Крыло двуглавого орла - ч.2 ...

— И что за прожект?

Алексей откинулся на стенку каюты, доставая изрядно помятое, многостраничное письмо.

— ... это не о том... тут об ином... Так! Слушай. "... О том годе милостью господа и силой изрядной выступили мы..."

Речь шла о Персидском походе одиннадцатого года. Петр осадил и взял персидский город Бака — столицу ветров. Гарнизон крепости особого сопротивления оказать не сумел, и она пала за два дня, из которых большая часть вторых суток ушла на сборы трофеев. Затем император прошелся вдоль всего западного и южного побережья Каспийского моря, практически не встречая сопротивления и теряя людей лишь в оставляемых на берегу гарнизонах. В письме даже прослеживалось некоторое недовольство таким ходом кампании, наибольшими сложностями которой стали не особо качественные суда казанской постройки и каверзы каспийской погоды.

Описания великих деяний императора плавно перетекли в ссылки на допросные листы захваченных персидских дворян и купцов, завершаясь основным вопросом этой части письма "... а не макнуть ли нам берцы в персидское море?".

Алексей сворачивал листы, с иронией наблюдая за моим вытянувшимся лицом.

— Ты, граф, не торопись со словами. Знаю, о чем думаешь. Сам, как первый раз письмо читал, о разном умысливал. Наперед бумаги из конверта почитай.

В каюте воцарилась тишина. Царевич опять принялся за списки грузов, периодически сверяя их со схемами производственных линий и черкая пером по строчкам. Меня целиком поглотило обоснование, на котором Петр построил свою авантюру. Выяснились любопытные вещи.

Про Персию, из моей истории, помнил мало. Можно сказать, совсем ничего. Разве что про морские персидско-греческие баталии, когда персы хозяйничали на средиземноморье и про три сотни спартанцев, остановивших персидскую армию, что оказалось, впоследствии, сильным преувеличением. Однако, подспудно, о Персии у меня отложилось мнение как о "супердержаве" с флотом, покрывающим моря и армией до горизонта. Все оказалось не так. По крайней мере, на текущий момент.

Великая империя персов разваливалась. От нее откусывали кусок за куском. Западные границы Персии изрядно погрызли османы, восточные — великие монголы. Внутри страны многие племена плевали на текущего шаха Хусейна, фактически отколовшись от Персии, и остающиеся в империи лишь номинально.

Сам престарелый шах глушил горькую, поминая потерянные его предками города и мусульманские святыни. Во дворце правила его тетя забывшая, что "есть жизнь за третьим кольцом".

Ситуацию подогревали религиозные распри, постоянные мелкие поражения в приграничных стычках и общая отсталость страны, не имевшей даже крепостной артиллерии в Исфахане — столице империи.

Перебирая документы присланные Петром, все чаще задавался вопросом — "И почему этот колосс еще стоит? Он уже не на глиняных ногах, а на бумажных!". Ответ всплывал созвучный "Неуловимому Джо". Вот только зачем это Петру? Где он столько людей возьмет на освоение развалин?

На последний вопрос документы дали некоторый ответ, замаскированный под ориентировочные составы призовых партий — семьдесят тысяч татар, в том числе из казанской губернии, восемь тысяч волжских казаков, шестьдесят тысяч регулярной армии в первой волне. До двухсот тысяч переселенцев всех мастей, начиная от беженцев-иностранцев и заканчивая обрусевшими османами, вывезенными в Россию, во второй волне. Наверняка планируются третьи и последующие волны, но в записке коллегии об этом не упоминается.

Пожалуй, вопрос наполнения захваченных земель лояльными жителями был серьезнее, чем вопрос захвата почти брошенных шахом земель. По крайней мере, аннексия побережья Каспийского моря не вызвала сколь ни будь серьезного сопротивления, в том числе дипломатического.

