| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
вдруг щелкнул меня по носу.
— Тебя не беспокоит, что ты сама не меняешься с тринадцати лет, Дагни? Пора
подрасти.
— Кто б говорил.
Хоть я и старалась сохранить достоинство своих двадцати восьми, но все же
ущипнула его. Очень больно. И нельзя сказать, что не получила удовольствия.
Как только стемнело, Джимми повез меня в пентхаус казино "Санрайз", где
остановилась Пенни. Я уже бывала здесь, и это придавало мне уверенности, рядом
был Джимми и вообще опасаться вроде нечего. Я очень надеялась в этот раз
избежать потрясений, что для натуры журналиста абсолютно иррационально, но я
хотела.
Излишне и упоминать, что сбыться мое желание не могло просто по закону жанра.
Пенни обняла меня и провела за собой в комнату. Меня все еще слегка нервировала
эта ее потребность все время касаться, но я не хотела быть грубой и терпела. Тем
более что, насколько я поняла, это свойственно им всем — трогать, пребывать в
постоянном контакте, тактильно ощущать друг друга, это признак комфорта и
безопасности. Не знаю, зачем. Они ведь способны воспринимать и своих, и людей
вообще без участия пяти чувств, но это мне нравилось еще меньше. Пусть уж лучше
трогают, чем лезут в голову.
— Дагни, ты такая красивая, — Пенни усадила меня рядом, с другой стороны сел
Джимми. Они уже успели наобниматься еще на входе, и теперь он выглядел довольным
под завязку. — Подожди... я знаю этот костюм. Он из коллекции твоей мамы,
прошлая весна?
— Угу, — сказала я, не зная, раздражаться мне или расслабиться. — Теперь скажи,
что он мне идет.
— Дагни... — подал голос мой брат.
— Она права, Джимми, ведь вы пришли по делу. Ты, наверное, очень занята, дорогая?
Я сделала усилие и посмотрела ей в глаза. Но прежде чем глаза я вдруг заметила,
что и она в мамином платье — в смысле, из ее коллекции. Прошлой весны. Оно
понравилось мне тогда больше всего, и экземпляр был всего один — его купили без
права на тиражирование. Непередаваемый цвет непалящего огня, открытые плечи и
такая мягкая ткань, что руки с ума сходили... "Кленовый лист" оно называлось.
Любимое мамино платье, и должна признаться, ни на ком оно не сидело бы лучше и
никому не шло бы больше. Пенни в нем была просто осенняя сказка, с волнами
огненных волос по плечам и фарфоровой кожей, а глаза... Они были слишком
светлыми, чтобы угадать цвет, а зрачок слишком крохотным, чтобы концентрировать
внимание. Но главное в них было выражение, нечто такое, что вдруг заставило меня
почувствовать вину.
— Я, наверное, веду себя ужасно, — произнесла я, и глаза у Джимми полезли на лоб.
— Да все в порядке, — Пенни улыбнулась, не разжимая губ, очень естественно. — Я
знаю, ты не хотела.
— Она хотела, — сказал Джимми, и это у него получилось чуть ли не естественнее,
чем улыбка Пенни. — А все потому, что мы мало общаемся. Если бы отец не...
Мое чувство вины как ветром сдуло.
— Джимми, закрой рот. Ты же знаешь, что папа вообще не хотел втягивать нас в это
и рассказал только по одной причине.
— И по какой же?
— Он думал, что мы уже взрослые люди и способны трезво оценивать ситуацию.
Пенни дотронулась кончиками пальцев до кромки моих волос, и я вздрогнула.
— Мне до сих пор больно это слышать, — сказала она тихо. — Больно все это. Я
очень любила Алекса. И люблю. Мы с ним так редко расставались... может, потому
что чувствовали, что однажды расстанемся навсегда?
— Давай к делу, Пенни.
