Рукопись,найденная в бремсберге

Откроем папку.

Совершенно Секретно!

Категория — Абсолютный секрет

!!!Хранить вечно!!!

Дело Љ 7312 / 4378946

Начато 15 августа 1978 года.

Опись содержимого дела:

1. Заявление.

2. Протокол осмотра находки, сделанной 10 июля 1978 года на горе Бештау, в заброшенном бремсберге горных выработок. Эти выработки были закрыты в 1956 году вследствие полного истощения месторождения фосфатных минералов группы урана. Находка представляет собой цилиндр из снежно-белого металла, диаметром 22,34 см, длинной 50,4 см, весом 26,94 килограмм.

Протокол осмотра находки заверил Государственный нотариус ХХХХХХХХХ ХХХХХХ ХХХХХХХХХ.

3. Обломок бештаунита (разновидность трахилипарита), распространенного на вулканических скалах района Кавказских Минеральных Вод с включенным в него отпечатком цилиндра.

4. Цилиндр из снежно-белого металла, диаметром 22,34 см, длиной 50,4 см, весом 26,94 килограмма.

5. Объяснительная записка автора находки.

6. Расписки в количестве пяти штук о неразглашении государственной тайны от участников первоначального обследования цилиндра и обломков бештаунита.

Все подписавшиеся предупреждены лично мною, капитаном КГБ Захарьином Андреем Павловичем о строжайшем соблюдении тайны, в противном случае они будут подвергнуты высшей мере наказания без судебного разбирательства.

7. Протокол исследования образца материала рукописи.

8. Фотоматериалы, которыми были запечатлены все фазы нахождения и извлечения цилиндра.

9. Рукопись на материале неизвестного происхождения, написанное черными "чернилами" неизвестного состава.

10. Результаты исследования цилиндра, на 78 страницах, лицами, специально для этого уполномоченными, имена которых не разглашаются в целях сохранения государственной тайны.

Протокол.

Мы, нижеподписавшиеся,

Председатель Пятигорского краеведческого общества,

кандидат геолого-минералогических наук ХХХХХХ ХХХХХ ХХХХХХХХХ (Имена, фамилии, отчества всех фигурантов данного дела в интересах безопасности уничтожены мною, капитаном ФСБ Ивановым Иван Ивановичем.),

Члены комиссии:

ХХХХХХХХХ ХХХХ ХХХХХХХХХХХХ, кандидат медицинских наук,

ХХХХХХХ ХХХХ ХХХХХХХХ краевед,

Составили настоящий акт в том, что нам был предъявлен цилиндр из снежно-белого металла, с заметным голубоватым отливом, диаметром 22,34 см, длиной 50,4 см, весом 26, 94 килограмм.

Цилиндр имеет круговую риску в одной части цилиндра, поперек риски наложена печать, представляющая из себя рисунок Дракона, выполненный на неизвестном нам материале, типа сургуча, если только существует сургуч золотого цвета, в глубине которого бродят алые искры.

При попытке взять в руки упомянутый цилиндр, все присутствующие, которые пытались это сделать, получали слабый, но болезненный удар неизвестной природы, при котором удержать цилиндр в руках было невозможно. Удержать в руках цилиндр мог только гражданин ХХХХХХ ХХХХХХ ХХХХХХХХХХХ, нашедший его и принесший на заседание краеведческого общества.

Присутствующие решили вскрыть цилиндр, было ясно, что круговая риска по поверхности цилиндра является верхней части резьбовой нарезки. При вращении головки цилиндра против часовой стрелки, после четырнадцати оборотов, она легко отвернулась. Когда крышка была снята, то обнаружилось, что внутри цилиндр полый и содержит свернутый том из 146 листов неизвестного материала, видимо из кожи какого-то животного, на котором черными буквами было написано "Рукопись, найденная в бремсберге". (Пояснение: бремсберг — это наклонная часть горной выработки, служащая для переброски добытой породы с верхнего горизонта шахты на расположенный ниже горизонт). Содержимое рукописи нам неизвестно.

Нами даны подписки о неразглашении тайны государственного значения. В случае нарушения тайны, мы должны ответить по всей строгости закона.

