снова обратился к Сандерсу. — Так, говори быстрее — какой у сейфа код...

Сандерс сломался после второго пальца. Нож был заточен на славу, Риан ловко отсекал им фалангу за фалангой одним ударом... И всё это время его лицо оставалось неподвижным, а взгляд — холодным и бесстрастным. Как только все омеги покинули дом — Риан даже позволил им забрать всю наличность из сейфа — комиссар опустился перед своей жертвой на корточки и заговорил. Негромко и проникновенно.

— Меня всегда поражало, как родные отцы способны трахать собственных детей. Это кем их надо считать, чтобы делать это без зазрения совести?! И ты думал, что я ничего не узнаю? Да я ещё в ту самую встречу понял, насколько ты гнилой.

— Выродок! — прошипел альфа, которого уже начало колотить. Он попытался надавить на отважного комиссара, но это, естественно, оказалось бесполезным. Риан только презрительно рассмеялся ему в лицо и показал себя. Сандерс оторопел и сглотнул.

— Я знаю, причём уже давно. И меня это не колышет так, как тебя. Зря ты нам так нагло врал в глаза. Неужели не понимал, что тебя просто использовали как сортирную бумажку?

— Кто?..

— Внутренняя разведка. Они уже давно пытаются к нам своих людей подсылать, и всех их мы разоблачили. Когда ты предложил деловое соглашение, я сразу заподозрил неладное и пошёл на переговоры вместе с Рейганом. После встречи мы обсудили свои впечатления и пришли к выводу, что ты врёшь. Но врал ты не во всём, и это нас насторожило. И мы начали искать Говарда, чтобы выяснить у него побольше. И Говард нам немало интересного рассказал.

— И ты его не убил? — фыркнул Сандерс. — У него же руки в крови даже не по локоть — по самые плечи!

— Это была просто работа. И я вижу, что он не такой, как ты. Он искренне любит твоего сына, Никки любит его, и ради Никки Говард готов начать новую жизнь. И я готов им в этом помочь. Вот только ты этого уже не увидишь.

— Убьёшь меня?

— Конечно, но сперва задам несколько вопросов. Для нас это важно.

— А на... мне отвечать? — скривился Сандерс.

— Ответишь — сдохнешь быстро и без лишних мучений. Или предпочитаешь помучиться?

— Ты меня не расколешь так, как с сейфом!

— Думаешь? — Риан презрительно оглядел его тушу. — А я уверен, что тебя надолго не хватит. Ты думаешь, что раз ты альфа, то способен выдержать что угодно? Ошибаешься. Да, вы сильны и выносливы, но и у вас есть слабые места. И мне они известны. Так называемая современная наука не признаёт эти знания, однако я не раз убеждался, что они верны. И я даже объясню тебе, как именно это всё работает. Поскольку времени на пространные лекции у нас немного, я постараюсь говорить покороче. И слушай внимательно.

Риан поднялся и начал неторопливо расхаживать перед пленником взад-вперёд. С видом ментора он начал говорить, и Гиллиану становилось всё жутче от его бесстрастности и уверенности.

— Начнём с инстинктов. Официально считается, что так называемая сила духа дана альфам, чтобы способствовать их бойцовским качествам и побеждать врага, не приближаясь на дистанцию рукопашной. Да, выброс феромоноподобных веществ способствует эффекту устрашения, и альфы выбрасывают их в большом количестве, что даёт им солидное преимущество. Те альфы, у кого уровень выработки подобных веществ особенно высок, даже пальцем могут не шевелить — их боятся все. Это солидное преимущество, но вот какая штукенция получается... — Риан остановился. — Время работы этой силы достаточно ограничено. На выработку этих веществ уходит немало сил и энергии, полученной из пищи. Казалось бы, в чём проблема? Альфы очень большие, еды им надо больше, чем бетам и тем более омегам, из этой самой пищи они способны извлекать очень много энергии. Да, это так, но бесконечно вырабатывать эти ресурсы невозможно, иначе альфы, которые постоянно находятся в условиях повышенной угрозы, очень быстро бы начинали слабеть и умирать от истощения. Напряжённая работа обмена веществ оказывает соответствующие нагрузки и на прочие системы организма, включая нервную систему и сердечно-сосудистую. Проще говоря, для всего этого тоже необходимы ресурсы, и потому организм каждого альфы, чувствуя, что ресурсы вот-вот начнут иссякать, включает ограничители, чтобы сохранить остатки до пополнения резервов. Резервы у каждого свои, расходуются по своей индивидуальной схеме. У кого-то больше развита костно-мышечная мощь, у кого-то — та самая сила духа, у кого-то это находится в относительном равновесии. В экстремальных условиях альфа инстинктивно использует именно то, что гораздо уместнее, и тут многое зависит от того, сколько сил у него осталось. — Риан торжествующе смерил крупную фигуру Сандерса долгим взглядом. — Ты альфа, живёшь сыто, получаешь самое передовое лечение в случае, если заболеешь... однако ты и гуляешь, как в последний раз, думая, что тебе это нипочём. Алкоголь, наркотики, обильное питание... даже чересчур обильное и не самое сбалансированное. Всё это губительно влияет на здоровье. Даже на альфье, и серьёзно способно вас ослабить. Твои мальчики тоже ни в чём себе не отказывают, и именно поэтому мы их сделали как щенков.

— Они просто слабаки! — рявкнул Сандерс.

— Да, слабаки, — согласился Риан, — но не потому, что слабы изначально. Они сами себя ослабили. Признаки слабины не всегда становятся очевидны, чаще всего они проявляются к старости, а современная идеология вынуждает не самых сильных альф чуть ли не в прямом смысле задницы себе рвать, чтобы доказать, что они не хлюпики. Попадая в желанное общество, они лезут вон из кожи, чтобы доказать, что они достойны там быть. И это оказывает разрушительное воздействие на их организмы. Не только на способность трахаться, но и на всё остальное. Перегрузки разбалтывают баланс самых разных функций, проблемы с сердечно-сосудистой мешают нормальному функционированию дыхания, а износ нервных клеток, в том числе и в мозгу, препятствует нормальной передаче соответствующих сигналов по всему телу. Это отражается не только на чистой физике тела, но и на том, насколько силён становится альфа в плане силы духа. В самый пиковый момент организм просто даёт сбой, и альфа не способен долго использовать свою силу духа, как и мышечную. — Произнеся это, Риан хищно ощерился. — И он становится уязвим настолько, что его способен легко прикончить даже омега.

Лицо Сандерса дёрнулось.

— Но дело не только в неправильном питании, но и в нарушениях, спровоцированных плохой наследственностью. — Риан вернулся к тону профессионального лектора, возобновив неторопливое маячение перед пленником. — Нам, омегам, проще разобраться, кто именно поражён плохой генетикой — мы чуем её как вонь разной степени выраженности... Знаю-знаю, наука говорит, что это нарушение восприятия, спровоцированное деградацией омег, которое мешает нам выполнять своё природное назначение, — не дал комиссар пленнику и рта раскрыть, — но это вовсе не так. Это не вырождение, а наше природное качество, данное для того, чтобы понять, от кого родится наиболее крепкое и здоровое потомство. Последние открытия так называемых учёных показывают, что омеги так же активно участвуют в генетическом формировании детей, передавая им часть своей ДНК. Ты знаешь, что такое ДНК? Не знаешь? Я объясню. ДНК — это такая крошечная хрень, в которой зашифровано всё, имеющее отношение к нашему телу. Его строению, внешнему виду, функционированию и так далее. При зачатии ребёнка отдельные части ДНК родителей перекрещиваются в виде хромосом, несущих эти самые гены. При таком перемешивании получаются самые разные последовательности, которые и делают каждого в своём роде достаточно уникальным. И если омеге зачинают ребёнка насильно, а альфа или бета в плане генетики ему не слишком подходят, то это способствует появлению не самых удачных комбинаций. Особенно, если альфа или бета ослаблены. А если ребёнок ещё и развивался в совершенно жутких условиях — например, его папа-омега работал до последнего, недоедал или, не приведи Светлейший, тяжело переболел, то ребёнок рождается ослабленным, а то и вовсе больным. Иногда это не видно глазу, с виду ребёнок нормален, но когда доходит до дела, то этот брак срабатывает, и ребёнок начинает тупить в простейших вещах, часто болеет, а то и становится изгоем по причине своей несостоятельности в том смысле, какой вкладывают в это понятие окружающие. Бракованные комбинации возникают и передаются наравне с удачными. Особенно часто они встречаются и накапливаются в сравнительно узком кругу, где схожие наборы снова и снова перемешиваются. Это как с водой — если она не движется, то начинает гнить. И это тоже способно ослаблять альф. Если слабеет разум, то организм переходит на чистую физику, если с ней всё в порядке. Однако такие альфы больше похожи на диких животных, и тот альфа, что ощутимо слабее, но который действует с ясной головой, вполне способен их заломать. Если ослаблена сила, а мозги в полном порядке, то такой альфа тоже способен одолеть врага. Но если и с тем и с тем швах, то в итоге будет очередной труп. Вон как те. — Риан кивнул в сторону валяющихся то тут то там трупов охранников и несостоявшегося мужа Николаса. — Против них дрались исключительно омеги и всего двое альф, и мы вас сделали.

— У вас альфы сильнее, — буркнул Сандерс. — Говард никогда не напивался, вообще держался в стороне. Следуя твоей логике, он оказался здоровее. А того второго я вообще никогда раньше не видел.

Риан с оттенком гордости метнул взгляд на своего Истинного.

— Ну да, этот альфа силён. В нём сошлось многое — прекрасная наследственность, здоровое питание, ясный разум... и потому он так силён, хотя и очень молод. Но дело не только в этом, но и в силе наших бойцов-омег. Сила может передаваться не только исключительно альфам и бетам. Она способна передаваться и омегам, но проявляется это несколько иначе. Омеги неспособны выбрасывать в воздух феромоноподобные вещества такого же порядка, как альфы или беты, но в их телах могут вырабатываться вещества, которые создают устойчивость к сопротивлению этой силе. У кого-то это проявляется с детства, у кого-то с началом созревания, у кого-то такая устойчивость способна развиться в процессе тренировок. Чем больше соответствующих комбинаций в ДНК омеги, тем устойчивее он к воздействию альфы или беты. Основной фактор, формирующий этот эффект — это процент альф или бет среди предков такого омеги, что даёт возможность соответствующим генам переходить в доминантное состояние и давать подобный эффект. То, что отнимает у вас ясный разум, даёт нам силу. — Риан повернулся к Сандерсу, откровенно насмехаясь над ним. — Все наши бойцы прошли серьёзный отбор и подготовку. Они отрабатывают совместные действия в смешанных отрядах куда дольше, чем до этого додумалась ваша армия. И это даёт нам возможность побеждать. Вы совершенно не учитываете эти мелочи, а мы учитываем. И за счёт грамотно организованной совместной работы мы начинаем побеждать. Ваша идеология разгоняет типы по разным углам. Наша — собирает их вместе в центре, и способности и качества каждого способствуют выживанию всех вместе. Мы используем сильные стороны всех наших бойцов, они помогают друг другу, доверяют друг другу, и это тоже помогает нам сражаться. Вы, по сути, дерётесь каждый за себя. Ваша цель — обеспечить себе выживание и комфорт. Мы сражаемся вместе за полную перестройку нынешнего общества, где все будут реально равны. Ты пришёл к нам и говорил о том, как тебе близки наши рассуждения, но ты понятия не имел, о чём говоришь. И это тоже выдало тебя. Ты зачитывал примерный текст, написанный внутренней разведкой. Он, скорее всего, составлялся на основе наших листовок и высказываний на митингах протеста. Шаблоны. На какой-то миг мы едва не поверили тебе, но наши носы не обманешь. Сейчас мне от тебя нужны только имена тех, кто снаряжал тебя на встречу с Рейганом. Догадываюсь, что они тебе предлагали взамен, но это не имеет никакого значения, поскольку ты уже труп. Ты можешь сколько угодно кочевряжиться мне назло и строить из себя крутого, но я всё же получу то, что мне нужно. Потому что я знаю, как надо разговаривать, чтобы получить то, что мне нужно. Так как, сам скажешь или мне всё-таки начать разговор своими методами?

— Ты не успеешь, — оскалился Сандерс. — Мои люди уже на пути к явочной квартире, и скоро...

— Твои люди, скорее всего, просто залягут на дно, — перебил его Риан. — Они не штатные сотрудники внутренней разведки, а просто бандюганы — Говард рассказал нам о последних кадровых перестановках. По нашему плану, он должен был убить только тех, кого он не знает, поскольку они могли быть внедрёнными сотрудниками внутренней разведки. Остальных завалили мы, и ушли только "быки". Учитывая, какую мясорубку мы устроили, они сейчас думают только о том, чтобы спасти свои шкуры. Единственные, кто может забить тревогу — это люди этого извращенца. — Риан кивнул на труп несостоявшегося зятя Сандерса. — Однако они знают, что он у тебя и завтра должна состояться свадьба. Поездка в церковь, а потом в ЗАГС должна состояться в половине двенадцатого, перед этим два часа было отведено на подготовку. Ориентировочно у меня в запасе четыре часа, пока его зам не спохватится, и этого времени мне должно хватить, чтобы выспросить у тебя интересующие меня имена и подробности.

— Попробуй!

— Хорошо. — Риан достал нож. — Гилл, поставь его на колени и держи. Давить не надо — я сам.

— Он попытается сам надавить на вас, комиссар...

— У меня хорошая выносливость. И я не в первый раз так допрашиваю. Поверь, я знаю, что делаю. Ты помнишь, что Лаки говорил по поводу вашей восприимчивости в бою и особенностях боевых укусов?

— Да, сэр. — Гиллиан невольно сжался, вспомнив укус Гровера.

— Так вот, это относится не только к укусам. В моменты нервного напряжения тело альфы готовится к возможным ранениям, восприимчивость обостряется, полученные раны провоцируют боевые инстинкты, а это бешеный расход внутренних ресурсов. Вы так хорошо защищаетесь, по большому счёту, для того, чтобы не испытывать боли. Это часть ваших инстинктов. При скверной наследственности боль воспринимается особенно остро, а её ожидание усиливает страх, если нет возможности её избежать. И это развязывает язык особенно эффективно. Предупреждаю сразу — крови будет много. И это твоя первая настоящая проверка. Когда я закончу, подумай лишний раз — хочешь ли ты сражаться под моим началом.

— Хорошо, сэр. — Гиллиан рывком поднял Сандерса с пола и поставил, как было велено.

— Почему ты подчиняешься омеге??? — начал биться и вырываться альфа. — Ты же тоже сын Адама!!! Ты Высший!!! И ты сильнее!!!

— Потому что я разделяю его убеждения. Мой комиссар прав. И я намерен сражаться с ним плечом к плечу.

— Но ты же альфа!!!

— И что?

— Почему ты идёшь с ним???

— Потому что я люблю его и хочу от него детей. — Риан, услышав это, резко покраснел и чуть отступил назад. — Добиться желаемого можно двумя путями — взять его силой или добиться благосклонности, доказав, что я вполне надёжен. Первый путь можно смело записывать в бредовые — я ничего этим не добьюсь, да и не хочу выглядеть в его глазах сукой. Второй даст мне то, что я хочу, в полной мере. И я выполню любой приказ моего омеги.

— Тряпка!!! Омежий подкаблучник!!!

— Называй это как хочешь, — равнодушно пожал плечами Гиллиан, крепко держа пленника. — Я это понимаю иначе. — Парень поднял выжидающий взгляд на комиссара. — Действуйте, сэр. Я готов.

Светало.

Возле городского пруда они сделали привал, чтобы отмыться от крови. Гиллиан всё ещё не вполне отошёл от увиденного. Казалось, что он был готов, но он ошибся. Слушая и смотря, как работает Риан, молодой альфа с трудом сдерживал рвотные позывы, когда видел, как хладнокровно его омега кромсает свою жертву. Он играл с Сандерсом, задавал один и тот же вопрос, пока не получал правдивый ответ. Принюхивался постоянно, внимательно слушал... и с какого-то момента просто начал задавливать свою жертву. Когда Гиллиан учуял запах мочи, то едва не выпустил пленника — так стало противно. Сандерс начал ломаться. Он стоял перед комиссаром подполья опозоренный, и Риан смеялся над ним. Спрашивал он не только про внутреннюю разведку, но и о текущих делах криминалитета. И это был совсем не тот омега, который год назад позволил себя поцеловать.

Гиллиан косился на Риана, с отстранённым видом вычищающего ошмётки крови и кожи Сандерса из-под своих ногтей. Омега молчал весь путь от особняка до этого пруда. Он выглядел ужасно уставшим. Гиллиан и не подозревал, насколько на самом деле силён его Истинный... Какой же ценой достигается эта сила? И как его Риан мог стать таким? Что же ему пришлось пережить, что из него вырос безжалостный воин? Какой же он на самом деле?

Альфа был в полной растерянности. Если бы не Салли и воспоминания о тех волшебных днях, что он и Риан когда-то провели вместе, то он бы уже убежал, сломя голову... Однако эти воспоминания твердили, что не всё так просто. Как и любовь, жившая все эти луны в его сердце и ждущая воссоединения. Когда то, что осталось от Сандерса, было прикончено точным ударом в сердце, на его лбу была начертана метка Сантаны, а под конец Риан его кровью написал на стене "Так будет с каждым, кто попытается нас обмануть!", омега скомандовал "Уходим.". На Гиллиана он даже не смотрел. Гиллиан заподозрил, что Риан намеренно перегнул палку, чтобы вынудить его уйти... Если так, то ничего он этим не добился. Да, Сандерс заслужил страшную и мучительную смерть, да, Риан переборщил, но ведь Дэлиан не сбежал, хотя и знал, чем занимается Лайн. Он остался, поскольку видел и другие стороны своего альфы. И у Риана эти стороны должны быть.

Гиллиан внутренне метался, однако цель, к которой он упрямо шёл всё это время, по-прежнему стояла перед ним. И образ Салли. Молчание Риана доказывало, что не всё так просто, и Гиллиан рискнул заговорить.

— Риан...

— Что, невкусно выглядело? — чуть слышно ответил омега, опуская руки в воду. — Так я никого силком не держу. Что-то не устраивает — проваливай.

— Ты ведь нарочно всё сделал именно так? Чтобы я ушёл?

— Я делал своё дело. Так, как его понимаю. И я добыл нужную нам информацию, с которой можно работать.

— Вроде как "цель оправдывает средства"?

— Сейчас иначе нельзя. И с такими, как Сандерс, по-другому нельзя. Нормального разговора они просто не понимают.

— И кто тебя этому научил?

— Гейл. Рейган слишком порой верит, что даже до сволочи можно достучаться, однако наш с Гейлом опыт показывает, что в большинстве случаев это бессмысленный труд. Проще и быстрее действовать силой.

— Почему же ты не ушёл с Робинсоном?

— Потому что моё место при Рейгане. Гейла можно понять, и я понимаю, но Рейган прав — быстро ничего не решишь. Понадобится немало времени, чтобы завершить наш нелёгкий труд. И я буду стоять за правым плечом Рейгана до самого конца. Его руки должны остаться чистыми.

— А что он сам говорит о твоих... методах?

— Рейган мне доверяет и даёт выпустить пар, чтобы он не мешал мне рационально мыслить. В наше жестокое время те, кто боится, должны знать, что есть кому запачкать руки и заставить сволочей работать если не за совесть, то за страх.

— Тактика террора? Вы на неё собираетесь опираться и дальше?

— Это часть первого этапа по перестройке Системы. Наша страна нуждается в капитальной встряске. Только пребывая на грани Добра и Зла, можно понять, кто чего стоит на самом деле.

— А если появятся народные мстители и начнут сеять хаос?

— Они в любом случае появятся. Да, возможна такая вспышка, но она не может длиться вечно. Рано или поздно люди опомнятся, и всё пойдёт по другому пути. Это неизбежные издержки, от которых сейчас никуда не денешься. Да, это страшно, но так надо. Мы должны пережить это, как наши предки пережили период смуты в самом начале Великого Холода. Мы выжили тогда, выживем и сейчас. Дорогу осилит идущий, и не всегда эта дорога ровная и прямая. Иной раз приходится и резаться босыми ногами об острые камни.

— Ты ещё и философствуешь? — криво усмехнулся Гиллиан.

— Это фраза из древней притчи.

— Что за притча?

