Крыло двуглавого орла - ч.2 ...

Сквозь дымку мороси в Анадырь заходили ледовые корабли. Поднимались чуть выше мыса, бросали якоря и скатывались по течению назад, упираясь обшарпанными льдом носами в высокий берег, на котором неистовствовали встречающие. Достойное получилось завершение трех лет жизни колонии и Императорских Игр.

Над устьем реки плыли пороховые облака приветственных залпов, гомон испуганных птиц и крики счастливых людей. Меня уже несколько раз потискали в объятьях, начиная от навигаторов нашей изношенной канонерки и заканчивая капитаном с царевичем. Довольный как кот боцман, теребя ус, мурлыкнул нечто праздничное, мол, стальные тросы новые привезли, такелаж поменяем, радость-то какая...

Первые сходни упали на высокий берег мыса, с носа флагмана, ледокола "Авось", и начался форменный бардак. Спускающийся по ним Беринг с группой офицеров еще попытался соблюсти торжественность и официальность момента, но на него налетел Алексей, забывший о своем солидном, двадцати трех летнем, возрасте. Поданный вице-императором пример подхватили, а когда одни за другими стали падать сходни с еще четырех ледовых транспортов и второго ледокола — началось повальное "братание".

Подошел ближе к бурлящей у сходен толпе. Поймал взгляд Беринга. Перед мысленным взором пронеслись все казни, выдуманные для него за год ожидания. Широко улыбнулся, раскрывая объятия для вырвавшегося из рук встречающих капитана. Бог с ними, с казнями — успею еще.

За спиной, с противоположного берега мыса, причалили четыре канонерки, возвестив дробным топотом по сходням о прибытии батальона морской пехоты. Оттуда слышались радостные, но строевые команды. На просторном мысу становилось тесно.

Только к обеду бессвязные выкрики и вопросы начали стихать. Побережье расцвело линейками полотняных шатров, курящихся дымками печек. Развернулись полевые кухни. Глядя на это великолепие, даже страшновато становилось — целый город вырос. Отвык уже от многотысячных толп, от стаек, носящихся между шатрами детей, от женщин на кухне, от молодых девушек в строгих нарядах валькирий, от снобизма нескольких прибывших с конвоем дворян. В империю Росс приходила "цивилизация" со всеми ее достоинствами и недостатками.

Правда, и мы тут не лаптем золото намываем — пачки фотографий достопримечательностей империи разошлись из канонерки по лагерю. Брошюры инструкций, описаний и старых новостных листков из рундуков старожилов — новички выгребли до донышка, в том числе уложение по морским фермам. Интересно, оно-то кому понадобилось?! Или это в конвое туалетная бумага закончилась?

Все наши старожилы пользовались ажиотажным спросом, собирая вокруг своих баек кружки разночинного люда. Досталось и на мою долю — давненько уже не видел такого жадного блеска в глазах выловивших меня мастеров. С удовольствием отдался им на растерзание — не с дворянами же сидеть в душном кубрике. Тем более, что один из хлыщей заявил, будто ему невместно со всякой бякой одним воздухом дышать. Чую, пора счастливого детства вице-империи миновала, ей придется становиться взрослой, миновав период безмятежной юности.

Вечером Алексей давал пир, на котором отсутствовала часть дворян, получивших "высочайшее неудовольствие", зато присутствовали выборные от мастеров и старосты будущих поселений. Царевич блистал заготовленными речами. Ему, для выразительности картины, недоставало только кепки и броневичка. Народ слушал историю и планы колонии с отвисшими челюстями и огнем в глазах. Знай наших!

Если представить, что разошедшийся с праздника руководители перескажут своими словами, безусловно приукрасив, речи Алексей — то надо срочно планировать нечто эпическое. Осушение Тихого океана нам ни к чему, запуск Гольфстрима по ледовому пути пока подождет — но нужно действительно нечто "великое". Не пора ли заглянуть в Южную Америку? Сил маловато. Но кто сказал, что будет легко? Нас для Северной Америки в три раза меньше было!

Курили с Берингом на берегу, сидя в посеревшей от непогод беседке, защищающей разговор от мелкого, холодного дождя середины августа. Голова пухла от новостей, гудела с медовухи и кружилась от планов. Витус рассказывал о плаванье, пытался шутить, что бурно отметил свое тридцатилетие, затертый льдами. Потом внезапно спросил.

— Как мыслишь, найдется мне место в Новом Свете?

Риторический вопрос. Раздумья приобрели новое направление.

— Как не найтись? Мест тут столько, что рук да задов на них недостанет. Но ледовый путь для нас, как пуповина не рожденного младенца. Без поставок мы весь напор растеряем. Неужто так все тяжко в России стало?

Беринг посмотрел на хмарь за оградой беседки, перебрал пальцами мундштук длинной трубки.

— Не тяжко. Разве что с губернатором Архангельским разлаялись. Он обещал Петру Алексеевичу донести, как с заводов мастеров сманивал, и как дальше будет — не ведаю.

— Что, вправду сманивал?!

Витус выпустил дым носом, хмыкнув и чуть не закашлявшись.

— Какое там! Мастеровые сами в ноги падали, мол, возьми, благодетель. А куда их брать! Кубрики полны, станков да припасов выше грузовой марки, в коридорах только боком пройти можно. А они еще и с семьями!...

Беринг затянулся, видимо вспоминая жаркие моменты отбытия экспедиции.

— ... Взял. Считай, тысячу сверх. Коли застряли бы во льдах, уж не ведаю, что сталось бы. Но Господь миловал.

Перегруженный событиями мозг, с трудом вошел в мыслительный ритм. Паранойя, с кожаной плеткой, нахлестывала мысли, заставляя их пошевеливаться.

— А была нужда так тесниться? Ведь не последний конвой.

Витус кивнул, снимая камень с моей души — боялся услышать от него слово "последний".

— Мастера тебе нужны, а там неведомо какая судьба их ждала...

Далее капитан описал еще одну грань алмаза, по имени Россия. После войны Франции и Британии мир сильно изменился. Волны беженцев захлестнули все страны, в том числе нашу. Появилось много новых лиц при дворе, в свете и на заводах. Как обычно, изменения были как хорошими, так и ... разными. Академия, например, расширилась и обзавелась филиалами, в том числе в Воронеже и Архангельске. Много крестьян осело на пустующих, свежее прихваченных землях. Как грибы росли небольшие мастерские, обещавшие насытить внутренний рынок бытовыми мелочами и добротными товарами. Вместе с этим страна наполнилась голосистыми прожектерами и спесивыми импортными дворянами всех мастей. Критиковать — не мешки ворочать. Мои выстраданные проекты Петербурга обзывались казнокрадством, расточительством и бездарностью. Благо сделать ничего было уже нельзя — город поднялся из "непонятных" фундаментов и опоясался "слишком широкими" улицами. Примерно так обстояло дело на заводах, куда прибыли целые полки "помощников управляющих" и "именитых мастеровых". Плакали многие наши технологии. Благо, до секретных цехов этих оптимизаторов не допустили.

В связи с этим целый пласт наших мастеров почувствовал себя не в своей тарелке, посмотрел годик на творящийся бардак, да подался на "новые земли", слухи о которых разошлись по стране, будто лесной пожар. Как было Берингу не помочь людям?

Для полноты картины стоит упомянуть, что из Персидского похода, за несколько месяцев до прибытия в Россию Беринга, вернулся император Петр Первый. Вернулся с победой и гвардией. Его встретила императрица, с годовалой дочкой, и те самые "недовольные", приближенные ко двору или пробившиеся на высокие должности. К тому моменту Петру шел сороковой год, он уже успел почувствовать вкус побед и "верность" союзников. Шептунам не повезло. Для начала самодержец, в своей палочной манере, поинтересовался, какая скотина охаяла проекты, на которых стоит его, императора, подпись. Дело дошло до одной казни и множества высылок. Затем вал монаршего неудовольствия прокатился по всем отраслям жизни страны. Говорят, даже князю-кесарю хвост накрутили, за попустительство. А корпус валькирий забегал как наскипидаренный. В результате, "мутных" людей на заводах поубавилось, но широкий замах императора краем зацепил всех мастеровых. Многие из них после этого перекрестились, вытащили со дна сундуков завернутые в холстину паспорта, купили билеты на почтовые кареты, дилижансы, паротяги, а порой на поезда, и доехали до Архангельска, чтоб пасть в ноги Берингу. Как известно, милости монарха непредсказуемы, и лучше держаться от них подальше.

Сам император, оценив "эффективность" управления страной в свое отсутствие, учредил новый орган власти — Сенат, собрав в него своих приближенных и глав основных коллегий. Эдакий "коллегиальный монарх", которому Петр планировал вручать власть на время своего отсутствия. Новшество восприняли в России неоднозначно — мужики так вообще привычно посчитали, что все "к худу", и засобирались, кто мог, на далекие земли, где, как известно, молочные реки и кисельные берега.

Трубки давно прогорели — за разговорами их даже забыли выбить. Витус тосковал по большим делам и тяготился ролью "извозчика" ледового пути. Настроение у капитана снижалось, по мере рассказа — пришлось обещать построить для него исследовательский корабль. Тихий океан хранил в себе еще много неоткрытых островов, ледокол для экспедиции не годился.

Как просто, оказывается, сделать человека счастливым. Ведь знает, что строительство океанского корабля в наших условиях — дело долгое. Но он уже мысленно на нем, паруса подняты, и острый форштевень режет зыбь. Ради этого можно и подождать, натаскивая капитанов-сменщиков на засадах Ледовитого океана.

Ночью не спал. Подводил итоги и просматривал списки прибывших, сверяясь со своим блокнотом "перспективных дел". Население вице-империи увеличилось на восемьсот морских пехотинцев, в числе которых абордажные наряды канонерок и охрана ледовых судов. Добавились семь сотен мастеров и подмастерьев, отягощенных четырьмя сотнями жен и почти восьмистам младшими детьми. Кроме мастеров прибыла тысяча, с хвостиком, работного люда и шесть десятков сбитых артелей земельного и промыслового толка, общей численностью почти семь сотен душ. С ними переселялись жены и дети, числом чуть менее тысячи трехсот ртов и ротиков.

Отдельной строкой стоит отметить "роту" валькирий и "капральство" дворян, усиленное двумя "капральствами" слуг. Еще нам на голову свалилось под сотню разных ученых и исследователей, начиная от вчерашних студентов и заканчивая маститыми профессорами, разошедшимися во взглядах с коллегами на "большой земле". Последняя группа энтузиастов попыталась найти меня сегодняшним вечером, и облагодетельствовать своими мыслями. Благо старожилы "прикрыли" своего графа.

Зато в этой сотне имелось четыре десятка архитекторов с художниками и смежными специалистами — костяк проектантов Петербурга, пострадавших все от той же "метлы", для которой улицы были слишком широкие, а каналы лишние. Выглядели эти переселенцы блекло, так как сомневались в применимости своих талантов в колонии, где "...мясо на кострах жарят и с ножа едят". Зато после моего разъяснения, о плане строить столицу вице-империи, похожую на Петербург, с площадью, на которой выложим двуглавого орла, как символ общности двух столиц — мастера засуетились. Потребовали распаковывать кофры с их атласами и чертежами. Наивные. Грузы в трюмах упаковывали так плотно, что достать что-либо можно только полностью разгрузив трюм. Например, внутри барабана камедевой печи могли лежать бухты тросов, пачки запасных шиберов, балки станин и ящики с документацией. Цилиндрическая форма барабана "исправлялась" до прямоугольной мешками с материалами, прутками, подающими шнеками, с обвитыми вокруг них, для экономии места, пеньковыми канатами. Добыть из этой мешанины зарисовки архитекторов — представлялось циклопической задачей. Намекнул творческим личностям, что самое время им взять в руки карандаши и пуститься в новый полет фантазии "по мотивам Петербурга" но для жаркого климата.

Пестрая толпа новичков радовала и огорчала. Несколько тысяч людей, с верой в сказку... это мобилизует. Но женщин у нас все еще вчетверо меньше, чем мужчин — надо отправлять транспорт на Гаваи.

Двухмесячное плаванье конвоя в режиме страшной тесноты привело к многочисленным травмам, заболеваниям, и десятку летальных исходов. Невосполнимые потери. Юнона пробила льдиной борт, и припасы в одном трюме частично превратились в кашу, частично заржавели, а частью были раскурочены при аврале и постановке заплаты.

Поймав себя на брюзжании, отложил распределение людей по первоочередным задачам. Впереди еще больше месяца перехода — успею. Прошелся по выделенной для меня каюте на ледоколе, пытаясь взглянуть на перспективы. Новостей слишком много, планы чрезвычайно амбициозны. Впереди много дел, и непонятности с руководством.

Дело в том, что Петр опередил нас с инициативами, и вызвал Алексея в Петербург, озаботившись, чтоб новые земли получили, на время отсутствия вице-императора, достойного вице-кесаря. Словом, он прислал нам почти пятидесятилетнего князя Голицына с супругой Анной и тремя детьми в возрасте от пятнадцати до семнадцати лет. О чем это говорит? Кроме того, что накрылись императорским словом все мои планы, наличие семьи говорило о долговременных намереньях. Как пошутил на вечернем пире сам князь Дмитрий Михайлович — "за крамолу в думах государь прописал мне лечение на ледовых водах...". Боюсь, князя не отзовут даже после возвращения в вице-империю Алексея. В результате раздумий у меня самого в голове всплыли крамольные мысли — ведь концентрированная настойка болиголова может не только лечить...

Касаемо настойки — применить ее хотелось минимум к половине прибывших дворян. Может, сужу слишком строго, одичал — но эта стайка сильно походила на стервятников. Радовало, что и царевич посматривает в их сторону брезгливо, одичав вместе со мной. Надо намекнуть ему, дабы забрал большинство пернатых в свою свиту, и увез в Россию. Благо до отправления еще есть десять месяцев, все птицы смогут продемонстрировать свои песни.

Легок на помине! Четвертый час утра, а царевича мучает бессонница.

— Не спишь?

Алексей без стука заглянул в каюту, обежав взглядом бумажные развалы на столе и табачное облако под потолком, лениво вытягивающееся в иллюминатор.

— Сплю. И ты мне снишься.

— Тогда у тебя тяжелые сны.

Зайдя в каюту, самодержец поднял с койки разложенные на ней списки, с интересом перелистнул несколько страниц, усаживаясь на освободившееся место и углубляясь в чтение. Подождав немного, напомнил монарху о своем существовании.

— Случилось что?

Алексей оторвался от списков грузов, до которых у меня еще не дошли руки.

— Нет, просто письмо от батюшки читал. Думал. Он и тебе о чем подумать прислал, вот и заглянул. Все одно ты не спишь наверняка.

Удивил царевич. Точнее Петр.

— Неужто Петр Алексеевич так прямо и написал, что для меня есть думы?

— Нее... — Алексей беззаботно отмахнулся, — написал, что прожект у него есть, и желает он мнение услышать мое, да приближенных моих, что покомпетентнее. При этом к письму целую пачку отчетов и записок казенных приложил. Кому, кроме тебя, такое понадобиться может?

С этими словами царевич извлек из своей планшетки толстенный вскрытый конверт, заполненный бумагами, и бросил его на стол. Коричневая упаковка выделялась на фоне серых листов, заваливших рабочее место, как ядовитая змея на белом снегу. Захотелось закурить.

— И что за прожект?

Алексей откинулся на стенку каюты, доставая изрядно помятое, многостраничное письмо.

— ... это не о том... тут об ином... Так! Слушай. "... О том годе милостью господа и силой изрядной выступили мы..."

Речь шла о Персидском походе одиннадцатого года. Петр осадил и взял персидский город Бака — столицу ветров. Гарнизон крепости особого сопротивления оказать не сумел, и она пала за два дня, из которых большая часть вторых суток ушла на сборы трофеев. Затем император прошелся вдоль всего западного и южного побережья Каспийского моря, практически не встречая сопротивления и теряя людей лишь в оставляемых на берегу гарнизонах. В письме даже прослеживалось некоторое недовольство таким ходом кампании, наибольшими сложностями которой стали не особо качественные суда казанской постройки и каверзы каспийской погоды.

Описания великих деяний императора плавно перетекли в ссылки на допросные листы захваченных персидских дворян и купцов, завершаясь основным вопросом этой части письма "... а не макнуть ли нам берцы в персидское море?".

Алексей сворачивал листы, с иронией наблюдая за моим вытянувшимся лицом.

— Ты, граф, не торопись со словами. Знаю, о чем думаешь. Сам, как первый раз письмо читал, о разном умысливал. Наперед бумаги из конверта почитай.

В каюте воцарилась тишина. Царевич опять принялся за списки грузов, периодически сверяя их со схемами производственных линий и черкая пером по строчкам. Меня целиком поглотило обоснование, на котором Петр построил свою авантюру. Выяснились любопытные вещи.

Про Персию, из моей истории, помнил мало. Можно сказать, совсем ничего. Разве что про морские персидско-греческие баталии, когда персы хозяйничали на средиземноморье и про три сотни спартанцев, остановивших персидскую армию, что оказалось, впоследствии, сильным преувеличением. Однако, подспудно, о Персии у меня отложилось мнение как о "супердержаве" с флотом, покрывающим моря и армией до горизонта. Все оказалось не так. По крайней мере, на текущий момент.

Великая империя персов разваливалась. От нее откусывали кусок за куском. Западные границы Персии изрядно погрызли османы, восточные — великие монголы. Внутри страны многие племена плевали на текущего шаха Хусейна, фактически отколовшись от Персии, и остающиеся в империи лишь номинально.

Сам престарелый шах глушил горькую, поминая потерянные его предками города и мусульманские святыни. Во дворце правила его тетя забывшая, что "есть жизнь за третьим кольцом".

Ситуацию подогревали религиозные распри, постоянные мелкие поражения в приграничных стычках и общая отсталость страны, не имевшей даже крепостной артиллерии в Исфахане — столице империи.

Перебирая документы присланные Петром, все чаще задавался вопросом — "И почему этот колосс еще стоит? Он уже не на глиняных ногах, а на бумажных!". Ответ всплывал созвучный "Неуловимому Джо". Вот только зачем это Петру? Где он столько людей возьмет на освоение развалин?

На последний вопрос документы дали некоторый ответ, замаскированный под ориентировочные составы призовых партий — семьдесят тысяч татар, в том числе из казанской губернии, восемь тысяч волжских казаков, шестьдесят тысяч регулярной армии в первой волне. До двухсот тысяч переселенцев всех мастей, начиная от беженцев-иностранцев и заканчивая обрусевшими османами, вывезенными в Россию, во второй волне. Наверняка планируются третьи и последующие волны, но в записке коллегии об этом не упоминается.