Теперь я надеялась, что мне удалось ее ранить — хотя и близко не так глубоко,
как она ранила отца, когда ушла к Данте. Ее природа тут ни при чем, чисто
человеческие, семейные разборки. Не знаю, что там у них произошло, и знать не
хочу, но я и подумать не могла, что тридцать лет спустя мой папа, крепкий, как
пуленепробиваемый щит, будет говорить о ней и плакать. И то, что она такая
молодая и красивая, в то время как ему сделали уже две операции, а после третьей
он, возможно, не сможет ходить. Я не могла ей это простить, не могла и все.
— Хорошо. — Она поднялась с места, легко, будто газовый шарф, подхваченный
ветром. — На днях в нашем мире состоится одно выдающееся событие, которое тебя
заинтересует. Даже быть свидетелем этому — большая честь, не говоря уже об
участии.
— О чем ты говоришь?
— Дорогая, это слишком долго рассказывать, тем более я не уверена, что смогу
объяснить это адекватно. Оно стоит внимания и тщательного подхода к...
восприятию. Я с удовольствием сопровождала бы тебя сама, но по некоторым
причинам не могу.
Я едва скрыла вздох облегчения. Хотя, возможно, и не скрыла.
— Мне не нужна нянька.
— Дело не в этом. Тебя просто не пустят без сопровождающего. Кто-то должен
привести тебя, показать, ввести в курс...
— Ты даже не представляешь, с каким трудом Пенни удалось найти тебе няньку, —
ухмыльнулся Джимми. — То есть проводника. Почему-то никто не рвется на эту
экскурсию.
— Ты не прав. Просто мало кто имеет право там быть, и я даже не уверена, что вам
позволят. Но ты ведь журналист. — Пенни улыбнулась мне и склонила голову — будто
ветер качнул осенний клен. — Я сама была журналистом. Приехала сюда тридцать лет
назад, чтобы написать статью века. Не боялась ни-че-го...
— Я говорил, это наследственное, — встрял повеселевший Джимми. Замечательно. Я
даже не напомнила ему про наше с Пенни неродство, потому что она вдруг
повернулась к двери, на насколько секунд раньше, чем раздался стук.
— Входи, пожалуйста.
...Пресвятые угодники. Я привстала с дивана только затем, чтобы снова сесть,
грациозно, насколько это возможно. Кажется, куль с мукой управился бы лучше.
Все дело в том, что мой опыт общения с вампирами, не считая Пенни, скромен, но
убедителен. Он-то как раз и вошел в эту дверь.
Когда я его увидела, то чуть в окно не выпрыгнула, даром что там сорок этажей.
Нет, вру, ноги у меня как раз и отказали. Большая удача, что я хоть не заорала
на всю комнату, но боюсь, лицо у меня все же было выразительнее любого вопля.
Утешало то, что у него тоже, кажется, была реакция. Ну, с моей ее равнять было
бесперспективно по причине малой выраженности... проще говоря, он моргнул. Что в
это особенного? То, что они моргают лишь в исключительных случаях, а когда
забывают вести себя как люди или попросту кладут на это, то не моргают вообще.
Пенни моргала, но это был спектакль для меня лично. А он моргнул, потому что не
ожидал меня здесь увидеть. Наверное. Если бы не это, я бы засомневалась, что он
вообще меня узнал.
Через секунду я все равно в этом засомневалась.
— Вы ведь знакомы? — спросила Пенни.
А еще через секунду он шагнул и обнял меня, вполне по-дружески, и даже поцеловал
в висок. Губы такие холодные, что чудом не примерзли. Я только молилась, чтобы
ноги не отказали мне снова, а сделать что-то со внутренним состоянием нечего
было и мечтать.
— Привет, Дагни Бенедикт.
— Привет, Генри, — выдала я голосом, похожим на работу ручной кофемолки. — Как
жизнь?
— Знак бесконечность.