Подписи:

Председатель комиссии: ХХХХХХ ХХХХХ ХХХХХХХХХ.

Члены комиссии: ХХХХХХХХХ ХХХХ ХХХХХХХХХХХХ.

ХХХХХХХХХ ХХХХ ХХХХХХХХ.

Государственная печать.

Гербовая пошлина в сумме двенадцати рублей взята.

Подпись: Государственный нотариус: ХХХХХХХХ ХХХХ ХХХХХХХ.

Дано:

Хранилище Љ 316723.

Протокол.

исследования металлического цилиндра, предъявленного нам капитаном ФСБ Ивановым Иваном Васильевичем.

Мною, сотрудником Хранилища внеземных артефактов, было проведено исследование состава цилиндра из металла белого цвета с явственным голубым отблеском. Исследования показали, что металл, из которого изготовлен цилиндр, является РЕНИЕМ. Было проведено исследование соскоба металла с днища цилиндра. Температура плавления образца составила 3170 градусов по Цельсию, температура кипения 5870 градусов, что соответствует аналогичным показателям рения. Удельный вес образца так же соответствует рению. Линии на рентгенограммах соответствуют рению. Обращает внимание чистота представленного образца, который превосходит соответственные показатели рения, закупленного в США или произведенного на советских аффинажных заводах.

Учитывая, что геологи определяют содержание рения в коре Земли всего в 1000 тонн, стоимость порошкообразного рения составляет 1320 долларов за килограмм, стоимость цилиндра составляет не менее, а и значительно более 34 716 долларов США, учитывая его чистоту.

С обращением с материалами класса "Высшая секретность" я знаком.

Подпись.

Кандидат геолого-минералогических наук ХХХХХХ ХХХХХ ХХХХХХХХХ (См выше)

Хранилище Љ 316723.

Протокол.

исследования представленного образца животного происхождения неизвестной природы.

Данный образец представляет собой кожу животного, обработанного и выделанного неизвестным нам способом. Род и вид животного нам тоже неизвестен.

С обращением с материалами класса "Высшая секретность" знакомы.

Академик РАН ХХХХХ ХХХХХХХХХ ХХХХХХ

Кандидат биологических наук ХХХХ ХХХХХХХ ХХХХХХХХХХ.

История находки послания.

(Написано непосредственным автором находки).

Рукопись заверена нотариусом. Подпись: капитан ФСБ Захарьин Андрей Павлович

Я, ХХХХХХ ХХХХХХ ХХХХХХХХХХХ решил прогуляться по горе Бештау и посмотреть на места, где прошло моё детство.

10 июля 1978 года я пошел от станции "Лермонтовский разъезд" Северо-Кавказской железной дороги по заброшенной дороге, ведущей к горе Бештау. Погода стояла прекрасная, стояла "золотая осень", было не жарко, и я двигался довольно быстро. Спокойно поднимаясь через подножье горы к её вершине, я держал путь к скале, под которой пятнадцать или более лет тому назад находился отвал из штольни, пробитой в этой горе. Этот отвал тогда таил в себе неоценимые для мальчишки сокровища — тяжелые, тускло блестящие, как бронзовые, кристаллы марказита. Я собирал их, поглядывая в сторону надежно закрытого черным щитом отверстия штольни и мечтал — вот там, в глубине этих и других минералов — завались. Знакомый краевед — Иван Васильевич, показывал мне тяжелые куски черного, блестящего магнетита, халькопирит блестел как золото, а на самом дне шахты были и другие, изумительные минералы. Там, как я уже позже узнал, находили редчайший минерал — "лермонотовит", названный в честь поэта, погибшего на соседней горе. Глубина шахты была огромной: прорыли ходы примерно на такую же глубину, как и высота горы. Сейчас я знаю, что в горе вырыли более 250 километров шахт и штолен и что эта выработка — самая обширная на территории России. Все выходы из шахт надежно закрыты. Но и тогда путь вглубь горы был наглухо закрыт, чтобы не было повторения судьбы, которая подстерегла одного из подростков в другой штольне, которых много в теле горы. Ребята пробрались довольно далеко, нашли несколько цилиндров аммонала, взяли один и, выйдя на поверхность, взорвали его. Грохот взрыва всегда был притягателен для мальчиков и один из них попытался вернуться за оставшимися патронами, но, видимо взрыв нарушил хрупкое равновесие суглинка, в котором была проложена штольня, и он уже не вернулся к ожидавшим его товарищам. Попытки раскопать завал, в котором принимали участие бойцы местной добровольной спасательной дружины, были остановлены из-за угрозы нового обрушения.