Позволил себе закурить, отойдя к открытому иллюминатору. Алексей увлеченно ковырялся в бумагах, на берегу, в сером тумане просыпался лагерь, сменяя ночные крики праздничной гульбы, на целеустремленные звяканья и разговоры занимающихся делом людей. По кораблям недавно прокатились голоса рынд, возвещающие о смене вахт.

Выпустил за борт табачный дым, смешавшийся с утренним туманом. У любого дела есть два основных вопроса — "для чего?" и "как?". Персидский залив — заманчиво. Петр об этом давно мечтал. Но ведь можно вопрос решить и политически. Укрепить позиции шаха, например. Гвардию с советниками ему прислать. Караванные поставки наладить. Или нельзя? Попытался вспомнить свою историю, память показала кукиш во всю голову, но признала, что из Персии товары валом в это время не шли, были у наших купцов тут какие-то затыки. Попытался представить себе прохождение купеческого каравана по гористой местности, населенной аборигенами, плюющими на законы своего шаха. Караван прошел ровно два дня, по пути откупившись от нескольких самостийных сборщиков "подорожной пошлины". Затем его разграбили.

Вопрос с мирной интеграцией решился сам собой, вызвав другой вопрос — зачем туда вообще лезть?! Персидский залив — до Индии две тысячи километров по морю. До Австралии около девяти тысяч, примерно столько же до Цусимы, да еще огромные архипелаги островов по пути... Замааааанчиво.

Но, лично для нас, эта затея губительна. Очевидно, что Петр урежет ледового "осетра" и целиком займется новой игрушкой, ревизией гаремов и назначением нового хана-губернатора из числа доверенных казанцев вместо отрекшегося Хусейна. Почему отрекшегося? Петр с некоторым пиететом относиться к самодержцам, он постарается придать всей кампании вид не откровенно захватнический, а условно добровольный. Это мелькало у него между строк письма.

В политической справке из Главного Штаба фигурировал лозунг, милый сердцу персов — "земли предков от Тигра до Инда". Чем не предохранительный клапан для народного возмущения? Всех недовольных собирать в добровольческое ополчение и направлять к Инду, где сидят злые горцы будущего Афганистана. Глупейшее расходование ценного ресурса, но...

Выпустил в туман очередную струю дыма. А если не к Инду? Сходил к столу, выбрал из развороченной пачки листов конверта нужную бумажку. Потом еще порылся, отыскал набросок карты.

Итак, на северо-востоке от Персии лежат именитые ханства — Хивинское, Кокандское, Бухарское, Казахское. Еще дальше на восток, ближе к Тибету, лежит Джунгарское ханство. Все эти исторические раритеты грызутся меж собой до взаимного истощения. Наиболее успешным кажется только самое далекое, Джунгарское ханство, систематически расширяющее свою территорию за счет соседей. Хотя, по слухам, с востока его активно прессуют маньчжуры. Чосонцы говорили, будто Сюанье, нынешний китайский император, уже извел джунгарцев — но думаю, это пропаганда.

Что мы имеем? Несколько десятков тысяч недовольных персов, легких не подъем казаков, татар, которым можно обещать землю в оазисах, и несколько десятков тысяч русской пехоты, усиленной полевыми пушками да картечными двуколками. Против конницы и ополчения с холодным оружием. Причем, больших армий у ханств быть не может, по экономическим соображениям, и соседние ханства им на помощь не придут, даже зная, что они следующие. Идеальная ситуация для полководца.

Поймал себя на том, что уже не рассматриваю вопрос "для чего", а ищу описание караванных троп через пустыню, расположение оазисов их лимит водоснабжения и ответы на прочие подобные вопросы. То есть, углубился в вопрос "как".

