|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
I come home in the morning light,
My mother says when you gonna live your life right.
Oh mother dear we're not the fortunate ones!
And girls they want to have fun,
Oh girls just want to have fun!!!
Cyndi Lauper
* * *
В ту первую ночь — хотя я предпочитаю вести обратный отсчет — он сказал, что мне лучше убраться подобру-поздорову. А я попросил перенести этот разговор на пару дней. Не то чтобы я надеялся, что он передумает — ведь он мог бы со всей легкомысленностью, он вряд ли хозяин своего слова и мог передумать в любой момент, оставить меня, или убить меня, или какое уж там будет настроение. Но я, честно говоря, в это не верил. Наверное, надеялся, что передумаю сам.
Сейчас мне кажется, что так оно и было, а тогда я словно не думал вообще.
Ночь 3.
— Хорошо, — сказал он и растянулся неподалеку, больше не делая попыток приближаться. — Раз уж ты здесь, сходи в бар за чем-нибудь посерьезнее пива.
— Мы празднуем? — спросил я осторожно, но Зак только рассмеялся.
— Если ты имеешь в виду наше чудесное спасение — то да. В остальном же повода не вижу. — Он посерьезнел, хотя и ненамного. — Да, кстати, в этих стенах слово на Л дозволено только в контексте предоргазменного стона. Усвой или проваливай.
— Есть много слов на Л, — ответил я, не сводя глаз с потолка, — невозможно избегать их все. To live, to laugh...
Зак сделал секундную паузу, потом сказал едко, чуть растягивая слоги:
— Ты прав, есть масса полезных слов на Л... Например — to leave. Помни об этом, Джошуа Лот, и не умничай. До рассвета осталась пара часов, почему бы не наполнить их под завязку?
Я чувствовал, что окончательно протрезвел, пока искал наверху бутылку виски. Возможно, Зак протрезвел тоже и хотел это исправить.
Мне было все равно. Я был здесь, и это единственное, что волновало меня.
Наполняясь под завязку, я вспомнил, как начиналась эта ночь. Даже не смыв с себя кровь, он направился в ближайший клуб, я шел за ним тенью, утешаясь тем, что Зак прекрасно осведомлен о моем присутствии и не будь это ему угодно, уже принял бы меры. Мы сели на разных сторонах барной стойки, он пил и клеил барменшу, а я пил и старался не потерять его из виду. Я боялся пялиться открыто; единственное, что мне удавалось удерживать боковым зрением — это полоску реальности на пути к выходу, Зак не смог бы уйти незамеченным, не смог бы ее пересечь. И когда мне пришлось выползти "навестить Уинстона Черчилля", больше всего я боялся — что на том месте напротив будет сидеть уже кто-то другой, а у меня совсем не было сил искать Зака снова. Он растворится в нью-йоркской ночи, как сигаретный дым, и мне останется лишь полировать задницей порог его дома безо всякой уверенности, что после всего он вообще вернется туда.
Однако он был на месте, не сошел с него даже на танцпол, и когда через немеряно длинные, растянутые часы барменша сказала, что за мою выпивку заплачено, — пересек полоску и коснулся моего локтя, небрежно, словно случайно зацепил — но откуда-то я знал, что это разрешение. Идти следом, сесть в машину и заговорить, когда к тебе обратятся. И это был такой экстаз, что удивляюсь, как я не навернулся от счастья прямо с барного стула.
Я всегда был своевольным, даже слишком. Не знаю, куда что делось.
И сейчас, когда он отключился после третьего глотка, я не нашел ничего лучше, как пододвинуться близко, совсем близко, едва не касаясь — я наблюдал за ним много минут, как вздрагивают ресницы от случайного удара сердца, как прядь пересекает лоб, будто чернильный мазок, наблюдал, пока у меня не вспотели ладони и слезы не навернулись на глаза. А потом я снова плюнул на самосохранение и прижался губами к его щеке, обнял его, приткнувшись к плечу — пусть оторвет мне руку, когда проснется, это не цена.
