Mortal Lovers

— Зануды часто бывают правы, они — основа порядка. Так тебе не нравятся правильные девушки?

— Не то чтобы... но я...

— Любишь экстрим? Как насчет Мэган Уэллс, — он изо всех сил имитировал серьезность. — Если не пугает домашний серпентарий.

— Ого. А не настольно радикально?

— А кроме шуток, могу предложить присмотреться к малышке Имоджен. Глаза у нее, может, и не зеленые, зато богатый старый папочка. Тот самый, кстати, что заплатил за эту квартиру с видом на парк до конца года...

— Ей же... четырнадцать!

— Ей не всегда будет четырнадцать. Насколько я знаю, девочки Утор еще те — старшая, слышал, жгла не по-детски, насчет Беати могу поручиться. Мог то есть. Тоже отжигала так, что не соскучишься. А что девчушка примахоренная слегонца — так, может, перерастет.

Я захохотал.

— Какая?!

— Примахоренная. — повторил Зак невозмутимо. — Ну, двинутая. Чего ржешь, так все говорят.

— Никогда... не слышал... — я стонал от смеха, и вдруг что-то внутри меня лопнуло, и хохот перешел в рыдания, будто прорвало дамбу, и никакая сила воли не смогла бы это сдержать. От неожиданности Зак замер на пару секунд, а потом неуверенно подгреб меня и прижал к себе, крепко, хотя и недостаточно, чтобы задушить.

— Тихо, тихо... это не ты ревешь, это виски. Такое бывает.

— Зак, расскажи... — я захлебывался слезами, в прямом смысле, и не чувствовал облегчения, совсем. — Расскажи мне... другое будущее... пожалуйста!

— Ну, Джош... — попытался он возразить, но это вызвало только новый приступ. Вся его футболка впереди уже была насквозь мокрой, а до дна казалось еще так далеко. — Хорошо, ш-ш-ш... — его рука, мерно гладившая по голой спине, вдруг перехватила крепче, а губы коснулись щеки. Я чуть притих, и они заскользили к уху, пересекая дорожки слез. — Другое так другое. Итак, в безумной альтернативной вселенной ты останешься здесь, со мной... Хотя и ненадолго, потому что совсем скоро я тебя брошу.

— Ты жил... с Беати... год...

— Год — пустой звук, детка. Интерес проходит быстро, а потом я тебя брошу, и ты останешься совсем один... — Его голос убаюкивал и успокаивал, несмотря на смысл слов, капающих кислотным дождем. — Друзья не примут тебя назад, хоть и притворятся — даже милая Кира, даже твоя мама, потому что они — созидатели, а ты, мой милый, — ты станешь разрушителем. Ты окажешься на улице и... Здесь, в Нью-Йорке еще дают награду за голову, так что рано или поздно тебя просто убьют.

— Но тебя же не убили...

— Поверь, ты — не я. Тебе было жаль даже эту сучку, мою бывшую, но я убиваю без разбору, потому что всегда был таким. Вопреки мнению, личность не может измениться кардинально, и это приведет тебя к гибели, рано или поздно... Хотя что толку это обсуждать? Тебя не интересует ни не-смерть, ни такая жизнь, тебе нужен я, а меня ты получить не можешь. Ни в этой вселенной, ни в безумной альтернативной...

Он замолк, и я был рад этому. Как бы то ни было, я все это знал, просто не то хотел сейчас слышать. Пока Зак обнимал меня и сцеловывал мои слезы, пока мне казалось, что я держу его и никогда не отпущу. Пока он держал меня, и было так спокойно, что закрывались глаза. Да, хотелось слушать чушь про "умерли в один день и жили долго и счастливо"...

— Зак, ну как же я смогу, я тебя так...

— Ш-ш. Кому сказал.

— Но я ведь... нравлюсь тебе, разве нет?

— Тоже мне, бином Ньютона, — шепнул он мне на ухо, перед тем как я провалился в сон. — Стал бы я тратить на тебя хоть минуту, пусть у меня и безлимит...

* * *

Ночь 1.

В этот раз похмелье было убойным. Пришлось пересилить себя и глотнуть виски, а потом упиться минералкой. Зак был холоден и отстранен, и я решил, что большая часть вчерашних событий мне просто приснилась. Хотя не уверен, что прямо-таки все досконально помню.

— Я на мост, — заявил он, уронив себе на язык последние капли из бутылки, прежде чем выбросить ее в мусор. — Со мной или отлежишься?

— С тобой, с тобой, — подскочил я, хоть это и стоило мне мощного удара изнутри головы и скручивающей тошноты. — Надо на воздух. Только заедем ко мне за снаряжением.

Зак бросил мне черную водолазку взамен разорванной футболки, а потом сумку — так, что едва не сбил с ног.

— Хватит и этого.

На улице и впрямь стало полегче, и хотя Зак был немногословен, меня все устраивало. Мост пустовал, обычно это радовало, но сейчас мне хотелось бы увидеть здесь хотя бы пару человек, не знаю, почему.