Пожалуй, вопрос наполнения захваченных земель лояльными жителями был серьезнее, чем вопрос захвата почти брошенных шахом земель. По крайней мере, аннексия побережья Каспийского моря не вызвала сколь ни будь серьезного сопротивления, в том числе дипломатического.

Позволил себе закурить, отойдя к открытому иллюминатору. Алексей увлеченно ковырялся в бумагах, на берегу, в сером тумане просыпался лагерь, сменяя ночные крики праздничной гульбы, на целеустремленные звяканья и разговоры занимающихся делом людей. По кораблям недавно прокатились голоса рынд, возвещающие о смене вахт.

Выпустил за борт табачный дым, смешавшийся с утренним туманом. У любого дела есть два основных вопроса — "для чего?" и "как?". Персидский залив — заманчиво. Петр об этом давно мечтал. Но ведь можно вопрос решить и политически. Укрепить позиции шаха, например. Гвардию с советниками ему прислать. Караванные поставки наладить. Или нельзя? Попытался вспомнить свою историю, память показала кукиш во всю голову, но признала, что из Персии товары валом в это время не шли, были у наших купцов тут какие-то затыки. Попытался представить себе прохождение купеческого каравана по гористой местности, населенной аборигенами, плюющими на законы своего шаха. Караван прошел ровно два дня, по пути откупившись от нескольких самостийных сборщиков "подорожной пошлины". Затем его разграбили.

Вопрос с мирной интеграцией решился сам собой, вызвав другой вопрос — зачем туда вообще лезть?! Персидский залив — до Индии две тысячи километров по морю. До Австралии около девяти тысяч, примерно столько же до Цусимы, да еще огромные архипелаги островов по пути... Замааааанчиво.

Но, лично для нас, эта затея губительна. Очевидно, что Петр урежет ледового "осетра" и целиком займется новой игрушкой, ревизией гаремов и назначением нового хана-губернатора из числа доверенных казанцев вместо отрекшегося Хусейна. Почему отрекшегося? Петр с некоторым пиететом относиться к самодержцам, он постарается придать всей кампании вид не откровенно захватнический, а условно добровольный. Это мелькало у него между строк письма.

В политической справке из Главного Штаба фигурировал лозунг, милый сердцу персов — "земли предков от Тигра до Инда". Чем не предохранительный клапан для народного возмущения? Всех недовольных собирать в добровольческое ополчение и направлять к Инду, где сидят злые горцы будущего Афганистана. Глупейшее расходование ценного ресурса, но...

Выпустил в туман очередную струю дыма. А если не к Инду? Сходил к столу, выбрал из развороченной пачки листов конверта нужную бумажку. Потом еще порылся, отыскал набросок карты.

Итак, на северо-востоке от Персии лежат именитые ханства — Хивинское, Кокандское, Бухарское, Казахское. Еще дальше на восток, ближе к Тибету, лежит Джунгарское ханство. Все эти исторические раритеты грызутся меж собой до взаимного истощения. Наиболее успешным кажется только самое далекое, Джунгарское ханство, систематически расширяющее свою территорию за счет соседей. Хотя, по слухам, с востока его активно прессуют маньчжуры. Чосонцы говорили, будто Сюанье, нынешний китайский император, уже извел джунгарцев — но думаю, это пропаганда.

Что мы имеем? Несколько десятков тысяч недовольных персов, легких не подъем казаков, татар, которым можно обещать землю в оазисах, и несколько десятков тысяч русской пехоты, усиленной полевыми пушками да картечными двуколками. Против конницы и ополчения с холодным оружием. Причем, больших армий у ханств быть не может, по экономическим соображениям, и соседние ханства им на помощь не придут, даже зная, что они следующие. Идеальная ситуация для полководца.

Поймал себя на том, что уже не рассматриваю вопрос "для чего", а ищу описание караванных троп через пустыню, расположение оазисов их лимит водоснабжения и ответы на прочие подобные вопросы. То есть, углубился в вопрос "как".

Отложил бумаги. Тем более, что ответов на мои вопросы в них не было. Алексей зевал, вяло черкая по бумаге. Подумал о вызове царевича к Петру. Почему так срочно? На уши нашептали? Сомнительно. Особенно после капитальной чистки, что император устроил по возвращению из Персидского похода. Похоже, Петр для себя уже решил вопрос с Персией и теперь обрамляет его в оправу страховок. На два фронта никакое государство воевать не любит. Франция России подобный демарш не спустит. Но она относительно далеко. Польша и Швеция под боком. Но в Польше разгорелся дележ власти, а Швеция наоборот — окрепла за эти годы. С Карлом Петр общался долго, можно сказать, расстались без озлобления. Почему бы не усугубить союз до родственного?

— Хочешь, Алексей, угадаю, как твою супругу звать будут?

Застывший на середине зевка царевич выглядел умилительно. А его насупленные брови говорили, что местные пророки ему не указ, и он женится исключительно по большой и чистой любви. Но огоньки скрытого интереса в глазах угадывались. Слазил в рундук за старым блокнотом, полистал "досье" на потенциальных противников — стар стал, помню, что была у Карла младшая сестра, но подробности забыл.

— А суженную твою звать Ульрика, свет Элеонора. И порукой мне в том полученное письмо от государя.

Приятно было видеть, как закрутились мысли за высоким лбом царевича. И вопрос порадовал.

— Северные границы? Так думаешь, пойдет батюшка на персов?

Укладывая обратно в рундук блокнот, подтвердил из-под крышки.

— И границы, и армия шведская, коли понадобится. Петр с огнем играет. Людовик хоть и стар, но силы набрал немалой. Правда, в политической справке сказано, что он уже двух своих сыновей-преемников похоронил и в печали великой обретается. Но нет у меня веры, что этот Галльский петух не клюнет. Османы опять зашевелились. Читал, что Мустафа перенес столицу Порты из Эдирне в Анкиру? Вооот!... Почему туда?! Ведь довольно провинциальный город, хоть и находящийся на перекрестке множества торговых путей?! Зато от него до любого побережья не меньше двух сотен километров! От проливов еще дальше, а от бурлящей Европы совсем далеко. Такая рокировка ни о чем тебе не говорит?

Алексей перестал думать о матримониальном, и вгляделся в вечное. Лично для меня все эти ходы пахли большой кровью и порохом. Царевич будто уловил этот запах.

— Что ж, Ульрика... Уля... красивое имя. Завидуешь, что ли?

Неудачно Алексей пошутил. Значит совсем из колеи выбит. Огрызается.

— Ничуть. У меня записано, что она умна и своенравна. Смесь как водород с кислородом. Одна искра, и жахнет...

Попытался улыбкой разрядить обстановку. Алексей откинул исчерканные бумаги, потер ладонями лицо, зевнул протяжно.

— Спать пойду. Уж и не рад, что отцовские бумаги тебе занес. Больно глубоко копаешь. А может это все придумки наши?! Чего только, на ночь глядя, в голову не лезет!

— Может и так...

Помолчали.

— Ты сам-то в это веришь?

Алексей ушел не прощаясь, оставив на столе пухлый коричневый пакет, похожий на притаившуюся кобру. Долго гипнотизировал ядовитину, подводя для себя черту. Может мы и придумываем... но спокойные деньки заканчиваются. Значит, надо выспаться перед авралом.

Поднял с койки листы, разбросанные царевичем, вгляделся в пометки и пересел за стол. Нет у нас времени на сон. Надо кардинально менять стратегию развития колонии. Сухой док на Цусиме вообще не предусматривался, но если пойдут караваны судов от Персии, то это будет ближайшая точка ремонта. И на Гаваях следующая. Старые планы жирно перечеркнулись императорским словом, а новые должны появиться не позже прихода конвоя в Удачный, чтоб их начать реализовывать. А ведь как хорошо все начиналось...

17 августа 1712 года стал первым рабочим днем новых колонистов. Деловая суета хоть и прерывалась периодически праздничными мероприятиями, но корабли конвоя начали активно загружать топливо и прихорашиваться. Побитая многочисленными переходами канонерка старожилов тянула из трюмов конвоя запчасти с энтузиазмом хомяка прошедшего сквозь пустыню и набредшего на пресное озеро в обрамлении пшеничного поля. Сложности добывания мелочей из заваленных трюмов боцмана не пугали.

Образовалась некоторая светская жизнь, где за совместным завтраком можно было увидеть родовитых дам и изображающих чопорность детей. Картина выглядела давно забытой, хотя аппетита и не портила. Гораздо неприятнее были презрительные взгляды в мою сторону от некоторых "птиц", еще недавно обходившихся за столом одним ножом и руками, а теперь мусоливших вилку и отпускающих прозрачные шуточки. Давненько у меня дуэлей не было... А на вилках так вообще ни разу.

Избавиться от "света" удалось только в рубке ледокола, где с Берингом обсуждали его дальнейшие планы. "Авось" имел на борту меньше всего грузов первой необходимости, зато больше всего различных изделий "на обмен". Логично было отправить его в самостоятельное плаванье к Цусиме. Этот проект с капитаном и обсуждали. Делился с ним своими наработками и мыслями по островам Курильской гряды, про аборигенов, про японцев. Обращал внимание на пока безымянный Сахалин. А чего упоминать название, если оно ошибочное? Ведь не секрет, что "Сахалян-улла" маньчжуры называли реку Амур. Перекочевание этого названия на остров в устье реки связано с картографической ошибкой. Так что, с чистым сердцем рассказывал Витусу, насколько там неисследованные места, и как они ждут энергичного капитана.

Целью экспедиции, кроме исследований, ставил организацию нескольких поселений на островах и расширение порта Цусимы сухим доком. Специалистов и колонистов мы пересадим на ледокол, устроив ротацию по другим кораблям.

К этому моменту в рубку пришел Алексей с князем Голицыным. Дмитрий Михайлович производил приятное впечатление своим немногословием и отсутствием пренебрежения. Излишний аристократизм в нем прослеживался только с высоты нашей "одичалости". По словам царевича, вице-кесарь человек незаурядный, учился за границей, потом в нашей Академии, успел съездить по многим дипломатическим поручениям и побыть губернатором Киева. Характеризовался человеком честным и неподкупным, то есть, его ценники были слишком высоки для просителей. Неудовольствие императора вызвал своей старобоярской позицией и неприятием реформ. С другой стороны, князь привез с собой библиотеку из нескольких тысяч книг — знаковый штришок. В нашем обсуждении сухого дока подкинул дельные мысли про опалубку из лиственницы. Повременю пока с болиголовом. Единственно, чему он удивился в прожекте дока — зачем делать его на два Апостола шириной. Плавающие ворота, заполняемые водой, вопросов у него не вызвали.

Рассматривающий утром нарисованный эскиз Алексей вопросов про два апостола не задавал. Только посмотрел на меня долгим взглядом.

— Так понимаю, граф не винджаммеры в виду имеет. Под броненосец док?

Улыбнулся царевичу, наблюдая наползание понимания на лица наших собеседников.

— Официально, и по всем чертежам, док на два Апостола. Скажу больше. Мы там их и строить будем, привозя разобранный железный скелет транспортами.

Царевич, не отводя взгляд, подытожил.

— Значит, под броненосцы. Пять поселений с сухими доками и мастерскими, едва ли не больше самих поселений. Не это ли гордыня, граф?

— Гордыня, считать, что голубая кровь не даст дворянину сгореть в пожаре. Своим прожектом только следую наставлению батюшек наших.

Такое заявление вызвало улыбки у людей со мной знакомых и пробрало князя, изобразившего закипающий гнев и сложную тираду "соблаговолите объясниться...".

— Сказано в писании, подставить щеку. Да только не все так просто. Подойдет к вам парубок хилый, подставит затылок под длань. Как тут не отвесить леща? А вот встанет рядом детина с молодой дубок ростом, вытащит меч с себя размером, легко поигрывая стальной полосой толщиною с броню канонерки, и скажет "а врежь-ка мне как следует...". Тут-то о добродетелях и вспомнят.

Алексей приобнял меняющего цвет Голицына, наставляя его по-отечески

— Не горячись, Дмитрий Михайлович. С графом надо несколько лет рядом пожить, тогда понятно становится, что он набожный человек. По-своему. Погодь пока судить.

Князь решил не обострять. Откланялся.

— И зачем тебе это было надо?

Вопрос Алексея меня и самого интересовал. Попытался разобраться в душевных порывах.

— Складывается так, что нам с князем работать долго. Или не работать. И нет времени на компромисс. Готов терпеть его задранный нос, если он готов смириться с моими манерами.

Алексей кивнул задумчиво, и предложил вернуться к задумкам. Сухой док это не только опалубка, но еще и две тысячи кубов камеди, которую надо будет изготовить, причем на месте, близком к строительству, так как с транспортом у нас все еще плохо. Сухой док, понятие относительное. Он стоит ниже уровня моря, в него затекает вода через стыки, стены, падает дождем с неба — "вода дырочку найдет". Нужны работающие машины осушения, помпы. Еще для функционирования дока нужны землечерпалки, мастерские, склады. Мастера, подмастерья, работники, жилье для них, столовые, досуг. И это все только рабочий фон, на который накладывается политическая обстановка, увязывание планов с другими поселками и чужими правителями. Пирамида вопросов всегда растет быстрее башни ответов. И выглядит массивнее.

Уже когда спускались из рубки, царевич спросил тихонечко

— Так зачем нам броненосцы?

— Они бы не помешали. Но их строительство не потянуть. Считай, на вырост строимся.

Алексей несколько ступеней спускался молча.

— Крутишь ты что-то. Броненосцы не потянем, то верно. А что тогда?

Ответил без запинки, сохраняя скорбное лицо.

— Пока только Апостолы.

Спустившийся впереди на площадку царевич развернулся, уперев в меня ладонь и изучая верноподданническую физиономию.

— Чую, что крутишь. Когда не по-твоему что, на кота рассерженного походишь, волосы дыбом, глаз с прищуром. Ныне ты на котейку в подполе припасовом похож больше. Выкладывай, что удумал.

— Удумал, нечто легче броненосца. Но нам и это не потянуть пока.

— Так... — Алексей блеснул жаждой нового в глазах, — показывай!

Пришлось идти в каюту, доставать из рундука заветный тубус и раскатывать на столе склейку, норовящую завернуться обратно в трубку.

— Только об этой думе даже Петру Алексеевичу знать не надобно. До нее еще не один год.

Царевич будто не слышал, вникая в линии и проекции эскиза.

— И что в этом такого? Броненосец без брони и главных орудий. Разве что корабли сопровождения у него мельче, их больше, и они как на канонерках поднимаются. Ни то, ни се выходит...

Наблюдал за потугами Алексея увидеть здравое зерно в эскизе, набивая трубку. Радует, что он перестал судить категорично, ищет скрытый смысл. Такой монарх дольше жить сможет. Набив табачок, вытащил из тубуса скрученный блокнот, где между страниц лежали вырезанные из бумаги проекции разного оборудования. Мне так схемы компоновать проще — протащил по чертежу макет механизма, и сразу видно, где он пройдет, где нет, и как его удобнее расположить будет. Положил на чертеж верхней палубы макетик "Аиста", распрямил ему сложенные в транспортное положение крылья. Закурил. Надеюсь, так понятнее будет...

Алексей некоторое время стоял, нависнув над столом, придерживая руками скатывающийся эскиз и вникая в новую для себя концепцию

— Плавучая взлетная полоса? Но зачем! Можем ведь где угодно сесть.

— Не так. На океанскую зыбь не вдруг и сядешь. Да и поднимать самолет с воды на борт при волнах сложно.

— Так в эту полоску попасть еще сложнее будет! А коли ее на волне качнет, когда уже садишься? Или чуток не угадаешь? Мнится мне, пустое ты придумал.

Алексей отпустил руки, и эскиз скатался в две трубки. Разочарование царевич скрыть не смог. Видимо, он ждал "чудо оружия" изваянного из бамбука, но с убойной силой броненосца. Надо добраться до каучука и сделать ему резиновую бомбу массового поражения.

— Пустое или нет, узнаем только попробовав. Но точно могу сказать, что из Алексии на Гаваи иначе как с таких полос долететь мы не сможем.

— Ты найди, попробуй, еще эту полосу в океане. Мы вот, точно знали, где регата идет, и то лишь один раз их случайно заметили.

— Посему и говорю. Рано пока. Не потянем. Но и мастерские наши на месте не стоят. Считай, лучшие головы в них работают. Пока доки строим, заводы с оснасткой, корпус выделываем, глядишь, нам и придумают недостающее. В одном ты прав, поторопился с этим кораблем. Даже эскизы, и то еще сырые. Но скажи, как думаешь, сколько у нас годов мира осталось?

Алексей автоматически перекрутил склейку в один рулон и сунул ее в тубус, обдумывая мои слова. Признаться, ответа на свой вопрос и сам не знал.

— Скажу, что не ведаю. Надеюсь, до колонии вообще баталии не дойдут.

— Твои слова, да богу в уши...

Забрал тубус, запечатывая крышку. Спрятал его в рундук.

— ... давай отложим пока. Доки и мастерские нам действительно в первую голову для Апостолов потребны. А там дальше... Война план покажет.

Царевич покинул каюту задумчивый. Подозреваю, эскиз его не впечатлил, а вот про слова о докатившейся к нам войне он задумался. Видимо, тоже сомневается, что отстоимся в сторонке.

Глянув через иллюминатор на береговую суету, разрешил себе пересып до обеда. Глаза болели, вторя общему разбитому состоянию. Самый тяжелый груз, это принятые решения, которые могут быть ошибочными. Создается впечатление, что за каждую веху платишь несколькими годами жизни. Сколько у меня тех лет осталось? Хватит ли...

Стоило завалиться на койку, сон убежал по своим делам, оставив в наследство головную боль и песок в глазах. Закинув руки за голову, размышлял о поспешности. Может действительно сэкономить силы и материалы и не устраивать надрыв полуживой экономики вице-империи? Вспомнились строки политических справок.

Как и предполагал, мир ударился в строительство железных монстров. Даже линейные корабли обшивали железом, компенсируя вес уменьшением количества старых пушек и переходя на одну палубу пушек современных. Петр на этом большие деньги делает, продавая самые "современные" шатунные паровые машины и огнетрубные котлы. Если закрыть глаза на то, что нам все это и топить, то ситуация не радовала. Зато на юго-западе России выросло еще три железоделательных завода.

Орудия император продавал ограниченно, малых калибров и гладкоствольные. Посему, большинство заинтересованных стран создали свои варианты, тяготея к гигантизму и компенсируя технологии толщиной стенок стволов.

