Дверь за ней закрылась с тихим щелчком, и Эвана осталась стоять снаружи своего домика, привыкая к холоду на лице. Все по-прежнему казалось таким нереальным, словно этого не происходило на самом деле.

— В любой момент я могу проснуться и обнаружить, что все это было лишь изощренным ночным кошмаром, — подумала она.

Дело не в том, что она не хотела помочь. Если бы это было правдой, что благодаря божественному вмешательству или случайному стечению обстоятельств метка на ее руке спасла бы всех в Тедасе от Пролома в небе, грозящего разорвать мир на части, она бы согласилась. Как она могла не быть такой? Но крошечная часть ее все еще надеялась, что это было не по-настоящему. Что образы, выжженные в ее мозгу, преследующие ее наяву и во сне, о трупах, застывших в ужасе вокруг Храма Священного пепла, были нереальными. Что она проснется где-нибудь под деревом, а Хранительница ее клана, Дешанна Истимаэториэль Лавеллан, будет смотреть на нее сверху вниз с тем слегка неодобрительным, но в то же время веселым взглядом, которым она часто одаривала Эвану. Она ущипнула себя за щеки, чтобы проверить.

Ничего. Все еще здесь.

Она тихо вздохнула и натянула толстые кожаные перчатки, которые кузнец Харритт подарил ей буквально вчера, а на голову надела искусно вязаную шапочку. Шапочка была подарком от одного из местных жителей, который случайно услышал, как она говорила, что терпеть не может холода. Там были и перчатки в тон, оба были связаны из мягчайшей шерсти и выкрашены в приятный темно-коричневый цвет. Она действительно не знала, как реагировать, когда женщина подарила их ей этим утром — меньше чем через неделю после того, как она очнулась от самого болезненного и ужасающего переживания в своей жизни. Поэтому она сразу же надела их и неловко поблагодарила женщину. Женщина казалась довольной, но Эвана все еще не знала ее имени.

Снег скрипел у нее под ногами, когда она вышла за ворота и посмотрела на заходящее солнце. По крайней мере, еще полчаса солнечного света, подумала она. Этого должно быть достаточно.

Она прошла мимо новобранцев, приводивших в порядок снаряжение после послеобеденных упражнений, и направилась в гору. Ей нужна была физическая нагрузка, чтобы избавиться от беспокойства. Всю неделю она провела взаперти на бесконечных совещаниях с тремя главными руководителями группы, пытавшимися навести порядок, и ее конечности болели от напряжения.

Группа отправилась в путь по приказу Божественной Юстинии, чтобы помочь найти решение вражды между магами и храмовниками, но теперь все трое сосредоточились исключительно на Бреши. Лидерами были сестра Лелиана, глава шпионской сети и левая рука Божественной, с которой она познакомилась в подземелье религиозного здания (которое, как она теперь знала, было "Часовней"); Джозефина Монтилье, посол и дипломат; и коммандер Каллен Резерфорд, бывший тамплиер и командующий вооруженными силами. Кассандра тоже была там, но, несмотря на ее непосредственное участие в создании группы в качестве Правой руки Божественной, она избегала брать на себя определенную роль в организации, вместо этого довольствуясь тем, что шла туда, где в ней нуждались. Когда Эвана проснулась, лидеры провели какой-то религиозный обряд и окрестили себя "инквизицией" — название и цель, по-видимому, были взяты из истории их церкви.

За то время, что она была с ними, часть которого она провела без сознания после того, как стабилизировала — хотя и не закрыла — Брешь, она выдержала уроки всего: от надлежащего этикета до заполнения заявок на зелья. Она была долийской эльфийкой, первой из Владетелей Дешанны, и поэтому привыкла быть вместилищем знаний, но это... все это было просто... таким чуждым. Все, кроме зелий, хотя ее народ обычно называл их просто чаями. К сожалению, у нее пока не было припасов для ее любимого успокаивающего чая. До тех пор она могла только бегать и карабкаться, чтобы унять сомнения и страхи, бушевавшие внутри нее, — или, во всяком случае, пытаться это сделать. Она решила остаться и помочь, но бремя уже давило на нее. Ей нужно было уйти, хотя бы на мгновение.