Никогда я еще не радовалась близости Пенни, поскольку предатель Джимми вдруг
схватился за пейджер, скоренько распрощался и исчез по своим делам разной
степени темности. Помните, я что-то говорила о нежных отношениях братьев и
сестер? Забудьте. Хороший брат не оставит сестру одну с двумя вампирами.
Между тем Демон делал вид, что я мало его интересую. Он придвинул к себе
пепельницу и закурил — что-то такое, от чего мне вдруг стало жарко. Казалось,
что никотиновый пластырь зашевелился и впился в кожу, будто пиявка.
Хотя я не уверена, от чего именно. Мне было еще и немножко страшно.
— Антигона, ты сказала, что хочешь ответной услуги.
Антигона?
— Да, Генри. Мало того, в этот раз я останусь тебе должна.
— М-м. — Демон вскинул брови, и вид у него стал довольный. — И что от меня
требуется?
— Ты ведь знаешь, что в течение недели-двух Эркхам сделает выбор.
Он медленно отложил сигарету догорать на краю пепельницы. Все его довольство
стремительно улетучивалось, как этот золотистый прозрачный дымок.
— И что?
— Я хочу, чтобы ты показал это моей племяннице.
— Ты шутишь.
— Нет.
— С чего ты взяла, что я смогу?
Я ни слова не поняла, только то, что Демон не очень рад, а может, и очень не рад,
не знаю. К тому же слово "Эркхам" мне сильно не понравилось. На каком-то
глубинном уровне, таком глубоком, что я и не знала о его существовании.
— Я знаю, что один из твоих детей — номинант.
— Это так.
— Поздравляю тебя, такая большая честь. Уверена, ты очень гордишься.
— Очень.
— Так помоги нам, будь так любезен. Нам обоим известно, что, возможно, Дагни
просто откажут, и в таком случае я просто попрошу привезти ее назад в
сохранности. Но если все будет в порядке, присмотри за ней.
— Это все?
— Это все.
— И ты будешь должна?
— В пределах разумного.
— Антигона, миленькая, то, о чем ты просишь, за пределами разумного. Ты вообще
представляешь, что говоришь — я возьму и просто приведу туда ее?
— Я бы сама это сделала, если бы имела допуск.
— Подожди, — вмешалась я. — Хочешь сказать, тебя туда не пустят? Тебя?
— Именно так, — кивнула она. — Туда допускаются только номинанты и их близкие.
— А я?
— А ты... — Демон посмотрел на меня как на пустое место. — А ты — никто. Если
повезет.
Уходя, я позволила Пенни обнять себя и подумала, что, возможно, мое отношение к
ней не совсем логично. Я отношусь к ней как к монстру, хотя не считаю ее — их —
таковой. Что это, просто предвзятость? Не так уж много времени прошло, прежде
чем я поняла — это лишь старая добрая интуиция...
* * *
- Кто эта леди с поленом?
- Ее здесь называют Леди-с-поленом...
Твин Пикс
Демон открыл передо мной дверцу впереди, когда я уже намылилась влезть на заднее
сиденье. Пришлось воспользоваться его галантностью, а то вдруг она закончится,
так же резко, как в прошлом году.
— Кто тебя стриг? — спросил он.
Я чего угодно ожидала, но не этого, и поэтому пошла еврейским путем.
— Это ведь не комплимент, правда?
— А ты хотела бы, чтобы это был комплимент?
Да уж, еврейские пути он знает не хуже моего.
— Нет, не хотела бы. Я нетипичная женщина, комплиментов не люблю. Их придумали с
единственной целью — влезть под кожу.
Демон коротко засмеялся, будто я его позабавила и удивила одновременно.
— Я это помню. Поэтому и спросил, кто тебя стриг.
— С единственной целью оторвать ему руки?
Он снова засмеялся, и машина плавно тронулась с места. А я наконец расслабилась
и почувствовала себя боль-мень в безопасности.
Обстоятельства, при которых я познакомилась с Демоном, украсили бы любой дамский
роман. Во всяком случае, вначале.
