Под небом голубым

Его внезапное замешательство позволило противнику Рысева опомниться. Но поскольку вновь померяться силами его никак не тянуло, то он и предпочел резко ретироваться, благо никто не останавливал.

Широко открытыми глазами наблюдал Олег как, не сказав ни слова, побитой собакой, свалил прочь его обидчик.

-Эй,— Олежка нерешительно потянул за рукав своего неподвижно застывшего спасителя — Ты кто? Я тебя раньше в нашем дворе не видел.

— Меня зовут Глеб. Я разыскиваю Шутова Олега.

— И зачем я тебе понадобился?

— Так это ты?!

— Ну, да.

— Если ты не против, давай вместе учить уроки.

— Уроки?!

-А что, помощь не нужна? Неужели откажешься?!

-Нашёл дурака. Только тебе-то это зачем? Тебя из школы ко мне прислали? Началась усиленная борьба за всеобщую успеваемость?!

-Олег, тут вот какое дело — я попал в беду, из которой меня вытащила твоя мама. Это она мне о тебе рассказала. Я очень хотел бы оказаться тебе полезен.

-Оказался уже. Если б не ты... Слушай, научи меня так классно драться!

-Ладно. Только и уроками займёмся тоже. Идёт?

— Займёмся. Хоть и не хочется. Нудно.

— Мне нет.

-Небось, отличник?

-Ага. И ты скоро будешь.

— Спасите, помилуйте!

— Чем быстрее справимся с уроками, тем больше останется времени на изучение приёмов рукопашного боя.

— Придётся согласиться, авось не сломаю все зубы о гранит науки. Некоторые потеряю в честной борьбе.

— Обещаю позаботиться о сохранности твоих зубов. Разве что лоб расшибёшь маленько. Так ведь заживёт.

— Утешил!

Мальчишки дружно рассмеялись и, не замечая наблюдающую за ними с балкона Анну Михайловну, вошли в подъезд.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Легко, конечно не было, но, бегая дважды в день к маме в больницу, по вечерам занимаясь с Олегом Шутовым, успевая при этом и сам сделать заданное в школе на дом, Глеб чувствовал себя счастливым.

Мама Лида потихоньку передвигалась по палате. Она очень старалась выздороветь, чтобы оправдать надежды своего замечательного сына. Силы характера Глеба хватало на них двоих.

С Олегом Глеб подружился крепко накрепко. Олежка не то, что привязался, прилип к своему спасителю. А Глеб видел в своём подопечном брата. И это было для него очень важно.

Так самый тяжелый период в его жизни принёс Глебу удачу. Он почувствовал себя повзрослевшим, сильным, нужным.

С раннего детства тоской мучавший его призрак одиночества, больше не нависал над ним, утратив свою зловещую власть.

Часть 2.

Живой Огонь плескался в камине. Просветлённая жрица поднесла к нему свои ладони. Огонь почувствовал огонь. Язычки пламени потянулись навстречу протянутым рукам жрицы.

Огонь роднит всё живое во Вселенной. Силой его начала пронизаны все миры. Посвященным в эту тайну нет преград в познании, для них не существует границ во времени и пространстве.

Эльдаре, Просветлённой жрице Храма Судеб, был доступен любой из миров.

Огонь не жег, протянутые руки. Язычки пламени, весёлым всплеском, приветствовали Эльдару. Они готовы были говорить с ней.

Эльдара прикрыла глаза, растворяя в себе существующую реальность. Теперь она была дрожащим ярким язычком пламени, который соприкоснувшись со Вселенским Огнём, открыл себе доступ к другим реальностям Бытия.

Мир, который интересовал Просветлённую, сильно разнился от её собственного. В мире том, Живой Огонь не освещал жилища, и только изредка горели свечи в честь праздника или когда случалось дать сбой вездесущему электричеству.

Но в тот дом, куда устремила своё сознание Эльдара, доступ ей был открыт всегда.

Глеб Рысев любил смотреть на весёлую игру пламени. Ему так легко мечталось в эти минуты, и переставали казаться не разрешимыми проблемы.

