С немцами пока все складывается правильно. Главное — Вильгельм умудряется о наших общих делах держать язык за зубами. Значит понимает, сколь высоки ставки. А как он вытращивал на меня гневные глазищи тогда, у Готланда. Когда я ему про "эпическую битву с сарматами" напомнил, о которой он распинался в Мариенбурге перед толстобрюхими братьями-меченосцами. Так, поди, и не дознался до сих пор, кто проболтался. На Остен-Сакена думает, естественно. Но старик-то как раз его и не выдал... В том, что тогда у Готланда все без сучка без задоринки прошло, огромная его заслуга. Ну, и Михаила, конечно. Да и Дубасов наш, тоже был хорош..."

На Николая вновь нахлынули воспоминания... Летняя Балтика, корабли, трепещущие на ветру флаги и ленточки бескозырок... Дымные шапки и грохот салютов... Вильгельм в русской адмиральской форме, идущий вдоль строя русских моряков...

Глава 1. Балтийский ветер.

25.08.1904, Балтийское море у побережья о-ва Готланд

Двери салона "Александра" неестественно громко хлопнули за спиной, и обогнав Николая, Вильгельм как вихрь пронесся прямо к столу, резко сдвинул в сторону все лежавшие на нем бумаги с карандашами и сбросив на кресло несколько папок и рулон карт, водрузил на него свою треуголку с видом лихого квотермейстера, поднимающего флаг на мачте захваченного с абордажа корабля. Слава богу, брызжущая через край энергия венценосного гостя не коснулась при этом письменного прибора, поскольку обе его чернильницы были полными...

— Ну, вот! Наконец-то мы с тобой, любезный мой Ники, сможем нормально поговорить! Без наших адмиралов, а главное, без всех прочих советчиков. С их вечно настороженными ушами, глубокомысленными вздохами и подхалимскими мордами. Да! Но какой корабль! Какой корабль! Красавец! И какой же, кстати, le gougnafier твой Бухвостов! Знать, что мы приедем к нему, и не подготовить салон!

— Вилли, не сердись, прошу Тебя. Они не ждали нас сегодня к ужину. Сам знаешь — это мы скомкали протокол. Так что сегодня нашу оленину слопают твои и мои адмиралы на "Мекленбурге". А здесь нам придется немного подождать, я тебя предупреждал...

— Ай! Перестань, пожалуйста. Какой протокол? Ты Фридерикса не взял с собой — вот и нет у тебя никакого протокола. И никому в голову не пришло, что могут нагрянуть ДВА императора! Но как же Устав? Командир корабля должен ждать своего адмирала в любой момент дня и ночи! Тем более командир корабля, носящего имя твоего великого царственного отца. Или... В конце концов! Я же адмирал твоего флота, или что!? Si quelqu'un te lХche les bottes, mets-lui le pied dessus avant qu'il ne commence Ю te mordre. Нет, ты должен его обязательно проучить! На будущее. Это не обычная дурость, это просто какое-то свинство, конченое! Я не...

— Ну, да. Ну, да... Знаю, многие в Фатерлянде у тебя, дорогой мой Вилли, считают почти всех русских и славян свиньями. А уж дураками — так и всех поголовно. Смотрю, и ты туда же, — Николай с видимым удовольствием опустился в уютное кожаное кресло. На губах царя играла легкая саркастическая усмешка.

Вильгельм, застыв на секунду от неожиданности с вытаращенными глазами и смешно встопорщенными кончиками усов, наконец, гаркнул на выдохе:

— Ха! Никки! Мой дорогой!! Не говори же ерунды! Разные трепачи и придурки, это... Одним словом, дураков у меня и своих хватает. Как и свиней. И свиноматок! — кайзер расхохотался, обнажив два ряда своих прекрасных мощных зубов. (Жеребец ты, Вилли, и есть жеребец, хоть и породистый — промелькнуло в голове Николая). Кстати, а что мы с тобой будем пить? Я бы сейчас от твоего шустовского совсем не отказался, да и от дичинки какой-нибудь. Уж об этом-то Бухвостов с Гейденом, как моряки обязаны были догадаться и подготовить нам стол. Да и этот твой новый "военно-морской секретарь", он, что, только бумажки у тебя перекладывает? И, кстати, я понимаю — может он и в самом деле храбрец, и все такое... Но не поспешил ли ты допускать до столь важных дел человека случайного, со стороны?

