Деревня Дубовый Щит

Шедан, маг льда. Деревня Дубовый Щит

*

Тишину дома внезапно прорезал громкий и настойчивый стук. Массивная дверь, украшенная резьбой и покрытая темным лаком, дрогнула от сильных ударов. Люди внутри, как по команде, замерли. Воздух наполнился тихим шепотом и встревоженными взглядами — люди пытались понять, что за неведомый гость стоит за их входной дверью.

— Да-да? Кто там? Кого боги принесли на обед глядя? — недовольно воскликнул взрослый, плотный, изрядно облысевший мужчина. В дверь снова постучали. Мужчина ругнулся, бросил тоскливый взгляд на сидевшего за столом юношу, но все же встал со скамьи и направился к двери.

— Кто там? — снова воскликнул он, выражая голосом собравшееся в себе недовольство. — Я же говорил — сегодня никаких просьб. Все завтра. Только завтра. Завтра, — затараторил он, протягивая вперед руку и открывая дверь.

Та открылась. Но, на удивление хозяина дома, в дверном проеме стоял отнюдь не обычный проситель. Там стоял солдат. Но не просто воин. Перед ним возвышался взрослый мужчина, поражающий своей статью — рослый, широкоплечий, словно высеченный из камня. Седина уже тронула его волосы, но они по-прежнему густо и плотно лежали на голове, словно не желая сдаваться наплыву времени. Взгляд серых глаз был пронзительным, требовательным и полным решимости, а упрямо выступающий массивный подбородок выдавал характер, которой не так уж легко сломить. Но куда более выразительным был его доспех — не из кожи, как у большинства солдат баронства, а из железа, какие носили лишь значимые бойцы.

— Добрый день, староста Лотар. — Голос незнакомца прозвучал крайне вежливо, что плохо сочеталась с его суровым видом.

— Доброго дня, старший десятник Лом. — Староста сразу же узнал нежданного гостя. — С чем пожаловали к нам, в Дубовый Щит? — сразу же осведомился он. — Беда какая на границе случилась, или ты просто пришел выказать мне почтение?

Все верно, обычно такие гости признак плохих новостей, и староста южной приграничной деревни желал узнать о них первым. Но нет, на этот раз никакой беды не было. Да и воздавать почести старший десятник явно не собирался.

— Вот, — тихо сказал гость, и протянул старосте запечатанное воском письмо. — Прошу вас, доставьте мое письмо господину де Фолка, — попросил он странным просяще-умоляющим тоном.

— Господину де Фолка? Командиру форта "Барсучий нос", в котором ты сейчас служишь? — В голосе толстяка читалось крайнее изумление.

— Да.... И нет... — Здоровяк в латах явно был сконфужен. Его широкий подбородок хаотично двигался, словно силясь выдавить из горла правильные слова. — Его... Дюжину дней назад за ним приезжала стража барона и увезла неизвестно куда. И все дюжину дней от него ни слуху, ни духу. Да и вообще... — Здоровяк снова замялся, выбирая слова. — Я знаю, у вас в городе есть свои люди, есть связи. Пожалуйста, найдите де Фолка и отдайте ему это письмо. Если будет возможность, то принесите ответ.

Староста глядел на до крайности встревоженного десятника и не знал, что ответить. Странный гость, странная история и такое же странное, загадочное письмо. Да и сама эта просьба. До чего же странная просьба. Пойди туда, сам не знаю куда, принеси то, сам не знаешь что, и при этом жди не самых лучших последствий. Странная просьба, какая-то склизкая, мутная. И, что самое неприятное, до безобразии хлопотная. Мужчина чувствовал, как нарастает беспокойство. Ему предлагали ввязаться в непонятное дело, которое, как не посмотри, сулило ему только одни проблемы.

— Я заплачу, заплачу сколько надо, — с жаром пообещал десятник, словно прочитав мысли во взгляде главы деревни.

— Это меняет дело, — сразу ответил он, внутренне расслабляясь. — Хорошо, Лом — сделаю, как ты просишь. Ничего не обещаю, но... — сразу заявил он, чтобы снять с себя всякую ответственность за неприятный исход.

— Об ином я и не прошу, — согласился десятник и еще больше просунул руку вперед. Лотар инстинктивным движением вытер слегка взмокшие ладони о ткань своей дорогой красной рубахи и принял важный лист.

— Во славу барона Вар Данте, — провозгласил десятник и чуть отстранился назад, показывая старосте, что больше его не задерживает.

— Во славу барона Вар Данте, — в тон ему сказал староста, закрывая дверь.

Вернувшись за стол, Лотар первым делом отозвал жену, готовившуюся было заполнять стол едой, а затем принялся задумчиво смотреть на тонкий конверт в руках. Молодой человек, судя то схожим чертам, сын старосты деревни, смотрел с таким же задумчивым выражением то на конверт, то на гримасу отца.

— До меня доходили какие-то слухи, но... — произнес Лотар чуть растерянно, и снова впал в задумчивость. Наконец, словно на что-то решившись, он резко поднял голову и обратился к сыну.

— Аркан! Мне нужна зажженная свеча, — приказал тот ему. Именно так — не попросил, а именно приказал, не ожидая от того ни малейших возражений.

Лотар произнес всего четыре слова, но услышав их, парень все сразу понял. Понял, и его глаза испуганно округлились, а кожа стала бледной, словно у мертвеца.

— Отец, но это же... так же делать нельзя, — заявил он испуганно, словно тот предложил ему поиграть с ядовитой змеей.

— Сам знаю, что нельзя, — ответил отец ему холодно, едва разжимая губы. — Но каким бы я был старостой, если бы действовал, только так, как можно? Запомни, сынок: хороший староста всегда должен быть в курсе дел, как своих, так и чужих. Говорю тебе это, как будущему старосте деревни.

Аркан нервно пригладил влажную челку, вытер вспотевшие ладони о темную жилетку и, поднявшись, отправился на поиски всего необходимого для предстоящего дела. Когда он все нашел, дело осталось за малым — опытными, хорошо отработанными движениями мужчина ослабил печать, вынул из конверта листок и принялся жадно читать.

" Уважаемый господин де Фолка.

Прошу прощения за мою неумышленную дерзость, но не могу удержаться от вопроса, который очень долго не дает мне покоя. Я понимаю, что мое положение не позволяет мне оспаривать распоряжения моего командира, но последнее ваше решение вызывает у меня крайнее беспокойство.

Речь идет о том дне, когда баронова стража прибыла в офицерский дом. В тот момент вы передали командование фортом. Однако, вместо меня, вашего старшего десятника, это поручение было отдано ничего не понимающему в этих делах молодому магу Шедану.

Обычно я не ставлю под сомнение ваши приказы, но в тот момент царила такая суматоха, что я не могу отделаться от мысли о недоразумении. Может быть, вы все же хотели передать командование мне, а маг Шедан принял его по ошибке, не разобравшись в сути? Если это так, то прошу дать подтверждение вашим личным письмом.

С глубочайшим и неизменным уважением, ваш покорный слуга, старший десятник Лом."

Прочитав послание, мужчина состроил озадаченную гримасу и рассеянным взглядом уставился в дальний угол кухни, где стояло несколько бочек с разными соленьями. Аркан же наоборот, выглядел все еще ничего не понимающим, и усиленно вглядывался в лицо отца, словно пытаясь найти на нем такой желанный ответ.

— Чудно все как-то, — наконец выдал юноша, чтобы прервать давящее молчание.

— Чудно? — спросил отец, приходя в себя.

— Чудно, — подтвердил сын. — Не знаю, как сказать по-другому, но всё это как-то... странно, — поделился мыслями он. — Как можно передать кому-то управление фортом случайно, по ошибке?

— Как можно?

— Ну да.

— Ну, как?.. Когда к тебе приезжает стража барона, тот тут можно по ошибке не только дела передать. Можно по ошибке перестать дышать, — многозначительно ухмыльнулся много что повидавший отец.

— Да не уж-то?

— Ага. Можешь мне поверить, — подтвердил Лотар.

Собеседники замолчали.

— Но тогда что это может значить для нас? — пытливо спросил его юноша, силясь разобраться в случившемся.

— Ничего. И вместе с тем — очень многое, — как-то неопределенно ответил ему отец. — С одной стороны тот, кто попадал в лапы стражи барона, имеет все шансы не вернуться обратно — баронову стражу посылают отнюдь не за каждым. Если де Фолка все же сможет вернуться, и вернет свою власть, то все разрешится само собой, без нас. А вот если он не вернется... — Лотар задумчиво взглянул в окно, где над цветами летали трудолюбивые пчелы. — Тогда есть два исхода. Лом во всем подражает своему командиру, и если он станет временным командиром форта, то для нас все останется по-старому, как и было всегда. А вот если у власти останется этот маг....

— То что? — с тревогой спросил Аркан.

— То у нас снова есть два исхода. Если он будет такой же жадный и упрямый во всех делах, как Лом, то между нами снова ничего не изменится.

— А если он окажется более мягким типом?

— Если он окажется человеком с большим жизненным опытом, зрелым, обладающим авторитетом и властью, но при этом не будет руководствоваться исключительно личной выгодой, то...— Староста вновь поглядел в окно, просчитывая в уме только ему одному ведомые варианты.

— Глянуть бы тебе на него, — со вздохом выдал озадаченный юноша.

— А это мысль! — Лотар вдруг оживился и с благодарностью кивнул головой подателю столь хорошей идеи.

— Что, правда? — не поверил Аркан.

— Ага.

— Но тогда получается... Ты что, хочешь пригласить его к нам домой? — изумился юноша. — Но ведь тебе не по чину принимать дома таких малозначительных гостей.

На что староста заливисто рассмеялся.

— Было бы желание, сын, а способ всегда найдется. Не беспокойся — я что-нибудь придумаю, — пообещал он ему.

*

Я стоял у высоких ворот нашего форпоста и с благостным чувством смотрел на уходящую вглубь баронства дорогу. Только что я закончил утренний обход всех часовых и дозорных. И что я увидел? А увидел я то, что все у нас идет хорошо. Все идет хорошо, просто-таки идеально.

И это прекрасно.

— Доброго утра, господин командир заставы, — вежливо поприветствовали меня выходящие за ворота солдаты в форменных желтых туниках.

— Доброго утра. Куда идем? — строго спросил их я. Настроение настроением, но порядок есть порядок.

— В лес, — бодро отрапортовал мне один из солдат. — Наш повар вчера на прогулке увидел в лесу первые грибы. Вот и попросил нас, чтобы мы их собрали.

Что ж — немного разнообразия в еде нам не помешает.

— Десятника уведомили? — спросил я на всякий случай.

— Уведомили. — Естественно — иначе и быть не могло.

— Хорошо. Идите, — разрешил им я.

Желтые туники свернули с торной дороги, и пошли вдоль частокола налево.

Так о чем это я? Ах, да. Я проверяю часовых и патрули два раза в день — один раз утром и один раз вечером. Проверяю уже несколько дней в подряд, и никогда, никогда не видел, чтобы кто-то плохо нес свою службу. Утро ли, вечер ли, солнце или дождь — все всегда на посту, и никто не отлынивает.

— Доброго утра, господин командир, — поприветствовала меня новая группа воинов.

— Доброго утра, — поприветствовал я и их. — Куда они шли, спрашивать не было надобности — в руках у вояк были пустые ведра. Значит, идут на ручей, за свежей проточной водой.

— Десятника уведомили? — лишь спросил я у них

— Уведомили, — хором сказали они.

— Хорошо, идите, — дал я добро.

Солдаты кивнули, и, найдя тропинку, поспешили направо.

Не хочу сказать, что в нашем форте служат самые дисциплинированные воины нашего баронства. Просто наши десятники: Лом, Тонка, Вилами и Трезор, держат их, так сказать, в ежовых рукавицах. Всё только по правилам. Всё только так, как положено. Всегда доложить, всегда предупредить. Никаких опозданий, никаких проволочек. Никаких ссор, никаких споров, и, само собой, никаких драк на территории форта. Ибо пограничный форт не для этого создан.

— Господин командир! — поприветствовал меня еще один воин, выходящий из ворот заставы.

— Доброго, Ватрас, — вспомнил я его имя. — Ты куда идешь? — Я строго нахмурил брови.

— Так в деревню, за стрелами. Вчера же вы приказали... — принялся объяснять он.

— Ах, да, забыл. — Я кивнул ему с преувеличенной важностью. — Только туда и обратно. Чтобы к обеду был обратно в форте!

— Извольте не сомневаться, господин командир, — пообещал солдат и потопал вперед, прямо по дороге.

Господин командир. Еще недавно я служил в этом форте обычным боевым магом. А теперь я — командир, пусть и неполноценный, а лишь временно исполняющий его обязанности. Сколько дней прошло с тех пор, когда господин де Фолка, в сопровождении стражи барона, покинул этот форт? Два раза по десять? Да, ровно двадцать дней. И все это время я успешно управляю вверенной мне заставой. Первое время я очень сильно переживал из-за свалившейся на меня ответственности. Но, чем больше времени отсутствует настоящий командир форта, и чем больше времени я командую фортом, тем больше мне кажется, что без него я прекрасно справляюсь. И с каждым новым днем, с каждым новым рассветом, я снова ловлю себя на мысли, что уже не хочу, чтобы тот возвращался — уж слишком хорошо у меня все получается. И пусть некоторые, например, болотная ведьма, считают, что эта должность вовсе не для меня, я сделаю все, чтобы со временем, они считали иначе.

После обеда, мы со старшим десятником Ломом, зашли в офицерский дом, чтобы обсудить кое-какие мелочи. Но не успели мы закрыть за собою дверь, как в дверной проем просунулся один из наших солдат.

— Господин командир! — громко и требовательно позвал меня солдат.

— Что? — Я обернулся и узнал Ватраса — того солдата, что ходил в деревню за стрелами. — Вернулся? Хорошо. Что-то случилось? — спросил я, увидев, что он чем-то взволнован.

— Ничего такого. Просто вам письмо, — заявил он, и, сунув мне в руки небольшой конверт, тут же захлопнул дверь, оставив нас вдвоем.

Несколько удивленный, я сломал восковую печать и вытянул небольшой серый лист.

"Уважаемый командир форта "Барсучий нос. Приглашаю вас и ваших верных людей принять участие в захватывающем турнире, который пройдет в деревне Дубовый Щит такого-то числа месяца бога Варука. Староста деревни Дубовый Щит, Лотар."

Коротенькое письмо. Но сколько же оно вызвало у меня вопросов!

— Лом, что это? — Я протянул листок стоящему рядом десятнику, оставив в руках полученный конверт.

— Это? — Озадаченный воин быстро принял его и еще быстрей прочитал. — Это приглашение на турнир, — пояснил мне вояка.

— Приглашение на турнир? — все же переспросил я его, озадаченный этим ответом.

— Все верно, тут так и написано. — Лом ткнул пальцем, одетым в кожаную перчатку, в самый центр листка. Если бы перчатка была не кожаной, а железной, как его доспех, то его палец с легкостью проткнул бы бумагу.

Приглашение на турнир. Никогда б не подумал, что получу такое.

— А это, м-м-м, нормально? — спросил я его все еще немного растерянно.

Лом, уже собиравшийся сделать первый шаг на ступень деревянной лестницы, ведущей на второй этаж офицерского дома, сделал шаг назад. Половая доска под ним жалобно скрипнула. Я ее даже немного пожалел. Еще бы — держать на себе такой вес! Даже если бы он был без доспехов, его тело, закаленное тренировками, было бы раза в два массивнее моего. А вот доска подо мной радостно молчала. Ей-то чего жаловаться? И доспех на мне не железный, а кожаный, и в свои двадцать я весьма худощав.

— Само собой, что нормально, господин Шедан, — без капли сомнения пророкотал мой помощник. — Каждая деревня баронства время от времени может проводить подобные события, — стал он объяснять мне.

— Ага. — Я принялся радостно впитывать получаемые сведения.

— И, само собой, что они могут приглашать туда и любых гостей — того, кого сочтут нужным.

— Ага.

— Деревня Дубовый Щит расположена на южных землях баронства. Поэтому нет ничего удивительного в том, что на событие подобного рода она приглашает солдат из защищающих его южных застав.

— Понятно.

— Они могут пригласить туда как солдат из одного форта, например, нашего, так и солдат из всех трех южных застав — нашей и двух соседних.

— Так-так.

— И, раз вы получили такое письмо, значит так и есть.

— То есть, в таком приглашении нет ничего удивительного, — подытожил я его слова.

— Именно так, — снова сказал мне Лом.

Я замолчал и дюжий десятник, видимо решивший, что больше вопросов не будет, снов сделал движение к нижней ступени лестницы.

Но вопросы последовали.

— А, м-м-м, можно не отзываться на это предложение? — вырвалось у меня чуть ли не просительно.

Лом замер на месте, так и не опустив ноги.

— Это еще почему? — удивился он.

— Да я, м-м-м, это, тушуюсь, — немного смутившись, честно ответил я своему подчиненному. — Я ведь только исполняю обязанности командира форта.

— Да. И что? — Лом выглядел слегка озадаченным.

— А то, что, хм-м-м... Тут, в "Барсучьем носу", я к этому уже как-то привык. Но ехать в деревню, чтобы представлять форт вместе с командирами других пограничных застав...

Все верно — отправиться представлять форт в деревню, да еще и в окружении настоящих командиров других пограничных фортов — это то, к чему я еще не готов. Еще в начале весны я даже не думал об этом. А тут, раз, приказ, и командуй фортом. Я, конечно, не против. Совсем не против. Скажу честно — я даже рад такой представившейся возможности. Не каждому она выпадает, давайте будем честны. Но оказаться бок обок с бывалыми, опытными в таких делах командирами...

— Я понимаю, — серьезно ответил Лом, с некоторой неохотой возвращая поднятую ногу назад. Половица под ним вновь отчаянно скрипнула. — Но тут отказать вам никак нельзя.

— Нельзя? Почему? — теперь удивлялся я.

— В баронствах все устроено как? — вновь стал объяснять мне он. — Старостами деревни служат доверенные лица барона. Каждый новый барон ставит старостой деревень своих самых преданных воинов. Это, так сказать, вознаграждение за героические заслуги. Потом самого барона меняют его повзрослевшие сыновья, а тех старост — их сыновья.

— Ага. — Интересно. Познавательно и интересно. Почти как читать книгу.

— Поэтому старосты у барона на особом счету.

— Вот оно как?

— Угу. Да и сам посуди. Деревень в баронстве четыре? Четыре. А застав двенадцать. Кого числом меньше, тому почёта и уважения больше, — важно заметил Лом. — И вот еще что — старосты деревни подчиняются непосредственно самому барону, а командиры застав — Военному совету барона. Чуешь, где важности больше? — спросил он меня с легкой усмешкой.

— Чую. — Я прекрасно все понимал.

— Поэтому отказаться нам никак нельзя. К тому же Дубовый Щит — это не просто деревня. Это — наша деревня, — объявил он с нажимом. — Она снабжает нас лекарствами и провизией. Так что отказывать им будет себе дороже.

Я все понимаю, все понимаю. Но все же.

— А я могу послать вместо себя другого? — сделал я последнюю попытку вырваться из оков.

Лом снова занес ногу вперед, и вновь вынужден был вернуться.

— Не вас? А кого? Может, нашего кладовщика? — Он указал пальцем на ближайшую деревянную дверь с выщербленной ручкой. — А может, нашего повара? — Он указал пальцем на соседнюю дверь, с проржавевшими петлями. — Или наших десятников Вилама, Трезора и Тонку? — Лом повел пальцем по остальным дверям, что находились чуть дальше. — Нет — эта роль лишь для командира форта. Или его замещающего. — Видя мое непреходящее замешательство, здоровяк слегка ухмыльнулся. — Да там дел-то всего ничего! — поспешил он успокоить меня. — Возьмете пять-шесть бойцов, постреляете в мишень, побьетесь друг с другом в парах и наедитесь от пуза. Вот и все дела, — подбодрил он меня. — Я бы и сам с вами поехал, но я завтра иду в патруль. Да и не люблю я все это. Весь этот шум и гам не по мне — стар я уже для этого. Да и в бою мне там никто неровня.

О как. Он выкрутился. Ну а мне, значит, надо идти. Хотя, с другой стороны...

Уразумев, что никакого выхода нет, я стал думать о выгодах от предстоящей встречи. Староста деревни. Если Лом не солгал, то командир де Фолка должен был часто видеться со старостой Лотаром. А если они разговаривали, а они разговаривали, то староста Лотар должен быть в курсе об отношении де Фолка к расам полулюдей. Поэтому вот кто уж точно сможет помочь мне понять главную тайну форта — почему де Фолка заверяет всех, что племена полулюдей, что живут за границей, до крайности враждебны. Да и в вопросах с зельями староста мне сможет помочь — для моих снадобий нужны кое-каких штуковины, которые просто так не достать.

