Москва Атакует

— Граждане, соотечественники, только что поступило сообщение из Женевы. Сбит борт "Номер один" президента Российской Федерации. Николай Андреевич Язов погиб. Премьер уже вылетел в Москву, чтобы принять на себя управление страной. Но это не единственная новость. Только что нам сообщили, что над Ламаншем сбит самолет президента Соединенных Штатов Америки. Сэм Хорт погиб.

А по монитору уже ползли новые строки.

— У нас кадры из Женевы, где нашей съемочной группе удалось пробраться на минимальное расстояние к месту катастрофы.

В эфир пошли необработанные кадры, передающиеся в прямом эфире прямо с передвижной студии, которая должна была освещать саммит большой восьмерки. Обломки самолета, фрагменты тел, никто не заморачивался цензурой.

Но Оксане было плевать на президента и его штатовского коллегу, она уже отмечала свой триумф. Она первая в мире сообщила об этом.

Новая строка на мониторе привлекла ее внимание, а стоящий за стеклом аппаратной редактор активно жестикулировал.

Оксана посмотрела на монитор и обалдела.

— Новое экстренное сообщение, — слегка дрогнувшим голосом, произнесла она в камеру. — Только что при заходе на посадку разбился борт "Номер два". Неизвестно, выжил ли премьер-министр. Напомним, что Анатолий Иванович Шипунов возвращался в Москву из рабочей поездки в Казахстан...

А новости продолжали поступать. Она зачитывала их уже машинально. Ее триумф превратился в сводку боевых действий. По всей стране гибли известные политики, спикеры верхней и нижний палаты парламента, известные депутаты, лидеры партий, армейские и ведомственные генералы. Кто-то за несколько часов уничтожил почти половину правящей элиты. А потом пошли новости из Штатов, там творилось тоже самое. Мировые новостные агентства уже били набат. Гибель вице-призедента Штатов, сенаторов и прочих видных политиков. На этом фоне остался незамеченным взрыв в одном из исследовательских институтов, занимающихся разработкой вирусов. Мир таким, как его знали, доживал свои последние дни.

Двадцать второго июня началась Великая отечественная война, унесшая жизни миллионов, спустя семьдесят четыре года начался апокалипсис, унесший жизни миллиардов.

К концу дня, когда Оксану подменили в студии, девушка едва могла говорить, язык отваливался, горло пересохло. Она, не переставая, зачитывала новости семь часов. Анну Гурьеву не могли найти. Пришлось сажать на замену молодую девчонку-стажерку с факультета журналистики.

В крупных городах начинались беспорядки. В Женеве столкновения полиции и радостных антиглобалистов, осчастливленных в один день, превратились в боевые действия. Никто не считал погибших. Счет шел уже даже не на сотни. И никто не обратил внимания на несколько человек, обратившихся в городскую больницу с высокой температурой, рвотой и еще с десятком симптомов. Первый заболевший скончался в девять часов утра второго июня.

Город Владимир. 1 июня 2015 г. Квартира Вадима Токарева

— Папа, у меня температура, и тошнит, — дергая Вадима за рукав, проинформировал восьмилетний сын.

Вадим оторвался от монитора, на котором заканчивал проект трехмерной модели. Завтра нужно было сдавать его заказчику, сроки поджимали. Лоб у сына и вправду был очень горячим. Вадим поднялся и, достав из шкафа градусник, сунул его Димке под подмышку.

— Посиди, сейчас смерим температуру, а дальше решим, — попросил он.

Сын совершенно серьезно кивнул и уселся на стул рядом. Вадим улыбнулся. Замечательный мальчуган растет, самостоятельный, серьезный, компьютер осваивает, помогает отцу делать проекты. Через пару минут Димка вернул отцу градусник. Вадим посмотрел, и, не веря, моргнул глазами. Тридцать восемь и пять. Рука сама потянулась к телефону.

— Ало! Скорая! Проспект Ленина, двадцать, квартира сорок шесть. У ребенка высокая температура.

