Королевский шпион. Победив, заточи нож

Он встал, неторопливо собрал свои вещи и ушел, не попрощавшись. Мне очень хотелось узнать, какое дело мне собираются поручить, но спрашивать у Дюваля не стал, так как, скорее всего, он должен был дать мне общий обзор по этой теме, а ставить задачи мне будут совсем другие люди.

— До завтра, сударь, — попрощался я с ним, когда он уже стоял на пороге.

Мне показалось, что его голова чуть склонилась. Впрочем, это могло мне и показаться. Времени на анализ у меня не было, так как приходилось сразу усваивать большой объем информации, о которой до этого урока я имел довольно относительное понятие. К тому же это был какой-то уж больно крутой и непонятный поворот в моей новой работе, причем с ходу, без подготовки.

"Старичок, судя по всему, большой специалист по налогам. Цифры, параграфы, статьи у него прямо от зубов отлетают. Ни разу в свои гроссбухи не заглянул. Вывод сделать несложно, но будет ли он правилен? Похоже, предстоит мне дорога дальняя, рядом с королевским ревизором. Будем мы с ним выявлять мошенников, которые запустили руку в королевскую казну. Вот только зачем я ревизору? Вести тайную слежку за ворюгами? А может мне поручат следить за самими ревизорами, чтобы те не договорились с местными жуликами? Ну, пройду я учебный курс по налогам. И что мне это даст? Людей я там не знаю, обстановку не знаю. Ладно. Будет завтра, а там смотришь, что-нибудь и прояснится. Интересно, сколько мы тут просидели? Часа три, как минимум. Духота. Жарко. Может, гроза будет? И все-таки почему я? Стоп. Как же я раньше об этом не подумал! Так вот откуда меня, так хорошо, знает сеньор де Бомон! Похоже, я и раньше для него подобную работу выполнял".

Спустившись вниз, я подошел к Жерару, который с явным любопытством смотрел на меня. Было видно, что его тоже удивило сколько времени у нас ушло на разговор. Спрашивать он ничего не стал, зато сразу предложил: — Вина налить?

— Налей. Похоже, гроза собирается.

— Обязательно будет, у меня разрубленное плечо ломает. Это всегда к непогоде. Есть будешь?

— Спрашиваешь! Я же еще не завтракал.

— Как насчет овощного супа и жареной рыбы?

— Давай.

Выйдя из таверны, сначала, я определился со временем. Судя по всему, сейчас было ближе к полудню или согласно молитвенным часам — секста, Час шестой. Полоса сизых туч надвигалась на город. Солнце пекло нестерпимо, прибавляя еще больше духоты в раскаленный воздух. Сытый желудок и жара клонили ко сну. Желание идти к Луи заниматься испарилось, как капля воды на раскаленной сковороде. Где-то далеко, и пока еще негромко, ударил гром. Многие из прохожих, бросая взгляды в небо, быстро крестились, а у иных шевелились губы, они читали молитву. Ненастье, сопровождающееся дождем, ослепительными вспышками молнии и раскатами грома представляло для простого человека угрозу, причем чисто психологического плана. Это бог, создатель наш, гневается на нас за грехи наши тяжкие, так думали и говорили в народе. Я так не думал, но тот же гром поставил точку в моих сомнениях, поэтому отправился домой, собираясь в очередной раз удивить хозяйку.

Раздевшись до нижнего белья, я прилег на кровать и незаметно провалился в сон. Проснулся уже от сильного удара грома. Городской шум разом прекратился, и я снова уснул, убаюканный ровным шумом, упавшего с небес дождя. Проснулся я уже, когда гроза почти закончилась. Подойдя к окну, увидел отмытое до прозрачной голубизны небо и с удовольствием втянул в легкие пока еще свежий и бодрящий воздух. Выйдя на улицу, я решил, что сейчас самое время для загородной прогулки. Вернувшись в "Дубовый лист" и оседлав коня, я отправился на прогулку за город, а закончил свой день, в таверне "Меч и роза", хорошей дракой.

