Уикэнд

Тим молчал, глядя на меня непроницаемыми глазами.

— Познакомьтесь, Камилла. Тимоти Саган, мой сын.

Тимоти Саган. Я стояла на темной террасе, глядя вниз, на серебро ночного моря.

Саган-младший. Единственный сын. Алкоголик. Игрок. Частые скандалы — драки, пьянки, полиция. Броские заголовки в газетах. Я знала о нем, хотя мало интересовалась светской хроникой. И всегда сочувствовала Сагану: до чего же ему не повезло с ребенком...

...А ведь он был честен, он сам предупредил меня: 'Меня зовут Тим'. Он просто представить не мог, что существует на свете идиотка, которая не узнает его. Не узнает — и не уклонится от общения с ним под тем или иным благовидным предлогом.

— Не надо так наклоняться, — сказали над моим ухом. Едва не подпрыгнув, я обернулась. Тим стоял за моей спиной.

— Может закружиться голова, — спокойно продолжал он. — А потом находят труп и теряются в догадках: самоубийство? Случайность? Убийство?

— У вас всегда такой юмор?

— Это предупреждение.

Он прислонился бедром к перилам террасы. В голосе его была настороженная усмешка.

— Я заметил, вы были удивлены!

— Признаться, да, — холодно сказала я.

— Возможно, мне нужно было представиться раньше. Но я боялся, что моя репутация вас отпугнет. Так и произошло, а?

Я вздохнула. Просто не знала, что ответить — вежливо-уклончивые замечания здесь не пройдут. Поэтому я сказала правду:

— Тим, я не знаю. Вы мне понравились, нет, поймите, просто понравились... А сейчас я ничего не знаю. Это для меня так неожиданно...

— Я не против, чтобы вы узнали меня поближе! — с готовностью сказал Тим. — Но если, конечно, вы больше доверяете чужому мнению, чем своему... Поинтересуйтесь у Сагана. Он вам все подробно расскажет. Вы ведь собираетесь за него замуж?

Я захлопала глазами.

— Приятно, конечно, периодически узнавать о себе новое...

— Вы серьезно?

— Конечно.

— И всё, что тут говорят...

— Нормальные сплетни.

— Да-а?.. — задумчиво протянул Тим. — Тогда я рад. И где-то даже счастлив.

Я решила не уточнять, где именно.

Кажется, мы своим появлением произвели некоторый фурор — человек пятнадцать, сидевших в библиотеке, одновременно повернули головы ко входу, зашептались. Тим прошел в дальний угол, я осталась одна под перекрестьем взглядов. Саган усадил меня в кресло у камина. Нотариус кашлянул, взглянул на хозяина вопросительно. Я осматривалась — темный дуб, деревянные панели, корешки книг, напряженные лица гостей... наследников? Попыталась встретиться взглядом с Тимом, но, скрестив на груди руки, этот холеный красивый зверь, смотрел в пространство скучающими глазами.

Слушая краем уха монотонный голос нотариуса, я посматривала на Сагана. Он выглядел как обычно. С какой стати такой цветущий мужчина вдруг задумался о собственной смерти?

Саган создал три гениальных фильма. Подряд. Один за другим. А потом замолчал на много лет. Теперь, слушая перечисление завещаемых движимого и недвижимого имущества, акций, вкладов в банках, я поняла, чем он занимался все эти годы — он оказался не менее талантливым бизнесменом.

Предполагаемые наследники сидели, как сжатые пружины. У некоторых вытягивались лица.

— ...и моему сыну Тимоти Кристиану Сагану...

Я посмотрела на Тима. Названная сумма была едва ли не меньше доли постоянного адвоката Сагана. Лицо Тима даже не дрогнуло.

Пауза. Практически все присутствующие были упомянуты, но нотариус вновь набрал полную грудь воздуха, чтобы продолжить:

— Все же остальное мое состояние, включая (следует длинное и подробное перечисление), наследует моя невеста Камилла Трейси.

Столько много одной, продолжала я размышлять, не очень-то Саган справедлив, хотя бы в отношении собственного сына...