Отложил бумаги. Тем более, что ответов на мои вопросы в них не было. Алексей зевал, вяло черкая по бумаге. Подумал о вызове царевича к Петру. Почему так срочно? На уши нашептали? Сомнительно. Особенно после капитальной чистки, что император устроил по возвращению из Персидского похода. Похоже, Петр для себя уже решил вопрос с Персией и теперь обрамляет его в оправу страховок. На два фронта никакое государство воевать не любит. Франция России подобный демарш не спустит. Но она относительно далеко. Польша и Швеция под боком. Но в Польше разгорелся дележ власти, а Швеция наоборот — окрепла за эти годы. С Карлом Петр общался долго, можно сказать, расстались без озлобления. Почему бы не усугубить союз до родственного?

— Хочешь, Алексей, угадаю, как твою супругу звать будут?

Застывший на середине зевка царевич выглядел умилительно. А его насупленные брови говорили, что местные пророки ему не указ, и он женится исключительно по большой и чистой любви. Но огоньки скрытого интереса в глазах угадывались. Слазил в рундук за старым блокнотом, полистал "досье" на потенциальных противников — стар стал, помню, что была у Карла младшая сестра, но подробности забыл.

— А суженную твою звать Ульрика, свет Элеонора. И порукой мне в том полученное письмо от государя.

Приятно было видеть, как закрутились мысли за высоким лбом царевича. И вопрос порадовал.

— Северные границы? Так думаешь, пойдет батюшка на персов?

Укладывая обратно в рундук блокнот, подтвердил из-под крышки.

— И границы, и армия шведская, коли понадобится. Петр с огнем играет. Людовик хоть и стар, но силы набрал немалой. Правда, в политической справке сказано, что он уже двух своих сыновей-преемников похоронил и в печали великой обретается. Но нет у меня веры, что этот Галльский петух не клюнет. Османы опять зашевелились. Читал, что Мустафа перенес столицу Порты из Эдирне в Анкиру? Вооот!... Почему туда?! Ведь довольно провинциальный город, хоть и находящийся на перекрестке множества торговых путей?! Зато от него до любого побережья не меньше двух сотен километров! От проливов еще дальше, а от бурлящей Европы совсем далеко. Такая рокировка ни о чем тебе не говорит?

Алексей перестал думать о матримониальном, и вгляделся в вечное. Лично для меня все эти ходы пахли большой кровью и порохом. Царевич будто уловил этот запах.

— Что ж, Ульрика... Уля... красивое имя. Завидуешь, что ли?

Неудачно Алексей пошутил. Значит совсем из колеи выбит. Огрызается.

— Ничуть. У меня записано, что она умна и своенравна. Смесь как водород с кислородом. Одна искра, и жахнет...

Попытался улыбкой разрядить обстановку. Алексей откинул исчерканные бумаги, потер ладонями лицо, зевнул протяжно.

— Спать пойду. Уж и не рад, что отцовские бумаги тебе занес. Больно глубоко копаешь. А может это все придумки наши?! Чего только, на ночь глядя, в голову не лезет!

— Может и так...

Помолчали.

— Ты сам-то в это веришь?

Алексей ушел не прощаясь, оставив на столе пухлый коричневый пакет, похожий на притаившуюся кобру. Долго гипнотизировал ядовитину, подводя для себя черту. Может мы и придумываем... но спокойные деньки заканчиваются. Значит, надо выспаться перед авралом.

Поднял с койки листы, разбросанные царевичем, вгляделся в пометки и пересел за стол. Нет у нас времени на сон. Надо кардинально менять стратегию развития колонии. Сухой док на Цусиме вообще не предусматривался, но если пойдут караваны судов от Персии, то это будет ближайшая точка ремонта. И на Гаваях следующая. Старые планы жирно перечеркнулись императорским словом, а новые должны появиться не позже прихода конвоя в Удачный, чтоб их начать реализовывать. А ведь как хорошо все начиналось...

17 августа 1712 года стал первым рабочим днем новых колонистов. Деловая суета хоть и прерывалась периодически праздничными мероприятиями, но корабли конвоя начали активно загружать топливо и прихорашиваться. Побитая многочисленными переходами канонерка старожилов тянула из трюмов конвоя запчасти с энтузиазмом хомяка прошедшего сквозь пустыню и набредшего на пресное озеро в обрамлении пшеничного поля. Сложности добывания мелочей из заваленных трюмов боцмана не пугали.

