Деревня Дубовый Щит

— Само собой, что нормально, господин Шедан, — без капли сомнения пророкотал мой помощник. — Каждая деревня баронства время от времени может проводить подобные события, — стал он объяснять мне.

— Ага. — Я принялся радостно впитывать получаемые сведения.

— И, само собой, что они могут приглашать туда и любых гостей — того, кого сочтут нужным.

— Ага.

— Деревня Дубовый Щит расположена на южных землях баронства. Поэтому нет ничего удивительного в том, что на событие подобного рода она приглашает солдат из защищающих его южных застав.

— Понятно.

— Они могут пригласить туда как солдат из одного форта, например, нашего, так и солдат из всех трех южных застав — нашей и двух соседних.

— Так-так.

— И, раз вы получили такое письмо, значит так и есть.

— То есть, в таком приглашении нет ничего удивительного, — подытожил я его слова.

— Именно так, — снова сказал мне Лом.

Я замолчал и дюжий десятник, видимо решивший, что больше вопросов не будет, снов сделал движение к нижней ступени лестницы.

Но вопросы последовали.

— А, м-м-м, можно не отзываться на это предложение? — вырвалось у меня чуть ли не просительно.

Лом замер на месте, так и не опустив ноги.

— Это еще почему? — удивился он.

— Да я, м-м-м, это, тушуюсь, — немного смутившись, честно ответил я своему подчиненному. — Я ведь только исполняю обязанности командира форта.

— Да. И что? — Лом выглядел слегка озадаченным.

— А то, что, хм-м-м... Тут, в "Барсучьем носу", я к этому уже как-то привык. Но ехать в деревню, чтобы представлять форт вместе с командирами других пограничных застав...

Все верно — отправиться представлять форт в деревню, да еще и в окружении настоящих командиров других пограничных фортов — это то, к чему я еще не готов. Еще в начале весны я даже не думал об этом. А тут, раз, приказ, и командуй фортом. Я, конечно, не против. Совсем не против. Скажу честно — я даже рад такой представившейся возможности. Не каждому она выпадает, давайте будем честны. Но оказаться бок обок с бывалыми, опытными в таких делах командирами...

— Я понимаю, — серьезно ответил Лом, с некоторой неохотой возвращая поднятую ногу назад. Половица под ним вновь отчаянно скрипнула. — Но тут отказать вам никак нельзя.

— Нельзя? Почему? — теперь удивлялся я.

— В баронствах все устроено как? — вновь стал объяснять мне он. — Старостами деревни служат доверенные лица барона. Каждый новый барон ставит старостой деревень своих самых преданных воинов. Это, так сказать, вознаграждение за героические заслуги. Потом самого барона меняют его повзрослевшие сыновья, а тех старост — их сыновья.

— Ага. — Интересно. Познавательно и интересно. Почти как читать книгу.

— Поэтому старосты у барона на особом счету.

— Вот оно как?

— Угу. Да и сам посуди. Деревень в баронстве четыре? Четыре. А застав двенадцать. Кого числом меньше, тому почёта и уважения больше, — важно заметил Лом. — И вот еще что — старосты деревни подчиняются непосредственно самому барону, а командиры застав — Военному совету барона. Чуешь, где важности больше? — спросил он меня с легкой усмешкой.

— Чую. — Я прекрасно все понимал.

— Поэтому отказаться нам никак нельзя. К тому же Дубовый Щит — это не просто деревня. Это — наша деревня, — объявил он с нажимом. — Она снабжает нас лекарствами и провизией. Так что отказывать им будет себе дороже.

Я все понимаю, все понимаю. Но все же.

— А я могу послать вместо себя другого? — сделал я последнюю попытку вырваться из оков.

Лом снова занес ногу вперед, и вновь вынужден был вернуться.

