Вестибюль тоже был забит студентами, все толпились в ожидании восьми часов, когда откроются двери в Большой зал. Те люди, которые встречались с партнерами из разных факультетов, пробирались сквозь толпу, пытаясь найти друг друга. Парвати нашла свою сестру Падму и подвела ее к Гарри и Рону.

— Привет, — поздоровалась Падма, которая в ярко-бирюзовом одеянии выглядела не хуже Парвати. Однако, похоже, она была не в восторге от того, что Рон стал ее партнером; ее темные глаза задержались на обтрепанном вороте и рукавах его парадной мантии, когда она оглядела его с ног до головы.

— Привет, — сказал Рон, не глядя на нее, а обводя взглядом толпу. — О нет...

Он слегка согнул колени, чтобы спрятаться за Гарри, потому что мимо проходила Флер Делакур, выглядевшая потрясающе в мантии из серебристо-серого атласа, в сопровождении капитана Равенкло по квиддичу Роджера Дэвиса. Когда они исчезли, Рон снова выпрямился и уставился поверх голов толпы.

— Где Гермиона? — повторил он.

Группа слизеринцев поднималась по ступенькам из общей комнаты в подземелье. Впереди шел Малфой; на нем была парадная мантия из черного бархата с высоким воротником, которая, по мнению Гарри, делала его похожим на викария. Панси Паркинсон в бледно-розовой мантии с оборками сжимала руку Малфоя. Крэбб и Гойл оба были одеты в зеленое; они напоминали валуны цвета мха, и Гарри с радостью отметил, что ни одному из них не удалось найти партнера.

Дубовые парадные двери открылись, и все обернулись, чтобы посмотреть, как входят студенты Дурмстранга в сопровождении профессора Каркарова. Крам шел впереди группы в сопровождении симпатичной девушки в синей мантии, которую Гарри не знал. Поверх их голов он увидел, что лужайка прямо перед замком превратилась в подобие грота, полного волшебных огней — это означало, что сотни настоящих живых фей сидели в розовых кустах, которые были там наколдованы, и порхали над статуями того, что казалось Дедом Морозом и его друзьями северными оленями.

Затем раздался голос профессора Макгонагалл:

— Чемпионы, сюда, пожалуйста!

Парвати, сияя, поправила браслеты; они с Гарри сказали Рону и Падме

— Увидимся через минуту — и прошли вперед, а оживленно болтающая толпа расступилась, пропуская их. Профессор Макгонагалл, которая была одета в парадную мантию из красной шотландки и украсила поля своей шляпы довольно уродливым венком из чертополоха, велела им подождать с одной стороны дверей, пока все остальные войдут внутрь; они должны были войти в Большой зал процессией, когда остальные студенты сядут за стол. Флер Делакур и Роджер Дэвис расположились ближе всех к дверям; Дэвис выглядел настолько ошеломленным своей удачей заполучить Флер в напарницы, что не мог отвести от нее глаз. Седрик и Чоу тоже стояли рядом с Гарри; он отвернулся от них, чтобы не разговаривать с ними. Вместо этого его взгляд упал на девушку, стоявшую рядом с Крамом. У него отвисла челюсть.

Это была Гермиона.

Но она совсем не была похожа на Гермиону. Она что-то сделала со своими волосами; они больше не были пышными, а гладкими и блестящими, и были собраны в элегантный узел на затылке. На ней была мантия из легкой ткани цвета барвинка, и держалась она как-то по-другому — или, может быть, дело было просто в отсутствии двадцати или около того книг, которые обычно висели у нее за спиной. Она тоже улыбалась — правда, довольно нервно, — но уменьшение размера ее передних зубов было заметнее, чем когда-либо; Гарри не мог понять, как он не заметил этого раньше.

— Привет, Гарри! — сказала она. — Привет, Парвати!

Парвати смотрела на Гермиону с нескрываемым недоверием. И она была не единственной; когда двери в Большой зал открылись, мимо прошел фан-клуб Крама из библиотеки, бросая на Гермиону взгляды, полные глубочайшего отвращения. Панси Паркинсон уставилась на нее, когда она проходила мимо с Малфоем, и даже он, казалось, не смог найти оскорбления, чтобы бросить в ее адрес. Рон, однако, прошел мимо Гермионы, даже не взглянув на нее.