Образовалась некоторая светская жизнь, где за совместным завтраком можно было увидеть родовитых дам и изображающих чопорность детей. Картина выглядела давно забытой, хотя аппетита и не портила. Гораздо неприятнее были презрительные взгляды в мою сторону от некоторых "птиц", еще недавно обходившихся за столом одним ножом и руками, а теперь мусоливших вилку и отпускающих прозрачные шуточки. Давненько у меня дуэлей не было... А на вилках так вообще ни разу.

Избавиться от "света" удалось только в рубке ледокола, где с Берингом обсуждали его дальнейшие планы. "Авось" имел на борту меньше всего грузов первой необходимости, зато больше всего различных изделий "на обмен". Логично было отправить его в самостоятельное плаванье к Цусиме. Этот проект с капитаном и обсуждали. Делился с ним своими наработками и мыслями по островам Курильской гряды, про аборигенов, про японцев. Обращал внимание на пока безымянный Сахалин. А чего упоминать название, если оно ошибочное? Ведь не секрет, что "Сахалян-улла" маньчжуры называли реку Амур. Перекочевание этого названия на остров в устье реки связано с картографической ошибкой. Так что, с чистым сердцем рассказывал Витусу, насколько там неисследованные места, и как они ждут энергичного капитана.

Целью экспедиции, кроме исследований, ставил организацию нескольких поселений на островах и расширение порта Цусимы сухим доком. Специалистов и колонистов мы пересадим на ледокол, устроив ротацию по другим кораблям.

К этому моменту в рубку пришел Алексей с князем Голицыным. Дмитрий Михайлович производил приятное впечатление своим немногословием и отсутствием пренебрежения. Излишний аристократизм в нем прослеживался только с высоты нашей "одичалости". По словам царевича, вице-кесарь человек незаурядный, учился за границей, потом в нашей Академии, успел съездить по многим дипломатическим поручениям и побыть губернатором Киева. Характеризовался человеком честным и неподкупным, то есть, его ценники были слишком высоки для просителей. Неудовольствие императора вызвал своей старобоярской позицией и неприятием реформ. С другой стороны, князь привез с собой библиотеку из нескольких тысяч книг — знаковый штришок. В нашем обсуждении сухого дока подкинул дельные мысли про опалубку из лиственницы. Повременю пока с болиголовом. Единственно, чему он удивился в прожекте дока — зачем делать его на два Апостола шириной. Плавающие ворота, заполняемые водой, вопросов у него не вызвали.

Рассматривающий утром нарисованный эскиз Алексей вопросов про два апостола не задавал. Только посмотрел на меня долгим взглядом.

— Так понимаю, граф не винджаммеры в виду имеет. Под броненосец док?

Улыбнулся царевичу, наблюдая наползание понимания на лица наших собеседников.

— Официально, и по всем чертежам, док на два Апостола. Скажу больше. Мы там их и строить будем, привозя разобранный железный скелет транспортами.

Царевич, не отводя взгляд, подытожил.

— Значит, под броненосцы. Пять поселений с сухими доками и мастерскими, едва ли не больше самих поселений. Не это ли гордыня, граф?

— Гордыня, считать, что голубая кровь не даст дворянину сгореть в пожаре. Своим прожектом только следую наставлению батюшек наших.

Такое заявление вызвало улыбки у людей со мной знакомых и пробрало князя, изобразившего закипающий гнев и сложную тираду "соблаговолите объясниться...".

— Сказано в писании, подставить щеку. Да только не все так просто. Подойдет к вам парубок хилый, подставит затылок под длань. Как тут не отвесить леща? А вот встанет рядом детина с молодой дубок ростом, вытащит меч с себя размером, легко поигрывая стальной полосой толщиною с броню канонерки, и скажет "а врежь-ка мне как следует...". Тут-то о добродетелях и вспомнят.