Лидировала в гонке вооружений Франция. На текущий момент она переоборудовала около тридцати линейных кораблей в стальных черепах под двумя пятисотсильными двигателями и с двадцати четырех фунтовыми, то бишь 152 миллиметровыми, орудиями. Паруса сохранились, как и деревянная палуба. О чем они думали?

На очереди у Франции стояли еще пять десятков судов под модернизацию. Как собственных, так и изъятых у Британии в пользу французского флота. К счастью, этот проект занимал все силы и средства ныне великой державы, притягивая к работам лучших специалистов, в том числе захваченных, и съедая свободное железо.

Остатки ресурсов, весьма не маленькие, шли на перевооружение армии. Хотя, эти "остатки" весьма близки к военному бюджету Петра. Экономика Франции наглоталась трофейных "колес", и знатно раздулась, напоминая чем-то Испанию времен золотого века.

Про саму Испанию особо сказать нечего. Перевооружение там затягивалось на неопределенное время, пользуясь в основном поставками из России, и в ближайшее десятилетие прежде великую державу можно было списать с морских баталий.

Значительно растерявшая флот Швеция пошла по пути постройки новых, стальных, боевых судов. Частично проект утянули с канонерки, частично домыслили сами. В результате их фрегаты напоминали перекормленную канонерку, а линейные корабли — канонерку, лопнувшую от обжорства. Повторить проект русского броненосца никто не рискнул, считая его слишком расточительным и не таким уж эффективным. Правда, и до трехсот миллиметров калибра свеи не добрались.

Дания милитаризовалась параллельно со Швецией, по аналогичному пути. Но экономика ее впала в штопор. Войны на перешейке не принесли заметных трофеев, за исключением "исконных земель". Канал еще не функционировал, и его перспективы выглядели туманными, так как германские княжества продолжали покусывать Данию. С учетом наметившегося движения по объединению дружин княжеств — укусы становились болезненными.

Голландцы пошли по пути Франции, обшивая деревянный флот железными листами и заменяя пушки. Но у них процесс шел вяло, экономику надорвала британская корона и ускорить восстановление не могли даже многочисленные эмигранты с островов.

Сама Британия выглядела неоднозначно. С одной стороны, там все еще полыхало восстание, с другой, корабли из Нового Света, после длительного перерыва, опять начали разгружаться в портах туманного Альбиона, в которых активно шло строительство нового флота. Британцы, как обычно, избрали свою морскую стратегию. Повторять канонерку они не стали, предпочтя свои формы и размерения. Слишком тонкий ручеек поставок железа заставил их делать корабли массивными, с широким применением дерева. Можно сказать, британские линкоры были самыми большими строящимися кораблями, водоизмещением под пять тысяч тонн и артиллерийской палубой в два десятка длинноствольных шестидесяти фунтовых, сто девяносто два миллиметра, орудий на борт. При этом орудия стояли у них на секторной станине, высовываясь из портов на величину отката. Это заставило увеличить ширину корпуса до двадцати двух метров и длину орудийной палубы до ста сорока метров, что дало общую длину корабля под двести метров. Сей факт роднил британские линкоры с панельными девятиэтажками моего времени, прозываемыми "кораблями", имеющими похожую длину и в два раза меньшую ширину. Вот только в высоту новые линкоры стали "приземистыми" по бортам, растекаясь стальным блином. Разве что за счет мачт могли дотянуться до крыши девятиэтажки.

Цилиндровую паровую машину британцы сделали сами, говорят, по тысяче лошадей на каждый из двух винтов. Судя по конструкционным решениям, наши технологии свистнули урывочно, но творчески развили. Более того, британцы применили самую убойную свою технологию — "лучшее может быть сделано только у нас!". В результате даже в Петровском Главном Штабе засомневались и засуетились — а вдруг действительно лучшее?! Мысленно рукоплескал бриттам. Только они могут, находясь в глубоком ауте, водить за нос весь мир.

Тем не менее, линкор выходил серьезный. Бронирование орудийной палубы доходило до десяти дюймов и снарядам канонерок могло не поддаться, даже с учетом обшивки из обычного, кованого, железа вместо цементированной стали. Слабым местом тут будет крепление самих листов к частично деревянному корпусу. При удачном попадании лист должно будет просто сорвать.

Вторым слабым местом линкора можно считать деревянное днище и палубу. Третьим мачты. Зажигательный снаряд в такелаж, чтоб он осыпался горящим облаком на палубу, и привет. Перо руля они еще не спрятали — недоработка. Корма у линкоров слишком широкая, чтоб так вольно игнорировать меткость канониров противника. Если подумать, то и еще можно накопать уязвимостей. В частности, меня сильно смущала общая орудийная палуба. Там ведь не продохнуть будет при интенсивной стрельбе. И инфразвуковой удар от такого количества стреляющих орудий крупного калибра будет болезненный. Тем не менее, бриты строили четыре линейных монстра, заканчивая постройку трех из них и готовясь заложить еще два. Строили они и фрегаты по схожим технологиям, но там броня была уже по зубам соткам наших канонерок.

Несмотря на серьезную "заявку" — бриты порадовали. В своих левиафанов они вкладывали все, что могли, до последнего пенса. В случае потери и этого флота, казна островов будет в коме. И вывод из этого простой. Островитяне пошли "ва-банк", видимо начитавшись Шекспира про "быть или не быть".

На фоне Британии османы не смотрелись, предпочитая вкладывать силы в береговую артиллерию. Зато тут они переняли наш "гигантизм", создавая пятипудовые, калибром триста тридцать три миллиметра, орудия. Правда, с калибром однозначно сказать было нельзя — каждое орудие у них выходило слегка отличающимся и требующим индивидуальных снарядов. Но если такая дура попадет даже в броненосец, не говоря про канонерку — мало не покажется. И концентрация орудий у проливов наводила на грустные мысли.

Флот османы тоже строили. Даже деревянные корабли обшитые железом у них планировались. Но серьезные опасения внушали именно береговые батареи. Пусть пока стреляющие раз в пятнадцать минут, пусть неповоротливые, с мизерными углами отклонений. Но нагадить они могут капитально.

Видимо, оценив османский опыт — дальнобойными береговыми батареями крупных калибров начали обзаводиться практически все страны. Морская вольница для нас заканчивалась, подвести броненосец для обстрела порта теперь будет очень непросто.

Размышления прервал стук в дверь, за которой дожидался посыльной от капитана. Вчерашние желающие "графского тела" переключились на обходные маневры и подключили к делу Беринга. Теперь матрос ждал ответа, не соблаговолю ли осветить присутствием обед в кают-компании Юноны, помятуя о славных совместных деньках с заслуженной командой, то есть офицерами и примкнувшими к ним ныне академиками, ледового транспорта. Куда денусь. Осветю.

Сбежавший сон вернулся, но теперь на него имелось слишком мало времени. Вытащил из рундука только убранный туда тубус, развернул эскизы. Чем бороться с океанскими монстрами, зашитыми в железо? А с береговыми батареями? Промышленными центрами, которые есть заводная пружина часов войны?

Уже видна начинающаяся гонка между снарядом и броней. Несмотря на промышленный рывок России, нам эту гонку не выдержать. Качественный скачок российская промышленность сделает лет через пять, когда подрастет новое поколение, ныне активно обучаемое. Технологически мы опережаем всех лет на десять — быстрее остальным державам не перестроится. Сталь они до сих пор куют, цементирование делают ограниченно, порох применяют дымный. Часть технологий все же удалось сохранить в секрете. Но они не помогут, когда давят числом. На бой нашего броненосца против трех британских уже бы не поставил. Задавят. Наши канонерки вообще обладают против британских линкоров преимуществом только в скорости. Бриты будут отмахиваться от них как от назойливых комаров, и делать свое дело. Например, вести транспорты с десантом.

В свете этих мыслей о господстве на морях рекомендуется забыть. Наши старые, деревянные, фрегаты можно смело ставить на прикол — они ныне только дрова, в костре будущей войны. Разве что Черное море могут патрулировать, пока держатся наши береговые батареи в проливах.

В связи с новой военной задумкой Петра, лучше всего отправить большую часть фрегатов вокруг Африки, и блокировать персов с моря. Заодно и десант высадить одновременно с ударом со стороны Каспийского моря.

Около Индии фрегаты будут много полезнее, чем в средиземноморье, накачивающем железные мускулы. Купцы, идущие от Индии и с восточного берега Африки, фрегатам вполне по зубам.

Но подобный расклад понимают и все остальные правители. Британии и Франции выход России на их торговые коммуникации, приносящие изрядную долю могущества, станет петлей на шее. Даже если мы на Библии поклянемся, что не будем мешать судоходству — нам не поверят. Разве что сделают вид, будто поверили — выгадывая год-другой на достройку кораблей и переоснащение армий.

Подозреваю, первый ход будет за османами, которые закупорят батареями проливы и перейдут западную границу Персии. Возможно, они это сделают сразу, как Петр высадиться на южном берегу Каспийского моря.

От результатов этого противостояния будет зависеть многое. В том числе вступление в войну бриттов и франков. Франкам интересен Суэц — они вполне могут осадить нашу крепость в его начале. Бриты могут захотеть Гибралтар, и обложить его своими монстрами. Как получится дальше — сказать не сложно. С перерезанным достаточно долго снабжением еще ни одна крепость не выживала.

В сухопутных сражениях бриты не сильны, франки от России далековато, а вот накачать оружием и лозунгами поляков для них будет удобным ходом. Ведь не зря в Польше грызня за власть идет. Не помню, как было в моей истории, но в этой — королю польскому и князю литовскому Августу подпилил ножки трона воевода Станислав Лещинский, поддержанный великопольской шляхтой и удостоенный покровительственных кивков от монархов Людовика и Якова.

Пока в Польше шла вялотекущая гражданская война, но результат ее предсказуем. Как вполне понятны и дальнейшие планы протеже короля Солнца и Джеймса "старого претендента". Думаю, выдавливание русских с "исконно польских" земель вдоль Балтики, вплоть до Невы, идет у Станислава одним из предвыборных лозунгов.

А у Петра значительные силы будут связаны персами и османами. Без жертв дело не обойдется. Коли так, можно пожертвовать часть территории на Балтике как свадебный подарок Алексею и Ульрике. Полоску от Западной Двины до Немана, которую мы так толком и не освоили. При этом договориться с Карлом, что когда Станислав ударит — можно будет значительно расширить западные границы как России, так и Швеции. Теряет Петр на таком жесте немного, а приобрести может буферную зону между Европой и Россией. Шведы в соседях тоже не подарок, но лучше поляков.

Голова разболелась окончательно. Петр хотел развернутый анализ — он его получит. Но чуда не будет. Разблокировать наши крепости и проливы на средиземноморье просто нечем. Потеря Мальты Гибралтара и Суэца, с моей точки зрения, перевешивают сомнительное персидское приобретение.

Кроме создания изрядного запаса в крепостях можно порекомендовать строить десантные баржи для наземного штурма батарей османов и разблокирования проливов. Еще готовить на своем берегу ракетные установки для накрытия батарей противника — их можно сделать относительно мобильными, дешевыми и главное, в большом количестве. Осажденные крепости напрямую не деблокировать — умоемся кровью. Вместо этого закупорить канонерками все поставки для осаждающих флотов, и тогда посмотрим, где больше припасов — в крепости или на борту кораблей. К каждому транспорту противники по линкору не приставят.

Посмотрел еще раз на наброски "плана обороны". Тяжело вздохнул. План проигрышный. Вся инициатива отдана противникам. Ему явно недоставало "конницы, на всем скаку появляющейся из-за холма". Взглянул на скатанные в рулон эскизы. Нет! Все же будем строить двойные доки. Строить максимально быстро и с полным расходом ресурсов. Времени совсем мало осталось.

Обед на Юноне проходил как выставка достижений и идей. Голова раскалывалась. Уж не простудился ли? Сил хватало только кивать с умным видом на поток научных словес и частично их записывать, дабы обдумать на свежую голову.

Но пытка знаниями на этом не закончилась. Меня потащили в трюм, где инициативу глумления перехватили мастера, потрясающие чертежами, железками или макетами. Да что же это такое! Ведь у меня статус опального! Чего пристали!

Вынырнул из сонной одури и омута головной боли только несколько раз. Первый раз у оружейников, которых посетил в первую очередь. Там прорывом стало нитрирование аммиака. Как уже говорил — экспериментаторы этого времени, найдя удачную комбинацию, старались пропустить через нее все доступные вещества. В том числе рискнули пробулькивать аммиак через нитрирующий раствор.

Полученный осадок особых радостей не вызывал, пока ракетчики его не попробовали. Вот там он пришелся кстати. Особенно в сочетании с дегтем, которого становилось все больше в результате работы пиролизных цехов.

Мне даже выдали небольшую щепотку порошка "нитроаммиака". Недолго думая засыпал ее в стакан с водой. Вещество растворилось с заметным понижением температуры. Как пить дать, аммиачная селитра! Отложил опыты на потом. Слишком ее мало. И это с учетом, что в России уже поставлен процесс переработки отходов, из которых аммиак извлекали в заметных количествах, благо и людей и животных было много. У нас с этим как быть? Жирно пометил в ближайших планах "Аммиак", и поставил три вопросительных знака.

С ракетчиком вышло интересно. Им оказался тот самый подмастерье, с которым мы начинали в пороховых фортах Вавчуга. Переселятся его надоумил тот самый нитроаммиак. Путем проб мастер подобрал рецептуру для новых топливных шашек, но управляющий заводом зарубил начинания на корню, сославшись на требования казначейства увеличить выпуск ракет уже принятых на вооружение и не заниматься отсебятиной. Ситуация знакомая до боли. В результате перестановок в пороховых цехах мастер оказался тут, и теперь горел желанием показать "этим тупоумным" как должны летать ракеты.

В целом, позиция казначейства мне была понятна. Нитроаммиака мало, выход топливных шашек будет низкий, а пороховые ракеты уже летают. Спасибо им за присланного специалиста...

Второе мое удивление вызвали электронщика Вавчуга. Их тему прикрыли как второстепенную. Триоды Вавчуг делал на основе цинка, и они требовались в больших количествах, так как быстро выходили из строя, а эти молодые подмастерья довели до ума оставленную им технологию сульфида свинца.

На стеклянную пластину наносилась серная пленка и насыщалась над тиглем парами кипящего свинца. Степень насыщения можно было регулировать "временем экспозиции", а пластины с разной степенью насыщения образовывали триод, работающий значительно дольше цинкитного, но с очень маленькими мощностями. Направление казной было признано неперспективным.

Курьезом осталось и обнаружение эффекта падения сопротивления пленки сульфида свинца, освещенной солнечными лучами. Спасибо казне и за этих специалистов, которые не преминули продемонстрировать, как простым черчением ножом по черной пленки на стеклянных пластинах можно создать отдельные дорожки и сложив пластины получить триод. Плохенький. Но работающий.

Сами подмастерья к миниатюризации не стремились, но ведь технология позволяет делать триод совсем мелким, да еще и не один, а несколько на пластине. А коли экспонировать пластину в парах свинца через некую маску, то можно получить области, работающие как сопротивления. Или наоборот, перенасыщенные свинцом, с высокой проводимостью и завитые спиралями, как катушка индуктивности. А конденсатор будет, если стеклянную пластину с двух сторон обработать и организовать обкладки.

Микросхемы не выйдет, но нечто похожее на микросборку, размером с табакерку, можно попробовать сделать. Главное, есть кому. Поручил подмастерьям пока составлять таблицы зависимостей сопротивления от толщины пленки и ее насыщенности свинцом. Оказалось, это все у них уже есть. Графики работы триода тоже есть. И способы очистки есть. Золотые головы. Побольше бы таких. Заронил к ним в сознание необходимость минимизации дорожек до сохранения работоспособности триода и "эмуляцию" на пластинах иных элементов — сопротивлений, конденсаторов, катушек. Больше этих орлов не видел за весь переход. Правда, и не вспоминал про них, закрутившись.

Можно было сказать и о третьем, четвертом и так далее удивлении. Мастеров приехало много, и они старались показать товар лицом. Сбежать от них удалось, только сославшись на встречу с Алексеем и обещав продолжить позже.

Встречи, безусловно, никакой не планировал, целенаправленно идя к койке. И даже удалось в нее лечь, до того, как пришел выспавшийся царевич. Чтоб он был здоров! Видите ли, с дворянами прибыли двое дворянок, якобы сопровождающие своих братьев — устроившие загонную охоту на Алексея в первый же день. За стойкость самодержца не волновался, видел этих родовитых девиц — гавайки интереснее. Но царевич вспомнил о манерах, и вынужден был принять бой не на своем поле. Пояснил Алексею, где видел его дам, манеры и прочие брачные игры. Согласился повторить все это дворянкам от своего лица, добавив суровую правду жизни — даже если Алексея умудряться затащить под венец, то по возвращении Петр будет сильно недоволен, вплоть до переедания грибочков молодой супругой.

Чего только не пообещаешь, дабы дали поспать! Алексей ушел, и наступила блаженная тишина плавного проваливания в дремоту. Приперся матрос звать на ужин и на вечерний просмотр кино, снятого во время соревнований. Наш оператор подсуетился. Обещал дать в зубы обоим и пригрозил в следующего стрелять без предупреждения. Как хорошо было раньше!

Стоянка на Анадыре затянулась на четыре дня в связи с бункеровкой, переоснащением и переупаковкой трюмов согласно новым планам. Только двадцать первого августа конвой поднял якоря и вышел под порывистый ветер моря Беринга, пока еще носящего общее название — Ледовитое.

Попутный ветер и полные танки топлива позволили дойти до Камчатки, в смысле реки, к двадцать седьмому, а крепкая печень дала возможность продолжить путь уже тридцатого, но в неполном составе. "Авось" уходил к Цусиме, везя будущих колонистов Курильской гряды, товары для обмена с чосонцами и мастеров с материалами для постройки Цусимского дока. В усиление ледоколу шел ледовый транспорт "Морж" из третьего пула постройки. На него пересадили навигаторов с канонерки старожилов, и после частичной разгрузке в Цусиме путь "Моржа" лежал к жарким пляжам Гаваев. У него имелась знаковая миссия.

Конвой поменял береговые наряды вдоль ледового пути, сменил большую часть колонистов Анадыря и захватил всего двух желающих из Удачного. Всем этим полярникам полагался год курортов за проявленную стойкость. Говорили об этой щедрости царевича неожиданно много. По мне — нормально, когда государь, засунувший людей в пасть белого медведя на три года, дает им год отдышаться под пальмами. Но дело вышло "резонансным".