Конечно, годы брали своё все решительнее и решительнее — там, где когда-то бегал вприпрыжку, сейчас я пыхтел, поднимаясь в гору. Но скала всё приближалась и приближалась, и я с усмешкой посмотрел на свой молоток, который взял с собою, неизвестно зачем. Ибо те марказиты с восхитительно копьевидными кристаллами, с их тускло-золотым блеском, через год, после находки полностью разложились и превратились в бурый порошок, несмотря на то, что хранились они в теплой и сухой комнате. Конечно, даже и следа не должно было остаться от тех минералов, которые я находил здесь. Но "Дум спиро, сперо" — пока дышу, надеюсь. Передо мною вставала во всем великолепии гора, я решил пройти вдоль ее отрога, так называемого Лисьего хвоста, так как в той части горы я еще не был. Стоял жаркий июль, я шел свободно и не торопясь.

В воздухе плыл чарующий запах богородицкой травы или чабреца, мяты, душицы и многих других трав, которые цветистым ковром покрывали подножие горы. Ветер доносил чистый, смолистый запах сосен, в изобилии насаженных в этих местах. Вдали поблескивало озеро, в котором благочестивые монахи, восстановившие монастырь после долгих лет разрухи и запустения, разводили священный для буддистов лотос. Многочисленные ручейки, сбегающие с вершины, прорыли глубокие рытвины, замаскированные высокой травой и идти надо было осторожно.

