A Second Chance часть 11. глава 224

— Да, это здорово, — с ухмылкой сказал Рон. — В любом случае, все тренируются, а что нет. Не думаю, что Джинни еще рассказала маме о Джорджии.

Гарри кивнул.

— Понял. Что ж, лучшее время — это настоящее.

Рон пожелал ему удачи и направился в подсобку, где Гарри нашел свою подругу и миссис Уизли, развешивавших простыни на веревке.

— Доброе утро, Гарри!

— Доброе утро, миссис Уизли, — сказал он. — Привет, Джинни.

Джинни отбросила простыню и поспешила запечатлеть на его губах целомудренный поцелуй.

— Привет.

— Как у тебя дела? — Спросила его миссис Уизли, озабоченно нахмурив брови.

Он пожал плечами и обнял Джинни. Прикосновение к ней заставило его почувствовать себя более расслабленным, чем когда-либо за последние дни. С тех пор, как на пиратском корабле у него случился маленький приступ слез. Джинни просто умела поднять ему настроение, и ему это в ней нравилось.

— Ладно. Миссис Уизли, я здесь, чтобы сообщить вам, что на следующей неделе мы с Зи отправляемся в Америку, чтобы провести время с моими бабушкой и дедушкой. Нам бы очень хотелось, чтобы Джинни поехала с нами.

Миссис Уизли удивленно приподняла бровь.

— Джинни?

— Пожалуйста, мам! Там нет войны. Там будет безопасно, и я буду с Гарри и Зи. Пожалуйста, можно мне пойти?

Миссис Уизли выглядела так, словно хотела возразить.

— Миссис Уизли, если бы Джинни была со мной, это бы мне очень помогло.

Она вздохнула, явно смягчаясь.

— Хорошо, но вы сообщите, когда приедете.

Джинни подбежала к матери, чтобы обнять ее.

— Спасибо, мам!

Миссис Уизли крепко обняла дочь и поцеловала ее в щеку.

— Там ты будешь в большей безопасности. Когда ты уезжаешь?

— Шестого числа, — сказал ей Гарри.

Миссис Уизли кивнула.

— Ладно. Мы можем работать с этим. Ты останешься здесь ненадолго, дорогой?

Гарри покачал головой.

— Нет, я направляюсь к дяде Рэму. Но, может быть, Джинни сможет прийти сегодня днем?

Джинни улыбнулась ему.

— Обязательно.

Гарри попрощался и сказал Рону, что, если они с Гермионой будут в состоянии, они могли бы зайти в Блэк-Коттедж после обеда. Утром он разговаривал с Гермионой по зеркалу связи и знал, что она чувствует себя лучше, но ей еще нужно несколько дней заниматься приемом зелий. Проклятие, которым Долохов поразил ее, оказалось сильнее, чем они ожидали. Но с ней все будет в порядке, и Гарри с облегчением услышал это. Он не был рядом с ней так часто, как следовало бы, но Гермиона настаивала, что в этом не было необходимости.

Когда она спросила его о Сириусе, он только пожал плечами и сменил тему. На самом деле ему не хотелось говорить о нем, это было еще слишком свежо в памяти. Он подумал, что посещение Блэк-Коттеджа в тот день пойдет на пользу им обоим. Попрощавшись с Роном, он вернулся в камин, чтобы отправиться в коттедж Ремуса и Тонкс. Выйдя из камина, он улыбнулся своему отцу, который играл на пианино.

— Доброе утро, Гарри, — поздоровался Ремус.

— Привет, — сказал Гарри, плюхаясь на диван и вытягивая ноги.

Ремус ухмыльнулся ему.

— Длинный день?

Гарри усмехнулся.

— Я, наверное, не знаю, что делать.

— Я уверен, что у тебя есть какие-то дела, требующие твоего внимания.

Гарри ухмыльнулся.

— Нет, Кричер все сделал сам. Он даже убрался в моей ванной.

Ремус приподнял бровь.

— о?

— Я сказал ему, что он не обязан этого делать, но он сказал, что Кричер должен внести свой вклад в воспитание новых отпрысков самого Благородного и Древнего дома Блэков. Я сказал ему, что они еще даже не родились, и он сказал, что будущее Блэков зависит от него. У меня было ощущение, что я разговариваю со стеной.