Как только все остальные расселись в зале, профессор Макгонагалл велела чемпионам и их партнерам построиться парами и следовать за ней. Они так и сделали, и все в Большом зале зааплодировали, когда они вошли и направились к большому круглому столу в верхней части зала, где сидели судьи.

Все стены зала были покрыты сверкающим серебристым инеем, а звездчатый черный потолок украшали сотни гирлянд из омелы и плюща. Столы для факультетов исчезли; вместо них было около сотни столиков поменьше, освещенных фонарями, за каждым из которых сидело около дюжины человек.

Гарри сосредоточился на том, чтобы не споткнуться о собственные ноги. Парвати, казалось, была довольна собой; она сияла, глядя на всех, и так энергично направляла Гарри, что он чувствовал себя выставочной собакой, которую она выставляет на показ. Он заметил Рона и Падму, когда приближался к главному столу. Рон, прищурившись, наблюдал за проходившей мимо Гермионой. Падма выглядела мрачной.

Дамблдор радостно улыбнулся, когда чемпионы подошли к главному столу, но у Каркарова было выражение, удивительно похожее на то, какое было у Рона, когда он наблюдал за приближением Крама и Гермионы. Людо Бэгмен, облаченный сегодня в ярко-фиолетовую мантию с большими желтыми звездами, хлопал с таким же энтузиазмом, как и все остальные ученики, а мадам Максим, сменившая свою обычную форму из черного атласа на струящееся платье из шелка цвета лаванды, вежливо аплодировала им. Но мистера Крауча, внезапно осознал Гарри, там не было. Пятое место за столом занимал Перси Уизли.

Когда чемпионы и их партнеры подошли к столу, Перси выдвинул пустой стул рядом с собой и многозначительно посмотрел на Гарри. Гарри понял намек и сел рядом с Перси, который был одет в новенькую темно-синюю парадную мантию и выглядел таким самодовольным, что Гарри подумал, что его следовало бы оштрафовать.

— Меня повысили, — сказал Перси, прежде чем Гарри успел спросить, и, судя по его тону, он мог объявить о своем избрании верховным правителем Вселенной. — Теперь я личный ассистент мистера Крауча, и я здесь представляю его интересы.

— Почему он не пришел? — спросил Гарри. Ему совсем не хотелось выслушивать лекцию о том, что такое дно котла, на протяжении всего ужина.

— Боюсь, что мистер Крауч нездоров, совсем не в порядке. После чемпионата мира ему было не по себе. Неудивительно — переутомление. Он уже не так молод, как был, хотя, конечно, по-прежнему весьма блестящ, его ум остается таким же великим, как и прежде. Но Чемпионат мира потерпел фиаско для всего Министерства, а затем мистер Крауч пережил огромный личный шок из-за плохого поведения своего домашнего эльфа, Блинки, или как там ее звали. Естественно, он сразу же после этого уволил ее, но... ну, как я уже сказал, он поправляется, за ним нужен присмотр, и я думаю, что с тех пор, как она уехала, у него в доме явно стало хуже с комфортом. А потом нам нужно было организовать турнир и разобраться с последствиями Кубка — эта отвратительная женщина, Скитер, суетилась вокруг — нет, бедняга, у него заслуженное тихое Рождество. Я просто рад, что он знал, что у него есть кто-то, на кого он может положиться, кто займет его место.

Гарри очень хотелось спросить, перестал ли мистер Крауч называть Перси "Уэзерби", но он поборол искушение.

На сверкающих золотых тарелках еще не было еды, но перед каждой из них лежали небольшие меню. Гарри неуверенно взял своё и огляделся — официантов не было видно. Дамблдор, однако, внимательно просмотрел свое меню, а затем очень отчетливо произнес, обращаясь к своей тарелке: "Свиные отбивные!"