Все, решено — завтра я иду на турнир в деревню.

Вечерняя проверка патрулей подошла к концу, и я, как всегда, вернулся в офицерский дом. Поднявшись на второй этаж, я зашел в свою комнату и сразу ощутил, насколько же тут душно. Оказывается, утром я забыл открыть окно, а за день весеннее солнце успело, как следует, прогреть это маленькое помещение.

Я тут же открыл окно и принялся раздеваться: белый берет мага — на верхнюю полку шкафа, к шлему. Тунику, кожаную куртку, наплечники, пояс и штаны — на среднюю, обувь — в самый низ. Ножны с мечом, который я ношу больше для проформы, чем для дела — в сундук, что стоит у кровати.

Оставшись в одном исподнем, я взял со стола книгу о житии первого архимага, я уже собрался было приступить к ее чтению, как в дверь моей комнаты неожиданно постучали. Стук был тихим и робким. Я узнал его — так стучит только Зельда.

— Зельда, это ты? — спросил я на всякий случай.

— Да, господин Шедан, это я. Можно мне войти? — услышал я знакомый тихий голос.

Зельда — наша старшая горничная. Раз в несколько дней она и группа девушек из соседней деревни, приходят в наш форт, чтобы навести тут порядок. Работа у них несложная: уборка в офицерских комнатах, приведения в порядок казарм, помощь на кухне и уборка на складе. Благодаря их стараниям наш форт всегда выглядит уютно и, я бы даже сказал, опрятно.

— Да, заходи, — ответил я согласием.

Дверь немного отворилась и в образовавшуюся щель словно привидение, просочилась высокая, худая женщина. Именно так — просочилась. Зельда не входила, не вступала, не проникала, а именно просачивалась — тихо, незаметно, словно боясь оказаться увиденной. Я с улыбкой взглянул на уже хорошо знакомое мне лицо, обрамлённое водопадом пышных белых волос, которые удерживал простой белый ободок. Я бы взглянул ей в глаза, но старшая горничная, по своему обыкновению, стояла, скромно потупившись в пол, как будто ища там какие-то, лишь одной ей ведомые, ответы.

— Ты что-то хотела мне рассказать? — без всякого напряжения догадался я. Хоть командиру форта не по чину общаться с горничными, с Зельдой я стал дружить, когда еще был магом. Тогда со мной в форте никто больше не разговаривал: простые солдаты меня немного побаивались, а командир де Фолка упрямо меня игнорировал, отчего меня презирали и его верные псы — десятники. Так, по воле обстоятельств, я и подружился с Зельдой.

— Я слышала, что вы завтра едете на турнир в Дубовый Щит? — скромно спросила она.

Слышала она. Я только днем получил письмо, и уже вечером об этом знает каждая горничная. Не форт, а деревня — ничего тут не скроешь. Хотя оно и понятно — любое намерение вызывает подготовительные работы, а их от глаз не укроешь.

— Да, все верно. И что? — спросил я ее с любопытством. Зельда не приходит просто делиться слухами — за ее приходом всегда стоит что-то большее.

— Там, на турнире, вам придётся встретиться со старостой деревни, Лотаром, — объявила она. — А староста Лотар... Он очень своеобразный человек.

— А ты откуда знаешь? — слегка удивился я.

— Так я же живу в Дубовом Щите — приходилось сталкиваться.

— Ах, ну да. — Я мысленно отругал себя за рассеянность. — Так что же в нем такого? — полюбопытствовал я.

— Он... Он крайне недружелюбный, — смущенно сказала она.

— Не дружелюбный?

— Да. С ним тяжело ужиться.

— А, я понял, понял. — Я решил блеснуть недавно обретенными знаниями. — Старосты деревень — самые уважаемые люди в нашем баронстве. Отчасти потому, что их предки — преданные воины первого барона, служившие ему верой и правдой, и тем заработавшие себе почет и уважение. К тому же, благосостояние барона напрямую зависит от процветания его деревень, поэтому каждый староста у барона в почете. А где много почета, там и скверный характер, да? — попробовав догадаться, добавил я от себя.

— Ну... Не только. Быть старостой деревни это большая ответственность, — стала объяснять мне она, неуверенно переминая ладони. — Староста не только открывает сход совета деревни, не только слушает и судит на нем людей, а и следит за выполнением приговора. Он следит за порядком в деревне, за целостностью меж, за справедливостью цен и за тем, чтобы каждый держал свое слово. Его глаза глядят за тем, чтобы луга не вытаптывались, чтобы дороги были целы, мосты крепки, а насыпи — проходимы. И, само собой, на нем висит сбор всех повинностей и отправка денег барону.

— Правда?

— Да. Кроме того, — продолжала она, прекратив теребить ладони и начав мять белый фартук, надетый поверх простого синего платья. — У каждой деревни есть и добавочные обязанности. Деревня Дубовый Щит следит за тем, чтобы у них хватало припасов и материалов для южных пограничных фортов. Кроме того, в окрестностях деревни произрастает множество крепких дубов и кленов. Именно это обеспечивает деревне ее хваленую славу, а вместе с тем и обязанность отсылать определенное их количество на склады барона.

— О как?

— Ага. Но и это еще не все. Наше баронство с запада, востока и севера граничит с другими баронствами нашего королевства. От них беды нам не приходится ждать. Однако на юге простираются опасные Дикие земли, от которых каждый день неизвестно чего ожидать.

Поэтому, учитывая все мною сказанное, я бы не советовала вам, господин Шедан, рассчитывать на какое-то понимание, какую-то уступчивость, мягкость или внимательность со стороны Лотара. Его интересует исключительно результат, причем только тот, который соответствует его собственным интересам. Вот такие дела, — заключила она.

Вот тебе и раз.

— И это все делает его характер, м-м-м, своеобразным? — повторил я, что она сказала вначале

— Да, — согласилась женщина, выдохнув с облегчением, и, наконец, перестав мять свой ни в чем не повинный фартук. — Все верно, Шедан — он непростой. Командир де Фолка приезжал к нему несколько раз и пару раз Лотар приглашал его к себе в дом, на "чашечку меда", как он любил говорить.

Я так и знал!

— И что? — тут же выпалил я.

— Они... Не сошлись, — сказала она туманно. — Лотар потом много раз плохо отзывался о господине де Фолка.

— Не сошлись с де Фолка? — переспросил ее я, приподнимаясь с кровати.

— Да, верно.

— С самим де Фолка? — Я все не мог поверить.

— Да, не сошлись.

Иди ж ты!

— А если он так отзывался о таком нерядовом воине...

— То вряд ли он будет хорошо относиться ко мне, новичку в этом деле, ага? — кисло ответил я.

— Да, — тихо сказала она. — Именно об этом я и пришла вас предупредить.

Вот мы и объяснились.

— Благодарю тебе Зельда — мне есть над чем подумать, — вежливо сказал я.

— Спокойной ночи вам. И пусть вас благословят боги, — мягко сказал она, и тут же скользнула прочь. А я отложил книгу и стал усиленно думать. Но сколько я не думал, ответ был всего один: мне нужно узнать все, о чем де Фолка говорил с Лотаром про племена полулюдей. Я хочу об этом узнать. Я должен это узнать.

Я понял, что это будет далеко не просто. Но постараться все одно надо.

*

— На этот раз на главную площадь деревни выходят пахари Верес и Тьерк! — громко воскликнул одетый в зеленое пузатый глашатай. — Оружие поединщиков — тренировочные дубины. Условие поражения — падение соперника на землю.

В центр круглой земляной площади вышли двое дюжих молодцов. Какой-то малец поднес им дубины для поединков — обычные дубинки, но обвитые плотной тканью. Поднес и убежал от бойцов подальше, пока они не начали, чтобы ненароком не попасть им под горячую руку.

— Начали! — крикнул толстяк, и бой начался.

Многочисленная деревенская толпа, состоящая из мужчин, женщин, детей и стариков, дружно заулюлюкала, поддерживая сражающихся. Но я, честно говоря, уже заскучал — трудно получать яркие впечатления, когда ты видишь уже двадцатый бой подряд: вот глашатай объявляет начало, вот на арену выходят крепкие мужчины и неуклюже молотят друг друга дубинами, пока один из них не признает свое поражение или не рухнет на землю. Видел я такое и уже не раз. Не раз, не два, а уже целую сотню. За те несколько месяцев, что я служу в форте, я видал таких драк не мало — десятники время от времени устаивали нечто подобное для своих подчиненных. Так что ничего интересного для меня в таких драках не было. Но чтобы не показаться невежливым и не обидеть хозяев своим равнодушием, я старательно делал вид, что мне всё еще интересно, одновременно с энтузиазмом осматривая всё вокруг себя.

В центре деревни располагается большая круглая площадь с небольшой трибуной для объявления новостей и позорным столбом для наказания виновных. По краю площади располагали самые важные деревенские здания: дом старосты, храм всем богам и главный амбар, где хранилась вся важная провизия. Само собой, такие дома были сплошь из камня. Дальше, широким кругом, располагались дома главных и почитаемых ремесленников: дом главного кузнеца, дом главного мельника, дом главного плотника и тому подобное. Небольшой угол деревни занимали ремесленные ряды и маленький базар. Остальные дома местных жителей располагались, как душе придётся — где кучно, а где совсем вразнобой. Ближе к краю деревни находился постоялый двор и пара рукастых мельниц, а отдельно от всех строений стояла закопчённая кузница.

Ограда деревни выглядела особенно интересно. Сначала тебя встречает широкий ров, утыканный острыми кольями. Затем возвышается невысокая каменная стена, доходящая примерно до пояса. Сразу за ней — плотный частокол, и каждые двести шагов виднеются смотровые башни. Не просто деревня, а настоящий форт. Сразу понятно, что эти люди живут далеко не в мирных краях.

Однако к турниру и приезду гостей деревня прихорошилась — то там, то тут, стояли снопы свежесрезанных трав. Говно по улицам прибрано, а редкие лужи засыпаны землей и опилками. Единственную площадь тоже слегка приукрасили — между редко вбитыми в землю столбами натянули веревку, на которой весело трепыхались яркие флажки, как рыбки на вытянутой леске, а фасад трибуны украсили луговыми цветами. Местный люд по случаю праздника достал все свои праздничные наряды, отчего толпа зрителей, окружавшая площадь, выглядела как ворох опавших листьев — пестро и хаотично.

Кстати, о трибуне. Ни стульев, ни табуретов, как это бывает в городе, на ней не оказалось — все главные гости просто стояли. Кстати, самих гостей оказалось совсем немного. Присутствовали сам староста Лотар — плотный, лысоватый мужчина в дорогой красной рубахе, его сын Аркан, парень примерно моего же возраста, а также главный кузнец, мельник, плотник и мы — шестеро воинов форта. Никого из других фортов не было, и эта новость меня, честно говоря, сильно обескуражила.

От моих размышлений меня оторвал громкий крик глашатая:

— Бой окончен. Проиграл поединщик Верес. Тьерк — победитель!

Раздались громкие возгласы тех, кто болел за Тьерка, и унылое уханье тех, кто ставил на проигравшего Велеса. Присоединился к поздравлениям и я, выдав череду громких рукоплесканий. Побежденный поднялся, и победитель протянул ему руку для рукопожатия. Снова громкие крики, и два бойца вместе покинули площадь.

— А теперь самое интересное — обещанный бой с нашими гостями из форта "Барсучий нос"! — прокричал толпе людей глашатай. На этот раз радость толпы была единодушной, и все пришедшие зрители бурно загомонили, предвкушая вид настоящего зрелища.

— Вначале будет бой на мечах! — объявил всем собравшимся тип в зеленом.

И снова ему вторил громкий гомон толпы. Мы с ребятами оживленно переглянулись — я предупредил их такой возможности, чтобы такое событие не стало для них сюрпризом. Никто из них этому не препятствовал, а некоторых это наоборот вдохновило.

— Оружие поединщиков — тренировочные мечи. Условие поражения — выбить меч из руки соперника!

Тут все понятно. Вместо железных мечей будут деревянные. Убить ими нельзя, но сделать можно больно. Не так больно, как тяжелой дубиной, но если бой будет долгим, рассчитанным на износ, то мало никому не покажется. Так что тут придется рассчитывать или на ловкий удар или на победу измором.

— На бой вызываются плотник Демьян и боец форта Игнац!

От нашей команды отделился крепкий светловолосый воин с широким лицом и слегка прищуренными глазами, и неуверенно отправился в центр круга площади. В тот же момент из толпы зрителей вышел рослый и плечистый мужчина, и пошел вперед, едва заметно прихрамывая на левую ногу. Вроде на поединок выход раненным не положен. Но староста не возражал. Не стал возражать и я.

Все тот же малец раздал кандидатам деревянные поделки, похожие на мечи и так же шустро убежал обратно на свое место.

— Начали! — громко дал отмашку толстяк.

И тут же рядом со мной посыпались громкие подбадривания.

— Давай Игнац! Покажи ему! — бодро кричал ему наш второй мечник, Тур.

— Отбей ему его баклажан! — стал поощрять его лучник Родовит.

— Покажи богам, на что ты способен, — громко произнес толстяк с луком — Торсон.

— Покажи все, чему я тебя учил, — повелел десятник Трезор.

— Не посрами честь своего форта! — присоединился к бойцам и я.

Наши слова заставили плечи Игнаца немного распрямиться, и теперь он держал свой меч несколько уверенней. Но все еще недостаточно уверенно, чтобы я и его командир-десятник перестали за него волноваться.

Плотник взмахнул мечом, показывая свою готовность, и неожиданно сразу перешел в нападение.

"Бам!" — разлетелось звонко над площадью — соперник нанес Ингацу сильный удар справа. Однако воин, благодаря своей быстроте и проворству, успел отвести от себя опасную угрозу.

Хорошо. Очень хорошо.

А вот и новый выпад!

"Бам!" — На этот раз плотник попробовал ударить с противоположной стороны, но Игнац умудрился отбить и этот удар. Отбил, хотя еще бы чуть-чуть, и чужой меч порвал бы его желтую воинскую тунику.

Но пока хорошо — парень меня очень радует.

Еще одно нападение!

"Бам! Бам!" — Сельчанин обрушил на Игнаца два мощных удара сверху, выполненных с явным мастерством. Игнац сумел парировать первый из них, а от второго успешно защитился, направив оружие противника так, чтобы оно соскользнуло вдоль собственного меча.

Хорошо. Не отлично, но все еще неплохо.

Ободренный тем, что воин форта не нападает, недолеченный плотник смело продолжал атаки.

"Бам! Бам-бам! Бам! "— раздавалось над площадью. Плотник все нападал, а воин лишь защищался, чему собравшаяся толпа не могла нарадоваться.

— Нападай! Сам нападай! — войдя в азарт, прокричал воину Тур.

— Вспомни все, чему я тебя учил! — снова воскликнул Трезор, подбадривая бойца.

Игнац кивнул, но переходить в нападение не спешил. Я был не удивлен — Игнац никогда не славился своей смелостью и эта черта характера отражалась в бою. Когда он сражался с нами в одном строю, он мало чего боялся. Но оставаясь один на один с соперником, а точнее, один на один со своими страхами, он изрядно трусил.

Но звуки боя постепенно проникали в его тело и душу, заставляя забыть вечно гнетущий страх.

"Бах!" — Когда момент настал, Игнац перешел в наступление. Плотник, застигнутый врасплох, неловко отбил удар, и клинок солдата скользнул по его плечу, оставив небольшую зацепку на цельнотканой рубахе, от чего толпа расстроено загудела. А вот так вам, ха-ха. Не все же коту сметана!

Вдохновленный успехом, Игнац продолжил атаки.

"Бах!" — Воин форта сделал шаг вперед и ударил соперника сверху. Здоровяк уверенно защитился, даже успев улыбнуться.

"Бах! "— Шаг влево и удар снизу. Снова удар отбит. Но на этот раз улыбка соперника не была столь уверенной.

" Бах! "— Еще шаг влево и удар. Влево? Игнац что, заставляет соперника опираться на больную ногу? А это очень умно.

"Бах! "— Новый удар и соперник качнулся, едва отбивая удар. Где твоя улыбка? Ха-ха. Теперь ее нет и в помине.

"Бах! Бах! Бах! "— Тройной, сильный, уверенный удар сбоку. Игнац бил, словно кузнец свою горячую заготовку. Три могучих удара. Измученный плотник сумел кое-как отбить первый и второй, но, не выдержав третьего, уронил меч на землю.

Победа! Победа! Вот оно! Получайте!

— Бой окончен. Проиграл поединщик Демьян. Воин Игнац — победитель! — объявил глашатай.

Толпа разочарованно загудела, а Игнац быстро побежал обратно к нам.

— Видели? Видели? Как я его, а? — летело в нашу сторону. Я взглянул на него — лицо Игнаца просто светилось от счастья.

Само собой, воины форта не остались в долгу.

— Орел! Боец! Молодец! — полетело в него.

— Так держать! Вот так бы с самого начала, — пожурил его Трезор, поправляя бойцу чуть съехавшую тунику.

Вдоволь накупавшись в лучах заслуженной славы, Игнац вернулся в строй.

А турнир продолжался.

— На бой вызываются помощник глиномеса Буран и боец форта Тур!

— Это я! Это я! — радостно воскликнул наш второй мечник — рыжеволосый детина с худым лицом и широко расставленными глазами, и, растолкав нас, быстро пошел на середину площади. Навстречу ему пошел крепыш с окладистой бородой и в длинной цветной рубахе.

Тупые деревяшки заняли свои места в мозолистых руках, явно привыкшие держать вещи больше и тяжелей.

— Начали! — дал сигнал горластый глашатай.

Поощрять Тура никто не собирался — рыжеволосый не нуждался ни в поддержке, ни в воодушевлении. Мало того, как только прозвучал сигнал глашатая, он первый перешел в нападение.

"Бах!" — прозвенел над площадью первый звонкий удар. Но соперник оказался не промах и легко отразил его.

Но это было лишь началом бой.

"Бах! Бах!" — Два резких рубящих удара полетело на глиномеса слева. Но тот, проявив ловкость, увернулся и успешно их оба отбил.

"Бах! Бах!"— Еще два удара с прицелом в правую ногу. Сопернику пришлось отходить назад, чтобы отбить удары.

А Тур все не унимался. Еще бы! Ему очень хотелось произвести впечатление на своего десятника, которому он всегда и во всем старался подражать. И такой прекрасный момент, как этот, он не мог упустить.

"Бах!" — Словно солнечный луч, воин в жёлтой тунике снова метнулся вперёд, нанеся два удара. Первый был встречен, но второй заставил противника отшатнуться, выдавая его дрогнувшую решимость.

"Бах, бах! "— Два сильных удара наотмашь, идущих один за другим. Два быстрых и стремительных удара, какие увидишь только в настоящем бою. Один из них все-таки задел отведенную в сторону руку и меч тут же вылетел из разжатой ладони.

Наступила полная тишина, нарушаемая лишь отголосками недавнего поединка. Напряженная толпа, все еще охваченная волнением схватки, не могла вымолвить ни звука. Вот раздался один хлопок, затем еще, и еще, и площадь словно взорвалась.

— Бой окончен. Проиграл поединщик Буран. Воин форта Тур — победитель! — объявил крикун, наконец поняв, что бой уже окончен.

Наша пятерка радостно загомонила в ответ, когда как толпа селян все еще грустно молчала.

Тур вернулся к нам с сияющими глазами и, не говоря ни слова — он явно рассчитывал, что говорить будем мы.

И он оказался прав.

— Вояка! Воин! Талантище! — стал нахваливать его Родовит.

— Как ты им всем показал! — Игнац стал хлопать его по плечу.

— Вот молодчина! Боги на твоей стороне! — с уважением сказал толстяк Торсон.

— Вот бы ты так всегда! — ухмыльнулся Трезор, поправляя ему перекосившийся заплечный ремень от доспехов.

Выслушав поздравления от солдат и десятника, Тур повернул блаженный взгляд на меня.

— Молодец, молодец — не посрамил честь форта! — поощрил его и я.

Мечник улыбнулся в ответ самой широкой улыбкой. Было видно, что он силится что-то сказать, но горло от радости перекрыл плотный ком.

А впереди был еще один поединок.

— На последний бой вызываются помощник командира стражи деревни Дренас и десятник форта Трезор! — прокричал бородач в зеленом.

