|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Кассета лежала сверху. Чисто автоматически я вставила ее в магнитофон, включила и услышала приятный, смутно знакомый голос. Голос, от которого меня бросило в дрожь.
Он сказал:
— Камилла. Если вы когда-нибудь услышите эту запись, значит, я уже мертв. Надеюсь только, что убьете меня все же не вы...
Он хохотнул — и я вдруг вспомнила, как он подошел и встал за моей спиной у зеркала.
* * *
...Я машинально взглянула в узкое зеркало и задержалась. Не знаю, в чем тут дело — то ли стекло было старым, то ли в коридоре царил полумрак, но женщина в зеркале была не я — более юная, более свежая, более таинственная. Красная ткань купального халатика бросала теплый отсвет на лицо, шею, открытые руки. Волшебство какое-то...
И я ничуть не удивилась, когда за моей спиной в зеркале материализовался туманный силуэт.
— Привет.
— Привет, — для проформы я все же поправила волосы и обернулась. Саган стоял слишком близко. Его несколько отяжелевшее лицо было по-прежнему красивым, светло-карие глаза оглядывали меня медленно и внимательно.
— Очень рад, что вы, наконец, согласились приехать.
— На несколько дней, — поспешно уточнила я.
— Конечно-конечно, — он улыбнулся своей колдовской улыбкой, легко, по-приятельски приобнимая меня за талию. Я вздрогнула, но не от волнения или неожиданности. Сама точно не знаю, какое чувство взывало во мне его прикосновение — но именно оно мешало мне сдаться, хотя обычно я слишком ленива и слабовольна, чтобы сопротивляться долгим настойчивым ухаживаниям.
Мы пошли по бесконечным коридорам его дома. Боюсь, одна бы я заплутала здесь мгновенно, и некому было мне помочь: стояло раннее утро, и по дороге нам не встретилось ни единой души.
— Видели мой новый фильм? — внезапно спросил Саган.
Я ощутила неловкость: широко разрекламированный 'Берег сна' вызвал у меня лишь недоумение и разочарование. И не у одной меня. Пока я подбирала слова, Саган наблюдал за мной. Потом сказал:
— Можете не отвечать, Камилла.
Он проводил меня до самого бассейна. Зря я надеялась оказаться первой — под тентом уже сидело и лежало несколько женщин. Пока Саган представлял нас друг другу, меня оглядели, оценили и вынесли приговор. И я понимала, что обижаться на этот приговор не стоило: женщины были красивы, обольстительны. Великолепны. Мы обменялись вежливыми замечаниями о погоде, природе, моей последней книге. Во мне все сильнее зрела уверенность, что я так и не решусь скинуть с себя халат. Никогда фигура не доставляла мне особых хлопот и огорчений, но рядом с этими моделями...
Пробормотав что-то о жаре, я ретировалась под 'сень дерев'. Вряд ли это был парк в строгом смысле слова — он постепенно переходил в обыкновенный, но от этого не менее живописный лес. Я шла, наслаждалась тишиной, прохладой и одиночеством. Конечно, могло быть и хуже. Но, приглашая меня, Саган особенно подчеркивал, что его гости могут вести себя как им заблагорассудится. Это значит, что я не обязана проводить с ними целые дни.
Тропа пошла вверх, я вынырнула из тени и обнаружила, что дом с его кортами, бассейном, конюшнями, фонтанами был теперь как на ладони. Оглядевшись, я устроила импровизированный полунудистский пляж, освободившись от халата и верха купальника. Некоторое время смотрела вниз, потом прикрыла утомленные глаза. И вообще, это снобизм — купаться в бассейне, когда рядом великолепное, чистое, теплое море...
Или я задремала, или он подошел совершенно бесшумно — когда я вскинула голову, он уже сидел в траве неподалеку, обхватив загорелое колено сцепленными пальцами.
— Что... что вы здесь делаете? — спросила я севшим от неожиданности голосом. Мужчина перевел на меня равнодушные светло-карие глаза. Он жевал травинку.
— Любуюсь видом.
Мне этот ответ показался несколько двусмысленным. Но, может быть, виной тому мое извращенное воображение. Прикрывая рукой грудь, я поспешно потянулась за одеждой.
— Вам помочь?
Меня от такой галантности бросило в дрожь.
— Нет, я сама!
— Ну, если вы справитесь, — снисходительно согласился он.
Поспешно завязав тесемки и накинув халат, я почувствовала себя более уверено. Мужчина полулежал на траве, наблюдая за мной.
— Вы совсем беленькая, — заметил мирно, — безвылазно сидите в офисе?
— Нет, в тюрьме! — буркнула я, негодуя на бесцеремонность его взгляда. Что было почти правдой — последняя книга сделала из меня затворницу. Шагу не могла ступить, чтобы не наткнуться на журналиста или читателя.
Казалось, я несколько сбила с него спесь. Мужчина смотрел теперь с явным недоумением. Но и с любопытством.
— А вы...
— Послушайте! — перебила я. — Вы мне помешали. Если вам так хочется поговорить, спуститесь вниз к бассейну. Там более интересное общество.
Он выплюнул травинку, сказал равнодушно:
— А-а, продажные суки...
Это шокировало, хотя я думала приблизительно так же. Глупо, но я почувствовала себя задетой — ведь я тоже гостья Сагана.
— Не понимаю, кто дал вам право...
— А-а, да бросьте вы! — лениво сказал, щуря глаза, мой неожиданный собеседник. — Я их знаю наизусть, а вот вас...
Мы глядели друг на друга. Я с некоторым вызовом, он оценивающе. Вероятно, мы были ровесниками: что-то чуть больше тридцати. Хорошая стрижка, темная рассыпавшаяся челка доходила до подвижных широких бровей, крупные, правильные черты лица, от постоянного прищура вокруг пристальных глаз морщинки... Загорелая гладкая кожа лица, открытых плеч, рук, ног — уж он-то явно не страдал от недостатка солнца. Любой бы назвал его красивым, но приятным он не казался — мешали резкость слов и тона. И еще — ленивая усмешка в углу крупного рта.
— Вас я вижу в первый раз. Хотя лицо кажется знакомым.
— А мне — ваше.
Я посмотрела на его широкие плечи, мускулистые загорелые руки с выгоревшими волосами. Спросила с сомнением:
— Вы охранник?
Его губы дрогнули в быстрой усмешке.
— Скорее — заключенный.
— Хотела бы я сидеть в такой тюрьме! — рассмеялась я. Его глаза на мгновение словно опустели.
— Вы не знаете, что говорите... Видели уже владения Сагана?
— Почти нет. Приехала сегодня рано утром.
— Хотите покажу? Я знаю здесь все наизусть.
Я заколебалась. Никогда не была авантюристкой, а идти по безлюдному лесу с незнакомым мужчиной было авантюризмом чистой воды. И с большим удивлением я услышала собственный голос.
— Хочу.
Он кивнул, легко поднялся. Отряхивая светлые шорты, обронил небрежно:
— Между прочим, меня зовут Тим.
Я помедлила. Быстрый взгляд из-под бровей странно не соответствовал его сильному телу, мужскому твердому лицу, недоброму рту — беспокойный испытующий взгляд потерявшейся собаки, желающей и боящейся подойти к незнакомому человеку.
— Камилла.
— А. Ну да. Как же. Камилла Трейси. Теперь я вспомнил. Ваша последняя книга имела успех.
Я промолчала. Терпеть не могу говорить о своих книгах — я их вымучиваю, 'выбаливаю' и ампутирую, как невыносимо беспокоящий орган.
— У Сагана есть все ваши романы.
— Вот как? Не знала, что они ему нравятся.
— Ему нравитесь вы.
Я взглянула на него и не нашла, что ответить. Да он, кажется, и не ждал этого.
Прошло часа два, прежде чем, взмолившись о пощаде, я почти не рухнула в траву.
— Теперь я знаю кто вы. Вы — садист!
Тим усмехнулся.
— Если хотите. Ну же, последнее усилие!
Казалось, он задумал групповое самоубийство, потащив меня к совершенно отвесному обрыву, но, поддерживаемая его сильными руками, причитая и охая, я благополучно добралась до песчано-каменистого треугольника, со всех сторон окруженного водой. Сверху было небо, вокруг — воздух и ленивое море. Кажется, я поняла, почему Тиму нравилось это место. Одиночество. Ты и мир.
Тим наблюдал за мной.
— Мне всегда казалось, что здесь чего-то не хватает. Теперь понял — вас.
И я опять растерялась. Это был не комплимент, не шутка — задумчивая констатация факта. Стараясь скрыть замешательство, я разулась, прошла босиком по плоским нагретым камням, наклонилась над прозрачной зеленоватой водой. Внезапный толчок в спину — и судорожно взмахнув руками, я рухнула, подняв целый сноп брызг. Конечно, здесь было мелко, но когда я поднялась, вода с меня текла ручьями. На берегу хохотал Тим. Обессилев от смеха и злости, я выбралась на камни.
— Вы... вы негодяй! Вы столкнули меня!
— Конечно! — согласился Тим. — Хотел, чтобы вы сняли эту глупую тряпку...
Он безжалостно выкрутил мой халатик, расстелил его на сухих камнях по солнцем. Я выжимала волосы, остро чувствуя его взгляд. Тим сидел на корточках над халатом и смотрел на меня. Глаза его потемнели. Занервничав, я бросила быстрый взгляд наверх.
— Не бойтесь, — сказал он негромко, — нет необходимости обращаться в бегство. Я никогда не обижу порядочную женщину.
Слово 'порядочную' он сумел произнести как какое-то замысловатое ругательство.
— Я вовсе не боюсь... — запротестовала я, но Тим перебил меня спокойным:
— Вы надолго сюда?
— Не знаю. Навряд ли. Я быстро устаю от общества.
— Это намек?
— Намек? Нет. С вами мне легко, — я взглянула на него, внезапно удивившись этому. Тим сидел у скалы, и тень проходила по его согнутым коленям. — Может быть потому, что мы друг друга совсем не знаем.
Тим медленно кивнул.