— Один путник так долго шёл вперёд к родному дому, что его обувь стёрлась и разорвалась. И вот он дошёл до смердящего болота, кишащего гадами и гнусом. Пройти можно было только по узкой, корявой и усыпанной острыми камнями дорожке, которая была переброшена через болото как мост. И путник ступил на этот путь. Он перешёл этот мост и рухнул на другом берегу с окровавленными ногами, но остался жив. На том берегу его встретил брат, который омыл его израненные ноги в чистой воде, перевязал, отнёс его в свой дом и вылечил. Мы сейчас идём по тому самому мосту, рискуем, но на другом конце нас будет ждать награда в виде нового мира. И мы будем делать своё дело. Кровь на этом пути неизбежна, и мы можем только попытаться свести её количество к минимуму. Не мы устроили Ад на земле, но нам предстоит очистить от него землю. И кто-то должен начать и продолжить. В другой притче говорится о селе, которое заслоняла от солнца гора. И один селянин решил срыть эту гору, чтобы село всегда грело солнце. Он начал долбить её и таскать камни в другое место. Сначала над ним смеялись, но вскоре к нему присоединился один сосед, потом другой. Шли годы, сменялись поколения, но селяне продолжали долбить и разрушать гору. Камни пошли на строительство домов и защитных стен, прокладку дорог... И однажды, когда встало солнце, его лучи озарили разросшееся село, которое превратилось в большой ремесленный город каменщиков. Гора уже не заслоняла свет и тепло.

— И эти притчи родились задолго до Великого Холода? — понял Гиллиан.

— Да. Наши предки были мудры. Не исключено, что когда-то нечто подобное, что происходит сейчас, уже бывало, и в своих притчах-посланиях наши предки старались донести до нас память о тех временах. Чтобы эта беда не повторилась снова. И, быть может, наши потомки больше не повторят эти ошибки. Ради этого мы и сражаемся. Ради этого я делаю то, что делаю. И буду делать.

— И тебе не страшно?

— Конечно, страшно. Как и всем нам. Но кто-то должен это делать в любом случае.

Комиссар выглядел таким усталым, что Гиллиан не выдержал. Но едва его рука коснулась плеча омеги, как Риан сердито зыркнул на него, набычившись. В его бесцветных глазах снова вспыхнуло, верхняя губа дёрнулась, обнажая зубы.

— Не сейчас. Работа ещё не закончена.

Альфа вздохнул. Не закончена? А потом, когда закончится эта, будет следующая? И когда будет время наконец поговорить начистоту?..

В убежище царило веселье пополам с умилением. Едва Гиллиан переступил порог, как первым делом он увидел Говарда и Николаса. Спасённый омега сидел на коленях своего альфы, прильнув к его широкой груди, и что-то шептал. Сам Говард, до сих пор до конца не верящий, что всё уже позади, обнимал его с такой улыбкой, что Гиллиан сам не заметил, как уголки его рта начали изгибаться в такой же улыбке, какими обменивались его новые друзья. Даже Зейн выглядел очень довольным. Но едва альфа взглянул на своего комиссара, как внутри встрепенулось. Риан, глядя на воссоединившихся влюблённых, улыбался так, что все ужасы прошедшей ночи померкли. Рядом с Гиллианом снова стоял тот самый омега, с которым он прятался по укромным уголкам парка. Только растрёпанный, бледный и уставший.

— Риан! — вскочил Зейн. — Наконец-то! Ну, много вытряс из этого скота?

— Достаточно. Вижу, что тут полный ажур?

— А как же? — хмыкнул Ламар, косясь на парочку. — Только тебя и ждали. Думаю, их уже отпустить... э-э... поспать надо?

Гиллиан снова удивился. До этого все бойцы обращались к Риану не иначе как на "вы" и по должности, а тут... Расслабились? И Риан не злится?

Говард тут же вскочил, приобнимая своего омегу за талию.

— Комиссар... Никки, это Риан Сантана.

Омежка с любопытством разглядывал сородича. Он уже вполне пришёл в себя, и в его тёмных глазах сияла безграничная благодарность.

— Сэр... спасибо... Если бы не вы...

— Ты прости, что пришлось распустить твоего отца на ремни, — повинился комиссар, подходя, — но по-другому нельзя было. Слишком много на нём загубленных душ висит.

Николас вздрогнул.

— Так он...

— Да, мёртв. В назидание другим.

Николас рвано вздохнул, отворачиваясь.

— Я... понимаю...

— Знаю, он твой отец, но долго так продолжаться не могло. От этого зависят жизни других.

— Мне... не жалко его... — Николас повёл узкими плечами, и Говард привлёк его к себе. — Просто... жутко... Как вы можете с этим жить?

— Приходится. — Риан встряхнулся и снова заулыбался. — Вас накормили или пока не хочется?

— Накормили, — кивнул Николас. — А... что будет теперь?

— А что бы ты хотел? — Риан лукаво прищурился.

Николас порозовел и крепче сжал большую ладонь своего избранника.

— Я...

— Ладно, идите, вам это сейчас очень нужно, я чую. Я сам сейчас съем чего-нибудь, и всем спать. Потом займёмся вами.

Говард тоже вспыхнул.

— Свадьба?

— Да. В соседнем городке живёт наш друг-священник. Он с удовольствием вас поженит, а потом мы сваяем вам новые документы. Есть куда поехать?

— Да, — кивнул Говард.

— Вот и отлично. Вам уже показали комнату? — Николас зарделся ещё сильнее. — Вот и идите, набирайтесь сил.

Гиллиан тоже чуял, как от Николаса сильнее пахнет. После всего пережитого он стремился побыть в объятиях своего альфы... Когда же он сам сможет привлечь к себе своего неугомонного комиссара?!

Едва влюблённые скрылись за следующей дверью, Риан выдохнул и тяжело опустился на ближайший табурет.

— Иво милостивый, как же я устал...

— Отправимся к Себастьяну сразу, как только ты отдохнёшь. — Зейн тут же захлопотал, наливая ему чаю. Руби торопливо начал наполнять тарелку. На ранний завтрак был разогретый армейский паёк — гречневая каша с мясом из консервной банки. Гиллиану тоже положили, причём его порция была ощутимо больше. — В любом случае, с Сандерсом разобрались, теперь можно сильно не спешить... Что потом?

— Как только отправим Никки с Говардом, я отчёт накатаю, и вы повезёте его в штаб.

— А ты?

— А у меня есть ещё кое-какие дела.

Омеги покосились на Гиллиана, но ничего не сказали. По их хитрым физиономиям альфа понял, о чём они подумали. Он и сам думал о том же.

— Риан... — Лаки неуверенно поглаживал свою пустую кружку. — А Гилл... он теперь с нами?

— Пока не знаю. Сработал он отлично, но этого мало.

— А кто он? — рискнул спросить Руби.

— А вы до сих пор не догадались? — поморщился комиссар, наворачивая кашу. — Газеты-то все читают.

Омеги недоумённо переглянулись.

— А про него в газете писали?

— Ага. Вот вам пища для ума. И напоминаю. Начнёте языками в штабе плескать — отрежу эти самые языки к демонам собачьим.

Все тут же дружно закивали, а Гиллиан похолодел. После увиденного эта угроза уже не казалась просто словами...

За стенкой раздались невнятные звуки. Подозрительно знакомые. Омеги переглянулись и захихикали. Даже Риан устало улыбнулся.

— Вот разошлись!

— А то?! Любовь...

— Риан, а они?..

— Нет, они не Истинные, но очень хорошо друг другу подходят. Значится, так. Робин, я дам тебе денег, купишь ребятам кольца. Ламар, свяжись с нашими умельцами, пусть сделают ребятам новые паспорта.

— А где подъёмные возьмёшь? Не из нашей же кассы...

— Само собой. У меня своя заначка есть.

— И тебе не жалко? — осторожно спросил Гиллиан.

— Для такого дела — не жалко. Ещё добуду...

Звуки за стенкой достигли пика, и вдруг их разрезал тихий вскрик. Гиллиан едва не кинулся туда, чтобы убедиться, что с ребятами всё нормально...

— Думаешь, что куснул? — загорелся Лаки, перемигнувшись с Зейном.

— А что, бывает, — пожал плечами Риан. — Если только Никки сам об этом не попросил. — Вычистив тарелку, комиссар залпом допил чай и встал. — Ладно, я спать. Вы тоже сильно не засиживайтесь.

— Да, комиссар.

Гиллиан с досадой смотрел, как его омега скрывается за той же дверью. Ламар сочувствующе погладил альфу по плечу.

— Ничего, Гилл, никуда он от тебя не денется. Истинных всегда тянет друг к другу. Дай ему немного времени, и всё у вас будет хорошо.

— Не уверен. Риан отличается от всех омег, каких я только видел...

— Да, он особенный, почему Рейган и взял его под крыло. Других таких нет и ещё долго не будет. И всё-таки он такой же омега, как и все остальные.

— А кто его родители? Я много чего слышал...

— Мы не знаем, а отцом он Рейгана называет. Может, так оно и есть, может, и нет... Они очень похожи, так что вполне могут быть родственниками.

В душе Гиллиана зашевелились подозрения. Если Рейган потомок Спенсеров, то и его омега может принадлежать к тому же роду... Да в сравнении со Спенсерами его семья и рядом не стояла! И что делать? Вдруг Риан так гордится своим происхождением, что просто не будет воспринимать его как раньше? Ведь тогда он так толком о себе ничего и не рассказывал... Просто умалчивал, а потом нырнул в водоворот любви, дав себе забыть на время обо всём. Потом что-то случилось, он принял решение о той роковой ночи, а потом исчез... Его хотелось расспросить. О многом расспросить. И снова разговоры откладывались.

Спали до упора. Когда за ужином снова все собрались, Лаки и Зейн рассмеялись — Николас смущённо поглаживал свежий укус на собственной шее.

— Я сам, — поспешил он объяснить Риану. — Сам попросил, чтобы все сразу поняли, что я уже принадлежу кому-то.

— Больно было?

— Не очень. Но мне так будет спокойнее.

Говард заметно покраснел.

— Мне... мне тоже. Я и без того хотел пометить Никки, а тут он сам сказал...

— Вот и отлично. Если что, это запутает возможных преследователей. Считается, что альфа способен так пометить омегу только во время спаривания, и метка будет показывать, что хотя бы одну течку вы вместе уже провели.

— Риан... а вы...

— Никки, ты почти на год старше меня, — закатил глаза Риан. — Так что никаких выкалок, договорились?

— Но ведь вы...

— Весь этот официоз уместен только на официальных и серьёзных мероприятиях и в напряжённой обстановке, когда особенно важна субординация. Сейчас мы просто общаемся, а во время простых посиделок я не очень-то люблю, когда мне выкают. Если это вопрос принципа, то ладно, а если таковых нет, то лучше тыкать.

Риан, похоже, вполне себе выспался, был оживлён и весел. На Гиллиана он едва смотрел, а сам альфа молча думал о сне, пришедшем перед самым пробуждением.

— Папа! Папа, пошли! — Салли тянул отца куда-то, причём очень настойчиво.

— Куда?

— К оми, конечно! — Ухо Гиллиана царапнуло непривычное слово. Он уже успел узнать, что так до Великого Холода называли родителей-омег. А именно — тех, кто вынашивал и рожал ребёнка. Поскольку Двуликие — это те же омеги, то когда-то возникла необходимость различать старшего и младшего родителей в подобных парах по обращению. Тогда-то, возможно, и появилось слово "папа", которое позднее приобрело более широкое употребление — его начали применять к альфам и бетам, а потом, когда на мир обрушился Великий Холод, слово "оми" начали искоренять, а "папа" официально закрепили за омегами. — Я пытался привести его к тебе, но оми не хочет. Может, ты к нему придти сможешь?

— А почему он не хочет?

— Боится чего-то. Всё время говорит, что если вы будете вместе, то с тобой случится что-то плохое. Но ведь пока меня не будет, с тобой ничего не будет. Я знаю.

— Салли, послушай... — Гиллиан подхватил своего "совёнка" на руки, и Салли склонил лохматую головёнку набок, внимательно слушая. — Наш оми не просто так боится. Я знаю одного омегу, который тоже очень любит своего альфу...

— Они Истинные? — перебил отца Салли.

— Да, они Истинные. И тот альфа тоже занимается опасной работой, но им это не мешает быть вместе. Они оба очень сильные и отважные, как твой оми, и трудности и опасности их только делают ближе. Но когда-нибудь один из них... — Гиллиан запнулся, не зная, как сказать сыну про смерть.

— Умрёт? Я знаю. Ты говоришь про дядю Лайна и дядю Дэлиана? Да, дядя Лайн умрёт раньше дяди Дэлиана, но ведь с дядей Дэлианом останется Уилл.

— Ты и про Уильяма знаешь? — удивился Гиллиан.

— Да, — закивал Салли, крепко держась за отца. — Уилл очень умный и вырастет хорошим альфой. А ты не умрёшь. Мне сказали, что тебе будет очень трудно, но ты не умрёшь. Я бы сказал про это оми, но нельзя. Скажи ты как-нибудь, чтобы оми перестал бояться.

— Попробую, но не уверен, что поможет, — вздохнул Гиллиан. — Наш оми такой упрямый...

— Знаю, — надулся Салли. — Но ведь я знаю! Почему он меня не слушает?

— Потому что боится. А когда мы боимся за тех, кого очень любим, то пустяковая опасность может казаться такой страшной, что дальше уже некуда.

— Значит, оми так боится потому, что очень любит тебя?

— Да. Потому-то он и ушёл от меня тогда, но я сумел его найти. И наш оми такой, что нельзя его заставлять. Давай дадим ему время, чтобы он немного успокоился?

— Но я хочу, чтобы мы были вместе сейчас!

— Ты... хочешь к нам?

— Нет, пока рано, но я хочу, чтобы мы были вместе. Здесь.

Гиллиан не мог не залюбоваться сыном снова. Салли был таким рассудительным и наивным одновременно... Очаровательный малыш! И альфа чувствовал, как любит его всем сердцем. И если уж он сумел полюбить своего будущего малыша, то Риан, небось, души в нём не чает...

— Папа... а ты любишь оми? — Салли прильнул к отцу.

— Конечно, люблю.

— Даже после того, что ты видел? Оми бывает очень злой и потому делает страшные штуки, но он хороший.

— Я знаю, каким хорошим он может быть. Я просто никогда не видел его за работой, но я привыкну к этому. Я буду ему помогать, покажу, что я достаточно сильный, он перестанет бояться так, как сейчас, а потом у нас появишься ты. И всё у нас будет хорошо.

Салли погрустнел и прижался сильнее.

— Я тоже очень сильно вас люблю. Очень-очень. И всегда буду любить. Даже если вы будете далеко.

— ...всё понятно?

— Понятно, — кивнул Говард, крепко держа Николаса за руку.

— Вот и отлично.

О чём Риан с ним разговаривал, Гиллиан не расслышал, погрузившись в свои мысли. Он тянулся к своему омеге, а тот его почти игнорировал. Похоже, что сон пришёл неспроста. Возможно, это такой пинок от Светлейшего...

— Гилл, поехали! — потряс альфу за плечо Лаки.

— А... да, конечно.

Священник по имени Себастьян и впрямь жил не слишком далеко. Группа добралась всего за сутки. Входя в старую церквушку, Гиллиан заметно нервничал — после всего услышанного смотреть на алтарную часть со скульптурами первопредков было противно. Однако, когда к ним вышел местный каноник и ласково обнял Риана, это заметно улеглось.

— Привет, малыш! Что занесло тебя в мою обитель?

— Отец Себастьян, дело первостепенной важности. Вы можете обвенчать эту пару по старому обряду?

Немолодой бета в тёмно-серой рясе взглянул на краснеющих Говарда и Николаса.

— Этих?

— Да. Мы провожаем их в новую жизнь, а скоро будет зачат их первенец. Пусть он придёт в мир под благословением предков.

— Кольца есть?

— Да. — Риан тут же полез в свой карман. — Вот.

— Кто будет Свидетелем?

— Конечно же ты! — воскликнул Николас. — Мы уже решили.

— Ладно, — хмыкнул Риан. — Я уже и яблоко посочнее припас. В идеале его должен передавать новобрачным ребёнок...

— Думаю, что и ты сойдёшь, — тихо рассмеялся священник. — Может, ты уже и стрелянный воробей, но порой кажешься сущим ребёнком — Конрад постоянно жалуется.

— Дяде Конраду надо поменьше ворчать, — фыркнул Риан, доставая из своего рюкзака крупное румяное сочное яблоко. — Всю жизнь порывается меня воспитывать!

— Так Светлейший больше не дал ему детей вместо потерянных, вот ты ему вместо сына и стал.

— Знаю, — смягчился комиссар. — Давайте уже начинать, а?

— Нетерпеливый какой!.. — вздохнул отец Себастьян. — Может, этот юноша сперва приведёт себя в порядок? Понятно, что переодеваться не во что, но всё же это особенный день в его жизни. Таких потом будет ещё только два — зачатие и рождение первенца. Так, дети мои, отведите...

— Николас. Меня зовут Николас, — краснея пуще прежнего, представился омега.

— Да, Николаса вон туда. — Бета показал в сторону исповедальни. — Пусть причешется, поправит одежду и успокоится. Венчальный обряд не терпит лишней суеты. А вы, сын мой, пойдёте со мной. Нам нужно кое-что обсудить.

Руби, Лаки и Робин потащили Никки приводить себя в порядок, Говард последовал за каноником, а остальные расселись на скамьях в ожидании таинства.

— А старый обряд сильно отличается от нынешнего? — спросил Гиллиан.

— Не очень. — Риан поглаживал яблоко, любуясь им. — Новые духовные пастыри изменили только то, что им надо... Да и специальных молитв петь над новобрачными не надо. В те времена провести обряд мог любой, у кого есть духовный сан, либо послушник храма, обладающий достаточно весомым авторитетом. Новая Церковь присвоила это право только священнослужителям не ниже каноника рангом. Иногда, если священника под рукой не было, женить можно было любому достаточно уважаемому человеку. Особенно, если он родитель одного из новобрачных. При этом ещё было крайне желательно присутствие двух Свидетелей. Полный обряд включает в себя присутствие ребёнка, желательно омежки, который должен вручить новой супружеской паре яблоко как символ грядущего потомства. Это яблоко должно быть ими съедено на двоих — откусывая поочерёдно. А остальные детали зависели от традиций тех мест, где проводится обряд, и сезона. Тогда было проще и не так наворочено для понта и откровенной демонстрации величия Церкви. Да, служители культа обладали весомой властью и авторитетом, нередко они играли важную роль в крупных событиях, но исключительными их это не делало. Они так же трудились наравне со своими прихожанами, могли свободно заводить детей, жениться... Новая Церковь оставила привилегию законного брака только среднему и высшему звену своей администрации, а монашество и клерики должны соблюдать обет безбрачия. А как это сделать, если речь идёт о боевом монастыре? Изворачивались по всякому... Словом, переделали всё, чтобы вытравить память о тех старых благословенных временах.

— А у вас женятся как?

— Для официальной регистрации бумага из храма уже не так обязательна, но она всё же придаёт вес. Наши соратники, пройдя все необходимые мероприятия, часто обращаются за помощью к нашим друзьям среди служителей культов, чтобы они провели обряд по старому образцу. Чаще всего ездят именно к Себастьяну, но есть и ещё несколько мест, где обряд знают и проводят. Мы не теряем надежды возродить и старую обрядовую практику, чтобы укрепить возрождённые устои. Тем более, что омегам разрешили подниматься по иерархической лестнице, пусть и только до уровня клерика. Поскольку клерики имеют доступ в школы и участвуют в воспитании подрастающего поколения, то это позволяет нашим единомышленникам осторожно проповедовать ученикам, распространять списки первоначальных Заветов. Это опасно, но все они понимают важность этой работы.

— А ты уже бывал Свидетелем?

— Пару раз. Тогда как раз венчались Полли и Глеб, когда пришли к нам. Я подавал Полли яблоко на той церемонии... А ещё Рейган венчал дядю Конрада и дядю Римуса. Я тогда совсем мелкий был, но всё помню. Он сначала отказывался, но все наши просили... Меня потом рано спать отправили, но я не послушался и прокрался, чтобы посмотреть, что они потом делать будут. — Риан усмехнулся. — Я помню, как дядя Римус всё время краснел, цеплялся за дядю Конрада, а потом они в выделенную им комнату пошли, и тогда я впервые увидел, как люди сексом занимаются. Ни пса не понял, конечно, да и Стив меня за ухо оттаскивал и выговаривал. Правда, не выдал. Именно тогда я и узнал, откуда дети берутся.

Гиллиану на миг показалось, что этого года и не было — Риан говорил так, словно они снова сидят в укромном уголке парка и просто разговаривают обо всём подряд... Расслабленный, довольный... только не в его объятиях, а сам по себе. Совсем не похожий на безжалостного и жестокого палача.

Вернулись первыми омеги. Николас уже причесался, а кто-то ему даже заплёл пару хитрых косичек на висках. Потом пришли отец Себастьян и Говард. Альфа выглядел спокойным и уверенным. К груди он прижимал пухлый том в тёмной обложке.

— Прошу всех встать, — обратился каноник к присутствующим и поправил свою серебряную цепь с семью медальонами. — Говард, Николас, встаньте передо мной... Нет, на колени опускаться не надо! Риан, сынок...

Комиссар тут же вскочил и встал рядом, держа в одной руке яблоко, а в другой кольца. Бета оглядел всех, дождался полной тишины и заговорил. Красиво и величественно, но без того пафоса, которым грешили на официальных церемониях. Голос у священника был несколько скрипучим, однако это ничего не портило — говорил он от души.

