Несвобода

Я замер — это оказалось странно приятно, тепло и шероховатость от высохших слез. Стоять так было неудобно, но мне никак не удавалось заставить собственную руку убраться, будто ей там самое место. И чтоб уговорить себя, я погладил Мерри по волосам свободной рукой, поправляя обруч, из-под которого выбралось на свободу несколько выгоревших прядей. Волосы были жесткие, непокорные, но моим пальцам, похоже, понравилось, так что я попал в ловушку похлеще росянки. Собираясь с силами, я склонился еще ближе, чтобы чуть расслабить напряженную спину, и вдохнул запах дождя и пыли. Такой правильный запах, он ему шел, и голову тут же повело, как от дурмана неприметных с виду, но от этого не менее опасных цветов. С самого начала Мерри ничем себя не выдал, я не знал, является ли он частью семьи и что значит "дорог" для них, да к чему это — я вообще ничего о них не знал. И возможно, впервые мне захотелось начать задавать вопросы, даже если они будут стоить мне жизни.

В этот момент Мерри со стоном пошевелился, устраиваясь, и потянул меня к себе, плавно, но навязчиво — и я с трудом отстранился, боясь увязнуть совсем.

Он всхлипнул и закутался в плед так тесно, как мог. Возвращаясь за руль, я чувствовал дрожь в коленях.

А хозяин заправки сидел на стуле, листая журнал. Хотя мне все равно казалось, что он не сводит с нас глаз.

Паранойя Мерри точно заразна.

* * *

К вечеру количество машин значительно уменьшилось, и наконец-то наступил редкий момент, когда трасса вдруг абсолютно опустела. Я привычно взглянул в зеркало, не проснулся ли Мерри, но... никого там не обнаружил.

Это заставило слегка обернуться в поисках моего попутчика.

И тут он сильно укусил меня за плечо. Боль была такой резкой и неожиданной, что я захлебнулся вдохом, крутанул руль, и машина завертелась по шоссе безумным волчком. Она не перевернулась просто каким-то чудом.

Я потряс головой, чтобы прийти в себя, и увидел, как Мерри с ловкостью гепарда готовится прыгнуть на дорогу.

На секунду он оглянулся...

И застыл.

Надо сказать, что кровь из раны хлынула чуть ли не потоком — зубы у Мерри оказались невероятно острыми — и длинными, учитывая глубину, на которую он их всадил. Она в мгновение ока залила всю руку и теперь стекала на обивку кресла. Сейчас-то я и заметил, что Мерри изменился в лице. Он смотрел на мою кровь и синхронно со мной становился все бледнее. Как будто ожидал увидеть на ее месте нечто совершенно другое. Прошла секунда, и наконец он выпрыгнул прочь, исчез из виду, как, впрочем, стало исчезать и все остальное.

Я попытался зажать рану, но руки стали ватными, тело словно сковало холодом. Все цвета спектра исчезли, остался только зеленый и фиолетовый, да и то ненадолго — зрение угасало, я отключался, и это не было легко. Не удушье, как от яда, а неспешное умирание при полной памяти — вдалеке я видел закат лилового солнца на небе цвета трав и мог думать лишь о том, что еще одна никчемная жизнь клонится к закату и никому нет и не будет до этого дела. Если мне самому нет дела, то кому еще?

Веки сами по себе опускались, пока неожиданная встряска не подтолкнуло солнце вверх, не дав коснуться горизонта.

Я открыл глаза и увидел Мерри, он разорвал окровавленную ткань рубашки на моем плече и, вполголоса ругаясь, что-то на нее вылил.

Боли не было, но кровь с поверхности раны вдруг пошла пузырями и окрасилась в черное. Запахло лакрицей, и через секунду я уже мог привстать, ощущая незаметно пришедшее облегчение сродни теплой морской волне.

— Ты в порядке? — осторожно спросил я, и это окончательно вывело Мерри из равновесия. Наверное, странно, когда утопающий в собственной крови интересуется самочувствием убийцы. Изо всех сил он ударил кулаком в дверцу, потом еще раз, и бил, пока костяшки пальцев не покрылись ссадинами.

— Блядь, — сказал он, затихнув и рассматривая руку. — Блядь, Джек. Ты купил мне молочный коктейль.