Я хлопнул Трезора по кожаному наплечнику — твой выход, иди, не мешкай. Трезор кивнул и спокойно пошел вперед. Я же перевел взгляд на шушукающихся зрителей, стараясь первым заметить, кем будет его противник. Вперед вышел статный мужчина в кожаных доспехах — не таких плотных, как у Трезора, но вполне хороших.

Малец отдал им два меча, и воины застыли в стойках — каждый в своей, каждый к какой привык за долгие года многочисленных тренировок. Две напряженные статуи, словно две спящие молнии, готовые вот-вот сорваться с края дождливых туч.

— Начали! — взлетел сигнал над площадью.

Сигнал-то раздался, но никто из воинов не сменил позицию — оба стояли и изучающе глядели на своего соперника, словно силясь проникнуть в голову и выведать его планы. Два волка, приготовившись к битве, и отчаянно глядящие друг к другу в глаза. Два оленя, увидевшие матерого хищника, готовые при малейшей опасности отскочить назад.

И вот, бой начался.

Трезор напал первым. Два быстрых шага вперед и его меч стремительно взлетел в воздух.

"Вжух, вжух!" — Красивый крестовый удар. Но деревенский страж оказался готов и отскочил назад. Но не просто отступил, а замер в новой стойке.

"Бам!" — Помощник командира стражи сделал крутой разворот на месте и стремительно напал на Трезора сбоку. Тот так же быстро отразил удар и оба воина снова замерли друг напротив друга, готовые к новым атакам.

Оба воина все делали молча, словно на время бой они стали немыми. Молчали и мы, не в силах сказать ни единого слова. Замерла и толпа — все были поглощены завязавшимся боем. Казались, что птицы, и те перестали петь в небесах, и ветер перестал шелестеть меж верхушек деревьев.

Еще миг назад оба воина стояли неподвижно, а вот уже страж несётся в сторону застывшего в стойке Трезора. Свист меча, размашистый круговой удар и... Трезор ускользает, сделав отскок назад, словно кот, но его желтая туника треснула в двух местах.

И снова воины замерли, готовые к нападению или отражению атаки. И снова и мы, и толпа, молчали, не в силах нарушить застывшую тишину.

Молчанье прервал Трезор — выскочив вперед, он начёс резвый удар, явно целя сопернику в оттопыренный левый локоть. Соперник стал уворачиваться, а между тем меч Трезора уже целил ему в левое бедро. Ложный выпад! И такой стремительный! Защитник деревни увернулся каким-то чудом, а Трезор, прокрутившись на месте, снова занял позицию.

На этот раз его соперник не стал долго ждать, и резво напал, стараясь нанести как можно больше колющих ударов в плечо — прямо под жесткий наплечник. Быстрых, стремительных, колющих ударов, словно рой диких пчел. Трезор же, демонстрируя исключительную ловкость, быстро и стремительно от них уворачивался, отводя тело назад и сгибая колено.

Первый удар под наплечник! Трезор отклонился, и острие меча проходит в двух пальцах от цели!

Еще один удар, стремительный, словно стрела! Но все так же мимо от желанной цели!

Шаг вперед и еще один выпад! Десятник уклоняется, и меч соперника снова пронзает воздух.

Удар! Мимо!

Удар! Мимо!

Удар! Мимо!

И все происходит быстро. Очень быстро. Мой взгляд едва успевал следить за таким буйством движений!

Еще один стремительный удар стражника! Но тут Трезор стремительно выпрямился, блокировал удар рукоятью и сам идет в наступление. Рубящий удар сверху! Проникающий удар сверху! Боковой удар справа! Рубящий удар справа! Удар по локтю! Быстрый удар по запястью! Защитник деревни отступал и едва успел отбивать удары своим мечом.

Кто победит! Кто выйдет победителем из этой стремительной схватки!

У всех был свой фаворит. Но боги решили иначе. Неожиданно все собравшиеся услышали странный звук, и оба меча, с хрустом переломившись, полетели в разные стороны — крепкое дерево не выдержало ярости боя!

Но даже это не заставило зрителей пошевелиться — все напряженно замерли, не веря, что бой окончен. Разве так может закончиться такое светопреставление!

На помощь пришел староста деревни.

— Бой завершен. Ничья, — принял решение он.

Трезор и Дренас кивнули, соглашаясь с его вердиктом, и каждый из них направился в свою сторону — десятник отправился к нам, а деревенский страж пошел в толпу сельчан. Но и тогда никто так и не проронил не слова — шаги по мягкой земле были единственным звуком, что нарушал застывшую тишину — никто из зрителей так и не смог оправиться от увиденного.

Чего не скажешь о старосте.

— Чего застыли, олухи? — грозно прикрикнул он. — Не помните, что надо делать? Сейчас у нас по плану состязание лучников. Оливер, Барни! — крикнул он двум стоящим в толпе мужчинам. — Чего стоите, как вкопанные? Идите, и принесите заготовленные щиты. Где они? У моего забора. Несите все — там ни одного лишнего нет. Адриан, Райан! — нашел он еще двоих. — А вы чего застыли, словно вы не свои? Идите, берите стойки и несите сюда. Откуда нести? Они у края амбара, того, что дальше от площади. Аларик, Басир! — нашел он еще новых жертв. — Возьмите эту веревку с узлами и отмеряйте от стены амбара шестьдесят шагов. Как отметите, так нарисуйте линию для построения участников. Сколько будет лучников? Десять, Басир. Десять, а не девять. Столько сколько пальцев у тебя на руках. Всяко побольше, чем мыслей у тебя в голове, — не удержался староста. — Влас, Гафур! А вы чего стоите? Отгоните людей от амбара — сейчас там будет стрельбище. Отгоняйте, отгоняйте — гости уже заждались.

Так, подталкиваемые словами и подгоняемые грубыми возгласами, жители стали оживать и приниматься за дело — одни принесли на площадь десяток специальных стоек в рост человека, и поставили их у каменной стены. Другие навесили на них деревянные щиты с белой отметкой в центре. Третьи же принялись разгонять людей, освобождая необходимое место.

Состязание лучников. А это значит — мой выход. Точнее, не только мой, а мой, Родовита и Торсона, а также семерых лучших лучников деревни Дубовый Щит. Хотя, обычно, маги в таких делах не участвуют, но староста настоял, и я решило согласиться.

Я первый раз участвовал в подобном соревновании, и сейчас пытался понять, что меня на нем ждет. По оглашённым условиям, каждый из испытуемых должен был сделать ровно десять выстрелов и попасть в самый центр мишени. Мишенями служили обычные щиты, в центре которых известью нарисовали круги. Если наконечник стрелы попал в белое поле — то твой выстрел засчитывается. Если нет — то нет. Расстояние между стрелком и щитом — шестьдесят шагов. Размер белого круга — с небольшой арбуз.

Вот такие условия.

С одной стороны, у меня, как мага, есть некоторые преимущества — при колдовстве мне не нужно делать поправку на ветер, как это обычно делают умелые лучники. И напрягать руки, чтобы натянуть лук, мне тоже не надо — ведь у меня есть ледяная магия. И расстояние для стрельбы получилось хорошее — магия первого уровня дальше не летает. Однако есть для меня тут и некоторая сложность — меткость стрельбы у лучника зависит и от качества лука, и, чем лучше твой лук, тем лучше и результат. А маг... Маг в таком деле может полагаться лишь на свои умения.

— Лучники! Занять свои места! — снова услышал я призывный голос деревенского глашатая.

Все, началось. Я отделился от своих солдат и медленно пошел к начерченной на земле линии. Следом за мной пошли Торсон и Родовит. Поскольку мы стояли ближе других участников, то могли сами выбрать себе места. Я не над этим особо не задумался и выбрал для себя место в самом центре. Торсон и Родовит стали вокруг меня, словно захватив в клещи, и мы стали наблюдать, кто же нам будет соперником. А соперники у нас оказались самые разные: один седой дед, двое крепких мужчин, три юноши чуть старше меня, и молодой пацаненок. Широкий разброс — от мала и до велика.

Ну да ладно — сегодня все увидят, насколько я хорош. А главное, что это увидит староста деревни Лотар.

— Приготовились! — громко воскликнул глашатай.

В воздух поднялись девять крепких луков и одна рука в кожаном доспехе. Я осторожно зачерпнул небольшую пригоршню своей внутренней магической силы, поскольку уже решил, что буду использовать малую, а не среднюю, а уж тем более, не большую ледяную стрелу. Зачем переусердствовать? Тут важен не наносимый урон, а максимальная точность.

— Начали!

Тренькнула первая тетива. За ней вторая. Третья.

Соперничество началось.

— Ларра-нара-луара-трана! — громко выкрикнул я.

Из мгновенно покрывшейся инеем правой руки тут же вылетела небольшая ледяная сосулька и полетала в сторону моего щита. Один стук сердца. Бам! Сосулька прилетела в мишень. Не идеально, не в самый центр белого круга, но этого достаточно. Достаточно, чтобы почувствовать радость, и достаточно, чтобы выдохнуть.

Первый выстрел получился просто отличным. Вот бы и дальше так.

— Ларра-нара-луара-трана!

Второй ледяной гвоздь сорвался с моей руки и устремился к дубовому щиту. Бам! В самое "яблочко"! Хорошо. Просто превосходно! Вот если бы все остальные заклинания так же летели в цель!

— Ларра-нара-луара-трана!

Волнение от первых двух попаданий захлестнуло меня с головой, и, целившись в третий раз, я все никак не мог его унять. Грудь так сильно вздымалась, что мешала мне ровно прицелиться. Из-за этого мой следующий морозный посланец пролетел мимо цели.

Тролль меня раздери! Как же я мог промазать!

Я снова собрался с духом. Внутри все дрожало, но я заставил себя успокоиться. Нужно было сосредоточиться. Я глубоко вдохнул и выдохнул, стараясь выкинуть из головы все лишние мысли. Только цель. Только сейчас. Я постарался взять себя в руки, насколько это было возможно, и целился настолько тщательно, насколько позволяли мои нервы. Каждая мышца напряжена, взгляд прикован к цели, как будто все зависело именно от этого выстрела.

— Ларра-нара-луара-трана!

На этот раз колдовская сосулька, торжественно блеснув на солнце, попала в центр щита. Прекрасно, прекрасно. Осталось повторить это еще несколько раз.

— Ларра-нара-луара-тра... — Неожиданно поднявшийся легкий ветерок принялся играть развешенными флажками и один из них предательски хлопнул, заставив меня резко дернуться. Бам! Пятая ледяная сосулька попала в дубовый щит, но так далеко от центра, что мне стало стыдно за такой удар.

Промах! Уже второй промах! Да сколько же можно!

Нужно снова полностью сосредоточиться. Нужно забыть о промахах, Нужно забыть о старосте, о толпе и о воинах вокруг себя. Есть только цель и мое колдовство. Только они и я. Надо взять себя в руки.

— Ларра-нара-луара-трана!

Есть! Шестая ледяная сосулька снова испортила белизну на щите. Вот так! Так держать! Нужно еще раз повторит и ничего не испортить.

Но попадать точно в цель у меня не получалось — мешало то одно то другое. То толпа громко ахнет, то кто-то из лучников выругается. То у меня нос зачешется, то рука затечет. И все это, как назло, отражалось на меткости — иногда мои снаряды едва попадали в цель.

— Ларра-нара-луара-трана!

— Ларра-нара-луара-трана!

— Ларра-нара-луара-трана!

— Ларра-нара-луара-трана!

Слева басовито загудела спущенная тетива и над площадью зависла оглушительная тишина. Что-то случилось? Я бросил быстрый взгляд налево и направо, и сразу увидел, что все луки уже опущены вниз.

Все лучники отстрелялись — состязание окончено.

Глашатай с уверенным видом спустился с трибуны вниз и быстрым шагом пошел к расставленным у амбара щитам.

— Валек! В цель попали восемь стрел из десяти. Старик, да ты все еще хорош, — объявил первый результат глашатай.

Толпа вокруг нас восторженно заревела. Единственный старик среди нас широко и радостно улыбнулся. Оно и понятно — ему есть чем гордиться.

— Гофер! Семь стрел из десяти. Неплохо, неплохо. Но с таким опытом в охоте, ты мог бы и лучше, — последовал комментарий.

Толпа вновь ответила ликованием. Один из лучников, в длинной рубахе и с окладистой бородой, махнул в ответ рукой, и что-то сказал глашатаю.

— Руперт! Шесть выстрелов из десяти, — прозвучал над площадью очередной результат. — А бахвалился-то, бахвалился. Всем девкам пообещал, что будешь тут победителем.

Еще один взрослый мужчина насмешливо дернул плечами, словно говоря всем, что мол, и так бывает. Толпа в ответ радостно захохотала. Громче всех хохотали три девушки, стоящие отдельной компанией

— А теперь наши гости. Воин форта Родовит — семь стрел из десяти. Что ж — неплохо, неплохо.

Часть собравшихся, явно поддерживая солдата, ожесточенно захлопали, их лица горели энтузиазмом. В ответ на эту волну одобрения Родовит гордо выпятил грудь. В его глазах читалось самодовольство, а в позе — неприкрытое наслаждение моментом. Вот кто у нас любит купаться в славе!

— Воин форта Торсон — семь стрел из десяти. Тоже довольно неплохо, — поощрил глашатай. Толстяк Торсон вежливо поклонился, собрав аплодисменты толпы. Но мы-то знали, что чужая похвала толстяку без надобности — для него его собственная оценка всегда была важнее чужих похвал.

— Маг Шедан — семь... стрел из десяти, — объявил глашатай и глянул на старосту несколько растерянно. Откуда ему было знать, какой это результат. Но собравшейся толпе было все равно — она отозвалась на мой результат радостным весельем. Не много подумав, глашатай улыбнулся со всеми. — Хорошо. Как для мага — неплохо, — громко пошутил он.

Хорошо? Да, хорошо. Но могло быть и лучше — сказалась непривычное место и много постороннего шума. Исполнившись уверенности, я поднял взгляд на старосту... и снова увидел поджатую нижнюю губу.

Ничего не изменилось — все осталось по-прежнему.

Входя в обшитые кожей ворота деревни, я тешил себя надеждой, что у нас со старостой все пройдет хорошо. Пусть не хорошо, а хотя бы неплохо. Ведь я ничего особенного от него не хочу — поговорить и все. Я понимаю, не все могут говорить со старостой. Но я же ни кто попало, а командир форта, хоть и временный. Тролль раздери, при всем при этом я еще и маг, и уж тут-то — всамделишный. Безо всяких натяжек.

Однако...

Староста Лотар принял нас хорошо. Даже можно сказать радушно — с изрядной почести добра и теплоты, с которой и полагается встречать своих защитников. Но как только выяснилось, что Трезор — всего лишь десятник, а самый молодой из прибывших к ним воинов — тот самый командир форта, староста Лотар, кажется, потерял всякое желание дальше общаться с нами. И его нижняя губа тут же поднялась вверх и с тех пор при взгляде на меня ни разу не опускалась.

Я не опустил своих рук. О нет! Я старался наладить отношения всеми возможными способами — бросал яркие похвалы ему и его деревне, предлагал зайти к нему на "чашечку меда" или показать свою ледяную магию. Но нет — староста Лотар оставался неприступным, словно каменная стена. Я уже понял, что при нашей встрече чем-то его раздосадовал. Чем именно раздосадовал, я не знал, и до сих пор оставался со своим незнанием один на один.

*

Когда турнир закончился, и шум толпы, возбуждение от состязания и отчаянное биение сердца остались позади, я, собрав все свои силы, снова попробовал поговорить с Лотаром. Я понимал, что надежда на разговор была очень хрупкой, как тонкий лед на весеннем пруду, но я цеплялся за нее, как утопающий за соломинку. Я должен был поговорить с Лотаром. Должен был. Я вложил в этот разговор все свои надежды и, честно говоря, только ради него и пришел.

Но и на этот раз все мои усилия оказались тщетны. В ответ на мои слова, на мои попытки найти общий язык, я получил лишь надменный взгляд и поток ничего не значащих фраз. Лотар был вежлив, да. Его слова были отточены, как клинок, его манеры безупречны, как выверенная линия. Но эта вежливость была холодной, как зимний ветер, пронизывающий до костей. Она была сделанной, искусственной, словно он надел на себя маску, чтобы скрыть истинные чувства, или, скорее, чтобы подчеркнуть их отсутствие.

Я чувствовал, что староста деревни смотрит на меня, но абсолютно не видит. Для него я был не временным командиром форта, не магом ледяной магии и даже не рядовым воином баронства. Я был в его глазах кем-то незначительным, кем-то, кто не достоин его внимания. Его взгляд скользил по мне, как по пыльному предмету, давно задвинутому на чердак, который не представляет для хозяина дома никакого интереса. Он говорил со мной, но его слова не касались меня, они проходили мимо, как ветер сквозь щели. Я был для него не человеком, а скорее сборщиком податей — обязанностью, которую нужно исполнить, ибо так положено, но не более того. Он не хотел со мной ссориться — это было видно. Но и слушать меня он тоже не хотел.

Однако для меня эта холодная вежливость была хуже открытой вражды. Она была подобна ледяной стене, которую невозможно пробить. Я видел в его глазах непризнание моих усилий, неуважение к моему упорству, не мое желание навести мосты, а лишь равнодушие, смешанное с легким презрением. Казалось, что он смотрит на меня сквозь призму своего превосходства, и я, в его глазах, был лишь мелкой сошкой, недостойной его снисхождения.

Такое отношение невероятно злило. Я отошел от него, убежденный в своем, унося с собой не только горечь несбывшихся надежд, но и острое осознание того, что некоторые стены, построенные из гордости и равнодушия, невозможно разрушить никакими словами и никакими усилиями. Но больше всего меня раздражала моя собственная невиноватость. Ведь, я и, правда, ни в чем невиноват. Я ничего плохого для Лотара не сделал, ничего такого ему не сказал. Тролль меня раздери — я даже ничего плохого о Лотаре не думал. Я же просто пришел к нему, чтобы поговорить. Чтобы просто поговорить!

Бесцельно бродя между плетеными изгородями и небольшими заборчиками, отделяющими один двор от другого, я чувствовал, как растерянность во мне постепенно сменяется злостью. Каждый аккуратно подстриженный газон, каждый выкрашенный в яркий цвет заборчик, каждый горделиво возвышающийся над ними дом — все это было символом чужого благополучия, чужого спокойствия, которое я в тот момент не мог ни понять, ни разделить. У них все красиво. У них все хорошо. У них все получается.

У них. Но не у меня.

Несправедливо. Очень несправедливо.

Злость, как колючий сорняк, проросла в моей душе, разрастаясь и опутывая все вокруг. Хотелось найти этого несносного старосту и влепить в него несколько ледяных снарядов. Небольших, самых слабых, чтобы он не умер, а просто хорошенько помучался. Чтобы он ощутил всю боль, все отчаяние, все то бессилие, что я ощущаю сейчас. Хорошенько так ощутил: ярко и полноценно.

Вместе с этим я прекрасно понимал, что, если представиться случай, ничего подобного я делать не собираюсь. Не только потому, что за это последует справедливая кара, ведь по закону маг не должен применять магию против деревенских жителей. Тем более — против беззащитных. Но и потому, что я понимал, что так поступать нельзя. Хочется — но нельзя. Иначе, какой я защитник?!

Повернув за угол, я наткнулся на небольшое заведение, которое я сразу признал местным трактиром. Возле входа в него стояла компания молодых и откровенно подвыпивших парней, которые бесстыдно издевались над одним из юношей. Я не собирался прислушиваться к их перепалке, но они разговаривали так громко, что не услышать их бы мог только глухой.

— Я еще раз спрашиваю — что ты тут забыл? — сквозь зубы проговорил худощавый прыщавый парень в короткой рубахе, едва прикрывающей руки, и коротких штанах, едва скрывавших колени.

— Я просто пришел сюда, как и все вы — чтобы выпить, — испуганным и сбивчивым голосом заявил одиночка.

— Что значит "просто пришел"? — возмутился его ответу еще один сельчанин. Широкие плечи, крепкие руки, которые, казалось, могли гнуть подковы — всё в нём говорило о силе и выносливости. Но что сразу бросалось в глаза, так это его фартук. Не просто кусок кожи, а именно сапожный фартук, с характерными потёртостями, следами клея и парой застрявших гвоздей. Он сидел на нём как вторая кожа, безошибочно выдавая его ремесло и добавляя ему основательности. — Ты пришел туда, куда хотят честные люди.