— Дети мои, мы собрались здесь, чтобы скрепить узами брака две любящие души. Чтобы благословить их на жизненный путь — долгий либо короткий. Они пришли сюда по зову души и тела, дабы исполнилось Предназначение. Благословлён будет союз сей, чтобы чисты были дети его. Именем Адама пусть сильны будут супруги, именем Рослина пусть разумными будут они, именем Иво пусть любят друг друга и детей своих.

Риан бережно протянул Николасу яблоко, омега принял его в свои чуть дрожащие ладони, заметно волнуясь, протянул Говарду. Альфа улыбнулся и аккуратно откусил от румяного бока, придерживая ладони своего жениха, пока тот откусывал свой кусок. Когда остался только огрызок, Риан забрал его, завернул в какую-то бумажку и спрятал в карман.

— Говард Диккенс, согласен ли ты взять этого омегу в законные супруги?

— Согласен.

— Николас Сандерс, согласен ли ты взять этого альфу в законные супруги?

— Согласен.

Риан протянул им кольца. Новобрачные разобрали их, и Говард чуть дрожащим голосом заговорил, надевая кольцо на палец Николаса:

— Прими это кольцо как знак моей любви и верности. Клянусь именем Адама, что с этой минуты буду беречь тебя и наших будущих детей ценой собственной жизни, пока смерть не разлучит нас. Отныне и навеки.

— Прими это кольцо как знак моей любви и верности, — заметно дрожащим голосом произнёс Николас, надевая второе кольцо на палец своего жениха. — Именем Иво клянусь хранить честь нашей семьи, равно дарить тепло и заботу тебе и нашим будущим детям, пока смерть не разлучит нас. Отныне и навеки.

— Благословляю вас, дети мои. Любите друг друга и будьте счастливы. — Себастьян, улыбаясь, перекрестил новоиспечённых супругов.

Новоиспечённые супруги, подбадриваемые комиссаром, стеснительно потянулись друг к другу, косясь на присутствующих. Зейн только рассмеялся:

— Да целуйтесь уже! Нашли кого стесняться...

Едва пара опомнилась, Себастьян понимающе кивнул.

— Вы вступили в новый путь жизни. Когда-нибудь он завершится, каждый из вас отойдёт под своды Мирового Дома в своё время, и там вы снова воссоединитесь, чтобы потом идти дальше. Помните, что смертью путь наш не обрывается — он лишь изменяется. И там вы встретитесь снова, а потом встретите и детей своих и, возможно, даже внуков. В зависимости от того, каков будет ваш срок пребывания там и когда Светлейший вернёт вас в наш непростой мир, чтобы снова начать учиться мудрости его, чтобы потом вы могли занять своё достойное место в нём искрой животворящей. Во имя Жизни.

— Во имя Жизни, — хором произнесли повстанцы и перекрестились. Гиллиан повторил их жест. И это всё? А хорошая была церемония — ничего лишнего...

Попрощавшись с каноником, компания вышла из церкви. Говард и Николас казались просветлёнными и счастливыми.

— Теперь поедем за вашими новыми документами... Кстати, вот, это вам на первое время. — Риан достал из своего рюкзачка небольшой свёрток.

— Спасибо, — кивнул Говард.

— Книгу где попало не бросайте. Это изложение всех старых Заветов и краткий молитвенник с советами. И вот что, Говард... Когда Никки родит в первый раз, то будет странно себя вести, но ты не срывайся и не обижайся. После всего пережитого он будет особенно бояться за первенца. Просто наберись терпения, и это постепенно пройдёт. Никки очень любит тебя.

— Отец Себастьян мне это тоже говорил.

— Вот и хорошо. Мне бы не хотелось потом убивать тебя за то, что ты не оправдал мои ожидания.

Говард сглотнул.

— Я... не подведу вас, сэр...

— Вот и отлично. Не люблю разочаровываться.

— Вот, это отчёт. — Риан передал плотный конверт Зейну. — Передашь в комиссариат, а остальное я доложу сам, когда вернусь.

— Так точно, — козырнул омега, преданно глядя на своего кумира. — А... когда вы решите, кто будет сражаться в вашем отряде?

— Как только вернусь.

— И... когда это будет?

— Когда будет, тогда и будет. — Риан нахмурился. — Зейн, хватит подлизываться! Ты же знаешь, я терпеть этого не могу! Мне лизоблюды не нужны.

— Понял... — Зейн покосился на стоящего неподалёку Гиллиана. — А... Гилл? Вы продолжите его... проверять?

— Да.

Гиллиан внутренне сжался. Группа отбывала в штаб... Похоже, что пришло время для откровенного разговора, почему Риан и задерживается.

Документы для Говарда и Николаса сделали быстро. Даже достали бланк свидетельства о браке! Теперь новобрачные носили фамилию "Линдерс". Как только новые паспорта были вручены, ребят проводили до поезда на юг. Говард решил поселиться как можно дальше от центральных округов — там был выше шанс затеряться. После последней заварушки на границе в некоторых деревнях убавилось населения, появились свободные дома, а новоприбывшим давали льготы. Николас уже предвкушал широкие просторы, купание в речке жарким летом и сочные овощи с собственного огорода. Когда Лаки полюбопытствовал, где омега успел научиться огородным премудростям, Николас, ни капли не смутившись, сказал, что научится. Услышав это, Гиллиан вспомнил приглашение Дэлиана на обед. Интересно, как он там? Всё ли в порядке с Лайном? Как там малыш Уильям?.. И как там его стая? Удалось ли им выжить в схватке с людьми его отца и Слейтера? Надо будет потом наведаться в тот район и узнать...

— А ведь все они старше тебя, — заметил Гиллиан, как только автобус с подпольщиками покинул вокзал. — Тебя это не смущает?

— Ни капли. Возраст важен ровно до тех пор, пока ты не докажешь, что это всё чушь собачья. По крайней мере со мной было именно так. — Риан сразу напрягся.

— А когда ты стал сражаться?

— Первую жизнь я отнял в восемь лет, а уже в одиннадцать начал ходить в рейды с Гейлом. Отцу это не понравилось, но Гейл убедил его, что мне можно. Иначе просто сбегу ему назло и точно сыграю в ящик. Пошли.

— Куда?

— Чем меньше дурацких вопросов задашь, тем скорее узнаешь, — огрызнулся комиссар и размашистым шагом куда-то пошёл. Гиллиан учуял, как он возбуждён, и внутри начала натягиваться струна. Неужели?.. Все эти дни, пока делали паспорта, он едва сдерживался, чтобы не сорваться и не прижать своего омегу в каком-нибудь уголке. Риан тоже плохо спал. Он допоздна сидел над своим отчётом, то и дело вскакивал и слонялся по своей комнате... Их обоих тянуло друг к другу. И всё же альфа держался, видя, как его присутствие нервирует комиссара.

Риан привёл его в какой-то дом старой постройки, долго шептался с ключником-бетой, после чего сунул ему пару купюр, забрал ключ и мотнул головой, приказывая Гиллиану идти за собой. Лицо омеги было неподвижным и бледным, что лишний раз подчёркивало тени, залегшие вокруг глаз...

Дверь. Самая обыкновенная, не единожды крашеная. Риан отпер её, пропустил Гиллиана вперёд, и парень оторопел, увидев самую обычную комнату... с широкой койкой, застеленной серым, колючим на вид покрывалом. В груди ёкнуло, а в паху начало ломить от густого обволакивающего аромата омеги рядом. Значит... Риан дышал всё чаще и прерывистее. Закрывая за собой дверь и запирая её изнутри на полный оборот и цепочку, он не смотрел на своего Истинного. Наверно, опасается сорваться первым... или колеблется... Вот сбросил с плеч свой рюкзачок, который тут же полетел в угол, медленно развернулся, и Гиллиана словно ошпарило горящим взглядом, пронзающим насквозь...

Одежду они друг с друга уже буквально срывали, едва замечая, куда что бросают. Оба тихо рычали от нетерпения, не просто целуясь — кусая и терзая губы друг друга зубами чуть ли не до крови. Долго пятились, пока колени Гиллиана не ударились о край постели, и альфа рухнул на спину. Риан тут же оказался сверху и, вжимаясь в него всем своим телом, нетерпеливо хрипел в шею своего альфы. Пальцы альфы впились в его волосы на затылке, оттягивая, парень резко сел, обхватывая и стискивая стройное гибкое тело руками, и приник к его длинной шее. Альфа едва чувствовал, как пальцы омеги впиваются в его тело ногтями — всё это стало мелким и незначительным. Жар охватывал всё тело и голову. Запах Риана — дикий и невыразимо прекрасный — вот всё, что осталось. Он всё больше густел, снося последние тормоза, и альфа отдался беспощадному инстинкту. Год!!! Целый год!!! Адам, и как он не умер за это время??? Как мог жить без... ЭТОГО??? Это же просто невозможно!!! Это как... не дышать!!!

Вот омега опрокинут на живот, а сверху его придавило тяжёлое тело. Он пытается выбраться, но альфа не позволяет, и омега сдаётся на его милость. Он стонет и скулит от каждого прикосновения, каждого поцелуя, прогибается, потираясь своим истекающим смазкой задом о налитый кровью член альфы. Вот торопливый палец пробирается в мокрую уже ложбинку меж ягодицами и безжалостно вонзается в судорожно сжимающуюся и расслабляющуюся дырочку. Невнятный вскрик, и вот внутрь пробираются уже два пальца. Гиллиан торжествует. Всё!!! Мой!!! Теперь никуда не денешься!!! МОЙ!!! Откидывает с плеча растрёпанные тёмные волосы и впивается зубами чуть выше изгиба, едва понимая, что делает. Риан снова вскрикивает, но только от охватившей его неудержимой похоти, а не от боли. Боли он не чувствует, как и того, как шершавый язык проходится по глубокому укусу, смачивая его обильной слюной и слизывая выступившую кровь.

Всё. Теперь этот омега помечен. На всю жизнь.

Когда в омежий зад буквально врывается крупный, перевитый венами альфий член, омега снова вскрикивает. Он подаётся навстречу первым толчкам — мощным, размашистым — норовя насадиться до самого узла. Он не слышит собственных вскриков, не чувствует тяжести на своей спине. Он чувствует только аромат своего альфы и сжигающий всё огонь желания. Забыто всё. Больше ничего нет — всё сгорело в этом самом огне. Есть только они двое. Они и яростная страсть. Мало... мало... безумно мало... Вот внутрь проскакивает набухший узел, но омега едва ощущает его. Он движется в такт толчкам, часто и крепко обжимая... и рык кульминации раздаётся в комнате, за которым едва слышен оргазменный вскрик омеги. Обильная сперма толчками извергается в горячее нутро... и всё исчезло окончательно.

Риан очнулся, попытался сесть и пошатнулся, хватаясь за голову. Ощущения были почти как с похмелья... Как-то он перебрал пива на посиделках с отрядом Гейла, а потом отец ругал комиссара по всякому — Риану было всего четырнадцать лет. Вот это да... Похоже, что зря всё-таки сбежал тогда. Во время обеих течек чуть ли не на потолок лез, а теперь, когда его Истинный рядом, Природа отыгралась по полной программе. Когда в голове слегка прояснилось, омега почувствовал саднящую боль и, отказываясь верить, коснулся изгиба собственной шеи. Под пальцами пульсировала и жглась ранка от глубокого укуса, но кровотечение уже остановилось — альфьи ферменты своё дело знали.

— Ты... ты... ВОЛЧИНА ПОЗОРНЫЙ!!! ШАКАЛ ВОНЮЧИЙ!!! ДА Я ТЕБЯ!..

Гиллиан не сразу понял, за что на него набросились с отборной бранью и весьма болезненными тумаками. Инстинктивно он перехватил руки своего омеги и повалил его на постель, кое-как сдерживая желание достойно ответить... и почуял знакомый запах, после чего увидел на комиссаре свою метку. И замер.

— Что? Это я... что ли?

— А кто, ...??? Деймос??? — продолжал бушевать Риан, отчаянно вырываясь. Громкость он, впрочем не прибавлял, помня, где они находятся. — Ты что, ..., наделал?!! Как я теперь людям покажусь???

Гиллиан растерянно отпустил его и тут же получил добавку. Риан ярился, как бешеный, а альфа, прикрываясь руками, всё пытался понять, как он умудрился укусить и даже не запомнить это. Течкой от Риана не пахло...

— Это как... так?..

— А так, ...!!! Ты, ..., кобель озабоченный!!! Что мне теперь на... делать??? Что наши скажут???

— Да ладно... Подумаешь...

— Теперь же многие будут думать, что я "залетел" — укус слишком аккуратный!!! И попробуй, ..., объясни иным дебилам, что так на одних только инстинктах куснуть можно!!! Разнесут, слухи дойдут до ё...ой внутренней разведки, и тогда кто их на... знает, на что они меня ловить будут!!!

— Так такое бывает? — слегка успокоился Гиллиан.

— Редко, но бывает. Закономерности мы пока не вычислили, но факты известны, — пригасил злость Риан. — А отцу я что скажу?!

— Ну... он может понять... Риан, не надо так... Подумаешь, укус... Я не собираюсь принуждать на том основании, что куснул тебя.

— Ну да, конечно, — процедил непримиримый комиссар, перестав махать кулаками и отодвигаясь. Он сжался в комочек и резко потянул на себя покрывало.

— Я же не принуждал тебя тогда. И не собираюсь это делать вообще. Дэлиан мне говорил, что...

— Дэлиан Биттнер? — резко вскинулся Риан. — Ты встречался с ним?

— Да, и он просил передать тебе и Рейгану, что они готовы с вами сотрудничать. Гарантируют безопасность на личной встрече. Им не нужны проблемы с политическими статьями.

— И... что Дэлиан тебе обо мне сказал?

— Что ты похлеще него будешь. Я ещё год назад понял, что с тобой с наскока общаться нельзя, а после того, как познакомился с Дэлианом, только укрепился в этой мысли. И я столько самых разных омег узнал за эти луны, что прекрасно понимаю, чем будет чревата попытка тебя подавить.

Гиллиан сел прямо и попытался осторожно приблизиться, но Риан отпрянул, продолжая кутаться в покрывало. Он всё ещё был растерян и сердит.

— Дэлиан и сам не фунт изюма, — проворчал омега. — До меня доходили слухи, как он Лайна от сына гоняет... И как мужик только терпит это?!

— Любит, — пожал плечами Гиллиан и всё-таки попытался взглянуть на свою метку ещё раз. — Может, аптечку?..

— Не надо, — буркнул Риан, отпихивая его. — Если бы альфы были заразными или ядовитыми, то омеги бы давно вымерли. В вашей слюне во время спаривания появляется фермент, который обеззараживает рану. Похоже, что при подобных казусах это тоже работает, да и секс активизирует внутренние резервы омеги, подкрепляя иммунитет... Ничего со мной не будет. Заживёт, как на собаке.

— Риан... прости... — пристыженно потупился альфа. — Я... я даже не помню, как это произошло...

— Да я тоже. И это Истинное Предназначение? Е...утая штука, вот что я тебе скажу! Или мы какие-то особенные?

"Мы"... Это слово вдохнуло в сердце Гиллиана новую порцию надежды. Раз Риан говорит "мы", то шанс ещё есть!

— Ты точно особенный. Я нигде таких омег не видел. Дэлиан, конечно, тоже очень сильный и отважный, но он не такой, как ты...

Риан поёжился, и Гиллиан почуял, что эти слова чем-то его встревожили.

— Особенный? Неужели тебя не шокировало то, что ты увидел?

— Может, ты и перегнул, но та тварь это всё-таки заслужила. Мои чувства к тебе нисколько не изменились. Если бы они были ненастоящими, то я бы не стал так долго искать тебя.

— Зачем ты пришёл? — Голос комиссара стал едва слышен.

— Салли просил разыскать тебя. И недавно он пытался отвести меня к тебе. Почему ты не хочешь идти ко мне сам?

— Это Салли так сказал?

— Да. Весь этот год он мне говорил, что тебе тяжело и грустно без меня, что я должен тебя найти, иначе его не будет. — Риан вцепился в свои плечи, прикрытые покрывалом. — Риан, я люблю тебя. И я люблю нашего "совёнка". Я хочу, чтобы однажды он всё-таки появился на свет.

— А если после его зачатия с тобой что-то случится и ты погибнешь? Как я буду растить сына без тебя? Древние легенды говорят, что потерять Истинного — это неописуемые боль и страдания. А у меня впереди много работы. Я не имею права давать слабину. Да, Салли останется. Твоя частичка будет жить в этом мире. Но я не хочу потом приводить Салли на кладбище и рассказывать, каким замечательным человеком был его отец. Я хочу, чтобы Салли узнал это сам. На собственном опыте, а не по моим словам. Как когда-то узнал это я сам. И тебе не место в этом дерьме, в котором мы вынуждены копаться.

— Я начал свою вольную жизнь с такого же дерьма. — Гиллиан коснулся своей метки. — Я почти всё лето и часть осени жил в трущобах, участвовал в грабежах и налётах. Я видел такое, что уже это гарантирует мне срок на зоне по обвинению в соучастии и укрывательстве. Я учился жить, начав с самого дна. Потом я начал подниматься выше. И я, живя там, многое осознал и понял. Я видел самых разных людей, я понимаю, что происходит, и вижу, как кто-то меняет свою жизнь. Мой последний напарник Уиллис обнаружил, что его омега Ясэн его любит. Несмотря на скромный заработок и неважноё жильё. Он уже планирует ребёнка и новый дом для Ясэна, его папы Люка и будущего сына, которого уже зовут Дерк. Он всё понял и назад не хочет. Если с ним ничего не случится, то Дерк вырастет хорошим добрым парнем. Я не впустую прожил этот год, как и ты. И я немало слышал о тебе. И откровенного вранья и просто баек, в которых намешано немало всего... Мне даже кое-где показывали места твоей "боевой славы"...

Риан презрительно хмыкнул.

— И ты думаешь, что как минимум половина этого — выдумка?

— А разве ты смог бы укокошить двух здоровенных штурмовиков в одиночку одним нож?.. — Гиллиан осёкся, увидев змеиную улыбку своего комиссара. — Так это... правда?

— Если ты говоришь о братьях Веррес, то да, это правда. И они не были сотрудниками боевого отряда внутренней разведки, как писали в прессе. Они были самыми настоящими уродами и извращенцами, которых так и не осудили за зверское изнасилование и убийство двух подростков-омег. Якобы не хватило доказательств. На самом деле доказательств было завались, но их задницы кое-кто прикрыл, поскольку это было платой за работу, которую они делали. Я убил их и оставил на месте их смерти длинное послание, но его скрыла внутренняя разведка. Кроме того, часть улик и двое свидетелей были уничтожены. В итоговом отчёте о расследовании их смерти было сказано, что Роберт и Мирамакс Верресы были убиты мной, когда вышли на мой след и попытались захватить... Ты читал статью об этом деле? — Гиллиан растерянно кивнул. — Я их неделю пас, ловя подходящий момент. Знаешь, где я их убил? В полуподпольном борделе, где клиенты получают всё, что захотят. В тот день эти извращенцы заказали одного мальчишку-альфу на двоих. Мальчику было десять лет. — Гиллиан похолодел. — Я, к сожалению, опоздал — мальчишку замучили, и спасти его мы не смогли. За это я их покромсал так, что ещё немного — и из них получился бы шикарный мясной салат. Когда эти туши были обнаружены, их покровители велели обставить всё так, чтобы отмыть их репутацию. Трупы переместили в подходящий переулок, забрызгали его донорской кровью, а потом вышла статья.

— И что они делали на самом деле? — Гиллиан сглотнул.

— Были наёмными убийцами. Выполняли заказы богачей по устранению самых разных неудобных личностей, ставших свидетелями не самых законных их действий. Причём было безразлично, кто это — старик или ребёнок, альфа, бета или омега... Нынешний народ не так глуп, как думают высокосидящие, они бы не стали кричать на каждом углу исключительно из самосохранения, но кому-то, как Сандерсу, нужны гарантии, и свиделелей убивали. Эти сволочи лепят себе образ благодетелей народных, а сами развлекаются, кто во что горазд. Перед тем, как Верресы сдохли, я вытянул из них немало информации, но пускать её в ход нельзя — нет реальных доказательств. Зато эти сведения дали нам немало ниточек, с помощью которых мы вот-вот вычислим главных закулисных игроков.

— И ты всегда кастрируешь своих жертв?

— Всегда и без анестезии, — оскалился комиссар. — Эти скоты так трясутся над своими яйцами, что наблюдать, как они дёргаются — сущее удовольствие!

— Откуда в тебе эта кровожадность? Ты же омега...

Риан вперился в него так, что альфе стало ощутимо не по себе. Перед ним снова был незнакомец в обличии его возлюбленного.

— А, по-твоему, все омеги должны быть бесхребетными нюнями? Мне казалось, что ты давно избавился от шор.

— Я не в этом смысле. Ты... словно...

