После

Высший светлый Матиас с сожалением признал, что, должно быть, так и есть. Приобретая что-то, ты теряешь что-то.

Окна не пропускали шум моря. В комнатах было очень тихо. Молчать было хорошо; Матиас слышал даже свое дыхание, а белый круг двигался по небу, и время здесь шло не так невыносимо медленно, как снаружи.

Миль смотрел за окно, словно не хотел оборачиваться — и смотрел за окно, когда заговорил:

Корабль

Мы не знаем, где мы...

Он пошатнулся, сжимая голову руками, и сдавленно, словно под принуждением, начал заново:

— Корабль из города Аннер в город Шентагар...

— Я знаю, — сказал Матиас. — Магистр рассказывал мне.

— Зачем Рейни все это знал?! — вспышка эмоций отобрала у человека Миля последние силы; но он был на ногах все время после Вихря, и Матиас знал, что люди не могут функционировать так долго — и человек устало обхватил себя руками и ушел, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Море успокаивалось. Зеленоватые фосфо... фосфоресцирующие пятна плясали на крупной ряби, на мокрых валунах, отмечали белым квадратом раму. Матиас лег на пол, на светлую полоску, и раскинул руки; потом повернулся на бок, свернулся клубком и закрыл глаза, ощущая, как тишина и покой смыкаются над ним.

Комната окружила его как раковина, маленькую песчинку. Матиасу было тепло и уютно; он не мог бы почувствовать печаль, даже если бы хотел. Если бы он поселился здесь, в этой комнате; но здесь, в Аринди, традиции...

Море качалось на волнах. Мир бережно держал его в ладонях и смотрел множеством глаз — наконец-то кто-то на него смотрел.

"Этот мир отнимет у тебя все", — сказал светлый магистр.

У Матиаса не было ничего, что можно было бы отнять.

Утро было ясное, как будто умытое водой, а у человека Ринвеля были чернющие тени под глазами и красные от недосыпа глаза.

Человек Ринвель ждал снаружи у входа в светлый блок, и ждал уже давно. К Матиасу он бросился чуть не бегом, но нерешительно остановился в нескольких шагах, и Матиас кивком позволил ему приблизиться, вспоминая, кто это, и слушая сбивчивый доклад.

После взрыва Вихря кораблики нэртес вымело с моря, и больше их не видели; продуктовый караван из Загорья благополучно достиг Аринди, и Загорье уже посылало следующий. Еще Загорье предлагало построить дорогу, чтобы Загорью было удобнее снабжать прекрасную страну Аринди, но соединяться дорогой со светлейшим Загорьем даже по нынешним временам было слишком вызывающе.

— Светлый магистр Кэрэа Рейни... — бывший работник внутренней службы нервно сглотнул, смотря в сторону, но пересилил себя и выдавил, — ничего не передавал вам насчет меня?

Внутри невзрачного маленького человечка бушевал вихрь из страха и сумасшедшей надежды. Вихрь выше крыш гильдии и выше побережья, и Матиас пригляделся к нему и ухмыльнулся своей идее, и подошел ближе и тепло сказал:

— Магистр Кэрэа Рейни говорил мне о вас, Ринвель.

При упоминании собственного имени темный маг прерывисто вздохнул и поднял заблестевшие глаза.

— ...что вы хороший человек, и он полагается на вас. Он жалел, что не успел поговорить с вами.

Так легко получить человеческое сердце.

Легко, если тебе протягивают его сами. И Матиас вовсе не собирался отказываться.

* * *

Четыре дня

Матиас давно знал, что люди склонны постоянно переживать. И что люди, испытывая печаль, становятся странными и ведут себя так, как будто их ударили и им больно.

Матиас старался их поддерживать, быть уверенным, быть спокойным, быть веселее — но это не работало. Они не оставляли его одного, они смотрели с сочувствием, когда думали, что он не видит, они говорили вполголоса, они не говорили о Кэрэа Рейни или говорили совсем мало, и им постоянно было больно, и их эмоции, тоскливые и серые, затапливали с головой, и Матиас задыхался.