Затем появились свиные отбивные. Поняв идею, остальные гости за столом тоже разложили свои заказы по тарелкам. Гарри взглянул на Гермиону, чтобы узнать, как она относится к этому новому и более сложному способу приготовления пищи — наверняка это означало, что у домашних эльфов будет много дополнительной работы? — но в кои-то веки Гермиона, казалось, не думала о БЛЕВОТИНЕ. Она была поглощена разговором с Виктором Крамом и, казалось, едва замечала, что ест.

Только сейчас Гарри пришло в голову, что он никогда раньше не слышал, как говорит Крам, но сейчас он определенно говорил, и с большим энтузиазмом.

— Ну, у нас тоже есть замок, не такой большой, как этот, и, думаю, не такой уютный, — рассказывал он Гермионе. — У нас всего четыре этажа, и камины разжигаются только в магических целях. Но у нас есть площадки еще больше, чем эти, хотя зимой у нас очень мало дневного света, поэтому мы не наслаждаемся ими. Но летом мы каждый день летаем над озерами и горами...

— Ну-ну, Виктор! — сказал Каркаров со смехом, который не отразился в его холодных глазах. — не выдавай больше ничего, или твой очаровательный друг будет точно знать, где нас найти!

Дамблдор улыбнулся, его глаза заблестели.

— Игорь, вся эта секретность. ...можно подумать, ты не хотел посетителей.

— Что ж, Дамблдор, — сказал Каркаров, обнажив свои желтые зубы во всю их полноту, — мы все защищаем свои личные владения, не так ли? Разве мы не ревностно охраняем вверенные нам залы знаний? Разве мы не имеем права гордиться тем, что только мы знаем секреты нашей школы, и не имеем права защищать их?

— О, Игорь, мне и в голову не могло прийти, что я знаю все секреты Хогвартса, — дружелюбно сказал Дамблдор. — Только сегодня утром, например, я свернул не туда по пути в ванную и оказался в комнате прекрасных пропорций, которую я никогда раньше не видел, в которой находится действительно великолепная коллекция ночных горшков. Когда я вернулся, чтобы осмотреть ее более внимательно, я обнаружил, что комната исчезла. Но я должен быть начеку. Возможно, туда можно попасть только в пять тридцать утра. Или же оно может появиться только в четверть луны — или когда мочевой пузырь искателя переполнен.

Гарри фыркнул в свою тарелку с гуляшем. Перси нахмурился, но Гарри мог поклясться, что Дамблдор едва заметно подмигнул ему.

Тем временем Флер Делакур в беседе с Роджером Дэвисом критиковала убранство Хогвартса.

— Это ерунда, — пренебрежительно сказала она, оглядывая сверкающие стены Большого зала. — Во дворце Шармбатон на Рождество мы выставляем ледяные скульптуры по всему обеденному залу. Они, конечно, не тают. ...они похожи на огромные статуи из бриллиантов, сверкающие повсюду. И еда, кажется, просто великолепна. И у нас есть хор лесных нимф, которые поют нам серенады, пока мы едим. У нас вообще нет таких уродливых доспехов, и если бы полтергейст когда-нибудь появился в Шармбатоне, его бы выгнали, как и этого. Она нетерпеливо хлопнула рукой по столу.

Роджер Дэвис наблюдал за ее речью с совершенно ошеломленным выражением лица, и вилка то и дело попадала ему в рот. У Гарри сложилось впечатление, что Дэвис был слишком занят, уставившись на Флер, чтобы уловить хоть слово из того, что она говорила.

— Совершенно верно, — быстро согласился он, хлопнув ладонью по столу, подражая Флер. — Вот так. Да.

Гарри оглядел Зал. Хагрид сидел за одним из столов других преподавателей; он снова был в своем ужасном коричневом костюме, заросшем шерстью, и пристально смотрел на главный стол. Гарри увидел, как он слегка помахал рукой, и, оглянувшись, увидел, что мадам Максим ответила ему тем же, ее опалы сверкнули в свете свечей.

Гермиона теперь учила Крама правильно произносить ее имя; он продолжал называть ее "родная Герми".

— Гер-ми-о-на, — медленно и отчетливо произнесла она.

— Хер-ми-дурочка.

— Достаточно близко, — сказала она, поймав взгляд Гарри и улыбнувшись.

Когда все блюда были съедены, Дамблдор встал и попросил студентов сделать то же самое. Затем, взмахнув волшебной палочкой, все столы отодвинулись вдоль стен, оставив пол свободным, а затем он наколдовал возвышение вдоль правой стены. На нем были установлены барабаны, несколько гитар, лютня, виолончель и несколько волынок.

Под бурные аплодисменты на сцену поднялись "Странные сестры"; все они были чрезвычайно волосаты и одеты в черные мантии, которые были искусно разорваны. Они взялись за свои инструменты, и Гарри, который так увлекся наблюдением за ними, что почти забыл о том, что сейчас произойдет, вдруг заметил, что фонарики на всех остальных столах погасли, а остальные чемпионы и их партнеры встали.

— Давай! — прошипела Парвати. — Мы должны танцевать!

Поднимаясь, Гарри споткнулся о свою парадную мантию. "Странные сестры" заиграли медленную, печальную мелодию; Гарри вышел на ярко освещенную танцплощадку, старательно избегая встречаться с кем-либо взглядом (он видел, как Симус и Дин машут ему и хихикают), и в следующий момент Парвати схватила его за руки, обвила их одной рукой вокруг своей талии и держала в другой крепко сжатую его руку.

— Все было не так плохо, как могло бы быть, — подумал Гарри, медленно поворачиваясь на месте (Парвати вела). Он не отрывал взгляда от голов зрителей, и очень скоро многие из них тоже вышли на танцпол, так что чемпионы больше не были в центре внимания. Невилл и Джинни танцевали неподалеку — он видел, как Джинни часто вздрагивала, когда Невилл наступал ей на ноги, — а Дамблдор вальсировал с мадам Максим. Он был таким маленьким по сравнению с ней, что верхушка его остроконечной шляпы едва касалась ее подбородка; однако для такой крупной женщины она двигалась очень грациозно. Грозный Глаз Грюм выделывал крайне неуклюжий тустеп с профессором Синистрой, которая нервно переступала чтобы его деревянная нога не попала ей на ногу.

— Красивые носки, Поттер, — проворчал Грюм, проходя мимо, и его волшебный глаз уставился сквозь мантию Гарри.

— О да, их связал мне домашний эльф Добби, — сказал Гарри, ухмыляясь.

— Он такой жуткий! Гарри! — прошептала Парвати, когда Грюм с грохотом удалился. — Я не думаю, что этот глаз должен быть разрешен!

Гарри с облегчением услышал последнюю, дрожащую ноту волынки. "Странные сестры" прекратили играть, зал снова наполнился аплодисментами, и Гарри тут же отпустил Парвати.

— Давайте присядем, хорошо?

— О, но это действительно хорошая песня! — Спросила Парвати, когда Странные сестры заиграли новую песню, которая была намного быстрее.

— Нет, мне это не нравится, — солгал Гарри и повел ее прочь с танцпола, мимо Фреда и Анджелины, которые танцевали так зажигательно, что люди вокруг них отступали в страхе пораниться, к столику, за которым сидели Рон и Падма.

— Как дела? — Спросил Гарри Рона, садясь и открывая бутылку сливочного пива.

Рон не ответил. Он пристально смотрел на Гермиону и Крама, которые танцевали неподалеку. Падма сидела, скрестив руки и ноги, и покачивала одной ногой в такт музыке. Время от времени она бросала недовольные взгляды на Рона, который полностью игнорировал ее. Парвати села по другую сторону от Гарри, тоже скрестила руки и ноги, и через несколько минут мальчик из Шармбатона пригласил ее на танец.

— Ты ведь не возражаешь, Гарри? — Спросила Парвати.

— Что? — спросил Гарри, который теперь наблюдал за Чо и Седриком.

— О, не бери в голову, — отрезала Парвати и ушла с мальчиком из Шармбатона. Когда песня закончилась, она не вернулась.

1234

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