Откашлявшись, бургомистр взял со стола колокольчик и несколько раз позвонил. На зов явился слуга, которому и была поручена забота о важном госте.
Влада проводили в просторные покои, принесли горячую воду, мыло и бритвенные принадлежности. Услужливая горничная забрала у него верхнюю одежду и сапоги. Взамен ему были предложены домашние тапочки и расшитый причудливыми узорами восточный халат. Пока он умывался и брился, слуги вычистили его одежду, приготовили смену белья, а в соседней комнате накрыли обеденный стол. Пищу Влад принимал в городом одиночестве, чему был только рад: наблюдать толстую физиономию бургомистра во время обеда ему не очень-то хотелось.
Утолив голод и переодевшись, он сверился с тикающими у дальней стены комнаты напольными часами. Выходило, что он потратил на свой туалет и приём пищи почти час: куда больше, чем он намеревался дать господину Хоффу на раздумья. Как бы кабанчик не остыл.
Застегнув сюртук, Влад поправил галстук, проверил шпагу в ножнах, взял свой увесистый портфель и направился в кабинет бургомистра. Тот ожидал его, восседая за своим массивным дубовым столом. Вид он имел крайне обеспокоенный, и появление королевского ревизора — бургомистр почти не сомневался в том, кем именно является его незваный гость — ничуть не улучшило его настроения.
— Дурные вести, господин Хофф? — поинтересовался Влад, присаживаясь в удобное кресло с высокой спинкой.
Хофф поднял на него усталый взгляд и рассеяно кивнул. Видимо, у него не было ни сил, ни желания спорить.
— Эпидемия, — произнёс он. — Сразу из нескольких деревень пришли сообщения о новых случаях болезни. Больных не так уж и много, но они появляются тут и там, практически бессистемно, и ни один врач пока толком не выяснил, кто же разносит заразу. Впрочем, вас не должно это беспокоить — просто исключите из вашего расписания праздные прогулки по городу и окрестностям. А мы уж как-нибудь справимся. Этот Марбург — гиблое место. Шахтёры то чуму подхватят, то проказу, то ещё что. А потом наши лекари с ног сбиваются.
— Что ж, и впрямь печально, — согласился Влад. — Но перейдём к делу.
Он достал из портфеля несколько бумаг и протянул их бургомистру.
— Вот, ознакомьтесь, — сказал он. — Здесь отчёты королевского казначея за период с 1748 по 1753 годы. За вотчиной барона Отто, администрацией Вальцберга и несколькими частными предприятиями числится крупная недостача в казну. Пятьсот тысяч золотых крон, а также железных слитков на такую же сумму, бездымного пороха на четыреста тысяч и ещё на шестьсот тысяч необработанных алмазов. Итого — два миллиона.
По мере того как Влад говорил, бургомистр всё более и более мрачнел, выстукивая толстыми пальцами по крышке стола нервную дробь.
— Разумеется, — продолжал Влад. — Ревизию следовало провести ещё четыре года назад, и, быть может, нам удалось бы избежать столь печальных последствий, но, увы. В стране нынче неспокойно и последние события в столице не позволяли Королевской канцелярии переключиться на другие дела.
— Да, — кивнул Хофф, смахнув со лба выступивший пот. — Что-то такое я припоминаю. В газетах писали о заговоре и покушении...
— Вы выписываете столичные газеты?
— Их здесь многие выписывают.
— Что ж, смею заверить, что половина написанного — чистой воды враньё. Впрочем, кое в чём они правы: заговор против его величества действительно имел место быть. Более того, проведённое расследование, что длилось без малого два с половиной года, выявило зачинщиков в... весьма высоких кругах. Так что, господин Хофф, несмотря на то, что Вальцберг задолжал короне кругленькую сумму, Его Величество помнит и ценит верность высших кругов Бернхольда престолу.
— Верных людей всегда не хватает, — согласился Хофф.