Тогда Джимми чуть ли не на коленях умолял меня прийти на открытие казино, раз я
уже все равно в Бостоне, и наконец я смилостивилась, хоть как мне не хотелось.
Не скажу, что меня не грызло любопытство по поводу Пенни и ее тусовки, но я не
согласилась бы, если бы мне не предоставили знак. А знак был в том, что мы с
Аланом в очередной раз поссорились.
Одному Богу известно, сколько он еще сможет терпеть меня. Я и раньше была не
подарок, а после того, что случилось в мой первый приезд в гостеприимный Бостон,
стала вообще невыносима. Тогда мы приехали к его родителям, чтобы сообщить дату
свадьбы, а потом по понятным причинам я ее перенесла. А потом еще перенесла. И
еще. И так по сей день. Не знаю, как он объяснил это мистеру и миссис Форман и
спрашивать боюсь. Я верю, что Алану мои причины не кажутся такими понятными, как
мне, но ничего не могу поделать. Поэтому он ждет и пытается понять. Два года. И
когда-нибудь у него опустятся руки, и виновата буду только я. Это ведь я
совершила преступление, не он, а страдаем мы оба. Алан говорит, что это и есть
семейная жизнь, и на это вся моя надежда.
В общем, я убежала от Алана и созвонилась с Джимми. Он был просто на седьмом
небе и, конечно, взял на себя все, включая мое вечернее платье, так что мне
оставалось только наблюдать. Все оказалось не так страшно, включая платье —
недаром же мать и теща модельеры. Мастер Филадельфии, Чикаго и всего штата
Иллинойс была не по-вампирски мила, просто красивая девочка с рыжими волосами и
теплым голосом, очень похожая на фото, которое однажды показал нам папа. Она
познакомила меня с некоторыми своими друзьями, и они тоже очень старались,
только не у всех получалось. В общем, Пенни так хотела мне понравиться, что меня
это начало пугать, но потом я выпила и жизнь показалась лучше. Началась
вечеринка, я бродила по казино, таращилась на окружающих, абсолютно не способная
разобраться, кто из них люди, а кто нет. И на удивление — без всякой задней
мысли использовать этот опыт для какой-нибудь статейки.
А потом я забрела в бар.
Народу там было немного, и среди прочих Демон баловался спиртными напитками,
поставив перед собой несколько бокалов и пробуя разные сочетания. Конечно, меня
привлекло в нем не поглощение жидкостей, способных проесть обшивку космического
корабля, и не облако золотого дыма от странных сигарет, окружающее его. Он был
красивым и грустным, а вы знаете, как женщины на это западают. При таком
освещении волосы у него были цвета коньяка. Кажется, я так и сказала, когда
влезла на стульчик рядом. А он улыбнулся мне и угостил одним из своих
убийственных коктейлей.
Не уверена, что сильнее шибануло мне в голову, улыбка или коктейль, но через
пять минут мы уже болтали так, будто были знакомы всю жизнь. Во всяком случае,
всю мою жизнь. Не то чтобы я не поняла, что он вампир. Где-то там я поняла это
сразу, но сегодня был такой вечер... его еще называют "пропади все пропадом",
слыхали? Просто парень с кошачьими глазами, слишком зелеными, чтобы быть
человеческими. И мне раз в жизни было наплевать на все, я забыла и про Алана, и
про свое преступление, и про то, что он даже не спросил, как меня зовут. Мы
смылись в его номер, а мне все еще было наплевать — на то, что я в чужом городе,
что где-то недалеко Алан не может уснуть и думает обо мне, на то, что собираюсь
сделать и с кем. Мне было так хорошо. Пока, в то время когда мы танцевали под
что-то медленное, а смешение напитков создавало иллюзию умопомрачения и
левитации, я не сказала ему свое имя.
Не помню, кажется, он спросил, что на мне за платье, когда расстегивал его. А я
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