"Авось" оставался изучать акваторию от Цусимы до Братска. Город "трех братьев" кэчи таки основали, если высадку на берег, постройку подобия беседки и трехдневное отмечание этого события можно считать за закладку города. Теперь ледоколу ставилась задача подойти к этому вопросу фундаментальнее — береговой наряд, стоянка кораблей, склады припасов и все, что этому сопутствует.

Кэчи, к счастью, команду "Домой!" исполнили вовремя и ныне переход конвоя не сдерживали парусники. Останавливались мы только три раза — у Сторожевого форта, где оставили одну канонерку и припасы, отловили восемь морских коров, использовав для транспортировки носовые танки ледокола. Затем разгружали постояльцев у "коровьей фермы" и наконец, основали серьезное поселение на Кониаге, с фортом, причалом и складами.

Седьмого октября конвой входил на рейд Аляски. Повторялось виденное мной полтора месяца назад сумасшествие, с облаками залпов, ликующей на берегу толпой и множеством мелких лодок с байдарками, пытающимися от усердия протаранить идущую первой Юнону. Мы пришли с победой! И мы пришли за победой. Царевич все уши уже прожужжал, как он пойдет на приступ архипелага ситкхов, дабы "...не оставлять после себя незамиренных земель". Причем, за время перехода он дважды умудрился заручиться моим согласием, не вмешиваться в боевые действия — "... как тогда, на Гаваях. Помнишь?". Пусть замиряет. Авторитет лишним никогда не бывает.

А мне вновь сидеть в Аляске и ждать вестей. Отчего именно тут? Пороховые форты! Царевич идет на штурм земель, а мы с мастерами идем на штурм аммиака. И еще неизвестно, какая победа важнее.

Подъем на вершину аммиака готовился, считай, весь месяц перехода. Водород добывать электролизом мы научились давно, азота в атмосфере под восемьдесят процентов. Вот только соединяться эти газы, сами по себе, категорически не желают. Из моей истории знаю, что их умудрялись состыковывать, и делали это в промышленных масштабах. Но без подробностей.

Оставалось только руководствоваться общехимическими законами. Если реагируют два газа и результат выходит меньшим по объему, то реакция идет лучше при повышенном давлении, если в процессе реакции выделяется тепло, надо охлаждать, когда тепло потребляется — нагревать. Вот такие нехитрые правила. И еще катализаторы. Куда без них. Это как каша без соли. Вроде и щепотку всего надо, но без нее совсем не то.

Катализаторов нынешняя химия знала всего два — железо и платина. Было сомнение, что этого хватит.

Первые лабораторные опыты еще на Юноне подтвердили, не все так просто. Водород мы сжигали в потоке воздуха, закачиваемого в реакционную колбу, дабы выжечь кислород из воздуха. И еще раз вдували избыток водорода в пламя, для создания примерного соотношения один объем воздуха на три объема водорода.

Колба бабахнула знатно. Кислород не желал полностью выгорать, а прятался, концентрировался в колбе, а потом контратаковал. Пришлось аккуратнее учитывать, чего и сколько мы закачиваем на реакцию.

Вторую колбу сделали из сегмента паропровода, внутрь которого засыпали железные стружки на колоснике, как это делали при синтезе серного газа. Сегмент интенсивно охлаждали. Предусмотрели вышибное днище и даже согнули защитный кожух, чтоб ловить осколки после взрыва. Аммиак не вышел.

Помучились с увеличением давления и охлаждением. Помогло мало. Решили "абсорбировать" аммиак водой, для чего присоединили еще один сегмент паропровода с крошевом мелко разбитой посуды на колоснике. По идее, сверху горку керамики поливала ледяная вода, вбирающая в себя аммиак и стекающая на дно второго сегмента.

Некоторые, следовые, количества аммиака обнаружить удалось. Но исключительно благодаря особо чувствительному носу химика-подмастерья.

Попробовали заменить железный катализатор платиновой проволочкой, скрученной ершиком. Результат вышел еще плачевнее. Вернулись к железу. Второй акт "марлезонского балета" проходил уже в пороховом форте Аляски. Вынужденный перерыв составил почти седмицу. Праздновали прибытие. Праздновали завершение Императорских игр, подводили итоги и снова Праздновали. Один за другим шли молебны, присутствие на которых являлось обязательным.

Аляска преподносила подготовленные дары для царевича и для Петра. Шикарная резьба по кости. Резные шкатулки и прочая мелочь. Мне больше всего понравился набор для письма. Намекнул, что от подобного пера не отказался бы. Начинаю брать взятки.

Изделия из меха. Хоть и не ценитель, но губами почмокал. Тут одного меха на сотни рублей, а уж с такой выделкой, орнаментами и вставками... даже и не знаю. Впору Петру мантию императорскую обновить. Задумался о мантии вице-императора.

Еще Алексею вручили карту земель губернии. Красочную. С драконами, прикрывающими задами все неисследованные земли. Долго рассказывали, как отправили экспедицию вверх по реке, в "сторону графом указанную". Река длинная, но постепенно сузившаяся до ручья. Этот эпический поход описывали не меньше часа, макая усы в чаши. Нет, чтоб сразу признались — заблудились в многочисленных руслах и тыкались, как слепые котята. В результате, упорство победило здравый смысл, экспедиция дошла до системы мелких озер, где было основано зимовье "Перевал". От него на север вновь пошли по ручью, довольно скоро ставшего рекой, на которой вновь пригодились несомые экспедицией лодки. Исследователи спустились по течению до впадения речки в широкую и полноводную реку, текущую по "благодатной и обширной" долине. Это на крайнем севере? А осетры там, какой величины водятся? С моей точки зрения самым ценным итогом экспедиции были контакты с аборигенами в глубинке, обошедшиеся без пальбы. Теперь к нам оттуда будут приходить торговать. Не зря почти три года экспедиция проходила.

Но царевич поверил губернатору, про обширность и благодатность. Велел снаряжать поселение на слиянии рек Тутлут и Татана, как их называли аборигены. Про себя будущий поселок обозвал "ТаТушкой" — такое же сомнительное украшение губернии. Вроде и красиво, но... Праздновали будущую закладку поселка.

Потом Алексей озвучил планы о большом военном походе. Праздновали. Искали проводников к свинцовым рудникам. Молебен на дарование победы. Праздновали отбытие трех канонерок и одного ледового транспорта с береговым нарядом будущей крепости "Ситкха".

Не ведаю, как будет на архипелаге — но Аляска выжила чудом после такой "подготовки". Аммиак из сортиров крепости можно было без всякой химии черпать ведрами. Поставил этот вопрос на вид коменданту. Даже обидно стало — мы в пороховом форте мозг изламываем, а тут...

Шестнадцатого октября запустили первую колбу замкнутого цикла. Теперь ингредиенты, проходя через два сегмента, дожимались коловратником, и вдувались за тонкую иглу пламени сжигаемого в первом сегменте водорода. Вода второго сегмента циркулировала по кругу, охлаждаясь в теплообменнике и многократно орошая керамическую горку.

Установка набирала давление медленнее, чем предыдущие прототипы, зато аммиаком, наконец, запахло даже мне, с напрочь прокуренным нюхом.

Праздновали. Если честно — заслужили. Не верил, что получится. Пусть все это в лабораторных объемах, пусть выход мизерный. Но мы ведь еще и не закончили! Зря, что ли, конвой столько бочек медовухи привез. Значит, будут и еще победы.

Потянулись дни ожидания. Потихоньку поселок протрезвел и занялся делами. Конвой догрузили топливом, разошлись охотничьи партии. Воющие от скуки дворянки попытались подкатить сначала к губернатору, он сбежал "провожать" поселенцев в "Татушку", потом ко мне, после чего несколько дней сидели взаперти, видимо краснея при воспоминаниях. Остальные дворяне развлекались вместе с Алексеем, охрану которого усилил своими тенями. Каких посулов Ефиму мне это стоило — отдельный разговор.

В пороховом форте началась рутина. Подбор параметров. А какой толщины должен быть слой катализатора? Его плотность? Температура? Как выход зависит от давления? Не можем больше накачивать? Значит, думаем, как смочь. Придется ставить второй насос, а за ним может и третий. Хотя, колбы этого уже не выдержат.

Тем не менее, явно прослеживалась тенденция повышения выхода с увеличением давления. Надо начинать делать производственную установку с толстостенными колбами и продолжать эксперименты на ней.

В запасах конвоя ничего похожего нет. Решили попробовать навить колбу из стальной полосы, усилив ее снаружи витками проволоки. Не будь так увлечен процессом — ни в жизнь не дал так транжирить пока невосполнимые ресурсы.

Двадцать четвертого заскучал. Рутина тянулась без моего участия, мастеров ныне было больше, чем блох на дворянской собаке. Руководители, окромя меня, разбежались в разные стороны по разным причинам — кто на войну, кто от венца.

"Аист" бригада разобрала и успела собрать. После прихода конвоя к аэроплану организовалось паломничество, которое он пережил хуже, чем перелет из Алексии. Какая-то "редиска" отломала триммер. Поучаствовал в прениях, "каким быть самолету". Отдал техникам свои зарисовки по этому поводу. Прения перешли в затяжные баталии, оставил умных людей выщипывать друг другу бороды. Все одно сделаем по-иному. После аммиака почувствовал себя готовым засунуть вискозное полотно в печь, и поэкспериментировать с углеволоконными слоями в фанере.

Просто походил по крепости и поселку. Бегает детвора, женщины перекрикиваются, что-то стучит, взвизгивают пилы. Было бы совсем хорошо, кабы не дождь. Зарядил, паршивец, на несколько дней. Тропинки хлюпают, перед входом в дом надо долго ковырять обувь специальной деревянной лопаточкой, появившейся у каждого крыльца. Лишний раз никуда выходить неохота. Но в помещениях висит результат скученности людей и сохнущих плащей. Атмосфера давит, сокращая общение. Вернулся в пороховой форт. Самое время что-нибудь взорвать.

Засел за сжигание полученного аммиака. Кислорода, не используемого в аммиачном цикле, от электролизера море. Не пропадать же добру. Взорвал одну реторту. Оказывается, аммиак с кислородом немногим хуже гремучего газа. Не знал. Хотя, мог ведь и предположить! Хорошо, что мои тени не видели...

Вернулся к сжиганию. Хотел получить оксид азота, ориентируясь на красноватую сущность этого газа. Не вышло. Даже под давлением дело не пошло. Вода, как и планировал, в холодильнике появлялась. И на этом все.

Попробовали железный катализатор. Испортили только стружку. Пригодился платиновый ежик из проволоки. Но поначалу не шло и с ним, пока не додумались ежик предварительно подогреть. Хорошо бахнуло! Но хоть какой-то "свет в оконце"! Ведь жахнуло без всякого зажигания. Выходит, некоторая реакция окисления пошла.

Переделывали установку, добавляли нагрев и последующее охлаждение платиновому ежику, дабы не доводить дело до подрыва. Половина химиков бросила рутину и сопела за плечом, обсуждая, когда шандарахнет в следующий раз. Как дети! Обидно будет, если в холодильнике переоборудованной установки опять пойдет одна вода.

Двадцать девятого стало обидно. Вода пошла. И чего мы так корячились? Знаю способ получения воды проще.

Отвлекся на небольшой байдарочный поход с алеутами. Знатные, аборигены гребцы. Надо вспомнить про тренировки с морпехами и меньше налегать на пирожки. Как назло, бабы поселка пирожки пекли умопомрачительно вкусные. Еще и отведать постоянно зазывали от всей души и без венчальных планов.

Валькирий видно практически не было. Они устроили харакири документации поселка. Может от этого сбежал губернатор? Тогда светлость и с этой стороны понимаю. Воровать ему просто некуда, а вот вспомнить, куда что делось три года назад и какой инвентарный номер на топоре, утопленном в заливе — проще в залив нырнуть.

Такие строгости увязывали с тем, что в колонию привезли деньги. Наши деньги! В смысле, изготовленные по мотивам моих эскизов и произведенные в приличном количестве, для проверки станков и штампов. Оборудование лежало упакованным в трюмах, и ждало прибытия в Форт Росс. А вот деньги решили выдать, сверившись по приходно-расходным книгам кто, кому и сколько должен.

Названия, формы и номиналы монеток остались, как задумывал. Биметаллические монеты немного переделали, пустив снаружи бронзу, спрятав серебро в центре монеты. Старшие деньги вообще сделали триметаллическими, заключив золотую сердцевину с серебряной окантовкой в бронзовый ободок гурта. Порадовался за подросший уровень технологий Вавчуга и представил, сколько у нас будет брака. Ну да, время покажет. Может, и откажемся от этого ободка.

С оксидом азота не клеилось. Царевич не возвращался. Под венец меня никто больше не тащил. На медведей, что ли, поохотится? Будем с ним ходить друг за другом по кругу.

Стукнул себя полбу, побежал, жирно чавкая, в пороховой форт. Наследил в лаборатории. Ведь наступали уже на эти грабли! Надо замкнуть цикл окисления. Гонять по кругу. Из холодильника непрореагировавшие части загонять обратно к ежику катализатора. Заодно и его охлаждение наладим.

Получилось. Но не у меня. Первые опыты на модернизированной установке поглумились над моими надеждами. Пошел искать медведя. В крайнем случае, хотелось просто походить по лесу, капающему крупными шариками воды на непромоканец. Выветрить из легких кислый запах опытов и поражений. Подумать над способом прямого окисления азота воздуха кислородом, понимая, что там "засад" может быть еще больше, чем в аммиачном способе.

Вернулся через два дня продрогший мокрый и посвежевший. Медведя не встретил. Принял было за медведя — ковыряющегося в лесу, лохмато одетого алеута. Стрелять было лень, и аборигену улыбнулась удача. Причем дважды. Так как увлекся он распутыванием силков, и ушел с добычей.

В пороховом форте мне вручили мензурку желтовато-буроватой жидкости. Как положено, помахал ладонью над горловиной пробирки, гоня к себе запахи. Совать нос в разные посудины, это не для химика, думающего о будущем. Принюхался. По рецепторам врезало кисло-острым.

Действительно победа!

На предложение мастеров отметить событие, так как у них уже все готово и ждали только меня — велел показывать, как получили кислоту. Не верилось, что меня не разыгрывают и просто не отлили немного из привезенных бутылей с азоткой. Еще немного грызла ревность — как это так, у меня не вышло, а тут...

Потом праздновали. Наклюкались до желания подвигов. Хорошо, что дворянки под руку не попались. Как потом рассказывали, успевшие схоронится очевидцы, ночью мы бродили по поселку со штуцерами и искали медведя. Чего меня так переклинило на косолапом? Православные отнеслись к загулу с пониманием, но редких собак попрятали. Штуцера кто-то из самых трезвых додумался разрядить, никого из поисковой партии это особо не побеспокоило. Хорошо, что действительно медведя не встретили.

И вновь начались серые будни оптимизации. Подбор параметров. Проба тысяча сто пятнадцать, условия такие-то, выход такой-то... Где же Алексей?! На Аляску неумолимо опускалась зима. Дымили многочисленные печи, выли под нагрузкой ветряки, похрустывала грязь эхом шагов. Никто в поселке не оценил произошедшего перелома. Ну, придумали там мастера в форте очередную диковину. Нам не привыкать.

Слегка досадно. И ведь не объяснить никому, какие мы молодцы. Секретность на пороховые форты наложил наивысшую. Пусть остальной мир у нас чилийскую селитру покупает. И ничего, что она пока не у нас.

17 ноября прибыла канонерка с Алексеем. Аляска встречала победителей. Ухмылялся, глядя на торжественность момента. Как царевич с победой возвращается, так все ему на шею прыгают, а как мы с Большим Прорывом по поселку ходили, от нас прятались. Темный народ. Хоть и образованный уже — вон, как на молебен рванул.

Тени вернулись. Одного отправил налаживать секретный режим в пороховых фортах. А то кому не лень туда ходят. Пирожки носят. Со вторым разругался, пытаясь убедить, что надо формировать официальные полки поселений, а то меня валькирии вместе с берцами схарчат за анархию в делопроизводстве. И денег на отсутствующие полки не выдадут. Взывал к сознанию. Пытался доказать, что никому тут не нужен. Потом "построил" упрямца, скомандовал кругом и дал сутки на все организационные вопросы. Что странно, меня послушались.

Вечером праздновали. Взял "тайм-аут" после второй чаши. Печень не железная. Да и братья дворянок на меня посматривали неблагосклонно. Вот подогреют они себя, и придется опять вспоминать, с какой стороны за шпагу браться. Интересно, где забыл свой меч? А вообще его привез? Братьям придется немного обождать, если до этого дело дойдет — пошлем курьера до Петербурга и обратно. Пока надо сходить за кастетом. Он у меня вроде в рундуке.

Отправился на Юнону, по дороге проветрившись и пообщавшись с вахтенным у трапа. Будь погода чуток ласковее, и покурил бы, под звездами. Но небо спряталось за многокилометровым слоем облаков, разгоняющих восторженных наблюдателей мелким ледяным дождем. Вернулся обратно, тиская в кармане "миротворца" и мурлыкая под нос:

Рука ласкает шпаги разукрашенный эфес,

Никто не знает, где гоняет нас проклятый бес.

Корабль старый верен капитану, словно пес.

Да, мы корсары! Наливай, чтоб весело жилось.

Братья дворянок встретили меня на углу крепости, мимо которого бежала выложенная досками тропинка к пристани. До чего эти молодые предсказуемы. На звезды пошли посмотреть...

Впервые за последнее время задумался, как нынче выгляжу. Форма, затерта и застиранна, лицо высушено ветром и обожжено солнцем. Не загоревшая кожа в глубине морщинок создает видимость старческого лика, покрытого паутиной времени. Молодые вон, за противника меня не считают. Даже клинки свои не взяли. А мне ведь только сорок два.

Дойдя до ворот крепости, попросил караул кликнуть народ из дежурки, помочь загулявшим господам боярам дойти до кают. А то они сами падают все время, синяки набивают. Негоже так... Да, на углу и лежат, чутка до кораблей не дошли.

Вернулся на праздник, выдал фитиль коменданту. Какого рогатого он половину караулов со стен снял?! Понимаю, что время мирное — но порядок быть должен! Коварный враг может подкрасться куда угодно, и его никто не увидит. Зачем тогда вообще крепость строили?!

За столом в очередной раз пересказывали байку о великом походе царевича за свинцовым руном. Произведение выходило эпическое. Достал блокнот, в ожидании момента, когда на несчастную сотню морпехов накинуться тысячи лохматых демонов. Дождался. Хмыкнув, зачеркнул предыдущую цифру количества "демонов", проставил новую. Скоро счет пойдет на десятки тысяч.

