Новогоднее чудо, или За апельсинами

Но сейчас о предателе-женихе лучше было не вспоминать. Не для того она на Новый год приехала к брату, сбежав от всех проблем. Команду "не расклеиваться" никто не отменял. Тряхнув головой, Алена постаралась переключиться с грустных воспоминаний на мысли об огромном хоккеисте. Тому давно следовало бы уже вернуться. Поймав на себе несколько сердитых взглядов кассирши, девушка решила идти в разведку. Время неумолимо приближалось к одиннадцати, и ради них одних магазин работать не будет.

Пройдя всего лишь пару метров, она остановилась. Из-за угла с сеткой апельсинов в одной руке и бутылкой шампанского в другой появился Конев.

— Ты его убил? — как соучастник, шепотом поинтересовалась Алена. — Признайся.

— Нет, зачем? — удивился хоккеист. — Он так пошел и нашел.

— Как? — девушка ошарашено смотрела то на "добычу", то на добытчика. — Как тебе это удалось? Он ведь невменяемый.

— Да. Он пьяный, невменяемый и ленивый, — согласно кивнул Борис. — Словом, обычный хорошо подготовившийся к празднику, мужик. К счастью, болельщик "Северных волоков". Кстати, шампанское — это презент!

— С ума сойти, куда катится мир?..

— Тебе что-то не нравится? — Борис смущенно потер лоб.

— Да, черт возьми! С каких это пор мужчины охотнее идут на уступки вот таким, как ты верзилам, а не хорошенькой девушке?

— Значит, я верзила, а ты у нас хорошенькая девушка? — Конев завелся. Вроде бы и повод был глупый, но слова девчонки задели. — Прям таки нимфа лесная!

— Ну, допустим, не лесная, а вполне мегаполисная... — Алена гордо задрала подбородок. — Но я уж точно не дурнушка, и цену себе знаю.

— Цену? — сразу вспомнился Клюев, менявший подружек как перчатки. — Не знаю, какой там на тебе ценник, но вряд ли уж очень большой.

— Что ты себе позволяешь? — теперь уже девушка чувствовала, что закипает. — Неандерталец!

— А еще чурбан неотесанный и собака бешеная. Я помню!

Борис быстро расплатился за апельсины, натянул шапку и выскочил на улицу. Сил больше не было находиться рядом с зарвавшейся девицей. Невероятная, чертовски хорошенькая, но какая ж самовлюбленная!

Держась на приличном расстоянии один от другого, они за рекордно короткое время добрались до дома, где обитали Тарановы. Осталось подняться на пятый этаж и постараться не убить друг друга до окончания праздника. План казался простым и выполнимым.

* * *

Судьба вмешалась неожиданно. Последний час уходящего года пошел на убыль, а новенький, всегда исправный лифт застрял между вторым и третьим этажом.

— Приплыли, — вздохнул Борис.

— Проклятие, — простонала Алена.

Оба, не сговариваясь, принялись жать на кнопки и молотить в металлическую дверь. Никто не отзывался. Увлеченные празднованием Нового года, жители дома не слышали стука, а в наличии на месте диспетчера лифтовой службы и вовсе верилось с трудом.

Друзья, успевшие к этому времени присесть за стол, налить и выпить, тоже не сразу услышали звонки мобильных телефонов. У каждого набралось по парочке пропущенных вызовов, пока Борис дозвонился Клюеву.

Спустя минуту вся честная компания собралась на втором этаже и в голос причитала над несовершенством инженерной мысли, породившей проклятущий лифт. Люди, заключенные внутри, вздыхали, принимали соболезнования и бессильно злились еще больше. Взламывать любимой Андреем НХЛовской клюшкой железную дверь не решился никто. Клюшка была одна, а друзей — несколько. Оставалось ждать лифтеров.

— Так, — на десятой минуте хихиканья и унылых причитаний под дверью Борис не выдержал. — А ну все брысь! За стол идите, нечего нам тут голову дурить.