— Дайте аспирин и уложите в кровать, машин нет, все на выездах, — усталым голосом буркнул дежурный врач.

— Что значит, все машины на выезде? Мне плевать! Пришлите скорую! Мальчику восемь лет, его тошнит.

— Нет машин, — взорвался его собеседник. — Такое по всему городу. Температура, рвота, головные боли... Уже сейчас поступило больше трехсот заявок. Мне некого послать. — Последнюю фразу врач буквально орал. Вадиму даже пришлось отодвинуть трубку подальше от уха. — Если у вас есть машина, привозите. Только торопитесь, мест в палатах нет, больных укладываем в коридорах. — После чего раздались гудки отбоя, дежурный повесил трубку.

— Димка, подъем, — скомандовал Вадим, — сейчас поедем в больницу.

Сын с трудом встал и снова рухнул на стул, ноги его не держали. Вадим схватил ключи от старой Нивы и, подхватив Димку на руки, рванулся к двери. Уже в машине он вспомнил, что забыл ключи от дома, а дверь захлопнулась, придется ломать, но было глубоко плевать. Димка заболел. Нива рванула с места, словно спортивный porsche. Вадиму было плевать на правила, знаки, скоростной режим, он гнал по городу сто пятьдесят. Форсированный движок надрывался. Люди, переходившие дорогу, шарахались в сторону.

У Золотых Ворот ему вслед стартовала машина ДПС, требуя остановиться, но Вадим продолжал гнать. Димка был ему не родным сыном. Когда погибла сестра с мужем, он взял годовалого племянника к себе, но давно уже считал Димку своим и был готов перегрызть горло любому, кто посмеет его обидеть.

Мальчик сидел и, стиснув кулачки, смотрел вперед. Его лицо было зеленоватого оттенка, крупные капли пота стекали со лба. Вадим отвлекся и едва не врезался в резко затормозивший на перекрестке джип. Нива чудом избежав столкновения, вылетела на встречку и, проскочив на красный, рванулась дальше. ДПСники маневр повторить не смогли, зажатые потоком встречных машин. К больнице Вадим подъехал через шесть минут. Это был рекорд — пересечь почти половину города за четыре с половиной минуты, за который он лишится прав. Навсегда. Но ему было просто по барабану. Димка с трудом выбрался из машины, и его тут же стошнило.

Двое санитаров выскочили на улицу, толкая перед собой каталку, следом спешила врач. Вадим уложил сына на каталку и даже хотел пойти с ним, но женщина его остановила, покачав головой.

— Вот возьмите, — попросила врач, протягивая Вадиму марлевую повязку. — Это эпидемия, только к нам доставлено уже больше сотни детей.

— Это опасно?

— Мы делаем все, что возможно, — ответила женщина. — Да что за день такой, просто кошмар!

— А что случилось? — поинтересовался Вадим, он весь день просидел за компом, доделывая проект, и новости даже не просматривал, некогда было.

— Вы что, ничего не знаете? — удивилась женщина. — В стране паника, сбили самолеты президента и премьера, убиты десятки политиков, над Ламаншем упал борт "Номер один" США, эпидемия. По радио еще не говорили, но вскоре Минздрав должен объявить чрезвычайное положение. — Она отшвырнула сигарету и, закинув в рот жвачку, поспешила обратно в приемный покой.

Вадим устало присел на капот машины. По сравнению с тем, что его Димка заболел, гибель президентов и политической кодлы рангом ниже выглядели бледно.

Сзади, сверкая огнями, на стоянку перед больницей влетела машина ДПС.

— Нашли, — пробормотал он, но ему почему-то было все равно.

— Руки на капот, — выскочив из машины, скомандовал усатый сержант, наведя на него ствол АКСУ-74.

Вадим его попросту проигнорировал.

— Руки, сволочь, — еще больше заводясь, снова заорал он.

— Оставь его, сержант, — вылезая из машины, приказал лейтенант. — Ты чего как сумасшедший гнал? — подойдя, спросил он. — Чуть не разбился, а если бы людей подавил.