Ремус усмехнулся.

— Полагаю, это означает, что Зи придется поговорить с ним.

Гарри кивнул.

— Да, возможно.

Ремус встал со скамеечки у рояля, поднимая ноги Гарри, чтобы усадить его на диван.

— Поговорим.

Гарри пожал плечами.

— О чем?

Ремус не ответил. Он вытянул свои длинные ноги так, что ступни легли на кофейный столик, а затем потянулся за книгой, лежавшей на тумбочке.

Гарри медленно выдохнул.

— Я не знаю, что сказать. Я немного поговорил с Джинни.

Ремус только постукивал пальцами по книге, лежащей у него на коленях, как будто у него было все время мира.

Гарри вздохнул.

— Я скучаю по нему. Я скучаю по нему, не осознавая, что скучаю по нему. Все в доме напоминает мне о нем, но мысль о том, чтобы убрать это напоминание, делает это только хуже. Я хочу посмотреть фотографии и... ни я, ни Зи не можем заставить себя снять его кожаную куртку с перил лестницы. Мастерская... Я закончил возиться с некоторыми из его мотоциклов, менять масло и тому подобное, и мне было приятно, но... Я не могу проводить там часы, как он. Это не мое дело... он должен быть здесь, дядя Лунатик. Он должен быть здесь, чтобы поговорить с Зи о детях и построить планы на будущее. Что будет, когда дети появятся на свет? Что я должен делать?

Ремус сжал лодыжки Гарри, лежавшие у него на коленях.

— Гарри, возможно, на тебя и легли обязанности мужчины в доме, но они не твои. Тебе исполнится шестнадцать, и у тебя будет своя жизнь. Мы с Зи позаботимся обо всем этом. Мы с Тонкс будем рядом, когда ей понадобится помощь. Ты будешь в школе.

— Но Зи понадобится помощь.

— Да, она понадобится. И когда ты будешь дома, ты можешь помочь ей, но ты не можешь откладывать свою жизнь на потом. Ты будешь мне старшим братом, Гарри.

— У малышей должна быть моя комната.

Ремус похлопал ладонями по ногам Гарри.

— Нет. Это твоя комната, и Зи никогда бы не попросил тебя отказаться от нее. Мы превратим гостевую комнату в детскую.

Он кивнул.

— Просто это кажется странным.

— Ты хочешь быть старшим братом?

Гарри посмотрел на свои руки.

— Да, да, я люблю. Я смотрю на Уизли, и это так замечательно, что у них всегда есть кто-то, кто будет рядом с ними. Я хочу, чтобы у меня был шанс стать таким для детей дяди Сири. Я хочу быть таким же крутым старшим братом, как Билл.

Ремус улыбнулся.

— Тогда ты им станешь.

— Дядя Рэм... Я хочу заботиться о Зи так, как этого хотел бы дядя Сири.

Ремус улыбнулся.

— Просто будь рядом с ней, это все, что ей нужно. Наша поддержка.

— Ребенок должен родиться после зимних каникул.

— я знаю.

— А что, если я буду в школе, когда это произойдет?

Ремус усмехнулся.

— Мы выпишем тебя, и ты сможешь ходить рядом со мной, как мы с Сири, ожидая твоего рождения.

— Ты это сделал?

— Конечно, мы это сделали! Мы не могли дождаться встречи с тобой,

Гарри ухмыльнулся.

— Я не могу дождаться, когда познакомлюсь с этими малышами. Как ты думаешь, это будут мальчики или девочки?

— я не знаю. У Зи будет шанс узнать это через несколько недель, если она захочет. А она хочет знать?

Гарри удивленно посмотрел на него.

— А ты бы не стал?

Ремус пожал плечами.

— В жизни слишком мало сюрпризов, и, по-моему, это самый приятный из них.

Гарри ухмыльнулся.

— Да, это так

Ремус снова сжал его лодыжки.

— Зи сказала, что она не готова рыться в шкафу Сириуса, и это нормально. Но есть ли что-то, что тебе нужно сделать?

Гарри уставился на него, а затем покачал головой.

— Нет. Я просто хочу провести это собрание FUVP, а потом отдохнуть в Джорджии с Джинни, Зи, дедушкой, прадедушкой, папой и бабушкой.