И вдруг осознала, что все смотрят на меня. И только сейчас поняла смысл слов, все еще висевших в воздухе. Бросила испуганный взгляд на Сагана — тот сидел, откинувшись в кресле, и тоже смотрел на меня. Я стала подниматься, чувствуя себя до крайности глупо.

— Что... что это значит?

Громкие размеренные хлопки прорезали напряженную тишину. Смеясь и аплодируя, Тим шел ко мне.

— Отменно! Великолепный спектакль... мамочка!

Взял мою руку, поднес к губам, не спуская с меня недобрых глаз. Я в испуге выдернула ее, словно он меня укусил.

— Я не... не понимаю! Что все это значит, Рэй?!

Нотариус говорил что-то еще, но я уже не слышала. Несколько человек подошло меня поздравить, в том числе и маленькая рыжеволосая Кристи, с которой мы умеренно сплетничали весь вечер — она была любовницей Сагана и не скрывала этого.

— Вот это да! Я, правда, думала, старик отломит мне кусок побольше, но все равно не в обиде...

Две бывшие жены Сагана прошли мимо нас. Одна сказала ядовитым громким голосом:

— Я оказалась права, моя дорогая! На старости лет он скорее отдаст все состояние молоденькой вертихвостке, чем как следует позаботиться о своих родственниках!

Это я-то молоденькая вертихвостка! Меня внезапно разобрал смех. Не обращая внимания на медливших у двери гостей, Саган подошел ко мне, улыбаясь, с бокалами шампанского в руках.

— Вы рады моему сюрпризу, Камилла?

Я машинально приняла бокал.

— И они тоже рады... чрезвычайно. Господи, Рэй, к чему вы все это затеяли?

— Что? Я хотел, чтобы вы стали моей женой, и только. Если вас не слишком привлекаю я, может, привлекут мои деньги?

— Да зачем они мне?! — выпалила я в сильнейшем раздражении. — Что я с ними буду делать?!

— Боже правый, первый раз вижу женщину, которая не знает, что делать с деньгами!

— У меня неплохие доходы. И очень скромные запросы.

— Запросы развиваются. Я помогу вам.

Он легонько стукнул своим бокалом о мой. Стекло зазвенело.

— Все это очень похоже на покупку, Рэй...

— Почему бы и нет? Вы очень дорогая вещь, я буду вас ценить.

Я сдержалась, чтобы не наговорить лишнего, но со стуком поставила бокал на стол. Саган внимательно смотрел на меня.

— Это ваш ответ?

— А вы ожидали другого?

— Признаться, да. Но вижу, сегодня вы слишком взволнованы. Не торопитесь. Подумайте.

Я помедлила:

— Нет, Рэй. Я говорила раньше и повторяю сейчас — нет. Я не выйду за вас замуж.

Он легко вздохнул.

— Что ж, принца из меня не вышло! В таком случае, не огорчайте меня окончательно — побудьте в моем доме хотя бы несколько дней. И по причинам личного характера... не говорите, что наша помолвка сорвалась. Хорошо?

Я мгновенно согласилась — это было самое меньшее, что я готова была для него сделать, чтобы сгладить неловкость от своего отказа. Но и он тоже хорош! Устроить целое театральное представление из предложения руки и сердца!

Отвернувшись от меня, Саган, провел рукой с зажатым бокалом по корешкам книг — да, действительно, вот они, все мои, от первой новеллы до последнего бестселлера...

— Знаете, почему вашим книгам верят? Потому что чувства ваших героев правдивы. А правдивы они потому, что вы сами не испытали их. Настоящие чувства невозможно передать словами... Да-да, Камилла, вы до сих пор еще не чувствовали по-настоящему. Не испытали страсть, страх, любовь. Вы слишком уравновешенны и закрыты для этого. Вы не приняли мой подарок, но в моих силах сделать вам другой...

— Господи, что еще? — испугалась я.

Саган, не спуская глаз с книг, поднес к губам бокал.

— Я не смог вызвать у вас любовь. Зато могу подарить ненависть. Страх. Боль...

Он говорил негромко, словно сам с собой — задумчиво, делая большие паузы. Не зная, как его понимать, я, нахмурившись, смотрела в слабо улыбавшееся лицо хозяина.