Я бывал в этих местах давно, лет двадцать тому назад, неоднократно хаживал и на озеро, на котором тогда лотосы не росли, тогда оно питалось ледяной водой, бегущей из вбитой прямо в скалу трубки. Но за те двадцать — двадцать пять лет, что я тут не был, все изменилось. Вросли в землю и стали ниже огромные камни, на которых так было удобно устроиться на отдых, колючие кусты шиповника и терна закрыли прежние тропинки, везде были видны следы деятельности человека: Гора, или лучше сказать курган, который местные жители называли Кочубей, ранее покрытая степною травой, теперь террасирована и на ней, и в других местах высажены сосны. Однажды мне попалась целая аллея японской айвы, которая не дает съедобных плодов, но дивно цветет розовато-белыми, крупными цветами. Впрочем, ходить тут следовало с осторожностью. Сейчас здесь царит тишина и покой, но давным-давно... Когда-то из невообразимых глубин Земли стал подниматься раскаленный столб разогретой до красного каления тугоплавкой лавы. Она не текла, как лавы Исландии, или Гавайях, нет, тут, как на острове Мартиника лава поднималась раскаленным, грозящим небу пальцем и навеки застыла в трехсотметровой скале Медовой горы и образовали многочисленные скалы, некоторые из которых заслужили собственные названия — Острая, Тупая, Кабанка, Лохматая. Разрушительные землетрясения сотрясали землю, от раскаленных скал отрывались огромные куски, капли дождя мгновенно испарялись, попадая на эти обломки вулканов и тяжелые тучи раскаленного газа и пепла, с грохотом курьерского поезда мчались по склонам новоявленных гор, сжигая все на своем пути. К счастью, человек тогда ещё копался в болотах Африки и не был свидетелем таких апокалиптических происшествий. Но в других местах Земли подобные лавы встречались и происходили такие — же ужасные явления. Я усмехнулся — "Смотри, как тебя настроило на лирический лад!" Я покрутил головой — смотри, что лезет в голову, при виде этих светлых утесов, которые, теперь окружают меня со всех сторон. Дойдя до окружной дороги и свернув немного направо и вверх, я попал на старую, практически заброшенную дорогу, по которой, однако было легко идти. Справа и слева по дороге попадались забетонированные отверстия вентиляционных шахт. Воздух был свежий, передо мною вставала Скала Бегемот. Она очень похожа на сидящего бегемота, хотя, если посмотреть с другой стороны, она выглядит как чистая Медведица. Я знал, что рядом с этой скалой, в небольшом гроте находится капище Мары, богини Смерти древних ариев, рядом, на скале начертаны солярные знаки. Этими знаками огнепоклонники, развалины храма которых расположены по соседству, старались отвести мрачную ауру этих мест. Поднявшись по крутой тропе, я обнаружил и грот, и солярные знаки. Грот имеет странную, давящую атмосферу, мне стало не по себе, и я решил спуститься ниже, на продолжение дороги. Спустившись ниже, я обнаружил две шахты. Одна была надежно забетонирована, на поверхности остался только входной портал. Все остальное было закрыто бетонной пробкой, в которую, видимо для вентиляции было вделано от пяти до семи отрезков стальных труб диаметром 100 мм. Пройдя немного дальше, я обнаружил другой вход в шахту. И вдруг сердце сделало пропуск — в теле портала шахты, как и в детстве, чернело отверстие зева штольни. Портал шахты, сделанный из добротного бетона, не поддался давлению неумолимого времени, но само устье шахты было закрыто листом металла, что не остановило неугомонных искателей вторчермета. Всюду валялись разбросанные обрывки металлической брони кабеля, огромные куски черной изоляции показывали, что здесь поработали "чёрные копатели", они разломали полусгнившую преграду и, видимо, лазили внутрь. Лист железа был вскрыт и в штольню образовался свободный доступ. Ступеньки были в хорошем состоянии, и я решил немного опуститься в шахту. Идти было удобно, пол штольни все время оставался ровным, а сзади успокоительно мерцал кружок выхода в светлый день. Вокруг, однако, сильно потемнело, и я достал свой небольшой фонарик. Жестяная коробочка с батарейкой КБС, он давал, несмотря на небольшие размеры довольно приличный свет. Штольня все продолжалась и продолжалась, камень везде был на диво крепок, его в своё время использовали для облицовки Волго-Донского канала, из него отливали кислотоупорные ванны для химии и я пошел, ничего не опасаясь. Штольня была пробита в самом сердце скалы, мелкие кристаллики кварца заманчиво поблескивали в свете солнца и я сделал шаг вперед. Ничего интересного тут не было — серый камень, такой же, как и на всех скалах, я даже припомнил его название — трахилипарит. Я решил было вернуться, но прошел ещё немного. Сзади всё уменьшался и уменьшался светлый кружок входа, кристаллы кварца становились немного крупнее и я шел и шел вперед, пока не вышел в огромную выработку. Потолок было трудно разглядеть в неверном свете фонарика, видно было только, что вверху блестят какие-то кристаллы. Он выглядели очень заманчиво, но достать их было невозможно, а бросать молоток, чтобы сбить их, я все же побоялся. Вдруг свод обрушится. По стенам вились черные змейки какой-то руды, и я быстрее пошел мимо, и попал в небольшой бремсберг, который вел куда-то наверх. Я хотел пройти мимо, но в глубине шахты что— то ярко блеснуло, я подумал, что свет отразился от грани кристалла. Поднявшись метров на пять, и, подойдя ближе, я увидел, что это небольшой цилиндр из снежно-белого металла, но не из алюминия. Не знаю, почему, я сфотографировал находку, которая вросла в камень. Камень был оторван от основной массы силою взрыва, еще в то время, когда здесь велась добыча урановой руды. В бремсберге было достаточно темно, но, на моё счастье у меня был верный "Зоркий" с лампой-вспышкой. Мне пришлось потрудиться, чтобы вырубить его из сплошной массы камня своим молотком. Все фазы добычи цилиндра я фотографировал, сердце бешено колотилось — это была чудеснейшая находка. Подняв цилиндр, я чуть было его не выронил — такой он был тяжелый. Мне было не по себе. Этот цилиндр поразил меня своей неуместностью, чужеродностью, ему было совершенно не место в старой шахте. Прежде всего, на нем не было ни малейших следов коррозии, хотя все стальные детали в выработке проржавели окончательно. Выйдя из шахты, я огляделся. В блеске июльского полдня далеко передо мною раскинулся Железноводск. Гордо высились Железная, Развалка, плавала в мареве июля Змейка.