Если отбросить все словеса, то захват земель прошел буднично, и без особого кровопролития. Ситкхи уже выработали условный рефлекс на наши канонерки и смертниками отнюдь небыли. Алексей шел по карте архипелага, не отвлекаясь на поселения, до северо-восточного залива, глубоко вдающегося в материк. Там и была основана крепость, от которой по ледяному языку перевала ушла основная партия охраны с переселенцами, к обещанным проводниками свинцовым залежам.

Вот этот перевал и считал самым тяжелым во всей экспедиции. Проводники про него, еще в Аляске, множественные страсти рассказывали. Перестраховался. Нагрузил переселенцев как на северный полюс до конца жизни. По лыжным саням на пару человек, это, наверно, было лишним. Но понимаю это только теперь. А тогда...

Ситкхи посчитали момент строительства крепости и отсутствие гарнизона самым удобным. Собрали воинов с нескольких родов и продемонстрировали свое отношение к новым постояльцам.

Наученные прежним опытом в лоб они не полезли. Высаживались вокруг лагеря, стараясь делать это ночью и незаметно. У них почти получилось. Засекла шумы акустическая вахта на ледовом транспорте. С него в сторону подозрительных звуков пустили ракету и ситкхи пошли на штурм, так и не подготовившись, как следует. По крайней мере, часть шла открыто, на своих боевых каноэ.

Можно рассказывать о битве языком былин — "налево махнул — улочка, направо махнул — переулочек ". Можно языком штабов — "Противник, силами до батальона пехоты, пользуясь ночным временем и своим знанием местности...". Можно языком мемуаров — "Сижу, значиться, у костерка, капральство сзади, в шатре, сладко так похрапывает. Темень непроглядная, морось плащ уже давно прогрызла, и течет, будто по голой спине. Пузу от огня жарко, спине зябко. Вдруг корапь ледовый как рявкнет. Чуть не обмочился от нежданности. Потом ракеты полетели, заплясали тени по камням. Тогда все и началось...".

Для меня ближе был сухой рассказ, проступающий в отчете о ранениях и потраченных боеприпасах. Ракет столько-то, снарядов столько, патронных капсул выдано, взамен истраченным, столько. И никакой мистики. Разве что приписки небольшие. Какой же капрал под видом боевых действий не пополнит заначку капральства на непредвиденный случай?

Понятно, почему нынче внимательно слушаю байки о "битве за крепость". Жду, когда количество поверженных противников не просто превысит расход боеприпасов, но даже станет больше суммарного числа выпущенных дробин. Потом с Алексеем вместе посмеемся. Учредим звание "дробовик-снайпер" — каждая дробина точно в цель! А если такими темпами байки и дальше пойдут — то в две цели разом.

Ушедшая к месторождениям группа, особых столкновений не испытала. Была пара стычек дозоров, были переговоры с племенем, благо толмачи имелись. Потом, уже при закладке рудного поселка, вышла еще одна стычка, но это, похоже, добрались от залива те, кто разбежался после штурма крепости.

Можно считать индикатором, что Алексей вернулся так рано. На Гаваях он существенно дольше воевал. В заливе ситкхов остались две канонерки и транспорт, продолжающий выгрузку. Потом канонерка и транспорт уйдут к Железному форту, а вторая канонерка остается в архипелаге на боевом дежурстве. Месяца через три ее сменим.

Основной конвой похудел до одного ледокола, двух транспортов и двух канонерок, вместе со стоявшей на Аляске. На самом деле канонерок осталось три, но одна заступала на постоянное боевое дежурство вдоль Алеутской гряды, с базой на Аляске и острове Беринга.

Создавалось впечатление, что мы растранжирим конвой до того, как вернемся в Алексию.

На следующий день играли в парады. Пять полков Аляски таки были сформированы. Полк морской пехоты, полк егерей, саперный полк, полк внутренней службы и полк порубежной стражи. В последний, отдельным подразделением, вошли моргулы.

Саперы пока будут заниматься исключительно мирным делом, наводить переправы и участвовать в постройке дорог. Пусть кадры воспитывают. Морпехи пройдут по спискам флота, егеря и саперы по армейским, внутренние войска по спискам губернской коллегии. Порубежники пока будут вместе с таможней. Нарастим мясо, перетасуем.

К полкам прилагались службы обеспечения, порой состоящие из одной "бабы Варвары". Зато на бумаге структуры выглядели браво. И главное, валькирии соглашались, что затраты на все это не казнокрадство, а обоснованные государственные расходы.

И ничего, что в полках у нас было от тридцати до восьмидесяти человек. Зато все выглядело солидно. "Егерский полк Аляски" — звучит! Традиции выдумать надо. Знамена. Мундиры предложил разложить по цветам флага. Красные, для внутренних войск, дабы заметнее в поселках были. Синие для порубежников, они же пока и таможенники, зеленые для егерей. Морпехи так и останутся черными. Авиаторов оденем в белое — с нашими технологиями им такой цвет лишним не будет. Саперы коричневые, так грязь заметна меньше. Подумаю еще над формой. Мундирам в это время придают особое значение.

Похихикал про себя представив, что будут думать о наших таможенниках, когда выяснится, как моргулы гоняются за касатками, нарушающими границы, и пускают их на собачьи консервы. Вот это будет реклама таможне. А форма морской авиации? Инь и янь, черное на белом. Грустный Пьеро. Надо завязывать нюхать аммиак.

Три экипажа кэчей оставались в Аляске пережидать зимние шторма и вставать на боевое дежурство. Провел с ними еще один брифинг, напоминая — касатки есть разные. Большая часть "оседлая", и трогать их не стоит. Но они и к берегам близко не подходят, резвятся в океане. Словом, не надо палить во все подряд. Вам на кэчи установили носовые картечницы не для рыбалки. И запас осколочных снарядов к ним невелик.

Еще три экипажа победителей гонок отправлялись с конвоем в Алексию получать заслуженные награды. Надо подумать о рейсах кораблей вдоль побережья по расписанию. Уже много есть желающих посетить другие поселки, а потом вернуться. В частности, губернатора Аляски мы забирали с собой на торжества в столице.

24 ноября конвой, наконец, покинул Аляску, оставив в ней часть поселенцев. У меня в каюте, на почетной полке, стояли два штофа с кислотой, нашатырем и пробирка с порошком нитроаммиака. Позже закажу для них рамку со стеклом и буду вспоминать о большой победе Алексея, и маленьком достижении скромных мастеров порохового форта. Все в этой жизни относительно. Ныне скажут — "кислоту выделали, это когда Алексей Петрович ситкхов побил?". Через столетие могут сказать — "Ситкхов побил? Это в те годы, когда кислоту синтезировали, что ли?". Время, единственный судья. Жаль только, что и с ним мухлюют. Вот и стараюсь записать, как было. Глядишь, потомкам пригодится.

Зимний океан остался верен традициям, устроив конвою экзамен по судовождению. Налетевшую непогоду штормом назвать было жирно, но видимость упала до ботинок. Конвой перекрикивался ревунами и держал курс "примерно туда". Надежда была исключительно на головную канонерку, прощупывающую дорогу.

Канонеркам приходилось несладко. На Юноне погода казалась просто неприятной, а для канонерки это был уже шторм. Остров Хайдаг миновали, даже не увидев. Теоретически, мы подходили к южному входу в пролив, ведущий к Асаде. Навигаторы давали ошибку в полсотни километров, да и то, сомневались в своих словах.

Уж лучше бы шторм был! Потрепал нас и затих. А подобное "ни то, ни се" может тянуться месяцами. Пустили вперед Юнону, нащупывать берега ревуном. Пока стоял, вцепившись руками в поручни ограждения крыла мостика, взмок изнутри и снаружи. Так и казалось, что из туманной пелены вылезут камни берега. Надо ускорить вопрос с радиостанциями. Навигация не только самолетам нужна.

Так и не нащупав пролив, конвой по дуге ушел в океан. Будем "штормовать".

Заглянул в каюту "больных" дворян. Их там четверо было, но подгадал момент когда парочка "обиженных" останется в одиночестве. Объяснился, что зла на них не держу, и делу ход давать не собираюсь. Но они должны уяснить, что не в Петербурге находятся. Их ведь и океаном смыть может. Прямо из каюты, через иллюминатор. Тут и не такие чудеса бывают.

Потеряли два дня. Погода улучшилась условно. Летящая рваная облачность поднялась с воды метров на двести, позволив заглянуть вперед километра на два. Наше текущее место навигаторы назвать отказались наотрез, давая круг ошибки сотни в две километров. Пришлось искать берег, и идти по ориентирам. Хорошо, что в какой стороне берег навигаторы указали единодушно.

3 декабря добрались до Асады. Забыл уже, как это было в Аляске. Тут еще звон церковных колоколов добавился. Надо сходить, пока палят орудия, подобрать для себя уголька.

Забавно, что царевич продемонстрировал зрелость суждений. Обнаружил его перебирающим уголь для камбуза. Порекомендовал начинающему химику ингредиенты, объяснил, как березовый уголек отличить от соснового. Пожелал Алексею выспаться. Выглядел он неважно.

— Да, не выходит никак. Губернаторы, дворяне, князь в дела вникает. Бумаги от ревизорш разбираем. Это не как у тебя, посидели с мастерами, испили по чарке, вот и день прошел.

Покивал, изображая соболезнование.

— Ну да, ну да... Валькирии, они могут. Только их сотня, а ты один. Ни в жизнь за ними не успеешь. Назначь их главную за все ответ держать, да и принимай только ее одну. Чего тебя учу-то?

Царевич отмахнулся.

— Давно уже назначил. Она и одна-то как стихийное бедствие... — подумав, Алексей добавил, осуждающе глядя на меня. — Запустил ты дела.

Есть ли смысл спорить с самодержцем? Есть. Но не тот случай.

— Ты меня бездельного видел?

Царевич улыбнулся

— Ежели "про медведя" не поминать, то... видел! И не раз! Еще отрицать вину свою будешь?

— Буду. У меня бумага кончилась! Приказы писать не на чем.

— А отчего до сего времени не наладил выделку?

— Алексей! Имей совесть! Скажу, что механизмов нет, ты ответишь, что плохо первый конвой планировал. Скажу, что железа нет, скажешь, что надо было транспорты строить, а не мелочь всякую.

— Вооот! — царевич поднял указующий перст и подвел итог. — И не спорь. А то ревизоршу к тебе посылать буду.

Корабли прошли речной поселок, отстреляв облака приветствий, дошли до сторожевого форта и втянулись в залив под продолжающуюся канонаду. Сколько же мы припасов на традиции переводим?!

Наученный опытом, переждал первые часы прибытия в каюте. Даже через борта с ледовым усилением и теплоизоляцией было слышно, как рады в Асаде царевичу. Оставим тут значительную долю новых колонистов, будут еще больше рады.

Так уж сложилось, что на берегах этого залива разворачивался большой промышленный центр. Тут и обработка леса, бумага, вискоза. Как следствие тут выросли фанерный и ткацкий цех. То, что станков в цехах было мало, еще не показатель. Зато фундаментов под новое оборудование и пустых помещений тут полно. После запуска плана строительства в Асаде "Апостола" — верфь обросла мастерскими. Поднявшийся столб домны обзавелся литейкой, кузницей, цехом проката. Все это пока простаивало большую часть времени. Но теперь есть на чем везти железо из Цусимы, есть, кому работать и появилось недостающее оборудование. Осталось только задать цель.

Апостол, это понятно. Первые партии железа уйдут на его скелет, да и не на один. Но нужен еще прокат, нужны производственные колбы для химиков, нужны детали двигателей. Метизы, в конце концов, нужны!

Требовалось составить последовательный план, что делаем в первую очередь, что во вторую. Пока не набежали губернаторы, с требованиями их заказы исполнять первостепенно — можно подумать, как оптимально загрузить имеющееся оборудование.

С середины пира ушел по-тихому. Гуляют в Асаде долго и со вкусом, а планы так и останутся на бумаге, если не бегать ножками и не работать ручками.

Вечером у старичка бумажного мастера забрал бутыль ацетона, заполненную едва на треть. Бродильный цех при бумажной мастерской работал вяло. Взбодрил мастера обещанием передать это дело другим людям, раз он сам не справляется. Выслушал перечень "не могу". Странно устроен человек — всегда найдет причину, почему он не смог сделать. Объяснил немогушке, сколько хочу видеть этой вонючей жидкости через год. Надо еще чаны — заказывай. Меди у нас полно. Это с железом проблемы. Если тебя слушать не будут, то уже совсем другой разговор. Тогда уже и не к тебе приду. Пометил в блокноте накрутить хвост губернатору.

Ацетон мне нужен был для опыта. Давно хотел попробовать. Выбрал свободный цех, распотрошил холостой выстрел орудия канонерки и засыпал нитробумажки в миску, доливая туда ацетона. Как и подозревал, нитропорох оказался растворителю по зубам. Получилась пластилинообразная, воняющая ацетоном масса, легко трамбуемая в бумажные трубочки. Затем, как фигурку на торт, воткнул по оси набитой трубочки деревянный макет пули 6.5, выточенной, когда думал над новым калибром. В донышке утрамбованной массы расковырял углубление, якобы под каплю капсюля и оставил макет сохнуть. Сделал еще несколько подобных макетов, меняя толщину и форму. Общим у них был только вес заряда. Попробовал даже прямоугольную формочку.

Вышел на крыльцо отдышаться от вони растворителя. Накидал сразу тезисы по патронному производству. Надо мощную вытяжку, прогонять воздух цеха через холодильник и собирать пары ацетона обратно. А то не напасемся. Формы надо делать отдельно, и потом в них вкладывать пули. Собранный патрон окунать в разведенную на ацетоне нитроцеллюлозу с добавлением смолы или камфары. Камфара есть у чосонцев, жуть, какая дорогая. На пробу взял — но заменитель не помешал бы. Описанный состав образует пленку целлулоида, защищающую патрон от воды.

Все эти измышления с новым принципом боеприпаса произошли от того, что опытный патрон 6.5 миллиметров, сделанный по нашей обычной технологии — переламывался. Вышел длинный и тонкий "карандаш", похожий на сигарету моего времени. И по прочности он ей соответствовал. Вот тогда и задумал пороховую массу прессовать в форму вокруг пули, как сосиску в тесто. Подрыв капсюля воспламеняет небольшой вышибной заряд в несколько крупинок пороха, газы выталкивают пулю из брикета в ствол и поджигают основную массу заряда. Дальше как обычно.

Каюсь, мысль не моя. Подсмотрел у немцев моего времени. Была у них перспективная штурмовая винтовка, которая так и не пошла в серию, выпадая из всех норм тогдашних вооружений. Но работала винтовка отменно. Пока мы еще не установили тех самых "норм" — можем позволить себе эксперименты.

Спор между достоинствами гильз и недостатками безгильзовых патронов — оставлю потомкам. Ныне каморные и револьверные ружья прекрасно обходятся без гильз, обеспечивая обтюрацию пороховых газов латунными вставками на барабанах, заменяющих дульце гильзы. Производить гильзы миллионами штук мы не можем. Да и недешево это. Если вспомнить мое время, то патрон 7.62 весил 22 грамма, пуля около 10 грамм и 3 грамма заряд пороха. Считай, чуть меньше половины — вес гильзы. Рожок для тридцати гильзовых патронов весит аналогично рожку для пятидесяти безгильзовых.

Считается, что гильза уберегает патрон от всяческих напастей. Но оболочка целлулоида от воды предохранит не хуже. Да и сама нитроцеллюлоза не особо гигроскопична, будучи запрессована в брусок. Огня боится. Но кинопленка выдерживает кратковременное нагревание, а потом плавится или горит, не взрываясь. Гильзовые патроны в огне тоже долго не живут. Хотя соглашусь, что огонь для задуманного боеприпаса является слабым местом. Зато безгильзовый патрон дешевле чуть ли не вдвое, и делать их проще, как ни странно.

Докурив трубку, решил вернуться к празднику. Макетам еще долго сохнуть. Ударило по глазам различие между темными улицами поселка и яркой кутерьмой внутри терема. Поискал губернатора дабы накрутить ему хвост за уличную подсветку. Мне на ушко сообщили, что все лампы собрали в присутственных местах. Столбы на улицах стоят, но пустые.

Поскрипел зубами. Еще и этим заниматься! Особо расстроиться не успел, будучи перехваченным мастером-техником из бригады "Аиста". Мол, нам в Асаде обещали показать "будущее самолетостроения". С трудом удалось отбрыкаться, перенеся общение на утро.

В кой-то веки меня пригласили на танец. Вот что значит, появились "избалованные цивилизацией" девушки. Обычная попойка приобрела обрамление из флирта и танцев. Даже гитары с дудочками, или как они правильно называются, нашли. То ли дело было раньше...

Пригласившая меня валькирия оказалась тем самым старшим ревизором, и у нее был ко мне Разговор. Просто она "не знала, как подойти". Искренне сочувствую царевичу. И теперь немного представляю, как формировали отряд валькирий для колонии. Брали тех, с кем никто в России не смог ужиться. Нам таких и надо! Вогнал даму в краску. Не специально, а дабы проверить глубину ее вхождения в роль. Эдакий вариант — "... ну, коль ты мне друг, пошли к ларьку, возьмем по пиву и познакомимся с девочками".

Отсыпался на Юноне. Все же — звукоизоляция, великая вещь.

Относительным утром, в радужном настроении открыв дверь каюты, обнаружил в коридоре сидящего "на посту" подмастерья-техника. Умеет тут народ брать за горло. Нежно, но навязчиво. Пришлось пережигать вискозу, как наиболее доступные нити из потенциального углерода.

Пока разогревали печь, да пока объяснял действо, приводя в пример закалку стали, да пока обсудили мои изменения к самолету, наступил обед. Праздник опять набирал обороты даже в рабочей столовой. Перекусили под радостные крики и здравицы в честь Алексея. Поддержал народ в этом начинании. Здоровье царевичу не помешает. С такими-то приемами.

На лотки для обжига глиняной посуды постелили бумажные листы, на них разложили разные тряпочки и просто нитки. Задвинули в печь и, толкаясь у глазка, принялись ждать. Особых надежд не питал. Особенно, когда в печи полыхнули все наши пробы, и внутренности "духовки" затянуло дымом. Но ведь интересно!

Сколько ждать? Хороший вопрос. Если все уже сгорело, то можно хоть сейчас. А если не сгорело, то должен пройти пиролиз, как в наших обычных газогенераторах. Тут одним часом не обойдешься. Решили глянуть сейчас.