Ремус улыбнулся.

— Звучит довольно заманчиво. Проведи это время с семьей, которая любит тебя, и с девушкой, которая любит тебя.

Гарри вспыхнул от этих слов.

— Они действительно моя семья, не так ли?

Ремус сжал ноги Гарри.

— Конечно. Мы тебя очень любим, Гарри, никогда не забывай об этом. Итак, какие у нас планы на сегодня?

— Рон, Гермиона и Джинни собираются зайти ко мне сегодня днем. Я собирался пригласить Невилла и Луну тоже прийти.

— Конечно, было бы хорошо, если бы вы пригласили их туда.

— Я думаю, что они все должны прийти на собрание FUVP.

Ремус приподнял бровь.

— Гарри... Никто из вас еще не достиг совершеннолетия.

— Но они все знают, — сказал ему Гарри. — Это мы пытаемся найти диадему. Луна — единственная, кто выяснил, что это такое. Мы все должны быть там, чтобы обсудить наши выводы и то, каким будет следующий шаг. Признайте это: вы знаете, что я прав. Вы сами говорили об этом на днях.

Ремус мгновение смотрел на него, прежде чем кивнул.

— Да, я так и сделал. С тех пор я сомневался в этом, но ты прав. Вы все должны быть там.

— Я собираюсь этим заняться, дядя Рем. Теперь это моя операция.

— Наша операция, — поправил Ремус, не сводя глаз со своего сына. Он медленно вздохнул. — Но да, ты можешь взять на себя управление. Мы найдем диадему, Гарри, а потом позаботимся о Нагини. Это работа не для одного человека.

Зеленые глаза Гарри встретились с глазами цвета виски, и он кивнул.

— Шаг за шагом, дядя Рэм.

Ремус кивнул.

— Шаг за шагом. Я поговорю с Биллом, и мы подумаем, что можно сделать, чтобы назначить встречу на завтра. Ты можешь спросить Дамблдора о Комнате ожидания во время встречи, договорились?

Гарри улыбнулся отцу.

— Договорились. Операция "Провалить планы Волдеморта", вот и мы.

Ремус только улыбнулся в ответ.

* * *

Гермиона оторвала взгляд от книги, когда тень ее мамы появилась в дверном проеме гостиной.

— Привет, мам.

Джин подошла, чтобы убрать с лица Гермионы густые волосы и поцеловать ее в щеку.

— Ты голодна? Хочешь супа на обед?

— Конечно, — сказала Гермиона.

Джин снова поцеловала ее в щеку.

— Наконец-то ты стала больше похожа на себя. Что сказал Гарри?

— Он хочет, чтобы я зашла к нему сегодня днем. Он сказал, что Зи заедет за мной после работы.

Джин кивнула.

— А Рон еще придет?

Гермиона улыбнулась ей.

— да.

— Итак, когда ты собиралась рассказать нам, Гермиона?

Гермиона нахмурила брови.

— Сказать тебе что?

Джин только многозначительно посмотрела на нее.

— Что вы с Роном встречаетесь.

Глаза Гермионы расширились.

— что?

— Я не слепая, ты же знаешь. Я вижу, как он смотрит на тебя. Твой отец тоже заметил это, особенно в больнице. Этот молодой человек не отходил от тебя ни на шаг. Я подумал, что после всего, что было с Виктором, ты бы рассказала нам, когда снова начала серьезно встречаться. Я знаю, что Кормак не подавал особых надежд, но Рон — прекрасный молодой человек, дорогая.

— Мама, мы с Роном не встречаемся. Мы просто друзья.

Джин вопросительно приподняла бровь.

— действительно?

— Мам, он не мой парень. Я бы тебе сказала. —

Джин уставилась на нее.

— Я никогда не думала, что скажу это своей дочери-подростку, но тебе почти семнадцать.... Я могу снять напряжение между вами двумя с помощью ножа.

Гермиона покраснела.

— Мама!

— Что ж, это правда! Почему ты с ним не встречаешься? Когда-то давно он тебе нравился.

— Мам, это было... это было ничто, просто пара мимолетных мыслей, когда мне было четырнадцать!

Джин улыбнулась ей.

