Раненый мир - Книга Презрителя

— Чевоо? — наконец пробился грузный отец семейства, главным богатством которого явно была тяжелая борода. В руках его ходил-ходуном неслабый чугунок на деревянной ручке.

— Эт тебе кукушка в детстве мозги выклевала! — осмелев, гаркнула маленькая жена, но тут же, глядя в зверскую рожу риндана, испугалась и замахала руками. — Ой, сболтнула я, мил человек, прости дуру. Но детёнков не трожь!

— Да заткнитесь уже! — рявкнул Ричард, который до смерти не любил, когда пестрый люд своей бестолковостью превращает простые и понятные ситуации в кудахчущий и лающий базар. — Еще смотрите, что где не так?

— У дядьки в животе скребется, — подал голос мальчонка, указывая на Дмитриуса, за что тут же получил затрещину от испуганной матери. К ее облегчению, рыцарь не обозлился и руку мальчишке не отрубил, даже в морду никому ногой не заехал.

Зато очень злобно и даже как-то отчаянно выглядел невысокий пожилой мастер-кожевник, двое учеников которого тянули тачки с коробами, полными кож да ремней.

— Одежонка у лесорубов не по плечу, — выкрикнул он. Мозолистый палец указывал на троих мрачных мужиков с топорами в промасленных чехлах, которые примкнули к беженцам лишь на время, так как спешили не прочь из Ничейных земель, а напротив, с вырубок в поселения, к своим женам и детям, по домам.

Анна пригляделась, и правда, один из лесорубов был под драной и грязной накидкой одет в ладный, хоть и встопорщенный не по размеру дуплет, замечательно расшитый сверху донизу. У другого краснел дорогой набивной пояс, третий укрылся плащом с вышивкой. Явно сняли с кого-то побогаче, скорее всего, мастера над вышивальщицами. И судя по бессильной злобе, кожевник попросту знал человека, бывшего владельцем дуплета, пояса и плаща. Вопрос лишь в том, лесорубы убили его или сняли с уже мертвого. Во втором случае, если убедить судью, можно отделаться штрафом и плетьми. Впрочем, кто и когда их будет теперь судить? Единственный судебник кроме Мэннивея только в Гластоне, да в Рынке. Кто их туда поведет?..

— Не наше дело, — отрезал Ричард, — нас там не было, а за всеми не уследишь.

Лесорубы закивали, а взгляды, направленные на кожевника, ничего хорошего тому не предвещали. Не лучшее он выбрал место и время для проявления цеховой солидарности. Так, глядишь, к поясу кожаная куртейка добавится, а к плащу хорошие штанцы.

— Но кто в присутствии серебряной ханты вздумает беззаконие творить, тот поймает стрелу и останется гнить у дороги, — жестко закончил рейнджер. — По закону военного времени.

Стальной демонстративно выступил вперед, вставая рядом с кожевником и его побледневшими учениками. Лесорубы переглянулись и снова кивнули. В их работе было важным умение: определить, куда рухнет дерево, и не стоять в том месте. Осторожности они учились на расплющенных в кровавое месиво жизненных примерах, поэтому тут же попятились в темноту.

— У нас теперь тоже война? — услышав последнюю реплику Дика, встревоженно спросил один из крестьян.

— А ты чего? — удивился Дмитриус. — От мирной жизни бежишь?

— Так мы от страхолюдин древних уходим, господин рыцарь, — тут же стал бить челом говоривший, а вместе с ним и вся его семья.

— Хорош кланяться, в глазах рябит, — остановил его Стальной.

— Да, господин. Говорят, пробуждаются Холмы. Чудовища одно за другим наверх лезут. Сейчас горы содрогаются, а скоро род человечий содрогнется. Вот и бежим, чтобы в живых остаться... Все бросили...

— Шпон разорили хаоты, порченые твари. Пятая часть погибли, остальные бежали кто куда, — добавил кто-то из толпы, ежась то ли от холода с дождем, то ли от сказанного.

