Плацебо для мизантропа.

С этими мыслями я задремал, жара всегда на меня так действовала.

* * *

Разбудили меня звуки падающих железяк. Продрав глаза, я понял что ошибся. Железяки не падали, а в бешеном темпе соприкасались, мелькая и искрясь в темноте вечернего парка. Ну вот, повезло блин нарваться на игроманьяков, а то, что это именно они, сомнения отпадали, кто еще может выяснять отношение на клинках в таком месте?

Кроме этих двух, больше никого в парке видно не было, наверное, всех распугали, а может чего и похуже. Подозрения оказались верными. Недалеко на тропинке валялась женская кисть, на безымянном пальце отражая лучи заходящего солнца, сверкало кольцо, оставляя на сетчатке неприятные пятна.

Боясь пошевелиться, я замер и стал ждать окончания боя костеря себя за то, что вообще приперся суда. Что-то странное со мной творится, неясные прогулки в ночное время суток, жажда адреналина, поиск чего-то большего под пыльным древним ковриком повседневности, необоснованные провоцирования встреченных на пути людей. Наверное, моя ненависть вышла на новый уровень или я вырос из пустого созерцания. Не знаю. Дуэлянт, вооруженный саблей чувствовал себя куда уверенней, и было из-за чего, его коренастый оппонент с мечом уже выдохся, левой рукой держался за живот и мог только вяло парировать совсем не легкой для одной руки железякой. Дуэлянт с саблей явно не намеревался тянуть время и одним быстрым выпадом проткнул сердце своего соперника. Мечник с неприятным бульканьем упал на землю и затих. Стали слышны далекие завывания полицейских сирен. Победивший дуэлянт, подобрав меч соперника, быстрым шагом направился к выходу по тропинке в мою сторону. Я задержал дыхания. В ушах громом раздавались его шаги, шелест листвы в безлюдном парке только сильнее нагнетал выделения адреналина в кровь. Он прошел мимо и начал отдаляться, я уже хотел было выдохнуть, как он остановился и обернулся.

— А ты еще кто черт подери?!

Я подскочил на ноги и ответил первым, что пришло в голову.

— Я кукуруза!

Лицо игроманьяка перекосилось, наверное, он ненавидит кукурузу. Колени предательски задрожали. Хоть я и знаю, что бессмертен, но перед боем даже у самого смелого кота встает шерсть на загривке.

— Ну чтож кукуруза, не обессудь, но пора собирать урожай.

Он серьезен и хочет убить меня! А начальница вполне может лишить меня зарплаты за потерю или порчу костюма, а я так хотел себе новый усилитель!

— Стой! Зачем тебе убивать меня? — Игроманьяк на секунду замер. — Я ведь воскресну, и все равно буду знать, что видел и смогу рассказать.

А что если он хочет убрать меня не только потому, что я свидетель, а просто так?

— Ты ошибаешься, тебя просто еще ни разу не убивали.

Наверное, он прав, я часто пренебрегал изучением этого места и наверняка все не так просто как я себе воображал. Дерьмо!

Дуэлянт тем временем приблизился на расстояние удара, а я лихорадочно пытался сообразить, как выпутаться из этой ситуации. Перехватив покрепче свою табличку я не нашел ничего лучшего как треснуть ею по голове никак не ожидавшего от меня этого игроманьяка. Тонкая фанера проломилась, и теперь баннер своеобразным ожерельем висел на его шее. И пока он прибывал в глубоком недоумении, я сорвался с места, нелепо передвигая паралоновые ноги.

Чертовы игроманьяки. Впервые я узнал о них из статьи, пришедшие из фентезийных миров отморозки, ничего не боятся и лихо машут всяким оружием. В Паноптикум они вернулись за большим реализмом, за ста процентами ощущений и за удовлетворением чувства собственного превосходства. Самое обычное потешание сильного над слабым, в этом нет ничего необычного, это свойственно нам — людям. Таких становится все больше. Они устраивают бойни, выкрикивают туманный бред, который так любят раздувать журналюги. Многих из них завлекает слава, им за радость увидеть себя в новостях или прочитать о себе в газете. А если их и ловят, то тюрьма для них всего лишь новое приключение, куда менее волнующее и даже скучное чем охота на дракона. Игроманьяки...

