Похищение Гвалафнира

Волшебница раскраснелась, увеличивая степень собственной прелести. И даже платье мрачных тонов, не подходящее молодой барышне, не способно было смазать этот эффект.

— Беда! Беда, Браул! Ты единственный, кто может мне помочь! Будь рыцарем и помоги!

Я бросил взгляд на часы и спросил, могу ли я побыть рыцарем чуть позже, когда высплюсь. Гермиона не ожидала от меня такого, по ее словам, коварства и приготовилась залиться слезами. Потом передумала и вновь взялась за мои плечи. Надо сказать, встряска этими маленькими, но сильными ручками в некотором роде бодрит.

Я посмотрел на мир более ясным взором, точно он, взор, был стеклом, которое, наконец, хорошенько протерли.

— Ладно, я буду рыцарем. Род Невергоров, хотя издавна волшебный, но он не лишен черт воинского сословия, — сказал я. Каждое слово отдавалось в моей голове продолжительным эхом. Вот что значит, всю ночь не спать и быть разбуженным Гермионой Скоппендэйл.

— Хорошо. Потому что мне больше некуда пойти!

— Рассказывай. Я люблю тебя как сестру и готов ради тебя на все. Помню наше детство золотое...

Гермиона выставила в мою сторону указательный палец.

Лучше бы я в тот момент ничего не говорил, лучше бы продолжил строить из себя законченного недоумка. Авось бы и обошлось...

— Заметь, это не я сказала, а ты, — предупредила девица.

Я кивнул. Дурные предчувствия безо всякой жалости обрушились на меня, и я спросил:

— Как ты прошла через рубежи обороны Гарнии? Я велел никого не впускать! Неужели ее укрепрайон сдался без боя?

— Она впустила меня сразу, мне даже не пришлось повторять, — ответила Гермиона.

— Не понимаю.

— Мы с ней хорошо ладим.

— В самом деле? Почему я не знал?

— Ты все время торчишь в лаборатории, ты вообще ничего не знаешь!

— Неправда. Сейчас я на диване.

— Не имеет значения, — отпарировала Гермиона, — я тоже занимаюсь волшебством, но не собираюсь хоронить себя в вонючем подвале.

Что тут скажешь? Переспорить ее практически невозможно.

— Тебе надо принимать больше участия в общественной жизни, Браул, иначе это плохо кончится.

— И ты туда же! Перестань и говори дело. Я понял, что ты и домомучительница организовали против меня фронду, но оставим этот вопрос на потом. Я слушаю.

Гермиона выдержала паузу. Видимо, ей нравилось измываться надо мной. В детстве я уже замечал за ней такую склонность.

— Ты знаешь о нашем драконе? — спросила она.

— О нашем драконе?

— Ты должен был спросить "вашем", а не нашем.

— Не понимаю.

— Не удивительно. Я говорю о драконе, который издревле покровительствовал нашему роду, — сказала юная волшебница, надув губки.

— А. Если не ошибаюсь, его зовут...

— Гвалафнир.

— Ага.

— Так вот. Его украли. Свистнули. Умыкнули. Сперли. Называй как хочешь.

— Ладно.

И ради этого Гермиона подняла меня с дивана?

— Я обнаружила это недавно и пришла в неописуемый ужас.

— Когда именно ты пришла в ужас.

— Недавно! Точнее, вчера вечером. Ты помнишь, что у нас в правом крыле дома есть музей? Фамильный музей, где хранится всякая белиберда с давних времен, все то, что требовалось бы выкинуть, но нельзя из соображений Традиции. Род Скоппендэйлов гордится тем, что принадлежит к старой элите, так же как род Невергоров.

— И мы находимся в родстве, — вставил я.

— Вот именно. Ты не забыл, что я твоя троюродная сестра?

— Как забудешь.

— Хорошо. Так вот. В музее наряду со всяким барахлом, которое с фонарями ищут на помойке, хранился и наш дракон. Мой предок, как ты помнишь, заключил с ним союз в давние времена, и Гвалафнир пообещал, что его магия будет во веки веков покровительствовать Скоппендэйлам и хранить от бед и прочих несчастий. Короче говоря, Гвалафнир заключил в статуэтку свою душу, и она до сих пор там.