Выпавший снег был плотнее и завалил часть тропинки, затрудняя ее продвижение. Тем лучше! После десяти минут бега и борьбы со снегом она начала задыхаться. Она прислонилась к гладкой коре ближайшего дерева, чтобы перевести дыхание. Подняв голову, она увидела, что заходящее солнце создает резкий контраст с каждой стороны дерева. Теплое сияние приглашало ее погреться в лучах его великолепия, поэтому она подпрыгнула, ухватилась за нижнюю ветку и легко подтянулась. Как маг, она была не так сильна, как охотники и воины ее клана, но она проводила много времени в лесах, охотясь со своей матерью, и была сильнее, чем многие думали. А также более проворной. Она легко балансировала на тонкой ветке, но солнце по-прежнему было скрыто от нее деревьями. Она поднялась выше. Наконец, поднявшись футов на двадцать, она села на крепкую ветку и насладилась последними лучами солнца.

Никакие мягкие шерстяные перчатки не выдержали бы такого подъема, подумала она. Она с удовлетворением посмотрела на новые кожаные перчатки. Она познакомилась с кузнецом Харриттом в свой первый полноценный день в Хейвене, и они сразу же нашли общий язык, в основном из-за ее знаний и интереса к рукоделию. Однако она не просила у него перчатки. По словам Харритт, это был подарок, который помог ей почувствовать себя как дома "в месте, которое, вероятно, совсем не походило на это". Верхняя часть перчаток была покрыта тонкой кольчужной сеткой, которая была вплетена в кожу, создавая удивительно сложный узор из металла и кожа. Их все еще нужно было носить, но это придет со временем. Свежие царапины на ладонях были достаточным доказательством этого. Честно говоря, она не знала, сможет ли сама сделать лучше — Харритт был настоящим мастером своего дела. Возможно, когда-нибудь, в скором времени, он позволит ей создать что-то свое.

В клане Лавеллан она была первой в очереди на то, чтобы стать следующей Хранительницей своего клана, но она не всегда хотела этого титула. На самом деле, она все еще не была уверена, что хочет его. Подобно тому, как ее недавно назвали "Вестником Андрасте" в религии, о которой она ничего не знала, из-за магической метки, о получении которой она не помнила, какая-то часть ее не хотела быть Хранительницей своего клана.

С юных лет она была очарована кузнечным делом. Кузнечное дело обладало способностью превращать твердое, неподатливое железо в прекрасные реки раскаленной докрасна жидкости. Это никогда не переставало ее удивлять. Итак, она много лет училась у мастера клана Ваш'ана, даже после того, как у нее появилась магия, и поняла, что кузница — это всего лишь один маленький кусочек головоломки. Чтобы стать настоящим мастером, требовалась огромная самоотдача, и Эвана часами отрабатывала сложные узоры тиснения, резьбы по дереву и вышивки, а также технику работы с молотом в кузнице.

Однако, когда проявились ее магические способности, ее незаметно перевели в ученики к хранительнице Дешанне. Ей нравилось узнавать что-то новое, так что это не было большой жертвой. На самом деле, это было честью. Она знала это. И ей нравилось читать, учиться и проводить исследования, связанные с сохранением и восстановлением истории народа... ее народа.

И все же...