— Скорее всего. А с... ними вам трудно, потому что вы себя мало цените. И как... женщину. И как человека. Не надо себя сравнивать ни с кем. Не надо — вы есть. И это хорошо. Мне не нравятся ваши книги, но они нравятся другим. А мне нравитесь вы.
И он уставился на меня прищуренными глазами. А я опять растерялась. Вот сказанула — 'легко'! Он то и дело ставил меня в тупик и явно наслаждался этим. Хотя сейчас в его голосе не было насмешки — тон был осторожным и серьезным.
— А вы не боитесь обмануться? Знаете, первое впечатление...
— Ну, я слишком долго живу здесь, чтобы отличать людей от марионеток.
— Марионеток?
— Всех дергает одна рука, только за разные нитки. Деньги, страх, карьера, секс... Девушка, вы знаете, что попали в замок Синей Бороды?
Я засмеялась:
— Я ведь не одна из его жен! Мне ничего не грозит.
Тим медленно оглядел меня.
— Хотел бы я верить.... Ваш халатик высох. Продолжим экскурсию? Если вы, конечно...
Я ответила тем, что подала ему руку. Меня удивило, почти испугало то, как он ее взял ее — быстро, жадно, не взял, а схватил. Словно боялся, что я передумаю.
Наверху Тим придержал меня за локоть.
— Запомнили это место? Если вам будет плохо... или страшно... Приходите. Я помогу вам.
Самое романтичное из всех моих мест свиданий. Я невольно улыбнулась.
— Если мне здесь станет неуютно, я просто уеду, Тим.
— Если вас отпустят, — возразил он вполне серьезно.
— Что? — изумилась я. — Кто это меня...
И осеклась, взглянув на его изменившееся лицо. Тим смотрел мне за спину. Выражение его лица мне очень не понравилось.
Девушка стояла неподалеку, наблюдая за нами. Она была очень красива, испаниста, с великолепными черными волосами. Минимум одежды открывал бесспорные достоинства ее фигуры.
— Ну? — спросил Тим незнакомым мне голосом.
— Охотишься в чужих угодьях? — лениво спросила девушка. — А что будет, если он узнает?
— Ты... тварь, — сказал Тим, тщательно и негромко выговаривая слова. — Пошла... оставь меня в покое...
Она улыбалась.
— Я пойду, — поспешно сказала я, но Тим схватил меня за запястье. — Нет, правда...
— Слышала, Глория? — говорил он. — Проваливай!
Я почувствовала, как напряглось, стало просто каменным его плечо. Если бы так смотрели на меня, я бежала бы сломя голову!
— Ну хорошо. До встречи, лапочка, — ласково сказала девушка. Повернулась и неспешно пошла по тропинке.
Я искоса взглянула на Тима. У него было чужое неподвижное лицо с пустыми глазами.
— Я убью ее, — сказал он тихо и ровно, — убью. Убью.
— Для начала отпустите меня!
Я вырвала ладонь. Тим взглянул в недоумении, потер пальцы, словно это у него они онемели.
— Извините. Не знаю, когда успел вас схватить... Больно?
— Да. Нет. Не знаю. Я ее просто не чувствую. Так неудобно...
— Что вы видели все это? Привыкайте. Раз вы сюда попали, вам придется увидеть еще и не такое.
...Он и сам не знал, каким оказался пророком.
— Я пойду.
— Подождите. Не уходите. Я не хотел вас пугать. Сорвался. Я должен объяснить...
— Боже упаси! Это ваше личное дело.
— Послушайте! — почти взмолился он. — Вы должны понять. Она была моей любовницей. Потом переметнулась к отцу. У него много денег.
— Вы не обязаны мне это...
— Но я хочу объяснить! Ей нравится доводить меня. Она знает, что может делать это... до поры до времени. Скоро мне будет плевать...
Я зажала руками уши. Я не должна, я не хочу слышать все это.
— Не надо, Тим, прошу вас! Я устала. Не надо.
— Но...
— Тим, пропустите меня.
Он смотрел на меня. Лицо его постепенно твердело, губы растягивала знакомая усмешка. Отступил с дороги.
— Спасибо за приятную компанию!
* * *
Конечно, идиллии заканчиваются. Рано или поздно. Моя длилась часа три: безлюдный романтический лес, красивый загадочный незнакомец...
Я отхлебнула еще вина, огляделась. Никогда не думала, что отсутствие бриллиантов может так угнетать. Весь вечер я старалась держаться в тени. Да еще утреннее знакомство никак не выходило из головы. Неожиданное появление, шокирующие реплики, недоброе лицо... Ну и что, что он смотрел собачьими глазами? Собаки часто бывают опасными. Они тоже звери.
— Как вам здесь? — спросил Саган.
— Великолепно.
— Я пригласил узкий круг друзей и родственников, чтобы не утомлять вас.
— О, конечно, они приглашены исключительно для меня! — улыбнулась я.
— В какой-то мере. Сегодня в полночь я оглашу завещание и хочу, чтобы вы тоже при этом присутствовали.
— Вы? Завещание? Господи, что это вам в голову взбрело?
— Неужели вам не интересно?
— Я не газетный репортер, — слабо возразила я.
— Сколько трагедии, — с полуулыбкой поддразнивал Саган, — драмы, комедии можно наблюдать в момент вскрытия конверта! Опрокидываются разом чьи-то надежды, ожидания, мечты...
Он знал, чем меня взять. Я ни разу в жизни не присутствовала при вскрытии завещания.
— Ох, ну конечно я приду!
Саган рассмеялся. Он явно ничего другого и не ожидал.
Во время всего разговора с ним я ощущала тяжесть в затылке — кто-то упорно и пристально наблюдал за мной. Наконец, не выдержав, я резко обернулась. Встретилась взглядом с невероятно красивым мужчиной.
И не сразу узнала его.
Саган тоже оглянулся. По улыбавшемуся его лицу скользнула тень.
— Кажется, вы незнакомы?
Он подвел меня к Тиму. Тот неторопливо поставил бокал, поднялся. Лицо его было каменным.
— Не ожидал, — сказал Саган. В голосе его не было привычного тепла. — Ты здоров?
— Как видишь, — коротко отозвался Тим.
— О-о-о, — протянул Саган с подчеркнутым удивлением. — И даже не пьян?
Тим молчал, глядя на меня непроницаемыми глазами.
— Познакомьтесь, Камилла. Тимоти Саган, мой сын.
Тимоти Саган. Я стояла на темной террасе, глядя вниз, на серебро ночного моря.
Саган-младший. Единственный сын. Алкоголик. Игрок. Частые скандалы — драки, пьянки, полиция. Броские заголовки в газетах. Я знала о нем, хотя мало интересовалась светской хроникой. И всегда сочувствовала Сагану: до чего же ему не повезло с ребенком...
...А ведь он был честен, он сам предупредил меня: 'Меня зовут Тим'. Он просто представить не мог, что существует на свете идиотка, которая не узнает его. Не узнает — и не уклонится от общения с ним под тем или иным благовидным предлогом.
— Не надо так наклоняться, — сказали над моим ухом. Едва не подпрыгнув, я обернулась. Тим стоял за моей спиной.
— Может закружиться голова, — спокойно продолжал он. — А потом находят труп и теряются в догадках: самоубийство? Случайность? Убийство?
— У вас всегда такой юмор?
— Это предупреждение.
Он прислонился бедром к перилам террасы. В голосе его была настороженная усмешка.
— Я заметил, вы были удивлены!
— Признаться, да, — холодно сказала я.
— Возможно, мне нужно было представиться раньше. Но я боялся, что моя репутация вас отпугнет. Так и произошло, а?
Я вздохнула. Просто не знала, что ответить — вежливо-уклончивые замечания здесь не пройдут. Поэтому я сказала правду:
— Тим, я не знаю. Вы мне понравились, нет, поймите, просто понравились... А сейчас я ничего не знаю. Это для меня так неожиданно...
— Я не против, чтобы вы узнали меня поближе! — с готовностью сказал Тим. — Но если, конечно, вы больше доверяете чужому мнению, чем своему... Поинтересуйтесь у Сагана. Он вам все подробно расскажет. Вы ведь собираетесь за него замуж?
Я захлопала глазами.
— Приятно, конечно, периодически узнавать о себе новое...
— Вы серьезно?
— Конечно.
— И всё, что тут говорят...
— Нормальные сплетни.
— Да-а?.. — задумчиво протянул Тим. — Тогда я рад. И где-то даже счастлив.
Я решила не уточнять, где именно.
Кажется, мы своим появлением произвели некоторый фурор — человек пятнадцать, сидевших в библиотеке, одновременно повернули головы ко входу, зашептались. Тим прошел в дальний угол, я осталась одна под перекрестьем взглядов. Саган усадил меня в кресло у камина. Нотариус кашлянул, взглянул на хозяина вопросительно. Я осматривалась — темный дуб, деревянные панели, корешки книг, напряженные лица гостей... наследников? Попыталась встретиться взглядом с Тимом, но, скрестив на груди руки, этот холеный красивый зверь, смотрел в пространство скучающими глазами.
Слушая краем уха монотонный голос нотариуса, я посматривала на Сагана. Он выглядел как обычно. С какой стати такой цветущий мужчина вдруг задумался о собственной смерти?
Саган создал три гениальных фильма. Подряд. Один за другим. А потом замолчал на много лет. Теперь, слушая перечисление завещаемых движимого и недвижимого имущества, акций, вкладов в банках, я поняла, чем он занимался все эти годы — он оказался не менее талантливым бизнесменом.
Предполагаемые наследники сидели, как сжатые пружины. У некоторых вытягивались лица.
— ...и моему сыну Тимоти Кристиану Сагану...
Я посмотрела на Тима. Названная сумма была едва ли не меньше доли постоянного адвоката Сагана. Лицо Тима даже не дрогнуло.
Пауза. Практически все присутствующие были упомянуты, но нотариус вновь набрал полную грудь воздуха, чтобы продолжить:
— Все же остальное мое состояние, включая (следует длинное и подробное перечисление), наследует моя невеста Камилла Трейси.
Столько много одной, продолжала я размышлять, не очень-то Саган справедлив, хотя бы в отношении собственного сына...