Это не был вопрос, но я кивнул. На заправке, пока он спал.

— Не знаю, что еще ты любишь.

— Какого хера тебя колышет, что я люблю?

Самочувствие совсем вернулось в норму, я сел ровно и разглядел укус. Черное там, где не коснулось раны, было белым, а на полу валялся пустой стакан. И крышка. С трубочкой.

Проследив за моим взглядом, Мерри скривился, мол, не спрашивай. Я и не собирался. Коктейль так коктейль, главное, что помогло.

— Я куплю тебе еще один.

— Ты больной.

Он снова отвернулся. Мимо проехали два фургона, один притормозил, и мужчина средних лет в комбинезоне фермера спросил, все ли в порядке. Я уверил, что да. Где ж вы раньше были.

Мне действительно стало гораздо лучше, но не настолько, чтобы продолжать ехать и уж конечно не настолько, чтобы обдумывать произошедшее, чего не делалось и в лучшие времена. Поэтому мы сочли нужным переночевать в первом попавшемся мотеле. Больше с Мерри я не заговаривал, а он тенью двигался чуть-чуть позади и выглядел если не виноватым, то растерянным точно.

* * *

Мотель был очень даже ничего, там даже было два люксовых номера, а Пилар велела забыть об экономии. Так что один из номеров мы взяли. Потому что второй был занят, а Пилар рекомендовала не выпускать Мерри из поля зрения. И куда я задевал список ее рекомендаций?..

Не раздражать.

Не ограничивать — в рамках дозволенного.

Не давать спиртного.

Не кормить тем, что сам бы есть не стал.

Не жалеть денег.

Не упускать из виду...

И почему к кредитной карте не прилагался еще и намордник?..

Согласно пункту 4 мы отправились в забегаловку, которая тоже оказалась вполне приличной — по крайней мере, ребрышки не хуже чем в Гринвич-Виллидж. Мерри спросил, не ли у них сырой рыбы, но согласно тому же пункту получил свою порцию ребрышек, картошку по-домашнему и коктейль — взамен того, которым спас мне жизнь.

Поужинав в гробовом молчании, мы вышли — уже совсем стемнело. Стоянка была пуста — за исключением двоих, их трудно было не заметить. В основном потому, что один из них полулежал на капоте нашей машины, а второй — курил, опираясь о дверцу.

— А вот и хозяева, — протянул Номер Один и соскользнул с капота. На него падал тусклый свет фонаря, Номер Два же оставался в полутени. — Классная тачка, ребята.

Я остановился, Мерри позади тоже. Тут не надо доктором наук быть, от этих двоих разило безнаказанностью и страстью. Той самой, что отрывает головы и выпускает кишки просто от скуки.

— Нравится — берите, — сказал я и полез за ключами. Номер Один рассмеялся и двинулся ко мне текучей, расслабленной походкой.

— Нам много чего нравится. Все можно брать?

Я бросил взгляд на Номер Два. Он по-прежнему не двигался, но было ясно, что он наблюдает скорее не за нами, а за Номером Один, и в этом было что-то такое... что-то вроде гордости и умиления одновременно. Должно быть с таким лицом мамаши снимают на видео первые шаги своих детишек.

И тут я понял, что сейчас мы умрем, и стало страшно. Несколько часов назад в машине, я тоже думал, что умираю, но так не было. Потому что тогда умирал я один. А сейчас...

Не успела эта мысль оформиться, как у моего уха прозвучал ровный голос Мерри:

— Стань мне за спину.

Номер Один приостановился, глаза его поблескивали. Не став тратить время на пререкания, я отступил, и Мерри вышел вперед, к нему, почти вплотную.

— Парни искали неприятности — и нашли неприятности, — произнес он тихо, втянул воздух прямо у щеки Номера Один, и через секунду тот вдруг непроизвольно шагнул назад. По гладкому лицу пробежала волна непонимания, он сделал еще шаг назад и оглянулся. В поисках поддержки. Жест поражения.

— Это вы о себе? — спросил он, но нахальства в голосе поубавилось. Мерри наступал на него мелкими шагами, и я прямо кожей ощутил в воздухе вибрации и запах озона, пока наконец не услышал:

— А ты ничего. Не гнешься. Люблю таких.

