Сёши 2. Черновик

У плиты Рикудо таких проблем не было. Камень молчал как камень.

Отцовский шаринган видел невнятную мешанину бликов. Я различал сетку ломанных линий, делящих монолит на фрагменты. И всё. Никаких символов. Никаких рисунков. Ничего поддающегося истолкованию. Простая одноцветная мозаика из семидесяти двух неровных кусков. Чёрный паззл.

Моё исследование началось с классики — перенёсти загадочный узор на бумагу, разрезать по линиям и составить слово, которого нет. Посмеявшись дурацкой шутке, я взялся всерьёз. Гипотеза — опыт — результат — вывод.

Скрижаль охотно впитывала чакру, и я поил её, пока хватало сил. Пробовал разные эмоции. Заворачивал энергию в причудливые кренделя и последовательно кликал на куски паззла. Мазал плиту кровью, как поганое идолище, и только что не отплясывал с бубном. Отец хвалил за настойчивость, а булыжник терпеливо ждал нужный пароль.

Камень ожил прямо в процессе рождения новых идей.

Взгляд, случайно брошенный на полировку, рывком утянуло внутрь. В тёмную пустоту. Душа испуганно затрепыхалась. Внезапность перемещения нахлобучила, но оценить глубину окружающей бездны я не успел. Пустота лихо свистнула и жахнула неистовым салютом.

— Пашка!

— Где ты?

...что же является осью симметрии для самых простых...

...в наши дни пистолет заменяется статьёй в газете.

— Мам! А почему...

Бортовые самописцы до сих пор не обнаружены...

— Ты же знаешь, моя способность к восприятию лучше твоей...

Земля — сырая обувь.

Для обсуждения вопроса о том, как ловчее всего украсить министра...

— Солнышко...

— Не надо, пожалуйста! Ну, пожалуйста!..

Звуки и голоса сливались в один сплошной треск. Цветные образы застилали темноту слёпящими полосами. Воспоминания вспыхивали. Памятные и яркие. Забытые и повседневные. Дорогие... Неприятные... Любимые... Глупые... Эмоции наслаивались одна на другую, рождая невозможные сочетания...

Самый настоящий транс.

Когда всё закончилось, я сидел на коленях, уткнувшись лбом в плиту, а внутри камня тлел красноватый огонёк, тусклый, как далёкая сигарета. Стряхнув одурь, я осторожно тронул его чакрой и почти сразу поймал отклик. Картинку из детства. Мне было лет семь, а может восемь. Какая-то незнакомая тётка накинулась на меня с руганью из-за пустяка... Тогда я впервые не испугался рассерженного взрослого. Не захотел. Не посчитал нужным.

К чему бы это?

Окончательное осознание потребовало некоторых мысленных усилий и колупания с чакрой, но я смог. Воспоминание служило иллюстрацией к вопросу. Подсвеченный участок скрижали содержал довольно сложное абстрактное понятие, и с языка образов его можно было перевести как... самообладание.

Ох, как я бушевал! Как носился по стенам и орал.

Получить нож в спину, умереть, воскреснуть и ради чего? Несметные силы и секреты ниндзютсу? Аж два раза! Первое слово, дошедшее до меня от легендарного прародителя шиноби через тьму веков! И какое?!

Самообладание?!! У-ууу!!

Потом я, конечно же, успокоился. Хитрый Рикудо обставил задачку интересно. Общение с камнем напоминало викторину, в которой за неподписанными карточками скрывались разные заковыристые понятия. Некоторые касались области человеческих взаимоотношений, другие скорее отнесились к свойствам личности. Правила игры были простыми — вороши память, перебирай поступки и умозаключения, ищи то, что плита сочтёт подходящим.

Так в подвале появилась мягкая доска из пробки. На неё я прикалывал куски бумажной мозаики со своими комментариями. Несколько именных и гораздо больше чистых. Какаши восхитился моим прогрессом и притащил отпечатанную брошюрку с современным переложением идеалов ниншу. Я вылупился на неё как баран.

Невероятно, но факт! Отнюдь не все люди напрочь отринули травоядное учение Мудреца. Некоторые до сих пор чтили заповеди, а отдельные отчаянные даже использовали практики обмена духовной энергией для достижения взаимопонимания. Особого доверия содержимое брошюрки не вызывало. Складывалось впечатление, что за тысячу лет учение Рикудо изрядно переврали, но меня грело наличие первоисточника. Пусть даже без перевода.

Сквозь разгаданные участки заманчиво маячил следующий уровень паззла, и с каждым новым чудным открытием он становился виднее. Отец логично предположил, что первый слой — лишь вводная часть, пароль к настоящим секретам. Идеи вроде щедрости, любознательности или уважения при всём желании не тянули на откровения, зато замечательно годились для проверки претендента на вшивость.

Не нашёл в памяти ни одного поступка, сделанного ради справедливости? Ну извини.