Не оборачиваясь, я бежал к выходу из парка, зная, что если обернусь или хотябы на секунду замедлюсь, он меня проткнет, и тогда плакала моя зарплата и даже достойная причина не убедит эту стерву. О чем это я, это все пустяки по сравнению с болью или с псевдосмертью, не хочу знать, как это реализовано тут.

При беге длинный костюм раскачивался, смотровое отверстие то сжималось, то вновь разжималось, возвращая мне возможность видеть дорогу. Именно из-за этого я чуть кого-то не сбил, когда выбежал на тротуар. Я успел увидеть лишь силуэт крупного человека, фигурой напоминающего грушу с рекордно большим пузом. Начав тормозить, верхняя часть костюма придала инерции больше сил, и я полетел вперед лицом в последнее мгновение, перед падением увидев как этот жирдяй, слишком шустро для его веса отпрыгнул в сторону.

— Крис? — Спросил меня слегка приглушенный, но до боли знакомый голос. Да неужели!

Перевернувшись на бок, я теперь хорошо рассмотрел своего коллегу, которого по неосторожности принял за любителя бигмаков и пончиков.

— Билли, делаем ноги. — Не теряя времени, панически крикнул я.

Но было уже поздно. Из-за живой изгороди вылетел игроманьяк с безвкусным украшением на шее. Ну, вот и все. Вместо одного оставшегося без зарплаты идиота, теперь два. Не хочу я, чтобы из-за моих навязчивых желаний пострадал еще и Билли. Наверно единственный человек из всех встреченных, к которому бы я не испытывал острой неприязни.

— Беги Билли. Я задержу его. — Как необычно произносить такие слова.

Но вместо того, чтобы бежать, он засунул руку в рот своему костюму и с металлическим звоном вытащил из него кинжал. Факир помидор блин. Стоп! Он что тоже из этих?

— Дзынь.

Игроманьяк быстро сократив дистанцию, атаковал новую угрозу, но Билли размашисто отбил атаку и пнул его в живот, заставляя отшатнуться. Не зная насколько все серьезно, меня бы позабавила картина сражающегося помидора.

— Я узнаю этот кинжал. — Задумчиво проговорил игроманьяк, всматриваясь в темный провал улыбающегося помидора. — Тихоня, ты ли это? — Развеселился игроманьяк. — А мы все гадали, куда ты запропастился.

— Заткнись и сражайся Сурок! — Прорычал Билли.

Что за идиот им прозвища придумывал.

— О нет! — Расхохотался Сурок. — Нужно рассказать остальным, куда ты заныкался. — Сказал он и побежал.

Билли хотел было побежать за ним, но почему-то остановился и выматерился.

— Мы влипли Крис.

— Я не понимаю, он же игроманьяк.

— Если бы только игроманьяк. — Вздыхает. — Идем, по дороге расскажу.

И он рассказал. Когда-то он состоял в клане, но однажды их клан выгнали из игрового мира за множественное нарушение правил. Они там веселились по-разному, почти всегда действовали жестоко. Будучи выгнанными, большая часть клана расползлась, кто куда, но те, кто остались, образовало преступную организацию, промышляющую всем, чем только можно. Билли не сразу сообразил, что это уже не игра и те методы, которыми злоупотребляли его соклановцы в симуляторе реального мира уже давно за рамками человечности, а как сообразил сразу же от туда и ушел, прихватив с собой свою долю из общага, естественно ни с кем не согласуя. Что его соклановцам сильно не понравилось, и на него объявили охоту.

Билли посоветовал мне взять с него пример и валить из города, а лучше всего посетить какой-нибудь из миров, аргументируя это тем, что без боевых навыков сейчас просто никуда, с чем я вынужден был согласиться. Иногда включаю новости, и то о чем там говорят, оптимизма не вселяет, да и газеты чаще всего пестрят заголовками: жестокие убийства, изнасилования, грабежи и т.д. Да неужели если мне когда-нибудь все наскучит, я тоже стану развлекаться подобным образом? И что если я приобрету силу, смогу ли я удержаться от соблазна использовать ее не только для защиты? Я... я не уверен.