Как подошел Номер Два, я даже не заметил — он словно вырос из-под земли между своим приятелем и Мерри.

— Остынь, — велел он Номеру Один, тот подчинился без пререканий, только в глазах все еще сверкал остаточный гнев — и интерес. У Номера Два были черные волосы и футболка с рисунком египетского анка. Он был так же очевидно номер 1 в этой паре, как то, что Мерри произвел впечатление, и не самое плохое. — Не обижайтесь, ребята, просто — привычки большого города.

— Мы не обижаемся, — ответил Мерри. Тот усмехнулся, притянул к себе Номер Один ленивым движением, поглаживая за талию, будто успокаивая. Мерри отступил ко мне, и, ощутив тепло его тела, я снова столкнулся с дурацким томительным желанием сделать то же, что и Номер Два — привлечь его к себе, хотя бы чтоб до конца поверить, что все обошлось.

— Тогда позвольте вас угостить.

Отказать я просто не решился. Мы посидели в баре, выпили по бокалу виски — кроме Мерри. Очередной коктейль.

— Путешествуете? — спросил Номер Два, при свете ламп кожа у него казалась белой до прозрачности. Номер Один помалкивал, держась поближе. Нет, несмотря на все, он совершенно точно когда-то был хорошим мальчиком — пока не познакомился с Номером Два.

Я кивнул.

— Мы тоже. Куда едете?

— В Нью-Йорк, — сказал Мерри. Номер Два поднес к его бокалу свой, чтобы чокнуться, и словно нечаянно пролил в коктейль немного виски. Ладно. Они же примерно одного возраста, пусть не чувствует себя малолеткой.

— Надо же, а мы как раз оттуда. Едем в Луизиану, у меня там друг. И сестра.

— Удачи вам.

— И вам.

Они проводили нас до двери мотеля. Прощаясь, Номер Два сделал то, что я не решался — коснулся плеча Мерри, потом его щеки, просто ласково провел кончиками пальцев — и тот даже не дрогнул.

— Клевый обруч.

— Клевая футболка.

— Было приятно.

— Да, — ответил Мерри тихо, и не знаю, кто больше напрягся — я или Номер Один.

— И скажи другу, пусть сменит повязку. Кровь... привлекает хищников.

Уже у двери номера язык наконец отмер, и я сказал:

— Они вроде ничего парни.

— Они вампиры, — Мерри толкнул дверь, пока я тормознул на пороге. — И не будь они сыты, Джек, мы бы вполне распробовали, насколько "ничего". Вернее, все было бы наоборот.

Я все еще стоял у входа в ступоре, и он добавил:

— А так вообще да. Ничего парни.

* * *

Да, наш мир полон чудовищ. И вампиры среди них далеко не лидеры проблем.

Торговаться долго не пришлось — Мерри стянул с кровати подушку и отправился на диван. К тому времени я сменил повязку, и рана начала слегка дергать, но вполне сносно. Кто бы подумал, что молочные коктейли — такой антидот. Следы были глубокими и одинаковыми, будто от зубьев капкана. Или акулы.

Я уже закрыл глаза, но внезапно тихонько скрипнул пол и рядом неслышно, как привидение, возник Мерри, завернутый в одеяло.

— Там мало места, — сказал он.

— И что? — Плечо ныло, и по телу снова разливался знакомый холод, мешавший думать и воспринимать окружающие предметы адекватно. — Ты, конечно, спас мне жизнь — дважды — но твоими же усилиями мне хреново, и кровать моя. Завтра будет твоя очередь, обещаю, и спокойной ночи.

Последняя фраза стоила мне некоторых усилий. В голове начался тихий гул, который все нарастал, словно разогревались двигатели самолета, и мимоходом пронеслась вялая мысль о подскочившей температуре в абсурдном сочетании с холодом, а также о том, что не было слышно и скрипа половиц.

С трудом я приоткрыл глаза. Мерри не ушел — он стоял у окна, всматриваясь во тьму. Как бы то ни было, сил у меня осталось только на то, чтобы закрыть глаза и попытаться заснуть.