Анна хорошо помнила Шпон. Аккуратные деревянные дома, дорожки-настилы, узорные перила и наличники, резные фигурки духов, торчащие из-под земли. Все в Шпоне было деревянным: он стоял посреди искажения, очень даже слабого, но сильнейшим образом определившего жизнь вокруг. Здесь буйно росли деревья, неистощимое богатство почвы давало им быструю, ветвистую мощь. Качества дерева оттого слегка портились, здесь не делали луков или стрел, инструментов, требующих гибкости и точности, но местное дерево хоть было неоднородным и кривым, но оставалось крепким и вполне способным к многолетней службе. А все, что здесь делали, стоило дешево.

Шпон был неплохо укреплен, почти так же хорошо, как Рынка: ров, деревянные смотровые башни, частокол щетинился остряницей. Кажется, вечность назад, а на деле меньше трех месяцев, Лисы обновили там только завоеванный броневагон. Шон Липка, старший мастер по дереву, был одновременно алхимик и маг. Простой, исконный, но вкупе с опытом и мастерством лучшего плотника, это делало его без пяти минут виртуозом. Липка был человек спокойный и размеренный, совсем немолодой, и его забуревшие руки одинаково умели быть сильными и осторожными. Анна видела, как он работал, с какой сдержанной лаской подгонял две деревянные детали в их складную лестницу, подправляя и полируя их. Он смотрел на все с затаенной и внимательной улыбкой в поблекших, постепенно слепнущих глазах. Иногда улыбка проявлялась на поверхности, тогда в глазах плотника играли искорки. Если хаоты, порченые твари, напали на Шпон, что стало со старым мастером? Кулаки Анны сами собой сжались.

— Скоро житья не будет по всей земле Кланов.

— Ничейные земли уже и не Кланами правятся, — сказал Дик. — Сбежали Кланы, бросили свой народ.

— И кто теперь за главного? — спросила серьезная женщина с властным лицом.

— Никого, — вразнобой ответило сразу несколько голосов из толпы.

— Неправда! — осадил их Дмитриус.

— Главные сидят в Мэннивее, как и раньше, — с нажимом произнес рейнджер. — В судьях все те же старцы, верховодит Фанг хромой. А над судьями, всем заправляет теперь настоящий Владыка, и зовут его Хилеон.

— Светоносный? Я слышал, он зла простым людям не чинит, — сказал молчавший до того упитанный торговец с двумя крытыми повозками и четырьмя людьми охраны. — А своих щедро награждает. Все хотят ему служить.

— Награждает, — в один голос ответили Дмитриус и Дик.

— Эй, — позвала вдруг Анна, бродившая вокруг сбившихся в кучки людей, внимательно всех рассматривая. — Выйди сюда.

Крестьянин, выползший после ее слов из-под телеги, промок и, взяв себя в руки, все равно дрожал. Поверх драных бедняцких одежек прикрыться ему было нечем, у мужика вообще, похоже, не было ничего, кроме переметной сумы, которую он и сжал крест-накрест обеими руками. В глубоко запавших глазах на истощенном лице томилось ожидание дурного, которое неминуемо произойдет. Не ждущий от жизни добра, он стоял и понуро смотрел в сторону.

— Сапоги, — только и сказала Анна.

На ногах у крестьянина были тяжелые, ладные кожаные сапоги. Ровно такие же, как на купце, ноги которого свешивались с обитой войлоком сидушки стоящей рядом повозки. Один в один.

— Ну вот и чего? — спросил Ричард, глядя на мужика как на дурака. — Внезапно обулся, и стоишь молчишь?

— А чего говорить? — спросил тот невесело.

— Решил, что тебе их боги справили? Чтоб ты ножки в походе не промочил?

— Нет, не решил, — пожал плечами лапотник. — Но можно ли такие ладные сапоги отдать? Когда еще в таких походишь?

— Не понял, — моргнул Ричард, держащий ногу мужика на прицеле, — тебе неведомая тварь на ноги заползла и обувкой притворилась, а ты ничего?

— Тебе и не понять, высоко стоишь, — невозмутимо ответил крестьянин, глядя снизу-вверх, из грязи. — Ты с босыми ногами землицу не месил.

— Но монстр же, — осторожно напомнила Анна. — Прячется.