Второе занятие началось коротким повторением предыдущего занятия, а затем Жан Дюваль устроил мне короткий экзамен, при этом, похоже, я снова удивил его своей сообразительностью. Скажу честно, я старался, так как мне надо было усиливать свои позиции в новой должности, а чем больше хороших отзывов, тем лучше. Затем мы перешли к новой теме, которую можно было назвать "Король, чиновники и злоупотребления властью".

Дело в том, что в средневековой Франции полностью отсутствовала упорядоченность в сборе налогов, что порождало чрезвычайную сложность и запутанность финансовой системы государства. Фактически в каждом отдельном городе или провинции существовала собственная внутренняя налоговая система, поэтому обычным явлением было откровенное несоответствие размеров налогов. Дюваль привел мне десяток примеров, когда чиновников смещали целыми палатами, как это сделали в августе 1462 года, когда были смещены все элю (сборщики) косвенных налогов в Париже или когда генерального советника по делам косвенных сборов Жана Компэна король Людовик XI сместил в 1465 году. Его обвинили в измене и посадили в тюрьму.

Дюваль сказал, что лично он считает, все смещения за злоупотребления в финансовой сфере чаще всего касались чиновников в столице и крупных городах, где чиновник легче подвергался контролю, а в провинции такие проверки происходили редко, да и о приездах ревизоров там всегда знали заранее, поэтому гнева короля здесь никто не боялся. Теперь было принято решение такое положение вещей изменить. Королевские ревизоры с соответствующей командой специалистов будут собираться, как и прежде, неделю или полторы, но куда они поедут, теперь будет знать только глава комиссии и его заместители. Эти сведения меня еще больше укрепили в том, что мне придется отправиться куда-то в провинцию с командой ревизоров.

При этом я подумал, что лекции по налогам закончились, но не угадал, так как Дюваль назначил мне новую встречу.

На третий день он обобщил сказанное, дополнил подробностями и деталями, потом устроил мне еще один, правда, совсем короткий экзамен, после чего рассказал мне более подробно о методах и способах злоупотреблений и краж при сборе налогов, а затем предложил задавать ему вопросы. Тема налогов, скажем так, была мне не очень интересна, но полезна в плане, как общей, так и специфической информации, поэтому я, как и в любом поручаемом мне деле, старался докопаться до мельчайших подробностей. Около часа он отвечал на мои вопросы, давал уточнения, ссылался на какие-то указы, вышедшие еще при прошлых королях. Ссылки я пропускал мимо ушей, зато Дюваль отметил мой интерес к своему предмету и было видно, что он с явным удовольствием отвечает на все мои вопросы. В завершении нашей беседы, так как к этому времени мы незаметно уже вышли из формы "учитель-ученик", заявил, что я довольно быстро все схватываю и он бы не отказался от такого ученика, вроде меня. Как я понял, в его устах это была своеобразная форма похвалы.

— На этом все, Клод Ватель.

— Сударь, а вы мне не скажете, что за работа мне предстоит? — все-таки не удержался я от интересующего меня вопроса.

— На все воля его величества, — получил я неопределенно-насмешливый ответ Дюваля.

После чего мой преподаватель ушел.

Мне понравилось общаться с суховатым в отношениях, но умным и преданным своему делу специалистом. К тому же от него я получил довольно объемный кусок информации, до которого мне самому пришлось бы доходить умом очень долго, так как мне не всегда здесь удавалось понимать внутренние побуждения людей, а в особенности их причины.

Только с утра я успел привести себя в порядок, как раздался стук в дверь.

"Зовут на работу, — подумал я и как всегда угадал.

— Сударь! К вам пришли! — раздался за дверью голос мадам Бове. — Прибежал мальчишка из "Дубового листа".