— Скажите, магистр, нам нужно убрать рыб? — спросила Мевика, глава Остролиста, и это все произошло снова. Как будто упомянуть летучих рыб, поднятых в честь магистра, было плохо.

— Кэрэа Рейни нравились рыбы, — Матиас пытался объяснить; Матиас улыбался людям, морю и цветным рыбам и пытался передать то, что он думал, хотел выразить магистр Кэрэа Рейни. — Он был рад их увидеть. Тем более, мы победили. Ему бы хотелось, чтобы люди смотрели на ваших рыб и радовались, а не оделись в белое и боялись поднять глаза.

И снова.

Снова.

— Где я ошибся? — он спросил у Нефер. Внутренняя служба или инфоотдел сопровождали его постоянно, но говорили с ним или Миль, или Иллерни, или Нефер, не подпуская других, потому что таковы в темной гильдии были игры иерархий.

— Вы все делаете хорошо, светлый магистр, — Нефер его хвалила; хотя после того, как бывшие заместители Нэттэйджа осознали, что расправа от Шеннейра им больше не грозит, они себя не помнили от счастья. — Светлый магистр должен сохранять присутствие духа в любой ситуации, не позволяя личным эмоциям взять вверх. Но хорошо и показать, немного, намеком, как сильно вы на самом деле скорбите...

Когда Матиасу надоедало, он мог сделать шаг в сторону. Спрятаться от людей уроженцу Р'Нэа не стоило труда.

Нефер оглянулась, не замечая, совсем не замечая, и позвала:

— Иллерни!

Иллерни всегда был там, где нужно. Матиас подозревал, что человек Иллерни всерьез претендовал на влияние на светлого магистра, и с удовольствием отодвинул бы Нефер, но по статусу во внутренней службе он ей подчинялся.

— Заарны, на самом деле — очень веселые существа. Они любят играть, прятаться и выпрыгивать, — Иллерни сразу понял, что случилось, и не стал волноваться. Впрочем, то, что было внутри Иллерни, любило играть и не умело волноваться. — Им в их жизни не успевает стать скучно.

Но — в самом деле. То, что Матиас делал, было неправильно для светлого магистра.

* * *

Пять дней

Каждый раз, когда высший Джиллиан появлялся перед ним со своей табличкой, Джиллиан делал это с таким надрывом и решительностью, как будто хотел сообщить о возвращении Хсаа'Р'Нэа, не меньше.

В прошлый раз Джиллиан сообщал об уловах рыбы — точнее, о том, что корабли рыбаков все еще не могут выйти в море.

Высший Джиллиан сорвался из Шафрана после экстренного оповещения, и уже успел побывать у Полыни и несколько раз навестить Побережье. Высший Джиллиан напрягал с первого появления. И во всех предыдущих встречах тоже — когда пытался заморозить в сугробах, и когда пытался утопить в озере, и когда Матиас чуть не сдох в том подвале, и Матиас вспоминал это каждый раз.

"Вы должны отдыхать, — четкими черными буквами гласила табличка. — Любые существа должны тратить время на восстановление и сон".

Говоря совсем уж честно, высший Джиллиан Матиаса пугал.

Матиас не чувствовал себя уставшим — он чувствовал себя полным сил — и немного потерял счет времени. В очередную ночь он был во Флоксе-34, а утро встречал в Ирисе, на границе с Ньен.

Город заполняли синие сумерки. Ночь еще лежала на горах; море не было видно во тьме. Матиас смотрел за балконные стекла, устроившись в кресле под меховым одеялом, и иногда прикрывал глаза. Он хотел увидеть, как просыпается человеческий город.