— Нехорошо как-то получается... — Таранов еще раз набрал номер диспетчерской, указанный на табличке у двери. Все бестолку. — Ерунда какая-то...

— Андрей, иди к жене, — не выдержала сестренка.

— Ален, ты уверена? — переспросил брат.

— Вали! — зная, каким упрямым бывает бывший капитан, взревел Борис.

На этот раз подействовало. В коридоре не осталось никого. Узники сурово посмотрели друг на друга, уже догадываясь, что встречать Новый год придется в очень тесном кругу.

— Повезло же мне, — Конев еще раз осмотрел нахальную девицу и плотно сжал губы. При других обстоятельствах можно было бы порадоваться такому заключению или даже получить от него удовольствие. Красивая девушка, замкнутое пространство, куча времени. Однако, судьба послала ему не просто красивую девушку, а надменную подружку лучшего друга. Редкое, не сулящее ничего хорошего, сочетание.

Алена полностью разделяла его "восторг". Тупой верзила, мнящий себя пупом мира. Только с ее везением можно было так влипнуть: сбежать от одного мерзавца, чтобы оказаться взаперти с другим. Она уже раскрыла была рот, чтобы высказать хоккеисту свое "фи", как внутри кабинки, мигнув пару раз, погас свет.

— Мама... — в ужасе прошептала девушка, мертвой хваткой цепляясь за соседа.

— Какая я тебе мама?

— Я темноты боюсь, — как мышь, пискнула Алена.

— И на этом основании ты решила дожидаться помощи на мне, — голос Бориса звучал сурово. "Неандерталец" и "чурбан" были еще свежи в памяти.

— Как там тебя? Конев... — девушка, проклиная себя за слабость, еще плотнее прижилась к мужскому боку.

— Для тебя, Борис Дмитриевич! — поправил хоккеист.

— Да хоть Владимир Владимирович! Ты можешь просто стоять и не дергаться?

— Может мне тебя еще на ручки взять и к сердцу прижать?

— На ручки не надо, и без сердца твоего я тоже как-нибудь обойдусь, — фыркнула Алена, озираясь по сторонам.

Вокруг было черно, хоть глаз выколи. Давно забытый детский страх схватил за горло, и уже не было важно, кто рядом. Главное, что не одна. Пусть околевшая от холода, голодная, но не в одиночестве. Под ладонями, обжигая холодом, оказалась короткая мужская куртка. Впору было захныкать от досады, но Тарановы не хнычут. Наплевав на правила приличия и то, что о ней подумает сосед, девушка постаралась незаметно просунуть ладони по куртку.

— Черт! — взревел Конев, когда ледяные женские пальцы коснулись голого живота под майкой.

— Упс... Извини, — Алена, как ошпаренная, резко одернула руку. Оставалось радоваться, что в темноте увалень не видит ее покрасневшего от смущения лица.

— Ты чего там? Замерзла? — спустя некоторое время, прокашлявшись, поинтересовался Борис. Кожа в месте, где прошлась женская рука, горела огнем.

Девушка не ответила.

— Блин. Давай сюда руки, — он, в конце концов, не выдержал. — Не хватало еще, чтобы твой хахаль мне потом уши оторвал за замерзшие конечности.

Чувствуя себя, как минимум, святым, он расстегнул куртку и прижал дрожащую девушку к груди. Та попыталась вначале сопротивляться, но страх темноты и холод взяли вверх.

— Спасибо, — нехотя пробормотала "спасенная", устраиваясь поудобнее. Такого жеста доброй воли от верзилы она не ожидала.

Неандерталец оказался теплым и очень твердым. Хоть в чем-то внешность была обманчива. Под пальцами, волнующе, перекатывались тугие мышцы, а свежий, приятный аромат мужского тела и хорошего парфюма так и подталкивал закрыть глаза и забыться.

"Алена, это неандерталец!" — напомнила она себе, но запах и могучее тело брали верх. Ее вело. Впору было посыпать голову пеплом и признаваться в непреодолимой силе инстинктов.

— Возбудишься — пну! — зевая, произнесла она.