— Не знал. Мне никто ничего не рассказывал.

— Ну, до вчерашнего дня это было не так уж и важно, — поморщилась Гермиона. — Но это зловещее преступление поставило все с ног на голову, и надо срочно принять меры.

— Кто его свистнул, вот в чем вопрос.

— Я дойду до этого! Все началось вчера вечером. Я читала книжку, и у меня слипались глаза. Весь день Шеневьера гоняла меня взад-вперед, поручая разные задания, словно я золушка.

— Меня тоже гоняли, — ответил я, — ибо, как всем известно, если ты ученик мага, тебя обязаны гонять. Это называется приучить к дисциплине, ответственности, умению проворачивать дела, чародейской хватке и не лениться. У дрессировщиков собак имеется другой термин — натаскивать. Значит, тетушка тебя натаскивала.

— Я в курсе, — рыкнула Гермиона, присаживаясь в кресло. Потом она снова вскочила, переполняемая разными чувствами. Она всегда такая. В детстве я называл ее егозой. — Так вот, набегавшись за день, я ощутила, что устала и пошла к себе в комнату, благо, что на тот момент занятия закончились. В общем, читаю я книжку, а глаза слипаются. И вдруг хлоп!..

— Что?

— Я уснула. Спала, наверное, минут десять, но потом я увидела его.

— Кого?

Все это мне не нравилось.

— Гвалафнира! Будто бы он стоит передо мной.

— Погоди. Дракон? Дракон стоит?

— Дракон стоит!

— Наверное, твоя тетушка перестаралась... с натаскиванием...

— Я тебя сейчас чем-нибудь ударю, — пообещала девица. — Слушай! Позже я поняла, что это был непростой сон. Вроде как пророческий, ну, знаешь, как это бывает... Только в нем мне явился сам Гвалафнир. Он и рассказал мне ужасную весть.

— Что его сперли, — уточнил я.

— Еще как сперли! Ты не поверишь, кто автор этой гнусности!

— Кто?

— Дэкон Мруалайс.

— Неужели? Этот, подобный стервятнику, мрачный, желчный и все прочее сухарь?

— Он самый. Только теперь он стал еще мрачней, желчней и больше походит на стервятника, чем раньше. Мруалайс приехал к нам пять дней назад. Он обустраивает в Мигонии свои дела, поэтому остановился у нас, будто Янтарная Цитадель — гостиница какая-нибудь. — Гермиона схватилась за голову. — Я терпеть не могу этого старикана, он гнусен, как ведро с жабами! Он отпускает в мой адрес разные мерзкие комплименты, причем дожидается, когда никого рядом нет.

— Но твоя матушка разве ему не благоволит?

— Это сложный вопрос. Мруалайс знал моего отца, а после его смерти остался, что называется, другом семьи. Так как мой отец был слабохарактерным, он не решался изменить ситуацию и захлопнуть перед Дэконом парадные двери. А все из-за чего — из-за того, что однажды Мруалайс выдал ему, молодому магу, рекомендации, которые помогли отцу продвинуться по карьерной лестнице. Привечать Мруалайса — наша традиция. А мы, Скоппендэйлы, чтим традиции, и вот одна из них вышла нам боком. Гвалафнира украли.

Я задумался. Со мной это иногда бывает.

— Дракон все объяснил тебе? Как это случилось?

— Очень просто. Музей не охраняется, туда может войти, кто хочет. Более того, никаких охранных чар давным-давно нет, об этом никто не заботится. Никому и в голову не придет, что туда могут забраться. Нет, не спорю, антиквариата там завались, но всегда ведь надеешься на лучшее. Гвалафнир сообщил мне, что старый колдун проник в музей ночью, и, схватив статуэтку с пьедестала, на которой та стояла неведомо сколько лет, и сунул в карман. После чего ушел обратно.

— Невероятно, — сказал я. — Так просто?

— Просто! Именно что просто! Ничего драматического. Недаром говорят, что зло банально.

— Но ведь пропажу могут обнаружить — любой, кто войдет в музей, да?

— Ага... Нет, постой, я забыла сказать. После того, как Мруалайс сунул дракона в карман, он поставил на его место фальшивую статуэтку! Так что обнаружить пропажу нельзя.