Первым проснулся странный шуршащий звук: звук тревожным шелестом разнесся над холмами, а потом Матиас подскочил на месте, закрывая уши — на той стороне полыхнули прожектора, завизжали трубы, и хорошо поставленный голос бодро заговорил:

"Доброе утро! Просыпайтесь, скорее просыпайтесь, граждане Ньен и граждане нашей прекрасной Аринди! Утренняя смена приступает к работе. Ночная смена идет домой отдыхать от трудов. Начинается новый замечательный день, полный забот о нашей любимой родине!"

На высокой ноте голос умолк и заиграла бравурная музыка.

Хлопали ставни, и заспанные люди испуганно высовывались наружу: внизу, на улицах, слышались встревоженные голоса. На той стороне бухты, над берегом Ньен, в кромешном мраке горели огни, перекрикивались заводские гудки, и динамики, установленные нарочно как можно ближе к границе, легко покрывали оба соседних города.

Матиас вышел на балкон, зажигая над собой яркую печать, привлекая внимание, и успокаивающе помахал рукой. Музыка наконец оборвалась — темные сумели восстановить поглощающие звук печати — и сумрачный голос сообщил:

"Отбой тревоги. Повторяем, отбой тревоги. Жители Ириса, возвращайтесь по домам".

— Новое правительство Ньен такое же мерзкое, как все предыдущие, — как обычно, было непонятно, восхищается Иллерни или не одобряет. — Но это традиция, а мы находим опору в наших традициях!

Как Матиас понимал, будить граждан Аринди с такими страшными целями было очень неконвенционно.

— Ньен, все же, такая замечательная страна, — Нефер прикусила карандашик, которым до этого увлеченно черкала в блокноте, и мечтательно закатила глаза. Блокнот назывался планировщик, и Матиас не был уверен, но все же видел, что один из его разделов носил имя "мои творческие идеи на сегодня".

В правление гильдии опять набрали людей, которые были еще хуже, чем загорцы или заарны. Или же в Аринди устоялась традиция закрывать глаза на милые маленькие причуды начальников внутренней службы.

Заводы в восточных ариндийских городах полностью встали; западные города отчитывались, что еще живы, и большего от них требовать было невозможно; Вильям радостно сообщал, что Звезда Повилики до сих пор не взорвалась.

Матиас помнил всех этих людей еще с тех времен, когда общался с ними заместо Кэрэа Рейни и не давал разорвать Кэрэа Рейни на кусочки. Глупые, наивные человечки. С главой города Мальва он тогда так разругался, что наглый человек дергался от одного его голоса.

Белое небо смотрело открытыми глазами. Море страшно раскачивалось в своем ложе и лезло на скалы. На дороге появились новые трещины, и на повороте, мокром от брызг, машину занесло; после этого водитель свернул в первый же туннель и поехал по той стороне гор. Здесь дул ветер, раскачивая машину, и пригибал серебряные метелки травы к земле.

Далеко над морем ходили синие вихри: сначала их было два, потом четыре. Сопровождающий темный маг, заметив интерес, сообщил, что у него есть знакомый, а у знакомого знакомый, который может подвести катер прямо к вихрям, если магистр желает посмотреть... Матиас понадеялся, что это не запишут в планировщик.

Связь до сих пор работала несколько часов в день с перерывами: техники уже ходили по переговорным комнатам, смурные и взъерошенные, как будто их окатили холодной водой и заставили слушать музыку Ньен три часа. На каждый город было выделено точное короткое время, и в полдень Матиасу обещали личный канал с Шафраном.

В переговорной никого не было, что не значило, что никто не вел запись. Были белые, светящиеся изнутри стены, белое кресло, стол и висящая над ним мутная рамка. Передаваемое изображение было нечетким и постоянно плыло и теряло человечность, а голоса искажались и прерывались.

Командиры светлой общины выглядели торжественно и отчужденно. Матиас от волнения царапнул ногтем стол и быстро отдернул руку, увидев оставленный глубокий разрез. С такого расстояния он не мог почувствовать эмоции, но ему казалось, что если он присмотрится, сможет увидеть.