— Вот еще! — лениво проворчал Борис.

О том, что "уже почти", он предпочел умолчать. Хватило одной минуты. Аромата волос, горячего дыхания прямо в вырез майки на шее, тесной близости и до чертиков приятной дрожи. Хотелось послать подальше все свои принципы, забыть о Кольке и согреть девчонку по-настоящему. Тогда бы она у него дрожала не от холода.

— Сама не возбудись! — охрипшим голосом посоветовал он, но корпус повернул.

— Ты не в моем вкусе, — устроив щеку на широкой мускулистой груди, негромко фыркнула девушка.

— Ну, еще бы!

— Нашелся здесь Бред Питт!

— Хм... — Борис стиснул зубы. А ведь девчонка только начала ему нравиться. — Куда мне до твоего похотливого Казановы!

— Казановы? — Алена мысленно повесила и расстреляла любимого брата. Кто бы мог подумать, что Андрей стал таким болтливым. Она только вчера призналась ему, что рассталась с женихом, а сегодня об этом известно даже посторонним. — А не много ли ты знаешь?

— Что тут знать? — удивился Борис. — Странные вы, девушки. Сами позволяете мужику заводить гарем. Делите его одна с другой, а все по любви.

— Ах, ты!.. — взвилась Алена. Недавняя обида новой волной поднялась на душе.

Маленькие кулачки со всей силы замолотили по груди мужчины. Борис пару раз охнул, но на пятом ударе его терпение лопнуло. Схватив девицу за плечи, резко встряхнул и, крутанувшись, зажал между собой и стенкой лифта.

— Ты сумасшедшая? — взревел он, как медведь. — Совсем жить надоело?

— Придурок, я думала, что люблю его! — Алена не слушалась. Ужом выкручивалась в объятиях, всё норовя толкнуть или пнуть. Скопившиеся за неделю слезы ручьем хлынули из глаз, и уже не важно было: потечет ли тушь или как на нее посмотрят другие гости. — И не знала, какой он на самом деле.

— Это ж насколько нужно быть слепой! — обалдел Борис.

— Да что ты понимаешь вообще?.. — сил сопротивляться уже не было, но она отчаянно трепыхалась.

— Что ж с тобой такое? — Борис перехватил оба кулачка и зажал в своей огромной лапищи над головой. Обездвиженная жертва тихонько всхлипнула и, наконец, обмякла. — Эй, детка. Успокаивайся.

Разглядеть в темноте лицо девушки никак не получалось, но он готов был ручаться, что та плачет. Полное безумие. Не девица, а фонтан. То надсмехается над ним, то кошкой льнет и чуть ли не мурлычет, то дерется, то обливается слезами. От последнего сердце война жалостливо дрогнуло.

Он аккуратно, на ощупь стер пальцами мокрые слезы и заправил волосы за уши.

— Вот. Молодец, — погладил по щеке. Подушечки пальцев случайно коснулись губ, и стало совсем невмоготу. Такие мягкие, теплые и запретные для него. — Хорошая девочка...

Алена совершенно не понимала, что с ней происходит. Еще мгновение назад этого неандертальца хотелось убить, а сейчас от странной мужской нежности стало вдруг так спокойно... Тело в тисках — не повернуться, а на душе покой.

— Он что для тебя так много значит? — Борис чуть слышно выдохнул вопрос. Не стоило лезть в чужие жизни, но удержаться уже не мог — засосало.

— Раньше значил, — охрипшим от плача голосом прошептала девушка.

— Много?

— Думала, что да...

— Ну, хочешь, я его стукну? — наконец-то у Бориса появился настоящий повод намылить Кольке шею. Игры играми, но с этой девчонкой друг, похоже, перегнул палку.

— Ты?

— С удовольствием!

— Не понимаю. Зачем тебе? — она искренно недоумевала. Этот совершенно чужой ей мужчина готов был ввязаться в драку и наказать ее обидчика, словно это было чем-то естественным и нормальным. Даже брат никогда не вмешивался, а этот...