Открыв дверь, я вежливо поздоровался с хозяйкой и пошел к лестнице, а

выйдя на улицу, привычно влился в поток горожан, спешащих по своим делам. По обе стороны улицы стояли узкие деревянные дома с выступающими вперед вторыми этажами и с торговыми лавками или мастерскими в первых этажах. Обогнал худого безбородого старика в черной длиннополой одежде и в высокой шапке. Заметив на его шее широкую узорчатую цепь, решил, либо профессор университета, либо городской чиновник. Из приотворенной двери таверны, расположенной на углу, и двух настежь открытых окон, доносились голоса и тянуло смешанным запахом вина, чеснока и подгоревшего жира. Затем встретился взглядами с девушкой лет двадцати, крепко сложенной, с веселыми, добрыми глазами, и с густыми прядями волос, выбивающимися из‑под белого чепчика. Я улыбнулся и весело ей подмигнул, а она, в ответ, рассмеялась. Город жил своей привычной жизнью. Женщины шли с ведрами за водой или толпились у мясных, рыбных лавок и булочных; мужчины — работали в мастерских, разбросанных по всему городу, торговали вразнос и оптом в лавках и на рынках.

Не успел я войти в зал таверны, как Жерар махнул мне рукой. Подошел к хозяину заведения, после того как мы поздоровались, я его спросил: — Я что, рано пришел?

— Не волнуйся, приятель. У тебя есть время позавтракать.

— Раз есть, значит, будем завтракать. А кто должен прийти?

— Да какой-то надутый индюк. А! Не хочу говорить, сам увидишь.

Мне не понравилась данная хозяином постоялого двора моему будущему куратору, поэтому плотно наедаться не стал, а то вдруг новая лекция, а я сытый, так и заснуть могу случайно, поэтому ограничился стаканом вина и куском мясного пирога. Быстро перекусив, я поднялся наверх. Только успел устроиться на стуле, как дверь открылась и на пороге показался молодой мужчина. Двадцать -двадцать два года, не больше. Я напрягся, так как он мне показался слишком молод для шпиона, но тот сходу показал мне перстень-пароль. Я встал.

— Клод Ватель?

— Да. Я Клод Ватель, сударь, — я коротко кивнул, обозначив поклон. — Чем могу служить?

Ни усов, ни бороды незнакомец не носил. Лицо правильное, немного детское, но с четким профилем, хоть чекань его на монеты. На мужчине был пурпуэн из лилового бархата, двухцветные, желто-синие, штаны-чулки и мягкие туфли с длинными носками, из оленьей кожи. На голове жесткая с короткими полями шляпа в форме усеченного конуса. Из украшений — перстень-печатка на указательном пальце левой руки, серебряная застежка на шляпе, крепившая пышное перо и костяная рукоять кинжала с отделкой из серебра.

"Одет модно, но и не богато. Печатка и кинжал. Дворянин. Похоже, один из третьих и четвертых сыновей небогатых баронов и виконтов, кто сделал ставку на короля, — сразу промелькнуло у меня в голове. — Для таких близость к королю означает карьеру, а вместе с ней покровительство и привилегии".

— Шевалье Антуан де Парэ, — представился дворянин. — Садись Клод, нам есть о чем поговорить.

Мы сели, потом он начал говорить, с чувством некоторой важности в голосе: — Год тому назад в городе Бурж произошли народные волнения. Люди были возмущены несправедливыми налогами, которые, как потом оказалось, назначались ворами, сидевшими в местном казначействе, самовольно. Ты должен понять, что это государственная измена! Подрыв королевской власти! Они не вылились в мятеж только потому, что туда вовремя были посланы королевские чиновники, которые разобрались в этом деле. Виновные тогда были наказаны и волнения стихли.

"Значит, вот куда я поеду. В Бурж".

Не знаю, что он хотел от меня услышать, но я просто промолчал. Тогда он спросил меня: — Ты об этом что-то слышал?