— Во-первых, это Я им не велел, Вилли, пока подавать спиртное. Но если тебя продуло на ветру, тогда, конечно...— Николай позвонил в колокольчик. Заглянувший в двери граф Гейден без слов понял, что от него требуется, и тут же вернулся с маленьким графинчиком коньяку и легкими закусками, "вторым рейсом" добавив к ним чайный прибор из китайского фарфора. По салону поплыл дивный аромат свежезаваренного чая...

— Не велел? Как это? Почему? Или я не у тебя в гостях? — на лице Вильгельма явственно читалось разочарование мальчишки, для которого вдруг неожиданно отодвинулась перспектива ужина с любимым тортом или возможность без помех проверить, что запрятано внутри у новой игрушки, — Тогда я сейчас сам им прикажу! И, кстати, ты мне так и не ответил, почему ты не взял с собой нашего Гинце? Да, а чай-то, судя по всему, прекрасный... Это от Твайнинга?

Вильгельм II выделялся из всех Гогенцоллернов как удивительной легкостью мысли, так и раздражающей многих способностью молниеносно перескакивать с одного на другое. Во всей красе это проявлялось в общении с Николаем, которого кузен Вилли искренне считал ниже себя как по росту, так и по уму, отчего сбивающие собеседника с мысли скачки тем и эмоций случались у германского императора сплошь да рядом. Мало того, возможность подавлять своего внешне более робкого младшего кузена, доставляла кайзеру истинное удовольствие. Для себя он давно доказал кто в их паре лидер. Николай же, неплохо знавший слабости Вильгельма, относился к его выкрутасам снисходительно, и стоически терпел их, предпочитая больше молчать в присутствии своего экспансивного родственника. Однако так было только до сегодняшнего дня. На этот раз царь упорно не давал кузену не только завладеть инициативой беседы, но и уходить от намеченной им темы серьезного разговора...

— Не велел потому, что нам с тобой, дорогой кузен, предстоит поговорить тет-а-тет об очень и очень важных для Германии и России вещах. В том числе и о не очень приятных. Поэтому лучше поначалу на более-менее трезвый рассудок, как мне представляется. Не забывай, что у Тебя мы уже подняли бокалы. И за встречу, и за Алике с Алексеем. А попозже у нас все будет. Не сомневайся...

Что касается Михаила Лаврентьевича, то ты просто всего не знаешь. Во всяком случае рекомендации и отзывы о нем Алексеева, Макарова и Руднева были самыми наилучшими. Я решил поближе присмотреться к этому неординарному молодому офицеру, и считаю, что не прогадал. Думаю, когда у тебя появится возможность пообщаться с ним поближе, ты сам все поймешь и одобришь мой выбор.

Нашего же дорогого фон Гинце я оставил в Петербурге только потому, что сейчас на него направлены все бинокли и подзорные трубы представителей дипкорпуса. Как ты понимаешь, я хотел, чтобы факт моей подготовки к нашей встрече и самый момент ее как можно дольше оставались для лишних глаз и ушей неизвестными. Как и то, о чем мы здесь рассуждаем, и о чем договариваемся. Поэтому, как видишь, и людей я с собой взял только тех, в чьем умении хранить секреты вполне уверен. А вот ты взял-таки с собой Гольмана, хотя и знаешь, что он иногда не прочь сболтнуть лишнее...

— Никки, ты возводишь напраслину на хорошего человека и отличного моряка! И ты же знаешь, что бедняга фон Зенден умудрился слечь с инфлюэнцей в середине лета. Кого мне было еще брать в подмогу Тирпицу?

— Угу... Только что-то Тирпиц, похоже, не в восторге от такой помощи. Как ты думаешь, почему в Лондоне узнали о твоих планах на счет Циндао даже ДО того, как ты написал мне первое письмо на эту тему? Гольштейн и Бюлов отпадают, Тирпиц тем более. Остается начальник кабинета, не так ли? Но, извини, возможно, я и перегибаю, только если я тебя ОСОБО просил быть аккуратным в этом моменте, значит имел на то веские основания.

