— О, не стоит, сэр! Но, честно говоря, я не могу не волноваться за вас. — Минерва колебалась, не зная, что сказать. Что ж, он пока не обиделся. — Ты знаешь, какое проклятие, э-э, задело тебя? Ты уверен, что не пострадал?

— Да, и да. Не беспокойся обо мне. Побеспокойся о своих СОВах. Я полагаю, это было то, к чему вы готовились сегодня вечером?

— Да, профессор. Но я все еще обеспокоена. Вы знаете, что могли бы вернуть эссе позже на этой неделе. Я сомневаюсь, что многие студенты так уж беспокоятся о них, а у вас такой вид, будто вы можете заснуть на ногах.

— Я устал, но, по крайней мере, начну их читать. Они не такие длинные.

— Тогда, может быть, я могла бы вам помочь? Я помогала нескольким студентам второго курса с их работой, так что я знакома с тем, о чем вы с ними говорили. Пожалуйста, позволь мне что-нибудь сделать.

Альбус задумчиво посмотрел на нее, затем сказал:

— Хорошо. Я дам тебе почитать несколько из них. На отдельном листе пергамента ты напишешь имя каждого ученика, а затем прокомментируешь его работу. Как я уже сказал, это всего лишь короткое эссе, длиной в двадцать пять сантиметров, о разнице между намерением, необходимым при трансфигурации природных неорганических веществ, и намерением, необходимым при трансфигурации неорганического артефакта.

Поднявшись из-за стола, он преобразовал его обратно в ученическую парту, а канделябр повесил на стену, чтобы он снова стал канделябром-подсвечником. Он взял полотенце, которое тоже приняло свой первоначальный вид, и исчез в своем кабинете. Когда он вернулся с пачкой пергаментных листов, то протянул ей пять из них.

Без дальнейших разговоров они принялись за работу. Минерве на самом деле нравилось писать комментарии к каждому эссе. Она закончила третье студенческое эссе и посмотрела на Альбуса, готовая поделиться забавной ошибкой, о которой только что прочитал. Вместо этого она остановилась и перевела дыхание, встревоженная тем, что увидела. Ее профессор просто сидел, уставившись в пространство, глаза его были расфокусированы и затуманены, в правой руке он небрежно держал перо. Минерва встала, подошла к нему и забрала перо из его руки.

— Профессор, профессор. Вам следует лечь спать. Действительно. Я закончу с этим и оставлю у тебя в кабинете. Это не займет много времени, и будет весело — Она увидела, что в его глазах блестят непролитые слезы. Она нерешительно положила руку ему на плечо и сказала еще тише: — Вам нужно немного поспать, если завтра вам предстоит преподавать, сэр. — Минерве хотелось сказать что-нибудь утешительное, но она понятия не имела, что это может быть. Любые обстоятельства, при которых его задело бы множество проклятий, не могли быть хорошими.

Альбус слегка повернулся к ней.

— Спасибо, Минерва. Я думаю, вы правы. — Он встал, и она опустила руку. — Мне жаль, моя дорогая, — сказал он.

— Простите? Пожалуйста, не стоит, профессор. После всего, что вы для меня сделали, самое меньшее, что я могу сделать, — это прочитать вам несколько эссе, — бодро сказала она, стараясь вести себя так, словно только что не видела слез в глазах своего любимого профессора. Она не хотела, чтобы он смущался. — Кроме того, помогая вам, я буду чувствовать, что делаю все, что в моих силах, для военных целей.

Глаза Альбуса снова заблестели, на этот раз без слез.

— Ах, вклад в военные усилия — что ж, мисс Макгонагалл, я поручаю вам, по крайней мере, на сегодняшний вечер, помогать мне. Но вы не должны пренебрегать учебой — ваши результаты в СОВ будут определять, какие занятия вы сможете посещать на уровне ЖАБА, и вы знаете, что я считаю важным, чтобы вы продолжали изучать арифмантику, а также трансфигурацию, защиту и Чары. И любые другие на ваш выбор, конечно.

А, вот и ее профессор Дамблдор вернулся.

— Да, сэр. Я усердно учусь, не беспокойтесь об этом.

Альбус написал что-то на клочке пергамента и протянул его ей.

— На случай, если ты не вернешься в Гриффиндорскую башню до наступления комендантского часа, поскольку, как я полагаю, тебя нет в списке патрульных префектов на сегодняшний вечер.

С этими словами он взял свою сумку, с легкой улыбкой пожелал ей спокойной ночи и ушел. Следующие несколько часов Минерва усердно работала, записывая свои комментарии к каждому эссе на отдельном листе бумаги и добавляя рекомендуемые оценки в конце каждого комментария. Закончив, она посмотрела на свои результаты и на мгновение задумалась. Она достала записку, которую написал для нее Дамблдор, и просмотрела ее, освежая свою память. Затем Минерва взяла свою волшебную палочку и просмотрела студенческие эссе, перенеся свои комментарии на каждый лист бумаги и сделав свой почерк похожим на почерк профессора. Однако она не добавила ни одного из рекомендованных сортов, решив, что эта операция была достаточно рискованной, поскольку выходила далеко за рамки того, о чем он ее просил. Затем она достала из сумки чистый лист пергамента и написала ему записку:

"Уважаемый профессор Дамблдор:

Надеюсь, вы выспались с пользой для здоровья. Я взял на себя смелость записать свои комментарии на студенческих пергаментах, которые вы держите в руках. Это простое заклинание, и я уверен, что у вас не возникнет проблем с его отменой, если мои комментарии окажутся неуместными; Однако я надеялся сэкономить вам немного времени, поэтому, пожалуйста, простите меня, если я доставил вам еще больше хлопот, сделав это. Я включил предлагаемые оценки в исходный лист, содержащий мои комментарии. Я не ручаюсь за их точность.

Пожалуйста, дайте мне знать, если я могу еще чем-то помочь.

С уважением,

Минерва М. Макгонагалл"

Она положила исправленные пергаменты на его рабочий стол, поверх них — свое письмо, затем закрыла дверь кабинета, собрала свои книги и отправилась в Гриффиндорскую башню. Ей не пришлось воспользоваться запиской, которую дал ей профессор Дамблдор, потому что по дороге она никого не встретила. Добравшись до своей комнаты, она сунула ее в учебник по трансфигурации. Засыпая той ночью, она вспомнила непролитые слезы в глазах профессора Дамблдора и решила сделать все, что в ее силах, чтобы облегчить ему жизнь, зевая и вздыхая, понимая, как мало это, вероятно, значит.

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