Утром я проснулся весь в поту, раньше сигнала будильника. Мне приснился кошмар о том, как меня взяли в плен городские пигмеи и хотели поджарить над бочкой с догорающей покрышкой. Очень атмосферный сон, особенно сильно в память впечатались слова их шамана с большой костью в носу. Мы говорит пигмеи хоть и цивилизованные, но свои традиции чтим и людей едим. К чему бы это...

Вчера же приняв во внимание аргументы, Билли, я решился свалить в какой-нибудь из миров. Да и выбора то особо и нет. Искать меня будут не только как свидетеля, но и как возможного друга Билли. Я бы конечно предпочел свалить в другой город, но для того, чтобы обосноваться на новом месте, необходимы деньги, которых у меня собственно не достаточно. Приходится уповать на возможность заработать там, куда собираюсь сваливать, главное чтобы ввод и вывод средств имелся, а там разберусь. А для начала нужно продать все вещи, их у меня как оказалось не много. Гитара, усилитель и ноутбук, все, остальные вещи хозяина съемной квартиры.

В ломбарде пришлось попотеть, чтобы доказать что вещи почти новые и то думаю, продешевил. В общей сложности у меня тысяча четыреста сорок пять долларов наличкой. Начальница же вчера хоть и удивилась, но увольнению нашему кажется, даже обрадовалась, правда уволить и заплатить могла только завтра утром.

Вот и все, кроме денег и дешевой одежды у меня больше ничего нет. Пойти погулять, не в пустом доме же сидеть. Правда погода испортилась. Заперев дверь, я решил взять бутылочку красного дешевого и пойти на площадь где любят собираться творцы разной направленности. Художники, музыканты, артисты, новаторы разных направлений, танцоры и т.д. Бывал я там довольно часто.

Поднялся ветер, давно не стриженые волосы весь путь до магазина лезли в глаза. На вино я потратил долларов двести, ничуть об этом, не сожалея. Засунув бутылку в пакет, я сделал глоток. Красное сухое, мое любимое. Кто-то бы назвал кощунством пить вино из горла и совершенно очевидно припечатал бы каким-нибудь ярлыком, например неудачником, но мне как-то все равно. Я никогда не буду стремиться занять "почитаемые" ниши, чтобы стать в глазах чужого субъектива чем-то большим, чем неудачник, ведь иначе это уже не жизнь, а соответствие. Запиваю прыгающие мысли несколькими большими глотками. Ветер стал сильнее. Наверное, сегодня мне не удастся застать уличных творцов. Проходя по излюбленной ими площади и постепенно опустошая бутылку, я сквозь свистящий в ушах ветер услышал отзвуки скрипки. Ну да, этого непогодой не испугать. Он как обычно играл в самом безлюдном углу площади. Давал он свой ежедневный концерт в неизменной грязной кепке, по краям которой торчали грязные сосульки светлых волос, в бесформенной рубашке на выпуск, светло синих джинсах и доживающих последние дни кедах. На руках были одеты обрезанные в пальцах перчатки. Обнажив душу, он водил смычком, фальшивил, играл мелодию неправильно, то сбиваясь, то торопясь. Мне казалось, что он делает это нарочито, как бы показывая, что он и есть такой, как эта мелодия, которую он играет. Такой же нелепый, фальшивый, где-то тормоз, а где-то торопится. Я был его единственным добровольным зрителем и, пожалуй, поклонником его музыкальной искренности.

А может он, и правда хреново играет, и все что я вижу и слышу всего лишь мои выдумки. Но сейчас мне плевать. Я пьян и как остальные вижу то, что хочу видеть. Какая разница, что есть на самом деле, когда вокруг столько сладких иллюзий, автором большинства которых являюсь я сам. Лицо скрипача не рассмотреть, надвинутый козырек не позволяет прочитать его эмоции. Делаю еще глоток и, раскинув руки в стороны, растекаюсь по газону. Надвигаются серые тучи, будет шторм. Зачем я хочу знать, что он чувствует, когда играет? Какая мне разница? Зачем я думаю об этом? Наверное, я просто хочу почувствовать себя мыслителем как в тех философских книжках. Наверное... Осталось лишь загадочно прикурить сигарету, перекинуть куртку через плечо и уйти в закат. Но вместо этого меня начинает разбирать смех. Ничтожество!