И вдруг осознала, что все смотрят на меня. И только сейчас поняла смысл слов, все еще висевших в воздухе. Бросила испуганный взгляд на Сагана — тот сидел, откинувшись в кресле, и тоже смотрел на меня. Я стала подниматься, чувствуя себя до крайности глупо.
— Что... что это значит?
Громкие размеренные хлопки прорезали напряженную тишину. Смеясь и аплодируя, Тим шел ко мне.
— Отменно! Великолепный спектакль... мамочка!
Взял мою руку, поднес к губам, не спуская с меня недобрых глаз. Я в испуге выдернула ее, словно он меня укусил.
— Я не... не понимаю! Что все это значит, Рэй?!
Нотариус говорил что-то еще, но я уже не слышала. Несколько человек подошло меня поздравить, в том числе и маленькая рыжеволосая Кристи, с которой мы умеренно сплетничали весь вечер — она была любовницей Сагана и не скрывала этого.
— Вот это да! Я, правда, думала, старик отломит мне кусок побольше, но все равно не в обиде...
Две бывшие жены Сагана прошли мимо нас. Одна сказала ядовитым громким голосом:
— Я оказалась права, моя дорогая! На старости лет он скорее отдаст все состояние молоденькой вертихвостке, чем как следует позаботиться о своих родственниках!
Это я-то молоденькая вертихвостка! Меня внезапно разобрал смех. Не обращая внимания на медливших у двери гостей, Саган подошел ко мне, улыбаясь, с бокалами шампанского в руках.
— Вы рады моему сюрпризу, Камилла?
Я машинально приняла бокал.
— И они тоже рады... чрезвычайно. Господи, Рэй, к чему вы все это затеяли?
— Что? Я хотел, чтобы вы стали моей женой, и только. Если вас не слишком привлекаю я, может, привлекут мои деньги?
— Да зачем они мне?! — выпалила я в сильнейшем раздражении. — Что я с ними буду делать?!
— Боже правый, первый раз вижу женщину, которая не знает, что делать с деньгами!
— У меня неплохие доходы. И очень скромные запросы.
— Запросы развиваются. Я помогу вам.
Он легонько стукнул своим бокалом о мой. Стекло зазвенело.
— Все это очень похоже на покупку, Рэй...
— Почему бы и нет? Вы очень дорогая вещь, я буду вас ценить.
Я сдержалась, чтобы не наговорить лишнего, но со стуком поставила бокал на стол. Саган внимательно смотрел на меня.
— Это ваш ответ?
— А вы ожидали другого?
— Признаться, да. Но вижу, сегодня вы слишком взволнованы. Не торопитесь. Подумайте.
Я помедлила:
— Нет, Рэй. Я говорила раньше и повторяю сейчас — нет. Я не выйду за вас замуж.
Он легко вздохнул.
— Что ж, принца из меня не вышло! В таком случае, не огорчайте меня окончательно — побудьте в моем доме хотя бы несколько дней. И по причинам личного характера... не говорите, что наша помолвка сорвалась. Хорошо?
Я мгновенно согласилась — это было самое меньшее, что я готова была для него сделать, чтобы сгладить неловкость от своего отказа. Но и он тоже хорош! Устроить целое театральное представление из предложения руки и сердца!
Отвернувшись от меня, Саган, провел рукой с зажатым бокалом по корешкам книг — да, действительно, вот они, все мои, от первой новеллы до последнего бестселлера...
— Знаете, почему вашим книгам верят? Потому что чувства ваших героев правдивы. А правдивы они потому, что вы сами не испытали их. Настоящие чувства невозможно передать словами... Да-да, Камилла, вы до сих пор еще не чувствовали по-настоящему. Не испытали страсть, страх, любовь. Вы слишком уравновешенны и закрыты для этого. Вы не приняли мой подарок, но в моих силах сделать вам другой...
— Господи, что еще? — испугалась я.
Саган, не спуская глаз с книг, поднес к губам бокал.
— Я не смог вызвать у вас любовь. Зато могу подарить ненависть. Страх. Боль...
Он говорил негромко, словно сам с собой — задумчиво, делая большие паузы. Не зная, как его понимать, я, нахмурившись, смотрела в слабо улыбавшееся лицо хозяина.
Саган опустошил бокал, словно за произнесенный тост. Обернулся, сказал обыденно:
— Кстати, вы обратили внимание на концовку завещания? Нет? А жаль...
* * *
Ветер врывался в открытую балконную дверь, раздувал легкие портьеры. Вместе с ветром в комнату струился неумолчный шум моря. Наверное, из-за этого я не могла заснуть, а вовсе не из-за того, что в голове непрерывно крутились события прошедшего дня. Наконец я поднялась, чтобы прикрыть дверь, и вздрогнула, увидев перед собой темный силуэт.
— Кто... что такое... что вам...
Силуэт шагнул вперед, я отступила. Пахнуло резким запахом спиртного.
— Мамочка...
— Тим? Вы что, с ума сошли?
— Хочу выпить с вами... за вашу сегодняшнюю помолвку...
Он был пьян. За какой-то час так надраться... Впрочем, алкоголики пьянеют быстро. Полуиспуганная-полусмущенная, я сказала:
— Идите спать. Идите. Завтра поговорим...
— П-поговорим завтра, — согласился Тим. — А выпьем сегодня... Выпьем и поцелуемся.
— Тим!
Он попытался обнять меня — я еле выскользнула, ощутив цепкость его рук, бутылку, прижатую к моей спине. Тим последовал за мной. Он был безнадежно пьян. И безнадежно целеустремлен.
Кровать ударила меня под колени. Тим рухнул следом, навалился, выдыхая в лицо:
— Такая п-порядочная... скромненькая м-мамочка. А что скажет папа, когда нас застанет? А? Оценит твою любовь... верность?
— Да Тим же! — это было все равно что бороться с заведенным механизмом. Тонкая ткань моей пижамы с треском подалась под его пальцами. Задыхаясь от тяжести твердого тела, близкого сорванного дыхания, я извивалась ужом... И чуть не плакала от бессилия.
Свет ударил по глазам.
— Что здесь происходит?!
Тим повернул голову. Я остервенело оттолкнула его и соскочила с кровати.
Саган стоял в дверях. Его лицо было покрыто красными пятнами.
— А! — сказал Тим с пьяной ухмылкой. Он сидел на краю сбитой постели, почесывая волосатую загорелую грудь. — Чего ж ты опаздываешь? Мне п-приходится самому развлекать твою невесту.
Саган быстро взглянул на меня.
— Что случилось, Камилла?
Я запахивала разорванную пижаму. Сказала с досадой:
— Ваш сын ошибся балконной дверью! Будьте добры, проводите его.
— Тим!
Тим щурился, словно пытался поймать отца в фокус. Его покачивало от хриплого тяжелого дыхания.
— А?
— Извинись немедленно!
— За что? — непритворно удивился он. — Она ведь сама хотела!
Я потеряла дар речи.
— Я сказал — извинись!
— Да? — Тим вдруг широко улыбнулся. — Я не виноват, что ты уже не в состоянии ее удовлетворить...
Саган шагнул вперед:
— Извинись на коленях, выродок!
Тим больше не улыбался.
— Ты слышишь меня?
— Господи, Рэй! — взмолилась я. — Уведите его и оставьте меня, наконец, в покое! Оба!
Он словно не слышал. Он смотрел на сына — потный, со вздрагивающей верхней губой.
— Ты слышал? Иначе... ты знаешь... ты меня знаешь...
Тим не шевельнулся: пригнувшись, он глядел на отца исподлобья, и я вдруг поняла, что он совершенно трезв.
— Я жду, — почти неслышно выдохнул Саган.
Его сын медленно повалился с кровати вниз, на колени, по-прежнему не спуская глаз с отца.
Я так растерялась, что кинулась к Тиму, бестолково хватая его за плечи, руки, пытаясь поднять — он оттолкнул меня с силой, равной его ненависти.
— А теперь, — негромко произнес Саган, — говори: я прошу прощения...
— ...прощения, — тихим эхом отозвался Тим.
— Клянусь, такого больше не повторится...
— ...не повторится...
— Клянусь уважать вас как родную мать...
— Не перегибай... — прохрипел Тим. Его лицо и белки налились тяжелой кровью, в углах рта показалась то ли слюна, то ли пена.
— Повторяй.
— Нет!
Взгляды сцепились — неразрывные, равные в своем бешенстве и ненависти: сейчас отец и сын как две капли воды походили друг на друга. Через невыносимую паузу Саган сказал:
— Проваливай.
Тим поднимался медленно, как старик. Задел меня слепым от бешенства взглядом, выругался и, пнув попавшую под ноги бутылку, вылетел на балкон.
Я неотрывно рассматривала Сагана. На его лице... что это было — торжество? облегчение?
— Вы в порядке, Камилла?
— Да, — сказала я принужденно. — Да. Благодарю. Как это вы вовремя...
— Я шел по коридору и услышал ваш крик.
— Спасибо, — еще раз сказала я. — А теперь... простите, я хочу остаться одна...
— Да-да, конечно, я понимаю. Спокойной ночи. Простите нас за этот... инцидент.
— Спокойной ночи.
В воздухе после них осталась атмосфера тяжелой ненависти. Боже мой, что же они должны были сделать друг другу, чтобы так...
Я подобрала бутылку и машинально сделала глоток. Передернулась в отвращении — как можно пить такую гадость?
И Тим не был пьян, хотя от него несло за версту: на одежду он, что ли, плеснул из бутылки? А испугавшись или разозлившись, я никогда не кричу: горло просто перехватывает, и единственное, что я могу издать — это только сиплый шепот. Саган не мог бы услышать меня даже в ночном коридоре...
Я опять сделала глоток, на этот раз даже не заметив вкуса спиртного. Эта сцена была срежиссирована... Но зачем и для кого она предназначалась? Для меня? Сагана? Тимоти?
И кто этот режиссер?
* * *
Крик был ужасен. Спросонья я чуть не вышибла надежно запертую балконную дверь. Толпа возбужденных полуодетых соседей свешивалась через балконные перила. Возле бассейна метались люди, показывая на что-то длинное, темное в яркой голубой воде...