Значит, не все своеволие было пропито, что-то еще осталось.
Ночь 2.
Рука оказалась на месте.
Я проснулся от холода, обнимая сам себя. Внизу Зака не было, я, шатаясь, поднялся по лестнице и обнаружил его выкапывающим из шкафа чистую футболку — после душа его волосы были все еще мокрыми и рисовали по спине влажные полоски.
— Жив? — спросил он равнодушно, не оборачиваясь. — Похмелись, если хочешь.
— Не хочу, — меня прямо передернуло. Голова не болела, чувствовалась лишь пустота и слабость. — Ты уходишь, куда?
— Куда надо. Увидимся, — он натянул футболку с надписью "Not Love But Lust". — Твою мать, ключи! Джошуа, детка, ты не мог бы достать их из джинсов, которые крутятся сейчас в машинке?
Конечно, я мог, чего я только не мог... Зак поджидал меня у двери с нетерпением, едва не пританцовывая, но разжимать кулак я не спешил.
— Почему ты уходишь?
— Потому что я не привык сидеть дома по ночам, тем более такой прекрасной ночью, как эта. — Он сделал шаг ко мне, отбирая ключи, и я вдохнул запах мыла и чистоты. — Насколько помню, я обещал перенести наш разговор на пару ночей, а не повесить тебя себе на шею, — его палец очертил мой анк по контуру и до боли вдавил в грудь. — Помни, что Беати сдохла, когда попыталась лишить меня личного пространства.
— Она пыталась лишить тебя жизни, — пробормотал я, и Зак с полуулыбкой легонько хлопнул меня по щеке.
— Это одно и то же. Так что не повторяй ее ошибок, живи долго и приноси пользу.
Торчать здесь, одному, когда так мало времени осталось? Я ощутил растущее отчаяние, близкое к панике, и выпалил:
— А можно с тобой?
— Как хочешь, — неожиданно пожал он плечами, — почему нет?
— Я не помешаю!
— Я так и не говорил.
Мы ехали так долго, что я не удержался:
— Куда мы?
— В Бруклин. Бывал когда-нибудь в Бруклине, мажорчик?
— Эй, с чего ты взял, что я мажор? — фыркнул я. — Мою мать даже с натяжкой не назвать леди, а отца я вообще никогда не видел. И не у меня квартира с видом на парк, так что...
— Не оправдывайся, мне по фигу. — Зак тормознул. — Приехали.
Он был прав — таких трущоб я не видывал. Да особо и не оглядывался, просто старался не отставать и не потерять его из виду — Зак лавировал в этих грязных переулках между мусорными баками и разбитыми машинами, будто опытный проводник в амазонской сельве. Я так сконцентрировался на этом, что чуть не сбил его с ног, когда он внезапно остановился.
— Куда так разогнался, детка, — Зак отстранился, чтобы я убрал руки. — Кажется, мы нашли кого искали.
У пылающего мусорного контейнера зависала компания, я едва их видел и не был уверен, что хочу разглядеть. Но Зак не оставил мне выбора — он просто пошел к ним, а остаться одному в темноте и тем более на задворках задворок казалось хуже во сто крат.
— Как жизнь, ребята?
Те загудели, приветствуя — нестройно и без особого энтузиазма, потом от этого клубка теней отделилась одна, с поблескивающими глазами, и Зак раскрыл ему объятья.
— Здоров, братан, давненько не пересекались.
— Да, с той темы в Джерси, круто потусовались.
— Ага, — говоря с Заком, он не сводил с меня глаз. Он был чернокожим, длинным и худым, похожим на какого-то жуткого персонажа из комиксов, на шее болталась увесистая цепь. — Что это ты привел с собой?
— Да так, — тот даже не обернулся. — Приблудился на днях. Кстати, твой тезка, Джей Кей.