Зря решили. Если что и не догорело в начале, то мы это дожгли, вытащив на воздух. Техники отнеслись к неудаче философски. Написал им записку на "Нерпу", ледовый транспорт, для получения из припасов малой печи пиролиза. Раз уж возникли у меня в мозгу такие ассоциации — нужно соответствующее оборудование.

Пока ходили за печью и монтировали ее у литейки, успел проведать все еще пахнущие ацетоном макеты патронов. Пообщаться с князем и царевичем, улизнувшими с праздника. Внушить боцману нашей канонерки, что надо сдерживать своего хомяка, и запасы у нас не резиновые. Попытаться переговорить с веселым губернатором и плюнуть на это дело. Только потом, под вечер, сделали новую пробу.

На этот раз засунули в зев печи образцы сразу, и только потом начали нагрев. Как появились первые дымки — перекрыли продыхи, загерметизировав печь. Теперь газам выход был только через водяной затвор. Опять возник вопрос, сколько ждать и при какой температуре. Решили оставить на ночь, разогрев до максимума, то есть, до тысячи с хвостиком градусов. Утром печь оставим остужаться, к обеду посмотрим на результат. И чтоб никаких больше подмастерьев у меня под дверью! Пусть он лучше за процессом следит. Будет у нас главный обжигатель нитей.

Про вечер рассказывать смысла нет, он плыл по расписанию. Опять возникло ощущение, что в Асаде пир идет постоянно, и наличие на нем виновников торжества совсем не обязательно.

Утро провел на верфи. Апостолу быть. Запустим хоть один кораблестроительный завод. Месяца через три привезут железо, попробуем построить Апостол-М. С двигателями, улучшениями и модернизациями, изобретенными со дня спуска на воду прототипа.

В обед вскрыли печь. Угольки получились на загляденье. Разбирал золу как следователь сомнительные улики. Говорить об углеволокне не приходилось, но были любопытные фрагменты. В частности, довольно длинные "иглы" лежали на месте ниток укозы. Вот ведь странность — укоза и вискоза у нас из одного сырья, только метод обработки разный. Но вискозные нити рассыпались в цепочки золы, а укозные нити дали фрагменты похожие на искомое. По крайней мере, при их вытягивании иглы не рвались, а при изгибе ломались, как и положено углеволокну.

Объявил мастерам, что у нас почти получилось. Но, видимо, воздуху в печи было многовато. Надо добавить к поддону с нитями еще один лоток с обычным углем. Пусть он на себя кислород израсходует.

Заложили новую пробу. На этот раз жгуты только укозных нитей, которые мы с мастерами разматывали и укладывали максимально ровно. Даже поднатянули нити слегка. Ткани класть не стали. Те фрагменты, которые остались от предыдущего опыта проявили высокую хрупкость. Видимо, изогнутая при ткацких переплетениях нить так и карбонизовалась кривой. Как только ее тянули, она переламывалась.

По накатанной запустили печь с лотком нитей и лотком угля. По дымку продыхи закрыли, градиент подъема температуры выставили поменьше, чтоб кислород выгорел быстрее, и оставили третий опыт на попечение молодежи до следующего обеда.

Навестил макеты патронов. Все еще пахнут, но уже твердые. Пригласил оружейников на совещание. До позднего вечера мне объясняли, какой бред нарисовал, придумывая штурмовую винтовку. И тут сломается, и там механизм слишком сложный. Но глазки у мастеров разгорелись. Макеты патронов затискали и занюхали. Может именно от этого градус спора быстро поднялся. Что приятно — никто не кричал, что "так делать не принято!". Нет у нынешних мастеров колонии подобного понятия.

В самый разгар споров заглянул посыльный, выдергивая на совещание к царевичу. Там собралось человек пятнадцать, обсуждать "поход на юг". Чего там обсуждать? Сходил за папкой "Южная Америка". У Алексея точно такая же должна быть! К чему тогда переливание из пустого, в порожнее?

Не могут у нас планы просто исполнить. Каждый норовит свою лепту внести. И уж если не изменить направления марша полков, то хоть добавить солдатам на шею красивый галстук-бабочку своего изобретения. С оружейниками было интереснее.

Так как планы на лето не согласовали — отложили торжественную часть, с подарками и награждениями еще на один день. Да-да. Все, что было до этого, торжественной частью не являлось — просто "выпили с дороги". Ужас. Скорей бы иссяк запас бочек конвоя.

Утром верфь. Днем нити. Кое-что получилось. Часть нитей осыпалась золой, часть осталась цела. Пытался понять закономерность и найти способ перегружать хрупкое волокно на подложку из шпона. Загрузили печь четвертым опытом, градиент роста температуры еще уменьшили. Целые нити третьего опыта оставили запрессовываться между двумя слоями склеенного шпона.

Оружейники нарисовали, как они видят штурмовую винтовку, легкую и компактную, по мотивам моих эскизов. Картечницу выкинули. Оставили только верхний ствол и дробовик под ним. Так и у меня бы получилось вес сэкономить! Выкинули амортизирующую подушку приклада. Да она у меня воздух продувала через механизм после выстрела! Опять сцепились с мастерами в клинче. На дворянское совещание к царевичу меня не позвали. Видимо, не хотели лишаться умной говорильни.

Торжественная часть началась на следующий день. Подарки, утверждение пяти полков Асады, по образцу Аляски, парад. Молебен. Пир. Слышать не могу это слово! Все споры с оружейниками закончились банально. Надо пробовать. Начать с простой каморы и ствола на станке, посмотреть динамику, поработать с формой патрона, определить усадки и методику производства боеприпаса. Потом стрелять со станка и подбирать звездообразное рифление внутренней части порохового блока до совпадения времени сгорания со временем выстрела. Грубо, смотреть на факел из ствола. Опять рутина и сотни, если не тысячи опытов. Раньше у нас как-то быстрее выходило. Ныне мастера обложились таблицами, кое-кто очками обзавелся, и пока им первичку не выдашь — выделывать оружие не начнут.

Да и негде пока. Этим занимались несколько дней после праздника. Привязывали к цехам доставленное оборудование и снова спорили, спорили, спорили. А ведь оборудование еще и монтировать надо!

Четвертый опыт с нитями вышел лучше третьего — продолжили эксперименты. Разрывание сэндвич-шпона показало, что трудимся не зря. Как продемонстрировало и недостатки материала. Немного перегнули сэндвич, нити внутри треснули, и получилась простая деревяшка. Техники чесали головы и думали, как можно применить новшество. Лонжероны точно можем сделать прочнее и легче, а со всем остальным надо много экспериментировать.

Отвлекся от разработок, посетил цех деревообработки. Уж больно шикарную резьбу по дереву мастера продемонстрировали на подарках. Посидели с двумя мастерами, старым и новым, за чаркой отвара. Поговорили о разном — о лиственнице на несъемную опалубку доков, о способах полировки. О детях. Ради них и пришел. Выложил на стол скоро и криво набросанные рисунки. Хочу деревянные наборы конструктора. Планки с дырочками, кубики и прямоугольники с отверстиями, круглые шпильки с резьбой, гайки для них. Колеса, крюки для кранов, шестеренки трех-четырех размеров.

Доходило до столяров медленно. Рвал листочки, изображал из них детали конструктора, собирал двухколесный коллид. Потом разбирал, пытался собрать ветряк, добавляя новые обрывки бумажек. Впечатлились. Из сложностей только изготовление режущей оснастки для резьбы на шпильках и в гайках. Мне обещали за два дня наделать ведро разнообразных деталей, а уж с меня будут рисунки, что из этого набора можно собрать.

Вышел от мастеров радостный. Тяжелое детство, деревянные игрушки. А мне нравилось! И конструктор у меня такой был, правда, импортного производства, чешского вроде. В нашей же стране "леса нет"...

Приподнятое настроение постепенно уходило, вслед за приглашением в терем на продолжение светских мероприятий. Одно дело посидеть с царевичем за кружкой отвара и вяленой рыбкой, совсем иное, зарождающийся "свет" вице-империи.

Алексей совсем с лица спал. Князь-кесарь, похоже, давит его авторитетом. Пришлось во время бала ангажировать на танец супругу князя, с его высочайшего разрешения, и аллегорически рассказать, свое виденье тесной и счастливой семьи управляющей немалым хозяйством, где бродят медведи. Фу-ты, опять медведи.

Царевич потом ставил мне на вид некуртуазное поведение. Отбрыкивался от обвинений, настаивая, что просто сказки рассказываю. Вот такой сказочник. Вечером добавил на полку к кислотам бутылочку, в которой настаивался болиголов. Лишним не будет.

На шестом опыте с нитями слегка изменили порядок нагрева. Поднимали температуру градусов до трехсот, как первые дымки появятся, и давали постоять на этой "ступеньке" Потом продыхи закрывались, давали постоять печи еще часик, выжигая кислород, и потом быстро поднимали жар до максимума. Вышло чуть лучше предыдущих опытов. Седьмой опыт решили затянуть, так как он должен был стать последним — конвой уходил в Порт Росс. Дали печи день постоять на "малом огне", а ночь на максимуме. Первый раз получили нити, выдерживающие небольшое сгибание. Решили продолжить опыты на новом месте, и дать постоять печи сутки на каждой ступени. Будет лучше нить — еще увеличим сроки выдержки. Станет хуже — уменьшим.

Столяры выдали слегка полированные детали деревянного конструктора. Именно ведро, из которого торчали длинные планки с отверстиями, будто букет засохших цветов. Весь вечер и всю ночь сидел за конструированием, нарезая из заготовок полос детальки нужной длины. Утром заглянул царевич, быстро вник в завалы на моем столе и присоединился к верчению гаек. Еще через час за ним заглянули, напоминая, что все ждут самодержца, не начиная трапезу. Стоило посмотреть на вселенское разочарование монарха. Но длилось оно недолго. Отобранные детали самодержец сгреб в опустевшее ведро, бросил туда мои зарисовки и вручил емкость посыльному, с заданием бережно донести до его каюты. Мне было гордо брошено: "потом еще сделаешь, пойдем, все ждут".

На завтраке кипел гневом. Пол суток коту под хвост! Потом остановил взгляд на нашем бомонде, бурно обсуждающем форму маяка Асады. Чего все сам мучаюсь? Художники есть, им и карандаши в руки. Пусть красиво нарисуют мои каракули по сборке. Правда, нарезать новые детали все равно мне придется. Второй раз легче пойдет — у меня остался список, сколько и чего нужно. До обеда сделаю "пилотный набор". Если не засну.

За всей этой суетой забыл заглянуть к медикам. Но от судьбы не уйдешь. После обеда и пробных подрывов макета патрона, заработал пару осколков в руку. Давненько меня не ковыряли лекари. Когда проморгался после процедуры извлечения и лечения — появилась возможность обсудить дела медицинские. Время у старшего лекаря имелось, с отравлениями праздником справлялись подмастерья.

Асада серьезно развивала практику гомеопатии, ставя опыты на обращающихся к ним болезных. С другой стороны, никто вроде не умер, пусть пробуют. Хотя и не верю особо в эту науку. Но не сознаваться же теперь в подобной ереси, когда меня родоначальником метода считают. Пенициллин не нашли. Точнее, культура, в которой мрут бактерии, имелась уже давно. Выжимки из нее даже применялись наружно на запущенные раны. Вот только выделить чистое вещество не получалось. Свои силы в этой области попробовал еще в Вавчуге, после чего уступил место энтузиастам. Теперь осталось только кивать с умным видом на доклады и бросать эдак небрежно: "... это можете не пробовать, года четыре назад провели неудачную серию". Подвижки имелись. Но не более того.

14 декабря конвой вырвался из загребущих ручек Асады, похитив ее губернатора. Погони за нами, по этому поводу, не было. Поселения, избавившись от начальства, продолжили бурно отмечать прибытие новичков. За знакомство, с новосельем... Боюсь, этот праздник никогда не закончится.

Душевно разгрузившиеся оборудованием и людьми корабли стали просторнее. Некая теснота еще присутствовала, но теперь не требовалось пятиться до ближайшей каюты, чтоб пропустить встречного, пробирающегося по коридору. Можно было разминуться, просто втянув живот.

Подгадали выход к окну в погоде. Зимняя благодать в океане кратковременна, корабли нещадно жгли топливо, взбивая серую воду винтами. Мы торопились в рядовую пока точку на карте, указанную рукой царевича. Шли основывать промежуточную базу между Асадой и Росс. Чем будет заниматься этот форт — пока не придумал. Главное, чтоб было, куда сесть самолету.

Через четыре дня дошли до места. Погода позволила даже взять солнце в визиры секстанта. Почти сорок два градуса широты. С мачты Юноны обстановка выглядела примерно так: перед нами обширнейший песчаный пляж с вкраплением камней, за ним долина, километров на десять в обе стороны и километров на пять вглубь от берега, долину обрамляют невысокие горы, правда, чем дальше на восток, тем выше.

Теперь о неприятном. Южная часть берега продолжалась в океан километров на десять грядой валунов, образующих настоящий риф. Рыбы на этом рифе должно быть полно, но судоходству он не способствовал. На северной стороне долины в океан впадала река, и там стояло поселение аборигенов, прикрытое подошвой горы. По нашей традиции, селиться стоило подальше от индейцев, то есть, на южной стороне, обойдя язык рифов.

С одной стороны, ветра и волны в этой части материка преобладали северных направлений — укрыться за рифом будет удобно. С другой стороны — там же сплошные камни!

Спустился на мостик для краткого совещания. Погода нас балует, но все может измениться за считанные часы. Решили прятаться за риф, пустив вперед конвоя канонерку, а вперед нее катер.

Перебазирование много времени не заняло. Уже через полтора часа корабли маневрировали вдоль южной границы долины, пристраиваясь на якоря. Камней тут действительно было как грязи, да еще глубины у берега меньше трех метров. Но на пять сотен метров до пляжа транспорты подошли безболезненно. Катера, так вообще уже выбросились на берег и по песку побежали черные фигурки. Ледовые корабли спускали баржи. Волю царевича никто обсуждать не собирался. Никакой разведки. Сказано тут — значит, грузим материалы для форта и высаживаем береговой наряд.

Вечером сидел на берегу, в шатре Алексея, над кроками долины. Место не такое уж плохое. Открытое, но удобное. В южной части долины лежало большое озеро, которое мы засекли еще с самолета. Оно вытянулось вдоль берега километров на пять, и шириной было километра два. Сесть на самолете можно. В озеро впадало несколько речек, скорее, широких ручьев с гор. Один подобный ручей проходил рядом с нашим лагерем и впадал в небольшую, мелкую, бухту на южном берегу. Обсуждать, где будем ставить форт, не приходилось — природа все решила за нас.

От бухты до гор на востоке километра три. Утром, когда ушла группа контактеров к аборигенам и продолжилась разгрузка транспортов — сходил на прогулку. Скучно, а горы манят. Хотелось посмотреть на долину с возвышенности. И просто размять ноги.

Прогулка выдалась удивительно радостной, даже с учетом холодного ветра. Солнце, запахи. Если отойти от пляжа вглубь долины, то там может и ноги поломать можно. Но кто ж туда зря полезет, если вдоль берега идти легко и удобно. Поковырял в нескольких местах почву. Жирная. Летом тут наверняка разнотравье в мой рост.

Гора пошла под ноги незаметно. Кусты, валуны, деревья. Засмотрелся на скол и навернулся, прямо на больную руку. Повыл, про себя, помянул, кого следует, велел теням делать привал.

Засмотрелся не зря. Когда рука чуть успокоилась, походил вокруг камня, потрогал искрящиеся жилки. Мрамор. Может, и еще где на побережье есть — не видел. Но работу для форта уже придумал. Ветер тут хороший. Откалывать мрамор и пилить его на плитки может стать весьма доходной статьей поселка. Раз наткнулся на жилу, просто сунув нос в горы, значит, он тут везде. Пусть рудознатцы работают.

Комкать прогулку не стал. Вернулись к обеду. И уже после него по нашим следам метнулись десятка полтора любопытных. Точно знаю, мастер там только один был — остальные "за компанию".

Добрались обратно искатели поздно ночью, доложив, что перспективы есть. А дальше в гору, перспективы еще интереснее. Надо изучать весь район. Посылать экспедицию по реке. Подобный облицовочный материал столице не помешает.

Форт назвали "Мраморным". Утром архитекторы пищали от восторга и тискали образцы камней. После чего исчезли перерисовывать свои шедевры. Может, все же есть мрамор поближе к Алексии?

Вернулись переговорщики от аборигенов. Доложили о нейтральном отношении индейцев — "не лезьте к нам, мы не лезем к вам". Все одно в охрану оставляем тут капральство. Береговой наряд в форт селится с семьями, да еще рудознатцы решили пока тут остаться. Дополнительные штуцера не помешают. Задачу форт получил обычную — разведка и подготовка жилья для работников будущего камнерезного производства, вместе с корпусами и складами этого заводика. Типовые макеты у нас есть на все случаи жизни. Мраморного производства, правда, нет — но типовая лесопилка вполне подойдет по конфигурации.

Погода начала портится. Баржи засновали как ужаленные. Поднять форт уже не успеваем, но народу остается много — справятся со строительством своими силами.

19 декабря, под вечер, конвой поднял якоря, гуднув напоследок цепочке фигурок на берегу и пирамидам сложенных припасов, накрытых парусиной. Погода намекала на дождь и сильный ветер.

Пока качало мало, попытался отоспаться. Рука ныла, как больной зуб, писать второй рукой мог только кракозябры, условно похожие на текст. Оценил удобство диктовки своим теням, лежа на койке. У Ефима, оказывается, приятный подчерк. Округлый такой. Матерый. Мои буковки рядом с ним кажутся торопливыми шкетами в ганзейском банке.

К слову о ганзейцах. Третий и четвертый пул постройки ледовых кораблей на Соломбальской верфи Архангельска оплачивал именно их банк, в складчину с Промышленным союзом. Удивительного в этом мало — если корабли принесут прибыль — хорошо. Сгинут — можно забрать в их счет русскую, в том числе мою, долю в банке и стать самостоятельными. Сплошные плюсы. Тем не менее, с конвоем прибыли несколько представителей, от союза, от Ганзы, просто от расторопных купцов. Эти шустрики с первого же дня вынюхивали, на чем можно сделать деньги. Восторгались широтой перспектив. В их нюхалки сунул Уложение о торговле, так и не подписанное Алексеем, но его подпись подделал, и ничуть об этом не жалею. Самые прибыльные "поляны", по уложению, отходили в казенную монополию. Продажа лицензий нормировалась ценовой политикой казны, и ограничениями по видам товара. Правда, все это касалось только границ вице-империи. За сколько и где купцы продадут купленное у нас — было исключительно их дело. В уложении даже содержание корчмы регламентировалось. Ограничивался градус напитков, и вводились драконовские санкции за болезни и отравления. Только вот как будут проверять последнее — не уточнялось. Еще сам не придумал.