— Словно что? Когда убивает альфа, то это списывают на инстинкт и в зависимости от тяжести преступления назначают срок. Когда убивает бета, то этому ищут какое-то объяснение и опять же смотрят на степень тяжести содеянного. А когда убивает омега, то на него смотрят как на сумасшедшего. И в уголовном кодексе даже прописаны степени, особенно в омежьем разделе, при которых отправляют на нары или в дурку, где нашего брата пичкают самой разной отравой. И ведь никому не приходит в голову, что мотивы, которые нами движут, мало отличаются от мотивов убийц других типов. Только с поправкой на отдельные инстинктивные моменты. Принятый межтиповый кодекс основывается на научных разработках, но сами эти разработки насквозь пронизаны лживой идеологией, в которой начинают путаться они сами. Стоит появиться омеге с излишне дерзким и независимым характером, как его начинают прибивать к земле. Стоит появиться альфе с излишним миролюбием и мягкосердечием, как его тут же поднимают на смех. А знаешь, почему это происходит? Потому, что если людям будет выставлена настоящая картина, то рухнет всё, что закулисные игроки выстраивали годами. Они потеряют всё, а самое главное — точку опоры, которая является самим смыслом их жизни.

Гиллиан вспомнил последний разговор с отцом... и опустил голову.

— Значит, все омеги, что содержатся в психиатрических клиниках...

— Не все. Большинство. Омег редко казнят — невыгодно, но то, через что они проходят в лечебницах, куда хуже. Гейл провёл в таком месте не одну луну, видел всё собственными глазами, перенёс немало и на собственной шкуре. То, что официальная медицина называет "радикальными методами", на самом деле самые настоящие издевательства, включающие в себя и наркотические препараты, пагубно влияющие на психику. Это заодно и испытательный полигон для разработчиков самых разных медикаментов. Ты даже не представляешь себе, чего Гейлу стоило изворачиваться и не пить эту дрянь, чтобы не заставили пить силой! Он сумел убедительно притвориться, что "лечение" подействовало, и его выпустили, после чего он убил сволочей, уничтоживших всю его семью. Суд решил, что он не настолько безумен, чтобы снова отправлять в дурку, и Гейла упекли за решётку, где он тоже много чего натерпелся. Даже снова забеременел, но случился выкидыш. Гейл сумел сбежать и теперь мстит за всё, что видел. За всех замученных и угнетённых. Я знаю немало омег, которые провели в закрытых клиниках минимум луну, и поверь — они туда больше не хотят.

— Значит...

— Был один психиатр... — Риан выпрямился, глядя перед собой. — Он не так давно умер от старости. Редкое по нашим временам долголетие... Бета. Зовут Гай Дмировски. Он ещё в послереволюционные времена выдвинул теорию психологии наших типов и отстаивал её достаточно убедительно. Именно на основе его исследований и был создан межтиповый кодекс. Но когда власти поняли, что этот кодекс препятствует их социальной политике, то Гай был срочно помещён в лечебницу сам. Списали на нервное истощение, вызванное ревностным служением науке. Дмировски и прямь был конченым трудоголиком, об этом знали все... После чего два ученика Дмировски начали подгонять всё под нужный стандарт. Поправки в межтиповый кодекс вносятся и сейчас, но все они лишь укрепляют существующий порядок. Если бы меня взяли и смогли удержать, то я бы точно загремел в дурку пожизненно и без скидок. А ведь я прекрасно понимаю, что и зачем делаю. Да, мы, омеги, более восприимчивы, мы не приспособлены отнимать чужие жизни. Особенно после рождения первенца. Но жизнь настолько сложна и полна противоречий Природы и Цивилизации, что на грани их столкновений случается всякое. И вместо того, чтобы учитывать это, власти поощряют вырожденческие теории, на основе которых губят жизни и души.

— Так вы не просто так затеяли всё это... И на что вы рассчитываете? Ведь столько поколений выращено на этой лжи!

— Наша надежда обращена на тех, кто живёт сейчас. — Риан развернулся к нему, и покрывало соскользнуло с его плеч. — Ещё во времена Революции Омег были те, кто пытался всё изменить, чтобы остановить омежий бунт бескровным путём. Их пускали в расход наравне с омегами. Наши единомышленники, которые забивали на идеологию, жили всегда — просто скрывали своё здравомыслие. И в деревнях сохранился здравый взгляд на жизнь, пусть и подпорченный Церковью. Оно и понятно — деревни всегда разделяли огромные расстояния, и в случае чего рассчитывать можно только на тех, кто рядом. Тут не до предрассудков. После переворота, когда начался резкий рост городов, жители деревень отправлялись на заработки, неся с собой эту идею. Сохранить её при тогдашней скученности и дикой жилищной политике городских властей было очень сложно, но кому-то это всё равно удавалось. И омеги, рожающие и растящие детей без мужей, вносили солидный вклад, уча своих детей идее равенства и уважения. Понятно, что со временем жизнь вносила свои коррективы, но что-то в их головах всё же откладывалось и влияло на всю дальнейшую жизнь. Особо сильные духом омеги взяли судьбу в собственные руки, и, видя их перед собой, кто-то из альф и бет задумывался. И это всё шло дальше. Сейчас, когда после Революции Равенства прошло достаточно времени, можно увидеть изнанку и лицемерие, и мы начали действовать активнее. Наша задача — перетряхнуть всё наше общество, показать людям, чем оплачивается технический прогресс и жадность богачей, заставить их задуматься о перспективах дальнейшего развития при таком раскладе. Простых слов тут мало, и мы действуем через террор и скандалы, чтобы произвести как можно больший резонанс. Мы вбрасываем в народ слухи и куски реального знания, чтобы они делали своё дело. То же самое когда-то делали и последние потомки Баалов, из-за чего инквизицию возрождали раза четыре. При нынешнем развитии науки, доступности научно-популярной литературы и образовательных фильмов на телевидении, при паршивой, но всё-таки действенной системе школьного обучения можно вынудить как отдельных людей, так и целые сообщества заметить откровенные противоречия. Именно это и станет началом изменений. Люди уже начинают что-то понимать и всё чаще выходят на митинги. Статья о неблагонадёжности применяется направо и налево, что подтверждает — нас уже много. Как только это всё достигнет пика и начнёт влиять на самые разные стороны жизни, включая крепость границ, властям придётся что-то делать. И тогда мы перейдём к следующему этапу. Крови будет литься меньше, поскольку нашей задачей станет создание политической силы, которая начнёт работать официально. И никакие уловки не помешают нам, ибо мы будем работать законно и опираясь на их собственные правила, по которым они заставляют жить других. Мы точно так же будем использовать лазейки, и, видя это, другая часть населения будет задумываться. Как только наших сторонников, обученных мудрости древних, станет достаточно много, наша партия выдвинет на парламентские, а потом и президентские выборы своих кандидатов, и их победа станет весомым козырем в нашей борьбе. Олигархат и Церковь слишком уверены в себе, они недооценивают силу простого народа, но и наше терпение небезгранично. Противоречия уже назревают, и рано или поздно этот нарыв лопнет, сметя всё и вся. Нашей верхушке бежать некуда — за границей они будут никем, они лишатся всего, что делает их всесильными здесь, и им придётся как-то смиряться с уступками, которые будут давать нам новые козыри в борьбе. Да, это всё займёт немало времени, но это гораздо рациональнее, чем силовой захват и узурпация власти. Мы намерены учесть все исторические закономерности, чтобы избежать куда большей катастрофы, а жертвы при этом неизбежны — всё слишком запущенно. Всё, что мы можем сделать — это по возможности свести количество жертв к минимуму. На это направлена работа правозащитных организаций. Сейчас им не хватает единого координационного центра, но мы пока не можем его создать — мало тех, кто готов рисковать и идти вперёд. Но скоро их будет больше, и мы развернёмся во всю ширь.

Гиллиан смотрел на своего комиссара и не мог отвести глаз. Риан был прекрасен! Горящие решительностью глаза, твёрдый голос... Настоящий вождь, за которым хотелось пойти. Понятно, почему Зейн так преклоняется перед ним.

— Так почему ты не хочешь, чтобы я шёл по этой дороге вместе с тобой? Вам же нужны надёжные люди, и я готов занять своё место среди вас.

Омега нервно моргнул веком.

— Среди нас? Наши же быстро поймут, кто ты. Тебя долго не примут, ведь ты сын нашего злейшего врага. На то, чтобы самые непримиримые приняли тебя, уйдёт драгоценное время... И я... — Риан снова начал отворачиваться. — Я не хочу, чтобы ты загремел в лагерь или погиб.

— Этого не произойдёт, пока не будет зачат Салли, а уж я не позволю так просто разлучить себя с вами. Я слишком долго тебя искал. — Гиллиан придвинулся вплотную и попытался обнять его. — И теперь, когда нашёл, никуда не уйду. Даже если ты снова исчезнешь, я продолжу искать. Не только ради Салли, но и ради тебя самого. Ради нашей общей цели, чтобы Салли жил в новом мире.

— Это слишком опасно... — Омега попытался высвободиться, однако альфа был настойчив. И от такой экстремальной близости комиссар подполья снова начал возбуждаться — его выдавал густеющий аромат. — Ты не знаешь, на что идёшь...

— Это неважно. Я всё равно примкну к вам. Приду к тебе и останусь. Я буду ходить за тобой, как хвост, спать у тебя под дверью, выполнять все твои капризы, пока ты не признаешь, что нашу связь разорвать невозможно и недопустимо.

— Ты готов стать омежьим подкаблучником? — нервно хохотнул Риан. — А то, что скажут твои сородичи, тебя не волнует?

— Нисколько. Пусть говорят. Я знаю, ради чего буду это делать. И я это сделаю, поверь.

Блестящие глаза омеги, в которых всё отчётливее выступали крупные слёзы, замерли.

— Ты готов ТАК унизиться перед омегой?

— Перед СВОИМ омегой. Перед тобой.

И омега снова сдался. Он покорно позволил поцеловать себя... и всё завертелось снова. Но это уже была не крышесносная похоть, что накрыла их в первые минуты пребывания в этой комнате. Это была волна нежности. Бескрайнее море, в котором можно было утонуть. И Риан тонул и выныривал из этого моря, чтобы глотнуть свежего воздуха. Год. Целый год. Как он мог жить без всего этого? О, Иво, как только не умер?..

Гиллиан неподвижно лежал на спине, блаженно вдыхая дивный аромат своего омеги. Очередная волна желания пока улеглась, оставив после себя ватную усталость и тихое гудение во всём теле. Риан рассеянно поглаживал его грудь, думая о чём-то своём, и Гиллиан с обмиранием вспоминал, каким его любимый комиссар был совсем недавно. О, это был достойный противник, и, когда во время второго захода он обнаружил совсем другую свою сторону, это поразило альфу не меньше. Дэлиан оказался прав по всем пунктам, делясь собственным опытом. Риан действительно очень силён и признавал только подлинное равенство, однако он был и останется омегой, которому важно знать, что даже в моменты слабости его будут так же ценить, как и на поле боя. Гиллиан не переставал им восхищаться. Ему достался уникальный омега! Да, с ним будет непросто, однако это вполне можно пережить ради этих самых моментов, что они переживают сейчас. Интересно, Дэлиан таким же бывает с мужем?..

— Риан...

— Что?

— О чём ты сейчас думаешь?

— О том, как мне было плохо без тебя. Мне тогда казалось, что полегчает после нашего расставания через какое-то время, но легче не становилось ни капли. Даже работа не могла это заглушить — стоило выдаться краткому перерыву, и я начинал думать только о тебе. В древних легендах об Истинных говорилось, насколько разлука болезненна и тяжела, но мне слабо верилось, что так бывает. Мой друг Полли потерял своего Истинного и тоже долго горевал. Он и сейчас иногда тоскует по Глебу, но ему не было так тяжело, как мне. Может, потому, что он не любил Глеба так, как я люблю тебя, а потом у него остался Гай?..

— А сейчас ты как?

— Неимоверно полегчало. Похоже, что когда голые инстинкты и чистый разум сходятся в одной точке, то они усиливают друг друга. Это вполне логично, и в легендах древних это тоже упоминается.

— Тогда почему тебе так трудно было поверить, что такое возможно?

— Потому что я не думал, что можно так любить. До обморока, до потери памяти. Когда мы встретились, и я понял, что ты — мой Истинный, то для меня это стало страшным потрясением. Я с детства слышал старые предания и мечтал когда-нибудь встретить своего Истинного... а когда встретил, то оказался к этому совершенно не готов. Найти свою половинку трудно, почему импринтинг и считается болезнью на официальном уровне. Механизм импринтинга призван для того, чтобы от таких пар родилось как можно больше детей, несущих в себе самое лучшее, что есть в обоих родителях. Чтобы мы не выродились, выжили и продолжили развиваться дальше. Кто бы нас не создал на самом деле, но этот Кто-то был настоящим гением... — Риан фыркнул в грудь своего альфы. — Пусть и со странным чувством юмора.

— Да уж... — не сдержался и Гиллиан. — Зачинать и рожать детей через задницу... Это как надо было думать, чтобы придумать такое?!

— Мы же не птицы или ящерицы с черепахами. Их репродуктивная система чем-то похожа на омежью, но мы же не покрыты чешуёй или перьями. У нас куда больше общего с млекопитающими, чем с птицами или рептилиями.

— Так ты думаешь, что наш Творец...

— Откуда бы не взялось предание о Мировом Доме и создании людей, это всего лишь легенда, которую создали наши далёкие предки. Может, что-то реальное и было в её основе, однако мы ещё очень долго не узнаем, как всё было на самом деле. Религия и вера — штуки сложные и неоднозначные, а люди должны во что-то верить, чтобы иметь стимул жить и идти дальше по жизни. Кем бы ни был Светлейший, который, согласно Заветам, создал мир сущий, породив на свет первых богов-исполнителей, но я всё равно благодарен ему за это. Пусть потом всё и полетело вверх тормашками, однако во всём этом есть здравое зерно. Это всё позволяет нам жить в гармонии с окружающим миром и не нарушать вселенское равновесие.

— Значит, ты верующий?

— Да, я верующий. Только не верю нынешним попам, которые несут ересь с аналоев церквей и соборов. Эта ересь, созданная во времена Великого Холода, губит нас, а наука, поддерживаемая официальными властями, только подкрепляет её. Я хочу, чтобы этого не было. Чтобы ушла и канула в небытие эта отрава. Чтобы возрождённые культы не допустили повторения нынешней катастрофы. Ещё не поздно это остановить, и поэтому мы сражаемся... — Риан снова хрюкнул.

— Что?

— Да так... вспомнил одну хохму, которую придумал один из наших бойцов.

— Что за хохма? — заинтересовался Гиллиан.

— Ты помнишь, с чего начинается Первый Завет? — Риан привстал.

— Он же фальшивый.

— Не во всём. Кое-что отступники сохранили неизменным. Помнишь или нет?

— Трудно забыть то, что тебе вбивали в голову всю школу.

— Так что там было?

— "В начале было слово..."

— "...и, судя по тому, как развивалось дело дальше, слово это было непечатным," — закончил Риан, хитро улыбаясь.

Гиллиан рассмеялся.

— Здорово! Особенно, если вспомнить, как там было дальше... Кто это придумал?

— Ты его не знаешь. Думаю, что скоро эта хохма станет анекдотом и широко разойдётся по стране — наши ребята это дело любят.

Омега сел, и Гиллиан снова начал разглядывать его гибкое стройное тело. Обманчиво хрупкое, хранящее в себе неомежью силу и выносливость. Тогда, в их первую ночь, оно было нетронутым, чистым, а теперь альфа видел и чувствовал на коже своего Истинного боевые раны. Шрамики, следы от пулевых ранений... Пока их было мало, но они ясно показывали, как усердно Риан работал весь этот год. Теперь одним шрамом будет больше, и этот шрам — его укус. Совсем свежий, со следами свернувшейся крови, с покрасневшими припухшими краями...

— Тебе... не больно?

Риан машинально коснулся метки и чуть скрипнул зубами.

— Не очень. Ничего, заживёт. Бывало и хуже... и ещё наверняка будет.

— А ты никогда не думал оставить сражения? Осесть где-нибудь, выйти замуж, родить детей и жить, как живут большинство обычных людей...

— Думал. — Риан помрачнел снова. — Перед тем, как уйти тогда. Мне безумно хотелось остаться с тобой, но я не посмел бросить отца и боевых товарищей. Тем более после всего того, что мы уже сделали. После того, как внутренняя разведка взялась за нас основательно, наши ряды изрядно поредели — кто-то погиб, кто-то попал в лагерь, кто-то просто испугался и ушёл... Я не имею права бросить всё. Это мой долг, доставшийся от предков. Отец не должен нести этот груз один. Когда-нибудь его не станет, и именно мне предстоит перехватить эстафету.

Гиллиан задумался. Догадка, высказанная Ламаром, вспыхнула в мозгу особенно ярко.

— Риан... Ламар сказал, что ты своим отцом Рейгана называешь... и тогда говорил, что отцу помогаешь... И ты говорил, что твой дед был историком...

— Ну? Рожай быстрее. — Омега отчего-то напрягся, голос снова стал хриплым.

— Ты, случайно... не кровный сын Рейгана?

Риан снова начал превращаться в незнакомца.

— А какое это имеет значение?

— Это же важно. — Гиллиан тоже сел. — Слухи ходят самые разные, и мне сказали, что Рейган — омега...

— Да, он омега. И что? — В голосе комиссара прорезался металл.

— А... как он тебя отпускает на задания? Ведь если он твой родитель, то вряд ли бы он стал это делать. Или он настолько поглощён своей идеей перерождения общества, что готов принести тебя в жертву...

Гиллиан даже не уловил молниеносный бросок своего комиссара. Просто внезапно осознал, что лежит на спине, Риан сидит на нём верхом, а железные пальцы омеги вцепились в его горло, ощутимо сдавливая. Чувствуется опыт... и всё же Риан не собирается его убивать. В бесцветных глазах горела такая ярость... и в комнате повисла сила, больше присущая альфе. Звериная ярость. Куда более мощная, чем при "разговоре" с Сандерсом.

— НЕ СМЕЙ!!! — прорычал Риан, склоняясь. — НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ О МОЁМ ОТЦЕ!!! ТЫ НИ... НЕ ЗНАЕШЬ!!!

— Но ведь... — кое-как выдавил из себя Гиллиан, из последних сил сдерживая собственные инстинкты, которые тут же встали на дыбы. Взбешённый омега воспринимался как полноценный противник... но это был его омега. Младший отец его будущего ребёнка. Горячо любимый несмотря ни на что.

— ТЫ НИЧЕГО НЕ ЗНАЕШЬ!!! НИЧЕГО!!! И ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ НИКАКОГО ПРАВА СУДИТЬ!..

В этот самый момент в коридоре затопали чьи-то тяжёлые шаги и донеслась трёхэтажная ругань. Риан тут же вскинулся и, отпустив горло своего альфы, кубарем скатился с постели.

— Цыц! — шикнул он на Гиллиана, порывавшемуся встать тоже. — Я сам всё улажу! Не подавай вида, что можешь его одной левой сделать, и всё обойдётся.

Комиссар довольно быстро взял себя в руки, что лишний раз показывало, насколько он опытен в подобных делах.

В дверь трижды ударил кулак.

— Эй, ты, чё за дела?!!

— Простите, господин... — испуганным тихим голосом пролепетал Риан, открывая дверь и откидывая цепочку. Альфа, стоящий за дверью, удивлённо замер, разглядывая стройную фигурку омеги и потрясённо вбирая его аромат. — Я... я вызвал недовольство... я виноват... Простите, что потревожили ваш покой...

Риан стыдливо сутулился, теребил свои волосы, тщательно пряча свою метку... Ни дать ни взять снятая проститутка! Альфа долго пялился, а потом скабрезно заулыбался.

— Вот оно как... Слышь, парень, помочь с дрессировкой?

— Не стоит, — проворчал Гиллиан, моментально поняв замысел комиссара и расслаблено потянулся. — Я уже прибил его малость, авось поумнеет... Сам понимаешь, работы навалом, пар спустить некогда, а тут такая сладкая задница попалась...

— Ну да, дырка что надо... — Риан сжался ещё сильнее и отступил вглубь комнаты, пряча глаза под чёлкой. Он ощутимо дрожал. Ну и артист... — Ладно, развлекайся, но только тихо, лады?.. Кстати, ты где его подцепил?

— На улице.

— Как закончишь — мне дашь? Я бы не отказался попробовать.

— Мне пока самому мало, но как только надоест...

— Договорились. — И альфа, ухмыляясь и облизываясь, ушёл.

Риан тут же закрыл дверь, заперся и выдохнул с облегчением.

— Ну что, доволен? — злобно зашипел он. — Если бы этот кобель не оказался более-менее нормальным, то пришлось бы его гасить и срочно делать ноги! Засветились бы, как фейерверк!

— Я виноват? — возмутился Гиллиан, вскакивая. — А кто тут разборку затеял?!

— А кто посмел оскорбить моего отца???

— Я? Оскорбил? Чем? Я же ни пса не знаю, ты молчишь, как сыч, и что я должен думать, зная про омег только то, что они никогда не станут подвергать своих детей опасности???