— Можно глянуть?
Зак молчал, и мне стало страшно. Ему словно не было до меня никакого дела, от него веяло холодом, сквозняками этих помоек и полным безразличием. Потом он кивнул и завел треп с тусклоглазой девицей, похожей на скелет, — единственной белой в этой компании, остальные, похожие на стаю гиен, тоже не обращали на нас внимания, раскуривая мет или что-то вроде того. Между тем Джей Кей подошел совсем близко, и единственное, чего мне сейчас страстно хотелось, делать было нельзя — а именно убегать. Что-то мне подсказывало, что он — отличная гончая и шансов у меня мало.
У него были голодные глаза чуть навыкате, белок весь в красных прожилках, как растрескавшийся витраж, от него разило парами мета, перегаром и смертью... я повидал чудовищ, но в нем было что-то особенное, или наоборот — обыденное, такое заурядное, уверен, все они выглядели примерно так, вызывая между тем первичный дикий ужас. Даже Зак, который умел выглядеть просто шикарно, слился с ними за одно мгновение, и это было самое страшное. Хотя не это. На секунду я вдруг представил, что кто-то когда-нибудь может посмотреть вот так и на меня... испугаться меня настолько, что не в силах дышать, а от прикосновения грохнуться в обморок. Но когда дыхание Джей Кея было уже у моего лица, что-то просвистело в воздухе, и он цепко поймал брошенную банку с пивом и лишь потом обернулся к Заку. Тот улыбался во весь рот.
— Суперкетчер, как всегда. Ты ж знаешь правила — смотри, но не трогай.
— Не боись. Меня не прут нецелованные.
Компания заржала, и Зак вместе с ними. Раздавив банку, тезка вылил содержимое в рот и утратил ко мне интерес. А я мог только надеяться, что никто не слышит моего загнанного дыхания, или если точнее — никому нет до этого дела. Они болтали, шептались, курили мет, перемежая это приступами визгливого смеха, это длилось довольно долго, пока Зак наконец не ткнул кулаком в кулак Джей Кея.
— Ладно, давай, братан. Пересечемся.
— Ага, давай. Гульнем в парке как-нить.
Он двинулся в темноту, и я едва удержался, чтобы не побежать следом со всех ног.
— Ты будто сейчас заплачешь, — заметил он после нескольких минут молчания. — Не понравились мои кореша?
— Они... твои друзья?..
— Дааа, мы часто видимся. — Зак хищно улыбнулся, в нем еще оставался тот холод... вернее, скорей всего, он всегда в нем был. Я же не раз его видел, почему сейчас так расстроен? — Отрываемся по полной. Какое облегчение, Джошуа, что они не станут и твоими друзьями, правда?
Я молчал, он посадил меня в машину и захлопнул дверь.
— Куда ты? — испугался я.
— Заправить бак, — улыбнулся он снова, тем же ледяным лезвием. — Хочешь со мной? Посмотришь, как оно бывает.
Я покачал головой, и Зак хмыкнул.
— Ну и зря. Закрой окно и ляг, если хочешь убраться отсюда живым.
Я сделал, как он сказал — лег, подтянув колени к груди, зажав уши, зажмурившись. Меня охватил ступор с потерей ощущения времени, пока наконец Зак не вернулся, перепугав меня до смерти — возбужденный, с алым блеском в глазах и футболкой, перепачканной кровью.
— Может быть, лучше было съездить в донорский пункт — например, в клинике ТВОИХ друзей? А? — весело спросил он, плюхаясь за руль. — Ну, кому-то определенно лучше... Что не так, Джошуа? Щас и тебе купим хавки, разжился наличкой. Ты ведь голоден, детка?
Он сунул мне в руку комок окровавленных купюр, ладонь была холодной и липкой, я чуть не отдернулся — и знаю, он ждал этого, готов был разжать пальцы. Но я только стиснул их крепче, пока они не начали согреваться — то ли от моего тепла, то ли до них добралась выпитая кровь безымянной трущобной жертвы.