— Нельзя, если никто не будет знать, а никто не будет знать, если ты никому не расскажешь. Почему ты не мчишься к матушке и тетушке не рассказываешь им о коварстве желчного сухаря Мруалайса?

— Не могу.

— Почему?

— Потому что старикан ведет с моей матерью переговоры о покупке нашего замка в Дорнквадале. Он старый, сжирает много средств и содержать его дальше смысла нет. Замок приобрел мой дед, причем никто до сих пор не знает, с какой целью, и с тех пор он как вериги на щиколотках Скоппендэйлов.

— Помню-помню. И что, Мруалайс единственный покупатель?

— Да. Матушка потратила много сил и времени, чтобы сбагрить кому-нибудь этот сарай, но никому он не нужен. То ли дурная слава на нем лежит, то ли что другое, не знаю, но дураков нет. — Юная волшебница была прекрасная во гневе. Мне пришло в голову, что хотя я раньше знал о ее красоте и иных достоинствах, полностью оценил их только сейчас.

— Но один нашелся, — сказал я, возвращая себя в русло разговора.

— Старик прямо облизывается на этот замок, словно хочет проглотить в сыром виде. И проглотит, не подавится.

Гермиона остановилась возле высокого окна и поглядела в сад. Мрачные вести принесла она в мой дом, и мрачным настроением прониклась природа. Небо затянуло тучами, повсюду разлилась тень, скрывая прелесть летнего дня. В такой обстановке, если верить молве, плетутся заговоры, зреют коварные планы и злодеи берут листок бумаги, чтобы набросать на нем схему очередного неслыханного злодейства.

Может быть, где-то так и происходило, но в моих покоях шла иного рода работа: я и Гермиона ступили на путь, на котором благородные сердца совершают подвиги.

— Сам понимаешь, Браул, я не могу сказать матери и тете о том, что Дэкон утащил Гвалафнира. Это расстроит все планы. Матушка вынуждена порхать вокруг старикана и метать икру, подобно треске, она надеется уломать его дать за замок другую цену, не первоначальную.

— То есть, большую?

— Да. Мруалайс знает, что каменный сарай в Дорнквадале не стоит в списке достопримечательностей и своим безобразием способен оттолкнуть любого. Он изучил историю вопроса и пытается крутить-вертеть нами как вздумается.

— Старый негодяй! — пригвоздил я его заочно к позорному столбу.

— Цена, которую он предложил, просто курам на смех. В приватной беседе матушка сказала мне, что эта сколопендра в мужском роде потеряла всякий стыд и просто издевается над ней, уважаемой матроной, вхожей даже в монарший дворец на правах приятельницы королевы! Она еле сдерживается, чтобы не дать Мруалайсу пинка, чтобы он перелетел через море и оказался на необитаемом острове, но она даст его, если узнает, что Гвалафнир сменил хозяина. И с другой стороны, Браул, подумай сам. Если мы поднимем хай, каковы будут последствия? Мруалайса, конечно, накажут, его подвергнут остракизму или еще чему-нибудь, но ведь моя семья окажется в центре скандала. Общественное мнение будет смотреть на нас так косо, как только возможно, простолюдины примутся сочинять стишки, песенки и анекдоты. А волшебное сословие, к которому мы с тобой принадлежим? Каков будет его вердикт, когда все маги в королевстве узнают, что мы не в силах сохранить родовой тотем? У меня подгибаются ноги, когда я об этом подумаю.

Я не знал, подгибаются ли у меня, потому что сидел на диване, но спина определенно выказывала к этому склонность. Она подгибалась. Картина, нарисованная Гермионой воистину (не побоюсь этого слова) ужасна.

Утерев со лба ледяной пот, я сказал, что она поступила правильно. Забей Гермиона в набат, в медные тазы и кастрюли, уже сегодня простолюдины засели за сочинение песенок и шуток, а аристократия, магическая или нет, перемывала бы Скоппендэйлам косточки в клубах и гостиных. Для нас, волшебников, репутация значит много.

— Единственный выход — сделать все тайно, — сказала девица.

— Да. А что сделать? Ты говорила в начале, что рассчитываешь на мою помощь и просила быть рыцарем.