А во-вторых, как мне кажется, ты таки держишь на меня обиду за то, что я так неожиданно удалил Витте, который уже был готов к тому, чтобы мы подписали торговый договор под диктовку твоего Бюлова, Этот вопрос нам точно лучше обговорить на трезвую голову... А чай, чай от Липтона. Он был у меня в Петергофе, после того, как Ты его не принял во время Кильской регаты, помнишь?

— Ники, ну перестань! Какие между нами обиды? В конце концов, тебе не кажется, что мы сегодня уже проговорили достаточно много о серьезных вещах? — Вильгельм страдальчески скривился чуть выпятив нижнюю губу и притворно тяжко вздыхая, — Честно, у меня уже просто голова кругом шла, до того момента, как Тирпиц с Дубасовым утащили нас всех на мостик. Кстати, позволь пожать тебе руку. Я не ожидал, что новые корабли, столь недавно укомплектованные, уже смогут вполне сносно маневрировать. Твой Иессен — просто молодчина. Я, пожалуй, дам ему Красного Орла! Не возражаешь?

— Нет, дорогой мой брат. Не возражаю. Кстати, видишь: ты сам подметил главное — командиры и экипажи не покладая рук готовятся к боям, а вовсе не к имперским смотрам и визитам, так что не обижай Бухвостова, пожалуйста, — Николай тихо рассмеялся, созерцая по выражению лица собеседника, что до Вильгельма дошло, что его только что поймали на слове, и поспешил подсластить пилюлю.

— От души благодарю тебя за внимание к моим морякам, и можешь не сомневаться, твои адмиралы и офицеры будут также мною отмечены, их выучка великолепна. И, конечно, будут награждены все те, кто контролирует производство новой взрывчатки и радиостанций для нас. А офицеры, организовавшие и осуществившие перевод землечерпалки из Циндао в Порт-Артур, получат Ордена Святого Георгия или Владимира, поскольку это была практически боевая операция. В том числе, конечно и твой агент при штабе Макарова, сразу поддержавший эту идею. Чтобы не тянуть, я передам их с твоими наблюдателями, которые будут назначены на мои эскадры.

— Ха! Вот уж мне боевая операция... Хотя, возможно, ты и прав, ведь от япошек всего можно было ожидать... Да. Ты определенно прав! А каков сюрпризец для Того вышел, загляденье! Ведь уже в октябре, когда начнутся туманы и длинные ночи, вся твоя эскадра будет способна стоять в закрытой бухте. Это Макаров здорово придумал. Молодчина! Не зря Тирпиц так хорошо о нем отзывается.

Кстати, он сразу согласился на это, как только получил шифротелеграмму от графа Гингельгеймба. Мы в Циндао пока перебьемся. Тебе она была нужнее. Кстати, юный граф весьма рисковал, отбив ее из Артура прямо в Берлин, через головы трех начальников. И Мюллеру даже копию не отправил! Я поначалу собирался его примерно наказать. Но Альфред стеной стал за своего тезку, заявив, что фрегаттен-капитан верно истолковал свой союзнический долг, а в кают-компаниях не одобрят решений из эпохи шпицрутенов Старика Фрица. Так что: хорошо все, что хорошо кончается! Ты же знаешь — я отходчив...

Значит этот проныра и дядюшкин кошелек Pour l'intima, сэр Томас, и к тебе подлизался. Каков хитрец! Но, по справедливости, чай действительно хорош...

Ладно, так и быть, МЫ простим Твоего Бухвостова. Давай уж их позовем и пройдем, как ты мне утром обещал, по башням и батареям. И обязательно спустимся в котельное и в машину. К чистоте я придираться не буду. Ну, пойдем же! Мне не терпится осмотреть этого могучего красавца поскорее. И, в конце концов, почему Ты все время смеешься, Никки!

— Вилли, ну потерпи же немного. Нам действительно НАДО поговорить. И сейчас — самое время. Броненосец от тебя никуда не убежит, ты уже на нем. Попозже облазить сможешь все, что пожелаешь. А рассмеялся я сейчас от того, что мне внезапно пришла забавная мысль — заметь: мы с тобой всегда беседуем по-английски или по-французски. И это при том, что и ты и я, мы ОБА желали бы, чтобы в мире уважали и использовали немецкий и русский гораздо шире. Сами же задаем совсем иной тон...