— Душу продам за гамбургер.
— Поверь, при таком теле всем плевать на твою душу с колокольни...
Я не был согласен, но моего мнения и не спрашивали.
Всю дорогу Зак подпевал радио, а на вынужденных остановках — впивался пальцами куда придется и терзал поцелуями так, что в глазах темнело. Он затащил меня в дом, вниз, едва ли не волоком, по пути прихватив очередную бутылку; потом я забрал ее, глотая прямо из горлышка, пока не начал захлебываться. Он включил Strange days во всю мощь, почти с остервенением разорвал на мне футболку на лоскуты и облил виски, будто собирался поджечь — о да, он собирался. Поджечь. Нельзя сказать, что я об этом не думал — просто не думал, что будет так. Вчера бы я без разговоров... но то было вчера.
А сегодня Зак целовал меня и тискал, дико и грубо, оставляя синяки, вжимал в кровать под сумасшедшим потолком, и все это было как-то не так... казалось, он специально хотел делать мне больно, там, где этого можно избежать, и тогда, когда это совсем не обязательно. Но я такой, какой есть, я не могу терпеть и ничего не делать, если что-то можно изменить. И я не заметил, как стал стараться изменить это... я сопротивлялся ему, неосознанно и упрямо, пока наконец не победил... вернее, не я победил, а он сдался. Если кажется, что нет разницы — поверьте, она огромна.
Он просто оставил меня, откатился, раскинув руки, и было слышно лишь мое тяжелое рваное дыхание. Шея болела просто ужасно, и не только она.
— Пойдем, снимем кого-нибудь? — предложил он ровно.
— А?
— Парня, девчонку? Двух девчонок? Группу поддержки?..
— Зачем? — вздрогнул я, волосы намокли от пота, а сердце колотилось, будто решило износиться раньше времени. Зак коротко рассмеялся.
— Шучу, святая ты невинность. Просто напьемся.
Я чувствовал лишь растерянность и тоску, и выпивка была очень к месту, потому что скоро они отступили, как и настырное нытье в паху. Зак положил голову мне на бедро, расположившись между ног и сверкая снизу вверх смеющимся зеленым глазом, — похоже, он не злился на меня, и на фоне остального это казалось почти совершенством. Почти — потому что нытье переместилось выше, застряло между ребрами, вращаясь, будто наматывая на себя невидимую струну. Томно и на данный момент даже приятно, как иногда приятной бывает боль, пока не перерастает удовольствие.
Я не знал, куда девать руки, и Зак сам положил их себе на голову, едва не мурлыча, когда мои пальцы побежали по волосам.
— О, Джошуа. Да, так... Знаешь, только сегодня бросилось в глаза, до чего же все-таки разное у нас будущее...
— Оно может быть не таким уж и разным, — возразил я, полуприкрыв глаза.
— Ну не-ет. Мы покупали тебе еду за деньги какой-то несчастной шлюхи, которая была чьей-то дочерью... а может, младенец ждал ее дома... Убить кого-то этими руками, — он погладил меня по запястьям, — зубами вгрызаться в плоть? Только не ты. Ты у нас — созидатель, а я — разрушитель, тут уж ничего не поделать.
— Так создай что-нибудь!
— Все, что я могу создать — очередного разрушителя. А ты не такой. Потому, маленькое глупое существо, я спасаю тебе жизнь, и не только тебе, так что когда переживешь — будешь мне по уши благодарен.
— Если переживу, — хмыкнул я, это был почти всхлип. Даже вчера, чудом избежав смерти, я не был так пьян и разбит... Зак подтянулся выше и лег головой прямо на шевелящийся клубок внутри меня, так, что стало труднее дышать и ниточка натянулась донельзя.
