Проведя два года практики, осваивая азы будущего дела своей жизни, Ниас открыла для себя и другую сторону дара. Дар жизни всегда был связан с даром смерти, а потому им тоже требовалось научиться владеть. Не всегда и не все болезни целители могли вылечить. Если же такое происходило, то именно к ним обращались за помощью в обретении покоя отчаявшиеся люди. Эта новая сторона, которую Ниас окрестила для себя темной, вызывала ужас и трепет одновременно. Понимание той ответственности, которую на нее накладывало целительство, заставляло прилежней трудиться, стараясь прикладывать все свои силы для того, чтобы дар смерти требовался гораздо реже.
В течение всего времени, проведенного с наставником, Ниас многому научилась и даже смогла достичь определенных успехов, на которые Войтиш даже не рассчитывал. Однако несмотря на это она по большей части продолжала ему ассистировать, лишь изредка полностью беря на себя лечение больного. И дело здесь было не в отсутствии желания, скорее напротив, ей очень хотелось научится со всем справляться самой. Но для самостоятельной практики ей был необходим диплом, подтверждающий профессиональную пригодность. Поэтому спустя пару лет она подала документы в академию, которую с блеском и закончила спустя еще шесть лет.
Узнав о желании Ниас получить диплом, предоставлявший ей право на самостоятельную целительскую практику, чета Лантеров пришла в неописуемое негодование. Посчитав достаточным обучение у лорда Войтиша, они хотели забрать ее домой, где уже сговорились о подходящей партии для своей дочери. Но тот опыт, который она получила, находясь вдали от родных, закалил характер и поменял взгляды и приоритеты на диаметрально противоположные прежним, а потому новый конфликт не заставил себя ждать. Ниас категорически отказалась выполнять волю родителей, настаивая на своем праве, родители же упорно не хотели на это соглашаться. Неизвестно, чем бы дело закончилось, но тут погостить приехал Таор, которому удалось уговорить родителей пойти на уступки: Ниас может попробовать поступить и доучиться в академии, но затем будет обязана вернуться в родительский дом, после чего будет заключена помолвка, разорвать которую она сможет не раньше, чем через два года, если, конечно, до этого срока не выйдет замуж. Сама мысль о том, что у нее есть шанс поступить и получить диплом целителя, затмевала собой совершенно все. Поэтому, особенно не раздумывая, Ниас согласилась на выдвинутые условия.
Обучение в академии не было легким. В свободное от занятий время она бегала к лорду Войтишу или в одну из лечебниц, где он работал, и помогала с больными. Это уже стало частью ее жизни, от которой она не была готова отказаться. Вместе с тем, ей приходилось переживать череду насмешек и неприязни со стороны однокурсников, так как целительство было не в почете, считалось грязной работой, а тот факт, что целители еще могли и забирать жизнь, заставлял окружающих их бояться и ненавидеть. Как бы там ни было, но заветный диплом и разрешение на частную практику Ниас получила, после чего, не позволив даже остаться на праздничный бал, лорд Лантер забрал ее в родовое поместье для встречи с женихом. Красивый молодой человек, нежно улыбающийся девушке, боящийся спугнуть хоть одним неверным движением, быстро покорил сердце Ниас. В повседневной жизни у нее не было времени на встречи и свидания, да и опыт общения с мужчинами все чаще проходил у больничной койки, когда последние явно было не в состоянии вызвать иные чувства, нежели жалость и сострадание. Поэтому галантный лорд Мельтош быстро занял место в ее мыслях. Он был очень обходителен, никогда не переходил означенных рамок, старался всегда встречать ее после работы в лечебнице — словом, олицетворял тот идеальный образ, который она нарисовала в своих мечтах.
Их встречи становились все более частыми, а помолвка была оформлена в рекордно короткие сроки. Свадьба должна была состояться через два месяца, которые предполагалось потратить на организацию торжества. Родители Ниас были очень довольны, что дочь так быстро на это согласилась, так как до конца не были уверены в ее согласии.