Наверное, люди так и развиваются, примеряют на себя привлекательный образ и сживаются с ним. И не будет во мне никогда ничего оригинального, я слеплен из тысяч понравившихся осколков. Я обычный потребитель, которым движут неиссякаемые идущие по кругу желания. У меня впереди вечность, почувствовать которую мне не дано, пока я заперт внутри человеческого несовершенства. Я могу научиться всему, достигнуть всего чего только захочу, но я не знаю, чего хочу. Нет, вру. Я хочу поговорить с Викой. Я скучаю. Пусть она тоже не уникальна, но ее вырастила та же среда, что и меня. Она тоже бракованная, но мы сильно различаемся, в отличие от меня, она не оскотинилась. Все же Вика слишком чиста для этой реальности. Чем дольше она будет находиться тут, тем сильнее пострадает ее свет, который всегда служил мне ориентиром. А может зря я ушел? Все равно ведь она попадет сюда, погаснет. Ее глаза перестанут быть широко открыты, станут закосмечеными вечно оценивающими щелочками. Хотя нет. Со мной, циничным ублюдком, эта метаморфоза произойдет куда раньше. А ее светлый образ в памяти затмит новый. Я пьян, мысли снова прыгают, красная отрава кончилась. Домой идти нельзя. Скрипач упаковывает скрипку в футляр и уходит. Бросаю бутылку в урну и иду за ним. Он не слышит меня, мои пьяные шаги замаскированы завыванием ветра, он не оборачивается по сторонам. Идет, шатаясь, как будто не ел и не спал дня три. Через два квартала заходит во двор, грязный двор, как будто после бурной вечеринки. Пакеты и пластиковые стаканчики пришпилены ветром к сетчатому забору. Вместо флага гордо развивается надувная кукла. Дом весь исписан любительскими граффити. Скрипач заходит в дом. Внутри играет музыка, слышны нетрезвые голоса. Оборачиваюсь назад. Пустота, люди спешат укрыться в своих убежищах, редкие машины тоже уезжают, хотят поскорее оставить меня одного. Возвращаю свой взгляд на дверь, в которой скрылся скрипач. Я ненавижу людей, но люблю находиться среди них, мой личный парадокс. Пожимаю плечами и иду в дом. Еще один пьяный придурок вполне может сойти за своего.

Внутри все веселятся. Танцуют, пьют, употребляют. Глушат свою скуку короткими вспышками радости. Скрипач сидел за столом в компании каких-то торчков, футляр валялся в углу на чьей-то блевоте. Мне казалось, что он сейчас опомнится, вырубит эту дерьмовую музыку, возьмет в руки скрипку и расскажет своей игрой, что на самом деле о них думает, но нет, он выпивал и сквернословил. Деградировал за компанию.

Разгадав загадку, я потерял интерес. Снаружи бушевал усилившийся ветер, разбрасывая начавшийся дождь. Я пошел вверх по лестнице на второй этаж и завалился в первую же комнату, спасаясь от жуткой какофонии, которую некоторые по ошибке называют музыкой. Чтобы отвлечься включаю телек. Попадаю на программу новостей. С экрана на меня смотрела вечно молодая леди. Аккуратная деловая прическа, легкий макияж, розовый костюм и жемчужное ожерелье. Наверное, сестра моей бывшей начальницы или они состоят в одном и том же модном культе.

— Рок фестиваль в Нью-Йорке снова прошел не без происшествий. Скандально известный Чарльз Поло, солист группы "Квинтэссенция любви" был оскорблен тем, что его время выступления сократили и он, взяв револьвер, прострелил себе голову в знак протеста. Он исполнил свое обещание и его буквально соскребали со сцены, прежде чем концерт продолжился. Тем не менее, публика осталась довольна.