— Ничего, мой дорогой, дай только срок... Тон мы зададим правильный. ОНИ нас все зауважают... Вон, взгляни! Как по ниточке идут! А как репетуются сигналы, видел? Пять секунд! Смотри: вот как должна маневрировать линейная колонна, — Вильгельм, опершись о казенник надраенной до блеска трехдюймовки, кивнул Николаю, приглашая его понаблюдать за перестроениями германских кораблей, — Твои так четко строй пока держать не могут.

— Что поделаешь, для моих это вообще один из первых выходов в составе отряда. Если бы не японцы, они еще стояли бы у достроечных стенок. Но сам ведь говоришь — "дайте срок"... Но работают твои командиры действительно прекрасно. Давно я не видел столь слаженного маневрирования. Значит моим есть к чему стремиться, — Николай, присоединившись к кузену, внимательно наблюдал за перемещениями германских броненосцев, которые несколькими экономными поворотами "все вдруг" идеально точно встали из строя параллельной русским колонны им в кильватер, образуя единую линию, во главе которой шел "Александр" под двумя императорскими штандартами

Досмотрев зрелище до конца, и отметив выучку немецких моряков здравицей флоту, "умеющему вызывать уважение и у друзей и у недругов", Николай поставил рюмку на стол и вернулся к рассуждениям, от которых его оторвало зрелище корабельных эволюций.

— Так вот, по поводу той землечерпалки, закончу свою мысль, если не возражаешь... Смотри: по факту — мелочь, а по сути, мы получили изменение всей тактической обстановки у крепости. В очередной раз убеждаюсь, что все, о чем говорил и предупреждал Макаров в последние два-три года, а Рожественский с Бирилевым умудрились замотать по обсуждениям и перепискам, все это нужно было делать сразу, не откладывая, а не показухой на публику заниматься. Он как в воду глядел, предчувствуя эту японскую подлость. Видимо твой статс-секретарь его лучше понимает, чем дядюшка с Авеланом. Степан Осипович, между прочим, столь же высоко оценивает Тирпица. Кстати, Вилли, ты замечал, как они похожи? Даже внешне?

— Бородищами, что-ли? — Вильгельм раскатисто расхохотался, — Скажу тебе по секрету, это Тирпиц под твоих работает. Под Алексеева с Макаровым. Взял, да и зарастил свой отнюдь не героический подбородочек этакими воинственными лохмами в духе варварских вождей. Я, было, хотел заставить его сбрить всю эту лохматую гадость, как царь Петр Великий ваших бояр, но потом отстал. В конце концов, это его дело... Но с наградами для моих "азиатов" это ты верно решил. И Тирпица с Зенденом не забудь, пожалуйста...

— Конечно. Хотя, это лишь малое из того, что я ПОКА могу сделать. Но, поверь, в России принято платить за добро добром. И я, и все мы, крайне признательны тебе за всю ту огромную помощь, что ты оказывал и оказываешь России в связи с этой гнусной войной, особенно по части радиотелеграфных станций, толовой взрывчатки и моторных катеров. Для Дубасова же, как и для Тирпица с Гольманом, понятно, главным было то, что мы окончательно согласовали наши позиции по Марианам, углю и секретной базе Безобразова на одном из твоих островов. Все-таки, это главный момент, по которому из Лондона могут поднять крик вполне обоснованно... Но это все, как ты понимаешь, касалось только текущей японской кампании...

В особенности же я благодарен Тебе за поддержку в вопросе отсрочки подписания торгового договора и связанных с ним таможенных тарифов. Понимаю, как трудно бедняге Бюлову будет проводить через Рейхстаг новый вариант, который они предварительно согласовали с Коковцовым, но, полагаю, что Бюлов, Рихтгофен и Штенгель с моим новым премьером Столыпиным общий язык найдут. В итоге наши выгоды будут обоюдными, а взаимные уступки вполне переносимыми. Ты должен знать определенно, что главным противником работы в России твоих Круппа, Тиссена и Сименса в первую очередь был Сергей Юльевич Витте.