— Именно поэтому я уполномочен провести беспристрастное расследование, чтобы выявить причины такой колоссальной недостачи, — заявил Влад, примечая, как дёргается щека бургомистра. — Если они достаточно веские, то, полагаю, мне удастся убедить казначейство пойти на уступки.
— Полагаю, сперва вы хотели бы взглянуть на бухгалтерские книги? — осведомился Хофф.
— Да, конечно, — одобрительно закивал Влад. — Я хотел бы посмотреть учётные книги городской казны, товарные накладные и отчёты горнодобывающих компаний.
— Вы полагаете, часть предназначенных его величеству товаров потерялась в дороге?
— Всякое может быть.
— Что ж, я распоряжусь доставить их к вам в комнату, — заверил его бургомистр.
— Также я хотел бы ознакомиться с ситуацией на месте, посетив головную контору Горнодобывающей артели Марбурга и шахтёрский посёлок.
Бургомистр закашлялся.
— Боюсь, это будет проблематично.
— Почему же?
— Бургомистр Крейн ограничил въезд и выезд из города, а в шахтёрский посёлок пускают только врачей и представителей артели. Меры вынужденные, но всё же...
— Я полагаю, что для меня он может сделать исключение.
— Да, но для вашей же безопасности я бы рекомендовал отказаться от этой поездки, — настаивал Хофф. — В Марбурге сейчас неспокойно: из-за эпидемии работа в шахтах частично приостановлена, случилось несколько перебоев с продовольствием, и люди всё чаще проявляют недовольство. Тамошний начальник стражи опасается серьёзных волнений.
— Я не собираюсь ходить по проспектам и площадям, усмиряя потенциальных бунтовщиков. Мне будет достаточно лишь поговорить с ответственными людьми и проверить кое-какие документы.
— И всё же я настаиваю на том, чтобы вы остались в Вальцберге. Все отчисления в казну в любом случае проходят через нас. Кроме того, в городе сейчас находится множество представителей марбургских компаний — поговорите с ними.
— Это некомпетентно, господин Хофф, — с нажимом произнёс Влад. — Я должен проверить всё на месте, и я сделаю это. С вашей помощью или без таковой.
— Поверьте, я руководствуюсь лишь общественной пользой и банальным здравым смыслом, господин Де'Сенд, — заверил бургомистр. — Ситуация непростая, и мне не хотелось бы обострения эпидемии, которую мы не можем толком локализовать. Кроме того, как я буду объясняться перед вашими коллегами, если с вами что-то случится?
Влад раздражённо выдохнул. Хофф излишне драматизировал, и выглядело это неубедительно. Более того, он явно понимал, что прямо отказать королевскому чиновнику не может, однако он вполне мог оказать недостаточное содействие. Владу всё это было хорошо знакомо, и он решил, что лучше будет поступить по-своему, не дожидаясь помощи от бургомистра. К тому же не Эрих Хофф обладал самым большим влиянием в Бернхольде. Эти лавры принадлежали другому человеку, к которому и следовало обратиться, поэтому Де'Сенд решил больше не спорить.
— Хорошо, господин Хофф, я понял. Пожалуй, сегодня мне стоит вплотную изучить те документы, которые есть в наличии.
— Я распоряжусь, чтобы вы получили всё, что потребуете.
— Не сомневаюсь.
Влад поднялся, коротко поклонился бургомистру и, проигнорировав протянутую для рукопожатия ладонь, направился к выходу.
— И ещё одно, — сказал он, остановившись у дверей. — Распорядитесь, пожалуйста, подать с утра карету. Я собираюсь нанести визит барону Отто. К нему, я полагаю, мне путь ещё не заказан.
— Как вам будет угодно, — сухо ответил Хофф, провожая его взглядом.
Расположившись на диване, Влад протянул руку к стоящей на маленьком круглом столике кружке. Отпив горячего чая, он откинулся на подушку и уставился в потолок.