Ниас была на седьмом небе от счастья. Любимый человек рядом, работа, которой отдаешься без остатка, родители, которые стали уделять ей больше внимания, — одним словом, жизнь казалась сказкой. Но все перечеркнул банальный случай, когда, вернувшись с работы раньше времени домой, она, проходя мимо комнаты отца, услышала разговор с лордом Мельтошем:
— Я надеюсь, все приготовления к сделке уже завершились?
— Да, лорд Лантер, как только мы завершим брачный обряд, я подпишу необходимые бумаги на ваше имя.
— Хорошо, я рад, что наши договоренности остаются в силе.
— Ваша дочь — милая девушка, она пришлась мне по вкусу, так что я даже рад, что все разрешиться наилучшим способом. Но у меня есть одно условие.
— Какое?
— Мой род принадлежит к древней династии, наша чистота крови может поспорить с королевской, так что целительство, которым занимается Ниас, может поставить крест на репутации. Я не могу так рисковать. Она должна в ближайшие дни прекратить это грязное дело.
— Согласен, мне самому не по нраву это занятие. Но, как вы знаете, мы не могли противиться прямому указу.
— Да, но став моей женой, она будет находится в моей власти и уж я ей точно этого не позволю.
Дальше Ниас слушать уже не стала. Мысль о том, что она является залогом некой договоренности, словно предмет сделки, холодный тон ее жениха и сама мысль о том, чтобы расстаться с призванием своей жизни, привела ее в отчаяние. Не такой она видела свою жизнь. Быстро пройдя в комнату, она разразилась рыданиями, оплакивая наивные девичьи мечты о любви и семье, в которой тебя любят и ценят саму по себе.
Находясь словно в состоянии аффекта, она быстро собрала сумку, побросав туда первую попавшуюся одежду, деньги и драгоценности, и выбежала из дома. Ноги сами понесли ее на центральную площадь, где двое потрепанных глашатаев на самодельных подмостках кричали о борьбе со злом, со всякой нечистью, которая лезет из различных воронок, призывая народ записываться в добровольцы. Люди с недоумением смотрели на это представление, поскольку город Норр, в котором она проживала, находился довольно далеко от всех разломов, и местные жители воспринимали рассказы о чудовищах только как детские страшилки. Отголоски битв и трагедий еще не дошли до них, передаваясь как слухи, в которых никогда не знаешь, сколько вымысла, а сколько правды.
Недалеко от импровизированной сцены стояла карета с изображением двух перекрещенных рук, черной и белой, что являлось символом целителей, отражающим их двоякую природу. Решение в голове Ниас созрело моментально. Быстро, насколько позволяла снующая туда-сюда толпа, пробираясь к этой карете, она продумывала план своих дальнейших действий. Идея присоединиться к этим странствующим целителям казалась единственно правильной. Подойдя ближе, она обратилась к одному из них с просьбой взять ее с собой.
Недолгие уговоры, и вот она уже едет в потрепанном дилижансе, направляясь на окраину страны, чтобы потом еще почти две недели добираться до крепости Луадор, стоящей на страже границ рядом с местом одного из разрывов.
Несколько дней она ехала с двумя молодыми людьми, которые тоже вызвались добровольцами и теперь отправлялись в другие крепости для помощи раненым и пострадавшим от лап нечисти. Они, как могли, скрашивали дорогу различными случаями из их врачебной практики. Ниас довольно легко нашла с ними общий язык, то понимание, на которые способны люди одной профессии, горящие за свое дело. Но вскоре их пути разошлись, и она осталась одна, сопровождаемая только молчаливым извозчиком, не спеша погонявшем лошадей. Вот тут-то отчаяние накрыло ее с головой. Несмотря на закалившийся характер во времена студенчества, она все равно оставалась милой домашней девочкой, ищущей тепла и понимания, не способной на такие опрометчивые поступки. Вся ее твердость духа проявлялась только тогда, когда она лечила кого-то, в остальное время нерешительность и в делах, и в отношениях была постоянным спутником.