— Мы приветствуем вас, — в глазах Кайи жили мутные тени. — Мы окажем вам всю поддержку, которая в наших силах. Сообщения в ячейки направлены.

— Третий блок Звезды Повилики злится и греет остальные, но мы уговорили его подождать, — Бринвен говорила быстро, уверенно и оживленно. — Машины в Шалфее, Таволге, Шафране воют от боли от остановки и от застоя крови. Мы дали им анестезию и запустили малый круг.

Светлые наклонили головы и чуть ли не хором произнесли:

— Мы ждем ваших приказаний.

— ... они отдали приказы своим ячейкам. Только послушайте это!

Иногда Матиасу казалось, что он видит тот момент, когда появляется Иллерни, и если постарается, то может поймать его, в этот короткий, мерцающий момент. Но так не ведут себя светлые магистры.

— У них есть выделенные еще Нэттэйджем свои каналы, и я должен вам сказать, там сейчас максимальная загрузка. Общаются шифровками. Делают, что хотят, — Иллерни оперся о погашенную рамку, на которой еще остались отпечатки наслоившихся изображений, и погладил ее чуть ли не с ласковой похвалой. — Кэрэа Рейни был для них чужаком, у вас с ними совсем нет общих корней. Может быть, для беспристрастности магистра и к лучшему... В любом случае, светлые маги декларируют вам верность. Это хорошо.

— А они не должны... грустить, — Матиас наконец поймал за хвост свое непонимание, — потому что Кэрэа Рейни здесь нет?

Светлые Побережья грустили.

— Конечно, — равнодушно и со всеобщим пониманием ответил Иллерни. — Но какой у них выбор? Расстраивать вас или показывать, что вам не рады?

Темный маг выдвинул второе кресло, которое Матиас до этого не замечал, и сел напротив, опершись подбородком на сложенные руки и устремив на собеседника дружелюбный непроницаемый взгляд. Кажется, сегодня в переговорной комнате темный маг Иллерни запланировал собственные переговоры. И, возможно, эти переговоры никто не мог услышать.

Кэрэа Рейни говорил, что есть люди, которые не горят ни от чего, и не привержены ни к чему: темный маг Иллерни был из таких.

— Магистр Шеннейр говорил, что не допустит к высшей власти никого, кто был на Кималеа. Я вижу это жестоким... нельзя сказать, что это не разумно... И я должен сообщить вам, Матиас. Тёмная гильдия примет вас как замену, потому что вам, единственному из светлых, не за что нас ненавидеть.

"И потому что вы надеетесь, что мной будет легко управлять".

Хотя Матиас отдавал себе отчет, что в глазах темных выглядит наивным и незнающим: так и было. И что гильдия воспринимает его куда менее опасным, чем светлый магистр Кэрэа Рейни. Это давало шанс, как бы сказал Кэрэа Рейни: о нем будут заботиться, его будут беречь, но чтобы стать чем-то большим, чем игрушкой из иного мира, придется приложить много сил и труда.

Кэрэа Рейни предусмотрел все, когда делал выбор.

Его магистр знал все заранее.

Надо быть осторожным, сказал Матиас сам себе.

— И, конечно же, вы всегда можете рассчитывать на меня, — Иллерни подарил ему ободряющую улыбку: волны его эмоций оставались спокойны. Темный маг вновь повернулся к переговорной рамке, ускользая в сторону вместе со словами: — Вашим светлым требуется адаптация. Это займет не один год, но все методики известны. И, главное, светлым готовы помогать, в отличие от... от темных... никто не любит темных. Я думал над вашим предложением. Я, Иллерни из внутренних залов Аннер-Шэн, никогда не рвался к власти; у меня никогда не было ни разрушительных амбиций, ни желания драться за высокий пост, ни участвовать во всех этих интригах; мне нравится мой участок работы, и я никогда бы не стал претендовать на большее...

Можно ли было хвалить себя более сильно.

— Но, если я нужен гильдии, я готов принять пост высшего мага.