Саган опустошил бокал, словно за произнесенный тост. Обернулся, сказал обыденно:

— Кстати, вы обратили внимание на концовку завещания? Нет? А жаль...

* * *

Ветер врывался в открытую балконную дверь, раздувал легкие портьеры. Вместе с ветром в комнату струился неумолчный шум моря. Наверное, из-за этого я не могла заснуть, а вовсе не из-за того, что в голове непрерывно крутились события прошедшего дня. Наконец я поднялась, чтобы прикрыть дверь, и вздрогнула, увидев перед собой темный силуэт.

— Кто... что такое... что вам...

Силуэт шагнул вперед, я отступила. Пахнуло резким запахом спиртного.

— Мамочка...

— Тим? Вы что, с ума сошли?

— Хочу выпить с вами... за вашу сегодняшнюю помолвку...

Он был пьян. За какой-то час так надраться... Впрочем, алкоголики пьянеют быстро. Полуиспуганная-полусмущенная, я сказала:

— Идите спать. Идите. Завтра поговорим...

— П-поговорим завтра, — согласился Тим. — А выпьем сегодня... Выпьем и поцелуемся.

— Тим!

Он попытался обнять меня — я еле выскользнула, ощутив цепкость его рук, бутылку, прижатую к моей спине. Тим последовал за мной. Он был безнадежно пьян. И безнадежно целеустремлен.

Кровать ударила меня под колени. Тим рухнул следом, навалился, выдыхая в лицо:

— Такая п-порядочная... скромненькая м-мамочка. А что скажет папа, когда нас застанет? А? Оценит твою любовь... верность?

— Да Тим же! — это было все равно что бороться с заведенным механизмом. Тонкая ткань моей пижамы с треском подалась под его пальцами. Задыхаясь от тяжести твердого тела, близкого сорванного дыхания, я извивалась ужом... И чуть не плакала от бессилия.

Свет ударил по глазам.

— Что здесь происходит?!

Тим повернул голову. Я остервенело оттолкнула его и соскочила с кровати.

Саган стоял в дверях. Его лицо было покрыто красными пятнами.

— А! — сказал Тим с пьяной ухмылкой. Он сидел на краю сбитой постели, почесывая волосатую загорелую грудь. — Чего ж ты опаздываешь? Мне п-приходится самому развлекать твою невесту.

Саган быстро взглянул на меня.

— Что случилось, Камилла?

Я запахивала разорванную пижаму. Сказала с досадой:

— Ваш сын ошибся балконной дверью! Будьте добры, проводите его.

— Тим!

Тим щурился, словно пытался поймать отца в фокус. Его покачивало от хриплого тяжелого дыхания.

— А?

— Извинись немедленно!

— За что? — непритворно удивился он. — Она ведь сама хотела!

Я потеряла дар речи.

— Я сказал — извинись!

— Да? — Тим вдруг широко улыбнулся. — Я не виноват, что ты уже не в состоянии ее удовлетворить...

Саган шагнул вперед:

— Извинись на коленях, выродок!

Тим больше не улыбался.

— Ты слышишь меня?

— Господи, Рэй! — взмолилась я. — Уведите его и оставьте меня, наконец, в покое! Оба!

Он словно не слышал. Он смотрел на сына — потный, со вздрагивающей верхней губой.

— Ты слышал? Иначе... ты знаешь... ты меня знаешь...

Тим не шевельнулся: пригнувшись, он глядел на отца исподлобья, и я вдруг поняла, что он совершенно трезв.

— Я жду, — почти неслышно выдохнул Саган.

Его сын медленно повалился с кровати вниз, на колени, по-прежнему не спуская глаз с отца.

Я так растерялась, что кинулась к Тиму, бестолково хватая его за плечи, руки, пытаясь поднять — он оттолкнул меня с силой, равной его ненависти.

— А теперь, — негромко произнес Саган, — говори: я прошу прощения...

— ...прощения, — тихим эхом отозвался Тим.

— Клянусь, такого больше не повторится...

— ...не повторится...

— Клянусь уважать вас как родную мать...