Риан перестал скалиться и выпрямился.

— А ты думаешь, что мы с отцом молчим просто так? Ради собственного удовольствия? — процедил он сквозь зубы. Гиллиан подумал, что среди предков его омеги наверняка было немало сильных альф, раз их наследственность так аукнулась в потомке. — Ты никогда даже представить себе не сможешь, чего отцу стоило решиться на моё рождение. Какой опасностью это грозило нам обоим. И что было бы, если бы мы оба погибли. Мы до сих пор в опасности, как и дело всей нашей жизни.

— А что стало с твоим старшим отцом? Разве он не мог сказать своё веское слово?

— У меня только один отец. Рейган.

— Я... не понимаю...

— И отец и оми для меня — это один и тот же омега.

Гиллиан нахмурился, пытаясь раскусить очередную загадку... и внутри всё похолодело. Альфа потрясённо уставился на своего омегу, отказываясь верить.

— Так Рейган... Двуликий?

— Да, он Двуликий.

Гиллиан онемел надолго. Рейган Мариус — Двуликий, а Двуликие способны не только вынашивать и рожать детей, но и зачинать их другим омегам. И если Рейган был настоящим учёным, то...

ДА КАК ТАКОЕ ВОЗМОЖНО???

Гиллиан смотрел на Риана, пытаясь увидеть что-то странное, но чуял только ту самую неомежью скрытую силу и силу духа альфы. Во всём остальном его Истинный был вполне нормальным омегой... только прирождённым воином с непоколебимой волей. Неужели он родился от самооплодотворения Двуликим самого себя? Разве подобное возможно?

Риан смотрел на него в упор и ждал ответа. Здоровый, умный, сильный, проницательный, расчётливый, практичный, наделённый множеством талантов. Безжалостный и суровый. Ласковый и нежный... И это один и тот же омега?

Отчаянный и неуловимый Риан Сантана... Нет, Риан Мариус. Прямой потомок Спенсеров. Великого древнего рода. Урождённый дворянин и наследник древних жрецов. Хранитель знания предков. Несущий в себе чистейшую кровь.

Это уже отдавало полным бредом. Гиллиан даже ущипнул себя как следует, но галлюцинация не развеялась.

— Допёр? — насмешливо искривил губы Риан. — И как? Что теперь скажешь? Будешь и дальше петь о своей неземной любви? Генетическому уроду вроде меня?

— Но... как?.. Ты же нормальный... и ребята говорили, что двадцать пятая пара...

— Я ненормальный. Я генетический урод, который не должен был появиться на свет... — Риан глубоко вдохнул. — И всё же Светлейший благословил моё рождение. Нам с отцом банальным образом повезло, хотя шансы были не просто мизерными, а исчезающе малы. И ещё неизвестно, как этот эксперимент может мне аукнуться ещё.

— Аукнуться?

— Он уже аукнулся. Мне восемнадцать лет, однако цикл так и не установился. Течка может случиться когда угодно и длиться как три дня, так и всю неделю. Можно лишь ощутить её приближение, но не высчитать, когда будет следующая. И это доставляет кучу неудобств. Впрочем, это ерунда в сравнении с тем, что я мог погибнуть ещё на стадии внутриутробного развития, убить своего оми, умереть сразу после появления на свет либо вообще стать инвалидом по рождению либо умственно отсталым.

Гиллиан кое-как взял себя в руки.

— Но... как твой отец мог решиться на такой рискованный эксперимент? Он же всё-таки омега... Неужели он не думал о последствиях? При его-то феноменальном уме...

— Не тебе осуждать его выбор, — крайне жёстко оборвал его комиссар. — Ты не стоял рядом с ним, когда вовремя эпидемии умерли его родители. Ты не был рядом с ним, когда он работал не покладая рук и не щадя себя, чтобы всё изменить именем науки. Ты не видел, как на учёном совете дело всей его жизни и жизней его предков втаптывали в грязь. Откуда ты знаешь, что это такое — отрезать себе все пути назад и разрывая связи с теми немногими, кто у тебя остался, чтобы уберечь их от собственной участи величайшего государственного преступника? Когда одиночество и долг перед ликами предков лежат на твоих плечах непомерным грузом? На что бы ты пошёл, чтобы исполнить свой долг? Мы, Спенсеры, всегда были преданы своему долгу. Мы выполняли его из поколения в поколение и намерены довести до конца. Тут выбор лишь из двух вариантов — победа или смерть, и мы пойдём до конца.

Гиллиан смотрел на своего омегу и снова не мог поверить в реальность происходящего. И всё же он стоял прямо перед ним — прямой, твёрдый, абсолютно уверенный в себе. Готовый отразить любой выпад. Прекрасный в своём неистовстве.

— Рейган официально занимался наукой?

— Да. Он шёл к этому всю свою жизнь, чтобы всё изменить, но власти и прикормленные ею учёные разбили его стремления вдребезги. И отец решил идти путём революции, поскольку другого выбора ему просто не оставили. Особенно тогда, когда его попытались убить за настойчивость в своих стремлениях. В то самое время, когда он уже носил меня под сердцем. В тот вечер отец впервые пролил чужую кровь. Убил человека. Живого человека, пусть это и была конченая сволочь. И это был знак.

Гиллиан пытался уложить в голове услышанное, но получалось скверно. О Тобиасе Мариусе, выдающемся учёном, докторе наук, он уже слышал — это имя стояло на учебниках по истории. В краткой биографии, которая прилагалась к книгам, было сказано, что Мариус был бетой, сумел жениться на последнем отпрыске рода Спенсер — Салли Кристо, который происходил из того самого прославленного рода по омежьей линии... Вот только нигде не было упомянуто, что у них был сын. Только было сказано, что по неизвестной причине Мариус покинул кафедру, около года служил переводчиком в дипломатическом представительстве, а потом поселился в небольшой деревеньке, став простым учителем, где и умер вместе с мужем во время страшной эпидемии. Та деревня называлась...

Гиллиан ахнул, вспомнив одну вещь. Его родитель Силас был родом из Сантаны! А что, если он лично знал Мариусов и самого Рейгана??? Тогда, если он был посвящён в наследие предков, он мог сообразить, что происходит, когда встретился с его отцом. И, возможно, он попытался вложить в единственного сына хоть что-то, чтобы Гиллиан не вырос таким же, как старший отец... и ему это удалось. Но почему он ничего не говорил, когда в газетах и по телевидению заговорили о восстании Рейгана? И об импринтинге своего сына он тоже мог догадаться — сам переживал подобное. Возможно, он слегка покривил душой, говоря, что любовь к отцу прошла... Гиллиан ещё не забыл, как его родитель, его оми, кинулся к отцу, моля пощадить их сына. И Риана вполне мог приметить, если достаточно хорошо знал Рейгана... И промолчал.

Риан Сантана. Риан ИЗ Сантаны? Может, потерпев поражение на кафедре, Рейган вернулся в Сантану, где и родился Риан? Потом деревня была уничтожена, Рейган с сыном сумели спастись, и Риан, став взрослым, нарёк себя именем погибшей деревни... Это-то и стало началом его боевой карьеры — память о массовом убийстве.

Гиллиан вспомнил и страшный сон, который когда-то давно разбудил его ночью. Там были огонь, крики, гарь, чей-то голос торопил... Может, это был отголосок той связи, которой Светлейший заранее соединил его и Риана, когда они были ещё детьми?

— О, Светлейший...

— Что-то ещё понял?

— Мой оми Силас... Он был родом из твоей деревни...

— Да, отец его вспомнил сразу, как только я ему рассказал и описал его. Они дружили, и твой оми был одним из самых способных учеников моих дедушек. Он перебрался в столицу, чтобы поступить учиться и чего-то добиться в жизни... В последний раз они встречались после эпидемии, когда отец узнал о смерти родителей и приехал навестить их могилы. Кстати, мы разыскали могилку твоего оми и справили ему достойное надгробие. Если что, то тебе есть куда придти.

Риан заметно смягчился, но продолжал буравить своего альфу пристальным взглядом. Как будто ждал чего-то. И Гиллиан понял, что это очередная попытка оттолкнуть его. Риан продолжал вынуждать его самого уйти... Бессмысленно и бесполезно.

— Расскажи мне, как всё произошло, — попросил Гиллиан.

— Что именно?

— Как ты родился?

Риан подошёл к кровати и сел на край. Гиллиан осторожно притулился рядом. Риан помолчал и заговорил. Неторопливо и негромко.

— Баалы, когда грянул Великий Холод, попытались сплотить вокруг себя уцелевших, чтобы как-то пережить эту напасть, но появились отступники, которые исказили первоначальное учение. И началась война, в которой мои предки проиграли. И тогда они решили пойти другим путём. Поняв, что сейчас будет лучше затаиться, они занялись тем, что попытались хотя бы частично воссоздать и сохранить остатки былой могучей империи и её знания, чтобы в урочный момент явить это миру и вернуть всё на правильный путь. Тогда, собственно, они и назвали себя Баалами. Потом, когда завершилась Эпоха Регентства, они решили всерьёз заняться сбором остатков древнего знания, сохранённого последними верными соратниками. Существовали тайники... А за сохранением и укреплением державы начали присматривать их родственники, взявшие имя "Спенсер". Они сохраняли часть знаний и передавали своим потомкам, блюли чистоту крови. И их деяния сохранились в веках, славя их. Но обе ветви продолжали поддерживать связь. Когда наступила Радужная Весна, первые же попытки вернуть былое были провалены, а наш род стал врагом официальной идеологии. Кто-то в недрах Патриархата знал о нашей цели, и всеми силами пытался сохранить то, что есть. В результате нам начали регулярно вставлять палки в колёса, и к моменту переворота наша семья обеднела, сохранив всего лишь крошечное имение в окрестностях Руднева, который сейчас называется Белфаст. Последняя семья, носившая фамилию рода, была зверски убита — старшие сыновья-альфы Артакс и Равелин пали в боях на границе, Реджинальд Спенсер и его муж Рэнди, их родители, погибли от рук семьи Кристо, попытавшейся породниться с ними, воспользовавшись тем, что наша семья погрязла в долгах... Но мои предки отказались и были убиты, а их младший сын Орри, омега, был насильно выдан замуж за Арчибальда Кристо и привязан к этой гнилой семейке собственными детьми. Перед этим Орри потерял своего Истинного Сета — его на глазах Орри разорвал сам Арчибальд. Орри было всего пятнадцать лет и он не успел узнать о связи своей семьи с Баалами — он должен был узнать об этом только перед свадьбой с Сетом. Он растил младшего сына Салли, будучи уверенным, что остался последним хранителем остатков древнего знания. И всё-таки Баалы не теряли родичей из вида. Когда Салли сбежал из дома с Тобиасом, а позже Тобиас начал набирать вес в научных кругах, последний потомок Баалов попытался встретиться с ними, но был убит. При нём не было никаких документов, и Тобиас с Салли окрестили его Адамом... а потом, когда последние хроники Баалов были разобраны, выяснилось, что это действительно было его именем. Адам оказался Истинным Салли, и эта встреча подхлестнула его подавляемый инстинкт продолжения рода — дедушки ждали, когда их квартирка будет готова принять ребёнка... — Риан вдруг запнулся, судорожно сглотнув, словно что-то вспомнил, но не решился говорить об этом. — Родился мой оми, и его растили и воспитывали в духе фамильного долга. Дед Тобиас принял эстафету Спенсеров и не терял надежды когда-нибудь всё же возродить старый уклад и веру. Оми было двенадцать, когда дед был вынужден покинуть кафедру — он разыскал развалины древнего города, и достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что он прав. Однако власти велели всё это уничтожить. Они перебрались в Руднев, там... кое-что случилось... — Риан запнулся. — и они переехали в Сантану, где создали школу. Оми начал готовится к поступлению в университет, чтобы продолжить работу, и сумел поступить на кафедру биологии и генетики. В самый разгар первого курса разразилась эпидемия, оми ушёл волонтёром в госпиталь, но и там он не переставал собирать материалы. Когда эпидемия пошла на спад, он получил письмо из дома и узнал, что его родители умерли. Это изрядно его подкосило. Да, остались верные друзья семьи... Оми продолжил учиться, получил диплом с отличием, поступил в аспирантуру, совершил несколько открытий... Потом он предоставил часть своей работы на том самом учёном совете... и это стало началом его бед. Оми после всего этого решился на эксперимент, но провёл его тайно. И всё получилось. Оми продолжил просить позволить ему разрабатывать свою теорию, поскольку кое-кто всё же его поддерживал, но ему сначала отказывали, потом начали угрожать... а когда оми был на третьей луне беременности, подослали наёмного убийцу. Оми убил его, защищая меня, и понял, что всё изменилось. Что другого пути ему не оставили. Он разорвал все прежние связи, вернулся в Сантану и начал готовиться к моему рождению. В подвале нашего дома была комнатка... В ней я и родился. Оми сумел скрыть свою беременность, а потом долго прятал меня, пока к нему не пришёл дядя Римус, который и стал его первым соратником. Потом пришёл Стив, потом дядя Конрад, Бенни, Ниа и Лори... Они стали помогать готовить восстание... а потом пришли солдаты с конкретным приказом — уничтожить деревню. Главной целью были мы. Бенни, Ниа и Лори погибли в ту ночь, а я, оми, Стив и дядя Римус с дядей Конрадом успели спастись. Мы какое-то время кочевали по глухим местам, а потом у нас появилось много сподвижников, и мы начали действовать.

— Получается, что ты вырос при штабе?

— Да. Отец не хотел меня впутывать, но я влез сам, и меня начали учить, а потом я стал сражаться наравне со взрослыми. Не так давно я стал комиссаром, и оми мне сказал, что именно мне предстоит возглавить наше дело, когда его не станет. Ты понимаешь, что это значит?

— Понимаю...

— Да ни... ты не понимаешь!!! — Риан снова вскочил и начал слоняться по комнате. — Когда я стану вождём, то ты станешь моим слабым местом!!! Как только об этом узнает внутренняя разведка, за тобой начнут охотиться!!! Не только твой отец!!! И как я буду жить, зная, что ты и Салли будете постоянно под их прицелом??? И что мне теперь делать??? — Риан взвыл, вцепившись в свои волосы. — Боги, за что мне это всё?!!

Гиллиан поднялся и крепко обнял его. Риан тут же начал вырываться, но альфа держал его крепко.

— И ты думал, что я, узнав всё это, брошу тебя с таким грузом на плечах? Понимая, ради чего вы воюете? Не дождёшься.

— Ты так ничего и не понял...

— Всё я понял. И я буду сражаться рядом с тобой до конца. Каким бы он ни был. И я найду способ обезопасить Салли, обещаю.

Риан поднял на него свои отчаянные глаза, и Гиллиан понял, что его омега плачет.

— Ты...

— Я люблю тебя. И поэтому никуда от тебя не уйду.

— Но ведь...

Гиллиан привлёк его к своей груди и начал читать свои стихи. Риан замер уже на второй строчке...

Предстану я перед тобой —

Под ярким солнцем иль луной,

Зимой студёной или летом —

И буду молча ждать ответа.

Я не вернусь уже обратно —

Для них я умер, это ясно,

Но для тебя я буду жить,

Как верный пёс тебе служить.

В бою, и в радости и в горе,

В горах, на суше, в небе, в море —

Везде, куда бы ты не шёл,

Я буду рядом. Я нашёл

Тебя, мой свет. И верю я,

Что ты, нося моё дитя,

Лишь стоит зорьке разбудить,

Мне тихо скажешь: "Будем жить."

Риан всхлипнул, и жёсткость сурового воина сползла с его бледного лица.

— Что это?

— Моя решимость.

Пусть одиночество — мой плен —

Меня ждать будет, но с колен

Я поднимусь ему назло,

Расправлю гордое крыло,

Смахну слезу, шагну во мрак,

Где притаился грозный враг,

Чтоб сокрушить его и вновь

Разжечь в душе твоей любовь —

Второе обрести крыло,

Что нас когда-то вознесло

На пик блаженства, как тогда,

Когда мятежная звезда

Свела нас вопреки всему.

В неё я верю! Потому,

Куда бы путь мой не лежит,

Промолвлю тихо: "Будем жить."

Я знаю — помнишь ты меня

И пламя страстного огня,

Стук кастаньет, гитары звон,

Как вторил им аккордеон.

Как под напевы, смех, улыбки

Рука в руке дорогой зыбкой

Мы скрылись от толпы безликой

И в полумраке ночи тихой

Едины стали навсегда.

Меня покинул ты тогда,

Чтоб уберечь от грязи плена,

Что всех поставить на колени

Стремится... Только это зря.

Надежда — новая заря —

Любую стену сокрушит

Простою фразой "Будем жить!".

Это стало последней каплей, и Риан уткнулся в грудь своего альфы, горько плача.

— Ты не понимаешь... на что подписываешься...

— Понимаю. А скоро буду знать больше, чтобы стать тебе достойной опорой, какой Дэлиан стал для Лайна.

— И я тебе такой нужен?..

— Ты мне любой нужен.

— Урод?..

— Да. Мне нужен мой урод. И я собираюсь дождаться от тебя нашего маленького выродка, а, может, и других детей. Да, всё это неожиданно, признаю, но оно ничего не меняет. Назад мне в любом случае пути нет, и я выбрал дорогу, по которой идёшь ты. Что бы там не будет, но мы встретим все трудности вместе. Продолжим миссию твоих предков.

Риан ещё раз всхлипнул, но уже почти всухомятку. От него вновь запахло сильнее... и через миг они снова были в одной постели.

— "Мятежная звезда" — это наше восстание?

— Да. Что бы не занесло тебя на наше дерево в тот день, но если бы не восстание, то ты бы тогда оказался совсем в другом месте.

Риан чуть сжался в объятиях своего Истинного. Рано или поздно, но придётся рассказать Гиллиану о том проклятом приказе. Он и это поймёт? И что потом? Примут ли его остальные? Или затаят злобу, узнав, что новичок-мажор — пара комиссара и вероятного преемника вождя? Много ли они тогда навоюют?

— Риан...

— Что?

— А когда ты узнал подробности своего рождения?

— Мне было одиннадцать. Случайно узнал, когда подслушал, как отец с доком что-то обсуждают...

— Так "отец" или "оми"?

— А для меня всё одно всё едино. Впрочем... в какой-то степени старшим отцом для меня стал дядя Конрад. И немножко Стив... В общем, я потом спросил отца в лоб, и он, помявшись, всё рассказал.

— И как ты это воспринял?

— Не сразу всё понял, но я чуял, что не был для отца просто экспериментом. Он любил меня и хотел моего прихода в этот мир, иначе бы не решился. Правда, принять то, чем я являюсь, было непросто.

— Значит, твоя сила...

— Скорее всего. Шансы были исчезающе малы... Но сперматозоид и яйцеклетка, которые дали мне начало, отличались достаточно, чтобы двадцать пятая пара не воспрепятствовала зачатию и развитию. Это просто чудо какое-то, честное слово! Отец потом не раз поражался тому, как легко мне даётся учёба.

— Кстати, ты, помнится, говорил, что твой отец что-то скрывает... Ты выяснил, в чём дело?

— Не-а, по-прежнему темнит, а от разговора всё время увиливает — мол, некогда, потом... А ведь у нас секретов друг от друга нет с тех самых пор, как он начал меня отпускать в бой открыто. — Омега со вздохом прильнул к своему альфе плотнее. — И всё-таки тебе не место в лагере. Когда мы освобождаем наших, они такое рассказывают... И охрану собираются усиливать и ужесточать. Я боюсь за тебя.

— Вообще-то я альфа, мы достаточно сильные...

— ...а толпой ...ат даже льва, — проворчал омега. — У одного из наших бойцов брат в лагере отсидел почти два года. Он был очень силён, но его там сломали так качественно, что до сих пор спасаем от самоубийства.

— Как? Что с ним там сделали?

— Регулярно опускали ниже плинтуса, да ещё при всех.

— Что?..

— Да, именно. Несколько раз охранники его драли публично. Как омегу. Только после шестого раза, как отлежался, убедились, что он стал смирным, и парня выпустили. До сих пор не понимаю, как он живым до дома добрался...

Гиллиан похолодел. Он и раньше слышал о подобном... Этот вид наказания практиковался и в криминальных кругах — так карали особо провинившихся. Долго после этого мало кто жил, а если кто и выживал, то прежним уже не становился никогда. Подобные альфы и беты занимали самую низшую ступень трущобной иерархии — даже ниже уличных шлюх...

— А по какой статье он сидел?

— По политической — о неблагонадёжности. Эту статью применяют к потенциальным подпольщикам — таким, как ты. Вы представляете особую угрозу существующему строю, вот вас и выкорчёвывают. Расчёт на то, что вы либо сломаетесь, либо озлобитесь либо просто сдохнете и станете наглядным примером для других. Мы-то, омеги, привычные, а вот вам внушают, что для вас это дикий позор. И это при том, что в высших кругах любителей подобных развлечений хватает. Показывают себе, что им, в отличие от вас, всё можно.

— Мой отец не такой! — возмутился Гиллиан.