Первые подозрения закопошились, когда открытых фрагментов стало больше двадцати. Тогда они впервые поменялись местами и выстроили между собой новые связи. Вторым тревожным звоночком стали выверты памяти — раз или два среди моих воспоминаний обнаруживалось неопознанное реминисцентное нечто. Какаши одобрительно отмечал мою возросшую вдумчивость, а я настороженно прикидывал, откуда что взялось.

Однако осенило меня только сейчас, спустя четыре месяца игры в угадайку. Синей жутью, как веником по морде.

Не я читал — меня читали!

Не я понимал — мне объясняли!

Общение с плитой позволяло делать неожиданные выводы из давно забытых историй. Открывало новые уровни понимания поступков. У меня явственно подросла эмпатия.

И это только начало!! А что будет в конце? Что станется с моим бесценным эгоизмом, нежно любимым ослиным упрямством, некрасивыми комплексами и набором дурацких привычек? Вдруг это всё пропадет, и плита превратит меня в блаженного, вроде Хаширамы?!

Я нервно забегал по подземелью.

Купился на слова о Великом Наследии? Молодец! Теперь гадай, кем был Рикудо: расчетливым манипулятором или настоящим святым мудрецом. Доверял он своим потомкам или любыми средствами желал наставить на путь истинный.

И как это выяснить?

М-мм... Пофиг! Если не знаешь дороги — ходи под себя! Нужен эксперимент. На тему грубого и гнусного поведения. Смогу хамить и скотинить — значит, ещё не всё потеряно. Ре-ше-но!

Покрывало на камень, задуть свечи и бегом творить зло.

В конце концов, что может быть важнее собственной личности?

А наверху полуденная жара плавила воздух. Сацуки — середина лета. Злодействовать как-то расхотелось, но я взял себя в руки и огляделся в поисках подходящего объекта. Перед домом Хусанака плескал из ковшика на запылившуюся дорожку.

О! Пойдёт для первого опыта. Так, надо собраться, подойти и выдать какую-нибудь гадость. Я начал выдвигаться на дистанцию атаки, но взрослый успел первым.

— Добрый день, Хатаке-сан.

— А-аа... здравствуйте. А давайте я вам помогу!

Блин-блин-блин! Вообще не то собирался сказать!

— Спасибо. Я уже закончил, — здоровяк вылил остатки воды под гортензию.

Нет. Хусанаку не хочу обижать. Тупо и непродуктивно. Нужны какие-то посторонние объекты, которые не жалко.

— Хусанака-сан, а у вас есть враги?

Слуга удивлённо покачал головой.

— Может, недруги, хотя бы?

— Зачем они мне?

— Кхм... действительно, незачем. Ну, я пойду, погуляю тогда. Раз вам помощь не нужна.

Вернулся через два часа абсолютно довольный проведённым опытом. Способность творить глупости и беззакония меня не покинула, в актив добавился целый ряд сомнительных деяний. Цепь правонарушений, как водится, запустил случай...

В поисках врагов я решил пробежаться по продуктовым лавочкам. Многие продавцы уже привыкли к моим экзотическим вкусам и сами предлагали редкостные ништяки вроде твёрдого сыра или оливкового масла. Другие советовали попробовать новый товар. И все были не прочь почесать язык с покупателем, принимая у меня заказы на следующую неделю. Идиллия продолжалась вплоть до винного магазина. Хозяйничал здесь добродушный старикан — большой любитель мандаринового Юдзу, однако сегодня дедулю подменяла симпатичная девушка. И первое, что она попыталась сделать — вытурить меня прочь.

Надо сказать, получилось у нее лишь отчасти. Я не стал ссориться с неприветливой сомелье. Преспокойно обошёл дом, пролез в крохотное окошко в задней части магазина и не торопясь выбрал бочонок недорогого сакэ. Обычно все продуктовые счета оплачивались нами в конце месяца, но в этот раз я просто оставил деньги на видном месте.

Таскать почти ведёрную керамическую тару оказалось довольно неудобно, и половину краденного напитка я быстро сменял на новенькую Ичу-Ичу (почему-то с красной обложкой). Несознательный мужичок, согласившийся на криминальную сделку с несовершеннолетним, радостно пообещал, что устроит вечеринку для своих приятелей. Закинув бочонок за спину и напоказ читая эротику, я доплёлся до главной площади. Подумал ещё и нагло протырился в башню каге. В канцелярии на все оставшиеся карманные деньги заказал самую дурацкую миссию, которую смог придумать — доставку ржаной муки из Страны Мороза. Из-за жары мне вдруг смертельно захотелось окрошки с квасом, а искать чёрные сухари в стране Огня — затея изначально дохлая.

Принимающий заказы писарь так офигел, что без разговоров принял задание, только предупредил, что поскольку миссия не самостоятельная, а бинсо (попутная доставка), то посылка прибудет не раньше, чем через две недели. Я согласно протянул: "Ма-а" и ушёл. Дома, окончательно успокоившись насчёт незыблемости собственной личности, завалился спать.

Никакому наследству Рикудо меня не победить!

Спал как бревно. А разбудил меня Паккун. Тихонько подкрался, фыркнул в ухо и невозмутимо смотрел, как жертва побудки цепляется за потолок. Вот кто изверг лупоглазый!

