История четвертая. Видели ночь

Удар попал в цель. Он коротко охнул, и на мое лицо и шею полилось что-то теплое. Я знаю, как пахнет кровь. Это она и была. Достаточно много, чтобы я чуть не захлебнулся — она обожгла рот, как высокоградусный спирт. Но кровь из носа даже человека не остановит, а только раздразнит — это была ошибочка.

На минуту мне показалось, что он исчез с меня. Ошибка номер два. Он просто от неожиданности приподнялся на руках, и сделав то же самое, я столкнулся с ним. И как только наши тела соприкоснулись, что-то ударило меня в шею, сильное и оглушающее, как выстрел. Я откинулся назад, уже не чувствуя ничего, кроме горячей боли, заполняющей тело, и вкуса крови на губах. Сколько раз я глотнул? По-моему, в этот момент включили свет, но я этого уже не видел. Тьма пошла яркими пятнами, она брызгалась кровью, которая стекала со стен реальности, как с выкрашенных белой краской шкафчиков в раздевалке на Стадионе. Мне показалось, что я все же падаю с лестницы, и полет этот длиннее, чем самая длинная лестница в мире.

* * *

Про вампиров можно много разного сказать,

но в непрактичности их не обвинишь.

Нельзя оставаться в живых и прятаться

столетиями, если не будешь

благоразумен и безжалостен.

Л. Гамильтон

— ...потише... замолчи.

— ...а что я мог...

— ...молчи, ради бога.

Я открыл глаза и закрыл. Все равно видно ничего не было, кроме густого розового киселя. Голоса стали четче.

— Чем ты думал?!

— А что, по-твоему, я должен был сделать?

Последнее, что я помнил — бледное лицо не-мертвого, нависшее надо мной, но другого, с темными короткими волосами, в руке — шприц. Еще один, это же надо... Он повернул мою голову, и я почувствовал укол в другую сторону шеи, неповрежденную. Больно не было. Потом — мрак.

— Не спи, — приказал мне голос, такой приятный и спокойный, что сразу захотелось спать. Ну нет так нет.

Я пошевелился, ощущая себя полностью покрытым кровью, но это было не так. Затем сильные руки, вполне способные оторвать якорь от "Титаника", приподняли и переложили меня, уж не знаю, куда. Фокус постепенно возвращался, и я начал что-то видеть.

В комнате горел свет. Надо мной, скрестив руки, стоял не-мертвый, тот, чье лицо я помнил. Второго, светловолосого, я видел хуже — он был дальше, у окна, и сердито теребил занавеску.

— Может, убьем его? — предложил второй. — Никто не узнает.

Тот фыркнул.

— Даже не думай. Не забывай, где мы и кто мы. И в чьем доме живем. Надеюсь, он хоть сам не умрет.

— А если он захочет прогуляться в полицию?

Стоящий рядом со мной резко повернулся, я не видел его лица, но мог угадать его выражение по лицу второго — он отшатнулся к стене, растерянно моргая.

— Джоули, ты соображаешь, что происходит? У него даже оружия нет, значит, он не слэйер. И не мог ничем тебе навредить.

— Он меня ударил, — отпарировал тот, снова сумрачно уставившись в стену.

— Что-что?

Он снова наклонился ко мне, дотронулся до шеи. Когда он отстранился, я тоже коснулся ее и почувствовал повязку или пластырь.

— Это была твоя кровь, — сказал он тихо, но в его голосе чувствовались странные шумы, будто он с трудом сдерживал ярость. — На нем была твоя кровь, да? Вот это класс. Вот это здорово.

— Да нет! — услышал я голос второго, почти испуганный. — Не моя, честно! Сам говоришь, он не вооружен!

Тот сел на край кресла и скованным движением убрал волосы назад, стараясь успокоиться. Второй подошел и опустился на пол рядом с ним.

— Не злись, Ноа, ну пожалуйста... — Его голос опустился до шепота. — Это было так... неожиданно.

Темноволосый поднял лицо к потолку и утомленно закрыл глаза.