— Да, возможно, учитывая и импринтинг, — согласился Риан, — но вот Генеральный прокурор и лично Президент то и дело мелькают в специфических борделях. Не так давно наши подобрали парня-альфу, который был проституткой в одном таком борделе почти три года, пока развиваться не начал, и его вышвырнули. Он туда попал в двенадцать. И "повезло" же ему родиться таким...

— Каким?

— Смазливым, как омега. Таких когда-то даже называли Любимцами Иво. Когда ему перевалило за шестнадцать, Природа начала брать своё...

Гиллиан ушам своим не верил.

— И... вы... зная столько всего... до сих пор молчите?

— Почему молчим? Мы говорим, но не забывай, что в руках этих извращенцев куча рычагов давления на народ. И когда всё это безумие не коснётся конкретного человека, он будет либо считать это фантазией либо верить официальной власти. А самые осторожные шифруются, чтобы не попасть под раздачу.

Вспомнился Уиллис... Риан тем временем обхватил своего Истинного так, что даже стало немного больно.

— Я не хочу, чтобы и с тобой сделали что-то подобное. Там тебя погубят. И я тогда рассудил — лучше быть вдали от тебя, но ты сможешь жить относительно нормально. Легче, ясное дело, не стало... а потом ты пропал. — Риан привстал и заглянул Гиллиану в глаза. — Почему ты исчез? Что у вас там всё-таки произошло, что твой оми погиб?

— В тот день меня должны были официально представить обществу как будущего главу семьи, но я совершенно об этом забыл — когда ты со мной, то всё остальное теряет значение... Когда вернулся домой, то увидел, что... оми избит, а отец просто в ярости. Стоило мне рассказать ему о тебе, как он понял, что я тоже поражён импринтингом, а это рушило все его планы. Он решил убить меня, когда я показал ему нашу совместную фотографию, но оми не позволил... И я ушёл.

— Планы?

— Да. Перед этим я закатил скандал...

— Это когда ты с официального приёма свалил?

— Ты знаешь об этом? — удивился Гиллиан.

— Я следил за тобой и видел краем глаза, — не слишком охотно признался комиссар. — Потом пошёл за тобой, видел, как ты дрался... готов был поддержать тебя, но ты сам справился...

— Значит, ты и впрямь был там. — Альфа погладил своего омегу по щеке, и Риан зарумянился, потупившись. — А что бы ты сделал, если бы я проиграл?

— Я бы убил этого громилу. Чтобы никто не смел вякать, что одолел моего альфу.

— Этот громила потом стал моим вожаком, так что хорошо, что он проиграл.

Риан осторожно провёл своими гибкими пальцами по его шраму от зубов Гровера.

— И ты не боишься носить это открыто?

— Нет. Наоборот, я считаю за честь носить его метку. Гровер отличный парень и настоящий лидер. Он не просто командует шайкой — он заботится о своих ребятах.

Риан поджал губы.

— Ты... планируешь разыскать его?

— Обязательно. Когда я уходил из города, то попросил Дэлиана помочь ребятам, если что. Они отличные ребята, способные, а Джаспер и вовсе умница. Майло умеет очень быстро считать в уме, Суо наблюдательный, Кермит, может, и слабоват, но достаточно упёртый, чтобы продержаться нужное время, Нэд спец по замкам...

Гиллиан увлечённо рассказывал о своей стае, не замечая, как в глазах Риана мелькает лёгкая грусть.

— Ладно, позже о своих расскажешь. Так что за планы были у твоего отца на тебя?

— Он планировал женить меня на Сони Догерли, и о помолвке должны были объявить на том самом вечере после того, как я публично принесу свои извинения...

Риан резко вскочил.

— ЧТО??? ДОГЕРЛИ???

— Да... Сони уже давно вокруг меня круги нарезал, я уже и не знал, как от него избавиться, а потом ты появился... А в чём дело?

Риан схватился за голову, ошарашенно озираясь.

— О...еть!!! Да у твоей родни губа не дура!!!

— А в чём дело? Да, Догерли очень знатная семья, но...

— Знатная??? Да знаешь ли ты, что они являются законными наследниками и правопреемниками павшей императорской династии???

— Да ладно...

— Когда императора вынудили подписать отречение, то его младший сын-омега Сэм — единственный выживший из пяти детей — стал мужем подозрительно вовремя овдовевшего барона Догерли, о чём есть все необходимые документы. Пока шла перестройка, об этом не сообщалось, но если нынешняя власть себя скомпрометирует так, что страна будет стоять на грани, людям понадобится хоть какой-то символ стабильности, и им может стать реставрация монархии. А тот, кто имеет прямые кровные связи с царской династией, будет первым претендентом на воссозданный трон. Похоже, что твою семью окончательно гордыня заела, и они решили подсуропить себе и с этой стороны!

Гиллиан только головой покачал.

— Сони — наследник императоров? Эта беспринципная шлюха?

— Что шлюха — это точно, — скривился Риан, садясь, скрестив ноги. — Причём особо испорченная — на нём уже пробу негде ставить. Он даже во время течки не стережётся — только противозачаточные горстями глотает и разгуливает, где в голову взбредёт, а то и просто даёт себя трахать парням из охраны или собственным отцу и брату. Сильно сомневаюсь, что при таком раскладе он сможет потом выносить и родить здорового ребёнка...

— А как же метки?

— Его, судя по нашим сведениям, не так часто кусают, а уже существующие метки Сони прячет под татуировкой и украшениями. Парни на улицах и то куда приличнее — они на жизнь и обеспечение своих детей зарабатывают. Скверная кровь сотворила из Сони того ещё ненасытного сукина сына, и он постоянно ищет развлечений на стороне. Поскольку высший свет не может удовлетворить его аппетиты, лишая подлинного удовольствия во время секса, что он компенсирует количеством, к нему регулярно привозят специально отобранных альф, которые лучше пахнут.

— То есть, если нечистый альфа занимается сексом с омегой с чистой кровью, то он получает больше удовольствия, чем с омегой с неважной кровью. — Гиллиан тоже сел.

— Да. Взаимодействие на уровне феромонов рождает сильнейшую тягу к особи с лучшей наследственностью, что подхлёстывает гормоны и дарит большее удовольствие от секса. Наоборот это тоже действует. Потому-то твои бывшие приятели и любят отрываться в городе и по борделям, а на Ярмарках особый спрос на ароматных омег любого возраста — лишь бы уже вступили в возраст созревания. Альф покупают и продают реже, в основном это мальчишки из приютов, которых потом дрессируют для "бычьих" бригад, но и на чистых есть солидный спрос. Нередко подходящих попросту похищают, если обнаруживается, что омеги его нюхают с удовольствием. Одного из наших парней похитили, он отсутствовал почти луну, а потом приплёлся в штаб, когда его уже и найти отчаялись. Дейв рассказал, что его выследили, скрутили, потом отмыли, выбрили всё тело, а потом увезли в какой-то шикарный особняк, где его всё это время изводил Сони. Чуть досуха не выпил. Понятное дело, что у Дейва не шибко вставало, так Сони его специальными таблетками поил. Док потом еле-еле выходил парня — эта отрава едва не посадила ему почки и печень. Хвала Светлейшему, что импотентом после этого Дейв не стал... Скоро жениться собирается и уже двух детей планирует.

— А Дейв чистый?

— Его прадед-альфа был ребёнком импринтинга, дедушки женились по любви, оми изнасиловали, но совместимость оказалась достаточно хорошей, и Дейва не слишком попортило. Так, иногда что-то учуять можно, но его лучшие стороны это с лихвой компенсируют. И Сони не один такой — среди омег высшего света такие встречаются достаточно часто, и для них создана специальная сеть с мальчиками по вызову, для которой отбирают товар очень тщательно.

Гиллиан тихо выругался. Поскольку он сам дитя импринтинга, то неудивительно, что Сони то и дело на него вешался...

— Неужели там всё так скверно?

— Изрядно. Разве ты сам не чувствовал?

— Чувствовал, но понимать начал только теперь. Но почему элита по-прежнему благополучно размножается? Разве такая скверная кровь способна давать потомство? Да, детей рождается мало, но всё-таки...

— Пока способна, однако есть основания считать, что некоторые семьи идут на откровенный подлог, чтобы скрыть собственную несостоятельность в этом плане. Торговля новорожденными в роддомах тоже идёт достаточно активно, омег всё чаще либо принуждают отказываться от детей либо обманом заставляют подписывать отказы, после которых ... что докажешь. И часть этих детей бесследно исчезает. Среди наших соратников есть омега, который утверждает, что его ребёнок-бета сейчас живёт в семье Зильберманов — случайно встретил и узнал по запаху. Судя по документам, которые мы раздобыли, чтобы проверить, его сын и сын Райнера Зильбермана, брата покойного Вильяма Зильбермана, родились в один день. Многие параметры совпадают, однако, если верить записям Дома Малютки, сын Веймара умер от внезапной остановки сердца, после чего тело было кремировано.

— А разве у вас был сомнения? Омега всегда узнает своего ребёнка, особенно если это первенец — я немало таких историй слышал за этот год.

— Были. Веймар пытался забрать сына, когда обнаружил, что именно он подписал, но его упрятали в дурку на два года. За это время его рассудок изрядно пострадал, и есть небольшая вероятность, что он заблуждается. Мы и сейчас разбираемся с этим делом, поскольку воспроизводство элиты иной раз противоречит всем нашим расчётам. Даже с поправкой на несовместимость, многие изнасилованные во время течки омеги не забеременели, что может свидетельствовать о возможном бесплодии самих представителей элиты. Тогда откуда дети берутся, ведь элита в свой круг никого постороннего не пускает — право крови там одно из первейших? Единственный для них способ смухлевать — это подмена новорожденных. С "совятами" в этом плане химичить опаснее всего — никогда нельзя точно сразу сказать, что из них в итоге получится, а откровенное несходство вызовет лишние вопросы. Особенно у прессы — фотографы и журналисты на редкость глазастые.

— Но ведь если выяснится, что часть детей не является родными детьми своих "родителей"...

— ...это вызовет скандал и долгие разборки в плане наследства между семьями, — кивнул Риан. — Право крови появилось для того, чтобы накопленные богатства не уплыли в руки чужаков и мошенников, поэтому элита так придирчива с возможными браками с парнями со стороны. Время от времени какой-нибудь кузен или младший сын женится на знаменитости, и это разбавляет грязь элиты, но если практика подмены работает достаточно давно, то это явно показатель нашей правоты.

— И как вы собираетесь это всё доказывать?

— Пока не знаем, но будем работать. Мы уже составляем генеалогические древа всех семей, стоящих у руля власти. Они весьма активно пересекаются, что является обоснованием для генетического нездоровья элиты и поднимает самые неудобные вопросы... Кстати, я собираюсь отдельно заняться семейным древом твоего друга Сириуса. Раз его так активно кусали всю течку, а он забеременел вопреки общим закономерностям, то это тоже может стать доказательством. Столь жадное кусание — показатель, что омега достаточно чист, но Сириус ведь умер, да и преждевременное созревание — не есть норма.

— Сириус говорил, что вряд ли его отдадут замуж по этой самой причине.

— Оно и понятно — омеги элиты с трудом рожают одного-двух детей, нередко потом умирают, потому-то главы так трясутся над своими отпрысками. Словом, работы у нас за гланды.

Гиллиан окинул долгим пристальным взглядом здоровое стройное тело своего омеги и облизнулся.

— А у тебя в этом плане как? Нормально всё? Раз Салли так активно нам снится, то с ним точно всё будет в порядке...

— Если его зачатие выпадет на удачный период, — помрачнел Риан, ссутулившись. Его руки начали теребить край покрывала. — Док и отец предполагают, что у меня могут быть проблемы в этом плане, поскольку исследование очистного материала не даёт стопроцентной уверенности. Одни яйцеклетки в пределах нормы, другие нет... И это при нерегулярном цикле.

— Ты ещё и поэтому боишься рожать сейчас?

— Да. Я боюсь, что эксперимент оми может аукнуться и Салли тоже... а я не хочу, чтобы наш "совёнок" потом страдал. Я так люблю его...

Гиллиан обнял своего комиссара, и омега начал с шумом принюхиваться. Гиллиан невольно рассмеялся, чувствуя, как снова начинает хотеть его.

— Да что ж такое-то? Сколько мы так будем, а?

— Пока не насытимся. Целый год!!! — Риан толкнул его, вынуждая лечь на спину, и ловко сел верхом.

— Откуда только силы берутся...

— Импринтинг. И этим всё сказано.

И Риан жадно впился в податливые губы своего Истинного.

Просыпаться не хотелось, но деятельная натура комиссара требовала начать что-то делать. Хотя бы принять душ и приготовить что-нибудь на завтрак — сил вчера было потрачено столько, что те немногие запасы, что были в его рюкзаке, уже были уничтожены. Если бы они ещё и курили, то Риан бы рискнул ограбить табачную лавку... Пока сексуальный голод был прибит, и Риан со смешанным чувством вспоминал то безумие, которое творилось вчера.

Зов сыграл с ним и его Истинным скверную шутку, периодически заставляя трахаться — то с животным остервенением, отчего в стены начинали колотиться соседи, то расслабленно и неторопливо. Любой намёк вздымал его инстинкты, Риан тянулся к своему избраннику, и тот чутко реагировал на подсознательную мольбу. В перерывах они то шептались о чём-то глупом, после чего хихикали как больные, то просто разговаривали. Риан, слушая про стаю Гиллиана, с трудом сдерживался, чтобы не ляпнуть, что стая Зубодёра погибла почти полностью — от неё остался только прооперированный когда-то Двуликий Джаспер Фолли, который вскоре после этого присоединился к подполью. Риан быстро узнал парня по описанию — неплохо его знал, стараясь поддерживать после столь тяжкой утраты. Джаспер не просто тяжело пережил гибель своего возлюбленного Суо — он всерьёз подумывал о самоубийстве, и комиссар, бывало, часами сидел рядом с ним и отвлекал разговорами. Сейчас Джаспер уже не внушал опасений. Быть может, встреча с другом поможет ему окончательно смириться с утратой...

Риан, потягиваясь, повернул голову вправо и невольно залюбовался своим альфой... после чего его отличное настроение тут же съехало вниз. Вчера он всё-таки позволил себе забыть о возможных бедах и полностью отдаться сжигающему его восторгу в объятиях любимого, но сейчас всё вернулось. Гиллиан спал крепко, утомившись, и Риан со страхом вспоминал, как просыпался в своей постели один.

После первой ночи со своим Истинным омега долго не мог придти в себя. Разговор с отцом помог мало... Стоило только ему на глаза попасться той злосчастной газете, как Риан тут же бросил всё и кинулся искать. Он снова забрался в дом Барри, где обнаружил следы бурной разборки — следы пуль, перемены в обстановке, а самое главное — в доме не было Гиллиана и Силаса. Их больничные карты тоже пропали. Риан буквально сходил с ума от беспокойства, отец даже всерьёз опасался за его рассудок, Римус и Конрад, как могли, пытались успокоить своего воспитанника, но это было напрасной тратой сил и времени. Когда на одном из окраинных кладбищ нашлась могилка Силаса под незаметной табличкой, Риан лично выкопал гроб и доставил тело к знакомому патологоанатому, который и вынес вердикт — омега погиб от точного попадания пули в сердце. Умер он очень быстро... Могилу на привилегированном кладбище Риан тоже разорил, лишний раз убедившись, что в гробу лежит не Гиллиан. Но тогда где он? В конце концов отец сумел его встряхнуть и вернуть к работе, однако омега долго мучился от ночных кошмаров, от которых его спасал Салли. "Совёнок" и сказал, что Гиллиан жив, но говорить, где его отец находится, почему-то отказывался, хотя наверняка мог указать хотя бы приблизительно. Это добавляло мотивов продолжать поиски... Всё тормозил страх потерять любимого окончательно. Риан, как мог, топил своё отчаяние в работе, немало чего успел добиться, и всё-таки страдал и мучился от невозможности быть со своим избранником. Разлука оказалась настоящей преисподней Деймоса, особенно во время двух течек, случившихся за этот год — омега буквально на потолок лез. Узнавая о том, что творят с заключёнными в лагерях, видя, как с болью и тоской разглядывает семейные фотографии Полли, наблюдая за Аароном Бейли и его семьёй, Риан разрывался надвое. Одна его половина рвалась к Гиллиану, вторая упиралась всеми рогами и копытами, не желая мучиться ещё больше. Чтобы хоть как-то это приглушить, Риан лично позаботился, чтобы на могиле Силаса появилось приличное надгробие. Тогда-то он и узнал, что Силас и его родитель были друзьями ещё во времена отрочества вождя подполья. Рейган не раз бывал на том кладбище вместе с сыном, вспоминал, как они с Силасом когда-то сидели то на лугу с книгами, то в доме Мариусов при свечах... Как однажды в шутку пообещали друг другу поженить детей, если они будут подходящей парой... и вот эта клятва почти сбылась. Вот только сам Силас этого никогда не увидит.

Внезапная встреча вновь перетряхнула в нём всё. Стремление и страхи схлестнулись, дикое желание добавляло своего, но работа — на первом месте. Пока разбирались с Говардом и Николасом, Риан весь извёлся от близости своего Истинного. Природа требовала исполнить предназначение — набрать сил для грядущего зачатия сына. После всех испытаний и трудов обрести покой и умиротворение в объятиях возлюбленного. Получить частичку самой обычной жизни, которой ему так всегда не хватает. Обнаружив на себе метку, Риан разозлился — это был очередной знак свыше, который лишний раз разбередил давние страхи, но пора было уже что-то решать. Узнав о происхождении своего омеги, подробности их работы и об ужасах, царящих в лагерях, Гиллиан по-прежнему отказывался уходить. Риан чуял в нём решительность прирождённого лидера и понимал, что такой альфа будет весьма полезен в рейдах и обучении новых бойцов, но не хотел потом рыдать на его могиле. Всё внутри скручивалось от боли и леденящего страха, стоило только представить Гиллиана на месте тех несчастных, переживших лагеря, что он уже видел. Особенно сильное впечатление произвёл рассказ Тора, которому удалось сбежать и добраться до своих... Этот альфа первым делом, отчитавшись в штабе, оттащил Риана в сторонку и спросил про Аарона Бейли. Он ещё после пленения заметил, как этот офицер смотрит на захваченных подпольщиков, как не позволял раззадоренным штурмовикам беспредельничать, и понял, что тот может стать одним из них. Риан рассказал о Маке Фросте и двух детях, которых он видел как-то, и Тор успокоился — потенциальный союзник не обманул его надежд. Плохо, что он так ревностно оберегает свою семью — это помешает ему открыто выступить на их стороне, но в случае чего на него можно будет положиться. Быть может, это ещё сыграет свою роль... Тор вполне может принять бывшего мажора — сам видел, что отпрыск верных псов власти способен быть иным, а вот с остальными могут возникнуть серьёзные проблемы. Семья Барри изрядно наломала, выстраивая собственный комфорт и благополучие, и сына Влада в штабе будут подстерегать желающие отыграться. Статус любовника и Истинной пары комиссара парня не спасёт, а наоборот — раззадорит особенно непримиримых, не пожелавших уйти с Гейлом. Риан и так-то регулярно лаялся с ними по поводу лейтенанта Бейли, но трогать его не позволял. После расставания с Гиллианом — особенно рьяно.

Риан лежал и смотрел на своего альфу, не зная, что делать. Ладно, посмотрим, что он скажет, когда всё же узнает всю правду об их знакомстве... Вот только как это рассказать?

Риану надоело лежать, и он резво соскочил с постели. Иной голод уже давал о себе знать... Надо бы сходить в лавочку и всё-таки что-нибудь приготовить. Не исключено, что придётся срочно рвать с места в карьер — стоит прикупить ещё и парочку газет...

Гиллиан проснулся от дивного аромата готовящегося завтрака. Продрав глаза, альфа сел и увидел своего омегу стоящим у плиты в кухонном уголке. Уже одетого. И снова белая рубашка показалась странно знакомой... На табурете лежало несколько газет. На столе ещё царил небольшой бардак, однако действовал Риан вполне уверенно, потряхивая сковороду и помешивая. Гиллиан залюбовался своим омегой...

Риан то ли услышал его пробуждение то ли учуял. Обернулся и сверкнул улыбкой.

— Очень бодрое утро! Есть будешь?

— Спрашиваешь! Я бы целого быка съел!.. А легендарный Сантана ещё и готовит?

— Забыл, как мы шашлыки жарили? — фыркнул Риан. — Твой легендарный Сантана — мало-мало обычный омега и потому просто обязан уметь готовить хоть что-то. Во-первых, самостоятельным он был всегда, во-вторых, время от времени он любит порадовать отца-трудоголика, и, в-третьих, он настраивался на то, что когда-нибудь придётся кормить мужа и детей.

— Пахнет вкусно. Не боишься, что я один всё сожру?

— Не сожрёшь — это вторая порция. — Рядом стояла кастрюля, из которой тянуло не менее аппетитно. Похоже, что Риан приготовил что-то мясное... — А если всё умнёшь в одни щи, то я тебя просто прибью — я сам жрать хочу, как падла.