— Куда денешься. Я, между прочим, пытаюсь совершить первый в жизни правильный поступок, так что прояви уважение и не мешай. Мы вообще-то говорим о твоем будущем, а это важно. Дом за белым забором, и собственная клиника, и жена, разумеется. И куча детей.
Я рассмеялся. Это звучало как бред.
— Детей?
— Ну конечно. У тебя обязательно будет сынуля, похожий на тебя.
— С зелеными глазами.
— Как скажешь. И ты сможешь выбрать ему какое-нибудь крутое имя. Например, Фрэнк. Имя настоящего бойца.
— Фрэнк — это супер.
— А как насчет супруги? Представлял когда-нибудь, что за девушку поведешь к алтарю?
— Неа. Кира еще ни одну не благословила в матери моих детей, и нельзя сказать, что была не права...
— Зануды часто бывают правы, они — основа порядка. Так тебе не нравятся правильные девушки?
— Не то чтобы... но я...
— Любишь экстрим? Как насчет Мэган Уэллс, — он изо всех сил имитировал серьезность. — Если не пугает домашний серпентарий.
— Ого. А не настольно радикально?
— А кроме шуток, могу предложить присмотреться к малышке Имоджен. Глаза у нее, может, и не зеленые, зато богатый старый папочка. Тот самый, кстати, что заплатил за эту квартиру с видом на парк до конца года...
— Ей же... четырнадцать!
— Ей не всегда будет четырнадцать. Насколько я знаю, девочки Утор еще те — старшая, слышал, жгла не по-детски, насчет Беати могу поручиться. Мог то есть. Тоже отжигала так, что не соскучишься. А что девчушка примахоренная слегонца — так, может, перерастет.
Я захохотал.
— Какая?!
— Примахоренная. — повторил Зак невозмутимо. — Ну, двинутая. Чего ржешь, так все говорят.
— Никогда... не слышал... — я стонал от смеха, и вдруг что-то внутри меня лопнуло, и хохот перешел в рыдания, будто прорвало дамбу, и никакая сила воли не смогла бы это сдержать. От неожиданности Зак замер на пару секунд, а потом неуверенно подгреб меня и прижал к себе, крепко, хотя и недостаточно, чтобы задушить.
— Тихо, тихо... это не ты ревешь, это виски. Такое бывает.
— Зак, расскажи... — я захлебывался слезами, в прямом смысле, и не чувствовал облегчения, совсем. — Расскажи мне... другое будущее... пожалуйста!
— Ну, Джош... — попытался он возразить, но это вызвало только новый приступ. Вся его футболка впереди уже была насквозь мокрой, а до дна казалось еще так далеко. — Хорошо, ш-ш-ш... — его рука, мерно гладившая по голой спине, вдруг перехватила крепче, а губы коснулись щеки. Я чуть притих, и они заскользили к уху, пересекая дорожки слез. — Другое так другое. Итак, в безумной альтернативной вселенной ты останешься здесь, со мной... Хотя и ненадолго, потому что совсем скоро я тебя брошу.
— Ты жил... с Беати... год...
— Год — пустой звук, детка. Интерес проходит быстро, а потом я тебя брошу, и ты останешься совсем один... — Его голос убаюкивал и успокаивал, несмотря на смысл слов, капающих кислотным дождем. — Друзья не примут тебя назад, хоть и притворятся — даже милая Кира, даже твоя мама, потому что они — созидатели, а ты, мой милый, — ты станешь разрушителем. Ты окажешься на улице и... Здесь, в Нью-Йорке еще дают награду за голову, так что рано или поздно тебя просто убьют.
— Но тебя же не убили...
— Поверь, ты — не я. Тебе было жаль даже эту сучку, мою бывшую, но я убиваю без разбору, потому что всегда был таким. Вопреки мнению, личность не может измениться кардинально, и это приведет тебя к гибели, рано или поздно... Хотя что толку это обсуждать? Тебя не интересует ни не-смерть, ни такая жизнь, тебе нужен я, а меня ты получить не можешь. Ни в этой вселенной, ни в безумной альтернативной...
Он замолк, и я был рад этому. Как бы то ни было, я все это знал, просто не то хотел сейчас слышать. Пока Зак обнимал меня и сцеловывал мои слезы, пока мне казалось, что я держу его и никогда не отпущу. Пока он держал меня, и было так спокойно, что закрывались глаза. Да, хотелось слушать чушь про "умерли в один день и жили долго и счастливо"...
— Зак, ну как же я смогу, я тебя так...
— Ш-ш. Кому сказал.
— Но я ведь... нравлюсь тебе, разве нет?
— Тоже мне, бином Ньютона, — шепнул он мне на ухо, перед тем как я провалился в сон. — Стал бы я тратить на тебя хоть минуту, пусть у меня и безлимит...
* * *
Ночь 1.
В этот раз похмелье было убойным. Пришлось пересилить себя и глотнуть виски, а потом упиться минералкой. Зак был холоден и отстранен, и я решил, что большая часть вчерашних событий мне просто приснилась. Хотя не уверен, что прямо-таки все досконально помню.
— Я на мост, — заявил он, уронив себе на язык последние капли из бутылки, прежде чем выбросить ее в мусор. — Со мной или отлежишься?
— С тобой, с тобой, — подскочил я, хоть это и стоило мне мощного удара изнутри головы и скручивающей тошноты. — Надо на воздух. Только заедем ко мне за снаряжением.
Зак бросил мне черную водолазку взамен разорванной футболки, а потом сумку — так, что едва не сбил с ног.
— Хватит и этого.
На улице и впрямь стало полегче, и хотя Зак был немногословен, меня все устраивало. Мост пустовал, обычно это радовало, но сейчас мне хотелось бы увидеть здесь хотя бы пару человек, не знаю, почему.
Пока я возился с ремнями, Зак рядом покачивался на перилах, то мерно, то резко, и наконец я не выдержал:
— Осторожнее, ты можешь упасть. Не делай так.
Он криво усмехнулся. Разумеется, вряд ли он умрет, свалившись в воду даже с такой высоты, но не поздоровится точно. Я бросил ему запасную связку, однако его руки не двинулись, и сверток упал на землю.
— Ты не прыгаешь?
— Прыгаю. Иди сюда.
По мере того, как я поворачивался, Зак разводил колени, пока не обхватил меня ногами. Он все еще улыбался, и я вдруг вспомнил, как пришел сюда совсем недавно. Как искал его здесь, до... всего. Только вот что чувствовал тогда, не помнил. В это время Зак притянул меня к себе, обняв за шею, и у меня сразу взбесился пульс и задрожали руки.
— Ты хорошо пристегнут?
— Да, но ты... ты же не собираешься?.. — Поверх возбуждения по мне стал расползаться страх, чего-то непоправимого. — Ты можешь не удержаться и...
— Так удержи меня. Джошуа Лот.
Он легко поцеловал меня в подбородок и толкнул нас назад.
Не то чтобы я не ждал этого — ждал, как и завтрашней ночи. Те долгие секунды, пока мы летели, были длиной в эти дни, и я знал, что не удержу его, как бы ни пытался, и он это знал. Он не старался, а моих сил не хватило. И когда его руки уже соскальзывали от рывка, это было такое двоякое чувство — осознание, что все почти кончено... и счастье, такое глубокое счастье от этих нескольких секунд полета, пока мы были целым — неизмеримо большее, чем прошлое и будущее, в любой из вселенных на выбор.
Когда Зак исчез во тьме, я просто отключился. Очнулся лишь от пощечины холодной мокрой рукой, уже сидя у перил моста.
— Ты-то чего вырубился, — сказал он насмешливо. Не знаю, сколько времени понадобилось ему, чтобы вернуться, но его волосы на ветру почти высохли. В отличие от промокшей насквозь одежды. Я порывисто обнял его, но он не позволил прижаться. — Тихо, намокнешь. Схватишь еще какую-нибудь пневмонию.
Всю дорогу в машине Зак молчал, и я не выдержал:
— Прости, я должен был...
— Не парься. Ты бы меня и так и так не удержал, — заметил он отстраненно, глядя на дорогу. Я выдохнул, кусая губы.
— А ты бы смог.
— Не факт. Может, да, а может, нет. В любом случае, мы часто упускаем что-то из рук, и одного желания удержать, увы, недостаточно.
Он был прав, но я снова почувствовал полную беспомощность и нестерпимое желание напиться. Бутылка, что мы купили по дороге, валялась на заднем сиденье, и я потянулся за ней. Зак взглянул на меня с прохладным одобрением.
— Давай, согрейся. Предпочитаю вернуть тебя в целости.
Меня накрыло очень быстро. В отличие от вчера, Зак все еще был отстраненным, все время уворачивался и избегал столкновений, пока я в очередной раз не положил на все и не полез к нему в открытую. Мне было слишком хорошо и плохо одновременно, и из-за моста, и оттого, что минуты тикали; я никогда такого не делал — никогда вот так ни на кого не вешался, и от этого тоже. Он мне не врезал, даже терпел какое-то время, едва позволяя целовать себя, пока я не взялся за пуговицу его джинсов... потом вдруг перевернул на живот одним перехватывающим дух движением, навалившись сверху, и двинул мной по поверхности кровати, одной рукой держа за шиворот, второй — раздвинув ноги. Он двигал всем моим телом, будто снимал стружку, пока наконец я не заскулил в судорогах, потом прижимал еще пару секунд, прежде чем спросил, холодя дыханием щеку:
— Полегчало?
Уткнувшись пылающим лицом в покрывало, я кивнул, хотя не был в этом уверен. Часть напряжения была сброшена, но лишь малая часть.
— Ты же вроде... всегда добивался.
— Ха. Я в жизни только раз добивался кого-то, — хмыкнул он и бесцеремонно перевернул меня на спину. — И если б ты это видел — не бросался бы словами.
— Но я думал, ты хотел...
— Так и давать надо было, когда хотел. Дорога ложка к обеду, знаешь ли. Кстати, об обеде — ты же не против?
Не дожидаясь ответа, он вскрыл карманным ножом пару подживших звездочек на моей руке и приник к ним, но скоро, когда я, отдышавшись, попытался прижать его голову к шее, отстранился.
— Достаточно. Пойду наберу ванну.
А я думал, раньше было хреново.
Но там, в теплой воде, в белоснежной пене с запахом ванили Зак неожиданно переменил мнение и разрешил мне зайти дальше... дальше некуда. Неохотно, будто я и впрямь начал ему надоедать, и ничем не помогая, хотя мой нулевой опыт был очевиден. Просто лежал и глядел, как я мучаюсь. Да нет, в общих чертах я знал, что куда, но все-таки... Это было непривычно, необычно и больнее, чем мне представлялось, и пусть Зака, к счастью, надолго "не помогать" не хватило и в конце концов результат превзошел все фантазии, я сильно сомневался, что повторю это с кем-то еще. Нет, очень вряд ли. Да и сама мысль, что совсем скоро я уже буду не здесь, а с кем-то еще, была куда непривычнее... необычнее... и уж точно больнее.
По крайней мере, я употребил слово на Л в рамках дозволенного, и не раз.
Он все же напомнил о нашем уговоре, и я напомнил тоже. Завтра будет завтра, хотя судя по времени уже, наверное, сегодня... Я и не спорил — просто хотел побыть рядом остаток времени, даже если Зак будет спать, просто посидеть рядом с ним, успокоиться и привести мысли в порядок. Однако вопреки своему желанию бодрствовать я слишком выбился из сил. Я заснул прямо в ванне, зарывшись лицом в его мокрые волосы, и обессиленный спал до самого вечера, теряя эти часы, но не в силах проснуться.
Мне снилось, что он обнимает меня весь день, а может, и не снилось.
Ночь 0.
Не снилось.
Я даже не заметил, как Зак перенес меня в спальню. Заметил лишь, что все так же лежу на его плече, и вздохнул почти с облегчением. Честно говоря, я думал, что не увижу его этим вечером и вообще больше никогда, это было бы очень в его духе — исчезнуть, не попрощавшись. Многие считают, что так оно лучше... и возможно, не так уж они и не правы...
Имитировать дыхание спящего было бесполезно. Если Зак не спал, он прекрасно знал, что я не сплю тоже.
— Бон суар, шери, — сказал он негромко. — Слезешь с меня или тебя сбросить?
Я послушно отполз, усиленно занимаясь сбором разбросанных вещей, в то время как Зак неторопливо оделся и вышел, не взглянув на меня. Анк куда-то подевался, но мне было совсем не до поисков.
Поднявшись наверх, я нашел Зака у окна спиной ко мне, читающим сообщения с телефона.
— Надеюсь, необходимости в разговоре нет, и ты знаешь, где дверь, — сказал он, не оборачиваясь.
Ноги мои сделали непроизвольный шаг, только почему-то не к двери.
— Зак...
— Что-о? — отозвался он, мастерски копируя мою интонацию — чтобы в полноте было слышно, как жалко это звучит. — У меня, между прочим, есть кое-какие планы, так что...
— Я тебя не задержу...
— Очень на это надеюсь.
Я сглотнул и сделал шаг вперед, потом еще один. Зак не реагировал, набивая смс... пока не осталась лишь пара шагов.
— Джош.
— Что? — спросил я — очень жалким шепотом.
— Не усложняй.
Я сделал последний шаг и, обхватив его руками, уткнулся в затылок.
Честно, я был готов ко всему.
Так странно — быть готовым так дорого заплатить за секунды объятий, у меня, должно быть, совсем крыша поехала... Уже почти ощущая, как ноги отрываются от земли, а голова врезается в дверь со всей дури, я вдруг обнаружил, что все еще на месте.
Зак какое-то время стоял, не шевелясь.
— Закрой глаза, — проговорил он наконец.
Это было так неожиданно, что я сразу подчинился.
— Откроешь — и адом клянусь, я вобью их тебе в череп.
Он плавно обернулся в моих руках и еще сколько-то простоял так в абсолютном молчании, даже не дыша. Угроза была не лишней — веки у меня дрожали, и не только веки, наверное. Еще губы, и пальцы, и хотелось сказать хоть что-нибудь, ведь говорить он не запрещал. Но я молчал, пока Зак наконец не обнял меня, крепко, по-братански, хлопнув по спине.
— Все, свободен, вали давай. Делай мир лучше.
И я свалил навстречу всему миру.
Ноги унесли меня недалеко — отказали прямо на ступеньках дома, так я и просидел до рассвета, от нечего делать срезая по косичке с головы складным ножиком. Единственная мысль, что каталась туда-сюда, будто орех в коробке, — что на самом деле Зак никого не ждал и никуда не собирался. А ведь он не привык сидеть дома по ночам, тем более такой прекрасной ночью, как эта...
Потом я пришел домой и проспал еще четверо прекрасных суток, прежде чем решил, что пора подровнять волосы и вернуться на работу.
Мир, который я взялся делать лучше, страшен и нелогичен; там даже носитель всех семи грехов, раздолбай, эгоист и убийца, может дать фору занудам-созидателям в восстановлении статус кво... Он всегда был прав насчет нас, глупо отрицать. Но благодарность — за то, что спас жизнь мне и не только мне — я почувствовал только через много лет, когда родилась моя младшая дочь.
Как две капли воды похожая на меня девочка с зелеными глазами и именем настоящего бойца.
* * *
энд
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