— Порядочные люди, после тяжелого трудового дня, — заявил плотный белобрысый юноша с небольшим брюшком, явно свидетельствующем о его сытой жизни. А еще от него исходил отчетливый, теплый аромат свежей выпечки, который безошибочно выдавал в нем сына местного пекаря. Да, от ремесла и брюшко: кузнецам, мельникам и пекарям хорошо живется абсолютно в любой деревне. — А ты? Разве ты порядочный? — бросил он одиночке.

— Люди, ик, хотят тут расслабиться. А ты тут только мешаешь, — вновь напал на него худышка, едва не поперхнувшись из-за пьяной икоты.

— Такие, как ты, вообще не должны попадаться людям на глаза. От одного вида на тебя у хороших людей изжога, — заявил молодой сапожник.

Под тройным напором бедолага даже чуть сгорбился, хотя с его немалым ростом это было непросто. Но все же он нашел в себе силы что-то им сказать.

— Староста разрешил мне посещать трактир. И вообще — я имею право посещать любые места в деревне.

Достойный отпор. Я слегка сбавил шаг, желая услышать ответ. И мне стало интересно, за что так над ним издеваются.

— Разрешение старосты это одно, — фыркнул в ответ носитель фартука. — А люди — это другое. Есть сила закона, а есть сила людей. А нормальные люди, ик, — пьяно икнул и сапожник, — не желают сидеть за одним столом с проклятым некромантом.

— Вот-вот, — поддержал прыщавый. — И это еще мягко сказано. Сидеть за одним столом? Да нам находиться в одном с тобой доме донельзя противно, — чуть ли не плюнул тот.

— Рядом с тобой не попить, ни поесть, не расслабиться. Некромант в деревне? За что же боги нас, ик, так невзлюбили? — Толстяк явно тоже горел к парню ненавистью.

Некромант? Так вот кто такой этот юноша, и вот почему его невзлюбили местные. Но, все одно, их нападки звучали странно. Странно и несправедливо. Если бы этот парень действительно чем-нибудь провинился или сделал что-то не то, то он был бы наказан суровым местным старостой. А поскольку ни наказаний, ни ограничений, никто на него не накладывал...

Несправедливо. Очень несправедливо.

Мысль о несправедливости откликнулась во мне гулким эхом, удвоив мою решимость. Я развернулся на месте и направил свой шаг к соперничающей четверке.

— И чего мы тут спорим? — сурово спросил я у них.

Увидев форменную тунику и боевое облачение, парни испуганно замерли.

— Так он это, ик... Он — некромант! — Прыщавый парень ткнул в высокого юношу пальцем с грязным ногтем.

— Проклятый некромант! — Юноша в фартуке так же ткнул в высокого парня пальцем.

— А некромант — это темное зло, — утверждающе выкрикнул недовольный толстяк

— Ну и что, что он некромант? — Для меня это ремесло не было чем-то пугающим. Вот раньше, до школы магии — да. А теперь я понял, что некромантия — это просто разновидность магии.

— Как это что? — У толстяка округлились глаза. — Он — некромант. А все некроманты опасны, — заявил он весомо.

— Как это что? — поддержал его парень в короткой рубахе. — Он — некромант. От такого как он можно ожидать чего угодно!

— Как это что? — раздался голос сапожника. — Он — некромант. Он может творить только темное зло! А нам, в деревне, ик, такие без надобности.

Вот то-то и оно. Ответ лежал прямо на поверхности, но озлобленные парни упрямо его не видели.

— Если бы он был хоть немного опасен, то никто бы не принял его в вашу деревню, — уверенно сказал я возмущенному толстяку. — Если бы он был хоть немного опасен, то ваш бы староста не дал бы ему свободно разгуливать, — перевел я взгляд на парня в фартуке. — Если бы он мог творить лишь темное зло, то стража барона давно бы его обезглавила.

Все верно — по эдикту барона темные колдуны подлежали казни, безжалостной и немедленной. Но если этот юноша спокойно жил в деревне, да еще и под присмотром столь сурового старосты...

— Да и вообще, — подумав, выдал я с ироничной усмешкой. — Если он так опасен, как вы тут говорите, то почему вы свободно его гнобите, не опасаясь последствий?

Вот так вам, вот так. Если он такой страшные маг, каким вы его описываете, чего же вы не боитесь на него так давить?

— Может он сделал чего не так? Тогда идите и пожалуйтесь старосте — пусть он его накажет, как этого хочет закон. — А если он ни в чем не виновен, то нечего его обижать.

Я объяснял им это, переполняемый очень яркими чувствами — внутри меня словно пробуждалась волна. Я был так вдохновлён не столько потому, что я хотел заступиться за неповинного жителя. И не потому, что этот случайный житель оказался моим собратом магом. Я говорил им все это, защищая себя — ведь в надменном отношении старосты я был не виноват. Я ничего не сделал, чтобы заслужить такое откровенное пренебрежение. Ровно, как и случайно встреченный мною незнакомец.

Но почему-то вместо успокоения мои слова принесли еще больше раздражения.

— Да кто ты такой! — тут же взъелся на меня прыщавый, и, отвернувшись от односельчанина-некроманта, повернулся ко мне. — Кто ты такой, я спрашиваю!

— Да, а ты кто, чтобы читать нам уроки? — негодование худышки быстро перешло и на мрачного толстяка.

— Кто ты такой, чтобы нам перечить? — Парень в фартуке злобно сжал кулаки.

И тут на меня посыпалось.

— Мы тебя не звали!

— Мы не приглашали!

— Шел себе куда хотел, так иди! Нечего останавливаться!

— И то верно! Не пускай своего козла в чужой огород. Не для тебя капуста!

— Ага. Ходят тут всякие залетные чужаки, учат нас уму-разуму.

— Ты тут не живешь!

— Ни в чем не разбираешься.

— Живешь где-то далеко и спокойно, а у нас некромант под боком.

— Не ты каждую ночь боишься за своих родственников, а мы.

— У нас у каждой сестры!

— И девушки!

— И родители! Мы за них волнуемся. А ты тут выпендриваешься! Потому иди, куда шел!

Не успел я и глазом моргнуть, как на меня смотрели три злобных пары глаз, взгляд которых не сулил мне ничего хорошего.

Но я не собирался просто так сдаваться — мое возмущение все еще бурлило во мне.

— Кто я такой? Кто я такой? — повторил я их вопрос и провел рукой по своей желтой тунике с черными воронами. — Я солдат баронства, который вас защищает. А еще я маг. Вы разве не видели?

Но мои слова прошли у них мимо ушей.

— Солдат? Ха! Ну, из тебя и защитничек. Смотри, прямо перед тобой стоит некромант, и, как видишь, еще дышит. — Прыщавый возмутитель спокойствия кивнул на прикусившего язык односельчанина.

— Подумаешь, нацепил форму! — насмешливо ответил сын пекаря. — Я сейчас шлем нацеплю, и что, я стану солдатом?

— И что, что ты маг? Вижу, в опасностях, которые сулит проживание с некромантом, ты не разбираешься. Много же ты понимаешь, — скривил лицо сын сапожника.

Мое возмущение забило пенными волнами. Я все понимаю, но так говорить с собой я никому не позволю.

— И вы не боитесь так разговаривать с боевым магом форта? — Моё лицо загорелось от подобной наглости.

— Нет, не боимся. — Прыщавый парень сделал шаг вперёд и оказался в двух шагах от меня. Его ладони медленно сжались в угрожающие кулаки. — Мы — в своей деревне. И только мы тут хозяева.

— Нет, не боимся. — Порыв вседозволенности внезапно перекинулся и на толстяка. Он тоже вышел вперед и остановился по левую руку от злобного худышки, так же сжав свои плотные кулаки. — Ты же маг. А магам не разрешено применять магию против обычных жителей.

— Нет, не боимся. И не только поэтому. — Парень в фартуке сделал три шага вперед, и его щетинистый подбородок оказался почти что передо мной. — А потому, что вам, магам, перед тем как использовать свое колдовство, нужно прочитать заклинание. Короткое заклинание, это да. Но его вполне достаточно, чтобы такой, как я, услышав его слова, успел собрать кулаки и выбить сопернику зубы. Ну что, маг из форта? Рискнешь на меня напасть? — Парень поднял кулак и отвел руку назад для будущего удара.

Жить в пограничном форте это нечто особенное. Здесь каждый день начинается с рассветом и заканчивается с закатом. Рацион прост, алкоголь под запретом, а единственным развлечением служат наблюдения за разными тренировками: тренировками в стрельбе из лука, тренировками боев на мечах, и, само собой, сражениями на кулаках. Для меня, мага, наблюдать за тем, как стрелы летят в свою цель, и как мечи сверкают в жарких поединках, зрелище весьма интересное, потому что я часто сравниваю это и свою магию: смог бы я сделать так, или смог бы я сделать это. Но вот кулачный бой — такое мне не под силу. Меня страшит сама мысль оказать настолько близко к врагу, чтобы я, или, не дай боги, он, смог бы меня ударить. Для меня это страшно. Невероятно страшно, но вместе с тем — очень завораживающе.

Однажды Трезор застал меня за тем, как я пытался повторить один очень сложный прием. Повторял я плохо. Поэтому десятник решил научить меня самым простым из них. Более простым, но как он уверил, тоже очень действенным.

— Драка на кулаках — это иногда позёрство с запугивание соперника, а иногда откровенный обман, финты и ложные выпады. Но для таких, как ты все это лишнее. Все это мишура. Тебе достаточно выучить лишь пару-тройку ударов, — сказал он, останавливаясь рядом.

Вначале я, понятное дело, смутился — я не ожидал, что кто-то меня за этим застанет. Но потом любопытство все же взяло верх.

— Но я даже не знаю, нужно ли мне это. Я ведь маг, и атакую издали.

На что Трезор сразу дал ответ:

— Родовит и Торсон лучники. Но если у них внезапно закончатся стрелы, а враг будет стоять рядом, то не стоять же им стоймя?

Звучало разумно. Что еще тут скажешь?

— Давай я научу тебя трем простым ударам — удару в голову, удару в живот, и удару снизу-вверх, — предложил мне десятник.

С первыми двумя все понятно. А вот с третьим что?

— А что такое удар снизу-вверх? — сразу же полюбопытствовал я.

— Этот удар я пару раз использовал в драке, когда вокруг меня собралась большая толпа и мои соперники стояли ко мне очень близко. Тогда ты сжимаешь кулак и сильно бьёшь снизу-вверх. Очень сильно бьёшь противника в подбородок, и тогда он будет повержен. Овладеть таким ударом непросто, но тут дело в тренировках — будешь тренироваться и у тебя все получится, — заверил он, исподтишка подмигивая. — Да, и самое главное — тут есть одна тонкость.

— Это какая? — Я весь обратился вслух, ожидая чего-нибудь эдакого.

Но ответ Трезора меня просто убил.

— Когда ты собираешься нанести этот удар, не надо делать зверское лицо, будто бы ты собираешься не ударить, а съесть соперника. Просто бьёшь и все. Иначе твой противник сразу обо всем догадается и сумеет от него защититься.

Вот и настал тот момент. Не отрывая глаз от зарвавшейся деревенщины, я напряг правую половину тела и с каменным лицом нанес ему сильный удар. Получив в подбородок, парень мешком рухнул на землю под испуганные взгляды двух менее смелых подельников.

— А теперь я отвечу, — заговорил я, медленно растирая принесший мне победу кулак. — Да, вы тут хозяева. Но и гость в вашем доме не последний человек. Это раз. То, что я маг, не говорит о том, что, кроме магии, я ничего не умею. Это два. Ну и напоследок — человека нужно ругать и наказывать лишь за его дела. Лишь за дела, и ни за что иначе. Плохое отношение к себе, впрочем, как и хорошее, нужно заслужить. Это три. А теперь проваливайте, пока я не дал вам еще раз.

Вот так, вот так. Я бы не сказал лучше. Ах, как бы я хотел сказать это все и Лотару. Но, увы, сказать это ему я не мог.

*

Неожиданно у меня за спиной раздался суровый окрик:

— Авгур! Евин! Ясень! Что у вас происходит?

Я резко обернулся, и увидел за собой крепкого дедка, глядящего вперед недовольным взглядом. Одет дедок был в странного вида шерстяную шляпу с короткими полями, украшенную дубовыми листьями и ожерельем из ягод. На белую рубаху был натянут короткий черный жилет, а на ногах красовались легкие туфли. По лицу я понял, что он очень стар: морщины на лице были глубокими, словно карта прожитых лет, каждая бороздка рассказывала свою историю. Кожа, тонкая и пергаментная, тоже выдавала его почтенный возраст. Но судя, по голосу, жизнь в нем так и бурлила. Голос старика, густой и зычный, словно раскат грома, наполнял все вокруг энергией. В нем чувствовалась неугасающая жажда жизни, неукротимый дух, который, казалось, не подвластен времени. Контраст был поразительным: лицо, изрезанное временем, и голос, полный молодого задора. Жизнь, очевидно, не просто текла в нем, она бурлила, клокотала, готовая вырваться наружу.

Явно кто-то из местных. Вот сейчас мне попадет на орехи, ведь я для всех местных чужак. Хоть и воин баронства.

Но все оказалось полностью иначе.

— Авгур! Евин! Ясень! Вы снова взялись за старое? Опять тревожите Савушку?

— Господин Дор, мы, это... — Толстяк опустил кулаки и быстро подался назад.

— Да мы это, ничего такого. — Прыщавый задира отступил вслед за пекарем. Молодой сапожник же ничего не ответил, а потерев подбородок, просто молча встал. Еще бы — с таким ударом заговорит он не сразу.

Старик взглянул на меня и его брови еще больше нахмурились.

— Похоже, в этот раз все несколько хуже — вы затеяли драку с воином из южного форта. А что с вами будет, если я расскажу обо всем этом старосте?

Один стук моего сердца — и вместо трех задир осталось лишь облачко пыли. Незадачливый некромант поклонился, сначала старику, потом мне, и тоже куда-то исчез по своим делам.

— Что до тебя, молодой маг льда Шедан, то давай-ка зайдем ко мне — нам с тобой есть, о чем поговорить. Точнее, это тебе есть, что мне порассказать. А я, чем смогу — помогу, — таинственно ответил старик.

Странное предложение. Но протянутую мне руку дружбы я отталкивать не привык.

Зайдя в самый обычный деревенский домик с садом и огородом, я не успел очухаться, как очутился в комнате в мягком старом кресле, а в руках у меня уверенно лежала кружка с каким-то желтоватым напитком. Я попробовал — напиток оказался сладким на вкус и каким-то резким. Странное сочетание. И тут же я почувствовал, как будто тяжелый груз свалился с моих плеч, и напряжение, которое все еще держало меня, куда-то исчезло.

— Благодарю за выпивку, господин... — Я замолк, давая хозяину дома представиться самому.

— Не господин, а просто Дормидонт, — мягко улыбаясь, произнес старик. — Но местные зовут меня проще и короче — старик Дор. Я — маг деревни Дубового Щита. И моя магия — управленье зверями.

Я кивнул: мол, знаю я о такой — учили нас этому в школе.

— А я... — попытался представиться я, но Дор меня перебил.

— Да знаю я кто ты, — произнес он все с тем же теплым смешком. — Я был на турнире, и все слышал и видел.

Я снова кивнул и принялся осматривать обиталище мага. В центре комнаты возвышался массивный дубовый стол, покрытый пергаментами, исписанными непонятными символами. Рядом стояли колбы с разноцветными жидкостями, испускающими легкое свечение, и странные приборы, назначение которых я не мог даже предположить.

Повсюду были расставлены книги. Не обычные книги в кожаных переплетах, а свитки, запечатанные воском, фолианты, переплетенные из неизвестных материалов, и даже каменные плиты, покрытые резьбой, которая, казалось, двигалась, когда я смотрел на нее. Я чувствовал, как от них исходит мощная энергия, словно они были живыми существами, хранящими в себе мудрость веков.

Воздух был наполнен ароматами, которые я никогда раньше не встречал. Сладковатый запах трав, смешанный с терпким ароматом смолы и чем-то еще, неуловимым, но завораживающим. Казалось, сам воздух здесь был пропитан магией, делая каждый вдох по-своему особенным.

— И давно ты тут... живешь? — спросил я его, внутренне догадываясь, каким будет ответ.

— Давно, с самого моего детства, — тут же ответил он. — Тут вырос и я, и мой отец, и отец моего отца.

— И все они были магами?

— Да. Кто-то более сильным, чем я, а кто-то менее.

— И все это наследство: книги, фолианты, и колбы, у тебя от них?

— Именно так.

Я глубоко вздохнул — слова старика пробудили во мне давние воспоминания. Давние? Для меня — да, ведь им уже скоро будет четыре года.

Когда зацвела первая липа, это означало, что приближается день моего взросления — день шестнадцатилетия. В нашем поселении это означало одно — пора выбирать ремесло. Выбор этот был не просто формальностью, а настоящим испытанием для ума. От него зависело все: смогу ли я прокормить себя, создать семью, обеспечить будущее своим детям. Ошибка в выборе ремесла — это не просто досадная оплошность, это приговор на всю оставшуюся жизнь. Представляю, как тяжело будет тащить на себе ношу нелюбимого дела, чувствовать себя не на своем месте, осознавать, что упустил свой шанс.

Но я не сомневался в выборе ремесла — мой отец был очень известным столяром и плотником, и двое моих братьев, старший и средний брат, были взяты им в свои ученики.

Я не сомневался, что я у него стану третьим. Но его ответ поставил меня в тупик.

— Отец, прошу тебя — возьми меня в свои ученики. Я обещаю, что все, что я создам, ты будешь называть лучшим своим твореньем.

Но ответ отца расстроил меня до глубины души.

— Послушай, Шедан. Я не могу взять тебя в ученики.

— Не можешь?

— Твой отец — хороший столяр и плотник. И его задача — передать свои таланты по наследству. Только вот... у меня уже есть преемники.

— Я знаю. Ты взял к себе старшего и среднего сына. Вот я и подумал, что я, твой младший сын...

— Третий ученик мне точно ни к чему. Лишний будет. Да и не потяну я троих — не тот у меня теперь возраст. Ты у меня сильный и ловкий, а мой брат говорит, что ты еще и умный. Найди свое место сам. Поговори с тем да с тем. Прояви себя. Чай, ближе к осени, и будешь ходить под кем-то.

Сказать, что я был подавлен — ничего не сказать. Как передать то чувство, когда тебе отказали быть часть большой и славной традиции? Когда все, во что ты верил, все, о чем ты мечтал, рухнуло всего после одного разговора? Я никогда не буду потомственным столяром. Я никогда не буду потомственным плотником. Я не продолжу путь деда и отца, не стану частью династии. И по чьей воле? Не по своей, а своего отца.

Я долго переживал отцовский отказ. Много чего обдумал и много с чем смирился. Потеряв одно, я приобрел другое. Зато вот, теперь, я стал настоящим магом.

— А как ты стал магом? Не по семейной традиции? — Маг, сидевший напротив меня в таком же мягком кресле, с любопытством наблюдал за моими реакциями. Его глаза, глубокие и мудрые, казалось, видели не только мое тело, но и мою душу, мои мысли. Он был частью этого места, его неотъемлемой частью, как и я, в этот момент, становился частью его тайны.

— Я? Нет. Мой отец был деревенским столяром и плотником. В моей семье никогда даже не мечтали о магии. А она во мне раз, и проснулась, — улыбнулся я.

— Плотник и столяр? — Брови старика слегка скакнули наверх. — А почему ты в войске? Как ты попал на службу к барону Вар Данте?

— Как, как? — Я слегка повел опустевшей кружкой, и маг, поняв намек, тут же ее долил из небольшого графина, что стоял меж пергаментов. — Я просто искал себе тепленькое место. После школы магии я хотел поступить на службу к богатому горожанину или к знатному чину. Но нигде меня, молодого, не брали. Помыкавшись год, я пошел служить к торгашу — он владел продуктовой лавкой и небольшим трактиром. Плата была хороша, только меня ставили не в грош.

— Понимаю, — всезнающе улыбнулся старик.

— Потом я получил работу у мало известного травника. Там платили меньше, но все его клиенты меня просто носили на руках — ведь я спасал их здоровье.

— Понимаю, — вновь ответил мне Дор.

— Вдоволь наигравшись в лекаря и врачевателя, я захотел жить лучше. И выбор пал на армию. Поэтому я и здесь.

— То есть ты тут из-за хорошей платы, так? — спросил он, чуть прищурившись.