А ещё, пламя пробуждало в нём нечто глубинное, ускользающее от понимания. И, в такие минуты, все в Глебе стремилось осознать ту тайну, что он не понимал, но всегда в себе чувствовал.

Изредка Глебу чудилось, что, в трепещущем пламени горящей свечи, возникают чьи-то глаза, и, вслед за тем, комната наполняется доброжелательным присутствием.

То приходила его Призрачная Гостья. Она появлялась из пламени зажженной свечи, медленно отделившись от которого, бесшумно скользила по комнате. А потом, опускалась в старое кожаное отцовское кресло, которое мать сохранила из той "прошлой" жизни, когда Глеб ещё не появился на свет, но был жив его отец.

Глеб Рысев был поэтом. И друзья, расскажи он им о происходящем, сказали бы, что это его воображение рисует, вырастающий из огня силуэт. Поэтому юноша, не сомневаясь в реальности происходящего, ни с кем не делился своей тайной.

Гостья не говорила с Глебом, в общепринятом смысле. Но, откликаясь на её воздействие, в сознании Рысева возникали те или иные события. Иногда они касались его личной жизни, порой же он "рассказывал" Огненной гостье о том, чем живут люди в этом, интересующем её мире.

О себе она почти ничего не хотела пояснить. Кто она, откуда?! И только раз в сознании Глеба пронеслось виденье — прекрасный город на горе, а под горой вечное седое море. Он почувствовал радость и тоску, и неудержимое стремленье попасть в ту реальность, которая приоткрылась перед ним. Видение исчезло. Призрачная гостья явно встревожилась. Она поспешно исчезла и очень долго после этого не появлялась.

Глеб и Олег окончили школу, и Шутов, не без помощи Рысева всё же поступил в ВУЗ. Анна Михайловна вздохнула с облегчением. Сбылась её мечта. Выйдет таки человек из ленивого мальчишки!

Окончив на отлично школу Рысев пошёл работать на завод — на жизнь Глебу приходилось зарабатывать самому. Он заочно учился в ВУЗе, и вечерами спешил домой, где ждала его больная, с трудом передвигающаяся по квартире, мама.

Дома у Олега часто собиралась молодежь. Но друзья Шутова, весёлые и беззаботные дети обеспеченных родителей, казались Рысеву мало подходящей для него компанией. И он редко навещал своего приятеля, пока однажды, заглянув к Олегу, Глеб не познакомился там с Наташей.

Наташа Жарова, захватывающе красивая девушка с сильным целеустремлённым характером, наделённая живым подвижным умом и мягкой женственностью, сразу же привлекла внимание Глеба. Рысев сперва только издали наблюдал за ней, потом решился подойти. Чувствовал, что нет ему сейчас места в её жизни, но уже знал, что будет ждать только её.

Неожиданно для себя Рысев бесповоротно влюбился в девушку, которая всего лишь только кокетничала с ним. Она не отталкивала Глеба, но и не позволяла их отношениям перерасти во что-то серьёзное. А потом и вовсе перестала захаживать к Шутову. Глеб нервничал, но искать Наташу не пытался.

Тем временем маме Лиде стало совсем плохо. Больная больше недели не поднималась с постели. Глеб измучился. Не горела свеча по вечерам в его комнате. Не вспоминал он сейчас ни о Наташе, ни о своей Призрачной Гостье. Изо всех сил пытался помочь, день ото дня слабеющей, маме.

Как то вечером погас свет в квартире. Мама Глеба всполошилась, он принёс свечу и поставил возле её кровати. Больная смотрела на пламя, пока не уснула. Задремал и Рысев, сидя возле неё.

Возможно, это был сон, но Глеб увидел женский силуэт у постели своей матери. Огненная гостья появилась снова. Глеб подумал "вот бы ты мне подсказала, как помочь моей маме".

И тогда призрачная фигура качнула головой, вроде как соглашаясь и обещая, а потом исчезла.

То была их последняя встреча. Больше она не приходила к Глебу, хотя всё так же горела по вечерам свеча в его комнате.

Обещание же своё гостья исполнила, потому что вскорости Глеб встретил Валентину Егоровну.