Определённо, бургомистр приложил руку к плачевному состоянию дел в Вальцберге. Но в какой мере? И насколько в действительности плохи здешние дела? Возможно, стоило не тратить время и сразу же отправиться к барону.
Влад повернул голову, и взгляд его упал на кипу документов, лежащих на рабочем столе. Их стоило бы посмотреть, однако он был уверен, что с этими бумагами всё в порядке, иначе их просто так ему бы не отдали.
Но как всё-таки повезло бургомистру с этой внезапной вспышкой чумы или чем там заболели марбургские шахтёры? Теперь, чтобы попасть туда, придётся немного попотеть, поскольку тип, вроде Хоффа, от своего просто так не отступится. Скорее всего, его коллега в Марбурге будет заранее извещён о приезде назойливого чинуши, как и все местные промышленники, так что вряд ли имеет смысл искать у них содействия. Разумеется, у Влада было чем повлиять и на тех, и на других, но тогда он раскрыл бы себя раньше времени, а в его планы это пока не входило.
Влад ухмыльнулся. Казначейство. Расследование. Растрата. Как будто это имело хоть какое-то значение. Но, как ему показалось, свою роль он сыграл отлично. А королевский ревизор, который приедет сюда ближайшей осенью, ещё и должен ему останется: часть его работы Влад выполнит мимоходом.
Сейчас же ему следовало подготовиться к встрече с бароном, успех которой мог повлиять на ход всего дела. Влад достал и ещё раз осмотрел рекомендательное письмо. Интересно, что там начеркал старина Розенкранц? Влад мог бы аккуратно вскрыть печать, прочесть письмо и вернуть всё на место так, что комар носа не подточит, однако уважение к шефу Тайной канцелярии, его трудам и авторитету всякий раз останавливали его любопытство. Потому он достал ещё одну толстую кипу бумаг, срезал бечёвку и стал читать, поставив поближе тяжёлый бронзовый подсвечник.
Информация о бароне и его родне была достаточно противоречива, и если где-то Влад мог выстроить цельную картину, то иные нюансы вызывали у него множество вопросов. Генеалогия, будь она неладна, не зря возведена в ранг отдельной науки.
По материнской линии род фон Вальцев восходил к Катерине Дорштейн, младшей дочери герцога Казимира Дорштейна. Этот древний род славился как необычайно деятельные управленцы, искусные полководцы и мореплаватели. Однако их упрямство, несговорчивость и своеволие всегда мешали им снискать любовь соседей и препятствовали строить карьеры царедворцев. Только богатство и крепкая деловая хватка Дорштейнов, а также их дружба с отдельными членами королевской семьи давали им определённый вес и влияние при дворе, но отсутствие понятий о тонкостях дипломатии и дворцовых интриг часто сводило на нет все их попытки закрепить своё положение.
С родственниками Дорштейны тоже никогда не ладили, хотя фон Вальцы не раз предпринимали попытки сблизиться со своей строптивой роднёй, заключая выгодные, как тогда казалось, династические браки. К примирению двух семей это не привело, зато дало Дорштейнам право претендовать на алмазные копи близ Марбурга, доход от которых составлял большую часть благосостояния фон Вальцев. В итоге отношения между ними испортились окончательно.
Материалов, подготовленных для Влада людьми Розенкранца, хватило бы на небольшой альманах, и потому их чтение заняло несколько часов. Свои личные соображения он при этом записывал в обтянутую тёмной кожей записную книжку. С фон Вальцем ему предстоял весьма деликатный разговор, и Влад хотел бы быть готов к любому его повороту. Если ему удастся найти в лице барона верного союзника, то местная администрация уже не сможет втыкать ему палки в колёса. По крайней мере, не так легко.