— Да. Но не только. — Сказать ему правду? А почему бы и нет — этот маг единственный житель деревни, кто отнесся ко мне с должным уважением. Я выждал паузу, чтобы собраться с мыслями, растекающимися в стороны из-за легкого опьянения. — Я рожден в семье плотника. Хорошего плотника. А хороший плотник, он... Он всегда все делает на совесть, — нашелся я свои слова. — Так у нас все устроено, и мы не можем иначе. Хороший плотник всегда вкладывает в работу всю свою настойчивость, терпение, силу и ловкость, потому что от нашей работы зависят жизни. Вот и здесь... Я хочу служить так, как служил бы своему ремеслу, если бы я был плотником.

Это было правдой. Истинной правдой, которую я не собирался скрывать. Пока я только перенимал свои новые обязанности командира форта, и еще не был уверен, что все делаю правильно. Но я ничего из правил не игнорировал, и старался во всем тщательно разбираться. Пока все у меня шло очень хорошо, даже прекрасно. И если у меня будет еще достаточно времени...

— Ты хочешь делать все правильно и от чистого сердца? — подытожил старый маг своими собственными словами.

— Я хочу все делать правильно и от чистого сердца, — согласился я. Звучит немного возвышенно, но можно сказать и так.

Маг в ответ на мои слова задумчиво повел бровью.

— И поэтому ты там помог нашему Савушке, нашему молодому некроманту, да? — спросил он у меня.

— Да. Я услышал, как его несправедливо обвиняют. Поэтому и вмешался. Поэтому и защитил. Кстати — что это было? — полюбопытствовал я, делая новый глоток расслабляющего напитка.

— Последствие зрелости и нетерпение юности, — многозначительно улыбнулся почтенный звериный маг. — Я хороший маг. Опытный и умелый. Но, как видишь, время берет свое. — Дормидонт улыбнулся, отчего его многочисленный морщины проступили еще ясней. — Я знаю, что мое время здесь подходит к своему концу. И староста это знает. Поэтому он послал барону письмо с прошением прислать нам нового мага для защиты деревни.

— И что?

— А в качестве ответа мы получил Савву. — Маг снова приветливо улыбнулся. — Очень хороший выбор, ведь некромантия — довольно сильная магия. Особенно для защиты.

Да, некромантия — очень страшная сила.

— Только вот сила Савушки — не в темных заклинаниях, а в поднятии мертвецов. В возвращении к псевдожизни некогда умерших людей. И вот в этом и кроется главная беда: мало кто из деревенских готов смириться с тем, что их предки, когда-то достойно похороненные, восстанут из могил. Даже если ради общего блага, ради защиты родной деревни, ради спасения их собственных потомков.

— И они... Они вымешивают свое недовольство на новом маге? — догадался я.

— Да.

— Не дают ему проходу?

— Да.

— Оскорбляют его почем зря?

— Не дают ходу в таверну?

— Верно.

— И все это притом, что он ничего плохого не сделал?

— Все верно. Страх и отвращение иногда перевешивают ум и здравый смысл.

Вот оно как? Выходит хорошо, что я вступился за парня.

— Но хватит о других — давай снова поговорим о тебе. — Деревенский маг поставил свою кружку на стол, и сложил руки на своем небольшом животе. — Что привело тебя к нам, в Дубовый Щит? Только турнир или что-то большее?

Спрашивает, а у самого в глазах уже светится ответ. Опытный, много что видевший старик, который понимает все без лишних слов.

— И так и эдак. На турнир я приехал по приглашению вашего старосты. Но еще я хотел поговорить с ним о важном для меня деле, — честно ответил я.

— О деле. Ох уж эти дела. — Старик сухо рассмеялся. — "Дела. Когда кто-то обращается к тебе с просьбой, кажется, что это легкий ветерок, который развеет пыль. Но когда ты сам оказываешься на месте исполнителя, этот ветерок превращается в бурю, в непроглядную мглу, где нет ни проблеска пользы для самого тебя", — заговорил он, явно подражая манере местного старосты. — Другими словами — не любит он просителей. Особенно тех, от которых нет выгоды.

— Так мое дело совершенно несложное. Мне... — Я тут же запнулся, понимая, что я прекрасно подхожу под описание Лотара. — Я просто хочу с ним поговорить.

— Просто поговорить, так?

— Да. Поговорить о том, о чем говорил с ним наш командир заставы. Я не прошу у него ничего такого, сложного или трудоемкого — просто поделится кое-какими сведениями.

— Просто поговорить, да? — Старик сухо кашлянул и уставился на один из лежащих на столе фолиантов. — И что, ты уже попросил его о таком разговоре?

— Да, просил. Да что толку! — Отступившее под давлением напитка неудовольствие снова заколыхалось на границе сознания. — Он едва взглянул на меня, и его желание общаться со мной отрубило напрочь. Видел бы ты его лицо, Дормидонт, — пожаловался я.

— Нижняя губа поверх верхней? — рассмеялся старик. — Знаю, видел не раз. Очень неприятное зрелище.

— Неприятное — не то слово, — с нескрываемой горечью согласился с ним я.

— Но ты же пытался снова?

— Пытался — и так, и эдак.

— Пытался, понятно. А он?

— А он глядит на меня, как на холод в лютую стужу, и разговаривает, как со сборщиком податей. — Я развел руки в стороны, стараясь не расплескать живительный напиток. — Я понимаю, что староста деревни — это большая шишка. Но ведь я тоже не абы кто — я и воин баронства, и маг, и командую фортом.

— То есть, ты много раз пытался, но дела своего ему так и не изложил, верно? — подытожил маг.

— Верно, не изложил. Может я ему просто не приглянулся? — попытался съехидничать я.

Но маг моей шутки не понял.

— Скорее всего... Скорее всего, именно так и есть, — тихо и как-то по-особому доверительно, как маги говорят с магами, заговорил он со мной. — Понимаешь, обычно исполняющий обязанности командира форта это взрослый мужчина, с сединой и с опытом. А ты, уж прости, малец — двадцать годков или больше. Нет, я не хочу сказать, что это плохо, нет! — Старик резко махнул руками, словно отгоняя какое-то недоразумение. — Просто так принято думать. И вот, Лотар тебя увидел и... — Собеседник скривился, демонстративно поднимая нижнюю губу. — Считай это недоверием, сомнением, предвзятостью, предубеждением. Ну не видит он в тебе командира форта. Никак не видит. А потому и не видит в тебе хоть сколько-нибудь себе равного. Оттого и говорить с тобой ни о чем не желает.

Не видит во мне командира форта. И этот туда же за болотной ведьмой!

— И что же мне тогда делать? — Мне снова захотелось шарахнуть Лотара каскадом ледяных стрел. Но я понимал, что это можно сделать только в своих фантазиях.

— Что делать? — Маг задумчиво глянул наверх, где под потолком в паутине, висел какой-то яркий паук. Сеть паука была полна разных пойманных мошек, а свет его тела прекрасно освещал потолок. — Знаешь, Шедан, скажу честно — ты мне по душе, — вдруг признался старик.

Такое признание приятно меня поразило. Не то чтобы я нуждался в чьем-нибудь одобрении. Просто... Это было приятно, что ли.

— Знаешь, — задумчиво произнес он, — немногие в этом мире стремятся к чему-то большему, чем личная выгода. В этом нет ничего плохого, особенно когда речь идет о выживании, о поиске еды и воды. Но желать большего... — На его лице мелькнуло выражение, которое я, как не силился, расшифровать не мог. — Я сам когда-то мечтал не просто стать могущественным магом, но и служить своей деревне, помогать ей преодолевать самые тяжелые трудности. Савушка, наш темный маг, на меня в этом похож. Его не столько интересует сама темная магия, сколько то, как она может принести пользу деревне. Поэтому он и терпит выходки своих сверстников, чтобы не прослыть враждебным. А теперь ты. — Дормидонт посмотрел на меня так, словно видел меня насквозь. — Ты говоришь правильные вещи, ты думаешь о важном. Таким был я, когда был молод. Такой у нас и Савушка. Поэтому, так и быть — я тебе помогу, — заявил он живым и решительным голосом.

— Поможешь мне? А в чем? — слова старика заставили меня внутренне собраться. Помощь, помощь. Помощь бы мне сейчас явно не помешала. Только вот помощь в чем?

— Давай-ка мы с тобой что-нибудь, да придумаем, — предложил Дормидонт.

— Придумаем?

— Да.

— Но что?

— А вот сейчас и посмотрим. — На какое-то время хозяин дома замолк, собираясь с мыслями. — Ясно одно: Лотара ни мне, ни тебе, переубедить не удастся. Он — староста деревни, и характер у него как кремень. Но его пост это и его слабость — если он увидит, что твоя репутация, твоя сила, твое мужество и твоя сноровка, гораздо больше тех, какие можно ожидать от твоего юного возраста, то он просто не сможет тебя больше не замечать.

— И что же мне сделать, чтобы моя репутация стала выше, чем мой возраст? — изумился я от такого странного предложения.

— Что?

— Да, что?

— Выполни для деревни несколько поручений. Принеси пользу жителям. Это поможет тебе заслужить уважение местных сельчан и ремесленников. А если ты сможешь заслужить доверие местных жителей, тогда, может быть, Лотар к тебе и прислушается. Не сможет не прислушаться, — закончил он решительно.

— Уверен? — недоверчиво спросил его я.

— Уверен. Шляпу свою съем, если я не прав, — заявил он и легонько ткнул кулаком себя в грудь.

Неожиданное предложение. Крайне неожиданное. Я думал, что разобраться в ходе мыслей полулюдей будет довольно непросто. Но, как оказывается, порой трудно разобраться даже со своими, с людьми. Повысить свою репутацию в деревне Дубовый Щит, чтобы привлечь к себе старосту? Я вспомнил простых и радостных жителей этой деревни, искренне болеющих за своих фаворитов — их искренность и открытость очень мне понравились. Вспомнил маленькие деревянные домики, ровные огороды и косые заборы — и это мне напомнила дома в моей деревне. Нет, так-то я не против помочь местным жителям и выполнить для них пару-тройку задач. В принципе — не против. Но не сейчас же. Как-то это ну, неожиданно. К этому я не был готов, выезжая из форта. Да и работать на этого Лотара, на этого наглого, самоуверенного и самолюбивого типа я не горю желанием. Но если это самое последнее средство, если нет никаких других вариантов, то, так и быть, я на это пойду. Ну не возвращаться же мне в форт не солоно хлебавши?!

— Раз ты уверен, что это сработает, то... пусть будет так, — огласил решение я.

Маг удовлетворенно кивнул.

— Хорошо. Тогда вот, послушай, каким будет твое первое задание...

*

Когда до маячивших впереди стен пограничного форта осталось рукой подать, а из-за кустов нам стали приветственно махать ближние дозоры, я свернул с проторенной дороги и повел свой отряд на то самое место, где еще недавно наши солдаты собирали первые весенние грибы. Изменение маршрута было встречено Трезором и солдатами с удивлением, но никто не посмел сказать мне ни единого слова. Добравшись до широкой поляны, я собрал их всех в круг и принялся объяснять наши далекоидущие планы. Наши — мои и, куда им теперь от этого деться, и их.

— Послушайте, парни — тут такое дело, — начал объяснять я, думая, как все это правильно преподнести это своим солдатам. За Трезора я нисколько не волновался — десятник последует за мною куда угодно. Правда — куда угодно. С одной стороны, как бы их никто и не спрашивает — что скажет им их десятник, так они и поступят. В этом суть дисциплины и подчиненья начальству. Только вот я всегда стою за то, чтобы каждый человек, что мне подчинялся, понимал то, что и зачем я делаю. Я не говорю за весь форт — там слишком много людей. Я говорю за тех, кто меня окружает и кого я постоянно беру с собой на те или иные дела. — Мне очень нужно поговорить со старостой Лотаром, но по некоторым причинам он не хочет со мной говорить.

— Это еще почему? — Возмущение Трезора оказалось сильнее его дисциплины, и он не удержался и перебил меня.

— Потому что... Потому что он считает, что в глазах барона он более важная персона, чем я, — ответил я несколько можно пространно. И пока десятник и солдаты удивленно переглядывались между собой, пытаясь это осмыслить, я быстро продолжил. — Но, выход есть — местный маг Дормидонт предложил мне выполнить несколько заданий, которые могут поднять мою репутацию в глазах деревенского старосты.

Солдаты снова начали озадаченно переглядываться.

— Задания непростые, — снова продолжил я. — Но оно и понятно — чем сложнее задания, тем быстрее растет репутация и уважение.

Взгляды солдат стали куда осмысленнее. Слово "задание" они понимали прекрасно.

— Сегодня маг Дормидонт предложил мне первое задание. Звучит оно так: мне нужно избавить деревню от мерзопакостных слизнюков.

Все — больше в их взглядах не было вопросов, не было сомнений. Только четкое осознание цели и готовность к действию.

— Слизнюки? — спросил Трезор, даже слегка поморщившись. — Звучит крайне неприятно. Но что это такое, он тебе объяснил? — удивился он.

— А чего объяснять? — подал голос Игнац. — Слизнюки — это слизнюки. У вас что, такого в деревне не было? — удивился он.

— Нет. У нас были слизни, — покачал тот головой. — Или слизняки. Но ни о каких слизнюках я отродясь не слышал.

Тур, Родовит и Торсон, тоже глядели на мечника в недоумении.

— Слизнюки — это те же слизни, только такие, как неизвестно чего обожралиеся. И это нечто заставило их тела раздуться в десятки раз. Теперь эти твари напоминают морщинистые шары, полные мерзкой жижи.

— Фу! Фу! Фу! — тут же послышалось от остальных солдат.

— Да, это все так, — вернул я себе бразды правления разговором. — Только с увеличением их размеров от них добавилось и вреда. Слизнюки, как и слизни, любят поедать листья, стебли и плоды деревенских растений. Но если вред от обычных слизней почти что незаметен, то вред от этих тварей пропустить нельзя. Жрут они как не в себя, а потому представляют опасность для всех хозяйств деревни.

— Так если они опасны для деревенских жителей, пусть они возьмут и что-то с ними сделают, — резонно заметил Игнац. Резонно, да. Но корень его возмущения был нам хорошо известен — если можно не вступать в драку, он ее избегал. Отчасти от страха, отчасти от осторожности.

— Так они пытались, — ответил я, вспоминая объяснения Дормидонта. — Да только не получается это у них.

— Не получается? Почему? — резко спросил Трезор.

— По многим причинам. Во-первых, их мечи вязнут в вязких телах слизнюков.

— О как? — Трезор с удивлением посмотрел на свой меч, словно ожидал от него такого же подвоха. — Дормидонт говорит, что их внутренности похожи по густоте на тесто, замешанное на негодной муке. Рубанешь его острым оружием, а оно там и остается.

— Фу! Фу! — раздалось над поляной от Тура и Игнаца.

— Стрелы эту погань тоже не берут — они, как и мечи, вязнут в их густых внутренностях, и не могут достичь уязвимых мест.

— Фе! Фе! — вырвалось у Родовита и Торсона.

— Ну и напоследок — слизь этих тварей, попав на метал и одежду, могут их разъесть. Металл она может испортить, одежду — обуглить, а нашу кожу — довести до ран. У слизнюков нет ни зубов, ни когтей, но с такой едкой слизью все это им без надобностей.

На этот раз никто из воинов ничего не сказал, однако их взгляды были красноречивее всяких бранных слов. Я их понимал — ввязываться в бой с такой мерзкой мерзостью никто из них не желал.

— А что же тот маг? Он-то там для чего? — неожиданно выдал молчавший Родовит. — Если он не может избавить людей от этих тварей, то пользы он него местным, как припарка мертвому.

Я тяжело вздохнул, потому что знал, что рано или поздно меня об этом спросят.

— Так маги же не всесильны, — я развел руками, словно пытаясь донести эту простую истину. — Дормидонт владеет магией, что управляет зверями. Это хорошая магия, сильная и полезная. Но у нее, как и у любой магии, есть ограничения — маг не может приказать зверям то, что противно их природе. А битва со слизнюками это оно и есть.

— Это еще почему? — вскинулся Трезор, внимательно следивший за моим ходом мыслей.

— Сам посуди. — Я повернулся к лучнику. — Что получит зверь после победы на этой отвратной тварью. Раны? Да. Усталость? Да. Мясо, чтобы съесть самому или накормить тех, что в логове? А вот нет — мясо-то у них нет. Вернее, есть, но оно несъедобно. Вот и получается, что лисам, волкам и медведям нападать на таких тварей совершенно без надобности. Нет у них в этом ни живой потребности, не животного инстинкта, — объяснил я им.

Объяснить-то я объяснил, но желания драться от моего объяснения явно у них не прибавилось. И верно — им что от драки с таким врагом? Одно дело драться с какой-то крайне опасной тварью, которая, например, разоряет обозы или убивает беззащитных людей. А тут? Сражаться с тем, с кем биться брезгуют даже лесные звери. Ни славы, ни почета. Только морока одна и неприятные раны.

— Но как-то они все-таки борются? — подал голос Тур.

— Борются. — Я оживленно кивнул. — Часто — обычным огнем. Он хорошо от них помогает. Но из-за боязни этих пришельцев люди выжигаю часто не меньше, а иногда и больше посевов, чем съедали бы твари. — Ага — крайне сомнительный способ. — Более-менее действенное и безопасное средство — это разбросать вокруг полей снопы из коротких остро заточенных деревянных кольев. Слизнюки опасные, но очень глупые твари — они часто натыкаются на их острые концы и так убивают себя. Но такое действует медленно и далеко не часто.

— То есть железные мечи ничего с ним сделать не могу, а острые колья запросто? — не поверил Трезор.

— Очень похоже, что так. — Я снова развел руками. — Завтра я должен пойти на один из лугов, чтобы попробовал справиться с этими тварями. Ну, что скажете? Пойдете ли вы со мной? — с надеждой и волнением спросил я у них.

Трезор кивнул, ни мгновения не раздумывая. Затем кивнул рыжий Тур. С этим мне все понятно — куда пойдет десятник, туда пойдет и он. Немного погодя кивнули Торсон и Родовит.

Последним из всех осторожно кивнул Игнац.

— Не знаю, чем мы сможем помочь, но попробовать можно, — неуверенно согласился он. И в этот момент я вдруг понял: наверное, каждый из этих солдат чувствует то же самое. Игнац просто озвучил то, о чем молча думали все.

— Не трусьте и не робейте! У нас все получится! — выкрикнул я, стараясь, чтобы голос звучал как можно увереннее. Слова эхом разнеслись по пространству, и я добавил, чуть громче, чем следовало:

— Ведь у нас есть моя магия льда!

Правда, внутри у меня бушевал маленький ураган сомнений. Получится ли? Смогу ли я? Но сейчас не время для этого. Сейчас нужно было вселить в них надежду. Поэтому я спрятал свою неуверенность за громкостью слов, за бравадой, за обещанием силы, заключенной в моей ледяной магии.

Надеюсь, они поверят.

Надеюсь, поверю и я.

*

— Это они? — спросил у меня светловолосый мечник, и я не был уверен, чего было больше в его голосе — отвращения или страха.

— Думаю, что они, — ответил я ему, с радостью отмечая, что отвращения в моем голосе куда больше чем страха. — А чего ты спрашиваешь? Ты же сам говорил, что в твоей деревне слизнюки водились.

— Да, водились. И, к сожалению, водятся до сих пор, — согласился Игнац. — Но наши слизнюки были размером с голову. С голову человека, не больше. А эти... — Мечник невольно поежился.

И верно — когда маг Дормидонт рассказывал мне об этих неприятных тварях, он случайно, а может далеко не случайно, кто знает, не упомянул мне об их размерах. А их размеры... Размером слюзнюки оказались с большую тыкву. С такую тыкву, что достигает высоты по колено. А вид... Представьте себе нечто большое, шарообразное, с множеством бугорков и мелких кожистых складок, разрисованное в оранжевые и свекольные цвета, и весело подпрыгивающее на зеленом газоне. А теперь представьте, что таких тварей не две и не три, а целых пара десятков. И все они, весело подпрыгивая на кочках, гоняются друг за другом, вместе с этим не забывая усилено подгрызать свежую траву. Никаких зубов у них, разумеется, не было. Как и носа, ушей, глаз, рук, ног, и всего подобного. Просто в том месте, где слизнюки касались земли, трава очень быстро куда-то исчезала, оставляя после себя голые проплешины девственной черной земли.

— Мерзость. Отврат. Пакость. Гадство. — Трезор и Тур не смогли удержаться, чтобы откровенно не высказаться.

— Эти слизнюки очень похожи на ожившие тыквы, каким-то образом обожравшиеся хлебного вина, и заразившиеся страстью заячьего гона. Гнустность. Вопиющая гнустность. Меня сейчас стошнит, — скривился от увиденного Родовит.