Прошло не больше недели, после того вечера. Глеб возвращался домой раньше обычного и людей в вагоне метро было ещё не много. Напротив него сидела женщина, одних лет с его мамой. Чем-то она заинтересовала Рысева, возможно, тем, что всё еще была красива. А мамина красота померкла. Только глаза у мам Лиды оставались всё такими же тёплыми. Глеб, сравнивая случайную попутчицу с мамой, не сознавал, что откровенно разглядывает её.

-Твоей маме не так сложно помочь.

Глеб вздрогнул, недоумённо уставившись на свою попутчицу.

Женщина слегка улыбнулась:

-Понимаю твою растерянность, но уж извини, не смогла промолчать. Я могу помочь твоей маме справиться с немочью.

-Как?

-Что, как? Как я это собираюсь сделать? Или откуда мне известно, что твоя мама давно болеет?

-Разве вы меня знаете? Я вас не помню... кажется.

-Ты меня не знаешь. Но ничего не мешает нам познакомиться.

-Валентина Егоровна.

-Глеб. Рысев. Мою маму зовут Лида. И, всё-таки, как вы узнали про неё.

-По выражению твоего лица. Ты смотрел на меня и явно сравнивал с тем, кто дорог тебе. Ты думал о человеке моего возраста. Я поняла — ты вспомнил маму, и тебе больно и тревожно при мысли о ней. Вот и всё, ничего сверхъестественного, простая наблюдательность.

Глеб кивнул, отвечая на улыбку улыбкой. Если бы и правда превозмочь болезнь, преждевременно состарившую его красивую замечательную маму!

Маму Лиду Егоровна вылечила. Без лекарств. Глеб не думал, что такое возможно.

Но его мама не только поднялась с кровати, но потихоньку восстанавливала свои силы.

Валентина Егоровна сдружилась с мамой Лидой. Глеб, возвращаясь вечером домой, рад был видеть их вдвоём. Его мама повеселела. Запах пирогов вытеснил тягостный запах медикаментов. В доме стало уютно и светло.

Глеб тоже нашел в Валентине Егоровне мудрого, всё способного понять, друга.

В глубине своего сердца он связывал её с той, рождаемой огнём, гостьей, что больше не приходила по вечерам, но чьё присутствие он постоянно теперь чувствовал в своей жизни, вопреки явной невозможности чего-то подобного.

Глеб привёз на выходные маму Лиду в гости к Валентине Егоровне. За городом и дышалось по-другому, и время не так стремительно неслось вперёд.

После затяжной зимы даже, внезапно обрушившаяся на людей, жара не утомляла. Глеб подставлял лицо и плечи солнцу. Он тянулся ему навстречу, как и всё, окружавшее его. И осознание общей потребности рождало чувство сопричастности, пронзительно-счастливого единения.

Плещется Солнце в реках и лужицах,

В небо весёлая радуга тянется.

Вот бы по этому хрупкому мостику

Мне пробежаться. Взобраться на облако.

И поплывут подо мною селения,

И города, большие и малые,

Сумерки леса и луга цветение.

Реки.Поля, от плуга усталые.

Бурное море, в плохом настроении,

Скалы прибрежные пеной окутает.

Воды солёные, бездны бушующей,

Ветер шальной закружит и запутает.

Верю, сумею тогда я почувствовать,

Что есть во мне этой мощи и удали,

Капелька малая,

Непобедимая.

Станут тогда тоска и уныние

Просто смешными, недопустимыми.

Легкое облако в дали бескрайние

Будет нести меня долго без устали.

Вот такие стихи сложились. Глеб радовался каждый раз, когда рождались стихи. Они жили в нём и время от времени заявляли о себе. Вот и сейчас, Глебу захотелось смеяться, а ещё шлепать босыми ногами по не стряхнувшей ещё росу траве и думать о чём то очень приятном.

Женщины вошли в дом, а он, сбросив обувь, и впрямь направился в сад. Босые ступни обожгло прохладой, но в непривычных ощущениях была своя прелесть.