К концу первого дня пришло осознание, что ее невольные попутчики прикладывали много усилий, чтобы она не чувствовала ни в чем стеснения, и фактически держали под своей опекой. Сейчас же, немытая, уставшая и полуголодная, она меньше всего походила на урожденную Лантер. По ночам стали сниться кошмары, в которых родители грозили различными карами, если она сейчас же не вернется домой, после чего их пожирали различные чудовища, нарисованные воображением по мотивам рассказов целителей.
В одну из ночей, находясь на грани срыва, ее сознание каким-то образом отделилось от тела, находясь на границе сна и яви. Каким-то образом она смогла отыскала меня, проведя во сне какой-то запрещенный ритуал, доступный только целителям, который применялся только в крайнем случае для удержания души, когда пациент уже был готов умереть. В результате наши души поменялись местами.
Так я оказалась здесь, в теле Ниас Лантер, и теперь в кратчайшие сроки во время сна мой мозг усваивал весь накопленный врачебный опыт и знания. Через пару дней мы должны были достигнуть крепости, где предстояло ответственное задание — лечение все страждущих. Спрашивается, почему я не стала ничего менять? Во-первых, Ниас была уверена, что родные уже объявили ее в розыск, надеясь вернуть домой. Работа же в крепости давала мне неприкосновенность в этом вопросе, поскольку, заключая годовой контракт, я не могла покинуть это место или разорвать договор. Если бы кому-нибудь пришло в голову вывезти ее, то такого человека могли приговорить даже к тюремному заключению на срок до 6 месяцев. Во-вторых, идти по большому счету было некуда. Друзей как таковых у Ниас не было, а в любом городе всегда есть вероятность быть пойманной людьми Лантеров или попасть в руки лихих искателей приключений. Я реально оценивала свои силы и понимала, что справиться ни с теми, ни с другими не смогу. Отправляться же в земли оборотней с той информацией, которой владею, было совсем не разумно, ибо не знала я о них фактически ничего, Ниас ими особо не интересовалась. Т.е. способы лечения, физиологического развития были известны в силу профессии, но касательно их социального устройства, политической обстановки и прочего ничего дельного передать мне не смогла.
Приняв решение плыть по течению, я решила начать с малого и порасспрашивать возницу о том месте, куда мы направляемся. У Ниас с ним контакта не вышло, да и мне в предыдущие дни было малость не до него. Сознание находилось словно в каком-то коконе, заторможенности, способное только усваивать и запоминать информацию, передаваемую во сне. Зато теперь, хоть и с опозданием, надо было исправить ситуацию.
На ближайшей остановке, устроившись на опушке леса, чуть поодаль от дороги, я решила начать возведение мостов. Совершенно не представляя, с чего начать разговор, решила выяснить самое важное.
— Дор, скажите, сколько нам еще добираться до крепости?
— Леди Ниас, на следующий день будем. Сегодня должна показаться приграничная деревенька, а от нее рукой подать до заставы. Думаю, вечером сможем переночевать под крышей.
— О, это было бы здорово! — не сдержала радостного возгласа, поскольку за последние дни нам не встретилось никакого жилья; а вода в речках, попадавшихся по пути, была такая холодная, что я не смогла заставить себя в нее залезть. — А что это за поселение? Я думала, что кроме самой крепости рядом нет никаких деревень. Все-таки нечисть из разлома лезет довольно-таки часто и не всегда ее удается задержать сразу.
— Все верно вы говорите. Как только полезли всякие твари, большинство людей из окрестных деревень сбежало или переехало; остались, в основном, либо немощные и одинокие, либо те, кто почему-то не захотел покинуть родные края. Да только не стоит забывать, что большинство служащих здесь — оборотни, а переехав сюда, за ними и их семьи потянулись. Им без своих тяжело...