— Что? Что там? — рыжая Кристи нетерпеливой птичкой прыгала рядом со мной.
— По-моему, кто-то утонул...
— Это женщина!
— Кто? Кто это?..
Ее вынесли на траву. С черных длинных волос ручьями стекала вода.
— Гло... Глория?!
— Прошу прощения, — сказал инспектор, — но по долгу службы...
— Не извиняйтесь. Я не такая именитая, как мои соседи, и с удовольствием с вами поболтаю.
Инспектор Браун заулыбался. Был он невысок, слегка рыжеват и очень симпатичен.
Мы быстро выяснили, что о Глории я ничего не знаю (о сцене в парке я, естественно, умолчала). Потом немного выпили, чтобы поддержать мои нервы, и поговорили о моей последней книге. Потом о нелегкой жизни полицейского. Я уже начала думать, не слишком ли я приятный собеседник, как раздался стук в дверь.
Вошел Саган-младший и, глядя поверх наших голов, произнес:
— Вы просили зайти.
В смятении я не сразу поняла, что обращаются к инспектору.
— Мне бы хотелось выяснить некоторые детали, — мягко произнес инспектор, когда предложение присесть было отвергнуто, и Тим привалился плечом к стене, неторопливо барабаня по бедру пальцами.
— Во сколько часов ночи вы покинули комнату мисс Трейси?
Я открыла рот. По сузившимся глазам Тима поняла, что в реестр моих грехов занесен еще один.
— Не знаю.
— А вы, мисс Трейси?
— Не знаю...
— Навещал ли вас кто-нибудь после этого, мистер Саган?
Тим молчал.
— Около трех часов ночи видели входящую к вам мисс Глорию Брандт.
— Видели так видели, — сквозь зубы сказал Тим.
— Так была она у вас или нет?
— Может да, может, нет. Я был...
— Он был у меня!
Я сказала это прежде, чем поняла, что сказала. Мужчины уставились на меня с одинаковым недоумением.
— Мистер Рэй Саган утверждает, что они оба покинули вас в начале третьего.
— О! А! — воскликнула я с энтузиазмом. — Ну да! Конечно! А потом Тимоти вернулся.
— Зачем?
Я иссякла. В партию вступил Тим.
— А почему это интересует полицию?
— По моим сведениям вы расстались с мисс Трейси не совсем... э-э-э... дружески?
— Да, — подтвердила я, не глядя на Тима. — И он вернулся, чтобы извиниться.
— И как долго продолжалось это... извинение?
— До... — я прикинула. Оба напряженно ожидали моего промаха. — Да. До пяти. Он ушел от меня около пяти.
— Вы не ошибаетесь?
— Я посмотрела на часы, — с достоинством возразила я. Инспектор и не думал скрывать своего разочарования.
Тим оттолкнулся от стены.
— К чему все эти вопросы? — спросил резко.
— Мистер Саган просил меня сохранять тайну, но как ближайшим родственникам хозяина дома, я могу вам довериться: вы постараетесь не выносить это наружу. Дело в том, что женщина не просто утонула. Не просто умерла.
Бог ты мой! Что значит — не просто? Как можно умереть сложно? — металось у меня голове, а я уже смотрела на Тима.
— Сначала ее жестоко избили... Сломали шею, а потом уже бросили в бассейн...
Меня саму словно потопили. Из-под толщи навалившейся тишины пробился мой писклявый голос:
— А не могла она просто удариться о... ну, о бортик? Поскользнуться и удариться?
Тим засмеялся, словно залаял:
— У полиции есть более заманчивая версия! И главный подозреваемый! Валяйте, инспектор, делайте то, за что вам заплатили!
Инспектор встал, сказал равнодушно:
— Вы еще пожалеете о своих словах, мистер Саган. А вы, мисс Трейси, не желаете изменить свои показания?
— Нет, — тихо сказала я. — Почему?
Инспектор вздохнул.
— Надеюсь, вы не ошиблись. До свидания.
Некоторое время в комнате плавала тишина. Мы заговорили одновременно:
— Что он хотел этим сказать?
— Почему вы соврали?
Он смотрел с недоуменной усмешкой.
— Не хотите скандала перед свадьбой? А что, звучит: 'Пасынок-убийца!'
Я мрачно уставилась в его лицо — как он мог мне вчера понравиться? Терпеть не могу оправдываться в том, в чем не виновата. И терпеть не могу людей, которые заставляют меня это делать.
— Кто сказал, что я беспокоюсь о вашем алиби? — брякнула я, не подумав. — Может, меня волнует мое.
— Да? — он смерил меня глазами. — А что? Вполне возможно. Снедаемая ревностью невеста избавляется от любовницы своего жениха...
Я вспыхнула.
— За что вы ненавидите меня, Тим? За то, что я ухватила у вас большой кусок наследства?
— Наследство! — он махнул рукой. — Я и этого не ожидал.
— Тогда почему? Я что, не имею права влюбиться в вашего отца?
— Нет! — ударил кулаком в ладонь. — Вы не любите его. Вы даже не хотите его — я наблюдал за вами обими. Не знаю что вам нужно — деньги, престиж — но только не он сам!
Я мрачно смотрела на Тима. Подвернись в этот момент Саган, я бы молниеносно вышла за него замуж.
— Ну так знайте, чего ждать от нашей семейки... Я ведь в долгу перед вами, да?
— Нет.
— Она была у меня. Мы с ней занимались сексом... Вам неприятно?
— Ну что вы, — я пожала плечами, — вполне естественно ненавидеть женщину — и заниматься с ней сексом!
— Да что вы понимаете — вы, с вашими надуманными книжонками! Мы долго трахались...
— Может, избавите меня от подробностей?
Он тряхнул головой.
— Много пили. Потом Глория опять начала... сказала что-то... про вас.
— Про меня?
— Да. Я не помню. Или про меня, потому что я ударил ее... вряд ли я стал ее бить из-за вас, да?
— Вы хотите сказать... — у меня похолодели руки.
Тим задумчиво рассматривал меня.
— Навряд ли. Я был не в состоянии добраться даже до двери, не то что до бассейна... Хотя кто знает...
— Зачем вы мне все это рассказываете?
Тим засмеялся:
— Хотел, чтобы вы стали моей соучастницей!
Я подпрыгнула.
— Ну так я тоже скажу вам правду! Я соврала инспектору, потому что мне вас просто жалко!
Это было последнее, что он смог от меня стерпеть. Звук захлопнувшейся двери потряс дом до основания.
* * *
— Мне так жаль, — сказал Саган.
— Мне тоже.
— Я не думал, что этот уик-энд превратится в такую... такое...
— В маленький морг? — сказала я грубо. Саган остановился, поднес к губам мою руку. Я смотрела в его бледное усталое лицо с чувством раскаяния.
— Простите, Камилла.
— Ах, господи, — сказала я, погладив его по руке, — это вы меня простите! Вы неважно выглядите.
— Я суеверен. С тех пор, как было зачитано завещание, меня не оставляет мысль о близкой смерти. А тут еще бедняжка Глория... Камилла, почему вы солгали инспектору? Ведь Тимоти не был у вас?
Я отвернулась. Сама не могла понять это. Скорее всего, я чувствовала себя немного виноватой за ту безобразную сцену ночью.
— Мне показалось, полицейский хотел сказать... он намекал, что ваш сын...
Саган серьезно кивнул красивой благообразной головой. Его мягкие глаза внимательно наблюдали за мной.
— Кажется, понимаю. Инспектор подумал, что мой сын помог Глории умереть?
Я содрогнулась. Что-то неестественное было в закругленности этой фразы.
— Ну что сказать, Камилла... Стыдно и больно говорить об этом. Я не доверяю и боюсь собственного сына. Не представляю даже, что он может выкинуть в следующую минуту. Сколько я пережил за все эти годы...
Я посмотрела на него с невольным любопытством — мне еще не приходилось видеть Сагана в роли страдающего отца... В роли? Почему в роли?
— Вероятно, все мужчины возлагают на сыновей слишком большие надежды. Я не исключение. Тимоти рос обыкновенным парнем — учеба, спорт, девушки... Лет в шестнадцать снялся в фильме, может, вы помните, сериал для подростков 'Школа в Ибервилле'? Имел громадный успех, главным образом за счет внешности и свежей неопытности. Вы хорошо знаете нашу среду, знаете, как мгновенно из ниоткуда появляются звезды. И как они гаснут. Он сломался на первой же неудаче. Сразу. Я не говорил вам, его мать была... скажем, не совсем уравновешенной. Много пила. Боюсь, и сын по наследству... Несколько лет запоя, срыва контрактов и прочее. Потом он совершил такое... Я не буду рассказывать, но тюрьма ему обеспечена, если бы я не прикрыл его. Теперь вы понимаете, я должен постоянно держать его под присмотром. Но и здесь...
Он внезапно замолчал, и я не удержалась:
— Вы считаете, что Глорию убил Тим?
— Нет! — воскликнул Саган. — Господи, разумеется, нет! Я уверен в этом!
Я промолчала. Никакой уверенности в его голосе не было. Мы вдвоем молча смотрели на море, а в моей голове неотвязно крутились слова-воспоминания: 'А потом находят труп и гадают — самоубийство? убийство? несчастный случай?' Что это было — предсказание или предостережение?
Почти весь день ко мне подходил то один то другой гость Сагана с выражением сочувствия. Я с удивлением принимала их, пока не поняла, что во мне видят хозяйку дома, где случилась досадная неприятность.
Кристи, после оглашения завещания проникнувшаяся неподдельным уважением ко мне, как к более удачливой товарке, буквально ходила за мной по пятам. В другое время такая назойливость раздражала бы, но сейчас ее болтовня не давала раздумывать над словами: 'Я убью ее. Убью. Убью'.
Я вздрогнула:
— Как? Что ты сказала?
— Что? А... Я говорю, может, сынок и кокнул девчонку! Всем же известно — он бешеный. А она... я тебе точно скажу — стерва Глория была порядочная, сама его без конца доводила. Ну завела себе богатика, оставь ты беднягу в покое...