— Я не злюсь, Джоули, — произнес он размеренно. — Просто хочу надеяться, что ты понимаешь серьезность того, что происходит, так же, как я. Если он умрет, у нас будут неприятности. Но если бы он стал вампиром, у нас были бы неприятности еще большие. Как бы ко мне не относилась Перл, она повесит нас в одной петле. Так что вспомни все молитвы, какие знаешь, и молись за него.

Он небрежно махнул рукой в мою сторону.

Джоули посмотрел на меня так, словно хотел разорвать на части.

— Сколько пальцев видишь? — спросил Ноа, беря мою руку. Его пальцы легли на мой пульс, и я просто физически стал ощущать, как он замедляется, сердце перестает колотиться и приходит в норму.

— Два...

— Хорошо. Откуда ты?

— Из... из Нью-Йорка.

— Везунчик.

Это уж точно.

Я так обрадовался возвращению сознания и голоса, что добавил:

— Вообще-то... я... из Финикса...

Рано обрадовался. Голос снова скатился до шипения, и я уронил голову назад от приступа головокружения. Ноа аккуратно вернул мою руку на место.

— Побудь с ним, — велел он Джоули и исчез из поля зрения. Это меня не вдохновило, но выбора не было. Я просто закрыл глаза и заставил себя отключиться.

* * *

Когда я очнулся (или проснулся), Джоули сидел рядом, опираясь о край кровати. Не знаю, как давно.

Я обвел комнату глазами, стараясь не шевелить головой. Не хило. Ремонтик не на зарплату дворника. До середины стен шли шикарные панели из темного дерева, а выше — обои с абстрактным рисунком в песочно-бело-серой гамме, но больше серой. Комната почти пустая, не считая дивана из серой кожи, и второго, из белой (на нем лежал я). Вся остальная начинка комнаты вполне могла прятаться в стенах.

Еще там стояла бутылка красного вина, нарезанный апельсин и кусок черного шоколада. Мне сразу поплохело.

— Ноа сказал, что тебе это надо, — сообщил Джоули резким голосом. — Хотя ты и не заслуживаешь. Может, просветишь нас, что ты здесь забыл?

Времени на раздумья не было, а при таких обстоятельствах нужна была идеальная ложь. Имя ей — полуправда.

— Мне нужен был не ты, а драг-дилер, — проскрипел я остатками голоса. Легкие зверски болели, словно меня долго топили. — Я видел, как он входил сюда. Но как выходил, не видел.

Кажется, мой ответ попал в точку.

— Наркоман? — спросил Джоули.

— Не совсем... Балуюсь.

— А. То-то у твоей крови странный вкус.

— У твоей тоже.

Чертов язык. Зря я брякнул, что знаю его маленькую тайну. Это могло кончиться чем угодно, но неожиданно он улыбнулся. Надо же, чувство юмора. Это радует.

Я улыбнулся ему тоже.

— Ноа дал тебе антибиотик, может, ты и не сдохнешь, — сказал он так, словно сообщал расписание поездов. И на том спасибо. Я уже и сам чувствовал, что не сдохну — во всяком случае, от этой раны. Но в том, что не будет других, уверен не был.

— Значит, ты из Нью-Йорка? — продолжал он меня разглядывать. А я его.

Более странного лица видеть мне еще не приходилось. Любой оттенок любой эмоции — а я уже видел злость, страх, раскаяние и почти дружелюбие — менял его кардинально. А безо всяких эмоций — Белое Безмолвие. Можно провести с ним полжизни и потом гарантированно не узнать на улице. Находка для спецслужб.

На нем был тот же белый свитер крупной вязки, что и вчера. Или не вчера? Черт, сколько же времени прошло?

— Из Финикса.

Тут вошел Ноа, и Джоули как ветром сдуло.

— Как дела? — спросил он и положил ладонь на мой лоб. — Голова кружится?

Мне было гораздо лучше, но... Что-то подсказывало, что признаваться в этом пока не надо.

— Немного... — сказал я тихо, хотя уже без сумасшедших хрипов. Ура, голос!

Он замолчал, и мне снова стало страшно. Его я, пожалуй, боялся больше, чем Джоули, хотя именно он наверняка спас мне жизнь. В нем нечто такое было... Рассудительность порой страшнее импульсивности. Он будет долго все продумывать, но когда что-то решит — ничто не поможет и не остановит. Если бы Смерть существовала во плоти, ей бы подошла такая оболочка. Нечеловечески красивые глаза цвета мокрого асфальта и пиджак из самой дорогой кожи, какую только можно себя представить. И пистолет. Как я про него-то забыл. Зачем вампиру из Чикаго пистолет?

Мне захотелось притвориться мертвым.

Ноа указал Джоули на серый диван в другом конце комнаты. Через несколько секунд он сел рядом и взял его руки в свои.

— Меня вызывает Перл, — сказал он. Голос был нейтральным, но Джоули вздрогнул и попытался выдернуть руки. Дохлый номер.

— Я не знаю, чего конкретно она хочет, — продолжал Ноа. — Только слышал, что в городе кого-то убили прошлой ночью.

Джоули шумно втянул в себя воздух.

— Это не я. Мое алиби валяется вон на том диване.

— Знаю. Однако то, что, как ты выразился, валяется на том диване, не только алиби, но и возможный состав преступления. — Он прижал его ладонь к губам, потом вторую. — Пожалуйста, устрой, чтобы по моем возвращении с ним было все в порядке. Хочу видеть его живым и здоровым. Я достаточно ясно выразился?

— Да...

— Хорошо.

Он притянул Джоули и поцеловал его в висок, потом в лоб. Это выглядело... ну, как в хороших фильмах про мафию. Аль Пачино взвыл бы от зависти. Если и была в этом чувственность, то я не заметил.

Я перевернулся на спину и постарался выглядеть плохо.

Ноа исчез, а Джоули продолжал сидеть там, упираясь ладонями в диван. Потом — очень быстро — он оказался рядом со мной. Никогда не привыкну.

— Он напевал "Fever"... — хмуро сказал он.

— Что?

Я приподнялся и сел. Могу! Как интересно!

— "Fever", — повторил Джоули тоном, каким обращаются к отстающему в развитии. — Значит, его что-то сильно беспокоит. Он всегда напевает "Fever". Раз за разом. Пока голова кругом не пойдет. — Он потянулся, изящно, как кошка. — Знаешь эту песенку? "Ne-ver know — how much — I love-you... ne-ver know — how much — I can...". — Он отбивал ритм, щелкая пальцами, и клянусь, это звучало лучше любой музыки. — Вот что... м-м... Финикс. Делай днем, что хочешь. Дом — крепость, если его запереть. Я это сделаю. В твоем состоянии лучше меньше двигаться. А в твоих интересах — никуда не уходить.

— И в твоих, — сказал я невинно, хотя сам испугался. Но Джоули только бросил в меня пультом. Хотя он не напрягался, у меня не было никаких шансов его поймать, чтобы не вывихнуть пальцы. Пришлось мужественно уклониться от удара. Дешево отделался.

* * *

Уходить я и не думал, хотя чувствовал себя превосходно. Ну просто очень, неправдоподобно хорошо... Как только рассвело, я пошел обследовать дом.

Как вполне справедливо заметил Джоули, это была крепость. Я спустился по ТОЙ САМОЙ лестнице вниз, но на первый этаж проникнуть не смог. Он был заперт. Ладно.

На втором было несколько пустующих комнат. В основном, они носили отпечаток женской руки. Кто бы ни была эта женщина, жить красиво она умела — правда, похоже, не появлялась здесь уже давно.

На третьем, кроме комнаты, которую я уже знал, остальными тоже пользовались. Все они были разными. О вкусах тех, кто здесь живет, судить было абсолютно невозможно.

На четвертый я не пошел. Все, что мне было надо, находилось на третьем — ванная, библиотека, гардеробная и, как ни странно, кухня и холодильник. И, как ни странно, еда в нем была. Я с большим трудом впихнул в себя пару кусочков ветчины с сыром, долго прислушиваясь, не полезет ли все это назад. Не полезло, но стоило это недюжинных усилий. Я не чувствовал никакой слабости, даже наоборот. Не знаю, сколько отпил из меня Джоули, но явно недостаточно, чтобы убить.