— Нет, ваша милость, до меня не доходили подобные слухи.

— Это не слухи, — строго, с ноткой назидания, сказал он. Дескать, такая важная политическая новость, а ты не слышал. — Вот только две недели тому назад пришло донесение от доверенного человека, что там все может повториться снова. Его величество обеспокоен, поэтому было принято решение разобраться, что происходит в Бурже на самом деле.

Де Парэ снова замолчал, очевидно для того, чтобы я, наконец, осознал важность поручаемого мне дела.

"Жерар прав, есть в нем напыщенность, но это от молодости. Паренек, действительно, совсем зеленый и неопытный, вот и пытается показать, что он крутой и важный человек".

— Я вас внимательно слушаю, сударь, — сказал я, придав лицу выражение почтительности.

— В Бурж собираются послать комиссию во главе с королевским эмиссаром, которая должна будет разобраться на месте с тем, что же там, на самом деле, происходит. Согласно присланному письму, в котором говорится, что есть группа людей, которые раскрадывают деньги, поступающие в королевскую казну, к тому же без ведома королевских служб ведется торговля государственными должностями, а значит, возможна подделка королевских печатей. В доносе были указаны имена. Вот их список, — на стол лег листок бумаги. Я взял, прочитал, затем посмотрел на шевалье, ожидая продолжения. — Надо провести тайное расследование и все тщательно проверить.

"Тайное расследование? Да об этой комиссии в Бурже не слышали только глухие. И то, не факт".

— Кто эти четверо? — спросил я. — И почему одно имя зачеркнуто?

— Все они королевские казначеи. Один из них, Анри Марэ, как нам сообщили, недавно погиб. Катаясь на лошади, упал и свернул себе шею.

"Скорее всего, этот парень и написал донос. За что и поплатился, — подумал я, но говорить этого вслух не стал.

— А что говорит королевский наместник, который наблюдает за обстановкой в тех местах? Ведь это к нему сходятся, через осведомителей, разные слухи, новости, разговоры людей. Именно он обязан знать, что делается в городе. И почему прево, там на месте, не занимается этим делом?

О таких представителях королевской власти на местах мне стало известно от Дюваля, который в ходе своих лекций немного просветил меня об административной структуре провинций.

Шевалье явно не ожидал от меня подобного вопроса, на который он, похоже, не знал ответа. Об этом сказала его растерянность, а я вот удивлялся другому: какой идиот доверил, неопытному в этих делах, парню, секретное дело. У него все чувства и переживания легко читались с его лица, как страницы книги.

"Да из него шпион, как из меня балерина".

Мои предположения не замедлили подтвердиться. Судя по его злости и раздражению, почти сразу проявившиеся на его лице, он посчитал меня за выскочку, которого надо поставить на место.

— Не твоего ума дело, дурак! Ты понял меня?!

В ответ я резко выпрямился на стуле и приняв дурашливый вид, стал "есть глазами начальство", как бы, тем самым, говоря: виноват, ваше благородие, все понял, больше не повториться. Посчитав, мое подобострастие за чистую монету и решив, что поставил меня на место, он продолжил наставительным тоном: — Ты, Клод Ватель, должен знать и помнить одно: так как едешь тайно, то не можешь обращаться к каким-либо официальным лицам.

— К кому мне тогда обращаться, чтобы понять, что делается в городе?

— Как приедешь, тайно встретишься с помощником прево, Антуаном Обрио. Он все расскажет и поможет тебе на первых порах. Покажешь ему свою печатку и скажешь: все мы — слуги короля.

Я коротко кивнул, дескать, понятно. Он порылся в поясной сумке и стол легло запечатанное письмо: — Это письмо для Пьера Фурне, по прозвищу Бретонец. Он писец в ратуше. Фурне поможет тебе во всем, а при нужде сведет с нужными людьми. Только о том, кто ты и зачем приехал, ему знать не нужно.