— Вот умеют же боги создавать подобное, — крайне задумчиво отозвался Торсон. — Вот мерзость. Ни дать, ни взять мерзость. А они ее создали. Зачем? Почему? Не приложу ума. — Он почесал затылок.

Все верно. И то, и другое и третье — все это про них. Слизнюки были отвратительны. Невероятно отвратительны. И, казалось бы, ничего особенного в этих существах не было — просто большие шары, прыгающие по полю. Повторюсь, у них не было ни зубов, ни клыков, ни клешней, ни костяных наростов. Они не плевали ядом и не плели паутины. Но всё равно — назвать их иначе, кроме как мерзкими, было невозможно. Было ли дело в их кричащей, яркой окраске, или в обилии морщинистых складок, или в том, что их облик совершенно не вписывался в привычные нам представления. Не знаю. Но восхищаться этими созданиями у меня не было ни малейшего желания. Как и просто находиться рядом с ними. И уж тем более мне не хотелось касаться их странной плоти.

Впрочем, в нашу задачу это и не входило. Нам требовалось избавить эти луга хотя бы от десятка подобных тварей. А лучше всего — от двух. Это бы вызвало благодарность деревенских жителей, а значит, привлекло бы ко мне внимание Лотара.

— Как будем их убивать? — набравшись смелости, спросил у меня рыжий Тур. Трезор ненавязчиво стукнул его по шлему, давая понять, чтоб тот не лез вперед.

— Вначале надо понять, правдиво ли то, что о них говорят в деревне, — предложил мне десятник.

— Правдиво ли? — переспросил я его, пытаясь понять, что к чему.

— Да. Нам же сказали, что ни стрелы, ни мечи, эту пакость не берут. — Трезор махнул рукой в сторону резвящихся на лугу морковных шаров. — Звучит как-то уж очень грустно. Поэтому нам, для начала, не мешало бы это проверить.

Звучало разумно.

— С чего начнем проверять?

— Я бы начал со стрел, — предложил Трезор. — Лучники будут стрелять в них издалека, и если эти твари так же глупы, как о них рассказывают, то они не поймут, откуда идет атака, и не будут на нас нападать.

— Хорошо, я согласен. — Почему бы и нет?

После моего одобрения Трезор повернулся к лучникам.

— Родовит! Торсон! Попробуйте убить этих тварей, — отдал он им приказ.

Стоящие рядом воины просто кивнули в ответ, и пошли по траве, выбирая лучшее место для атаки.

Лучники открыли стрельбу, и я снова почувствовал себя на вчерашнем состязании. Но на этот раз я не был его участником, а всего лишь зрителем, а потому с удовольствием мог наблюдать за обоими воинами. Родовит стрелял так: найдя взглядом цель, он резко натягивал лук почти до упора, и так же резко отпускал тетиву, подгоняя стрелу каким-нибудь бранным словом. Торсон стрелял иначе: он сразу натягивал тетиву, а лишь потом искал глазами цель. Следил за ней и стрелой и взглядом, и лишь удостоверившись в том, что он не промахнутся, отпускал тетиву.

Смотреть за стрельбой этих лучников не на турнире, а в настоящем бою, было одно удовольствие, и каждый из них показал результат не хуже, чем на состязании. Но вся их стрельба оказалась совершенно бесполезной. Стрелы, даже попадая прямо в темно-желтые туловища, не причиняли слизнюкам никакого вреда. Казалось, они вообще не ощущали уколов наконечников. Никаких ран, никаких повреждений. А где нет ран, там и нет крови. Более того, стрелы, которые попадали, не оставались торчать, как занозы. Вместо этого они как-то странно мягко ложились на бок, словно вонзались не в твердую плоть, а в какую-то массу.

Вернувшиеся лучники подтвердили мои опасения.

— Нет, все без толку, — махнул рукой толстяк Торсон, обращаясь к Трезору. — Я думаю, что их тела сделаны не из кожи, мяса и костей, а из чего-то наподобие плотного киселя.

— Отвратного киселя, — не удержался от дополнения Родовит.

— Или не киселя, а какого-то желе.

— Мерзопакостного желе, — не собирался успокаиваться записной сквернослов.

— Или жидкого теста.

— Паскуднейшего богомерзкого теста.

— Я понял, понял, — остановил их десятник. — То есть стрелять из луков по ним...

— Это все одно, что всаживать свои стрелы в свежее говно: никакого проку, баловство одно, — выдал ему Родовит.

В ответ мы с Трезором грустно переглянулись — выходит, молва не лжет. Остальные бойцы тоже приуныли. Оно и понятно — все бы хотелось, чтобы проблему с поедателями посевов можно было решить одной стрельбой из лука.

Но — нет.

— А как его проверить эту гадость на меч? — спросил я у него.

— Как-как? Драться надо, — снова вмешался рыжеволосый, за что опять получит тычок от своего командира.

— Сейчас я попробую, — предложил мне Трезор. — Главное выманить одного слизняка из оравы, и там уж я разберусь.

— Может, мы поможем? — Тур просто кипел желанием.

— Нет, лучше я сам, — отказал Трезор.

Бьюсь об заклад — такого Трезора в войске не учили. Рослый десятник стал уверенно обходить слизней по кругу, то опасно приближаясь к какой-нибудь небольшой группе, то отдаляясь на более безопасное расстояние. Да и какое расстояние считать для себя безопасным он тоже не понимал. Вот Трезор приблизился к слизнюкам уже на десять шагов — ничего. На девять шагов — тоже ничего. На восемь... Ну наконец-то. Одна скачущая тыква отделилась от весело гарцующих собратьев и мелкими прыжками двинулась к замершему десятнику. В ярком воздухе сверкнуло хорошо наточенное лезвие, но едва меч нашел свою цель, как отскочил назад. Трезор не растерялся и нанес еще один удар. Но меч не оставил на слизнюке ни царапинки. Трезор отскочил назад и рубанул наотмашь. Не то. Режущий удар сверху вниз. Не то. Колющий. Ещё колющий. Наконец упругое тело слизняка поддалось — его кожа лопнула, и желтую тунику обрызгала мерзкая слизь. Трезор отскочил, но уже было поздно — нижняя часть туники, куда попала слизь, стало как решето.

Через какое-то время воин вернулся к нам, неприятно попахивая.

— Ну что? — спросил я его, хотя из боя все и так было ясно.

— Как я и предполагал — тело слизнюка слишком мягкое, чтобы обычный меч смог его разрубить. Я бью, а меч то отскакивает, то останавливается, словно я бью не по телу, а по упругой массе.

— Массе отвратного киселя, — опять не удержался, чтобы не вставить свое замечание острый на язык Родовит.

— Я его бью и так, и эдак, по-всякому. А оно....

— Словно паскудное мерзопакостное желе, — донеслось от лучника.

— А когда я его разрубил, я увидел его внутренности. Торсон прав — нет у слизнюка внутри никаких костей. Даже мяса нет. Одна...

— Куча богомерзкого теста, — в который раз встрял Родовит.

— Одна куча богомерзкого теста, — согласился десятник, легким ударом кулака вбивая дисциплину в солдата. — А внутри его — кровь не кровь, а какая-то слизь. Едкая слизь. Вот. — Трезор указал рукой на десяток мелких отверстий в нижнем крае туники.

— То есть биться с ней...

Родовит открыл было рот для очередной словесной пакости, но стоящий сзади Тур толкнул собрата под копчик. Черноволосый лучник отчаянно зашипел, но ничего не сказал.

— То есть ближний бой... — Я покачал головой.

— Ближний бой не выход, — согласился Трезор.

Взгляды солдат стали еще грустнее — если мечи и лук не помощники, то что им может помочь? Но я не унывал — если стрелы и меч не дают никакого эффекта, нужно проверить магию. А кто у нас маг? Верно — это я. Значит сейчас мой выход.

На всякий случай я решил начать с сильного заклинания. Если ты сомневаешься то, что надо делать? Правильно, если ты сомневаешься, то надо бить посильнее.

Отойдя от наблюдающих за мной солдат, я приблизился к прыгающим тварям на полсотни шагов. Шестьдесят шагов тоже для боя неплохо. Но я хотел, чтоб было наверняка.

Я не стал наколдовывать на себя магический доспех, как я любил делать ранее. Я просто поднял руку и нашел свою цель, выбрав слизняка, оказавшегося ближе всех.

— Ларра-ларана-луара-трана! — громко прошептал я.

В тот же миг моя рука, от локтя до кончиков пальцев, быстро покрываясь леденистой коркой, а в ладони, словно из ниоткуда, появилась большая острогранная сосулька, которая тут же полетела в сторону выбранного врага. Чвак! Сосулька попала в цель, оставив в теле слизня дыру размером с палец. Я только успел обрадоваться, как моя сосулька, разодрав кожу слизня, вылетела наружу с противоположной стороны, и улетела в кусты. Получив рану, существо заметалось, забегав от одного собрата к другому. Но увидев, что все на этом кончилось, медленно успокоилось, и вскоре вернулось к поеданию мелкой поросли.

Такой конфуз крайне меня озадачил.

— А? — растерянно произнес я. — Я же попал! — сказал я, обернувшись.

— Попал, — хором ответили остроглазые лучники.

— И рану нанес!

— Нанес, — подтвердили они.

— А ему хоть бы хны, — подытожил я.

— А ему хоть бы хны, — неоправданно веселым тоном заявил Родовит.

— Но как так? Как же так? — воскликнул я озадаченно. Я и, правда, не понимал такого поворота.

— Это потому что оно состоит из какого-то киселя, — пояснил мне Торсон. — Вот ледяная сосулька и проходит через него, как раскаленный гвоздь через кусок масла. А кровь из него не льется, потому что у него крови нет. Ему однозначно больно, но только и всего.

Только больно и все? Я ожидал иного. Это же ледяная магия, а не старые бабушкины иголки.

Я глянул на Трезора, ожидая поддержки.

— Попробуйте еще, господин командир, — предложил он уверенно. — Силы наших стрел не хватает, чтобы пробить его плоть. А у вас получается. Может следующий раз вы сможете задеть его сердце... или что там у него есть.

— Хорошо.

Я попробовал снова, выбрав себе другого слизняка, — того что кормился у небольшого замшелого камня.

— Ларра-ларана-луара-трана! — Я снова не промахнулся — сосулька размером с ладонь поразила бок еще одного слизнюка. Еще один "чвак", еще одна дыра, точнее, две дыры, спереди и сзади, и слизнюк заметался в поисках обидчика. Но его слизнячьего умишки не хватило понять, что его враг это я — тот, кто стоит поодаль. Шар озадаченно заметался из стороны сторону, но никого не найдя, успокоился и затих, вернувшись к своим хлебосольным обязанностям.

Да как же так? Ну как же так? Может, повезет с третьим? Я приценился в нового слизня, что поедал молодые побеги с куста калины

— Ларра-ларана-луара-трана! — Новое заклинание большой ледяной стрелы попало в третью тварь. Пятьдесят шагов — отсюда не промахнешься. Но толку-то что, если от попадания мне нет никакой пользы? Знакомый "чвак", знакомая дыра в упругом морщинистом боку, и мой ледяной кол вылетает наружу. А слизнюку хоть бы что — пометался и все.

Но так ведь не должно быть! Может я просто брежу?

— Ларра-ларана-луара-трана! — Кол попал точно в центр слизняка, объедавшего гость ромашек. Но ничего не случилось и на этот раз.

— Ларра-ларана-луара-трана! — Четвертый брусовый гвоздь пробивает тело твари на вылет, но кроме метания из стороны в сторону результатов нет. Я чуть не опустил рук — мне противостоят какие-то слизняки. Мне и моей магии. И мы оба им проигрываем!

— Ларра-ларана-луара-трана! — Пятый выстрел оказался удачным. Слышался знакомый звук, как будто что-то вязкое лопнуло, и слизень мгновенно увеличился в размерах, а затем, словно сдутый шарик, обмяк.

— Получилось! Получилось! — радостно закричали мечники Тур и Игнац. — Слава командиру форта Шедану! Слава ледяной магии!

Но я, увы, не разделял их восторга. Да, я его убил. Но что это изменило? На шарообразном теле существа не было никаких отличительных признаков, чтобы я смог прицелиться снова в то же место. Смерть этого слизняка была чистой случайностью, а значит, я мог убить его товарища как с пятого, так и с пятнадцатого выстрела. Все бы ничего, но у меня в теле столько магии нет. Можно было конечно перейти на среднюю ледяную стрелу или даже на малую — тогда бы я мог сделать больше выстрелов. Но что толку? Больше не значит лучше. Если моя самая сильная магическая атака ничего не может сделать, то какой смысл использовать магию слабую?

И что теперь получается? Стрелы бессильны, и меч бессилен. Магия тоже не дает результата. И как выполнить задание? Мне что, признать свое поражение перед слизнюками? Мне что, попытаться убить их голыми руками?

Внутри меня всё сжалось от ощущения бессилия, и это бессилие переросло в решимость.

— Ларра-луара-тура!

Моя рука снова покрылась инеем, но на этот раз из нее вышло полупрозрачное белое сияние, которое принялось обволакивать меня, словно кокон.

— Командир! Командир! Командир!!! — наперебой принялись выкрикивать бойцы, не понимая, что я намерен делать. Но я не отвечал, а стоял и ждал, пока студеное сияние превратиться в магический ледяной доспех.

— Командир Шедан, что вы задумали? — взволнованно, но все еще с подобием строгости в голосе спросил у меня Трезор.

И что мне ему ответить?

— Что, что? Бить их пойду, вот что! — злобно прорычал я.

— Только вы осторожней, — тут же подал голос взволнованный Игнац. — Они же ядовитые.

Это я понимал.

— Будем надеяться, что мой ледяной доспех какой-то урон все же выдержит, — сурово ответил я, и в моих глазах мелькнул холодный огонек. Я дал понять, что отступать не намерен, и любая попытка пересечь мои действия будет иметь последствия.

Но мне никто не перечил.

Дождавшись, когда ледяной доспех окончательно сформируется, я стал повторять действия Трезора — выбрав свою цель, я стал приближаться, сокращая дистанцию. Полторы дюжины шагов, дюжина, чуть меньше.

— Осторожнее, господин командир, — вновь услышал я голос волнующегося Игнаца. — Постарайтесь выманить только одного, а не всю компанию.

Хорошее замечание. И да, я постараюсь.

И вот от небольшой кучки свекольно-оранжевых шаров отделился один и начал осторожно подкрадываться ко мне, очевидно думая, что я его не вижу.

— Ну, иди, иди. Сейчас мы увидим, кто из нас чего стоит, — зло прошептал я в его сторону.

Я приготовился, но все же пропустил момент, когда слизняк будет прыгать. Миг — и в мое тело ударилось что-то мягкое и упругое. Это было похоже... Это было похоже на то, если бы я поймал грудью, перезревший арбуз — больше страшно, чем больно. Схватив левой рукой ударившее меня тело, я все ждал, что мой доспех даст мне знать, что он получил повреждение. Но нет — проходили мгновенья, а доспех молчал. С удивленьем опустив свой взгляд вниз, я увидел на белой поверхности какие-то зеленые пятна. Но не жидкие, а заиндевевшие. Это что же получается? Получается, что холод моего магического ледяного доспеха успевает схватывать разрушающую слизь быстрее, чем она что-то мне сможет сделать? Если это так, если это так... Я поднял правую ладонь и прижал его к пульсирующему боку висящей в воздухе твари. Та яростно задергалась и отчаянно запищала, словно пойманный котом воробей. Затем я стал вращать его из стороны в сторону, соприкасаясь ладонями с другими частями шара. С каждым моим новым касанием, с каждым поворотом, упругость слизняка исчезала, и он превращался в что-то крайне тугое и плотное. Это походило на то, как мы лепили снежки — вначале снег под пальцами чересчур мягкий и рыхлый, но потом, по мере создания снежка, он превращается чуть ли не в плотный лед.

И тут в моей голове проскользнула идея. Если слизнюк теперь плотный, то...

— Трезор! Лови! — Я размахнулся, и что есть силы, бросил тварь в сторону стоящих бойцов. Трезор как-то понял, что я имею ввиду, и быстро вытянув меч, рубанул по упавшей твари. Тварь громко пискнула, лопнула, и стала разваливаться. Именно что разваливаться, а не растекаться, подобно жидкой квашне.

— Получилось! — Трезор махнул мечом. Я посмотрел на то, что осталось лежать в траве. Неровные куски чего-то большого и плотного, сияющего в лучах яркого весеннего солнца. Разбитый замерзший кисель? Вполне на это похоже. — Что это было? — сразу спросил он меня.

— Я его слегка приморозил, — объяснил ему я.

— И потому мой меч смог его раскрошить? — вмиг догадался он.

— Получается, да, — согласился с ним я.

— Очень хороший способ. Сможете так еще? — спросил он, немного подумав.

— Смогу ли? Я постараюсь. — Я глянул на два десятка неугомонных тыкв.

— Только вы осторожней, не нападайте на всех их стразу, — предупреждал Игнац.

— Я постараюсь. — Это же в моих интересах. Если слизь одного слизнюка доспех легко блокирует, то это не значит, что двух слизнюков он заблокирует тоже.

— Так держать, командир! — крикнул рыжий мечник, доставая свой меч. — Вы уж их приморозьте, а мы сделаем остальное!

— Хорошо.

— Только будьте в край осторожны. Не рискуйте понапрасну, будьте предельно внимательны, — советовал Игнац.

— Хорошо.

И понеслось: я выманивал на себя одного из беспечно набивающего утробы слизнюков, заставлял на себя напасть, ловил, и безнаказанно превращал в полузамерзший фарш. Затем бросал полудохлую тварь Трезору, а тот, взмахом меча, ставил в жизни твари острую жирную точку.

— Еще! Еще! — доносилось потом от солдат.

Новый шар и новые манипуляции с холодом.

— Еще! Еще!

В руки попал самый крупный слизняк.

— Еще! Еще!

Хм, а у этого слизнюка на боках есть две свежие раны. Мне интересною, кто ему их оставил?

— Еще! Еще!

К тому времени, как солнце начало клониться к закату, я уже вылавливал последних, самых мелких тварей из всех — троих размером с большую картофелину, и одного размером в крупный помидор. Их я примораживал уже почти не глядя. В конце сражения осмелел даже Игнац, и, бегая по лугу, помогал мне находить последних силизнюков.

— Вот он, вот он, господин командир, — радостно кричал он, найдя спрятавшегося в траве последнего рыжего гада, величиною с яблоко. Поймав его, я даже не стал, с ним цацкаться, а просто сжал его в кулаке, словно сгнивший фрукт.

— Это что, — все? — Тур даже слегка расстроился, вкладывая меч в ножны.

— Да, это все, — улыбнулся я.

С последним слизнем покончено — мы выполнили задание.

*

Когда мы переступили порог дома старого деревенского мага, оказалось, что он не один. Там уже сидел какой-то посетитель, и маг был занят беседой с ним у себя на кухне. Но, увидев нас, Дормидонт сразу прервал беседу.

— Маг Шедан! Воины! Вы пришли ко мне! Значит ли это, что у вас хорошие новости? — спросил он меня, не тая надежды.

— Так и есть, — согласился я, не скрывая улыбки. — Но я вижу, ты занят. У тебя гость... — Я кивнул на крепкого загорелого мужчину с обветренной кожей и выцветшими волосами, сидящего напротив него. Кто-то из крестьян, не иначе.

— Это мой двоюродный брат, Бонур, — представил гостя маг. — Он просто так, заскочил: сказать, что жена с детьми еще на денек-другой задержится у родителей жены. Так что тут ничего такого, — отмахнулся старик. — Вот ваши новости куда важней и куда интересней.

— Это люди из форта, которых ты послал разобраться со слизнями? — Мужчина повернулся к гостям, едва вместившимся в небольшую кухню, и взглянул на нас с не меньшим, а может быть даже и большим интересом.

— Да. И думаю, их новости должны тебя порадовать. Так как ваши дела? — обратился он к нам. — Удалось ли вам что-то сделать? Вижу, что вы встречались. — Он указал на тунику в мелких дырочках.

— И встречались, и бились, и даже победили, — гордо заявил я.

— Победили? То есть убили?

— Ага, — влез в разговор вдохновленный победой Тур.

— И скольких вы убили? — спросил Дормидонт, но я увидел, что этот вопрос волновал и Бонура. Неужели эти слизни такая большая напасть?

— Всех что мы нашли на лугу! — важно ответил я.

— Всех? — Челюсть Дормидонта едва не упала на пол.

— Всех? — Глаза Бонура чуть не вылезли из орбит.

— Всех, — подтвердил я. — Всех, кого нашли. Взрослых слизнюков было не меньше двух дюжин. И еще куча всякой разной мелочи, — не стал подсчитывать я.