— Терпеть не могу, когда обижают красивых девушек, — от высокопарности сказанного, Борису самому было тошно, но не говорить же правду. Он бы и под пытками никому не признался, что с самого первого взгляда на красотку страшно захотел отбить ее у лучшего друга.

— Боря... — Алена задумчиво ладошкой чертила восьмерки у него на груди и никак не могла подобрать нужных слов.

— Что? — Конев положил свою руку поверх ее. От всех этих стонов, вздохов и прикосновений чувствовал себя мальчишкой на первом свидании.

— Ты странный, но ты мне нравишься.

Борька закашлялся от неожиданного признания.

— Честно? — он бережно за подбородок приподнял ее лицо. В кромешной тьме ничего не было видно, но он готов был биться об заклад, что на губах девушки играет улыбка.

— Ага. Сама бы никогда не поверила.

— Алена...— он резко втянул воздух, как перед прыжком в воду. — А можно я тебя поцелую?

* * *

Часы отсчитывали последние секунды уходящего года. Люди в теплых квартирах загадывали желания, разливали по бокалам пенное шампанское и ждали чудес. Лишь парочка, застрявшая в лифте, ничего не ждала. Они так и не поняли, кто первым приблизил губы. В один короткий миг все обиды и запреты стали неважными и пустыми. Не задумываясь, с восторгом и нежностью оба разделили один на двоих поцелуй. Неожиданный, дерзкий, словно краденый, он с каждой секундой разгорался все ярче. Дыхания не хватало. Хотелось еще и еще, словно, прервись они хоть на мир, разрушились бы сказочные чары, новогоднее чудо.

Губы и языки танцевали свой собственный танец, рассказывая двум незнакомцам друг о друге больше, чем можно было бы сказать тысячей слов. Даже, когда в кабинке зажегся свет, и лифт двинулся вверх. Оба просто закрыли глаза и, представив, что ничего не изменилось, продолжили.

Многочисленная делегация встречающих замерла у открывшегося лифта с разинутыми ртами. Такого ни от Бориса, ни от Алены никто не ожидал. Даже Настя, забыв о своих апельсинах, зачарованно наблюдала за целующимися. Рядом, закрывая глаза руками, улыбались две маленькие дочки Гагариных. Неизвестно, сколько это могло продолжаться, если бы ни Иван. Бдительный отец семейства выдвинулся вперед и, прикрыв парочку своей широкой спиной, дождался, когда створки снова захлопнутся.

— Так, всем разойтись! Быстро! — одними губами скомандовал он, когда "спектакль" закончился.

— Андрюха, где у тебя клюшка? — уходя, шепотом спросил у Таранова Клюев.

— Зачем тебе? — Андрей округлил глаза.

— Не мне! Борьке! Он сам просил.

— В кладовке, — решив, что умом подобное не понять, отмахнулся хозяин квартиры.

* * *

Только когда в коридоре стихли шаги, Борис нехотя оторвался от Алены. Девушка, сдерживая улыбку, до боли закусила раскрасневшиеся, зацелованные губы. Вот и все. Странное наваждение вроде бы закончилось, и нужно выходить.

Идти к гостям, делая вид, что ничего не произошло или плюнуть на всех и сбежать двоим куда-нибудь подальше.

Вариантов неожиданно стало много. Но оба молчали. Смотрели один на одного, выжидая, кто скажет первый. Что скажет? И как теперь быть?

На полу у ног валялась сетка апельсинов и непочатая бутылка шампанского, в глазах недавних врагов плескались озорные огоньки, а на сердце неожиданная радость.

Они все стояли, не решаясь начать, а за дверью с хмурыми лицами их уже поджидали двое. Вооружившийся клюшкой Коля Клюев сладко предвкушал, как исполнит волю лучшего друга и качественно огреет того по голове. А хмурый и собранный Андрей Таранов — как отведет душу, вычитывая вредной младшей сестренке долгие и нудные нотации.

Суматошно начавшийся Новый год для всех обещал стать насыщенным.