— Какаши велел передать, что задержится.

— А? — убрав чакру, я свалился на футон.

— Задержится к ужину, говорю.

— А-аха... ладно, — я зевнул и сгрёб собаку поперёк живота, — м-мм... надо нам умыться...

— Э! Э!.. Не хочу!! — чувствуя скорую месть, Паккун запихался лапами.

— Сейчас мы умоемся, проснёмся, и ты мне всё расскажешь...

Короткий сон успокоил. А принудительно выкупанный Паккун затребовал обед.

Я сделал ему что-то вроде котлеты по-татарски, только без специй. Постное мясо и цыплячье филе порезал в лапшу, полил яичным желтком и уронил несколько крупинок соли...

— Всё, хватит-хватит, — Паккун боком оттёр меня от миски.

— Ты творог будешь? Свежий.

— Не знаю, что это, — прочавкал пёс, — но давай.

— Это для меха полезно.

— Клади-клади!

Покормил собаку, перекусил сам и взялся сочинять большой десерт. Хотелось вечером поесть чего-нибудь необычного. Пёс с интересом следил за приготовлением.

— Да-а, кому-то повезёт.

— Ты про что?

— Кому-то из наших везуха подкатит, говорю. Ты же будешь подписывать Договор?

— Наверное... — с отцом этот вопрос мы ещё не обсуждали.

Из всего обилия ниндзютсу я освоил одно-единственное Кай! И по сравнению с Призывом, простенькое Рассеивание выглядело, как бумажный змей рядом с Боингом.

— Расскажи про него!

Пёс переступил лапами и приосанился, ему нравилось наставлять малолеток. А мне нравились истории.

В далёкие-предалёкие времена далёкие-предалёкие предки Паккуна жили в другом мире...

Уже на этой части у меня возникло множество вопросов, но перебивать я не рискнул.

...и давалось это совсем непросто. Короткая, жестокая, торопливая жизнь в постоянных схватках. За добычу, за самку, за место для охоты... Каждый новый день. До тех пор, пока однажды в мир вечной грызни не ступил человек.

Могущественный мастер печатей предложил стае заключить нерушимый Договор о помощи и переехать на постоянное место жительства в мир Третьего Пути. Псы поразмыслили и согласились. И впоследствии ничуть об этом не пожалели. В новом месте не было нужды в отчаянных ежедневных сражениях. Долгая, сытная жизнь позволила преодолеть невежество и отточить разум.

Верные обещанию собаки всегда приходили на зов своего благодетеля...

А что произошло дальше, Паккун не знал. Имя мастера просто пропало из свитка. Осыпалось бурыми чешуйками, как случалось с именами всех прочих умерших. Если у него и были наследники, то требовать исполнения соглашения они не пришли. Свиток остался в долине Хайюме.

О правилах Паккун рассказал коротко. Договор подписывал не весь род говорящих собак, а выбранные партнёры. Призванный пёс мог пробыть с человеком сколько угодно, но дзютсу позволяло ему в любой момент вернуться обратно.

— Вот подрастёшь немного, выберешь себе щенка, выучишь дзютсу...

— А ты его знаешь?

— Конечно! — пёс заносчиво фыркнул. — Только не проси призывать Какаши. Знаешь, сколько сил уйдёт на этого лба здорового с его кучей чакры?

Ну да, Какаши больше его раз в десять, наверное.

— Паккун, а можно подписать два разных Договора?

— Не знаю, — он задумчиво покрутил лобастой башкой, — вроде бы ничего не мешает... но где ты их найдёшь?

Отец вернулся домой уже в сумерках. Я успел переделать всю домашку и со скуки порешал половину математики за последний класс школы. Постепенно страницы учебника начали казаться очень мягкими и притягательными, но шорох входной двери стряхнул сон. Какаши пришёл!

Коридор... лестница... прихожая... ехидный взгляд. Опытная рука поймала моё ухо, и добрый-добрый голос сочувственно поинтересовался:

— Ну и что с тобой случилось? Непереносимый приступ бесчинства?

— Ой! — устроенный днём балаган начисто вылетел из головы.

— "Ой" и всё? — отец сделал вид, что крайне огорчён.

Шутку я не поддержал — знаками показал "не здесь" и потащил его в зал для тренировок. Недоумевающий Какаши поднял защиту.

— Простите, это из-за той штуки... Испугался, что она меня переделает.

— То есть?.. В каком смысле?

Я рассказал. Заново переживая неприятное осознание, описал свои ощущения. В дополнение выложил всё то, что раньше пропускал, как несущественные подробности... и с облегчение выдохнул, спихнув ответственность на взрослого.

Хатаке насупился уже непритворно.

— Ма-а, ну и дела.

— Знаю, звучит глупо, но я подумал, что могу стать слишком хорошим, и хотел проверить, получится ли...

— Действовать против внушения?

— Угу.

— Не так уж и глупо, — Какаши озабоченно куснул губу. — Мы слишком беспечно отнеслись к этой вещи... — он побродил по комнате.

Вот и я так мотался, когда понял, во что влип.