— Пущай прячется. Пока он прячется, хоть ноги в сухости да тепле. От людей я такой милости не видывал.

В голосе человека было спокойное, не кичливое достоинство. Он своим видом вроде и признавал, что никчемен и беден не только мошной; но когда ниже падать некуда, то и переживать не о чем.

— А если эти сапоги тебе ночью ноги обглодают? — решил поддеть его Дмитриус. Но стальному воину было не суждено преуспеть в сражении с народной сметкой:

— Я их на ночь сыму, — ответил крестьянин.

— Это ты здорово придумал, — холодно оценил рейнджер. — Только тварь может быть опасная, и кто ее знает, чего ночью среди спящих учинит. Поэтому вались на жопу, умник, и ноги кверху подымай.

— Будем спасать твои топталки от твари злопастной, — жизнерадостно пробасил Стальной.

Лапотник вздохнул, сотворил солнечное знамение, и, глянув на Анну, резко бухнулся наземь. Девушка тут же мертвой хваткой вцепилась в его сапожищи, сдернула их с ног и поняла, что существо не разделялось на две части, а узенькой полоской шкуры прошлось по поверхности крестьянских штанов через промежность. И теперь вот, когда воительница сдернула с его ног сапоги, она изо всей силы стиснула в руках извивающуюся кожаную змею. Впрочем, змея была уже и не кожаная, а какая-то рыхлая, губчатая, аморфная... Тысячи тончайших складок одна к другой, словно изнанка сыроежки, да еще и расслаивается на ворсинки у тебя на глазах. Утекает даже сквозь до предела сжатые кулаки!

Анна могла выпустить пламя и сжечь существо в пепел, но было ясно, что оно не пытается причинить ей вред, а просто пытается уйти. Такая у него защитная реакция, чуть что бежать или прятаться, приняв подходящую форму. Только вот зачем трое странных созданий ринулись из леса на людей?

— Давай сюда, — Дмитриус прямо у всех на виду распахнул дверь в своем животе, люди ахали, но было не до церемоний. Гремлины защелкали, зашептали изнутри Стального, и аморфная масса стала вязкой, неловкой. Вот молодцы, отяжелили ее, теперь не убежит. Анна закинула тяжко обвисшую штуку в живот друга и захлопнула стальную дверь.

— Вроде не агрессивные, — сказала она в первую очередь Дику. — Непонятно, чего на людей накинулись?

— Спрятаться хотели. Что-то их согнало с места. Вопрос, что.

— Как что, — тут же ответил пугливый, но шибко умный торговец из-под своего короба. — Панцеры же. Бронеголовые.

Еще полтора часа назад броневагон красиво катился в розовеющий закат, по дороге, мощеной черным камнем. Огибая долину, спрятанную между четырех холмов, он с каждой минутой становился все ближе к таинственному Презрителю. Лисы наконец достаточно отдохнули, чтобы собраться с мыслями после всего произошедшего и обсудить самое важное.

— Отдача в любом случае ударит, — сказал Винсент. — Вопрос, когда и как.

— Силы дала Богиня, — проронил Стальной. — Почему откат по Алейне?

— А кто их вопросил и использовал? — покачал головой маг. — У Богини море силы, она каплей поделилась, имеет право, сила-то ее. Не думаю, что у мироздания есть к ней вопросы. А к Алейне есть, потому что она нарушила расклад, выше себя прыгнула. У нее ступень посвящения верной, а не высокой. А магия была высокая, жрица наша превысила свои возможности. Такое не бывает без последствий.

— А Кел-то наш, — подал голос Ричард, который слушал в пол уха, думая о своем. — Из рыжей пулю вытащил, назад ее отпрял, разве не превышение сил?

— Иии? — вскинув брови, с интересом спросил маг.

— Ну не было ж этого вашего "отката", — буркнул рейнджер, не припоминая каких-нибудь лучей возмездия, упавших с неба или еще каких воссияний.

— Правда, что ли? Совсем ничего не было? — поддел его Стальной.

Анна улыбнулась. Их дикий лучник был на редкость сообразительный и умный, случай уличить его в недомыслии выпадал редко, Дмитриус просто не смог устоять перед соблазном.