— Плевать, — бросил Вадим. — Я сына вез.

— Поранился? — участливо спросил летеха.

— Нет, грипп или еще что-то, температура высокая, рвет. Врач сказала эпидемия, уже больше сотни заболевших детей, и это только у них.

Лейтенант кивнул и пошел к машине, но на его лице проступило беспокойство.

— Как дома? — услышал Вадим голос лейтенанта, разговаривающего с кем-то по мобильнику. Что ему отвечал абонент, Вадим, конечно, не слышал. Зато он услышал, как лейтенант зарычал и прыгнул в машину.

— А этот? — опешив, поинтересовался сержант.

— Черт с ним, — заорал тот, — гони ко мне домой, у меня у дочери высокая температура и жена плохо себя чувствует.

Машина сорвалась с места с сиреной и мигалками, уже через полминуты она исчезла из виду.

— Вы не могли бы убрать машину, — попросил охранник, появляясь в дверях приемного покоя. — Мы ожидаем возвращения двух скорых, они будут здесь через пару минут.

Вадим кивнул и быстро сел за руль, двигатель довольно заурчал, машина тихонько отъехала от здания и заняла одно из мест на стоянке.

Охранник благодарно кивнул.

— Там в холле есть автомат с кофе, и еще один с шоколадками и чипсами. Если будете ждать результатов, советую перебраться туда, правда, там уже полно взволнованных родителей.

— Спасибо, — поблагодарил Вадим, — я схожу, но там не останусь, посижу в машине. Если это эпидемия, то лучше быть подальше от больших скоплений людей.

Охранник улыбнулся.

— Как ваша фамилия?

— Вадим Токарев, сына зовут Дима.

— Хорошо, если что узнаю, дам знать. А повязку наденьте, фикция, но лучше, чем ничего.

Вадим быстро надел марлевый намордник. Охранник кивнул ему на прощание и ушел внутрь. Вадим проводил его взглядом, сдвинул повязку, прикурил еще одну сигарету. Только бы с Димкой все было хорошо, ему обязательно помогут. Включив радио, он сразу наткнулся на новости.

-... сегодня в Москве убит спикер нижней палаты парламента Николай Аверин. Его служебную машину протаранил грузовой автомобиль. В это же время на Проспекте Мира застрелен в подъезде министр финансов Кутепов. Также убит лидер коммунистов Заболоцкий, отравлен председатель партии либерал-демократов Жданов. Всего по столице и областям зафиксировано больше ста пятидесяти необъяснимых смертей. Напомним, что все это началось после атаки на президентский самолет, который был сбит при заходе на посадку в аэропорту Женевы.

Вадим задумчиво повертел настройка и переключился на другую волну, там тоже были новости. Говорили примерно то же самое. Убийства, несчастные случаи, автомобильные катастрофы. Вадим выключил радио и пошел в вестибюль, где по словам охранника стоял кофейный автомат.

Народу собралось немало, люди сидели и стояли, в маленьком помещении находилось не меньше сотни встревоженных родителей. Вадим, толкаясь, пробрался к автомату и, сунув в приемник сто рублей, взял сразу два двойных эспрессо и пару шоколадок. Уже выходя на улицу, он увидел стоящую возле температурного листа женщину. Сразу было видно, что она нездорова, бледная, пот стекает ручьями, рисуя дорожки на не смытом макияже. Неожиданно она резко выпрямилась и рванула прочь, зажав ладонью рот.

Выйдя на улицу, Токарев заметил, что ее рвет за ближайшим деревом в небольшом сквере, разбитым перед больницей. Она взошла на крыльцо и рухнула на ступени. Тут же из вестибюля выскочили несколько мужчин и внесли ее внутрь.

Видимо, Вадим задремал, поскольку, когда он глянул в небо, то обнаружил, что на улице темно и взошла луна, а время уже далеко за полночь. На ступенях появилась давешняя докторша. Она трясущимися руками прикуривала сигарету. Вид у нее был изможденный, глаза ввалились, лицо бледное, зажигалка упорно не хотела работать. Она ее трясла, но вожделенного огонька так и не появилось.