Когда она достигла совершеннолетия, то выбрала себе валласлина в честь эльфийского бога Джуна, Бога Ремесла. Хранительница Дешанна нанесла татуировку в виде четких линий, которые начинались на лбу, изгибались вокруг глаз и сужались к щекам, затем снова начинались от тонкой линии на нижней губе и разветвлялись вниз по шее. Ее короткие белые волосы теперь закрывали большую часть лба, но фиолетовые отметины — лишь на тон темнее ее сине-фиолетовых глаз — напоминали ей о том, с чего она начинала. Они научили ее получать простое удовольствие от создания чего-то крепкого и полезного своими руками. И хотя это было гораздо более ограниченным занятием, чем раньше, все свободное от своих обязанностей время она посвящала Вашану и помогала ему в его работе.

Звук шагов внизу вывел ее из задумчивости. Они доносились с противоположной стороны, и она могла точно определить момент, когда человек внизу наткнулся на ее следы на снегу. Когда последние лучи солнца упали ей на лицо, она прикрыла глаза ладонью и вгляделась в относительную темноту, чтобы разглядеть, кто находится под ней.

Ее глаза быстро привыкли к темноте, и она вздрогнула, когда обнаружила, что смотрит на коммандера Каллена сверху вниз. Они почти каждый день вели долгие и подробные профессиональные беседы на заседаниях военного совета, но ей еще не приходилось разговаривать с ним вне этого контекста. Было странно и пугающе оставаться наедине с храмовником, каким бы "бывшим" он ни был. Ее единственный опыт общения с храмовниками был ужасающим, и страх, который сейчас терзал ее, исходил из той части ее души, которую она давным-давно похоронила. Командир пока не сделал ничего, что могло бы ее встревожить, но они знали друг друга меньше недели.

— Вестник?

В его богатом баритоне слышалось удивление, но она не уловила никаких признаков раздражения или попытки запугать. На самом деле, этот голос звучал совершенно иначе — мягче, неувереннее, чем командирский тон, к которому она привыкла на заседаниях военного совета. Она немного расслабилась. Несмотря на внутреннее смятение, она сохраняла бодрый вид.

— Здравствуйте, коммандер! Как дела сегодня вечером?

— Я-я в порядке. Все... э-э... в порядке?

Его запинающиеся слова смутили ее. Слегка склонив голову набок, она посмотрела на него сверху вниз, пытаясь найти на его лице признаки неискренности. Она никогда не видела его неуверенным в себе, но, несмотря на странное поведение, на его лице не отражалось ничего, кроме беспокойства. Похоже, это была новая грань личности командующего инквизицией. Эвана издала тихий смешок. Разве люди не лазают по деревьям?

— Да, спасибо. Я прогуливалась и решила насладиться последними лучами солнца.

— На дереве?

Он недоверчиво уставился на нее. На этот раз она громко рассмеялась и восприняла это как ответ. Обычно люди не лазают по деревьям.

— Среди эльфов это не такая редкость, как среди людей. Мне просто нужно было немного времени, чтобы... — Зачем она начала это предложение? Она не могла придумать, как бы получше закончить его, поэтому просто вздохнула и произнесла самую расплывчатую правду, на какую была способна. — ...чтобы немного успокоиться.

— Ах. Я понимаю. Мы все немного ошеломлены недавними событиями.

Он замолчал, и через мгновение она снова повернулась лицом к солнцу. Его тон и понимающие слова удивили ее, как и тот факт, что он не сразу отошел от дерева. Он все еще смотрел на нее снизу вверх? Она продолжала смотреть на верхушки деревьев, но заговорила, чтобы смягчить то, что, по ее мнению, могло быть источником его беспокойства.

— Я скоро вернусь в Хейвен.

Она слышала, как он шаркает сапогами по снегу, и снова поразилась разнице. Человек, стоявший внизу, мало походил на командира, участвующего в военном совете, на командира, тренирующего свои войска за пределами Хейвена, на командира, отдающего приказы своим лейтенантам. Она почти задалась вопросом, действительно ли это был он. Он казался... застенчивым. Или, если не застенчивым, то, безусловно, неуклюжим. Она находила это немного милым.... что пугало ее даже больше, чем его способности храмовника уничтожать магию. Привлекательный темплар? Неужели взрыв вышиб все мозги из ее головы? Ей нужно было, чтобы он ушел, пока она сама не сказала что-нибудь неловкое.