Несмотря на узкие рамки, купцы свою выгоду видели. Прошения на лицензии у Алексея появлялись пачками, в Речном поселке Асады открылась, точнее, еще строилась, первая частная корчма. Заявки на открытие аналогичных заведений подали для всех поселков. И даже не по одному разу. Глядишь, в следующем году будет, где посидеть за кружкой пива.

Представитель Ганзы подал целый список небольших мастерских, пекарен, обувных, одежных и прочих бытовых лавочек. В разговоре с ним выяснил, что к ганзейцам прибилась тьма мастеров после передела Европы. Они сами не ведают, куда их сплавить. Подобный переизбыток снижает цены, так как "погорельцы" готовы работать за копейки, но рынок сбыта сузился. Переселение хоть части мастеров будет благом. Кого могли, ганзейцы спихнули в Россию. Осталось много таких, которые Московию, по тем или иным причинам, недолюбливают. При этом, вроде как самостоятельная, хоть и русская, колония этих приверед устраивает.

Порекомендовал Алексею брать, что дают. Бог с ними, шпионами — все одно нам их подсадят рано или поздно. Надо развивать частный сектор. Но казенные монополии на стратегических направлениях должны остаться. Самое странное, что в этом меня поддержал князь-кесарь. Войны на два фронта царевич не выдержал и Уложение подписал. Коряво так. У меня поддельная подпись самодержца красивее вышла.

22 декабря, на гребне идущего следом шторма, конвой влетел в залив Росс. Последние несколько часов перехода торчал на мостике Юноны, будто мое присутствие могло помочь нам убежать от надвигающейся с севера стены непогоды. Только нервы попортил. Зато с чистой совестью сбежал в каюту, как только появились первые приветственные облачка залпов и стал различим колокольный перезвон. Третий раз это сумасшествие мне не пережить. Да и рука на перевязи от каждого залпа "стреляет", будто откат приходится именно в нее.

Можно считать, до двадцать первого числа — время потерянным. Корабли опустели. В коридорах изредка сновали грузчики, вдумчиво расширяющие проходы в припасах, гудели разгружаемые трюмы. Гудели колокола. Гудел народ.

Заглянув на верфь и моторный завод, отложил работу до лучших времен, вспомнив, как сам радовался, увидев ледовые корабли. Пара дней погоды не сделает.

Подозреваю, что именно безделье первых дней заставило техников вытаскивать на берег пиролизную печь и собирать опытовую установку углеволокна. Собирались делать это не раньше Алексии. Помочь им мог только словом, за что получал порой недобрые взгляды. Печь была тяжелой.

Двадцать четвертого поселок более-менее начал приходить в себя. Озадачил верфь и завод. Провели совместное заседание "ведущих конструкторов". На нем впервые увидели свет эскизы авианосца. Для заводчан назвал проект "Макет нового броненосца".

— Знаю, что нам не по силам! — поднял руку, дожидаясь спада шумов, — сделаем что сможем! Вот ты, Терентьич, на Соломбале броненосец закладывал, много там по первости хитростей было? Что, стапель, да леса деревянные, делать разучились?!

Крепкий помор огладил бороду с нитками седины.

— Да нее, то и не наука даже. Что толку? Сгниет же все!

— Не торопи!... Потап! Где ты там?! Ты макеты к канонеркам делал?... Тогда скажи друже, сколько на то времени потратили? Год? Больше? Думаешь, тут быстрее управишься?

Еще не старый мастер, бывший подмастерьем на верфи Вавчуга, поднялся с дальнего конца стола, тиская шапку.

— Управлюсь, коль нужда есть! Ныне столько хитрых приспособ наделали, что любо-дорого модели для отливок править. Да и "ноги" на твоем корабле одинаковые... Управлюсь. Застоялись мои ребята без большого дела.

Не ожидал такого заявления. Думал, будут время выгадывать. Похоже, никто не ожидал изгиба совещания. За столом повисла тишина, покряхтывания, междометия. Народ будто заново осмысливал развешенные на стене эскизы.

— А ведь верно! До железа когда еще дойдет!

Седой патриарх нашей верфи, парусный мастер, поднялся, приковывая к себе внимание. Несмотря на наплыв молодых да ранних во все сферы жизни — слова патриархов весили много. Порой больше слова графа.

— Что мы за эти годы выстроили? Баржи да ладьи. Забыли, каково это, корабль с гору тачать! Баба да чарка на уме... — по столу пронеслась эпидемия фырканья. Старик слегка преувеличивал, — Не о том говорим!

Повернувшись ко мне, старик пошевелил бровями.

— Десять тысяч аршин парусины найдешь?

Мысленно домножил на ноль семь, кивнул утвердительно.

— Уже той зимой будет льняное полотно. И канаты будут. А тросы стальные уже есть.

— Тогда, считай, есть у тебя паруса!

Мастер уселся, понеслись шепотки "...да чего там!", "...и то верно".

"Макет броненосца" действительно планировался с развитым парусным вооружением, высокой автономностью, удобными кубриками, большими отсеками, обширными трюмами, бездонными топливными танками, и многочисленными пороховыми погребами. За это мы платили броней и главным калибром.

Дальше обсуждение стало деловым. Мастера осознали, что работы не на год, и даже не на два. Уровень обсуждения за столом вновь начал повышаться. Опять у меня нашли ляпы в эскизах. Опытные стали! Несколько лет назад ведь "в рот смотрели".

Подсел к двигателистам. Там был свой междусобойчик. Мои четыре пятисотсильных двигателя из проекта уже выкинули и обсуждали применение своей последней наработки — парогазового коловратника с газогенераторами высокого давления. Можно уменьшить мидель гондол и увеличить мощность.

Закончили совещание производственными решениями. Делаем стапель, собираем оснастку, строим модели, как маленькие, для испытаний, так и элементы конструкции в натуральную величину. Работы оказался, целый океан. Боюсь, даже когда привезут чосонское железо — будет не до него.

Заскучавшие техники самолетной бригады, в ожидании редких появлений очередной партии нитей для опытов, сцепились языками с двигателистами моторного завода. Боролись две концепции — газового и парового коловратника. Не вмешивался. Понятно, что разные среды и разные подходы. Но в процессе споров они дошли до каналов внутри шибера, по которым будет идти воздух, или пар, под давлением, охлаждая самую нагруженную часть двигателя и, выходя в торцах, уменьшая трение шибера по статору. Если спорщики еще и придумают, как это делать серийно — считай, не зря сцепились.

Форт Росс запустил на пробу печатный станок. Присутствовал на сим мероприятии, как, впрочем, и все дворянское сословие вместе с царевичем. Потом, уже в более интимной обстановке, мне одному показали венец вице-императора, заготовленный в подарок Алексею. Особо понравились на изделии россыпи мелких, как капельки, алмазов вокруг крупных рубинов. Алмазы нашли на том же "месторождении", где и рубины. Но "добывать" их приходилось несколько месяцев подряд с бешеными затратами энергии, выращивая из крупиц. Подозреваю, камни выходят не дешевле натуральных. А на вид они какие-то блеклые. Или придираюсь?

Хорошо, что ветра в проливе дули знатные, ветряки вырабатывали достаточно энергии. Будущим летом на мысу Сторожевого форта, в проливе, встанут еще четыре ветряка, и можно будет подумать про электродуговые печи на верфи.

На самом деле, облизываюсь на индукционную плавильню. Частоту в два десятка килогерц может дать электромеханический преобразователь, спиральный индуктор из меди сделать уже вполне можем. В мое время на принципе плавки металлов индукционными токами не только печи работали, но даже бытовые плиты, считавшиеся существенно экономичнее как газовых, так и обычных электрических плит с нагревом. Эти бытовые крохи мгновенно разогревали днища кастрюль и сковородок, легко и быстро управлялись, были пожаробезопасны. Надо пробовать. Глядишь, и действительно индукционные плиты в домах появятся. Не все же нам лес переводить, когда есть энергия ветра и солнца.

Обсудили с кристалловедами перспективы золотого производства. Нового сырья для рубинов нам привезли много, поток золота увеличивается месяц от месяца. Пора переходить от кустарных поделок к мелкосерийному производству. Штамповке. Чосонцы высоко оценили наши труды, и готовы оценить их еще выше, при увеличении объемов. Правда, они намекали, что готовы покупать слитки, но хорошую цену давали только за изделия.

Еще одним направлением форта станет сусальное золото. Архитекторы мне уже все почки отгрызли, требуя мрамора и золота. Мрамор нашли, его целая гора. Теперь потребно много золота, а чтоб его казалось еще больше — раскатывать металл в тончайшую фольгу. Пусть только эти прожектеры с мастерками посмеют построить нам столицу, хуже Петербурга! Найти бы еще рабочих на эту стройку. Опять придется снимать людей с поселков для "вахтовой стройки".

Почах над складом золотых слитков и лотками банковских монет. Вот бы все это благолепие товарами! Понимаю, почему сюда Алексей заходить не стал. Только настроение портить. Да и дворянам такое показывать нельзя...

Вечером ко мне в каюту на Юноне пришел мрачный царевич. Назавтра намечался Торжественный День для Росс и Саверсе. С обеда дворяне заседали, поблескивая идеями о путях дальнейшей жизни. Создалось впечатление, что и царевич теперь сыт этим цирком по гланды. Побаловал себя пару месяцев самодержавием и чинопочитанием — теперь готов сидеть на берегу, покусывать травинку и скрести котелок с пригоревшей, его же стараниями, кашей.

— Ты все ж дал указание верфи на свою плавучую полосу?

— Авианосец, Алексей Петрович. Так этот корабль называется. Дал указание макетировать и оснастку готовить.

— А во что он казне встанет, посчитал?! К чему нам он! Ни орудий серьезных, ни брони. Из того железа десять канонерок выйдут. Они куда как больше нужны ныне!

Помолчал, раздумывая, как сказать царевичу. Меня гораздо больше устраивает, если именно такой слух дойдет до всех. Пусть вице-империю спишут со счетов в начинающейся игре.

— Алексей. Не горячись. Тебе ведь про авианосец дворяне нашептали? Ведь сам ты не веришь, что столько сил из поселений даром бы тянул?... Вот и хочу, чтоб так и оставалось. Дабы в Европе и России корабли вице-империи поминали как курьез. Даже тебе не хочу всего говорить. Слишком долго еще строить.

Алексей подошел к столу, поднял эскиз с несколькими вариантами барабанов для штурмовой винтовки. Глянул на меня задумчиво.

— А на самом деле как? Сможет он бриттов пересилить?

Пожал плечами

— Пока не попробуем, не узнаем. Но десять канонерок с броненосцем островитян точно не совладают. Или совладают с большими потерями.

— Так что мне батюшке сказывать?!

— Ничего. Скажи, силы пробуем. Заводы создаем. Коли с этим макетом получится, то мы потом настоящие броненосцы постоим. Лучше нынешних будут! Пусть так все и думают. На верфи этот прожект и прозывают — "макет".

Царевич отложил листы, шагнул мимо стола и плюхнулся на койку.

— Устал. Так ждали корабли, а теперь вспоминается, как спокойно все было. Ты до лета, нового "Аиста" сделаешь?

Мысль за царевичем не успевала.

— Коли совсем нового, могу и не успеть.

Алексей откинулся на переборку, прикрыв глаза.

— Знать, и не полетаю до возвращения.

— У тебя и времени на это недостанет. Поход-то утвердили?

Царевич открыл глаза, полные вселенской тоски. У кого из нас раны ноют?

— Куда там. Уже совсем непонятно все стало.

Так и думал. Десяток выслуживающихся стратегов нежного возраста закопают любой план. Пододвинул стул к койке. Склонился к царевичу доверительно.

— Алексей. Ты вице император. Даже князь-кесарь тебе поперек говорить не может. И батюшке твоему разве что жалобу отпишет. Что с тобой? Мы год над планом думали, испанские бумаги перебирали. И тут дворяне, первый раз Тихий океан увидавшие, документы даже не листавшие, тебе указывать будут?!

— Отчего же не листавшие? Они порой дело говорят.

— Да от того! Что у меня весь архив в Алексии под замком! Не могли они их видеть! Хватит тебе раскланиваться. Подпись твоя на плане есть?

— Нет.

— Тогда иди, подпиши свой экземпляр, положи его на стол вашего дворянского совета, и перестань слушать этот бред! После того, как они предлагали на канонерку четыре сотни морпехов погрузить, с фантазерами говорить не о чем! Пусть матчасть изучают!

Тяжела доля царская. Как муж между свекровью и невесткой. Так, у меня пол неподходящий. Тогда как невестка между мужем и тестем. Нет, накал не тот. Тогда как Мюнхаузен между львом и крокодилом. И пусть только попробует подпрыгнуть!

В эту ночь снилось что-то хорошее. Наверное, мультфильмы. Утром проснулся, ничего не болит, в иллюминатор светит солнышко. Что-то со скрежетом волокут по верхней палубе. Лепота.

Парадный день тянулся долго. Для двух поселений разом. Утверждение полков, марш куцых прямоугольников, молебен. Утомительно. Зато и подарков было в два раза больше. Даже мне досталось — набор толстостенной химической посуды местного изготовления. То есть, слегка мутноватой и самую малость кривоватой. Зато в резном сундучке, раскладывающемся в столик с массой гнезд под посуду и ящичками для реактивов. С реактивами! Даже руки зачесались. Кислоты есть, ацетон есть, нитроаммиак, и то есть. Руки одной пока нет. Жаль. Отложим праздник жизни до после Нового Года.

Алексею подарили адмиральский катер. Молодцы мастера, даже от меня скрыли. Машинка вышла глиссирующая, чем-то перекликающаяся обводами с "Аистом". Надо искать утечку в Алексии. Утекло не бог весть что, но важен принцип. Подошли бы ко мне — дал чертежи без разговоров. А вот так, тихонько... Головы может, и не полетят, но зубы зашатаются точно.

Наступил Новый 1713 год. Хотя, какой новый год без снега? Отвечу. Веселый и слегка усталый. Даже двужильные на выпивку дворяне утомились. И разносолы в них не лезли. Решили не затягивать с продолжением похода.

На следующий день, страдающие похмельем колонисты уходили на двух десятках местных судов к Саверсе. Баржам туда еще не меньше пары месяцев грузы и людей перевозить. Праздник закончился. Ожидалось много работы. Наконец-то!

Поставил земельным артелям Саверсе задачу, примерятся к тем самым четыремстам новым полям по квадратному километру каждое, которые прокормят армию Петра. Не осилят, так хоть подготовятся. Но половину урока освоить вполне могут. Губернаторов мы забрали в столицу, мешать земледельцам никто не будет.

Январский океан принял конвой хмуро. Мы рявкнули в серые тучи школярской отговоркой "мы ненадолго, буквально на минуточку!" и рванули вдоль берега к Алексии. Домой.

Шли ходко, сдерживая обещание, данное океану. Серая облачность постепенно рассасывалась, проглянул мутный, размытый диск солнца. Вдалеке стали видны солнечные столбы, лучами падающие на океан через пробоины в небе. Волны подталкивали нас к лету. Вечному лету столицы.

Добежали к Алексии за три дня, войдя в залив вслед за стаями спугнутых залпами приветствий птиц. Седьмое января. Малооблачно, плюс шестнадцать градусов, ветер северо-западный, около трех метров в секунду. Здвавствуй, Санкт-Алексий. Мы привезли тебе повивальных мужиков. Пора рождаться из песков Императорского острова.

В первый же день, после молебна, повез на шести баржах новоселов в Долину. Самых нетерпеливых. Вот тут открутится от праздника не смог. О чем жалел утром. Организм, существенно подорванный встречей ледовых кораблей, взял отпуск. Руки тяжелые, голова гудит, ухо стреляет, из носа течет, ноги согласны носить только до отхожего места. Как-то разом развалился.

Тени заволновались, привели нашего коновала. Он, с прибаутками, поставил мне банки, в ухо воткнул и поджог тонкую бумажную трубочку, пропитанную воском, в нос залил гадость неимоверную и потом, тому, что от меня осталось, пришлось сидеть под рушником над парящим котелком. И все это под неторопливые байки о житье Долины. Такому лекарю опасно рассказывать о недугах! Не угадаешь, куда он в следующий раз тебе трубочку засунет, чем пропитает и как подожжет.

О процессе знакомства новичков со старожилами смог судить только по ручейку жалобщиков, разбирая их претензии на крыльце своего домика, греясь под солнцем. Все обыденно — "...он ничего не понимает", "... скажите ему, чтоб приборы отдал", "...тут совсем нет условий для работы!". Водоворот интеллигенции.

В отдалении, как акулы вокруг жертвы, ходили кругами ведущие мастера направлений, с папками подмышками. Мои тени разнесли слух, что тяжко болею, и акулы пытались определить на глаз, когда достаточно выздоровею для их вопросов.

Одиннадцатого в Долину прибыл Алексей со свитой. Пришлось собирать себя по запчастям, и организовывать экскурсию. Луж крови в лабораториях не имелось, значит, новички вошли в трудовые коллективы без потерь. Пару дней назад опасался, что без жертв, процесс слияния не обойдется.

На первом месте экскурсии был самолет. Точнее, ангар и мастерская. С моей точки зрения смотреть там было нечего, но, с колокольни дворян — мероприятие считалось знаковым. Пока ощупывались детали и старые модели, пока Алексей блистал терминами — поговорил спокойно с "инженерами". Вернувшиеся техники выплеснули в свой коллектив свежие идеи, вытащили печь для опытов и выложили наработки моторного завода Порт Росс. Взбодрили конструкторов. А мне теперь расхлебывать... Нет, новый самолет прямо сейчас строить не будем, сначала испытаем материалы и идеи.

Отозвал главного мастера в сторону, прикрылся кульманами от коллектива, дал ему в зубы, без "миротворца", и объяснил за что. Если чертежи утекли в Порт Росс без его ведома — обещал отослать такого руководителя с обратным конвоем в береговой наряд форта "Мелкого", пасти белых медведей. Радости мои заявления мастеру не добавили, но мы поняли друг друга.

Потом Алексей потащил дворян по мастерским. Приотстал от делегации, наблюдая за разительным контрастом знаний и образованности Алексея на фоне его свиты. Вместо гордости меня вдруг кольнуло ощущение недоработки. Представил, что царевич "в свете" будет выглядеть строго наоборот. Опытные интриганы его просто "закрутят". Тем более, последнее время замечал за царевичем тенденцию, подписывать бумаги не глядя, воспринимая их содержание со слов просителя.