— Но инспектор сказал, это был несчастный случай! Она много выпила.
Кристи поразмыслила.
— Может и так. А может, он и не хотел убивать, просто наконец всыпал ей, как следует. А Глория возьми и потони. Честно говоря, не шибко б я расстроилась, если бы так все и было. Нечего нос задирать! Знаешь, она ведь и меня пыталась отсюда выжить...
— Кристи! Ты рассказала обо всем этом полицейскому?
Кристи была глубоко шокирована.
— Вот еще! Зачем? Это же ваше семейное дело! И никто из них, — она кивнула на гостей, — не будет болтать лишнего, чего бы там про себя не думал. Тем более, теперь часть Глории перейдет по завещанию к нам... Эй, Алекс!
И помахав рукой симпатичному молодому человеку, девица поспешила к нему присоединиться. Кристи явно не теряла времени зря — раз сорвалась с крючка большая рыба, удовольствуемся пескариком.
Я же осталась стоять, совершенно подавленная ее словами. Значит, никто из них — или почти никто — не сомневался, что это сделал Тим. Даже Саган вольно или невольно дал мне понять, что такое могло случиться. А Тимоти, если был достаточно пьян, мог действительно не помнить...
Но наверняка это останется 'несчастным случаем', полиция не будет особо усердствовать.
Ведь это наше, сагановское, 'семейное' дело.
* * *
Было около двух ночи, но я все еще не спала и потому заметила, как мимо моих окон стремительно метнулась какая-то тень. Я резко села на кровати. Балконную дверь я, конечно, теперь запирала.
Послышался тихий звон разбитого стекла. Я накинула халат, подбежала к окну и осторожно отодвинула портьеру. Никого. Но почему человек так бежал? Что разбил?
Осторожно, стараясь ни стукнуть, ни брякнуть, я приоткрыла дверь и медленно, как черепаха из панциря, высунула голову наружу. На галерее — никого. Ни справа, ни слева... Но человек мог скрыться только в одной из комнат.
Я осторожно сделала несколько шагов по балкону-галерее; камень, нагретый за день, был приятно теплым. И... ай! Беззвучно зашипев, я отдернула ногу: осколок стекла вонзился мне в подошву. Но заняться им мне не дали — за спиной послышался шорох. Стремительно обернувшись, я увидела метнувшуюся за угол тень. Кто-то наблюдал за мной. Кто-то такой же любопытный... или?.. Ощущая холод между лопаток, я отступала, беззвучно ахая: балкон был просто усыпан осколками. Шорох послышался явственнее, и я метнулась в открытую балконную дверь.
Что попала я не к себе, поняла не сразу: на балконе так никто и не появился и, только переведя дух, я догадалась оглядеться. Не моя комната! И мебель и расположение другое...
Насколько можно было различить в тусклом свете, кровать была застелена, в комнате плавала ночная тишина. Слава богу, никого не доведу до сердечного приступа своим внезапным появлением!
Я и помыслить не могла вернуться к себе в комнату обратно через балкон и, спотыкаясь о всяческие незнакомые предметы, поспешила к выходу.
Я не успела.
Раздался щелчок, осветился прямоугольник открывшейся двери. Темный силуэт показался на пороге, немного помедлил, словно прислушиваясь (я невольно затаила дыхание). Прихожая озарилась светом. Я в панике бросилась к балкону, но мужчина, напевая, уже входил в комнату. Мало сознавая, что делаю, я медленно опустилась на корточки, прячась за креслом. Только бы он не зажег в комнате свет! А пока я наблюдала за движением вытянувшейся до балкона тени. Хозяин скинул куртку, рубашку... Судя по интенсивности раздевания, он сейчас отправится в ванную, а я тем временем...
Мужчина щелкнул зажигалкой. Не удержавшись, я потянула носом — хорошие сигареты! Дорогие. Как раз такие, какие из соображения экономии я не покупала, но всегда с удовольствием угощалась.
И вдруг до меня дошел весь комизм ситуации — да что я, в конце концов, делаю здесь, стоя на четвереньках за креслом, стараясь не дышать и просто трясясь от страха быть обнаруженной? Чувствуя неудержимое желание рассмеяться, я вынырнула из-за кресла с застенчивым:
— Извините...
И произвела эффект разорвавшейся бомбы. Мужчина, издав невнятный возглас, нырнул куда-то вниз. В мгновение ока кресло, я, а также все окружающее было сметено с лица земли.
Меня распяли на ковре, придавив сверху тяжелым твердым телом, рука, похожая на рычаг, уперлась в мою шею возле подбородка, так что я не могла и глотнуть. Вторая бесцеремонно обследовала мою скудную одежонку. Убедившись очевидно, что там не прятана гаубица или иные орудия убийства, хозяин, навалившись сильнее, сделал какое-то движение. Прямо над моим лицом зажегся свет лампы. Я зажмурилась.
— Вы?!
Столько недоверия и даже потрясения было в этом вопросе, что я, скосив глаза, посмотрела хозяину в лицо. И поняла, что, по крайней мере, один сердечный приступ на сегодня обеспечен. Мой.
— Вы... сумасшедшая? — серьезно спросил Тим.
Я шевельнула челюстью, и он отпустил мою шею, хотя и не догадался слезть с меня. Поэтому я, хотя и сипло, огрызнулась:
— Ну уж не настолько, чтобы нуждаться в такой смирительной рубашке! Отпустите меня, наконец!
Он отжался от пола, сел, ероша волосы и разглядывая меня с недоумением. Я торопливо села тоже, одергивая свой куцый халат — не могла для своих изысканий одеться поприличней, идиотка! Ошеломление и, пожалуй, испуг уступили в его лице ненавистному мне насмешливому выражению.
— Чем обязан? Хотели нанести ответный ночной визит?
— И изнасиловать вас? — буркнула я.
— А почему нет? — невинно спросил Тим. — Ситуация просто располагает к этому. Вы выждали, пока я разденусь, и только после этого заявили о своем присутствии. Что я мог подумать?
— Так это вы свою невинность так яростно защищали? — съязвила я. — Что чуть не удушили меня?
— Вам повезло, — произнес Тим негромко. — Я ведь мог вас и убить.
— Да? Ничуть бы не удивилась. Вам ведь, наверняка, не привыкать!
Его рука взметнулась, как змея, и я застыла в очень неудобной позе — на одном колене, прикованная и притянутая к Тимоти за запястье.
— Что? Что это значит?! — очень громко и очень жестко спросил Тим. Я растерялась.
— Ничего...
— Вы думаете, что Глорию убил я? Я? Да? — он требовательно дергал меня за руку.
— Ничего я не думаю! Пустите меня! Пустите! Тим, мне же больно! — взмолилась я.
Стиснув напоследок мою руку так, что я подумала — она ампутирована, Тим разжал пальцы.
— Что вам нарассказывали обо мне все эти твари?
— Я... они не...
— А мне плевать!
С этим неожиданным заявлением, прервавшим мой лепет, он вскочил и навис надо мной: высокий, мощный. От его близкого горячего тела несло жаром и ненавистью — вот сейчас он точно был готов меня убить. И это не доставило бы ему особого труда: я просто оцепенела.
— Плевать, что говорят эти шлюхи... и вы вместе с ними! Объясните более-менее связно, что вы здесь делаете — и убирайтесь!
Я открыла рот, но к своему ужасу обнаружила, что не могу издать ни звука.
— Ну? — прошипел он.
Я схватила себя за горло и издала что-то среднее между икотой, хрипом и рыданием. Меня начало трясти. О господи, вот так уикэнд!
Тим не спускал с меня горящих глаз.
Внезапно лицо его изменилось.
— Ну.. идите... сядьте. Вон там. Я дам вам что-нибудь выпить.
Я доплелась до кресла. Судорожно вздохнула несколько раз. И обнаружила у себя под носом стакан, издающий крепкий запах спиртного.
— Пейте! — хмуро сказал Тим.
Я покорилась, выпила и словно разделилась на две половины: внутри меня пылал пожар, а руки, ноги и, даже, кажется, кончик носа оставались ледяными и дрожащими.
Тим поднял опрокинутое кресло, сел напротив и стал меня гипнотизировать. Сейчас он еще больше напоминал сильного настороженного зверя, зорко стерегущего добычу — подобранность мышц, матовый блеск здоровой загорелой кожи, руки, сомкнутые на мускулистом животе... Перехватив мой взгляд, Тим неторопливо дотянулся до халата и облачился в него. Проворчал:
— Хорошо хоть заявили о себе вовремя...
— Не думаю, что я бы упала в обморок, сними вы последнюю деталь костюма, — вяло парировала я.
Пренебрег.
— Как вы ко мне попали?
— Балконная дверь была открыта, — сказала я слабо.
— Да? — он поглядел на дверь, поднялся, запер и задернул портьеру. Я с тревогой следила за ним. — Теперь закрыта. И не откроется, пока вы не объясните...
— Я вовсе к вам не собиралась. Именно к вам. Просто только ваша дверь была открыта.
— А вы что, проводите свои ночи в поисках открытых дверей? Чем вас вдруг не устроила ваша собственная?
— Ах, ну... Я не могла туда вернуться...
И я рассказала свою криминальную историю. Тим слушал внимательно. Пожал плечами:
— Я же говорю, вы просто ненормальная! Очертя голову бросились за какой-то тенью... А вдруг бы она оказалась убийцей?
— Она? — подозрительно спросила я. — Кто она?
Тим в затруднении заморгал.
— Тень... Слушайте, не пора ли вам уехать отсюда? Что вас держит? Любопытство? Оно ведь далеко может завести.
— Да уж завело, дальше некуда, — пробормотала я вроде бы про себя. Но Тим услышал и довольно оскалился:
— Попали в самое логово чудовища, а?
— А вы всегда так встречаете гостей?
— Незваных — да. Откуда я знаю, что пришли не по мою душу? В виде такой... несколько рискованно одетой...
— Ну, хватит! — я собралась встать. Тим резко подался вперед.
— Что это?!
Я подпрыгнула.
— Где?
— Кровь?!