— Именно. Честь Скоппендэйлов в наших руках, Браул. Только в наших. Не знаю, для чего Гвалафнир Мруалайсу, но вряд ли для чего-то хорошего. Можно сказать, что сам наш род висит на волоске, а учитывая, что Невергоры с ним связаны кровными узами, то и Невергоры тоже на нем висят.

Она права. Я так себя и чувствовал — словно болтаюсь над пропастью.

— У меня есть план. — Гермиона отошла от окна, чтобы видеть мои глаза. Теперь она видела, а в моем животе поворачивалось что-то большое и холодное. — Ты украдешь Гвалафнира.

— Я украду... Но его уже украли! Мруалайс...

— Ты снова его украдешь. Украдешь обратно.

Вот, о чем я говорил.

— Это невозможно! Как я это сделаю?

— Я же сказала, у меня есть план. Я обдумывала его с того момента, как мне явился Гвалафнир, то есть, всю ночь. Я не лежала, сложа руки.

— Верю. Но как я справлюсь с этим делом? Я не похититель, я не знаком с воровским мастерством!

— Научишься. Умение похищать у злодеев предметы, чтобы вернуть их законным владельцам, очень полезный навык. Все, кто стоят на стороне добра, обязаны это делать, — убежденно объяснила Гермиона.

Я почесал затылок, и мои глаза забегали по сторонам, словно испуганные мышки. Сквозь непрочную скорлупу рыцарства проглянул отчаянный трус — чародей Браул Невергор. То есть, не трус — Трус, в полном смысле слова, но человек, опасающийся авантюр, которые могут закончиться вселенской катастрофой.

— А почему бы тебе самой не свистнуть у него дракона? — спросил этот человек.

— На меня может пасть подозрение, старикан слишком хорошо меня знает. А ты для него просто лицо в толпе. Сколько раз ты с ним встречался?

— Дважды. На дне рождения матушки и один раз я пробегал мимо, торопясь на вечеринку, а он выползал из своей кареты.

— Тем более. Второй раз можно не считать. Я все продумала. Мруалайс пробудет в Янтарной Цитадели еще три дня. В крайнем случае, четыре, в независимости от того, сумеет ли матушка взять его в оборот. Это обстоятельство тоже немаловажное — переговоры о покупке замка должны занимать все мысли злодея, а потому он будет рассеянным и не слишком хорошо следить за статуэткой.

— Я бы не стал на это полагаться. Мруалайсу ничего не стоит спрятать Гвалафнира в шкатулку и накрыть ее колпаком из охранных чар, после чего спокойно почивать на мягкой постельке.

— Думаешь, я дура? Я не понимаю, что такое магия? — взбрыкнула Гермиона. — Мруалайс поступил так же банально, как мыслишь ты, Браул. То есть, он положил дракона в шкатулку, заклял ее и спрятал под кровать. Чтобы снять чары, требуется амулет, специально для этого изготовленный.

— В этом вся соль, — сказал я.

— И этот амулет я у него украла.

Я уставился на Гермиону. В конце концов, девица подумала, что я восхищен ею, и покраснела. Заалела, точно роза, ибо тут больше подходит поэтическое сравнение.

На самом деле, я дрожал от ужаса. Моя душа ушла в пятки. Только вообразить, что сделает с бедняжкой старый злобный чернокнижник, когда правда выплывет наружу, подобно утопленнику со дна реки.

— Как тебе удалось?

— Просто. Старикан, как я тебе уже говорила, рассеян. Вечером моя мысль заработала как сумасшедшая — и план созрел мгновенно. В это время Мруалайс как раз вел баталию с моей матушкой, и она порядком его утомила. Затем наступил ужин, на который я опоздала. Знаешь, почему?

— Нет.

— Старикан отправился вместе со всеми ублажать желудок, а я вошла в его комнату — у меня есть отмычка — и понадеялась на удачу, точнее, на его рассеянность. Я могла только предполагать, существует амулет или нет, и интуиция не подвела. Он существовал, более того, по рассеянности, огорошенный матушкиными наскоками, чародей оставил его на тумбочке возле кровати. В самом деле, Мруалайс и думать не мог, что в комнату может кто-то войти. В общем, амулет у меня, поэтому вопрос чар мы решили.