— Две дюжины слизнюков за раз... А я со своей магией стольких за год не осилю, — простонал Дормидонт.

— Две дюжины слизнюков и еще столько-то мелочи... так это они целый год не будут нас беспокоить, — раздалось от Бонура. — Теперь от них моему урожаю ничего не грозит, и столько времени я был занят, отгоняя их от полей.

Мужчины переглянулись и снова с удивлением уставились на нас.

— А как у вас это вышло? — спросил меня маг с глубоким удивлением.

— Ну, — едва начал я, но крестьянин меня перебил.

— Брат, уважаемые воины! Я был бы очень рад принять вас у себя! Мой дом и кухня гораздо просторнее, так что мы сможем удобно разместиться. И я с удовольствием приготовлю угощение, достойное такого торжества!

Я согласился — а почему бы и нет? От угощения я никогда не отказываюсь.

Перед оградой нового дома крутились двое мальчишек, и пытались поймать небольшую бесхвостую ящерицу. Увидев нашу компанию, мальцы шустро посторонились, а один из них из них, самый бойкий, обратился к хозяину дома.

— Дядя Бонур, а что это к вам за гости? Это солдаты? Они сделали что-то плохое, и вы будет их наказывать? — засыпал его вопросами он.

— Да, это солдаты, — согласился Бонур, отпирая калитку. — Но они не сделали ничего плохого. Даже наоборот — они убили множество слизнюков, и я хочу их за это как следует отблагодарить.

Детишки кивнули и со всех ног принялись бежать. Чую-чую, сейчас разлетится молва о нашей победе по всей деревне.

На кухне Бонура хватило места и для хозяина и для его гостей. Старый маг и наша шестерка начала занимать места за большим дубовым столом, а хозяин дома принялся метаться столом, шкафом и разными бочками. Увидел суету, Торсон и Игнац поднялись со своих мест, и принялись ему помогать накрывать на стол. Вскоре перед нами стояло шесть тарелок с ложками, котелок с пшённой кашей, крынка с молоком и вареные яйца.

— Угощайтесь, чем боги послали, — гостеприимно предложил нам хозяин.

Мы не стали отказываться.

— Ну, так вот, — начал я, положив свою ложку в полупустую тарелку. — Все началось с того, что мы...

Но договорить мне не дали — во входную дверь постучали, и на пороге появился еще один гость — мужчина средних лет в широкополой соломенной шляпе.

— Милость богов на этот дом, — поздоровался он. — Говорят, что тут сидят воины, уничтожившие всех местных слизней.

— Да, вот они, — согласился Бонур и указал на нас.

— Вот, возьмите от меня небольшой подарок — этот горшочек меда. Я вам очень благодарен. Я тут пчелами занимаюсь, и эти слизни просто замучили и меня, и моих пчелок.

— Благодарю. — Я с благодарностью принял подношение.

— А вы расскажете, как все это было? — попросил пчеловод.

— Рассказать? Это можно. Я как раз только начал, — улыбнулся я. Похвастать? Можно. Почему б не похвастать?

— Чудненько. Чудненько. Я вот тут постою...

Однако я успел рассказать лишь до того момента, когда наши лучники признали свое бессилие. В дверь снова постучали, но на этот раз в гости пожаловала целая семейная пара — весёлый розовощёкий мужчина в длинной по пояс рубахе и очень плотная женщина в простом зеленом платье.

— Привет Бонур. Привет всему честному люду, — поприветствовал розовощекий с порога. — Тут сидят бравые воины, о которых рассказали мальцы? — уверенно спросил он у всех.

— Здесь, — согласился хозяин.

— Так что, правда, всех перебили? — Гость повернулся к Трезору, приняв его за главного. Десятник явно смутился и ничего не сказал.

— Всех, до единого, — ответил за него я.

— Благодарю. От всей души благодарю. — Гость приблизился к моему месту и искренне пожал руку. — Меня зовут Бом. Я местный кровельщик. А как вы понимаете, если нет соломы, то и крыш тоже нет. Солома — это мой хлеб. Поэтому, вот — примите от нас благодарность.

Супруга розовощекого передала мне крынку с молоком, которую я тоже принял с благодарностью.

— А как это у вас получилось? Никто с ними сладить не мог, — удивился мужчина.

— То мытьем, то катанием. В двух словах не расскажешь.

— Так вы расскажите не в двух.

— Так я как раз и рассказываю...

— Хорошо, продолжайте. Мы тут в углу постоим, — попросился Бом.

— Расскажите, расскажите. Нам страсть как все интересно, — согласилась с мужем его супруга.

Такое внимание грело мое сердце.

И я продолжил. Но когда речь дошла до неудачи Трезора, в дверь вновь постучали. На пороге стояла пожилая женщина с мокрым свертком в руках.

— Здоровья тебе, Бонур, — сказала она с порога. — Это правда, что слизняки нас больше не побеспокоят?

— Так, тетя Клаша. Но это заслуга пришлых бравых воинов. Эти храбрые ребята, — он махнул рукой в нашу сторону, — они их всех перебили. Теперь ты можешь спокойно ходить в лес за грибами.

— А причем тут грибы? — задав вопрос Родовит.

— Сейчас я все поясню. — Бонур повернулся к нам. — Наша тетка Клашу большой знаток грибов. Она каждый день ходит в лес, и никогда, никогда, ее корзина никогда не бывает пустой. И все грибы как один — крупные, не червивые. Но один прошлогодний поход запомнился ей надолго — по пути в лес она напоролась на одного мерзкого слизнюка, и, убегая, повредила ногу.

— Такая вот незадача. Я потом все лето справно ходить не могла, — пожаловалась она. — И с того раза мне путешествовать боязно — а вдруг я еще нарвусь? Ходить-то я за грибами, как и прежде, хожу. Но только все с опаской. А когда с опаской, то, что это за поход? Так, сплошное мучение.

— Не волнуйтесь — до начала зимы эти твари вас не побеспокоят, — передал я ей обещание Бонура.

— Это хорошо. О, боги, как хорошо. А это тогда вам от меня гостинец. Утром я делал сыр, и вот, услышала весть. Очень хорошую весть. Это вам, ребятки, за мое избавление от страха. — Она протянула сверток. — А не расскажете мне, как вы их убили?

— Сейчас я закончу этот рассказ, и я поведаю вам все заново.

Я, конечно же, согласился. А кто бы ни согласился? Было очень приятно видеть, что рассказ о нашей победе стремительно набирает слушателей.

Мое повествование растянулось аж до позднего вечера. Вернее, как — саму историю о том, как мы победили слизней, я выдал довольно быстро. Но все новые и новые гости, появлявшиеся на пороге дома Бонура, просили меня рассказать обо всем с самого начала, так как им было интересно услышать все до мельчайших подробностей. Шутка ли — рядом с их деревней произошло такое событие, а они ни слухом, ни духом. О чем потом своим соседям рассказывать? Я повторял рассказ, а за это время появлялись новые гости, которые слезно просили у меня точно того же самого. Потом к моему рассказу стали присоединяться и парни из форта, и моя история стала обрастать все новыми и новыми подробностями. Как и стол — новыми угощениями. Их скопилось так много, что и не унести. Чего там только не было: засушенные бобы, горох и чечевица, вяленная и соленая рыба, лук, чеснок, творог и даже немного вина. Ешь, пей — не хочу.

— А зачем вам возвращаться в форт? Оставайтесь тут, — предложил мне старик Дормидонт, когда все гости, наконец, разошлись. — У Бонура дома просторно, места хватит всем! Правда, кроватей на всех может, и не хватит, но уж тюфяками мы точно всех обеспечим.

— Если вы настаиваете... — выдал я с наигранной ленцой. Возвращаться в форт ни мне, ни парням явно не хотелось. Как и оставлять такое количество подаренной еды, когда еще так побалуемся?

— Да, да, оставайтесь, — повторил Дормидонт.

— Да, да, тюфяков на всех хватит. Если нет, то я возьму у соседей, — заверил нас и Бонур.

— Тем более что нам с вами есть, о чем поговорить, — добавил старый маг.

Так-так — похоже, речь снова пойдет о моих заданиях.

— Правда?

— Да. Победой над слизнюками Лотара не впечатлишь. Нет, эта победа, безусловно, важна — житель нашей деревни порядком от них настрадались, и Лотар, безусловно, примет это все во внимание. Но чтобы впечатлить господина старосту, нужно что-то большее.

Согласен. Слизнюки, как враги, не сильно нас впечатлили — ни зубов, ни когтей, ни твердого панциря. Если бы ни их едкая кожа и желейные внутренности, справиться с ними могли бы и сами крестьяне.

— И у тебя есть на примете то, что нам в этом поможет? — догадался я

— Да. Я хочу вам предложить убить Подземного Овцекрада.

— Подземный Овцекрад? — переспросил я у них, поднимая бровь. — Что это за зверь?

— А вы разве не слышали? — удивились оба селянина

— Нет. — Я отрицательно покачал головой, встречаясь взглядами с солдатами. В их глазах читалось такое же недоумение, как и у меня.

— Что ж, может оно и неудивительно, — заговорил Бонур, и весёлость из его голоса испарилась, словно ее и не было. — Подземный Овцекрад. Это мы так его назвали. — Хозяин дома опустился на табурет у стола, и его усталые руки, словно ища опоры, легли плашмя на прохладную столешницу. — Никто не знает, как эта тварь зовется по-настоящему. Для всех это просто еще одна тварь, что живет в лесу. Мы же его так назвали из-за того, какой вред она приносит нашей родной деревне.

— То есть эта тварь крадет у вас овец, — догадался Игнац.

— Все верно

— И крадет их из под земли?

— Все так.

Вот это да. Это да. Это вам уже не какой-то слизняк, что поедает посевы, и от которого может сбегать даже старая тетка. Новый враг похищает овец, да и к тому же очень странным способом. Смерть такого врага привлечет к нам внимание не только здешних крестьян, а и самого старосты.

— Где эта тварь находится? — спросил у Бонура я.

— Вон там, у самого края леса. — Он указал рукой на ближайшую чащу.

— Но это же далеко, несколько сотен шагов, — прикинул я в уме.

— И тем не менее.

Мы с солдатами снова переглянулись.

— А как выглядит эта тварь? — поинтересовался уже Трезор.

— Да как тут опишешь... — уныло произнес Дормидонт с дальнего края стола и тяжело вздохнул. — Оно там все так... запутанно. Так непросто. Вот если бы можно было просто взять и объяснить, но... — Он вновь тяжело вздохнул. — Еже ли говорить про ту часть, что сверху, то она больше похоже на растение, — попробовал пояснить старый маг. — В центре большой росток, и много иных поменьше. Издалека оно выглядит, словно гигантский зеленый лук. Только крайне большой — росту в тех отростках, почти как в обычном дереве, а обхват у них в несколько человек. Эта часть неопасна — она просто растет себе и растет.

"Рост в несколько человек, и такой же обхват. А это точно животное?" — подумал я про себя.

— Вокруг всего этого на земле лежат более тонкие щупальца. Толщина каждого — с руку или меньше. Только вот они донельзя опасные. Эти щупальца гибкие и сильные. Если ты станешь близко, то они могут хлестнуть тебя, как кучер по спине.

— Больно хлещут?

— Еще бы! Если тебя ударит более тонкая часть, отделаешься лишь синяком. Средняя часть — поломает ноги. А толстая часть щупальца способна разбить даже дубовый щит. Не с одного-двух ударов, но уж с трех так точно.

Удар кнутом... Это очень больно. Хороший удар кнутом рассекает одежду надвое. Спасает от него только промасленная кожа или хороший тулуп. Промасленная кожа... Наши доспехи как раз из такой и сделаны. Это как нельзя кстати. Но это не защитит нас от более сильных ударов.

— А еще эти щупальца могут тебя пленить, — вновь подал голос Бонур.

— Пленить? Это как?

— Могут обвить тебя и не давать тебе двигаться.

— Словно в плен берут?

— Можно сказать, что так. А еще они могут выбить из рук оружие.

Час от часу не легче.

— Но самая опасность — это не верх, а низ, — уныло произнес Дормидонт, глядя куда-то в сторону. — Эта штука.... Эта тварь... Она имеет и подземные щупальца. И эти — куда опасней. По первой — у них зубы. А еще они могут прорывать путь под землей и нападать на животных. На разных животных: на лесных и на наших. Вот представь себе — пасешь ты своих овец. Утром их еще было двенадцать, а к полудню — только одиннадцать. И ведь к твоей отаре никто не подходил — ни люди и ни звери. А овцы нет, как нет. Лишь небольшая ямка в земле. И пару пятен крови. Если другие овцы ее к этому времени не затопчут.

Да — это тебе не безобидный слизняк. Определенно не он. И даже две дюжины слизняков не могут с такой сравниться. Неприятная тварь, что уж тут говорить.

— А сами вы пытались ее одолеть? — снова спросил Трезор. — Я понимаю, тварь не из приятных и легких. Но все одно, вы же могли попытаться.

— Могли и пытались, — согласился Бонур. — Да только наши попытки не увенчались успехом.

— Что так?

— Из-за той своры извивающихся щупалец к этой твари просто не подойти. А если и подойдешь, то те щупальца так тебя измутузят, что родная мать не узнает и ни один лекарь на ноги не поставит. Хорошей защиты ни на ком у нас нет — слишком уж это дорого, — пожаловался крестьянин.

— А если издалека?

— Так стрелы эту тварь не берут. Да и копья тоже. Такое чувство, что ты стреляешь в дерево, — дал описание он.

— И не забывайте про подземные щупальца, — поддержал своего родственника Дормидонт.

— А что они?

— Так они тоже не просто в земле лежат — они ту тварь защищают, сражая нас из-под земли. Миг назад у тебя под ногами была земля, а теперь — темная дыра, да еще и с зубами. Пасти у них небольшие, взрослого человека под землю не заберут. А вот ногу оттяпать могут. И куда потом без ноги? — пожаловался старик. — У меня нет сильных зелий, чтобы вернуть утраченное. Тут надо в город ехать. Но цена за такую услугу... — Он покачал головой.

Да уж, все хуже и хуже. И как с таким можно бороться?

— А к барону вы обращались? — спросил у них рыжеволосый мечник. — Воинов у него на это дело можно нанять. Или какого-то мага. У него всяко есть.

— Пробовали. Посылали, — ответил Дормидонт Туру. — Барон нашу просьбу выслушал и людей прислал. Его отряд постарался на славу — порезал топорами ту тварь аж до самой земли. Как-то взял и осилил. Но с началом весны эта тварь снова там отросла.

Вот тебе раз. А я думал, что хуже уже быть не может.

— Потом барон прислал к нам своего мага огня. Тот пришел и спалил с ней чуть ли не пол леса. Ох, веселились мы тогда, и пили целых три дня. Но радовались мы лишь до начала весны.

— То есть, тоже не помогло?

— Угу. Вот вроде бы и есть за что порадоваться, а вроде бы и нет. Вроде и убиваем тварь, но лишь ненадолго. А деньги-то за работу заплачены. И деньги, скажу я не малые.

Огненный маг даже с ней не справился. Это уже серьезно.

— Ну, а ты, Дормидонт. — Я обратился к магу. — Ты же маг зверей. Неужели ты ничего не мог сделать с ним?

— Да как тебе сказать... — уныло произнес Дормидонт, опуская взгляд. — Я пытался. Правда, пытался. Но как бы тебе объяснить... Ни одно животное не приспособлено к бою с таким опасным противником. Звери умеют драться, это их природа. Но против этого... никто из животных не знает, как этому противостоять. Эти бьющие и опутывающие щупальца, а эта его подземная атака... Никто из них просто не понимает, как с таким справлять. Я посылал на него стаю волков и двух лесных медведей. Но они просто гибли. Точнее, не просто гибли, а ушли на корм.

— Вот так. Поэтому мы с этим просто смирились и оставили тварь в покое: лучше потерять в год несколько овец, чем несколько взрослых мужчин и просто уйму денег.

Печальный финал. И сказать тут, к сожалению, нечего. Но у меня остался еще один вопрос.

— Но раз уж вы решили смириться с таким неприятным соседом, то почему тогда вновь решили его убить?— прямо спросил я его.

Его ответ был коротким и страшным:

— Потому что недавно эта тварь утащила под землю маленького ребенка.

*

Зрелище засевшей в лесу опасной мерзкой твари было до крайности неприятным, и я бы даже сказал пугающим. Даже с расстояния полусотни шагов. Старый маг сказал правду — часть леса вокруг этого места выглядела сильно обгоревшей, и от некоторых деревьев остались только задранные к небу стволы, напоминая гигантские природные копья или часть частокола невиданных размеров. Но со времени пожара, а точнее, работы мага огня, очевидно, прошло уже много лет, и часть сожженного леса успела восстановиться — из пепла восстали молодые деревья и вымахали уже в несколько человеческих ростов, а старые головешки успели выпустить по несколько крупных веток. И это могла бы порадовать, если бы не вид виновника этого события, засевшего между несколькими черными стволами, похожими на поставленные на попа поленья недогоревшего костра. Бонур говорил, что тварь похожа на гигантский зеленый лук? Да какой это, к тролльей матери, лук! Общего у них было только то, что они оба были зелеными. Но все остальное... Главное щупальце твари было высотой с четыре человеческих тела, а толщиною в три обхвата, а длина меньших лишь на половину короче.

И эту тварь, эту штуку, нам нужно будет убить?

— Здоровая штука, — хмуро произнес Трезор, мысленно оценивая высоту данной твари.

— Здоровая? Да она просто гигантская, — не согласился Игнац.

— Чрезмерно гигантская, — согласился с десятником Тур.

— Охрененно гигантская, — привычно ругнулся Родовит.

Торсон лишь покачал головой и ничего не сказал. Да и к чему тут слова? Какие вообще тут могут быть слова?

— Да, её. А что? Сомневаешься, что нам такое удастся? — полюбопытствовал я, пытаясь его подначить. В голосе звучала легкая бравада, смешанная с вызовом. Я внимательно следил за его реакцией, ожидая, как он отреагирует на мою провокацию. Хотелось увидеть, дрогнет ли в нем уверенность, или он примет вызов и докажет, что я ошибаюсь.

— Не сомневаюсь, — ответил он, однако в его голосе не было привычной уверенности. — Хотя, как по мне, уж лучше бы я провел еще десяток турниров или десять дней простоял в дозоре, — честно признался он.

То есть, он сомневается, но признаваться не хочет. Мне или при мне — не хочет.

— А что смущает?

— Да все. — Тут его ответ был куда более искренним. — Эта штука огромна. Невероятно огромна. Я просто не знаю, как к такой подступиться. — Он с сомнением посмотрел на висящий на поясе меч. — Меня такому, честно говоря, не учили. И зуб даю — такого вообще никого из нас не учили. — Я так понял, что он говорит о десятниках. — Да и вообще, меня смущает даже просто слово "убить".

— Правда?

— Ага. Как-то не вяжется это слово именно с этой тварью. Тут больше подходит "срубить" или даже "выкорчевать". Убить можно или какое-то существо, или полулюдей, или человека, или животное. А это... — Он замолк, не в силах подобрать подходящие слова.

— Тогда что будем делать? — Из-за плеча Трезора показалась вездесущая рыжая шевелюра.

Что, что? Будем делать то же самое, что и в прошлый раз.

— Вначале мы проверим, настолько правдивы полученные сведения, — распорядился я. — Торсон, Родовит, — обратился я к стоящим позади меня лучникам. — Сделайте несколько выстрелов в эту странную тварь.

— Выстрелов? А зачем? — заупрямился Родовит, недоуменно скривив красивое лицо. — Да я и отсюда вижу, что наши стрелы для неё, что быку булыжник.

— Верно, командир — стрелять в эту тварь из луков это все одно, что тыкать ножичком в дереве, — согласился с ним толстяк Торсон. — Тут башенный стреломет нужен. Или катапульта.

— А вы все же попробуйте. Стреломет не стреломет, а посмотреть надо, — с нажимом сказал я им.

Воины кивнули, не став спорить дальше. Затем в воздух поднялись два лука, и в тварь, одна за другой, полетели шесть стрел.

Они оказался правы — наши стрелы не наносили этой твари никакого вреда — ни среднего, ни даже малого. Наконечники просто вязли в её шкуре или коре, словно в стволе старого дерева. Единственное, что хоть как-то поддержало дух, — это вид сочившихся из мест попаданий капель. Значит, плоть этой твари не была абсолютно неуязвимой. И эта мысль, признаться, принесла некоторое облегчение.

— Видел? — спросил я Трезора, указывая на жидкость.