Гиллиан деланно поморщился.

— И это урождённый дворянин? А ругается как сапожник.

— Мы люди простые и без затей, — пожал плечами Риан, накрывая сковороду крышкой. — Может, мои предки и заслужили дворянство, но из-за этого мы никогда носы не задирали.

— А это правда, что вы принимали к себе кого попало? — Гиллиан откинул покрывало в сторону и потянулся за бельём, заботливо сложенным на тумбочке. Надо же, Риан и прибраться малость успел...

— Не кого попало — мы заботились о сохранении чистоты своей крови. — Комиссар прислонился спиной к кухонному столу, скрестив руки на груди. — Но в чём-то ты прав... Однажды мой предок выкупил альфу, который сбежал с каторги, куда попал за убийство отпрыска богатой семьи.

— Даже каторжники были? — поразился Гиллиан, натягивая штаны.

— Кого только не было, — кивнул Риан, с удовольствием наблюдая за ним. Его альфа был прекрасен... И это великолепное тело прячется под слоями одежды? Понятно, почему на древних фресках бойцы изображались обнажёнными... — Был даже Барон, которого свергла собственная стая, а мы его укрыли у себя, поскольку он был Истинным нашего родича. Это был период, когда семья была особенно многочисленна — глава со своей семьёй, его брат со своей семьёй и двое приёмных детей.

— Да ладно... И когда это было?

— Задолго до Революции Омег.

Когда не самый сложный завтрак был полностью готов, Риан вполне привычно накрыл на стол. Получалось это у него очень ловко и быстро, и Гиллиан вспомнил, как ему рассказывали про один выход Сантаны — Риан прикончил свою жертву прямо в пивбаре, замаскировавшись под официанта. Причём "клиента" обнаружили мёртвым далеко не сразу — подумали что этот бета просто мертвецки пьян и заснул в своём углу. Как там его звали?.. Готовил его омега весьма отменно — и тушёная картошка и мясной фарш со специями и подливкой были выше всяких похвал. И Гиллиан не удержался от похвалы. Риан даже залился краской от смущения, машинально накручивая прядь волос на палец.

— Тебе... правда... нравится?

— Ага. Где учился?

— У дяди Римуса. Он мне всегда говорил, что омега должен уметь управляться по хозяйству, да и я часто ему помогал с трёх лет. Отцу тоже нравится, как я готовлю... Жаль, что нечасто удаётся его порадовать — дел за гланды.

— А что ты ещё готовить умеешь?

— А что бы ты хотел?

— Ещё раз попробовать твой шашлык. — Гиллиан ностальгически облизнулся.

Риан только грустно улыбнулся.

— Жаль, что мне сейчас не до пикников...

Гиллиан замер над своей наполовину опустошённой тарелкой.

— Опять работа привалила?

— Нет ещё, но я просмотрел утренние газеты... — Гиллиан заметил на подоконнике ещё несколько штук. — Ситуация накаляется. Вчера ночью Гейл со своими ребятами подорвал несколько гаражей в элитном коттеджном посёлке в окрестностях столицы, и внутренняя разведка рвёт и мечет. Скоро нам предстоит разыскать его и попытаться прекратить это всё. Отец надеется, что Гейл всё же опомнится и вернётся, но я знаю, что этому не бывать. Гейл уже выбрал свой путь и будет идти по нему до конца, как и его люди. Хотя я был бы рад повидаться с ним...

— И что за путь он выбрал?

— Путь смертника. Его цель — показать элите, насколько они на самом деле уязвимы. Он будет рвать их, ломать всё, что они считают своим достоянием, убивать их самих, уничтожать гарант их безопасности... и мстить. Поверь, мстить есть за что.

— Он тебя с собой звал?

— Нет. — Риан печально качнул головой, и чёлка упала на его потухшие глаза. — Он знал, что отца я не оставлю.

— А он знал об особенностях твоего...

— Нет. В курсе всего несколько человек — мой оми, я, дядя Римус, дядя Конрад и Оррин Линней, который помогает отцу с медицинской частью его работы и просто лечит наших людей. Основная масса наших соратников считает, что оми либо усыновил меня после смерти какого-нибудь неизвестного родственника, либо меня ему родил какой-то омега — многие из нас, что постоянно работают в штабе, знают, что мой отец Двуликий, но особенно не болтают.

— А разве твой отец не разбирается в медицине? Если он вывел такие открытия в генетике...

— Случается и такое, что даже доктор технических наук не может починить водопроводный кран. Медицина и генетика, конечно, тесно соприкасаются и взаимодействуют, но в каждом из этих направлений есть свои особенности, которые сложно охватить сразу. Отец, когда учился в университете, основной упор делал именно на генетику, чтобы обосновать свои заявления и мудрость предков. Медицина для него важна, поскольку то, к чему мы сейчас пришли, серьёзно влияет на здоровье нации, и работа властей в этом направлении основывается именно на лжи и алчности фармкомпаний, которыми владеют и управляют олигархи и аристократы. Док поступал в медицинский, чтобы найти способ лечения одной пока редкой, но очень опасной болезни, и для поиска лекарства ему необходимо было точно знать, как функционирует наше тело и что с ним происходит в самые разные периоды и в самых разных состояниях. Вместе с отцом он разрабатывает специальные медикаменты, которые должны укрощать животное начало и как-то выправить огрехи современного общества, пока не исправится наша генетика и не вырастет первое неиспорченное современной идеологией поколение. Пока они только в самом начале, однако расчёты и первые опыты весьма обнадёживают...

Когда Риан рассуждал или рассказывал что-то серьёзное, то он переставал быть тем буйным пацаном, которого Гиллиан встретил в парке. То ли повзрослел за минувший год, то ли просто очень серьёзно относится к своей работе. Пока шла подготовка к налёту на особняк Сандерса, Гиллиан видел жёсткого и сурового командира, потом циничного и пугающего палача, а когда он и Риан остались наедине в этой комнате, то страсть и жадность первого порыва вышибли все непонятки из памяти. Сейчас всё это снова вспомнилось, и Гиллиан впервые ощутил пугающую неуверенность. Многогранность Риана поражала не меньше, чем факты его биографии и появления на свет. И это живой реальный человек? Сможет ли он жить рядом с ним так, как мечтает? Учитывая, насколько его омега предан своему долгу, проблем ожидается немало... И всё же обратная сторона была уже привычной и знакомой. Это был тот самый мальчишка, который провёл с ним столько замечательных дней и ту самую незабываемую ночь.

Похоже, что его омега учуял эту неуверенность. На его тонковатых губах заиграла едва уловимая ухмылка, и Гиллиан понял, что Риан это делает нарочно. Чтобы он испугался и ушёл сам... Паршивец! Неужели то, что было вчера, не доказало, что его альфа не намерен отступать??? Дэлиан предупреждал и снова оказался прав. Похоже, что страх потерять своего Истинного в душе отчаянного комиссара столь велик, что он и сейчас готов прожить остаток своих дней в гордом одиночестве, так и не позволив своему первенцу — уже горячо любимому — когда-нибудь появиться на свет. Уж не потому ли Салли обижается и исчезает из его снов? Не потому ли малыш пытается свести своих родителей хотя бы в мире грёз, чтобы Риан всё же исполнил своё предназначение, определённое Светлейшим? Страх — жуткая вещь, и от страха люди нередко идут наперекор себе самим.

Гиллиан резко поднялся из-за стола и с удовлетворением отметил, как лицо Риана слегка исказило недоумение.

— Прекращай.

— Что именно? — состроил удивлённую физиономию комиссар, даже не дёрнувшись.

— То, что ты сейчас делаешь.

— А что я делаю?

— Ты вынуждаешь меня отказаться от тебя. Может, при других обстоятельствах я бы так и поступил, но не сейчас, когда Салли хочет нашего единения. Когда-нибудь наш "совёнок" появится на свет, и я намерен присутствовать при этом моменте. Я намерен растить его вместе с тобой. Если ты так стремишься исполнить семейный долг, то я согласен на какое-то время осесть дома и заниматься нашим мальчиком, пока ты воюешь. Зализывать твои раны, охранять во время отсидок на дне... Всё, что будет нужно, я сделаю. Я исполню любой твой приказ без оглядки на идеи и ценности. Можешь при этом думать всё, что угодно, но я никуда не уйду.

Риан медленно поднялся со своего табурета, точно так же опираясь ладонями о столешницу. Их взгляды скрестились.

— И ты готов признать моё старшинство? Где твоя гордость Барри?

— Осталась в семейном особняке. И дело не в той гордости, которую отец так и не смог во мне взрастить. Дело в тебе.

— Да? И в чём оно заключается? — Голос омеги похолодел, а лицо застыло — только глаза горят.

— В том, что я люблю тебя. И если это только голый инстинкт, то пусть.

— Ты альфа или кто? — скривился Риан. — Наши бойцы-альфы подчиняются мне только потому, что у меня уже есть репутация. И есть приказ и общая цель. В повседневной жизни они никогда не будут передо мной спину гнуть, а ты согласен стать омежьим подкаблучником, сидеть дома с ребёнком и варить суп?

— Если будет нужно. Что-то готовить я уже умею, а всему остальному научусь со временем.

— Ты же боец. — Риан слегка растерялся. — Причём невероятно сильный боец. Я это чую. Почему ты не заражён той гордыней, что рано или поздно вылезает наружу у настоящих силачей?

— Потому что у меня ещё и голова на плечах есть. Когда-то я стоял на самой грани срыва, чтобы стать таким же, как другие, но рядом со мной были Суо и Майло. У Суо была течка, я их охранял, поскольку остальные пошли на поклон к Баронам с данью. Ребятам было страшно, когда я сражался с соседями, которые норовили ворваться в нашу конуру и захватить Суо, и я ощутил ту самую грань. Особенно, когда увидел, как ребята смотрят на меня со страхом. И я не перешагнул этот рубеж потому, что знал — если стану скотиной, то ты никогда не станешь моим. Я сдержался ради тебя. И ради друзей-омег. В тот день я получил один из самых важных уроков в своей жизни.

— И ты признаешь моё верховенство?

— Признаю, пока ты сам не назовёшь меня равным себе. Мне плевать, что другие скажут. Это будет мой выбор. Только мой.

Риан сверлил его своим коронным взглядом очень долго. Всё это время в комнате висела напряжённая тишина, и только звуки, доносящиеся с улицы, нарушали её.

— Ты готов признать моё верховенство? Верховенство омеги?

— Да. Как наследника Спенсеров и нашего будущего вождя.

Риан вздрогнул.

— Вождя?

— Да. Ты и твой отец несёте этот долг, и встану за вашим правым плечом, чтобы стать достойной поддержкой и опорой.

— А ты помнишь, что наши могут тебя и не принять? Рано или поздно все узнают, кто ты, а непримиримых среди нас и сейчас хватает — с Гейлом ушли не все. Поверь, Зейн — это ещё не самое сложное в наших рядах.

— Мой отец в ваших чёрных списках? И насколько сильно вы его ненавидите?

— Настолько, что тебя... — Риан набрал в грудь побольше воздуха. — год назад приговорили к смерти ему в назидание. Как и всем остальным. И выполнить этот приказ было поручено... мне.

Гиллиан остолбенел. Когда Риан сказал про приговор, то альфа решил, что потому-то его омега и сбежал — узнав про приказ... а оказалось...

— Это... шутка?

— Нет. Наша встреча не была случайной. К тому моменту я уже целую луну за тобой следил — прикидывал, как буду тебя убивать. И если бы я не учуял в тебе своего Истинного, то кто знает, стоял бы ты сейчас передо мной или нет.

Гиллиан поёжился, вспомнив, что осталось от Сандерса. И от него мог остаться окровавленный кусок мяса... И Риан сделал бы это?

— Так почему же ты... не убил меня? Только потому, что учуял своего Истинного?

— Да. В планы человеческие вмешалась Природа и воля Светлейшего. Я не знаю, чем это в итоге закончится, но тогда, на разборке в комиссариате, меня едва не осудили за нарушение приказа. Отец худо-бедно меня отстоял, приведя достойные аргументы.

— Не понимаю... Если он отдал приказ о моём убийстве, то почему вдруг сменил решение?..

— Это не его решение было. За твою казнь проголосовал комиссариат. Решение было принято большинством голосов. Отец сомневался до последнего, поскольку на тебя не было никаких компрометирующих сведений. В сравнении с другими мажорами ты был чист, как ягнёнок, и я только убедился в этом, когда учуял твой запах. Дело не только в Истинности. Я пошёл на прямой контакт с тобой, чтобы найти хоть один изъян и разбить то чувство, что начало расти и крепнуть во мне, и выполнить приказ... — Риан всё же отвернулся. Его лицо исказила боль. — и не смог. Ты оказался чистым во всех смыслах. Тебя не за что было убивать. И я нарушил приказ, отказавшись его выполнять. А неподчинение у нас серьёзно карается в зависимости от важности приказа.

— Но... почему твой отец не сказал своё веское слово? Он же у вас самый главный...

— Ты думаешь, что он — что-то вроде короля? Нет, отец, конечно, наш вождь и идеолог, но он не принимает решения единолично. Он определяет наши цели и мотивы, а всё остальное решает комиссариат. Иногда голос отца становится решающим, иногда ему удаётся изменить решение... но он не самый главный, а самый авторитетный. Каждый комиссар ведает каким-то одним направлением нашей деятельности, благодаря которым мы имеем снабжение, информацию и людей. Решение принимает коллегия, а не конкретный человек. Если большинство голосов отдаётся за конкретное предложение, то именно оно и исполняется. Отец часто сомневается в том, что стоит прибегать к таким радикальным методам, но большая часть комиссаров настроена очень решительно. И я был выбран твоим палачом, чтобы эта казнь прогремела на всю страну как можно громче. Подобраться к самому Владу мы тогда не могли — людей то и дело не хватало, да и охрана у него серьёзная — а ты свободно разгуливал по городу, как будто никого и ничего не боялся. Ты был единственным сыном и наследником главы клана, и этот шаг должен был исполнить две задачи — показать Владу всю его уязвимость и стать посланием для Гейла и его людей, чтобы они сбавили обороты. А я не смог выполнить этот приказ. Просто не смог.

Под конец речи голос Риана стал едва слышен, и Гиллиан понял, что те дни, что они проводили вместе, стали для его омеги тяжким испытанием. А он, ослеплённый вспыхнувшей любовью и влечением, этого почти не замечал. Чего же Риану стоило уйти тогда?

— А почему ты мне ничего не сказал? Ты же видел, что я уже тогда был готов принять вашу точку зрения...

— Потому, что Влад всё-таки твой отец, а ты — дитя импринтинга. Я не знаю, почему Влад скрыл от тебя тот факт, что Силас — твой родной оми, но уже то, что он не разлучил вас, частично оправдывает его в моих глазах. Мы стараемся не трогать альф, поражённых Истинным Предназначением, поскольку у них есть шанс измениться и стать нашими помощниками. Не всегда это заканчивается хорошо, но шанс есть всегда. И я знаю не так много случаев, когда импринтинг вообще никак не влиял на таких альф. С одной стороны, Влада понять можно — он родился и вырос в сравнительно узком кругу, где от мелочей зависит не просто статус — сама жизнь, а жить хочется всем. Ты думаешь, что все смерти в вашей среде, которые объяснялись болезнями или несчастными случаями, были таковыми? — Гиллиан оцепенел, вспомнив Сириуса и Вильяма Зильбермана. О похищении Сириуса нигде не было сказано ни слова — объявили, что у бедного омежки, страдающего от слабого здоровья, не выдержало сердце после очередной течки. Ни об изнасиловании ни о ребёнке так никто и не узнал, кроме врачей, родителей и самого Гиллиана с Силасом. Да и отец собирался убить его... — У нас есть немало косвенных доказательств, что элита безжалостно избавляется от неугодных, и в отдельных случаях это приходится делать очень осторожно, поскольку каждая капля так называемой "чистой" крови для них ценна. И я никак понять не могу, почему он позволил Силасу быть рядом с тобой, а не прибег к методам воспитания семьи Бейли, с боковой ветвью которой у него существуют самые тесные связи. Мы с отцом всё это время гадали, что не позволило тебе вырасти таким же, как твой отец, и весь этот год искали тех, кто мог бы рассказать о тебе больше, накапливали информацию, анализировали её. Да, твой оми, как мог, вытаскивал тебя из элитарной грязи, чтобы ты вырос достойным и порядочным человеком, и всё же это не объясняло всё полностью. Должно быть что-то ещё, поскольку система воспитания юных альф отрабатывалась веками, а сейчас официально введена в школьные правила. Школьная обслуга, случайные омеги, которых ты утешал и помогал добраться до дома после надругательств, в один голос твердят, что ты не похож на других мажоров, а ведь воспитание в элитной среде нацелено на конкретный результат. Значит, в твоей жизни не было чего-то такого, что было у твоего отца, почему ты и вырос иным. Что же это было, и почему Влад так поступил? Тут дело явно нечисто, и потому было принято решение пока Влада не трогать, пока мы не выясним все детали. И всё же его деяния настолько озлобили наших, что ты так и рискуешь остаться чужаком, а статус моего любовника только подольёт масла в огонь. Тебе будет грозить не только лагерь, но и риск умереть от руки одного из наших. Твоя семья немало жизней искалечила, и за это будешь отвечать ты. Этого я тоже не хочу, иначе я убью этого смельчака, и в наших рядах начнётся брожение. А мы сейчас не можем себе позволить нового раскола, иначе внутренняя разведка начнёт получать одно преимущество за другим.

Гиллиан слушал своего комиссара. Он понимал всё, но отступать был не намерен.

— А что по этому поводу говорит твой отец?

— Он уговаривал меня дать тебе возможность решать самому, но тут не от моего влияния зависеть всё будет, и сама мысль, что кто-то из наших тебя укокошит, приводит меня в бешенство. Я не просто так сбежал тогда, и ты это уже наверняка понял.

— Но ведь Салли до сих пор тебе снится. Значит, зачать его мы успеем...

— Он то и дело исчезает. Может, всё дело в моей упертости, но я не верю, что дело только в этом. И сейчас не то время, когда я могу позволить себе такую роскошь — стать отцом. Даже если ты сможешь удержаться в наших рядах и выжить среди новых товарищей, доказав свою преданность нашим идеям, это не исключает вероятность твоей гибели во время рейда или пленения. Я не смогу спустить это на тормозах, ты же знаешь, и что будет с восстанием и нашей целью? Тогда я смог уйти, и мне было не просто ...во. Иной раз хотелось сдохнуть, чтобы это закончилось, но я не посмел бросить отца. Главным образом я цеплялся за это.

— А Салли?

Риан уронил лицо в ладони, и его плечи затряслись.

— Салли... Он начал мне сниться вскоре после моего побега. Я не сразу, но понял, кто он. Он был таким маленьким... и он смотрел на меня так, что мне становилось больно и тяжко. Он смотрел на меня с осуждением, и мне стоило немалых сил добиться его приязни... Он даже на руки ко мне не пошёл сразу!!! И он, когда заговорил, то и дело спрашивал про тебя, а когда я пытался что-то объяснить, исчезал. И это притом, что нам вместе было так хорошо и весело...

— Ты уже любишь его, я это вижу.

— Я безумно люблю его, но я не хочу обрекать его на такое же неправильное детство, какое было у меня. — Риан выпрямился и утёрся рукавом. — Моё детство закончилось, когда мне было четыре. Закончилось в ту дикую ночь, когда правительственные войска уничтожили нашу деревню. Может, я и не видел смерть собственными глазами, но я чуял страх и боль оми, как это всё переживали дядя Римус, дядя Конрад и Стив. Отец меня даже в школу не пустил, чтобы со мной не случилось то же самое, что и с другими "совятами" — учил сам, когда было свободное время, а потом я занимался сам. И меня учили все наши — кто чему мог. Это и было моей школой. А чему может научиться ребёнок, практически отрезанный от ровесников, среди людей, которые готовились воевать с государственной системой? Только тому, как сражаться и убивать. Ещё я учился самым разным штукам, чтобы замаскироваться, слиться с толпой. Я учился убивать, придумывал ловушки, новые способы создания растяжек, учился обращаться с самым настоящим боевым оружием, которое мы воровали с военных складов или добывали на чёрном рынке. И это было настоящее оружие, а не муляжи! Одна ошибка — и... Потом Гейл начал брать меня с собой на разведку и в рейды... Это и есть моя жизнь. Она многое мне дала, но многое и забрала. Я вырывался в обычную жизнь лишь время от времени. Ты даже не представляешь себе, как я завидовал обычным детям, которых иногда видел во время прогулок по паркам с оми и дядей Римусом!!! — Риан взмахнул крепко сжатыми кулаками. — Мне одно время приходило в голову всё это бросить и жить нормально, но я не мог бросить отца... и я видел, что вокруг творится. Иногда этот кошмар забирал моих друзей и учителей, и это давало мне больше мотивов остаться. Сейчас я вхожу в комиссариат и действую более чем сознательно, ведь когда-нибудь я займу место отца. Я многое знаю, понимаю, я готов идти до конца, и эта моя решимость подбадривает других. Если я дам слабину, то они могут разочароваться и уйти, и кто будет нам помогать? — Риан всхлипнул. — И я всё-таки омега, пусть и избравший путь воина, а воину нельзя расслабляться надолго. Если бы отец всё же переступил через себя и я родился альфой или бетой, то было бы проще, но мои омежьи инстинкты, особенно разбуженные тобой и будущими родами, обязательно помешают мне исполнить свой долг. Мы с отцом — последние в нашем роду. И мы обязаны делать то, что мы делаем. Пока ещё не слишком поздно. — Риан повернулся к своему альфе лицом, и Гиллиан увидел, что по лицу отчаянного комиссара снова текут горючие слёзы. — Уходи, любовь моя. Оставь меня. Ради нашего всеобщего будущего.