Проснулся я после полуночи, трясясь от лихорадки. Температура поднялась до точки кипения, а плечо словно жгло каленым железом. Или промерзшим — не знаю. Попытка приподняться успехом не увенчалась, но зато через секунду надо мной возникло испуганное нечеткое лицо.

— Позвони... портье... — выдохнул я из последних сил, видя его словно сквозь фиолетовую пелену. Тут же на мой лоб легло мокрое полотенце, и на мгновение стало легче.

Надо же, за сутки я чувствую смерть в третий раз, но только теперь знаю, о чем думают умирающие. Ни о чем. Просто умирают.

— Они ничем не помогут, Джек. Потерпи немного, — донесся откуда-то издалека голос Мерри. Теперь он показался немного увереннее. Полотенце исчезло, вернулось снова холодным, и затем Мерри начал осторожно снимать повязку. От каждого прикосновения я вздрагивал, будто меня клеймили, раз за разом прижимая к коже раскаленное тавро.

Наконец, все было закончено (или только начато), и он дотронулся до краев раны. Но, как бы деликатно это ни было сделано, меня пронзила такая чудовищная боль, что из глаз брызнули слезы, тут же высыхающие каплями воды на горячей печи. Вот и полная беспомощность, хотя в сочетании с болью она втройне невыносима. Когда единственное, что еще можно — обливаться слезами и мысленно умолять ПРОСТО ПРЕКРАТИТЬ ЭТУ ПЫТКУ. Убить меня, если надо, только быстрее. Он член семьи, он мог бы сделать это без труда.

Хорошо, что хоть плеча своего я не видел, хотя и доступное зрелище было не для слабонервных. Болела не только рана, как вчера, но и вся рука от шеи до кончиков пальцев. Кожа приобрела кошмарный красно-синий цвет, а ногти побелели.

В движениях Мерри угадывалась некая последовательность, но думать об этом было невмоготу. После очередного прикосновения я почувствовал, что теряю разум от боли, и из последних сил слабо попытался его оттолкнуть. Тогда он наклонился к моему уху:

— Я попробую, только скажи, что тебе помогает?..

Слова воспринимались мной на удивление четко даже сквозь смертельный жар. И сразу же подумалось о море.

Я всегда обожал мечтать о море. С детства. Шелест воображаемых волн навевал сон, приглянувшиеся девушки брели по прибрежному песку, даже оргазм представлялся в виде захлестывающей цунами. Да, море было самое то.

Мерри не стал ждать, когда слова прозвучат вслух, осторожно приподнял мою голову... и следующим, что я почувствовал, был его поцелуй, проникающий глубже, чем боль.

Сопротивляться не было никакой возможности, а также, как ни странно, и желания. Мерри требовательно провел языком по моим губам, и они покорно приоткрылись. Сейчас, в гудящей топке лихорадки, я наконец был рад подчиняться ему во всем безо всяких угрызений совести. Он целовал меня с невообразимым трепетом, как никогда и никто, но в этом почти не было чувственности. Просто он хотел помочь и делал это единственным известным ему способом.

А потом она появилась. И не уверен, что целиком от Мерри — нет, я так не думаю.

Боль растаяла, остался только жар. Я перевернулся, вжимая в кровать враз напрягшееся тело и не чувствуя ничего кроме восхитительного прилива сил. Поцелуй мы так и не разорвали, я уже не хотел, а Мерри, кажется, не мог.

— Осторожно, Джек... — наконец прошептал он, едва ли не испуганно, когда я разомкнул губы для вдоха. — Тише, пожалуйста...

Не знаю, как можно быть осторожнее в эпицентре торнадо, когда все твое естество — это стержень, вокруг которого лишь гудящий вихрь, экзальтация и ярость. Я словно впитал силу Мерри, потому что он не сопротивлялся, распластанный подо мной — только дрожь и соль на губах, а может, кровь. Боги всемогущие, как это казалось естественно и верно, каждое движение языка, выдохи рывками и желание того, что и представить нельзя... Но внезапно, когда Мерри снова с усилием отстранил меня, я будто со стороны услышал собственное рычание и пришел в себя. Что я... что я делал?.. Глаза заливал пот, но я уже мог концентрироваться — еле-еле, но мог.