Остановился, оборачиваясь к своим теням.

— Ефим, посмотри на Алексея Петровича и свиту его. Что думаешь?

— Мыслю, недоброе ты задумал. Опять нас дополнить к охране хочешь?!

— Не вас. Только тебя. И охраны иной ждать буду.

Морпех прищурился, пытаясь разобраться в задумках. Не стал устраивать ему экзамен, лучше прогнозиста мне все одно тут взять негде.

— Неопытен Алексей Петрович и играх дворянских. Знаю, что ты еще менее опытен. Но у государя нашего, как он в Россию вернется, голова занята будет. Вот и хочу попросить тебя стать на время его "нюхом на ловушки". Вначале тут, для тренировки, потом в России. С Алексеем Петровичем о тебе договорюсь.

Ефим помолчал, пряча глаза.

— Не можно так, князь...

Подошел поближе, махнув второй тени, чтоб отошел.

— Не можно. Ты прав. Но изведут, не приведи господь, царевича в России. И пришлют нам боярина какого, ему на смену. Тогда можно будет? Кого тогда оберегать станешь? Это строить долго. Разрушить не только одной пулей можно, одной бумажки, не так подписанной, достанет! Только тебе могу поручить боронить от этого царевича. Некому больше! Пойдешь?

Морпех отрицательно покрутил головой, не поднимая глаз.

— Ладно, подумай еще день. И подумай, про вице-империю без Алексея.

Давить не стал. Пусть действительно просчитает варианты. Или тогда зря его нахваливал.

Экскурсия ушла далеко вперед. Догонять их не стал. Пойду потихоньку общаться с мастерами. Может, отвару с медом нальют. Может, порадуют чем.

Первым делом заглянул к радистам. Связисты всегда были "белой костью". Зашел в бардак их лаборатории, подсел к столу, вытягивая ноги. Ну, рассказывайте.

В процессе рассказа вскочил как молодой, пошел смотреть на диво дивное. Куда там дядьке Черномору с его ихтиандрами. Мне продемонстрировали "многочастотную радиостанцию". В единственном пока экземпляре и целиком ручной сборки с наладкой при помощи бубна. Но действующую. Более того, полосы частот тянулись к мегагерцу, слегка его не доставая. Антенну можно сократить до ста метров!

Рация стала тумбой с вертикальным набором "блинов" диаметром около полутора метров. Блестела рядами обмоток статора и ротора на ферритовых, узких и высоких, сердечниках. Стоять рядом с ней было страшновато. Мало того, что махина бешено крутилась, подвывая, так еще и ротор прогонял через обмотки статора потоки охлаждающего воздуха, вызывая ощутимый сквозняк. Передатчик смонтировали в отдельной подсобке, с управлением, вынесенным на пульт в соседней комнате. Отсюда можно было регулировать общую тактовую частоту, кратно которой работали все диски, запускать сигнал в любой из каналов и контролировать излучаемую антенной мощность по дополнительному приемнику.

Наибольшая дальность связи все еще была за импульсным режимом, но "цифровых" блоков пока так и не появилось. Для модуляции несущей частоты голосом сделали угольный усилитель, по образцу телефонных повторителей. Дальность связи с распознаваемой речью падала вдвое.

Тем не менее, эта была лучшая попытка за все время экспериментов. Ресурс передатчика пока оставался непонятен, запустили его осенью, более трех месяцев назад. С тех пор не останавливали. Особого обслуживания машина не требовала, разве что изредка масло в бачок подливать. Но к волнению моря и колебаниям земли передатчик неравнодушен, за счет гироскопического эффекта больших "блинов".

От предыдущих попыток создания передатчика этот выгодно отличался законченностью и впятеро повышенной частотой. Даже приятно было сесть за пульт с колеблющимися стрелками вольтметров, потрогать деревянные ручки. Законченная вещь!

В кой-то веки лаборатория полностью подготовила сопроводительную документацию, даже с планами помещения радиорубки. Объяснилась такая скрупулезность просто — готовили деяние в подарок Алексею. Лишний раз убеждаюсь, что ради похвалы монарха, в этом времени, наизнанку вывернутся готовы. Обещал премию лаборатории. И нагрузку, в виде десятка рабочих для намотки и прочей рутины. Надо хоть по парочке радиостанций в месяц делать.

Небольшие отличия появились и у детекторного приемника. В каждый дом его ставить пока не планировали, зато подключили вместо наушника угольный усилитель и сделали выход на рупор-динамик. В комнате слышимость передачи стала приемлемой.

Любопытно, что в инструкции к запаянному в медный тубус усилителю было сказано: "При ухудшении слышимости несколько раз постучать по корпусу". Не с этих ли времен тянется "мероприятие номер один аварийного ремонта" — стукнуть, как следует?

Дворян повели на обед, а мне кусок в горло не лез. Сунулся к электроншикам, грозно вопрошать, почему не сделаны "цифровые" блоки. Во второй по значимости, для меня, лаборатории царил последний день Помпеи. Тут новое схлестнулось со старым. Те подмастерья, что доводили до ума свинцовую технологию, с моим мастером, тяготеющим к электромагнитам, реле, ферритовым колечкам и твистерам. Практически от двери понял, что блоков нет, и не будет неопределенное время. Зато схемы, не умещающиеся на бумаге, вольготно продолжались по фанере стены. В завале проводов без лоцмана можно было удушиться, споткнувшись прямо от двери. Понял, что вопросы задавать бесполезно.

Решительно отодвинув на край стола особо ценный хлам, предложил систематизировать веник их идей и реализаций.

С механической пишущей машинкой, как с редкой диковиной, тут уже были знакомы. Можем мы сделать клавиатуру с контактами и литеры с электромагнитами? В ответ меня еще год назад утопили в идеях.

Обычные электрические контакты у этих халтурщиков уже не котировались — искрят, дают многочисленные срабатывания: — "Весь мир давно ртутными контактами пользуется!". Чуть не заболел окончательно от такого заявления. Мозгом. Весь мир, надо же! Мастер когда последний раз из лаборатории выглядывал? Мир еще при лучинах живет!

Заново обсудили концепцию клавиатуры и пишущей машинки связанной двумя проводами. С местными эту лекцию уже проводил, но они отклонились от задачи. Теперь рассказывал для новичков. Может, со второго раза задача дойдет.

Ограничение в два провода заставляет кодировать нажатие клавиш последовательными импульсами, иначе их никак не передать. Например, в устаревших, в мое время, номеронабирателях на телефонах именно так и сделано было. Наш мастер решил эту проблему "в лоб". Нажатие клавиши приводило к срабатыванию маленького реле, последовательно запускающего серию из пяти связанных релюшек. Срабатывание одной размыкало ее контакты и замыкало контакты питания обмотки следующей. Пробегала "волна срабатываний", слышимая тихим треском, будто надорвали бумагу. Вот вторая группа контактов на этих релюшках и выбрасывала в общий канал набор последовательных импульсов нужного, согласно коду клавиши, значения. Шестое, то есть первое, реле в генерации импульсов не участвовало, зато второй группой контактов разрывало цепь питания аналогичных реле для других клавишей. То есть, не давала нажать любую другую кнопку, пока не отпущена нажатая. Имелись две клавиши, не включенные в общую блокировку. Их можно было нажать и держать. При этом ничего не происходило, только на кодовые группы пятого реле всех клавиш приходило либо положительное, либо отрицательное напряжение, в зависимости от нажатой клавиши "ранжира". Тем самым нажатие кнопки давало четыре "трита" кода и один "трит" ранжира. Коды клавиш надо было задавать один раз, при настройке, припаивая выводы контактной группы к шине напряжений.

Несмотря на громоздкость описания, выглядело это довольно компактно. Шесть реле монтировались на фанерной пластине размером с коробку спичек моего времени, взаимно распаивались и имели только пять проводов выхода. Два на питание, два на "шину передачи", один на кнопку клавиатуры, вторым контактом подключенной к массе.

Первая клавиатура напоминала электромузыкальный орган моего времени. Вытянутая и толстенькая, с клавишами в ряд. Второй вариант был уже ближе моему восприятию — трехрядный, с отдельной группой цифр справа.

Раскладку букв на клавиатурах моего времени вспомнить так и не смог. Но лечилось это просмотром любой толстой книги. Если печать на ней совсем мелкая, это примерно шестьдесят строк по семьдесят символов, включая пробелы и знаки препинания. В книгах с хорошо читаемым шрифтом строк тридцать — тридцать пять, по пятьдесят символов в строке. Полторы тысячи символов на страницу, три тысячи на лист. Безусловно, если страница густо исписана. Выборку букв из тридцати листов брошюры поручил подмастерью. На такую работу у меня терпенья недостанет.

Либо подмастерье халтурил, либо тексты такие ныне, но первое место по частоте повторов заняла не "А", как думал, а "О" — восемь тысяч триста пятьдесят два повтора. Буква "А" шла на втором месте, с семью тысячами семьюстами девяноста четырьмя повторами. Далее "Е", "И", "Н" и так далее.

Помогло это знание мало. Помню, как год назад чередовал на столе квадратики с буквами, раскладывая их последовательно, то в кучку под левую руку, то под правую. Потом начал перестановки, так как "А" и "О" рядом друг с другом мешали — пальцы левой и правой руки периодически сталкивались над ними.

Не скажу, что раскладка вышла такой, какой должна быть. Печатные машинки делались с клавиатурой в ряд, и последовательным "букварем" на них. Применяли их мало и статистика не накопилась. В то время важнее было сделать машинки красиво и понятно. Ныне задачи иные.

С момента создания трехрядной клавиатуры прошел почти год. Она исправно выдавала в сигнальную линию наборы импульсов, потрескивая релюшками. На этом прогресс встал. Лаборатория углубилась в дебри запоминающих устройств и декодеров с логикой все на тех же реле.

Теоретически, уже сейчас был декодер, принимающий на группу реле последовательный импульс и преобразующий его в "параллельный код". Затем, вращающимся диском сравнивая полученный код с набором фиксированных комбинаций. При совпадении кодов замыкалось реле соответствующего электромагнита печатной машинки.

Был и более продвинутый вариант декодера с набором групп реле вместо диска. Был опытный образец, печатающий а потом распознающий дырочки на бумажной ленте. Но все эти "конструкты" лаборатория посчитала сырым, бросившись исследовать океан неизвестного. И плевать им было на сроки.

Вывод. Карать... нельзя... помиловать. Запятую рука тянулась поставить то в первом пробеле, то во втором. Поделился своими мыслями, по поводу запятой, со спорщиками. Притихли с видом обиженных детей.

Память, адресное сравнение, возможность задержки и пакетной отсылки — это все хорошо. Вы мне хоть что-то работающее сделайте! Передатчик проверять нечем! Дал седмицу на уборку всего бардака в лаборатории и представление рабочей схемы, хотя бы на бумаге. Ровно через семь дней проставлю запятую. На всякий случай, на обратной стороне исчерканной бумаги, написав крупно те самые три слова и два пробела, вывел дату исполнения приговора, 16 января. Приколол у притолоки куском проволоки. Надо произвести кнопки, заодно и скрепки. Мелочь, а приятно. Записал к себе в блокнотик.

Молодой подмастерье, который за "свинцовую технологию" отвечал, робко заявил.

— Мы можем по-своему исполнить. На наших триодах и с реле на выходах.

Прожег новичков суровым взглядом. Пара отмалчивающихся подмастерьев закивала, подтверждая слова товарища. Постучал пальцем по бумаге над дверью. Бумага упала, портя мне значимость момента. Со злости вытащил кортик, поднял "приговор" больной рукой и пришпилил его у двери.

— Хоть как исполните! Коли ручаешься, тебе и воеводить. Приду через седмицу, кортик свой забирать, тогда уж не взыщи.

Оставалось еще раз ошпарить всех взглядом и выти, хлопнув дверью. Надеюсь, там "приговор" не осыпался.

Идти дальше по цехам было поздновато. Царевич велел возвращаться в Алексию и готовиться к Большим Торжествам, итоговому совету и награждению победителей. Далее планировались заседания военного совета, отчеты губернаторов, валькирий... Не думаю, что скоро вернусь в Долину.

Императорский остров преобразовался. В его северной части поднялся город шатров. С улицами, площадями и общественными тентами. Когда на улице плюс девятнадцать — можно не очень внимательно относиться к месту временного проживания. Разве что отхожие места выглядели капитально, по образцу военных училищ. Да под водяную башню собрали круглый топливный танк.

Прошелся по поселку. Люди радостные, обустраиваются, ребетня галдит, капральство строем на ужин прошло. Мне кланялись. Захотелось сбежать, куда-либо в горы. Вместо этого проверил сантехнику и бросил в емкость водяной башни несколько заготовок серебряных монет, прибранных в Форт Росс. На счастье.

У башни меня и нашел комендант поселка, назначенный князем-кесарем. Суетливый мужик, всячески выражающий мне свое чинопочитание. Отвык от всего этого. Надо с князем еще одну воспитательную работу провести.

Дворяне поселились в общежитиях порта Алексии, больше просто негде было. Тем не менее, для них был сооружен палаточный поселок и на Императорском острове, со всеми, так сказать, удобствами. Вот это жилье мне и предлагалось оценить. Велел показывать дорогу.

Шатер понравился. Высокий, выше стандартных армейских, стоит на деревянном настиле. Внутри свисают полотна, разгораживающие "домик" на "комнаты". Кровать деревянная, с покрывалом, свешивающимся до пола, несколько стульев, два стола, два сундука еще пахнущие смолой. За сундуком стопочка штампованной латунной утвари — таз, тазик, ведро, ночное ведерко. Неплохо тут подготовились!

Выразил свое удовлетворение, попросил принести еще две кровати. Поморщился от излишней медовости коменданта. Тени ненавязчиво выпроводили радетеля, голос которого еще некоторое время слышался за парусиной. Одно плохо в шатре — света нет. Завтра надо напрячь мастеров на поднятие пары ветряков. Детали есть, провода и трансформаторы есть. Да будет свет!

Утром ждали начало празднования и появления Алексея. Успел выспаться. Как выяснилось, не зря. Торжества вышли долгие ... растянувшиеся на четыре дня. Вечером поселки гуляли, полные впечатлений. Дворяне заседали.

"Испанская компания" заполнялась действующими лицами. Алексей все же стукнул планом по столу, вызвав к себе уважение. Теперь штрихи плана наполнялись людьми, определялись сроки.

Выход эскадры назначили на март. Первым этапом поднимаем флаг вице-империи на всем полуострове, южнее Алексии. Огибаем его и оставляем один транспорт в устье реки, впадающий в залив, называемый испанцами морем Кортеса.

Река станет Рубиконом вице-империи. По ней ляжет граница с испанцами. В верховьях реки пройдет будущая граница с французскими или британскими колониями. На этом рубеже вставать надо всерьез. Три сотни морпехов и четыре сотни поселенцев это не тот объем порубежной стражи, который хотелось — но для разведки реки и наметок пунктира порубежных фортов их хватит.

Дальше путь эскадры лежал к Гвадалахаре, в южную ауденсию вице-королевства Новая Испания. Вице-империя Росс выходила "в свет", ведя за собой транспорт с "бусами" и три канонерки охраны. Алексей хотел пообщаться с вице-королем Фернандо де Аленкастре, помахать подписанными Петром и Филиппом бумагами.

Радости вице-королю такой визит не доставит. Он сам себе указчик, и удила из империи не любит. Посему переговоры ожидались непростые. Без взяток дело не обойдется, а царевич в этой дисциплине не силен. Взятку ведь еще уметь обыграть надо.

Еще нас ограничивали сроки. Не позже середины мая царевичу надо двигаться на встречу с ледоколом и возвращающимися в Россию двумя транспортами. Второй ледокол и еще два транспорта отправим в последующую навигацию. Надеюсь, взамен дождавшись "Авось" с новым конвоем. Если сохраним такой "встречный" режим, сможем получать людей и оборудование ежегодно.

На меня возложили ответственность за создание речной границы, дворяне, понятное дело, сопроводят царевича до вице-короля. Князь-кесарь на хозяйстве. Встречаемся в Алексии, провожаем самодержца к батюшке и дальше... вот об этом и шли споры.

Транспорт "Морской бобр" заканчивал разгрузку в столице и готовился стать первым грузопассажирским "лайнером" вице-империи. Пока трасса его вояжа пройдет через Алексию, Порт Росс, форт Мраморный, Асаду, Хайдаг, Ситкху и Аляску. Будет больше кораблей — начнем циркуляцию еще и через поселения алеутской гряды, остров Беринга, Удачный, Братск, поселения, что нам Витус на Курильской гряде организует, Цусиму, Гаваи, Алексию. Охрану, которая возвращается с царевичем, попросил распустить слухи в России об этом корабельном "извозчике", как о уже свершившемся факте. Кому надо поймет — на востоке ходит корабль, на который можно сесть и погрузить скарб. Слухи у нас лучше радиосвязи работают. Глядишь, когда на берегах дальнего востока действительно появятся желающие сесть на корабль — он уже будет ходить. Надеюсь, Беринг серьезно отнесется к моему пожеланию видеть большой поселок в устье Амура.

С учетом того, что в охрану царевича добавился Егор — бомбу слухов в России подорвут гарантированно. Пожелал своей бывшей тени удачи. Она ему очень понадобится.

Наконец настал день закрытия Императорских Игр. Вышли они у нас знатные. Уже пару лет столько не пили... До вечера кричали виваты и смотрели парады. Затем, в стену еще строящейся триумфальной арки заложили каменный блок с записью события и столбцами имен, а порой и кличек, победителей. На фоне темнеющего неба плавно потух огонь на вершине арки. Толпа провожала затухающие сполохи как мои соотечественники олимпиаду восьмидесятых — радостными улыбками и слезами на глазах. Тут и дал отмашку на последний свой "фокус", заготовленный для Императорских Игр.

Над столом арки, распрямляясь как гармонь под тихое шипение воздуха, поднялся бумажный цилиндр, в основании которого жарко запылали последние языки потухающего "солнечного огня". Цилиндр постоял, будто в задумчивости, потом плавно поднялся и пошел, набирая высоту в сторону океана на вечернем бризе, светясь подрагивающим желтым светом. Бог дал огонь, мы сохранили его, и теперь возвращаем приумноженную частицу.

Осмотрел замерших людей, провожающих уменьшающуюся точку фонарика. Ради всего этого стоит жить. И возвращать долги.