Дор замолчал, откусывая кусок вяленого мяса. Казалось, что он в своих мыслях находится далеко: взгляд стал задумчивым, да и продолжать разговор он явно не торопился.
— Получается, что люди ушли и теперь в деревнях живут одни оборотни? — решила на всякий случай уточнить я.
— Фактически да, людей очень мало. К тому же ваше правительство дает каждой переехавшей семье небольшие выплаты, а дом или место, в котором поселились они, переходит в их полную собственность.
Это-то как раз было понятно. Видимо, наш король Форах решил таким образом переманить к себе побольше защитников приграничных территорий из числа соседа, которого хоть и недолюбливал, как поговаривали, но чью необходимость в борьбе с нечистью признавал. Любой страж получал весьма неплохое жалование, а люди моей профессии еще больше, как мне успели рассказать невольные спутники, с которыми ехала в начале пути. Работы целителям всегда хватало, а вот их самих не очень, поскольку уровень смертности был высок.
Дор поднялся, показывая, что разговор окончен и пора продолжать путь. Нехотя забравшись в повозку, которая за прошедшие дни, казалось, вытрясла из меня все, что только можно, пересчитав все косточки, мысленно продолжила обдумывать сложившуюся ситуацию. Я-то по наивности надеялась оказаться среди людей, более понятных и близких, а в итоге еду практически в логово оборотней. Учитывая то отношение, которое бытовало в магической среде по отношению к ним, сомневаюсь, что их чувства были диаметрально противоположными.
Под мерное покачивание кареты я задремала, вроде только глаза закрыла, как раздался обрадованный голос Дора:
— Леди, деревня!
Высунувшись в окно, сразу заметила в сгущающейся тьме яркие огни костров, расположенные вдоль всего края деревни. Нас, судя по всему, уже заметили, потому что крики на разные голоса вполне можно было расслышать. Дор начал сильнее погонять лошадь, желая скорее оказаться в селении. Не прошло и нескольких минут, как мы уже въезжали под защиту оборонительных стен. Честно говоря, когда Дор рассказывал о поселении, то у меня перед глазами вставала классическая деревушка с небольшими домиками, огородами, вокруг которой располагались возделываемые поля. Реальность оказалась интереснее. За чертой больших костров, по кругу опоясывающих территорию селения, находились высокие стены, сделанные то ли из камней, то ли еще из какого-то темного материала. Откровенно говоря, в темноте можно было рассмотреть только их массивность и неяркий цвет. Высотою не более трех-четырех метров, сверху их венчали небольшие резцы, поставленные практически вплотную друг к другу. На фоне сумерек они то и дело сливались у меня перед глазами в единое полотно. Тяжелый металлический скрип знаменовал закрытие ворот, вырывая меня из череды размышлений. Пора выбираться наружу.
Выходить было страшно. Будь моя воля, так бы и продолжила сидеть внутри, надеясь, что можно и здесь передохнуть. Сам факт того, что вокруг уже собралась толпа оборотней, с предвкушением ожидающая появления мага-целителя, заставляла нервно теребить перчатки, надеясь оттянуть этот счастливый момент подальше. И дело здесь не в том, что я была трусихой, хотя сейчас именно так себя и ощущала. Еще в своем мире с определенного момента пришло осознание, что мнение окружающих, их принятие или не принятие тебя перестало волновать. Причем связано это было не с достижением определенного возраста, как часто говорили знакомые, а с обретением определенной уверенности в себе. Именно она позволяла проводить градации по отношению к окружающим и отбрасывать как несущественные те, из-за которых и вправду не стоило особо беспокоиться. Значение имели только близкие, и то с оговорками. Теперь же, выбитая из привычной череды своей жизни, не успевшая освоиться в этом мире, не обладающая необходимыми знаниями, я боялась сделать шаг, испытывая настоящий мандраж, словно перед первым выходом на сцену. Упиваться своей фобией можно было еще долго, но тут дверца отворилась и Дор протянул руку:
