Просто игра

— Арнольд, детка...

Арнольд медленно встал и с отсутствующим видом приволок от стойки пиццу. Не спрашивая, налил Кошке полстакана, плеснул понем-ногу в остальные. Кошка огляделась.

— А где Хан?

— Не будет, — доложил Шустрик. — У него дочка родилась. Рыжая!

Кошка невольно заинтересовалась. Хан был черноволосым азиа-тистым парнем.

— Да ну? В кого?

— В соседа! Так что он пока из дому ни ногой! Носится с бутылочка-ми, сосками, пеленками... Папаша!

— Семья как гибель толкинизма! — мрачно резюмировал Арнольд, боднув своим стаканом стакан Кошки. — Поехали — за новорожденную Аньку Игоревну!

Парни общались и 'по жизни'. Кошка, хоть и испытывала легкую зависть и ностальгию по тусовочности первых ролевых лет, поддержи-вать отношения не стремилась — отчасти из желания как-то упорядо-чить свою жизнь (как же, ведь Роман не одобряет!), отчасти из-за неко-торого возрастного комплекса: игроки, как правило, были много моло-же... Правда, иногда болтала с ними по аське — особенно часто с не-угомонным Шустриком.

— Сунули нам замену, — сообщил Арнольд, вкусно закусывая. — Но-вичка. Улыбка в жребий вытянул, пальцы бы ему пообрубать до самых колен... У Мика новые заморочки — сопляка в нагрузку.

Сам Арнольд играл второй год и на том основании считал себя ве-тераном. Здоровенный парень с белыми коровьими ресницами и почти бесцветными глазами. Кошка боялась, что так и не привыкнет к его гнусавому тонкому голосу. Привыкла.

— И как нагрузка?

— А вон она... — с отвращением сказал Арнольд.

Шустрик пропел, глядя через плечо:

— Мы не хиппи, мы не панки...

— Хай! — весело сказал парень, бросая у стола задрипанный рюкзак.

— И тебе хай, — вежливо согласился Шустрик. — Вот это наше под-растающее поколение, Кошка.

Кошка прикусила щеку. Цветастые джинсы, бесчисленные — по ло-коть — "фенечки", серьги в ушах, бандана поверх длинных нечесаных волос... Вот приведет однажды дочь такое сокровище, подумала Свет-лана. Отпад, подумала Кошка.

— О! — сказал парень радостно. — Кошка! Ты, говорят, в спецназе служишь?

Арнольд подавился очередной котлетой и часто заперхал. Кошка гулко хлопнула его по чугунной спине.

— И что?

— Круто! — парень увалился рядом с Шустриком, не сводя с нее расширенных глаз. — Это ты в прошлый раз Дэна урыла?

— Это какого? — заинтересовался Шустрик. — Их же на Игре, как со-бак нерезаных!

— Попробуй всех урой, — поддержал Арнольд.

— Ну, этого, как его... с Н-ска...

— А, этого! — пренебрежительно махнул рукой Шустрик. — Да наша Кошка его одной левой!

— Одним плевком! — поддакнул Арнольд.

Кошка посмотрела на Улыбку. Капитан сидел, прислонившись спи-ной к стене, поглядывая то на зал, то на свою команду. И молчал.

Кошка протянула руку, и Улыбка привычно полез за сигаретами. Новичок его опередил — сунул в ладонь Кошки помятую пачку.

— Угощайся!

Она понюхала сигарету и посмотрела на Улыбку. Тот взял пачку и сунул в карман своей куртки.

— У-уй! — сказал парень, тараща глаза.

— Торчать будешь после Игры! — спокойно сообщил Улыбка. — Игра-ешь натрезвяк.

— Нет, ты че, мент, или кто? У вас что тут? Детский сад, что ли?

— Ясельки, — ласково сказал Шустрик, пока Улыбка с отсутствующим видом застегивал клапан кармана. — Будешь хамить капитану, до Зоны не дойдешь. Имя у тебя есть?

— Антон, — пробурчал парень. — Энтони.

— Какой ты, на хрен, Энтони, Лох ты! — информировал Шустрик. — И Лохом останешься до конца Игры. Понял?

Кошка, наконец, прикурила сигарету от улыбкинской зажигалки. За-тягиваясь, пригляделась — капитан, слегка засмущавшись, потер левое ухо. Блеснули две серьги — гвоздик и колечко.

— Ну и ну, — только и вымолвила Кошка.

— А у нас теперь униформа такая, — сообщил Арнольд. — Я вот ре-шил кольцо в нос вставить.

— Ты и так гундосишь.

— Я не гундосю! — с достоинством возразил Арнольд. — У меня хран-цузский прононс!

— Прононс у него...

— И вместо кошачьего отряда нас будут называть голубым отрядом, — заметил Шустрик.

— Отряд голубых, — мечтательно сказал Арнольд.

— Армия любовников, — в тон ему произнес Улыбка.

— Вы как хотите, а я не пидор! — обиделся, а то и встревожился Лох.

Шустрик начал оглядывать его с преувеличенным интересом.

— Да? Будет время проверить...

Лох отскочил от него, как ошпаренный.

— Ой, б!..

— Бутылку возьми! — крикнул ему вслед Шустрик. — Обмоем твое вступление в армию любовников!

И тут же сунулся к Улыбке.

— Дай затянуться!

— Слыхал — после Игры, — сказал Улыбка.

— Да дай, не жопься, я быстро!

— Вонять будет, — сказала Кошка.

— Непедагогично, — заметил Арнольд.

— Да ни хрена он не учует! Видали у него зрачки? Ну, быстро!

Улыбка достал сигарету, прикурил, медленно затянулся и отдал Шустрику. Тот сделал несколько глубоких быстрых затяжек и сунул Ар-нольду. Арнольд поднял широкую ладонь.

— Пропускаю.

— Кошка?

Она с сомнением повертела сигарету. Травку она не курила. Да и вообще не курила — по жизни. Затянулась. Передала Улыбке. Он отдал Шустрику. Воровато оглядываясь, тот быстренько докурил и помахал в воздухе рукой, символически разгоняя приторно-сладкий дымок.

— П-педагоги, — проворчал Арнольд.

— Ш-ш-ш, — шикнул Шустрик, — мастер говорить будет!

К стойке и вправду выбрел Мик. Был он, как обычно, огромен, гру-зен и бородат. Привалившись спиной к стойке, Мик с минуту смотрел в зал. Уяснив, что большинство не соизволило обратить на него внима-ние, он поднял лапу и гаркнул:

— Нарр-род!

Игроки не сразу, но поутихли, в зале послышалось дружное движе-ние: кто поворачивался, кто вставал, кто проходил ближе...

— Рад вас всех видеть!

— У-у-у!

— Хай-хай!

— И мы, Мик!

— На Игру заявилось порядка восьмидесяти человек. Играем, как вы знаете ...надеюсь, что знаете... по "Пикнику" Стругацких. Полигон пло-щадью десять на пятнадцать, игровое время — сутки-двое. Общая игро-вая задача — обнаружение Золотого Шара. Большинство сталкеров новички. Лишь у ветеранов есть карты Зоны, но далеко не полные. Ко-манды, заботьтесь о проводнике или будете безвылазно сидеть в Стране мертвых. Пребывание в ней, кстати, шесть часов.

— У-у-у, Мик!

— Жестоко, мастер!

— Ничего-ничего, учитесь ценить жизнь — свою и чужую. Напоминаю, что можно вынести из Зоны помимо Шара: черные брызги, зуду, пус-тышку, ведьмин студень, смерть-лампу... образцы на стойке. Дорога проверяется гаечками, число которых ограничено. Новичкам рекомен-дую поучиться в школе Стервятника... то бишь меня... за умеренную плату, разумеется. Господа сталкеры, за вами будет охотиться поли-ция, если поймают — срок отсидки четыре часа. Не забывайте и про ло-вушки — жгучий пух, комариная плешь, мясорубка... Если кто угодил в ведьмин студень, не обессудьте — за полчаса не доберетесь до врача — милости просим в мертвятник. Время в Зоне тоже ограничено, не на-дейтесь зависнуть там на весь световой день, через три часа загне-тесь. Ученые Института — ваш командный мастер Синди, прошу любить и жаловать. И еще раз о Правилах — Правила надо знать.

— Вот это что-то новенькое! — заметил Улыбка. — Покажите мне хоть одного игрока, который бы до конца изучил Правила...

— Или мастера! — поддержала Кошка.

— А вообще — как сыграете, такую и получите Игру! И запомните: на этой Игре мастера — не козлы!

Бросив этот последний лозунг во взревевший народ, Мик повер-нулся к своему столу. Втиснулся между Кошкой и Арнольдом, подви-гался, умащивая мощные телеса, похлопал приветственно соседку по загривку и сказал с удовольствием:

— Привет отряду кошачьих!

— Класс млекопитающих, подкласс хищников... — пробормотал вы-жатый Арнольд, пытаясь втиснуть назад свою задницу. — Мик, тебя так много, а ты ведь еще и не пил...

Кончилось все тем, что ворчащий Арнольд притащил стул и уселся в торце стола. Образовался теплый круг, в котором немедленно появи-лись новая бутылка, консервы и даже притащенная неведомо кем трехлитровая банка огурцов.

— За мастера, за мастера, — приговаривал Шустрик, разливая. — За нашего великого — во всех отношениях — мастера!

Зазвенели дружно сдвинутые стаканы. Шустрик выдрал водку из поднятой руки Лоха.

— Пионерская норма!

— Они теперь не пионэры! — заметил шумно хрустевший огурцом Мик. — Они теперь эти... как их... скауты! ты скаут, ребенок?

— Я трезвенник! — мрачно сказал Лох, наблюдая, как исчезает со-держимое его стакана в шустриковской глотке.

— Эт-то правильно! — одобрил Мик. — На Игре надо быть трезвым и злым.

— Тогда ты, Мик, — рассудительно сказал Арнольд, — много не пей. А то будешь с похмелюги трахать нас всяческими способами.

— Я, — с достоинством объявил Мик, — ориентации не менял. Вот Кошку я бы с великим удовольствием!

Кошка еще скучающе вела глазом, а сидевший напротив Шустрик, откинувшись назад, описал ногой в старой кроссовке дугу в миллимет-ре от миковской физиономии. Поднялся ветер.

— Базар фильтруй, Мик, — сказал миролюбиво, — а то как бы тебе бо-роду не обрили!

— Кстати, — сказал рослый парень, остановившийся у стола с буты-лочкой пива, — а как у нас отыгрывается изнасилование?

Кошка откинула голову, окидывая его взглядом: волевая челюсть, крепкий лоб...

— Мик, а как у нас отыгрывается отрезание яиц?

Первым ухнул Мик. Потом заржал весь стол. Парень — делать нече-го — усмехнулся тоже, постоял еще, выжидая приличествующую паузу, и отошел.

Игра, как обычно, началась до Игры. Уже заключались пакты о не-нападении, скупщики сулили большие барыши, уже дипломат и интри-ган Шустрик уходил и говорил с известными и неизвестными людьми; возвращался очень довольный, вклинивался в беседу, выпивал и сно-ва исчезал. Мик только отмахивался от игроков, пытающихся что-то уточнить по Правилам:

— К командным мастерам, дети мои, к мастерам!

В голове было пусто, звонко и гулко. Кошка вертела стакан и раз-мышляла, почему такие дозы не валят ее с ног. В реале ей хватает од-ной рюмки.

— А помнишь, — говорил Мик, приобняв ее за плечи, — первые Хоб-битские? Ельфы...

— Пильфы, — кивала Кошка.

— ...орки, Фродо, — зажмурившись, мечтательно продолжал Мик, — колечко ...песня! Эх, где наши годы молодые!

Кошка на самых первых ХИ не была, но коль пришла мастеру охо-та понастольгировать, слушала с удовольствием.

— То-то я смотрю, ты точно такие игры и делаешь! — язвительно за-метил Арнольд, у которого алкоголь, наконец, добрался до головы и начал портиться характер. — Гибрид "Зарницы" с п-пейнтболом!

— А что? Игры всякие нужны, игры всякие важны... Пусть человек лучше здесь оторвется, чем на твоей башке в подворотне!

— Психотерапеут ты наш! Бла-адетель! — пропел вернувшийся Шу-стрик.

— Понимаешь, — говорил Улыбка, потирая покрасневшее ухо, — у ме-ня такая работа... в общем, я всегда должен быть в форме.

Кошка кивнула.

— Метрдотель?

Улыбка хмыкнул.

— Ну, где-то рядом... — ей пришлось податься через стол, потому что над левым ухом продолжали дискутировать два гиганта.

— А мне это уже — вот где! Особенно после Игры — так, знаешь, хо-чется что-то изменить...

Кошка знала. Два года назад после Игры она, наконец, подала на развод с Романом и, как ни странно, до сих пор об этом почти не жале-ла.

— Ну, вот и... — Улыбка вновь потер ухо. Кошка отвела его пальцы.

— Спиртом протирай.

— Водкой можно?

— Хоть пивом.

Пьяная идиотка, подумала Кошка, обнаружив, как уютно устрои-лась ее рука в улыбкинской теплой, бьющей током ладони. Правда, дальше самокритики дело не пошло...

— Ну и как на это посмотрели на твоей работе?

Он засмеялся:

— Радостно!

Кошка представила, как приходит на работу в ярко-розовых "бер-мудах" и ядовитой "кислотке" с вырезом до пупа, и завистливо вздох-нула:

— Везет же некоторым! У нас сурово — юбка до колен, чулки...

Капитан медленно улыбнулся:

— Чулки? Чулки — это здорово...

Кошка встретилась с ним глазами и, чтобы отвлечься, прислуша-лась к общему разговору. Общий разговор меж тем катился по излюб-ленной колее — а почему же мы все-таки играем?

— В жизни скучно, — говорил Мик, хрустя огурцом. ("Говори за себя" — вставка от Арнольда.) — Хочется адреналинчику. А повысить его можно по-разному. Геймы компьютерные адреналин повышают? Повышают. Удовлетворение есть? Есть — если выиграешь. Жизненный тонус — ноль. Или вот, к примеру, дали тебе по башке в подворотне...

Улыбка хмыкнул:

— Видно, часто ему в подворотне прилетает!

— Оно и заметно!

Мик продолжал:

— ...Адреналин? повысился. Удовлетворение? Есть — если ты мазо-хист. Жизненный тонус? Нулевой. И что мы имеем в итоге?

— А в итоге мы имеем тебя, Мик, и твои "Зарницы"! — сообщил вновь объявившийся Шустрик. — Будь здоров! Хорошо, что тебя по жизни ни-кто как следует не удовлетворяет!

— А ты зачем на Игры ездишь, Арнольдик?

Арнольд подумал, повел могучим плечом.

— Здесь можно побыть совсем другим человеком.

— А есть еще такая болезнь, — услужливо сообщил Шустрик, — раз-двоение личности. Шизофрения называется.

Мик поскреб волосатую шею.

— В свое время знакомые мне такой диагноз и ставили. А потом мне в голову пришла оч-чень интересная мысль: а может, мы-то как раз нормальные, а вокруг одни психи?

— Жить, — сказал Шустрик глубокомысленно, — нужно играя и играть живя.

— Ну, совсем-то другим не получается, — с сомнением заметила Кошка.

— Да? — сказал Улыбка. — У меня, например, по жизни очень сквер-ный характер. Просто стервозный.

— У тебя? — неподдельно изумилась Кошка. Улыбка был из тех ред-ких капитанов, которые в случае проигрыша не обзывают команду идиотами и козлами, не напрягают демонстрацией своей власти и из-лишней опекой.

Кошка поглядела на потолок, подумала и, перегнувшись через стол, спросила:

— А веришь, что я по жизни очень закомплексованная и нереши-тельная девушка?

Улыбка, подавшийся ей навстречу, беззвучно засмеялся — в полу-мраке блеснули белые ровные зубы:

— Что девушка — верю!

Кошка перехватила взгляд Арнольда на их сцепленные руки и внутренне ощетинилась — пьяный Арнольд начинал язвить все, на чем фокусировался его взгляд. Но Арнольд, на удивление, промолчал. Вы-ступил обнявший Кошку за плечи Мик:

— Ох, народ, за что же я вас так люблю? Ведь я же вижу вас всего несколько раз в году!

— За то и любишь, — сказала Кошка.

И вот они лежали мордой в землю — кто молча, кто вполне внятно матерясь — попасть на "сковородку" после хорошего получасового бро-ска безо всяких происшествий по "надежной" улыбкинской карте...

Кошка лежала там, где ее застал возглас Улыбки — спрятав под се-бя руки, натянув на голову воротник куртки и одним глазом поглядывая на братьев-сталкеров. Шустрик вертелся, действительно, как уж на сковородке, непрерывно ругая Мика, так их уевшего, и время от време-ни зверски шипел на пытавшегося поднять голову Лоха. Арнольд ле-жал молча и монументально, Улыбку, упавшего первым, не было видно из-за его мерно дышащей груди... Могло быть и хуже — в конце концов, лежишь на сухой земле, на листьях, черт подери, опять яичники засту-дишь... И ради того, чтобы полежать мордой в землю на заброшенном комбинате в окружении здоровенных придурков, платишь деньги, кида-ешь дитя родное, едешь черте куда, наплевав на работу и личную жизнь, и...