— Я обещаю, что вернусь, — добавила она будничным тоном.

Шарканье мгновенно прекратилось.

— ой! Нет, я не имел в виду... это... Я не пытался намекнуть... — Он помолчал, а затем, наконец, вздохнул и продолжил: — Это просто... После наступления темноты здесь может быть опасно. Дикие животные и тому подобное. И, ну, я подумал, что тебе там может быть... холодно.

— Не холоднее, чем там, внизу.

Либо ответ удовлетворил его, либо ему тоже не терпелось отправиться в путь.

— Очень хорошо, Вестница. Наслаждайтесь солнцем.

— Спасибо, командир.

Она слышала, как он тащится в сторону Хейвена, но вскоре звук его шагов затерялся в мягком шелесте сосновых иголок, доносимом легким ветерком.

— хорошо. Это было интересно, — сказала она птице, которая только что уселась на кончик ее ветки.

Обычно ли командир совершал послеобеденные прогулки? Или он следил за ней? Это было бы естественным поступком для храмовника по отношению к магу. Казалось, он был искренне удивлен, увидев ее, но это могло быть просто удивлением от того, что он увидел ее на дереве. И его явный шок от ее обещания не убегать — ей не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, что он действительно был очень взволнован.

— Я полагаю, это не имеет значения, не так ли, — продолжила она, обращаясь к птице. Она вопросительно посмотрела на нее, склонив голову набок. — Я пробуду здесь достаточно долго, чтобы помочь им заделать брешь в небе и спасти мир, как я и обещала. Потом я вернусь на север, к своему клану, и никогда больше не увижу этих людей.

Что-то в ее груди чуть-чуть сжалось, когда она произнесла эти слова, но она решила не думать о возможных причинах этого. Не то чтобы инквизиция была чем-то лучше, чем пребывание в ее клане. На самом деле, молодая организация, скорее всего, окажется гораздо опаснее, чем густые леса и пышные равнины Свободных земель. Когда она очнулась, ей сказали, что она может идти, но как она могла уйти, когда, казалось, она была единственной надеждой на исправление этого бардака? Они также указали, что она все равно будет мишенью из-за своей метки, и они не смогут защитить ее, если она вернется домой. Вернувшись до того, как брешь будет устранена, она будет ответственна за то, что ее клан станет мишенью для насилия... снова.

Как и в большинстве случаев в ее жизни, она этого не хотела, но, тем не менее, она этого добилась. И она постарается извлечь из этого максимум пользы. Когда все закончится, она уйдет от них. Конечно, она уйдет. Зачем ей оставаться?

Стеснение в груди не проходило, и голос глубоко в подсознании шептал ей:

— Потому что, несмотря на то, как все началось, ты уже чувствуешь себя здесь более свободной, более принятой, чем в своем собственном клане. — Она поспешно отбросила эту мысль и попыталась переключить свои мысли на другие вещи. Было бесполезно думать о том, чего никогда не может быть.

Солнце почти скрылось за горизонтом, когда она спустилась с дерева. На всякий случай — и чтобы как можно скорее добраться до своего теплого костра — она побежала обратно тем же путем, каким пришла, снова разминая замерзшие, окоченевшие конечности. Когда она приблизилась к замерзшему озеру за городскими воротами, то увидела фигуру Командира, направлявшегося к военным палаткам, разбитым вдоль стен Хейвена. Она остановилась на мгновение, думая о том, чтобы не приближаться, пока он не уйдет с дороги. Они должны были быть смертельными врагами — она, формально, маг-отступник, а он бывший храмовник, — вот почему она всегда старалась держаться от него подальше. Но ветер уже безжалостно бил ей в лицо, и пальцы на ногах начали неметь. Несмотря на ее заверения командиру, на дереве было холоднее.