— Вижу, — кивнул десятник. — Вижу и запоминаю.

Вот и хорошо.

Заметили мы и то, что несколько щупалец, оказавшихся на земле, при попадании резко дернулись. Однако это было лишь кратковременное движение. Похоже, полученные повреждения были настолько незначительными, что не вызвали у существа сколько-нибудь серьезного беспокойства.

Печально, но ладно.

Пришел черед проверить на нем свою магию.

На этот раз, ради интереса, я решил начать с самого слабого атакующего заклинания. Зачерпнув силу, я вытянул руку вперед и поймал пальцем цель.

— Ларра-нара-луара-трана! — Из покрывшейся инеем руки тут же вылетел небольшой ледяной посланец, размеров всего лишь с мизинец, и тут же помчался в цель. Чвак! Удар! Попадание! Еще бы я не попал — в такую-то огромную штуку. Но толку с этого не было — ледяная сосулька лишь беспомощно застрял в странной зеленой плоти. Другого я и не ожидал — сила моего малого ледяного "подарка" была сравнима с ударом от обычной стрелы, поэтому и реакция твари была такой же, как на стрелы.

— Ларра-трона-луара-трана! — На этот раз из заиндевевшей руки выскользнул посланец размером уже с указательный палец, и полетел вперед. Чвак! Попадание! На этот мой удар вызвал чуть больше переполоха — окружавшие тело твари щупальца зашевелились, слегка приподнявшись над зеленой травой. Это вполне логично: средний ледяной снаряд наносит гораздо более сильный удар, чем маленький. Разница в силе примерно такая же, как между стрелой, выпущенной из лука, и тяжелым арбалетным болтом. Существенная разница. Но не для этой твари.

Ладно — попробуем так.

— Ларра-ларана-луара-трана! — На этот раз в тварь полетела ледяная стрела размером с мою ладонь. Звук от его попадания был таким же глухим, как и в те два раза. Но этот посланец Овцекраду не понравился больше — в воздух взлетело сразу три тонких зеленых щупальца и вслепую хлестнули наотмашь, сбив сильным ударом ни в чем неповинные ветви. Твари явно больно. Иначе и быть не могло, ведь большая ледяная стрела по силе удара сопоставима с силой удара копья. А копье это вам не стрела и не болт, а самое настоящее смертельное оружие.

Значит, Овцекрад, это тебе не по нраву? Тогда получай еще!

— Ларра-ларана-луара-трана! Ларра-ларана-луара-трана! Ларра-...

Я выпустил в монстра пять своих самых сильных снарядов, и его щупальца пришли в неистовое движение. Будь мы ближе, нас всех бы просто разметало по стволам деревьев. Но мы благоразумно стояли в безопасной недосягаемости, и тварь, сколько не бесилась, ничего сделать нам не могла.

Как и мы ей. Увы, если моя самая мощная ледяная атака и принесла существу некоторые страдания, то на жизнеспособности твари это никак не сказалось.

— На сколько ударов хватит твоей магии? — отведя взгляд от корежащейся твари, спросил у меня Трезор.

Я взглянул внутрь себя.

— На двадцать больших стрел. Может, немного больше.

А чтобы пробить толщину в три обхвата, нужно гораздо больше.

— Тут нужна более сильная магия — магия второго уровня или даже выше, — признался я Трезору.

— Или десяток мечников. А лучше — топористов, — хмуро ответил боец.

Воины приуныли. Приуныл и я — разница между нами и силой этого монстра явно была налицо. А отступать, ой, как не хотелось.

— Хотя... Пасмурный вид десятника быстро сменился задумчивостью. — Господин Шедан, я хочу что-то попробовать, — вдруг предложил мне он.

— Например, что? — сразу же оживился я.

— У вас хватит магии на один ледяной доспех?

— Хватит.

— Наколдуйте его на меня, — предложил мне Трезор. — Под его защитой я пойду вперед и попробую прорубиться к главному стволу.

— А Тур и Игнац?

— Парни пойдут рядом со мной, по бокам. Но их делом будет только меня защищать.

— Именно поэтому доспех нужен только тебе?

— Именно.

Я обдумал все сказанное и решил согласиться. Звучало вполне неплохо. Я не был уверен, что из этого что-то выйдет. Но если таким образом Трезор сумеет хоть немного повредить основной стебель, то уже хорошо. Еще пара удачных заходов и может, у нас все и получится. А если Трезору этого не удастся, если он не сможет пройти охрану из многочисленных щупалец, это тоже неплохо — чем меньше останется щупалец, тем будет слабее оборона твари.

Хорошая идея, как ни поверни. И боец хороший. При обоих исходах твари явно достанется. Жаль, что я сам до такого не додумался. Но теперь буду знать и о таком приеме.

— Хорошо, попробуй — согласился я и подняв руку, прикоснулся к его груди.

— Ларра-луара-тура!

Белое марево послушно окутало напрягшегося десятника, немного померцало, а потом превратилось в ледяной доспех, полностью повторяющий очертания рослого воина. Трезор распрямил плечи, проверяя свои ощущения. Это уже второй раз, когда я одеваю своих воинов в свою ледяную броню, поэтому десятник еще не успел к ней привыкнуть.

Так, я свое дело сделал.

— Тур! Пойдешь с левой стороны от меня, — начал Трезор давать команды воинам. — Твоя задача — отбивать лезущие на меня отростки-щупальца со своей стороны. Игнац! Ты пойдешь с правой стороны от меня. Твоя задача будет точно такая же.

Воины побледнели, но разом кивнули, принимая приказ.

— На рожон не лезть, но и не отступать. Я буду резать щупальца, а вы меня защищать. Так что больше пользуйтесь щитами и смотрите под ноги.

Снова пара кивков.

— Ох, не хочется мне идти против этого монстра, — вырвалось у него. — Но, чтобы его побороть, я другого пути не вижу.

Я понимал его как никто другой — больше всего я боялся быть близко к своим врагам! Смотреть в их пылающие ненавистью глаза, видеть раззявленные пасти с множеством острых зубов, ощущать смрад их дыханья, и представлять их когти раздирающими мой доспех.

Может быть, это трусость. Может быть, это паранойя. Но этот страх стал моей защитой. Он стал моим способом выжить в мире, где, чем дальше ты от врага, тем ты живей и спокойней. И уж лучше я буду бить понемногу, но издалека, чем иметь сильное заклинание, но требующее близкого боя.

Поэтому я всегда предпочитал держать дистанцию. Дистанция дает мне возможность контролировать ситуацию, избегать опасностей и действовать с умом. И чем она больше — тем лучше. Пока это в лучшем случае где-то шестьдесят шагов. Может быть семьдесят. В крайнем случае — восемьдесят. Пусть мои враги остаются на расстоянии вытянутой руки, чтобы я мог видеть их приближение, чтобы я мог подготовиться к удару. Пусть они гадают о моих намерениях, пусть они боятся меня так же, как я боюсь их.

В конце концов, важно не только то, как сильно ты можешь ударить, но и как ты умеешь защищаться и сохранять свои силы.

Но это не значит, что я не могу помочь.

— Не волнуйся, Трезор. Я со своей магией буду наготове, — подбодрил его я, поднимая руку.

— И я буду. И я, — поддержали его оба лучника, и тоже подняли оба лука вверх.

— Это меня успокаивает, — улыбнулся Трезор, но его улыбка не сияла уверенностью. Повернувшись к твари, он пошел вперед, а Тур и Игнац направились вслед за ним. Я так же подошел к цели на десять шагов, чтобы в случае чего бить немного точнее. За своей спиной я услышал шаги — Торсон и Родовит сделали тоже самое.

— Что ж, боги в помощь, — тихо сказал Трезор и первым шагнул в опасную близость к щупальцам.

Что тут началось — словами не передать. Вначале в воздух взвились три ближайшие щупальца: одно попыталось ударить пришельца в голову, второе метило в грудь, а третье летело справа. Одно из них отразил Игнац, второй отбил щитом Трезор, а третье щупальце он срезал своим мечом.

Непонятная тварь зашипела от боли, и вот уже в воздух взвилось целых пять отростков: два слева, три справа, и одно прямо над головой Трезора. Я тут же поднял руку и отправил ледяную сосульку в одно из щупалец справа — туда, где их было больше. Родовит и Торсон били куда-то влево, а в воздух поднялись сразу трое мечей. "Бам! Бам!" Это загудели щиты обоих воинов, отражая собой пропущенные удары. Чвак, чвак — отлетело два щупальца. "Дзень" — прогудел мой доспех, давая понять, что он получил урон. Чвак! Стремительный полёт меча обрезал еще одно неуемное щупальце.

Тварь снова зашипела — то ли от полученной боли, то ли оттого, что враги стали немного ближе. И, как ответ, в воздух поднялось не меньше десяти щупалец. Вот одно из них обвило руку Игнаца и напряглось, стараясь вырвать ее из тела. Но Трезор это заметил и отсек эти мысли. "Бам!" — прогудел щит Тура, а затем воздух прорезал его радостный возглас — еще одно щупальце безвольно упало на землю, и трое воинов сделали еще шаг вперед.

А со всех сторон взвивались новые щупальца. В воздух взлетали мечи, и раз от разу какое-то щупальце отлетало на землю. Но лёгким прохождение не было. Щиты бойцов гудели от постоянных ударов — отразить так много ударов было почти невозможным. Вот одно из щупалец сбило Тура с ног, и он с громкой бранью стал прятаться за щитом пригнувшегося Трезора. Вот одно из щупалец достало и до Игнаца, и тут уже лучники помогали ему подняться, пуская в тварь свои стрелы.

А я прикрывал Трезора, то и дело метая в щупальца рядом с ним гостинцы из своей магии.

— Ларра-нара-луара-трана! — Вот вам сосулька длинной с небольшой тесовый гвоздь.

— Ларра-трона-луара-трана! — Вот вам заряд размером с кровельный гвоздь!

— Ларра-ларана-луара-трана! — А вот вам шип величиной с крупный тесовый гвоздь!

Битва превратилась в хаотичный танец смерти. Мечи свистели, щиты трещали, а воздух был наполнен шипением твари и криками воинов. Каждый удар, каждое отражение, каждый срубленный отросток — это была борьба за выживание. Мы сражались не только за свою жизнь, но и за надежду, за будущее. Каждый из нас понимал, что от исхода этой битвы зависит многое. И мы не могли позволить себе отступить. Мы должны были победить.

И все бы ничего. Казалось, победа уже близка. Еще пара шагов, и мечи солдат могли бы начать рубить главные отростки, глядевшие на них сверху в них в своей бессильной злобе.

Но мы рано радовались.

Первый раз я не понял, что там произошло, но трое вояк вдруг отчего-то попятились. Атака вмиг захлебнулась — отчего-то мечи перестали взлетать в воздух, а начали лишь отбиваться от вездесущих щупальцев. Затем снова отскок назад, и я успел разглядеть на земле что-то непонятное. В третий раз я уже прекрасно увидел, как земля под Трезором разверзлась, и под его ногой образовалась яма. Десятник такого, похоже, не ожидал, и одна из его ног провалилась в яму. Хрум — услышал я громкий хруст. Дзинь — донёсся до меня жалобный звон доспеха, и крепкий лед, треснув, превратился в хрупкую изморозь и опал на землю.

— Назад, все назад! — громко крикнул Трезор, и в мгновение ока вся троица была рядом с нами.

— Там, эти, подземные щупальца, — объяснил он нам, как только смог отдышаться. — Они прям снизу бьют — никак нельзя их увидеть. Мгновенье назад ты стоишь на земле, а потом раз, и твоя нога проваливается в яму. Два раза мы успели от них увернуться. А в третий раз... Если б не ваш доспех, господин Шедан, я, право, не знаю, мог ли бы я ходить.

— Простите, десятник, — сконфуженно выдал Тур. — Это я не заметил.

— Простите, Трезор, — мрачно ответил Игнац. — Это я не успел вовремя среагировать.

— Никто б не успел, — успокоил обеих Трезор. — Проклятые щупальца били в нас со всех сторон — только и успевай отбиваться. А тут еще подземная пакость. Ноги помогли унести — и на том спасибо, — серьезно ответил он и повернулся ко мне. — Простите меня, командир — мы тут совсем бессильны.

— Хорошо, хорошо, я понял, — согласился я с ним. — Отдыхайте парни. Привал.

Пока все отдыхали, я стоял и наблюдал за утихнувшим существом. Не по силам оно пока нам. Никак не по силам. После этой атаки мы остро почувствовали пропасть между собой и мощью этого монстра. Нет, оно не сверх сильно и не неуязвимо. Просто нашими силами его не одолеть. Более сильная магия могла бы тут пригодиться, как и больший отряд, человек, скажем в десять. Только где его взять, более сильного мага? Я пока маг лишь первого ранга, да и магия у меня наименьшего, первого уровня. А десять человек... Трезор мог бы по моей просьбе. привести сюда весь десяток. Только потом будет много разговоров, а еще больше и ненужных вопросов: как, зачем, для чего. Из всех его людей только эти четверо умели держать язык за зубами, а за остальных он поручится не мог.

Да... С такими силами нам тварь не одолеть. Мы слишком ничтожны перед лицом этой чудовищной мощи. Тот маг, что спалил пол леса, явно был куда выше меня рангом, а те воины, что изрубили эту тварь в первый раз, наверняка сильнее и больше нас количеством. А иначе....

Я снова взглянул на лесную тварь, и она почему-то представилась мне неприступным фортом. Ее главный отросток вполне походил на какую-то башню. На очень высокую башню невидимого отсюда дворца. А те, что пониже, походили на обычные смотровые башни, что стоят на стенах. На крепких, уходящих глубоко в землю, стенах. Вокруг башен лежит непроходимое поле, которое словно простреливается множеством метких лучников. Вон, мои воины вернулись едва живыми. А подземные щупальца считай это волчьи ямы, усеянные острыми кольями, невидимые глазу, а потому собирающие свою кровавую жатву.

Да, эта тварь крайне опасный и серьезный противник — не подойти, не подступиться и не одолеть.

И что теперь делать?

Что б его, что б его, чтоб его!

Я сцепил зубы и молча перебирал доступные варианты. Но ни одна мысль не давала мне вдохновения.

"Можно, конечно, попробовать еще раз, — взыграла во мне решительность. — Настоять на еще одной попытке атаки на опасную тварь. Что-то придумать, как-нибудь изловчиться. Может, в новый раз у нас что-то получится. А может... — В сознании всплывали картины возможных последствий. — А может, и не получится. Но я точно знаю одно — попытка напасть еще раз может привести к появлению раненных воинов, а может и к чьей-то смерти.

Чьей именно смерти? Трезора? Тура? Игнаца? — Лица моих людей мелькали перед глазами. Лица, полные доверия и надежды, не давали мне права решиться на безрассудство. — Нет, мне такого не надо — я не хочу личной победы такой высокой ценой".

Был еще вариант.

"Можно поступить по-другому — вернуться в форт и запросить у десятников подкрепление, — стал размышлять я вдумчиво. — Взять с собой еще десяток бравых воинов и с ними пойти на тварь. Так у нас точно получится. Не может не получится. Но чем больше людей пойдет, тем больше и пострадает. Трезор едва смог увернуться от подземных ловушек. А простые солдаты? Смогут ли они противостоять такой серьезной опасности? — Мое сердце сжималось от мысли о том, что неопытные воины могут стать жертвами этой безжалостной силы. — Не знаю, не знаю. А мне смерть солдат ни к чему — не для того я стоял командиром форта, чтобы терять солдат."

А есть третий путь, самый горький и унизительный, но самый безопасный.

"Можно и просто забыть об этом задании. Забыть и отступиться. Смириться с тем, что оно нам не по силам. Можно было бы вернуться в деревню, и накричать на старого мага, обвиняя его в том, что он требует от нас невозможного, и что улучшения отношений со старостой не стоят таких трудов...".

Можно. И так можно. Я представить сморщенное, удивленное лицо Дормидонта, принимающее на себя мою злость и разочарование...

Можно. Все можно. Но вдруг мы использовали еще не все возможности? Вдруг победа стоит совсем рядом, за тонкой завесой, которую нужно лишь немного приподнять? Может мне стоит о чем-то еще подумать? Может я просто обдумал не все варианты? Может, упустил какую-то мелочь, незначительную деталь, которая и является ключом к решению?

Да только что тут придумать? Проклятые подземные щупальца. Если бы не они, если бы не они... Странные штуки. Странные и опасные. Совсем непонятно, что они из себя представляют. И непонятно, как они шустро лазит под землей. И тем более непонятно, как они могут так далеко уходить от тела хозяина. Ясно ведь, что эти щупальца часть единого тела. Но как они могут так далеко охотиться, и как они могут так быстро возвращаться?

Подземные щупальца... Длинные помощники непобедимой твари. Они ее сила и... ее же слабое место. Убивать их смысла нет — у нее таких много. А если не убивать? Если действовать на них словно смертельной отравой? Ведь отравляя щупальца, ты отравляешь и основное тело.

А что у меня есть, что действует подобно отраве?

Холод. Мой магический холод.

Поняв, что да как, и быстро принял решение.

— Трезор! Тур! Игнац! Выманите мне одно подземное щупальцу! — быстро отдал я приказ.

— Это еще за чем? — удивился десятник.

— Не сейчас. Потом все сами увидите, — отказал в объяснениях я.

Воины подчинились и несмело пошли вперед.

— Э, нет-нет. Я с вами, — предупредил я их.

Это вызвало у парней еще больше недоумения, но они возражать не стали.

Сила подземных щупалец в том, что они могут проникать далеко. Но в этом же и их слабость — нам не понадобилось входить в зону лежащих щупальцев — мы просто принялись атаковать их камнями издалека и топотать ногами. Долго ли, коротко ли, но вот, земля рядом с нами вздрогнула и стала осыпаться внутрь черного провала.

Этого я и ждал.

— Ларра-луара-флуэре! — громко воскликнул я, припечатывая ладонь как можно ближе к отверстию. Место вокруг ладони сразу порылась инеем. Заклинание заморозки, что обдает все холодом. Не особо эффективное и действующее лишь на короткой дистанции, поэтому никогда не числившееся в списке атакующих заклинаний. Но для моей задумки лучшего не найти, ведь под его действием мягкая и влажная земля мгновенно превращается в твердую словно панцирь. А это значит, что все, что в нее попало, обратно уже не вырвется.

— Все сюда. Все сюда! — громко позвал я, падая на колени у страиваясь в опасной близи от темного провала. Из ямы пахнуло смрадом, а по ее краям я увидел десятки острых зубов. Неприятное место — не хотелось бы с ним соседствовать. Да только безопасней его теперь было не найти.

— В круг! Все в круг! — снова крикнул я. Чуть в отдалении от нас открылась еще одна опасная зловонная яма, а потом, в трех шагах, открылась еще одна. Близко. Очень близко. Но все же не ближе той зоны, что сковал мой холод — через такую преграду пробиться они не могли.

Удостоверившись в этом, я начал колдовать.

— Ларра-луара-флуэре! — снова воскликнул я, но на этот раз приложил ладонь не к земле, а к складкам мягкой, почти бесцветной ткани. Щупальце слабо дернулось, но сковавшая его морозная земля держала его клещами.

— Чего ты молчишь? Скорее, колдуй еще! — испуганно бросил Игнац, не слыша нового заклинания.

— Э нет. — В ответ на его слова я покачал головой. — Если я буду использовать это заклинание слишком часто, то я просто заморожу одно из щупалец. Но я хочу не этого. Пусть мой холод постепенно пойдет вовнутрь, чтобы он достиг тела. Вот тогда и посмотрим, кто из нас сильней — тот, у кого есть сила, или у того, кто умеет думать и ждать.

Правда, ждать понадобилось достаточно долго — начал я где-то с полудня, а сейчас, судя по позывам желудка, было время обеда. Но потраченное время явно прошло не зря. Нет, тварь была все еще жива, но так приморожена холодом, что ее щупальца, что главные, что обычные, почти не шевелились. Выпустив пару самых слабых ледяных стрел, я увидел, что верхние щупальца уже совсем не шевелятся, и смело повел людей к основному стволу.

— Рубите, — отдал я новый приказ.

Странно было видеть, как благородные мечи заняты настолько неблагородным делом. К счастью, плоть твари была сочной и волокнистой, а потому железные лезвия почти не затупились. Вскоре от страшной твари остался один пенек.

Но это было лишь половина дела.

— Ларра-луара-флуэре!

— Ларра-луара-флуэре!

— Ларра-луара-флуэре!

Во врачевании некоторые болезни, глубоко поразившие тело, выжигают каленым железом. Я же выжигал этот кошмар обжигающим холодом.

*