— Не вас? А кого? Может, нашего кладовщика? — Он указал пальцем на ближайшую деревянную дверь с выщербленной ручкой. — А может, нашего повара? — Он указал пальцем на соседнюю дверь, с проржавевшими петлями. — Или наших десятников Вилама, Трезора и Тонку? — Лом повел пальцем по остальным дверям, что находились чуть дальше. — Нет — эта роль лишь для командира форта. Или его замещающего. — Видя мое непреходящее замешательство, здоровяк слегка ухмыльнулся. — Да там дел-то всего ничего! — поспешил он успокоить меня. — Возьмете пять-шесть бойцов, постреляете в мишень, побьетесь друг с другом в парах и наедитесь от пуза. Вот и все дела, — подбодрил он меня. — Я бы и сам с вами поехал, но я завтра иду в патруль. Да и не люблю я все это. Весь этот шум и гам не по мне — стар я уже для этого. Да и в бою мне там никто неровня.

О как. Он выкрутился. Ну а мне, значит, надо идти. Хотя, с другой стороны...

Уразумев, что никакого выхода нет, я стал думать о выгодах от предстоящей встречи. Староста деревни. Если Лом не солгал, то командир де Фолка должен был часто видеться со старостой Лотаром. А если они разговаривали, а они разговаривали, то староста Лотар должен быть в курсе об отношении де Фолка к расам полулюдей. Поэтому вот кто уж точно сможет помочь мне понять главную тайну форта — почему де Фолка заверяет всех, что племена полулюдей, что живут за границей, до крайности враждебны. Да и в вопросах с зельями староста мне сможет помочь — для моих снадобий нужны кое-каких штуковины, которые просто так не достать.

Все, решено — завтра я иду на турнир в деревню.

Вечерняя проверка патрулей подошла к концу, и я, как всегда, вернулся в офицерский дом. Поднявшись на второй этаж, я зашел в свою комнату и сразу ощутил, насколько же тут душно. Оказывается, утром я забыл открыть окно, а за день весеннее солнце успело, как следует, прогреть это маленькое помещение.

Я тут же открыл окно и принялся раздеваться: белый берет мага — на верхнюю полку шкафа, к шлему. Тунику, кожаную куртку, наплечники, пояс и штаны — на среднюю, обувь — в самый низ. Ножны с мечом, который я ношу больше для проформы, чем для дела — в сундук, что стоит у кровати.

Оставшись в одном исподнем, я взял со стола книгу о житии первого архимага, я уже собрался было приступить к ее чтению, как в дверь моей комнаты неожиданно постучали. Стук был тихим и робким. Я узнал его — так стучит только Зельда.

— Зельда, это ты? — спросил я на всякий случай.

— Да, господин Шедан, это я. Можно мне войти? — услышал я знакомый тихий голос.

Зельда — наша старшая горничная. Раз в несколько дней она и группа девушек из соседней деревни, приходят в наш форт, чтобы навести тут порядок. Работа у них несложная: уборка в офицерских комнатах, приведения в порядок казарм, помощь на кухне и уборка на складе. Благодаря их стараниям наш форт всегда выглядит уютно и, я бы даже сказал, опрятно.

— Да, заходи, — ответил я согласием.

Дверь немного отворилась и в образовавшуюся щель словно привидение, просочилась высокая, худая женщина. Именно так — просочилась. Зельда не входила, не вступала, не проникала, а именно просачивалась — тихо, незаметно, словно боясь оказаться увиденной. Я с улыбкой взглянул на уже хорошо знакомое мне лицо, обрамлённое водопадом пышных белых волос, которые удерживал простой белый ободок. Я бы взглянул ей в глаза, но старшая горничная, по своему обыкновению, стояла, скромно потупившись в пол, как будто ища там какие-то, лишь одной ей ведомые, ответы.

— Ты что-то хотела мне рассказать? — без всякого напряжения догадался я. Хоть командиру форта не по чину общаться с горничными, с Зельдой я стал дружить, когда еще был магом. Тогда со мной в форте никто больше не разговаривал: простые солдаты меня немного побаивались, а командир де Фолка упрямо меня игнорировал, отчего меня презирали и его верные псы — десятники. Так, по воле обстоятельств, я и подружился с Зельдой.