Ричард моргнул, явно понимая, что что-то упускает, затем понял, что.

— Да уж, — мрачно усмехнулся он, глянув на черно-белого. — Не сообразил я сразу.

Анна смотрела на худую спину Кела с нечеловечески выпирающим даже через плащ позвоночником. Изуродованный калека, душевные раны которого были куда как страшнее телесного преображения, брел бок о бок со жрицей впереди повозки. Две жертвы спутанной судьбы. Но оба пока еще живы.

— Он вмешался в линии ее судьбы, исправил их, — сказал Винсент. — И нескольких часов не прошло, как мироздание с помощью Безликого навсегда изменило уже его судьбу.

— А как это происходит, не понимаю? — спросила Анна. — Прямо вот мироздание в лупу смотрит, ах ты, проклятая букашка, выше головы прыгнул? Сейчас накажу! Почему именно через несколько часов? Почему именно так?

— Это не чье-то разумное решение, это закон физики, — пожал плечами маг. — Как яблоко, которое с дерева летит вниз. Если ты перебрал, выгнул мир на себя, он разогнется, и ты будешь в центре отдачи.

— И мы не знаем, какая она будет?

— Мы ничего не знаем. Ни как этот закон действует, ни по какому принципу обрушится в ответ. Как защититься, и можно ли вообще. Откат даже на богов действует.

— Если появится тот, кто обманет Закон Равновесия, — пророческим гулом возвестил Дмитриус, — он всех победит и будет править миром.

— А твой дар! Ты ничего им не чувствуешь? — тут же спросила у него девушка. — У Кела, у Алейны? Если откат — это закон мироздания, то ты... можешь его как-то почуять?

— Нет, — помедлив, ответил Стальной.

— Ну хорошо, возьмем то, что нам известно, — не унималась она. — Кел изменил линию судьбы, и стал ходячим магнитом неприятностей? А когда неприятность на него свалилась, он что, перестал им быть? Равновесие восстановлено?

— Наверное так, — кивнул маг. — Но у нас нет и этого эмпирического опыта, потому что ситуация с Келом еще... не закончена.

Все, кроме Дмитриуса, как-то одновременно вздохнули.

— Я вообще считаю, что мирозданию логичнее было бы исправить нарушенное, — продолжал Винсент. — То есть, не Кела плющить, а... убить Алейну. Если уж она должна была умереть. Но в книгах по теории магии пишут, что откат приходит не к тому, чья судьба изменилась воздействием превышения, а к тому, кто превысил. Он выступает движущей силой, которая нарушила баланс, на нем и концентрируется обратное действие.

— Странная у тебя логика, Мастер, — покачал головой Дмитриус. — Если бы мир пытался вернуть все как было, это был бы тупой мир. А люди в нем как идиоты. Что-то пытаешься, стараешься, бац, совершил невозможное! А мир подумал-подумал и все растоптал и стер. Зашибись мирок был бы.

— Мироздание вообще не в курсе логики и симметрии, — улыбнулась воительница. — Когда-то я была тихой учительницей и самым забитым существом на свете, а теперь?

— Да уж, — маг улыбнулся, вспоминая их первые дни в Мэннивее, — кто мог знать, что в тебе сидит совсем другая Анна. Убийственная и несгибаемая.

— Ооо... — сказала вдруг девушка совсем другим тоном.

— Что? — сразу спросил Ричард.

— А если ты можешь превысить силы, потому что ты можешь сделать это? Имеешь право? — Анна подняла свои темные глаза и глянула в лицо каждому из друзей.

— В смысле?

— Как ты и сказал. В тебе сидит совсем другой ты, который в будущем достигнет этой силы. Но это же все равно ты! Линия судьбы твоя. Мир это знает, да причем тут знает, просто это ты, пусть и раньше по временной линии, но ведь ты. Кел сможет применять высокую магию, пусть не сейчас, пусть через годы. Но это все равно Кел, и это его магия. Вот он берет и применяет ее. На пару лет раньше, — она широко улыбнулась. — А закон мироздания это позволяет.