— Ах... ух... Это я... наступила на балконе на какие-то осколки...
— Заорали и спугнули своего злоумышленника?
— Ну что вы, только зашипела...
— Ну... не пойдете же вы так! Подождите.
Вернувшись с каким-то пузырьком, он подвинул кресло, сгреб мою ногу к себе на колени.
— Пошипите еще немного... это вам к лицу...
— Хотите сказать, я напоминаю вам змею? Ай!
— Гадюку! — с удовольствием сказал Тим. — Не дергайтесь, там, по-моему, осколок вонзился... Сейчас достану.
Я айкнула. Тим чем-то побрызгал подошву, бодро похлопал меня по лодыжке.
— Будете жить! Сегодня вам повезло, отделались царапиной. Смотрите, как бы мы завтра не нашли вас с перерезанным горлом.
Я осторожно утянула ногу.
— Умеете вы успокоить девушку на ночь! Благодарю.
— Неужели вы меня покидаете? Каким же путем? Опять через балкон?
— Там осколки.
— А на ковре в коридоре вам могут встретиться кактусы. Одолжить вам свои туфли?
— Вы так любезны...
— Проводить?
— С какой стати?
— Для моего душевного спокойствия. Если вас убьют по дороге от меня...
Я, как ошпаренная, бросилась к дверям. Тим последовал за мной. Я ощутила его дыхание на затылке.
— Если еще раз захотите нанести мне визит...
Я мельком взглянула на него. Еще чего!
— Это я к примеру, — пояснил Тим. — Постарайтесь одеться по... словом, вообще одеться. Я вижу вас в третий раз и всегда практически обнаженной.
А ведь верно! Справившись с замком, я выскочила коридор.
— Простите, что оскорбила вашу стыдливость!
Тим хмыкнул. Я торопливо поковыляла прочь.
— Мисс Трейси!
Оглянулась. Уткнувшись лбом в дверь, Тим серьезно смотрел на меня. Может, он ухмыляется другой, скрытой в тени половиной лица?
— Вы закрыли свой балкон?
— Н-нет...
— Тогда не ложитесь спать, прежде чем как следует не осмотрите комнату. Прошу вас, мисс Трейси!
— Да-да! — раздраженно сказала я. — И вам спокойной ночи!
— Камилла!
Я еще раз обернулась. Тим смотрел на меня, сдвинув брови.
— Я не шучу.
* * *
Проснулась я, как и накануне, от визга. Выскочила на балкон. Растрепанная Кристи, топая ногами, с ужасом показывала на кровавый след на полу — можно подумать, что здесь волочили выпотрошенный труп... Большого труда стоило убедить ее, что это — результат небольших порезов на моих подошвах.
Повалявшись еще с час в постели в тщетной попытке уснуть, я со вздохом поднялась и пошла в ванную. Все-таки два таких вопля за два дня — слишком много для моих истрепанных нервов...
Третий я не издала только потому, спазм перехватил горло. Почему, ну почему я никогда не писала детективных романов? Я была бы частично подготовлена к этой сцене: ванна, полная красной воды и улыбавшаяся мне девушка. Улыбка ее была улыбкой смерти...
— Ну почему у меня? Почему именно у меня в ванне? — повторяла я, как попугай. — Я ведь ее даже не знала!
Инспектор вздохнул.
— По моим сведениям, Марианна была влюблена в Сагана-младшего. И даже одно время была помолвлена с ним, — произнес он со значением. Я вслушивалась, но мой смятенный ум отказывался работать. Ну и что с того? Похоже, все женщины, присутствующие в этом доме, были замужем, помолвлены или хотя бы спали с одним из Саганов...
Поэтому я только повторила беспомощно:
— Влюблена? Помолвлена?
— И по слухам, до сих пор очень ревновала его, — добавил инспектор. Если он думал, что выдаваемая в столь скудных дозах информация дойдет до меня быстрее, то очень ошибался. Я только тупо моргала.
Полицейский пояснил с жалостью:
— Она покончила с собой в то время, когда вы были в гостях у Тимоти Сагана. Вероятно, она видела вас входящей к нему...
— Пришла ко мне в ванную и перерезала себе вены чтобы... чтобы мне отомстить? Бред какой-то! У Сагана-младшего и до... то есть, он явно никогда не оставался в одиночестве. Я что, была последней каплей?
Инспектор пожал плечами.
— Любовь, мисс Трейси, не признает логики. Иначе как можно объяснить эту записку, адресованную вам?
— И вы действительно считаете, что мы с Тимоти виновны... косвенно... в ее самоубийстве?
— К сожалению. И вот что странно. Как только вы э-э-э... собираетесь провести ночь вдвоем...
— Инспектор!
— Простите. Что-нибудь случается.
Я уставилась на его добродушное некрасивое лицо. Пролепетала:
— Вы что, считаете, что мы встречаемся, чтобы отправить кого-нибудь на тот свет?
— Нет, — успокоил меня полицейский. — Думаю, у вас есть другие, более интересные занятия.
И ведь даже не улыбнулся!
— А чем... она...
— Разбила бокал.
— Бокал? Осколки? Зачем... весь балкон был усыпан осколками.
— Осколки? Какие?
— Наверное, убрала прислуга.
— Да. Конечно, — он отсутствующе подергал себя за ухо. — Вы говорили, да. Спасибо, мисс Трейси.
— На здоровье! — с досадой сказала я. — Инспектор!
Он оглянулся от дверей.
— Вы сами-то верите во все, что здесь говорили?
Инспектор помолчал. Потом сказал — негромко:
— Подумайте, мисс Трейси. Кому выгодно, чтобы вы уехали?
* * *
— Ну, вот еще! — сказал Тим.
Я опять отступила, зорко следя за его руками.
— Что? В чем дело? — раздраженно спросил он.
— Зачем вы пришли?!
— Позлорадствовать, естественно. Я предупреждал. Было такое?
— А почему? Может, вы уже знали, что она... А может, вы...
— А может — вы?
— Что?!
Тим двигался по комнате, дотрагиваясь до портьеры, вороша книги на столе, приоткрывая створки шкафа. Оглянувшись через плечо, пояснил:
— В детективах обычно убийца тот, кто меньше всех внушает подозрений!
— Перестаньте! Вы же прекрасно знаете, что Марианна покончила с собой из-за вас!
Тим поднял брови:
— Да? Серьезно? И это тоже на меня вешается? Мы уже давно друг друга терпеть не могли...
— Иногда это верный признак любви!
Усмехнулся:
— Как авторитетно вы это сказали! Если так — мы с вами друг друга просто обожаем! А теперь перестаньте нести чушь...
Я перевела дух.
— Довод, конечно, убедительный...
Тим посмотрел вниз, на вынутый из кармана куртки пистолет.
— А, — сказал равнодушно, — это я вам.
— Что? Зачем он мне?! Я должна кого-то убить? Да я даже стрелять не умею...
— Это исправимо, — немедленно заявил Тим. — Идите сюда. Идите, я сказал!
Не слушая протестов, Тим выволок меня на балкон, всучил в руки пистолет, скорее движениями, чем словами объясняя, как его держать, как целиться и куда нажимать. Двигаясь, я ощущала спиной его твердое горячее тело, обхватившие с обеих сторон меня руки. Да что там — он практически прижался щекой к моей щеке. Покосившись, я увидела близкий крупный насмешливый рот, сощуренный глаз...
— Пли! — нетерпеливо сказал Тим. И я автоматически нажала курок. Пистолет едва не выскочил из моих рук — такой был толчок и грохот.
— Ну вот, — удовлетворенно сказал Тим мне в ухо, и не собираясь отпускать меня, — умница, хорошая девочка.
— Господи боже мой! — пробормотала я. — Они все бегут сюда! Разбирайтесь с ними сам.
И вырвавшись, ретировалась к себе. Во что он опять меня травил? С отвращением слушала звучный насмешливый голос:
— Никакой паники! Просто я дал напрокат мисс Трейси свой пистолет, и мы его сейчас пристреливали! Спасибо за внимание, можете расходиться!
И чрезвычайно довольный собой, вошел в комнату. Я мрачно наблюдала, как он вновь засовывает пистолет в карман. Тим явно не собирался ничего объяснять.
— Вы же дали мне его напрокат?
— Дал и забрал. Мне он и самому пригодится.
— Тогда к чему весь этот спектакль?
— Больше я пока ничем не могу вам помочь.
— Помочь в чем? Не уходите, Тим!
— Вы хотите, чтобы я остался?
— Н-да... — осторожно сказала я. — На некоторое время. Я хочу с вами поговорить.
Тим ногой подвинул кресло, уселся.
— Ну надо же! Так говорите.
— Зачем вы устроили это... эти стрельбища?
— Видите ли, — задумчиво сказал Тим. — Я очень забочусь о папочке. Не хочу, чтобы он был вдовцом, прежде чем стать мужем...
— Что вы имеете в виду?
— Иногда я хочу вас убить. И возможно, как-нибудь сделаю это. Мне бы не хотелось, чтоб меня опередили.
— Тим! В конце-то концов, мы можем поговорить как нормальные люди?!
— А вы уверены, что нормальны?
Я вздохнула.
— Скоро я действительно сойду с ума! Тим, откуда вы знали, что у меня здесь...
— Конечно, я сам ей перерезал вены, а потом любезно предупредил вас, — проворчал Тим. — Вы можете задать хоть один нормальный вопрос? Ну, например, действительно ли это было самоубийство?
Открыв рот, я смотрела на Тима. Пролепетала:
— Тим, вы считаете...
Тим кивнул.
— Знаю.
— И знаете, кто это сделал?
— Пожалуй...
— А почему... а полиция?
Тим округлил рот, передразнивая меня.
— А вы думаете, что полиция не знает?
Я беспомощно смотрела на него:
— Не могу поверить... Но зачем? Кому это нужно?
Тим ударил ладонью по подлокотнику. Резко рассмеялся:
— Господи, где он только вас нашел?! Вы что, не слышали примечание к завещанию? Если в течение недели Саган узнает, что кто-то недостоин его подачки... или, допустим, умрет, он в силах изменить завещание. Как вы думаете, зачем включен этот пунктик? Или вы не видели, как они пошли к нему косяками — каждый со своим доносом... или вы думаете, что Саган застал нас тогда случайно?
— И вы тоже?!
Тим опять хохотнул:
— А чем я хуже?
— Значит, деньги?
— Деньги, — согласился Тим.
— Но я не могу поверить, что нормальный человек пойдет ради... своей доли... подлость, пакость — ладно, мы привычны уже... но убийство?
Тим глядел на меня с недоверчивой улыбкой.
— Вы или впрямь всю жизнь прожили среди нормальных людей или так успешно притворяетесь... А здесь кто нормален? — ощерился Тим. — Уж не вы и не я — точно. Каждый понимает, что происходит. Или хотя бы догадывается. Любой нормальный человек делает что? Берет ноги в руки и... Они же все сидят на месте, наложив в штаны, но сидят. Каждый надеется, что его минует. Что ему повезет. Они не могут уехать. Они боятся уехать. А вдруг кто-нибудь их обойдет?
Тим потер пальцами переносицу. Сказал задумчиво:
— Я даже не уверен, что первое и второе совершил один и тот же человек... Безнаказанность рождает новые соблазны. Особенно поощряемая безнаказанность.
— Если вы думаете... если вы знаете, кто это сделал... Тим, почему вы их не остановите?
— А зачем?
— Вы так уверены в собственной безопасности?
Он ответил спокойно, без всякой горечи:
— Я никому не нужен. Не представляю для них никакой угрозы или препятствия. Они это знают.
— Но сейчас... вы ведь попытались помочь мне?
Он задумчиво смотрел в окно.
— И, наверное, зря. Вас вряд ли тронут. Саган им не позволит.
— Вы в своем уме? Вы что, думаете, ваш отец руководит... всем этим? Он наверняка не подозревает, что невинная приписка вызовет такие последствия. Если это, конечно, не ваши домыслы.
Тим поморщился.
— Руководит? Нет, зачем? Вы забываете — он режиссер. Ему достаточно сделать жест — и актеры поведут себя, как ему требуется. Правда, в последнее время он начал путать экран с жизнью. А что, великолепный замысел, правда?
— Нет! — взорвалась я. — Я не верю! Я не знаю всех этих людей, но я знаю Рэя! Он не может быть... таким. Садизм присущ людям, ущемленным собственной неполноценностью. Он талантлив!
— Да? Он был талантлив, был, и вы это знаете не хуже меня. Сейчас его таланты располагаются в другой области. Манипуляция людьми — очень занятная штука. Куда интереснее, чем творчество.
— Нет, но...
И я осеклась. Я вспомнила сцену, происшедшую здесь позапрошлой ночью. И по лицу Тима поняла, что он догадался, о чем я думаю.
Он порывисто поднялся.
— Останься во мне хоть капля самоуважения, я бы убил его. Только одно это может... Его, а не этих девчонок.
— Замолчите!
Тим коротко рассмеялся.
— Что, все мои слова сбываются, да?
Остановился у дверей. Сказал задумчиво:
— А может, он и хочет, чтобы я это сделал?..
* * *
— Вы к Рэю?
Виктор протянул руку, и я была вынуждена остановиться. Стройный, спортивного сложения, слегка седоватый мужчина в белой майке-безрукавке и светлых шортах мало походил на личного врача Сагана, но был им. И на лице его была озабоченность.
— Что-нибудь с Рэем?
— Ничего особенного, — быстро сказал Виктор, придерживая меня за локоть. — Вы ведь понимаете, неприятности последних дней...
Неприятности! Как это он мягко сформулировал! Я резко вырвала руку.
— У него был сердечный приступ, — утомленно объяснил Виктор. — Сейчас ему лучше, но я дал ему снотворное. Не надо беспокоить его до вечера, Камилла. Вы ведь знаете, как у него плохо со здоровьем... Конечно, если у вас что-то важное, мы можем... Но лучше расскажите это мне, и я решу, насколько это срочно...
Срочно! Мне просто надо было быстрее увидеть Сагана, поговорить с ним, чтобы тягостное чувство от бредовых теорий Тимоти растворилось в его искрящейся улыбке улыбке, теплых глазах, звуках ровного голоса...
Я глубоко вздохнула.
— Благодарю вас, Виктор. Конечно, все это может подождать. Это несущественно.
— Посидим немного?
Мы вышли на террасу.
— Так что у Рэя с сердцем?
Врач посмотрел на меня с осторожностью.
— О, так вы не в курсе? Тогда видимо, я не должен вам рассказывать...
— Нет уж, сказав 'а', говорите и 'бэ'! Насколько все серьезно?
— Ему уже давно предлагают шунтирование коронарных сосудов. Операция достаточно безопасная, отработанная, но Рэй, как человек, проживший всю жизнь здоровым, никак не может решиться и согласиться с тем, что это ему необходимо. Может быть, сейчас, когда вы об этом узнали, вы могли бы поговорить с ним, убедить...
— То есть, он может в любой момент?.. — медленно начала я. А я-то начала уже думать, что составление завещания — не насущная необходимость, а... придурь великого человека.
Виктор поспешно возразил: люди годами и десятилетиями живут с таким диагнозом, а в самой в операции нет ничего особенного или опасного, даже начал рассказывать подробно, как именно это делается. Я пыталась вникать в детали, но в основном просто наслаждалась приятным тембром его голоса. Стоило только поговорить с нормальным человеком — и я словно очнулась от кошмара, испытывала невыразимое облегчение. Господи, да Сагану до таких ли... недобрых развлечений сейчас? Что это было? Гипноз? Наваждение? Тим, этот озлобленный, проклятый, так и не выросший мальчишка, почти заставил меня поверить, что все эти люди... и Виктор...
На веранду выпорхнула Кристи. Оглядела нас блестящими глазами сплетницы.
— Мы едем на катере смотреть Синий грот. Вы с нами?
— Нет, мне нужно в город, — сказал Виктор. — Повеселитесь за меня, Кристи.
— Спасибо, я устала, Кристи. В другой раз.
— Ну, не буду вам мешать!
И упорхнула.
Виктор поставил стакан и неожиданно взял мою руку в свои ладони — сухие, прохладные, легкие, профессиональные ладони врача. Придвинулся ко мне. В его голосе была забота.
— Вы тоже неважно выглядите, Камилла. Плохо спите?
— Какой тут сон? Вы же понимаете...
— Да-да, конечно. Весь этот ужас... Еще, я слышал, вас не оставляет в покое младший Саган?
Я вздрогнула. Вспомнить сейчас о Тимоти — словно получить удар по затылку, даже в висках запульсировало.
— Вам придется очень трудно, и не только в первое время. Необходимо будет научиться лавировать, налаживать отношения... Не мое дело, конечно, но прошу — будьте тверды. Не давайте задурить себе голову. Не слушайте инсинуаций. Не поддавайтесь на провокации. Поберегите себя и Рэя. Рано или поздно Тимоти сдаст позиции, вы понимаете? Кроме того, должен вас предупредить, что у меня есть некоторые сомнения в его душевном здоровье...
— Да? — сказала я, глядя за его плечо. Там стоял возникший неизвестно откуда Саган-младший и, засунув руки под мышки, внимательно слушал Виктора. И внимательно следил за пальцами Виктора, гладившими мою руку.
— Да, — повторила я, почти не слыша слов собеседника. Тим встретился со мной глазами, и на его неподвижном лице появилась ухмылка. Он отступил и исчез в доме своей окаянной бесшумной походкой.
— Да, — последний раз сказала я и вырвала руку.
* * *
Литагент позвонил после обеда — сквозь треск и помехи я с трудом слышала его голос. Какие-то неувязки с договором, требующие моего немедленного присутствия в издательстве...
Напевая, я собирала вещи. Чувствовала при этом огромное облегчение — наконец-то заканчивается мое тягостное пребывание в доме Сагана! Меня действительно здесь ничего не держит. Следовало, конечно, попрощаться с хозяином. Но ведь двух дней, таких... сумасшедших и трагических, вполне достаточно для выполнения данного ему обещания 'ненадолго задержаться'. А об его здоровье я могу осведомиться и по телефону. Я старательно гнала от себя мысли, что здоровью остальных может грозить нечто большее, чем сердечный приступ. Все, что наговорил Тим, было дурацкой выдумкой. Или бредом душевнобольного. А если нет... Тогда это дело полиции.
Я передала через прислугу записку хозяину с соответствующими извинениями и объяснениями необходимости отъезда. Напевая, села в машину. Напевая, помахала рукой огромному, пустому сейчас дому. Прощай, мой неудавшийся отдых! Прощай, неожиданная помолвка и нежданное наследство! Прощайте, всяческие несчастные случаи и самоубийства! Прощай, закрученный сюжет для детектива, который никогда не случается в жизни.
Прощай и ты, беспокойный дух, Тимоти Саган...
Настроившись на двухчасовой путь по вполне приличной пустынной магистрали, я включила приемник и рассеянно прикидывала, не уцепиться ли мне за подброшенный жизнью сюжет: несколько человек на отдаленной вилле, завещание, загадочные убийства... В духе Агаты Кристи.
Но не в моем.
Я ехала вперед, а упрямые мысли все возвращались и возвращались назад: Тим, Глория, Марианна. Глория. Маринна. Тим. И охваченная внезапным гневом, я ударила рукой рулю — длинный сигнал полетел по пустой дороге и недоуменно растворился в воздухе полей с редкими перелесками. Черт бы побрал этих сексуально озабоченных Саганов! Есть ли в их окружении хоть одна не бывшая любовницей одного из них, а то и обоих сразу? Они что, устроили меж собой негласное — а то и гласное — соревнование? Кто больше — отец или сын?
Хотя, с другой стороны, это меня не касается никоим образом. Да и вряд ли, конечно, они ни с того ни с сего начали уничтожать поднадоевших им женщин...
Уже начало смеркаться, но небо было по-летнему светлым, когда я увидела стоявшую на обочине машину и голосующего человека.
Притормозив, я вглядывалась в показавшегося мне знакомым мужчину.
— Ну слава богу! — сказал он. — Это, наконец, вы!
...Я застонала еще прежде, чем открыла глаза. Дотронулась тяжелой непослушной рукой до ноющего виска и тут же отдернула пальцы: казалось, у меня вытекает мозг, плотный, горячий...
Но это была только шишка. Я осторожно пошевелилась и с удивлением обнаружила, что могу сесть. Чьи-то руки помогли мне в этом. Замедленно оглянувшись, я прищурилась — свет больно резал воспаленные глаза.
И устало вздохнула.
Такое впечатление, что других людей на свете больше не существует!
Рядом со мной на коленях в траве стоял Тим. Уловив какое-то движение, я опять осторожно повернула голову. Чуть поодаль, в странной, сжатой позе от нас медленно пятилась Кристи.
— Крис... — я схватилась за голову — мой полувыдох-полушепот отозвался в ней такой болью!
— Она жива, — растерянно сказала Кристи. — Она жива... Тим, она жива!
— Жива... — просипела я, пытаясь этим словом передать все недоумение от ее слов, от состояния моей головы, нежданного пробуждения в этом утреннем зеленом росистом лесу...
— Тим, она жива! — завопила Кристи.
Железные руки сгребли меня в охапку, встряхнули так, что я чуть не потеряла сознание, прижали, притиснули... Когда я оторвала лицо от его твердой шеи и смогла вздохнуть, то увидела, что Кристи стоит где-то внизу — такая маленькая, такая растерянная, сцепив на груди руки.
— А что... где это я... мы?
Кристи тараторила так быстро, что я не поспевала за ее рассказом.
— ... и вдруг видим — твоя машина и дверь открыта... Тим ка-ак затормозит — я даже носом ударилась, видишь? — ка-ак выскочит... а ты лежишь, и я думаю — все... а что с тобой случилось? Авария?
— Авария, — повторил близко Тим, я почувствовала вибрацию его груди и только сейчас осознала, что Кристи такая маленькая, потому что он держит меня на руках.
— Не знаю... Тим, отпустите меня... Что-то с головой. Наверное, я ударилась, и... Отпустите меня, ну Тим же...
Тим дышал мне в щеку, а глаза его неотрывно следили за Кристи. Она сделала несколько шагов по поляне, влево, вправо... И вдруг, отпрянув, закричала так пронзительно, что я вцепилась в Тимоти.
— Там! — кричала Кристи, тыкая пальцем. — Там!
И мы увидели торчащие из кустов ноги, обутые в светлые элегантные ботинки.
В полицию я ехать отказалась. Констатировав легкое сотрясение мозга и прописав полный покой, постельный режим и лекарства, врач сдал меня на руки подоспевшему инспектору Брауну. Тот был мрачен. Выслушал мой рассказ (не помню... не знаю... не видела...) безо всяких комментариев, со вздохом несколько раз перевел глаза с меня на Тимоти и обратно, и попросил нас дождаться его визита на виллу Сагана. Быть может, я становлюсь мнительной, но показалось, что в свое пожелание он сложил надежду застать нас живыми...
Врач увез Кристи, которая, несмотря на успокоительные, продолжала бурно рыдать. Тим договорился о доставке моей машины и сел за руль своей. Ехали мы быстро и молча. Меня почти все время мутило, и потому я вяло воспринимала свое возвращение в дом, из которого с таким облегчением вырвалась — слово-то какое выразительное! — полсуток назад.
Вместо того, чтобы подъехать к зданию по центральной аллее, Тим свернул на узкую боковую, долго петлял и наконец остановил машину так, что из-за деревьев далеко внизу виднелась серая глухая стена дома. Я устало посмотрела вниз, потом на Тимоти. Он молчал, постукивая пальцами по рулю.
— Три ночи — три трупа, — сказал, наконец, задумчиво. Я промолчала, зябко кутаясь в куртку.
— По-моему, пора остановиться, — он резко повернулся ко мне. — А вы как считаете?
Я пожала плечами. Сказала устало:
— Наверное, да. Послушайте, Тим...
— Тогда зачем вы убили Виктора?
Я медленно и сильно зажмурилась и вновь открыла глаза. Не помогло: Тимоти Саган, со своими ошеломляющими вопросами и злыми глазами, никуда не делся.
— Зачем я что сделала?
— Вот. Узнаёте?
На колени мне плюхнулся тяжелый металлический предмет.
— Я нашел пистолет там, на поляне, — сказал Тимоти. — Никто не видел, как я его подобрал. Зачем вы убили парня? И как и когда стащили у меня пистолет?
Я смотрела на него, онемев. А он ведь говорит вполне серьезно!
— Я мог бы понять, — мрачно продолжил он, — если б вы ожидали нападения и прихватили пистолет на эту... встречу. Ведь он назначил вам встречу, так?
— Нет.
— Если бы вы сказали полиции, что он кинулся на вас, и что вы выстрелили, защищаясь... но вы тупо твердили, будто ничего не знаете... зачем?
— Я не стреляла! — крик отозвался болью в ушах. — Я никого не убивала! Я не брала ваш пистолет!
— Тогда как он там оказался?
— Я не знаю! Не знаю. Господи, оставьте меня, наконец, в покое — вы, Саганы, с вашими пистолетами, трупами, бабами! Мне надо в город. Распорядитесь, чтобы меня отвезли домой. Мой литагент ждет меня со вчерашнего дня, наверное, с ног сбился, разыскивая...
— Не ждет, — хмуро сказал Тим.
— Что? Я сама вчера с ним говорила по телефону...
— Он вам не звонил.
Я беспомощно уставилась на Тима: это что еще за фокусы?! Меня убеждают, что мне это показалось, или утверждают, что я вру? Он наблюдал за мной — настороженно и подозрительно.
— Звонок был, — сказал с нажимом. — Я узнавал через телефонную станцию. Только кто его организовал? Виктор? Вы? Кто-то еще?
— Зачем кому-то надо было меня разыграть?
— Чтобы случилось то, что случилось. Вы — и рядом труп на поляне.
— Так вы считаете, что все это...
Тим дернул плечами.
— Подстроено, конечно. Только кем?
— Ну конечно, мною самой! — с сарказмом сказала я. — Может, заодно и расскажете — зачем?
— Я надеялся, вы мне это объясните.
— А может, это вы мне объясните, откуда знаете про звонок? И как вы вообще там оказались? Откуда вы знали, куда именно ехать?
Я почувствовала торжество при виде его замешательства. И тут же была повержена, когда Тимоти нехотя сказал:
— Когда я не нашел вас вечером, я решил...
Пауза.
— ...расспросил прислугу, прочел вашу записку. Это раз. Разыскал вашего агента — он утверждает, что даже и не вспоминал о вас эти дни. Два. Если не верите, свяжитесь с ним сами. И просто поехал за вами в город. Три. Вы удовлетворены?
— Да, — пролепетала я. — Вполне.
— Я был готов к тому, что вы по своей глупости могли отправиться на тот свет. Но что вы захотите прихватить с собой кого-то еще, да еще при помощи моего пистолета...
— Я не брала пистолет! И вообще, почему вы забрали его с поляны? Ведь это улика...
— Да потому что это мой пистолет, идиотка! — заорал Тим. — Потому что вы подставили меня, хотели вы этого или не хотели! Потому что мне теперь уже не выбраться из этого дерьма!
— Значит, по-вашему, это сделала я?
— Вы одна знали, что пистолет все-таки остался у меня.
— Выкрала и выстрелила?
— Выкрала и выстрелила, — безнадежно повторил Тим.
Откинувшись на сиденье, я начала размышлять, причем вслух:
— В вашем обвинении никакой логики — ведь все думают, что оружие у меня. Зачем бы я крала его, стреляла, да еще оставляла поблизости, подставляя саму себя? И кто меня тогда?.. — я коснулась шишки.
Поглядела на Тима — тот внимательно слушал.
— А о том, что пистолет так и остался у хозяина, знает еще один человек... — я прямо взглянула в глаза Тиму. — Вы сами. Так что с равным правом я могу заявить, что это сделали вы!
Тим дернул уголками губ и промолчал. Не стал ни возражать, ни доказывать свою невиновность — к сведению принял.
— После той... демонстрации силы на галерее, знаете, что я подумала?
— Наверняка что-то для меня нелестное, — предположил Тим.
— Что таким... замысловатым способом вы получили отпечатки моих пальцев на пистолете.
Тим вытянул губы, подумал и кивнул:
— А ведь неплохая идея, согласны?
И опять ни да, ни нет. Ну не мерзавец ли?
А еще я помню — как смотрел он на Виктора, когда тот взял меня за руку. Но попробуй-ка скажи это вслух... Меня просто на смех поднимут.
Но если все это все-таки не подстроено самим Тимом, и кто-то еще знает, что оружие осталось у него...
— Нас подставили!
— Нас?
— Нас! Обоих! Либо вы, либо я — убийца. Наверное, кому-то выгодно разъединить нас... заставить подозревать друг друга.
— А мы были вместе? — с большим интересом спросил Тим.
— Ну... я... мне казалось...
Повернувшись, Тим внимательно смотрел на меня. Неожиданно протянул руку, убрал волосы с виска.
— Очень больно? — спросил тихо.
Его прикосновение было осторожным, почти ласковым, и я вздрогнула — но вовсе не от боли. В молчании, воцарившемся в машине, не было уже отчужденности, но я предпочитала, чтобы оно поскорее закончилось, потому что атмосфера становилась уж слишком... интимной. Поэтому я заявила:
— Зато теперь вы не скажете, что ничего для них не значите!
— Да уж, — усмехнулся Тимоти, — я удостоился высокой чести стать козлом отпущения. А вы заметили, как вела себя Кристи? Она ведь знала, что искать!
— Ну уж... нет. Нет, чтобы Кристи... Кому вообще верить?
— Я говорил — никому.
— И вам?
— А это уж как вам угодно. Я не собираюсь ничего вам объяснять и доказывать.
— Тим! — с чувством сказала я. — Вы самый мерзкий, упрямый и несносный...
— Да, я такой, — согласился Тим. — Поехали?
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