— Как он? — спросил Вадим, подойдя к ней и протягивая ей свою.

Женщина благодарно кивнула и, наконец прикурив, сделала большую затяжку. Его вопрос она попросту проигнорировала.

— Как мой сын? — уже более требовательно произнес Вадим.

Женщина отвела глаза.

— Все очень плохо, — наконец, произнесла она. — Мы не можем сбить температуру. У нас несколько тысяч пациентов с подобным диагнозом, нам некуда класть больных. Вызваны все врачи, даже те, кто был в отпусках. Мы бессильны. Это не грипп, а какой-то новый вирус, дети угасают на глазах. Среди родителей, которые находятся в вестибюле, есть заболевшие, больница на карантине, к пациентам никого не допускают. На выезде из города появились кордоны полиции, военных и вирусологов, город закрыт.

— Может быть какое-нибудь лекарство? — спросил Вадим, прекрасно понимая глупость своего вопроса.

— Если бы такое лекарство было, мы бы его уже дали. Там лежат дети, много детей. А мы, врачи, бессильны и можем только надеяться. У всех заболевших температура подскочила до сорока, постоянная рвота и головные боли. Зачем я вам все это рассказываю, мне же запретили.

— Вы правильно сделали, — улыбнувшись одними губами и пытаясь таким образом ободрить собеседницу, произнес Вадим, — я никому больше не скажу. Нельзя отнимать у людей надежду.

— А вы? А как же вы, как же ваша надежда? — тихо спросила врач.

— Моя? Я реалист. Там, — он мотнул головой в сторону больницы, — лежит мальчик, мой сын, и я очень надеюсь, что он поправится. Это моя надежда.

— Но теперь вы знаете правду, вы знаете, что его состояние и состояние остальных пациентов ухудшилось.

— Я знаю, что вы делаете все, что можете, и доверюсь вам.

Вадим выкинул бычок и прикурил следующую сигарету.

— А если он... — женщина не сумела закончить фразу.

— Я понял. В любом случае я уже ничего не могу для него сделать, только наедятся, что мой сын выживет.

— Вы сильный человек, — положив руку ему на плечо, заметила врач. — С одной стороны ваши слова можно принять за равнодушие, но я вижу, что это не так. Вы страстно хотите, чтобы ваш сын жил, и сделали для этого все, что могли.

Они постояли молча.

— Если что-то изменится, я выйду и сообщу вам, — собираясь уходить, сказала женщина. — Верьте.

Вадим кивнул.

— Верю.

В одиннадцать часов утра Димка умер. Он был уже не первым и продержался гораздо дольше других. Он, как и его приемный отец, был бойцом и сражался до последнего. Его смерть стала одной из сотен тысяч по всему миру, который уже медленно агонизировал, проигрывая вирусу и политическому коллапсу.

Город Солнца. 2 июня 2015г. Офис корпорации "Taran Industries"

— Ну вот и все, — выключив телевизор, произнес Таранов, — теперь уже никому ничего не надо.

Цивильный, тот самый, что договаривался с Ястребовым, улыбнулся.

— Безупречная комбинация. Правда цена... Не дай бог, если религия права, и есть ад. Если он есть...

Перед ним в кресле сидел самый великий убийца за всю историю человечества. Первый день эпидемии унес жизни более ста миллионов человек, и это только начало, с каждой минутой эпидемия набирает обороты.

— О чем задумался, Саша? — поинтересовался у помощника Таран.

— Ни о чем, Иван Олегович.

— Сожалеешь?

Цивильный пожал плечами.

— Нет. Что дальше?

— Ничего, Саша, уже ничего. Через неделю никому эти богатства будут не нужны. Мне даже не нужно становиться президентом, как я планировал сначала. Теперь все это неважно. Россия сейчас одно большое кладбище. Благодаря нашим друзьям из "Ястреба" с эпидемией просто некому бороться.