Я включил телевизор, закутался в одеяло и попытался вместе с ветчиной переварить события последних суток.

Выследить вампира так, чтобы он не сразу заметил, нереально, потому что каждый второй, а то и первый — законченный параноик. Хотя это произошло случайно, я вправе собой гордиться.

Насколько известно, не-мертвые предпочитают одиночество. Если они живут вместе, значит, этому есть причина. Их немного: или обучение, или секс, или что-то третье. Здесь было не первое и вряд ли второе. Что третье? — вот вопрос.

И самое интересное. Ты не станешь вампиром, пока не выпьешь его крови — пусть он даже закусает тебя до полусмерти. А вот об этом я пока думать не хотел. Как говаривала старушка Скарлетт... подумаю об этом завтра.

* * *

Преимущество окон со ставнями поймут только те, кто спит днем. Наверное, ставни придумали вампиры. Я понятия не имел, какое сейчас время суток, но потом догадался, что ближе к вечеру. Ночью мне было зверски плохо, поднялась температура, я плавал в холодном поту и возможно, бредил. Никто этого не слышал, значит, можно забыть. Тем более что когда проснулся, стало получше.

Разбудила меня музыка. Интересная, будто кто-то колотит молотком по пустой кастрюле. Сочувствую соседям.

Я влез под душ, потом обошел холодильник десятой дорогой и побрел назад в "серую комнату". Мне совершенно не хотелось общаться с Джоули, и я надеялся, что он тоже не горит желанием. Хотя из всего сказанного я понял, что мне пока ничего не грозит, Джоули уже однажды доказал способность к непродуманным действиям.

Однако как бы не велик был дом, избежать встречи мне не удалось. Спускаясь, я нашел его сидящим на лестнице. На нем была футболка на несколько размеров больше с надписью "La Scala". И тут лестница, прямо наваждение какое-то.

— Привет, — поздоровался я, стараясь, чтобы голос не звучал слишком обреченно.

— А, Финикссс... Ты еще жив?

От неожиданности я ответил:

— Вашими молитвами.

Это позабавило его, он одарил меня зубастой улыбкой и встал со ступенек.

— Пошли, поможешь.

Мне не оставалось ничего, кроме как следовать за ним.

Пришли мы к холодильнику. Вот чего не ожидал.

— Возьми в столе нож, — велел Джоули, расположившись в кресле рядом с некогда красивой пальмой. По-моему, ее просто давно не поливали или поливали не тем. — В холодильнике фрукты и йогурт. Сделай из них что-нибудь удобоваримое, ладно?

Я послушно выгрузил все требуемое на стол. Отделение в дверце было открыто, и внутри я заметил несколько знакомых упаковок. Морфин.

Джоули молчал, не сводя с меня глаз. Его настроения я не улавливал, и потому чувствовал себя неуютно.

— В этом городе все по-другому, — сказал я как можно непринужденнее, очищая бананы. Тишина начала меня раздражать и немного пугать.

— А как у вас? — подал он голос. Ровный и бесцветный, как бумага для ксерокса.

— У нас Нью-Йорк. У нас война. Комендантский час, патрули, бешеные монстры, сирены по ночам. Массовая истерия.

Бешеных монстров он пропустил мимо ушей, но придвинулся поближе. И в голосе, и на лице появился оттенок. Любопытство.

— И у вас Стадион, да?

Я уже трижды пожалел, что начал этот разговор.

— До нас долетают только отголоски, — продолжал Джоули. Тема явно его интересовала. — Сколько там осталось в живых? Пятеро?

— Шестеро... — сказал я тихо, продолжая кромсать фрукты. Я очень надеялся, что на этом наш разговор закончится. Моего имени не было в газетах, никто из моих знакомых не знал, что я был там. Я ни с кем об этом не разговаривал. И если бы даже захотел, то явно не выбрал бы Джоули в собеседники.

Ну почему никогда не выходит, как хочешь?