Дитя пыльного и суетливого города, Глеб привычен был больше к виду и запаху разогретого асфальта, чем к пряному аромату, напитавшейся солнцем, земли.

Он брёл по траве и всеми своими обострёнными чувствами глубоко переживал то "сейчас", что обычно проживается расточительно незамеченным.

-Вот ты где, Глебушка. Пойдём я тебе свою красавицу покажу,— Валентину Егоровну ничуть не удивило занятие, которому предавался гость из города. Она заглянула в его, будто хмельные, чуть растерянные глаза и понимающе улыбнулась, уводя за собой.

Высокая, с роскошными ветками-лапами, ель росла за домом посреди небольшой полянки.

Глеб оглянулся на Егоровну. Он ничего не сказал, но и так было понятно — красота дерева не оставила его равнодушным. А потом он сделал то, что и сама хозяйка проделывала утром, здороваясь, и вечером, прощаясь на ночь. Глеб погладил мохнатые пушистые лапы.

Егоровна уже давно ушла, а Глеб всё стоял под деревом. Он думал о Наташе.

Глеб умел почувствовать Наташу, проникнуться её настроением, независимо от разделяющего их расстояния. Вот и сейчас беззаботность вдруг покинула Глеба, тягостное смятение заползло в душу. Последнее время именно так и случалось, всякий раз, когда его мысли были о ней. Вот только сегодня, ощущения были более резкие, может из-за контраста с его собственным, беззаботно-радостным состоянием. Очень хотелось помочь, но Глеб давно усвоил, что каждый должен сам победить своего дракона, на то он и есть твоё личное чудовище.

А под ёлкой он был уже не один. Пушистый маленький зверёк настойчивым "мяу" попросил обратить на него внимание.

Глеб присел на корточки. Котенок, не раздумывая, потерся о протянутую руку.

Голубовато-пепельная шёрстка оказалась шелковистой и приятной на ощупь.

-Давай подружимся, — так перевёл для себя человек мяуканье и многозначительный язык кошачьих жестов.

В подтверждение тому, что поняли его правильно, котёнок запрыгнул Глебу на колени. Глеб засмеялся, посадил зверёныша на плечо и пошел в дом.

-Скажи, Егоровна, что такое сны?

-Почему спрашиваешь?

-Сны у меня бывают очень странные, яркие и памятные. Когда просыпаюсь, долго лежу под впечатлением, боюсь вспугнуть, забыть не хочется. А ещё, иногда, казалось бы мало значительное происшествие, оказывает на меня странное воздействие. Всё пытаюсь, что-то вспомнить. Не смейся, но вспомнить я пытаюсь то, чего не было!

-Я, Глебушка, и не смеюсь. А память у каждого из нас много загадок хранит. Раз так уж случается — вспоминай.

-Что, вспоминать?! Разве что свои сны!

— Если память тревожится — на то причина есть. Лучше расскажи, что вспомнить получается?

-Вспомнить можно то, что было.

— Так во сне и было.

— Ой, Егоровна, быль с небылью путать — с рассудком не дружить.

-И всё же, как случай какой тебя растревожит, что тебе грезится?

-А знаешь, Егоровна, ты точное слово подобрала. Все так и есть — грёзы, мечты.Красивая сказка, рождённая моим воображением!

-Сказка? Что может быть лучше сказки? Разве что стихи.

— Егоровна, ты замечательная!

— Спасибо, мой дорогой мечтатель, на добром слове. Может и сказку свою от меня не утаишь?

-Если тебе интересно, не утаю. Грезится мне страна, которой нет на карте. Странное у неё имя — Акедония. Чужой для всех, но отчего-то очень мне близкий, дорогой для меня мир. Там есть город. Он не такой, как здешние города. "Архитектура — застывшая музыка." Я вспоминаю эти слова, когда думаю о нём. Там каждое здание-плод чьего-то вдохновения, дело рук мастера, творение, понимаешь?!

-Город на горе, а под горой море, седое, вечное море.

-Егоровна! Откуда...? Как ты можешь знать?!

-Просто мне почудилось, что всё именно так и должно быть. Не ошиблась?