Пока я возился с ремнями, Зак рядом покачивался на перилах, то мерно, то резко, и наконец я не выдержал:

— Осторожнее, ты можешь упасть. Не делай так.

Он криво усмехнулся. Разумеется, вряд ли он умрет, свалившись в воду даже с такой высоты, но не поздоровится точно. Я бросил ему запасную связку, однако его руки не двинулись, и сверток упал на землю.

— Ты не прыгаешь?

— Прыгаю. Иди сюда.

По мере того, как я поворачивался, Зак разводил колени, пока не обхватил меня ногами. Он все еще улыбался, и я вдруг вспомнил, как пришел сюда совсем недавно. Как искал его здесь, до... всего. Только вот что чувствовал тогда, не помнил. В это время Зак притянул меня к себе, обняв за шею, и у меня сразу взбесился пульс и задрожали руки.

— Ты хорошо пристегнут?

— Да, но ты... ты же не собираешься?.. — Поверх возбуждения по мне стал расползаться страх, чего-то непоправимого. — Ты можешь не удержаться и...

— Так удержи меня. Джошуа Лот.

Он легко поцеловал меня в подбородок и толкнул нас назад.

Не то чтобы я не ждал этого — ждал, как и завтрашней ночи. Те долгие секунды, пока мы летели, были длиной в эти дни, и я знал, что не удержу его, как бы ни пытался, и он это знал. Он не старался, а моих сил не хватило. И когда его руки уже соскальзывали от рывка, это было такое двоякое чувство — осознание, что все почти кончено... и счастье, такое глубокое счастье от этих нескольких секунд полета, пока мы были целым — неизмеримо большее, чем прошлое и будущее, в любой из вселенных на выбор.

Когда Зак исчез во тьме, я просто отключился. Очнулся лишь от пощечины холодной мокрой рукой, уже сидя у перил моста.

— Ты-то чего вырубился, — сказал он насмешливо. Не знаю, сколько времени понадобилось ему, чтобы вернуться, но его волосы на ветру почти высохли. В отличие от промокшей насквозь одежды. Я порывисто обнял его, но он не позволил прижаться. — Тихо, намокнешь. Схватишь еще какую-нибудь пневмонию.

Всю дорогу в машине Зак молчал, и я не выдержал:

— Прости, я должен был...

— Не парься. Ты бы меня и так и так не удержал, — заметил он отстраненно, глядя на дорогу. Я выдохнул, кусая губы.

— А ты бы смог.

— Не факт. Может, да, а может, нет. В любом случае, мы часто упускаем что-то из рук, и одного желания удержать, увы, недостаточно.

Он был прав, но я снова почувствовал полную беспомощность и нестерпимое желание напиться. Бутылка, что мы купили по дороге, валялась на заднем сиденье, и я потянулся за ней. Зак взглянул на меня с прохладным одобрением.

— Давай, согрейся. Предпочитаю вернуть тебя в целости.

Меня накрыло очень быстро. В отличие от вчера, Зак все еще был отстраненным, все время уворачивался и избегал столкновений, пока я в очередной раз не положил на все и не полез к нему в открытую. Мне было слишком хорошо и плохо одновременно, и из-за моста, и оттого, что минуты тикали; я никогда такого не делал — никогда вот так ни на кого не вешался, и от этого тоже. Он мне не врезал, даже терпел какое-то время, едва позволяя целовать себя, пока я не взялся за пуговицу его джинсов... потом вдруг перевернул на живот одним перехватывающим дух движением, навалившись сверху, и двинул мной по поверхности кровати, одной рукой держа за шиворот, второй — раздвинув ноги. Он двигал всем моим телом, будто снимал стружку, пока наконец я не заскулил в судорогах, потом прижимал еще пару секунд, прежде чем спросил, холодя дыханием щеку:

— Полегчало?

Уткнувшись пылающим лицом в покрывало, я кивнул, хотя не был в этом уверен. Часть напряжения была сброшена, но лишь малая часть.

— Ты же вроде... всегда добивался.

— Ха. Я в жизни только раз добивался кого-то, — хмыкнул он и бесцеремонно перевернул меня на спину. — И если б ты это видел — не бросался бы словами.

— Но я думал, ты хотел...

— Так и давать надо было, когда хотел. Дорога ложка к обеду, знаешь ли. Кстати, об обеде — ты же не против?

Не дожидаясь ответа, он вскрыл карманным ножом пару подживших звездочек на моей руке и приник к ним, но скоро, когда я, отдышавшись, попытался прижать его голову к шее, отстранился.

— Достаточно. Пойду наберу ванну.

А я думал, раньше было хреново.