— Я слышала, что вы завтра едете на турнир в Дубовый Щит? — скромно спросила она.

Слышала она. Я только днем получил письмо, и уже вечером об этом знает каждая горничная. Не форт, а деревня — ничего тут не скроешь. Хотя оно и понятно — любое намерение вызывает подготовительные работы, а их от глаз не укроешь.

— Да, все верно. И что? — спросил я ее с любопытством. Зельда не приходит просто делиться слухами — за ее приходом всегда стоит что-то большее.

— Там, на турнире, вам придётся встретиться со старостой деревни, Лотаром, — объявила она. — А староста Лотар... Он очень своеобразный человек.

— А ты откуда знаешь? — слегка удивился я.

— Так я же живу в Дубовом Щите — приходилось сталкиваться.

— Ах, ну да. — Я мысленно отругал себя за рассеянность. — Так что же в нем такого? — полюбопытствовал я.

— Он... Он крайне недружелюбный, — смущенно сказала она.

— Не дружелюбный?

— Да. С ним тяжело ужиться.

— А, я понял, понял. — Я решил блеснуть недавно обретенными знаниями. — Старосты деревень — самые уважаемые люди в нашем баронстве. Отчасти потому, что их предки — преданные воины первого барона, служившие ему верой и правдой, и тем заработавшие себе почет и уважение. К тому же, благосостояние барона напрямую зависит от процветания его деревень, поэтому каждый староста у барона в почете. А где много почета, там и скверный характер, да? — попробовав догадаться, добавил я от себя.

— Ну... Не только. Быть старостой деревни это большая ответственность, — стала объяснять мне она, неуверенно переминая ладони. — Староста не только открывает сход совета деревни, не только слушает и судит на нем людей, а и следит за выполнением приговора. Он следит за порядком в деревне, за целостностью меж, за справедливостью цен и за тем, чтобы каждый держал свое слово. Его глаза глядят за тем, чтобы луга не вытаптывались, чтобы дороги были целы, мосты крепки, а насыпи — проходимы. И, само собой, на нем висит сбор всех повинностей и отправка денег барону.

— Правда?

— Да. Кроме того, — продолжала она, прекратив теребить ладони и начав мять белый фартук, надетый поверх простого синего платья. — У каждой деревни есть и добавочные обязанности. Деревня Дубовый Щит следит за тем, чтобы у них хватало припасов и материалов для южных пограничных фортов. Кроме того, в окрестностях деревни произрастает множество крепких дубов и кленов. Именно это обеспечивает деревне ее хваленую славу, а вместе с тем и обязанность отсылать определенное их количество на склады барона.

— О как?

— Ага. Но и это еще не все. Наше баронство с запада, востока и севера граничит с другими баронствами нашего королевства. От них беды нам не приходится ждать. Однако на юге простираются опасные Дикие земли, от которых каждый день неизвестно чего ожидать.

Поэтому, учитывая все мною сказанное, я бы не советовала вам, господин Шедан, рассчитывать на какое-то понимание, какую-то уступчивость, мягкость или внимательность со стороны Лотара. Его интересует исключительно результат, причем только тот, который соответствует его собственным интересам. Вот такие дела, — заключила она.

Вот тебе и раз.

— И это все делает его характер, м-м-м, своеобразным? — повторил я, что она сказала вначале

— Да, — согласилась женщина, выдохнув с облегчением, и, наконец, перестав мять свой ни в чем не повинный фартук. — Все верно, Шедан — он непростой. Командир де Фолка приезжал к нему несколько раз и пару раз Лотар приглашал его к себе в дом, на "чашечку меда", как он любил говорить.

Я так и знал!

— И что? — тут же выпалил я.

— Они... Не сошлись, — сказала она туманно. — Лотар потом много раз плохо отзывался о господине де Фолка.

— Не сошлись с де Фолка? — переспросил ее я, приподнимаясь с кровати.

— Да, верно.

— С самим де Фолка? — Я все не мог поверить.

— Да, не сошлись.

Иди ж ты!