— В тринадцать лет ты сказала мне, что его волосы напоминают тебе пламя. Ты стала говорить об этом довольно поэтично.

Гермиона закрыла лицо руками.

— Мы не будем об этом говорить! Послушай, Рон и я... мы поцеловались, и это было...... мы друзья, мам! Мы не можем быть чем-то большим!

— Вы снова целовались?

Гермиона украдкой взглянула на мать сквозь пальцы.

— Это была случайность.

— Они? Он снова поцеловал тебя после того, как ты нашла ванну?

Гермиона вздохнула. Она забыла, что рассказала маме о том, как обнаружила ванну, и о том, как они с Роном это сделали...

— Ладно, послушай... это просто случилось и ничего не значило. Мама, он мой лучший друг. Я провожу с ним больше времени, чем с кем бы то ни было, и что, если что-то случится, и у нас ничего не получится? Я не могу потерять его.

Джин присела на диван рядом с дочерью и обняла ее за плечи.

— Я знаю, что ты любила Виктора, дорогая. Первая любовь всегда сильна и неистовствует, и у нее есть два пути: с ней ничто не сравнится, и вы останетесь вместе навсегда, или вы запомните ее как яростный огонь, который горел сильно, но не был тем, что вам было предназначено. Моей первой любовью был Джон. Все думали, что в конечном итоге мы будем вместе. Джин и Джон, Джон и Джин, наши имена так легко слились в одно. Мне было пятнадцать, когда я встретила его, а ему — семнадцать; шестнадцать, когда я... — Она покраснела и замолчала, а Гермиона открыла рот.

— Мама!

Джин усмехнулась.

— Гермиона, я любила его больше, чем могу выразить словами. Он был для меня всем, и я любила его так сильно, что разлука с ним причиняла мне боль. Но потом... его отец, убежденный военный, хотел, чтобы его сын пошел в армию, когда ему исполнится восемнадцать, и он пошел. Мы поссорились из-за этого. Я не хотела, чтобы он уходил, но в конце концов он ушел. Он был направлен с войсками в Дофар в составе британских SAS для поддержки кампании по борьбе с повстанцами. Когда он вернулся домой, я был рад его видеть, но это было не то же самое. К тому времени, когда я поступил в университет, он уже по уши увяз в британской армии. Мы были разными людьми и расстались в конце моего первого курса. Мне было девятнадцать. Позже он вернулся и извинился, но, как бы сильно я его ни любила, я больше не была влюблена в него, не так, как в пятнадцать лет. У нас было мало общего. Он сказал мне, что чувствует то же самое. Два месяца спустя я познакомилась с твоим отцом.

— Рон совсем не похож на Виктора, мама. Виктор был добрым и милым, и я любила его, но... Думаю, со мной было бы то же самое. В конце концов, эта любовь иссякла бы. У нас было мало общего.

— А Рон?

Гермиона улыбнулась, услышав его имя.

— Он добрый и щедрый, и... он следит за моими месячными. — Она объяснила Джин, откуда он узнал, что ей нужен шоколад, и как он посоветовал использовать согревающие чары. — Он всегда делает что-то маленькое, чтобы позаботиться обо мне. Если я засиживаюсь в библиотеке слишком долго, он приходит с фруктами или бутербродом и просто кладет их рядом со мной. У него блестящий стратегический склад ума, и он мыслит очень логично, что делает его великолепным игроком в шахматы. Именно он помог мне изобрести монеты, которые мы делали. Он силен, и когда он овладевает заклинанием, то становится твердым, но он ленив в домашнем задании и в его изучении. Мне всегда приходится приставать к нему, иначе он никогда бы этого не сделал.

— Он заботится о тебе, вот так заботится.

— Он мой лучший друг, мама, — повторила она. — И когда он целует меня, все мое тело словно взрывается, и я забываю думать. Когда Виктор поцеловал меня, я, помню, подумала, что это было чудесно, и мне это понравилось, и мне понравилось, как он делал это руками или двигал губами, и когда Рон поцеловал меня,... мой мозг отключился. Я не могу думать. Я не могу это объяснить.

— Гермиона, твоя самая большая ошибка в том, что ты слишком много рационализируешь. Если Рон мешает тебе рационализировать, потому что все, на что ты способна, — это чувствовать, это хорошо.