— Не перегибай... — прохрипел Тим. Его лицо и белки налились тяжелой кровью, в углах рта показалась то ли слюна, то ли пена.

— Повторяй.

— Нет!

Взгляды сцепились — неразрывные, равные в своем бешенстве и ненависти: сейчас отец и сын как две капли воды походили друг на друга. Через невыносимую паузу Саган сказал:

— Проваливай.

Тим поднимался медленно, как старик. Задел меня слепым от бешенства взглядом, выругался и, пнув попавшую под ноги бутылку, вылетел на балкон.

Я неотрывно рассматривала Сагана. На его лице... что это было — торжество? облегчение?

— Вы в порядке, Камилла?

— Да, — сказала я принужденно. — Да. Благодарю. Как это вы вовремя...

— Я шел по коридору и услышал ваш крик.

— Спасибо, — еще раз сказала я. — А теперь... простите, я хочу остаться одна...

— Да-да, конечно, я понимаю. Спокойной ночи. Простите нас за этот... инцидент.

— Спокойной ночи.

В воздухе после них осталась атмосфера тяжелой ненависти. Боже мой, что же они должны были сделать друг другу, чтобы так...

Я подобрала бутылку и машинально сделала глоток. Передернулась в отвращении — как можно пить такую гадость?

И Тим не был пьян, хотя от него несло за версту: на одежду он, что ли, плеснул из бутылки? А испугавшись или разозлившись, я никогда не кричу: горло просто перехватывает, и единственное, что я могу издать — это только сиплый шепот. Саган не мог бы услышать меня даже в ночном коридоре...

Я опять сделала глоток, на этот раз даже не заметив вкуса спиртного. Эта сцена была срежиссирована... Но зачем и для кого она предназначалась? Для меня? Сагана? Тимоти?

И кто этот режиссер?

* * *

Крик был ужасен. Спросонья я чуть не вышибла надежно запертую балконную дверь. Толпа возбужденных полуодетых соседей свешивалась через балконные перила. Возле бассейна метались люди, показывая на что-то длинное, темное в яркой голубой воде...

— Что? Что там? — рыжая Кристи нетерпеливой птичкой прыгала рядом со мной.

— По-моему, кто-то утонул...

— Это женщина!

— Кто? Кто это?..

Ее вынесли на траву. С черных длинных волос ручьями стекала вода.

— Гло... Глория?!

— Прошу прощения, — сказал инспектор, — но по долгу службы...

— Не извиняйтесь. Я не такая именитая, как мои соседи, и с удовольствием с вами поболтаю.

Инспектор Браун заулыбался. Был он невысок, слегка рыжеват и очень симпатичен.

Мы быстро выяснили, что о Глории я ничего не знаю (о сцене в парке я, естественно, умолчала). Потом немного выпили, чтобы поддержать мои нервы, и поговорили о моей последней книге. Потом о нелегкой жизни полицейского. Я уже начала думать, не слишком ли я приятный собеседник, как раздался стук в дверь.

Вошел Саган-младший и, глядя поверх наших голов, произнес:

— Вы просили зайти.

В смятении я не сразу поняла, что обращаются к инспектору.

— Мне бы хотелось выяснить некоторые детали, — мягко произнес инспектор, когда предложение присесть было отвергнуто, и Тим привалился плечом к стене, неторопливо барабаня по бедру пальцами.

— Во сколько часов ночи вы покинули комнату мисс Трейси?

Я открыла рот. По сузившимся глазам Тима поняла, что в реестр моих грехов занесен еще один.

— Не знаю.

— А вы, мисс Трейси?

— Не знаю...

— Навещал ли вас кто-нибудь после этого, мистер Саган?

Тим молчал.

— Около трех часов ночи видели входящую к вам мисс Глорию Брандт.

— Видели так видели, — сквозь зубы сказал Тим.

— Так была она у вас или нет?

— Может да, может, нет. Я был...

— Он был у меня!

Я сказала это прежде, чем поняла, что сказала. Мужчины уставились на меня с одинаковым недоумением.

— Мистер Рэй Саган утверждает, что они оба покинули вас в начале третьего.