Но там, в теплой воде, в белоснежной пене с запахом ванили Зак неожиданно переменил мнение и разрешил мне зайти дальше... дальше некуда. Неохотно, будто я и впрямь начал ему надоедать, и ничем не помогая, хотя мой нулевой опыт был очевиден. Просто лежал и глядел, как я мучаюсь. Да нет, в общих чертах я знал, что куда, но все-таки... Это было непривычно, необычно и больнее, чем мне представлялось, и пусть Зака, к счастью, надолго "не помогать" не хватило и в конце концов результат превзошел все фантазии, я сильно сомневался, что повторю это с кем-то еще. Нет, очень вряд ли. Да и сама мысль, что совсем скоро я уже буду не здесь, а с кем-то еще, была куда непривычнее... необычнее... и уж точно больнее.

По крайней мере, я употребил слово на Л в рамках дозволенного, и не раз.

Он все же напомнил о нашем уговоре, и я напомнил тоже. Завтра будет завтра, хотя судя по времени уже, наверное, сегодня... Я и не спорил — просто хотел побыть рядом остаток времени, даже если Зак будет спать, просто посидеть рядом с ним, успокоиться и привести мысли в порядок. Однако вопреки своему желанию бодрствовать я слишком выбился из сил. Я заснул прямо в ванне, зарывшись лицом в его мокрые волосы, и обессиленный спал до самого вечера, теряя эти часы, но не в силах проснуться.

Мне снилось, что он обнимает меня весь день, а может, и не снилось.

Ночь 0.

Не снилось.

Я даже не заметил, как Зак перенес меня в спальню. Заметил лишь, что все так же лежу на его плече, и вздохнул почти с облегчением. Честно говоря, я думал, что не увижу его этим вечером и вообще больше никогда, это было бы очень в его духе — исчезнуть, не попрощавшись. Многие считают, что так оно лучше... и возможно, не так уж они и не правы...

Имитировать дыхание спящего было бесполезно. Если Зак не спал, он прекрасно знал, что я не сплю тоже.

— Бон суар, шери, — сказал он негромко. — Слезешь с меня или тебя сбросить?

Я послушно отполз, усиленно занимаясь сбором разбросанных вещей, в то время как Зак неторопливо оделся и вышел, не взглянув на меня. Анк куда-то подевался, но мне было совсем не до поисков.

Поднявшись наверх, я нашел Зака у окна спиной ко мне, читающим сообщения с телефона.

— Надеюсь, необходимости в разговоре нет, и ты знаешь, где дверь, — сказал он, не оборачиваясь.

Ноги мои сделали непроизвольный шаг, только почему-то не к двери.

— Зак...

— Что-о? — отозвался он, мастерски копируя мою интонацию — чтобы в полноте было слышно, как жалко это звучит. — У меня, между прочим, есть кое-какие планы, так что...

— Я тебя не задержу...

— Очень на это надеюсь.

Я сглотнул и сделал шаг вперед, потом еще один. Зак не реагировал, набивая смс... пока не осталась лишь пара шагов.

— Джош.

— Что? — спросил я — очень жалким шепотом.

— Не усложняй.

Я сделал последний шаг и, обхватив его руками, уткнулся в затылок.

Честно, я был готов ко всему.

Так странно — быть готовым так дорого заплатить за секунды объятий, у меня, должно быть, совсем крыша поехала... Уже почти ощущая, как ноги отрываются от земли, а голова врезается в дверь со всей дури, я вдруг обнаружил, что все еще на месте.

Зак какое-то время стоял, не шевелясь.

— Закрой глаза, — проговорил он наконец.

Это было так неожиданно, что я сразу подчинился.

— Откроешь — и адом клянусь, я вобью их тебе в череп.

Он плавно обернулся в моих руках и еще сколько-то простоял так в абсолютном молчании, даже не дыша. Угроза была не лишней — веки у меня дрожали, и не только веки, наверное. Еще губы, и пальцы, и хотелось сказать хоть что-нибудь, ведь говорить он не запрещал. Но я молчал, пока Зак наконец не обнял меня, крепко, по-братански, хлопнув по спине.

— Все, свободен, вали давай. Делай мир лучше.

И я свалил навстречу всему миру.

Ноги унесли меня недалеко — отказали прямо на ступеньках дома, так я и просидел до рассвета, от нечего делать срезая по косичке с головы складным ножиком. Единственная мысль, что каталась туда-сюда, будто орех в коробке, — что на самом деле Зак никого не ждал и никуда не собирался. А ведь он не привык сидеть дома по ночам, тем более такой прекрасной ночью, как эта...

Потом я пришел домой и проспал еще четверо прекрасных суток, прежде чем решил, что пора подровнять волосы и вернуться на работу.

Мир, который я взялся делать лучше, страшен и нелогичен; там даже носитель всех семи грехов, раздолбай, эгоист и убийца, может дать фору занудам-созидателям в восстановлении статус кво... Он всегда был прав насчет нас, глупо отрицать. Но благодарность — за то, что спас жизнь мне и не только мне — я почувствовал только через много лет, когда родилась моя младшая дочь.

Как две капли воды похожая на меня девочка с зелеными глазами и именем настоящего бойца.

* * *

энд