| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Вот так. Бывший сержант умел. А кадровые посылали на неподавленную. И отправлялись в обоз. И комполка такой же. Герой. Непонятно, как командовал. А потом сбежал. Но. Кадровые умеют награды получать. И получают. Ничего не напоминает?
И еще. О трусости (из книги "Отцы-командиры"): "Во-первых... Быстрота развала управления и дезорганизации... дивизии под управлением кадрового офицерства. После первого же удара немцев у всех... была одна мысль — бежать! Ни малейших попыток сохранить подразделение... организовать сопротивление... Во-вторых... Полное отсутствие интереса кадрового офицерства к своим солдатам... Солдаты подразделения в этот момент для офицерства просто не существовали, были мусором... Вот цитаты из документов НКВД и армейских особых отделов осени 1941 года — разгара битвы за Москву. "1-2 ноября вышедшие из окружения красноармейцы заявили, что в окружении в районе г. Вязьмы они были предоставлены самим себе... Командиры буквально приказывали, ругаясь матом, оставить их, командиров, одних и с ними не идти, предлагая им пробираться самостоятельно".
Вот так. Одна мысль — бежать. Никаких попыток. Сохранить. Организовать. Это Вязьма в 1941-м или Изюм в 2022-м?
Мухин о качествах офицера (из книги "Отцы-командиры"): "Смелость — это способность принять рискованное решение, то есть решение, исполнение которого неизвестно чем закончится... Если речь идет о начальнике, то принятие решения его жизни может и не угрожать, и принимать он его может в спокойной обстановке. Однако исполнение его рискованного решения может закончиться не победой, а тяжелейшим провалом... Человек боится своего решения, когда не способен представить, что за ним последует. А такую способность дает хорошее знание своего дела и, главным образом, опыт. Но опыт в принятии рискованных решений — это принятие и принятие таких решений, а для этого опять-таки нужна смелость... У офицеров в плане накопления боевого опыта большая проблема, так как в мирное время его негде набраться... В мирное время требуется огромное желание воевать и стремление представить себе... перипетии будущих боев... А будут ли стремиться узнать о войне все возможное те, кто поступил в армию, чтобы иметь большую зарплату, а потом — большую пенсию?..
Из танка местность очень плохо видна. И Гудериан приложил огромные усилия, чтобы оптическая промышленность Германии разработала для танковых войск прекрасные приборы наблюдения и стрельбы. У нас ни одного генерала или офицера это не волновало до начала войны... Оптические приборы наших танков (повторю, чуть ли не в пять раз по численности превосходивших немецкие) у немецких танкистов вызывали недоуменный смех... Без связи танки — не роты и батальоны, а скопище бронированных машин. И Гудериан настоял, чтобы немецкая радиопромышленность оснастила каждый немецкий танк удобной и надежной радиостанцией. У нас эти радиостанции и в войну ставили только на командирские машины. Такое вот положение и определяет, почему у немцев боевой техники формально было меньше, а эффективность немецких войск была неизмеримо выше...
Примером нерешительности... является то, что во всех воспоминаниях Лебединцева (напомню — штабного работника) нет ни единого случая, чтобы в полковом штабе пытались найти какое-то собственное решение. Надо понимать так, что полковой штаб и командир полка, как и писал Рокоссовский, просто переадресовывали приказ командира дивизии комбатам. В случае удачи командир полка — герой, в случае неудачи — он действовал так, как комдив приказал".
Вот так. Требуется желание воевать. А не поиметь. Большую зарплату. И пенсию.
И еще. Об избыточных потерях (из книги "Отцы-командиры"): "Причина столь тяжких потерь... в Великой Отечественной войне в том, что немецкие офицеры до войны думали о том, как выиграть предстоящие бои, а наши офицеры в своей массе думали о том, как забраться на высокую должность, получать большой оклад, перебраться в Москву, получить дачу и персональную машину... Не имея опыта боев и не думая о них до войны, советские офицеры с началом сражений не способны были принимать собственных решений. И единственным способом для массы офицерства было либо упорное уклонение от принятия решений, либо тупое исполнение приказа вышестоящего командира. Маршал Рокоссовский вспоминал, как в 1941 году один командир... дивизии, отчаявшийся принять собственное решение на предстоящий бой, застрелился, объяснив, что он боится не устоять в бою... Двадцать лет до войны он уверял общество, что способен его защитить, но вот началась война и он сам выяснил, что воевать не умеет и не способен. Боясь принимать решения, кадровое офицерство подменяло свою роль как командиров простой передачей приказа вышестоящего начальника с бездумными требованиями его обязательного исполнения "любой ценой"... Об этом же... пишет и генерал Горбатов: "Особо непонятным для меня были настойчивые приказы, несмотря на неуспех, наступать повторно, притом из одного и того же исходного положения, в одном и том же направлении несколько дней подряд, наступать, не принимая в расчет, что противник уже усилил этот участок".
Вот так. Думали в массе. Как забраться-перебраться. Чтобы получить персональную. И оказались не способны. Принимать самостоятельные. Подменили роль. На "просто передаст". И тупо. Несмотря на неуспех. Требовали наступать. Повторно. Любой ценой. Ничего не напоминает?
Одним словом, тема — обширная. И мы к ней еще вернемся.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