— А если он так отзывался о таком нерядовом воине...

— То вряд ли он будет хорошо относиться ко мне, новичку в этом деле, ага? — кисло ответил я.

— Да, — тихо сказала она. — Именно об этом я и пришла вас предупредить.

Вот мы и объяснились.

— Благодарю тебе Зельда — мне есть над чем подумать, — вежливо сказал я.

— Спокойной ночи вам. И пусть вас благословят боги, — мягко сказал она, и тут же скользнула прочь. А я отложил книгу и стал усиленно думать. Но сколько я не думал, ответ был всего один: мне нужно узнать все, о чем де Фолка говорил с Лотаром про племена полулюдей. Я хочу об этом узнать. Я должен это узнать.

Я понял, что это будет далеко не просто. Но постараться все одно надо.

*

— На этот раз на главную площадь деревни выходят пахари Верес и Тьерк! — громко воскликнул одетый в зеленое пузатый глашатай. — Оружие поединщиков — тренировочные дубины. Условие поражения — падение соперника на землю.

В центр круглой земляной площади вышли двое дюжих молодцов. Какой-то малец поднес им дубины для поединков — обычные дубинки, но обвитые плотной тканью. Поднес и убежал от бойцов подальше, пока они не начали, чтобы ненароком не попасть им под горячую руку.

— Начали! — крикнул толстяк, и бой начался.

Многочисленная деревенская толпа, состоящая из мужчин, женщин, детей и стариков, дружно заулюлюкала, поддерживая сражающихся. Но я, честно говоря, уже заскучал — трудно получать яркие впечатления, когда ты видишь уже двадцатый бой подряд: вот глашатай объявляет начало, вот на арену выходят крепкие мужчины и неуклюже молотят друг друга дубинами, пока один из них не признает свое поражение или не рухнет на землю. Видел я такое и уже не раз. Не раз, не два, а уже целую сотню. За те несколько месяцев, что я служу в форте, я видал таких драк не мало — десятники время от времени устаивали нечто подобное для своих подчиненных. Так что ничего интересного для меня в таких драках не было. Но чтобы не показаться невежливым и не обидеть хозяев своим равнодушием, я старательно делал вид, что мне всё еще интересно, одновременно с энтузиазмом осматривая всё вокруг себя.

В центре деревни располагается большая круглая площадь с небольшой трибуной для объявления новостей и позорным столбом для наказания виновных. По краю площади располагали самые важные деревенские здания: дом старосты, храм всем богам и главный амбар, где хранилась вся важная провизия. Само собой, такие дома были сплошь из камня. Дальше, широким кругом, располагались дома главных и почитаемых ремесленников: дом главного кузнеца, дом главного мельника, дом главного плотника и тому подобное. Небольшой угол деревни занимали ремесленные ряды и маленький базар. Остальные дома местных жителей располагались, как душе придётся — где кучно, а где совсем вразнобой. Ближе к краю деревни находился постоялый двор и пара рукастых мельниц, а отдельно от всех строений стояла закопчённая кузница.

Ограда деревни выглядела особенно интересно. Сначала тебя встречает широкий ров, утыканный острыми кольями. Затем возвышается невысокая каменная стена, доходящая примерно до пояса. Сразу за ней — плотный частокол, и каждые двести шагов виднеются смотровые башни. Не просто деревня, а настоящий форт. Сразу понятно, что эти люди живут далеко не в мирных краях.

Однако к турниру и приезду гостей деревня прихорошилась — то там, то тут, стояли снопы свежесрезанных трав. Говно по улицам прибрано, а редкие лужи засыпаны землей и опилками. Единственную площадь тоже слегка приукрасили — между редко вбитыми в землю столбами натянули веревку, на которой весело трепыхались яркие флажки, как рыбки на вытянутой леске, а фасад трибуны украсили луговыми цветами. Местный люд по случаю праздника достал все свои праздничные наряды, отчего толпа зрителей, окружавшая площадь, выглядела как ворох опавших листьев — пестро и хаотично.