— Ты готов жить один до самой смерти? А как же Салли? Ведь он тоже потомок Спенсеров...

— Я не могу взвалить всё это на него. Я просто не смогу — слишком хорошо знаю, что это такое. Пусть лучше он не родится, чем когда-нибудь будет так же мучиться, как я когда-то... и сейчас. Я найду другого преемника, но мой сын не будет воевать.

— И ты думаешь, что я позволю тебе мучиться так и дальше? Да, это тяжкий груз для тебя, но ты не должен нести его в одиночку. — Гиллиан приблизился к нему вплотную и мягко приобнял. — Дай мне хотя бы половину.

— Ты не знаешь, о чём просишь. — Риан яростно замотал головой, но не отшатнулся. Его била нервная лихорадка. — Ты не знаешь, что такое "настоящая война".

— Так покажи мне её. Я же альфа, а мы прирождённые воины. Ты сам говорил, что сейчас иначе нельзя. Может, ты и считаешься государственным преступником, но таковым тебя объявила развращённая власть. Кое-кто считает тебя настоящим героем, многие тобой восхищаются и полностью одобряют то, что ты делаешь. И я тобой восхищался ещё до того, как мы встретились. Может, в чём-то и осуждал, но восхищался. И ты не можешь воевать двадцать четыре часа в сутки. Время от времени надо и отдыхать. И я хотел бы, чтобы ты отдыхал рядом со мной. Может, однажды ты всё же наберёшься смелости, и Салли всё-таки родится на радость нам и твоему отцу. Мы найдём способ уберечь его от войны, у нашего малыша будет нормальное и замечательное детство. Можем отвезти его в деревню и доверить самому надёжному омеге, какого ты только найдёшь. Да, нам придётся часто с ним разлучаться, но те дни, что мы будем проводить вместе, будут от того только краше. А риск погибнуть... Я уверен, что нам предстоит прожить долгую жизнь. Если Светлейший хочет прекратить тот бедлам, что творится в мире, то он пошлёт нам долгую жизнь. Будет трудно и тяжело, но мы будем вместе. Я тебя не оставлю одного. Ведь я люблю тебя. Пусть будет, что будет, а если вдруг Деймос всё-таки нас разлучит, то я всё равно вернусь к тебе.

Риан, задыхаясь от душивших его слёз, вцепился в рубашку своего альфы, с болью вбирая носом его запах.

— Гиллиан... Гиллиан...

— Я всегда буду с тобой. Как и сказал вчера. Просто позволь мне это, и я докажу.

Гиллиан крепко и бережно обнял своего комиссара, чувствуя, как бешено колотится его сердце. Как нервная дрожь стихает, а запах усиливается...

Новый взрыв страсти не уступал вчерашнему, и, переводя дыхание после третьей сцепки, Гиллиан понял, что победил. Риан позволил ему остаться, согласился принять, и теперь осталось только выполнить обещание — не погибнуть слишком рано.

Не оставить своего Истинного, который когда-нибудь займёт место отца и поведёт их к победе и светлому будущему.

Путь до столицы получился быстрым и незаметным.

Гиллиан наблюдал за своим избранником и удивлялся постоянно. Приняв решение, Риан резко стал тем самым сумасбродным мальчишкой, на свидание с которым молодой альфа спешил когда-то каждое утро. Он веселился, творил, что хотел, травил байки и рассказывал самые пошлые и запрещённые властями анекдоты. С интересом перебирал фотографии, захваченные Гиллианом из дома и сбережённые вопреки всему. С интересом слушал рассказы о Силасе и рассказывал сам — как их родители дружили в отрочестве. Он даже было положил глаз на свитер — подарок школьных друзей, но потом резко передумал и решил отдать свитер своему подопечному Гаю. Хотя смотрел на свитер с настоящей жадностью... И всё-таки время от времени на его лице появлялось напряжение, а в бесцветных глазах мелькала тень страха, когда они смотрели друг на друга. Это служило лишним доказательством тому, какой напряжённой и опасной жизнью живёт отчаянный комиссар подполья.

Во время пересадок на них с удивлением смотрели многие. Особенно омеги — с потрясением и завистью. И Гиллиан понял, что подобные сюрпризы дают им призрачную надежду когда-нибудь обрести собственное счастье. Романы романами, но когда живой пример стоит перед твоими глазами, то это воспринимается совершенно иначе. Во время ночёвок в дешёвых гостиницах Риан жадно требовал любви, по которой так изголодался за прошедший год. Они навёрстывали то спешно и неистово, то трепетно и нежно. И каждый раз, просыпаясь, Гиллиан чувствовал, как льнёт к нему во сне его омега. Или видел, открывая глаза, как Риан смотрит на него. Любит... и боится потерять.

Ну, ничего, первый шаг сделан. Раз уж его комиссар признал, что жить без него уже не может и не хочет, то рано или поздно и Салли получит то, что так хочет.

И это будет.

Влад сидел на пригорке и смотрел, как по траве гуляет волна. Неподалёку стояла знакомая деревня, которую альфа не раз видел во сне раньше. Которой уже четырнадцать лет не существует. Влад никогда там прежде не был, но странные сны рассказывали о том месте достаточно подробно. Когда-то его проводником по этим тихим благодатным местам был Силас. Который тоже ушёл в небытие.

На душе альфы было неправдоподобно спокойно. Точно такой же покой царил в его сердце в те минуты, когда он позволял себе расслабиться после бешеных случек с Силасом. Об этом напоминал едва уловимый аромат омеги в воздухе — запах, который напоминал о любимых духах Джекки и его аромате.

Влад едва помнил своего родителя-омегу. Джекки умер вскоре после того, как родил Остина и "волчонок" начал переходить на прикорм. Владу тогда было около трёх лет. Альфа смутно припоминал, как тайком от отца бегал к Джекки, как омега тихо и ласково улыбался ему, брал на руки, придерживая Остина, завёрнутого в пелёнки, что-то говорил... Потом он исчез, и только спустя годы Влад узнал, что омегу подвело хлипкое здоровье, изрядно подорванное второй беременностью. Сами роды тоже получились тяжёлыми, в итоге пришлось делать чревосечение... Когда Джекки исчез из жизни Влада, то мальчика долго преследовало какое-то беспокойство, он плохо спал... А потом всё изменилось... а потом снова изменилось.

Влад опустился на мягкую шелковистую траву. Он так устал от работы и привычной жизни, что эти сны стали для него настоящим спасением, иначе он давно бы сошёл с ума. Можно было давно послать это всё к шакалам и демонам Деймоса, но Влад не мог этого сделать. Это будет неправильно, и платой за ошибку станет его собственная жизнь. Пусть и переломанная импринтингом, но всё же желанная.

Влад смежил веки... и вдруг почувствовал, что находится здесь не один. Альфа привстал, открыл глаза и с удивлением уставился на маленького омежку, в руках которого был большой кожаный мячик. Худенький, глазастый, лохматый, он казался самым обычным, но отличался от своих одногодок-сородичей тем, что был куда симпатичнее. Поймав любопытный взгляд "совёнка", Влад оторопел, увидев ясные голубые глаза... которые были как две капли воды похожи на глаза его сына.

— Ты кто?

— Салли, — ответил омежка и широко улыбнулся. — А тебя как зовут?

— Влад. Ты откуда взялся?

— Гуляю. Папа и оми заняты, и я ушёл, чтобы им не мешать.

— А где они?

— Недалеко отсюда, у дедушки. — "Совёнок" махнул куда-то ручкой.

— А потеряться не боишься? — хмыкнул Влад, садясь прямо. Мальчишка был смелый, альфу совершенно не боялся, держался уверенно, и Владу это понравилось. Как и едва уловимый, удивительно вкусный запах малыша.

— Нет, — замотал головёнкой мальчик. — Если потеряюсь, то другой деда меня найдёт и отведёт к папе и оми. Он уже отводил один раз.

— Другой? А разве здесь кто-то живёт? Что-то я никогда здесь никого не видел.

Мальчик погрустнел.

— Тут давно никто не живёт. Когда-то пришли страшные люди, и все пропали. В этой деревне когда-то жили оми и дедушка, но им пришлось уехать... но нам разрешили сюда приходить.

— Кто разрешил?

— Не знаю, но их лучше слушаться, иначе будет плохо. Я говорил про это оми, но он не слушал, и ему было плохо. А теперь он послушался, и ему хорошо.

Салли становился Владу всё симпатичнее. Альфа поймал себя на том, что хочет, чтобы малыш подошёл поближе.

— Садись рядом, — похлопал он по траве.

— А можно?

— Можно. Присаживайся. — Салли тут же сел рядом, продолжая держать обеими руками мячик. — А кто твои родители?

— Альфа и омега. Они очень хорошие. Мой папа — самый сильный альфа в мире!

— Да ну! Откуда знаешь?

— Он ничего и никого не боится.

— А второй родитель?

— Оми? Он много и тяжело работает, но теперь будет легче, ведь папа его нашёл.

— Ты называешь старшего отца папой? Почему?

— Потому что я его люблю, — просто и бесхитростно ответил Салли. — А ты своего папу любишь?

Влад не сразу нашёлся, что ответить. К отцу он никогда особенных чувств, кроме детской ненависти и обиды, не испытывал, признавая его силу и правоту, а вот Джекки...

— Мне нельзя любить.

— Как это? — очень удивился Салли.

— Так. Если я буду любить, то плохие люди это используют против меня, и мне станет плохо.

— Но ведь папа очень любит и оми и меня. И дедушку тоже любит. И говорит, что это правильно.

Влад передёрнул плечами.

— Ничего твой отец не понимает.

— Ещё как понимает! — обиделся за старшего отца Салли, вцепившись в мячик. — Он очень умный! Мой папа — дитя импринтинга!

Влад снова заглянул в голубые глазки омежки, и внутри дрогнуло. Почему у Салли такие же глаза, как у Гиллиана?

Вдруг Салли кого-то заметил и вскочил, роняя свой мячик. Влад машинально его подхватил и развернулся в ту сторону, куда побежал малыш... и замер. Навстречу мальчишке неторопливо шагал... Силас. Такой же молодой, как и в день их первой встречи. В той же форменной куртке таксиста и фуражке, под которую тщательно убраны длинные волосы. Увидев Салли, омега тут же опустился на корточки и подхватил "совёнка" в свои объятия.

— Салли! Ты опять где-то бегаешь?!

— Ну, деда, папа и оми опять лижутся, а ты говорил, что им не надо мешать, — заныл Салли. — Мне стало скучно, и я пошёл гулять.

— А если они хватятся, а тебя рядом нет? — нахмурился Силас, укоризненно глядя на мальчика. — Твой оми перепугается, папа расстроится... а твоему оми ещё много работать. Ему вредно расстраиваться.

— Но тут Влад...

Силас повернул голову в ту сторону, куда показал пальчиком Салли, и на лице омеги появилась знакомая улыбка. От вида которой внутри всё заныло. Сколько он её уже не видел?..

— Здравствуй, Влад.

— Силас? Почему ты здесь?

— Это же мой дом, моя деревня. И за Салли присмотреть надо.

— А он кто?

— Наш внук. — И Силас уверенно подхватил малыша на руки.

Внутри альфы всё оборвалось, а Салли начал приглядываться к нему внимательнее, ёрзая.

— Влад тоже мой дедушка?

— Да, он твой дедушка. Папа твоего папы. Правда, они очень похожи?

Влад ушам своим не поверил. Он уже хотел что-то сказать, как откуда-то донёсся испуганный голос омеги.

— САЛЛИ!!! Салли, ты где???

— Вот, оми уже испугался. — Силас бережно опустил Салли ногами на травку. — Беги к нему, пока твой оми совсем не испугался. Ему сейчас надо хорошо отдыхать. Давай-давай, помогай папе.

— Ладно. А я ещё увижу дедушку Влада? Он мне понравился.

— Конечно. А сейчас беги к оми и папе.

Салли, то и дело оборачиваясь, убежал, а Силас подошёл к Владу и сел рядом с ним. Альфа невольно отодвинулся, хотя к Силасу тут же со страшной силой потянуло. Как и всегда.

— Ну, как ты живёшь?

— Ты же умер. Я сам тебя застрелил...

— Да, я умер, — пожал плечами омега, — но срок моего ожидания ещё не истёк, и мне позволяют приходить сюда. А как тебе наш внучок? Славный малыш, верно?

— Откуда он взялся?

— Оттуда же, откуда и наш мальчик. Только время для рождения Салли ещё не пришло. Но уже не слишком долго ждать осталось.

Влад нахмурился.

— В каком смысле?

— Я тебе уже пытался объяснять. Я не знаю, увидимся ли мы с тобой здесь снова, но я хочу тебя кое о чём попросить. Влад, если ты снова увидишь Салли, и малыш тебя куда-нибудь попытается отвести — иди. Это будет правильно.

— Опять твои бредни? — начал злиться Влад.

Силас печально покачал головой, снимая свою форменную фуражку, и его длинные чёрные волосы рассыпались по плечам. Знакомые волосы. Сколько раз Влад запускал в них свои пальцы...

— Это не бредни, Влад. Ты и сам чувствуешь это, иначе не ждал бы эти сны с таким нетерпением. Ты устал от своего бремени. А ведь у тебя был шанс...

Влад резко вскочил, отворачиваясь. Весь последний год он не знал, куда деться. На какое-то время он даже сказался больным и работал дома, лишь бы никто не видел, что с ним творится. А альфа форменным образом сходил с ума. Не сразу, но он сумел взять себя в руки и вернуться в общество... Тогда-то он и стал видеть пустую деревню, от которой исходили покой и умиротворение под летним зноем.

— Слышать ничего не хочу!

— Влад, когда же ты признаешь, что я прав? Я пытался учить тебя тому, чему меня когда-то учили Мариусы. Помочь тебе. В какие-то моменты мне начинало казаться, что что-то получается, потом ты резко отдалился... Я потерял всякую надежду, а теперь вижу, что что-то в тебе ещё осталось. Не сгорело.

Трава зашелестела, и Влад заметил, как мелькнул пушистый кошачий хвост. Альфа замер. Показалось что ли?

— Кис-кис-кис! Реви, это ты?

Из густой травы выглянула широкая кошачья морда, на которой горели ярко-жёлтые большие глаза. Да, это был Реви. Его кот. Который когда-то... Только кот был без ошейника. Ошейник лежал у альфы в кармане. Влад оцепенел. Кот басовито мявкнул и потрусил к хозяину. Он долго и настойчиво тёрся о ноги альфы. Силас смотрел на кота и снова начал улыбаться.

— Так вот оно что! Понятно...

— Что тебе понятно? Что? — огрызнулся Влад, подхватывая кота под белый животик и прижимая к груди. Руки моментально всё вспомнили, и кот заурчал от удовольствия.

— Ты всё же любил когда-то. Я не ошибся. Почему же ты...

Влад вцепился в кота так, что тот начал извиваться, и альфа ослабил хватку.

— Я не должен любить. Я альфа. Мне нельзя любить.

— Кто тебе это сказал? Твой отец? Который никогда и никого не любил кроме себя самого? Который обрёк тебя на страшное испытание, которое едва не сломало тебя? Может, ты бы и не погиб, но ты мог и не стать тем, кого он хотел взрастить из тебя. Кем ты в итоге стал.

— Я стал достойным главой семьи Барри. Как и должен был.

— Никому ты ничего не должен был. У тебя был шанс жить так, как ты хочешь. И наш мальчик был бы всегда с нами...

— Не был бы, — глухо ответил Влад. — Если бы я позволил себе дать слабину, то об этом бы узнали и использовали это против меня. Я не имел права этого допустить.

— Ради чего? Ради семейных интересов? Или ради того, чтобы защитить меня и Гиллиана? Может, ты и пытался запереть сердце на замок, ты был со мной крайне жесток, и мне даже казалось, что моя любовь к тебе растаяла, как кусок масла на разогретой сковороде, но в тот день, когда ты убил меня, я понял, что ошибался. Я всё ещё люблю тебя, Влад. Я ждал тебя все эти годы. Все восемнадцать лет.

— Напрасно.

— Нет, ты не прав. Я успел заметить, как ты разговаривал с Салли. Он ведь тебе понравился, верно?

— Он необычно смелый для омеги, — неохотно признал альфа.

— Очень даже обычно. Он похож на своего оми.

Влад скрипнул зубами.

— Сантана?

— Да. Риан и впрямь диковатый мальчишка, взбалмошный и отчаянный не в меру, но он будет очень нежным и трепетным отцом. Он и наш сын уже воссоединились — я видел их вместе в доме Мариусов. Салли очень счастлив, ведь всё идёт так, как и должно быть.

— Проклятые Мариусы!!! — выругался Влад, продолжая яростно наглаживать кота, которому это уже перестало нравиться. — Когда же они перемрут???

— Никогда. Сам Светлейший бережёт эту семью. Новый потомок сменит фамилию, но останется в душе достойным наследником Спенсеров — чистым душой и телом, беспокойным и отважным. Мы с тобой его уже не увидим... хотя у тебя ещё будет шанс встретиться с этим мальчиком. И этот шанс — Салли. Последний шанс для тебя наконец обрести покой. Если вы вдруг встретитесь не во сне, а наяву — не отталкивай нашего малыша. Риану придётся очень нелегко, и от Салли немало всего будет зависеть. Ты мог бы помочь им, если бы захотел, но ты выбрал путь разрушения, который разрушит тебя самого окончательно. То, что ты испытываешь сейчас, будет казаться незначительным, когда ты осознаешь, что от твоего одиночества больше вреда, чем пользы.

Влад поник. Он чувствовал, что Силас прав, но признать это — значило признать, что путь его рода изначально неверен. А этого быть не может. Влад медленно поднял глаза на своего омегу... Силас по-прежнему улыбался ему.

— Для меня уже слишком поздно.

— Нет, не поздно. И когда-нибудь ты это поймёшь. И Салли поможет тебе. — Силас легко поднялся на ноги и отряхнулся. — Ладно, я пойду. Скоро моё время ожидания в Мировом Доме истечёт, и я пойду дальше. Быть может, мы даже встретимся снова, и боги дадут нам шанс прожить новую жизнь так, как мы всегда хотели.

— О чём ты?

— У тебя всё есть, а скоро появится ещё. Читай внимательно, и ты обязательно всё поймёшь. — Силас подошёл к альфе и погладил по плечу. — Что бы не случилось потом, Влад, помни, что я люблю тебя. И я буду тебя ждать.

Силас осторожно потянулся, и Влад наклонился ему навстречу. Поцелуй обжёг не только его губы, но и душу. Силас целовал его так, как целовал всегда... и только укреплял уверенность альфы в принятом решении. Влад невольно выпустил кота, который с обиженным мявом упал на траву, привлёк его к себе и впился в желанный рот, жадно сминая губы. Силас тут же ответил, и они медленно начали опускаться на примятую траву. Влад забыл обо всём, стремясь побыстрее овладеть этим телом. Знакомый голод заволакивал рассудок...

— Я люблю тебя... Я буду ждать...

Когда Влад очнулся, под его боком уютно свернулся кот. Заметив, что хозяин проснулся, Реви потянулся, встал и, задрав хвост, потрусил куда-то. Влад, забыв, что он совершенно голый, помчался за ним, но кот словно растворился в траве.

Возле знакомого дома, от которого в реальности остались только обгорелые развалины, Влад остановился, услышав голоса. Три голоса, и голос сына альфа моментально узнал. Осторожно заглянул за угол дома и увидел, что под раскидистой яблоней сидит проклятый омега, на коленях у него устроился Салли и что-то говорит. Гиллиан был с ними и, улыбаясь, слушал мальчишку. От этой троицы так отдавало чем-то притягательным, что Влад едва не подошёл к ним. Он вовремя опомнился. Смотреть на внука было больно, а ведь мальчишка и впрямь ему понравился...

Влад ещё постоял, посмотрел на ощутимо счастливого сына, потом на довольного Сантану, на внука, который то и дело переползал с одних коленей на другие, потом тяжело развернулся и побрёл к околице, за которой высился в отдалении мрачный густой лес. Над этим лесом сгущались тучи, предвещая бурю. Влад целенаправленно шагал именно туда, шепча себе под нос только два слова:

— Прости, Салли.