Де'Сенд работал до поздней ночи. Старый слуга, заглядывая к нему, успел два раза сменить свечи в подсвечнике, покрытом слоями оплывшего воска. Он отрывался лишь изредка, чтобы бросить уставший взгляд на массивные напольные часы, что возвышались у стены. Часы были просто загляденье: корпус из красного дерева украшен позолоченными резными накладками, циферблат закрыт прозрачным плафоном из дорогого цветного стекла, маятник покрыт причудливой вязью. Дорогая штука даже для столицы, подумалось Владу. Впрочем, его собственные часы, похожие на золотистую луковицу, тоже стоили немалых денег.
Сон не шёл, и Влад, поднявшись с кровати, приблизился к буфету, стоявшему в углу, откуда добыл стакан и бутылку крепкого чёрного рома. Судя по этикетке, напиток был выдержан более одиннадцати лет. Неплохо, и как снотворное вполне сойдёт.
Попивая ром, Влад вернулся к бумагам, в беспорядке разбросанным по столу. Иной раз это вызывало только раздражение, однако сейчас Владу было плевать на бардак. Он решительно сдвинул в сторону рассыпавшиеся страницы и подвинул ближе тонкую красную книжицу. На обложке золотистыми буквами была выведена надпись:
'Житие святого Маттиаса. С комментариями'.
'Если оценивать значимость деяний тех или иных святых, не равных основателям или апостолам, то имя Маттиаса, великого подвижника и ревнителя веры начала второго тысячелетия, будет стоять одним из первых в списке заслуживающих упоминания.
В то мрачное время на территории нашего королевства располагались десятки раздробленных княжеств, ведущих междоусобные войны ещё со времён неудачи второго пришествия, когда пал, раздробленный на части, древний Атмир. Вера в единого Бога, его пророков и древних святых Атмира переживала период упадка. Гонимые культами иноверцев, племена наших предков бежали со своих исконных земель на запад, в густые, неприветливые леса, где влачили жалкое существование, словно дикари из далёких южных земель Урда. Лишь немногим удалось объединиться и создать надёжные укреплённые поселения. Именно тогда и явил себя миру святой Маттиас.
В тёмный час, когда орды идолопоклонников, перевалив через Косые Горы, обрушились на беззащитные в своей разобщённости города и сёла, он объединил под своим знаменем правителей трёх крупнейших поселений. Его исполненная праведного гнева и яркой целеустремлённости проповедь зажгла огонь в сердцах единоверцев, и в лесистом краю, который в будущем нарекут Бернхольдом, врагу был дан решительный отпор.
Спустя несколько лет после начала объединения и освободительной войны святой Маттиас погиб в бою. Прах его был захоронен со всеми почестями, а над местом его упокоения возведён храм. Броня, оружие и личные вещи этого воина-богослова стали реликвиями вновь образованного рыцарского ордена ...
...Несомненно, яркое описание жизни и подвигов святого, должно воззвать к сердцам и душам читателей, однако дабы устранить некоторые неточности, предлагаем ознакомиться с расположенными в конце раздела историческими справками, поскольку история жизни и деяний святого тесно переплетается с историей Дориана-морехода и основанием поселения Дорен, ныне именуемого Вальцбергом...'
Бродяга прислонился к стене и тяжело отдышался. Остатки угля в его руке превратились в чёрное месиво. Жар и боль в груди не давали собраться с мыслями. Он закашлялся, сплёвывая сгустки крови прямо на брусчатку. Благо, в переулке никого не было, и он мог позволить себе передышку. Где-то вдалеке шумела толпа. Страх и смятение были почти осязаемы, словно повисли в воздухе липким тягучим облаком. Он посмотрел на свои пальцы — они были содраны до крови, на некоторых не хватало ногтей. Спрятав подальше свои руки, он тяжело двинулся вперёд.
Толпа никогда не меняется. Стадо боится хищников, и осознание, что они сами себя гонят в западню, приходит слишком поздно. Пусть боятся, пусть жрут друг друга.
Усмешка бродяги, более походившая на безгубый оскал трупа, отозвалась ему болью во всём теле и новым приступом кровавого кашля. Отвратительно, мерзко, но с этим пока ничего не поделать. Надо терпеть.
