Прода

— А эти выступления точно будут? Ведь полиции такое точно не понравится.

Усмехнувшись из своего угла, второй дядюшка заверил: обязательно будут — и еще какие! С правильными речевками без единого политического требования, крестными ходами и молебнами во здравие раненых Великих князей, и под аккуратным присмотром заводских сторожей. Чтобы верные подданные царя-батюшки ненароком не впали в ненужное буйство, и правильно донесли до властей свой праведный гнев на подлых бомбистов, покусившихся на драгоценную жизнь сразу четырех членов Дома Романовых!.. Пафосную и уже не раз отрепетированную речь главного инспектора условий труда невольно испортил сдавленный смех Александра, глухо пояснившего со стола:

— Представил лица чиновников министерства Внутренних дел, когда им донесут о том, что будет намалевано на полотнищах транспарантов мастеровых. Разгонять такие собрания будет нельзя, но и ничего не делать тоже чревато...

Посмеяться всем вместе помешала внезапная телефонная трель из прихожей. Требовательная и настойчивая, что уже само по себе было достаточно удивительным делом. Так как именно сегодня дворник и не уступающий ему габаритами и специфическими навыками истопник, а также пожилой консьерж с обманчиво-добрыми глазами — перестали пропускать любых гостей к квартирующей в доме скромной студентке-третьекурснице Волчковой. Буркнув что-то неразборчивое о своей жене и ее неуместном любопытстве, со своего насеста попытался было встать Долгин: но его опередила сама хозяйка апартаментов, не позабывшая напоследок напомнить неразумному дядюшке:

— Лежи спокойно!

Как только любительница рисовать йодом по обнаженной натуре покинула гостиную, ее "холст" тут же нарушил все предписания, слегка потянувшись и самовольно изменив положение тела.

— Ну что, я был прав: наш одноглазый главком ИВВФ опять выжил. А ты не верил...

Поморщившись, второй участник пари с досадой бросил в ответ:

— Скорее уж надеялся, командир. Этот Циклоп косорукий, пока по бомбистам стрелял, трех посетителей свалил! Одного сразу наповал, один под вопросом, последнему бедро немного зацепил. И за Мишелем еще один легкораненый... Службу внешнего наблюдения вздрючу так, что месяц сидеть не смогут!!! Когда не надо, глазастые спасу нет, километровые отчеты пишут — а тут целую толпу профильных клиентов пропустили... Не понял?

В прихожей характерно звякнула прикрученным к ней колокольчиком входная дверь, и почти сразу же послышался неразборчивый, но явно взволнованный женский голос. Недалеко от гостиной что-то тихо зашуршало, затем на пределе слышимости звякнуло оружейное железо, и в сумрачном коридоре мелькнула неясная тень кого-то из телохранителей — два звена которых отдыхали-дежурили в соседней комнате, и частично на кухне. Частично потому, что ее уже заняли две хорошеньких кореянки, и один крайне недовольный кот, забравшийся по шторам на верх гардин, дабы с безопасной высоты контролировать наглых пришельцев и приготовление ужина. Тем временем смутно знакомый, и довольно приятный голос пришелицы явно начал приближаться к гостиной, и Долгин воленс-неволенс покинул насиженное место: поправив свою "сбрую" с наплечной кобурой, мужчина сделал несколько шагов к выходу из комнаты — и остановился, наконец-то опознав нежный голосок наглой гостьи.

— Княжна Юсупова?!?

Израненный князь узнал его чуть раньше, и огорченно цокнув языком, нехотя зашевелился на своем ложе — но успел только перевернуться на бок и сесть, свесив ноги, когда в гостиную явилась хозяйка апартаментов и ее титулованная подруга. Буквально влетев в комнату, бледная княжна резко встала, вспыхнув неподдельной радостью при виде Агренева:

— Вы живы!!!

Однако затем молодая аристократка зацепилась взглядом за большую кювету с окровавленными отходами медицинского производства, и всего за несколько мгновений стала похожей на статую из белейшего фарфора с большими серо-зелеными глазами. Непринужденно задвинув себе за спину пистолет, князь недовольно поглядел на наглую сводницу, однако Ульяна сделала вид, что больше всего на свете ее волнуют неприбранные хирургические инструменты. Опять же, и наполненная всяким-разным кювета явно была лишней...

— Плюшка, у тебя случайно не найдется рубашки моего размера?

Недоуменно моргнув, девушка перестала изображать пай-девочку и возмущенно поинтересовалась:

— Откуда это у меня в доме могут взяться мужские сорочки?!

— Ну, Григорий Дмитрич как-то рассказывал мне про некоего молодого человека — кажется, его имя Петр? К слову, могла бы уже и познакомить с ним.

Гневно запыхтев, рыжеволосая скромница подхватила кювету и убежала прочь — не заметив, как дядюшки обменялись мимолетными ухмылками. Впрочем, воспитанница быстро реабилитировалась, тут же вернувшись с почищенным и свежевыглаженным противопульным шелковым жилетом, отчасти заменившим погибшую от ножниц рубашку.

— Вы живы...

Замерев, княжна прикипела взглядом к россыпи белых одинаково-прямоугольных кусочков лейкопластыря на затылке и шее князя, опрометчиво повернувшегося к ней спиной — равнодушно проигнорировав мелькнувшую перед ней художественную роспись на сельские мотивы.

— Разве Николя не рассказал вам, как все было? Я же лично усадил его в мобиль и отправил домой.

— Мы не сразу увиделись, и к тому времени он был... Слишком усталым.

В переводе с аристократического на простой русский это означало, что ее переполненный яркими и очень сильными впечатлениями племянник решил немного расслабиться, и пользуясь отсутствием приставленного к нему родителями гувернера-англичанина, принял на грудь несколько бокалов крепкого вина. Тетушка Надия никогда не докучала старшему племяннику чрезмерной опекой, что же касается родителей и младшего брата, то еще на исходе октября они покинули империю и обосновались на вилле в Швейцарии — где бывший личный адъютант покойного Великого князя Сергея Александровича без особой спешки начал поправлять сильно пошатнувшееся здоровье и нервы. Настолько сильно, что в ближайшие год-два возвращаться в империю Феликс Феликсович не планировал от слова совсем — а там, глядишь, и все его "болезни" окончательно успокоятся, перестав досаждать своими глупыми претензиями графу Сумарокову-Эльстон.

— Он так путано все рассказал... А в газетах написали такое, что я подумала... Телефон в вашем доме на вызовы не отвечал, зато номер Ульяны Саввишны был постоянно занят, и я решила, что непременно должна...

За спиной гостьи в дверной проем высунулась явно-девичья рука, удерживающая сюртук князя: продолжая сочувственно кивать порозовевшей щечками княжне и поддерживать ее своим присутствием, хозяйка дома приняла "подношение" и повесила на спинку стула — откуда его затем и подхватил хозяин. Меж тем, объяснения гостьи окончательно иссякли, и она растерянно замолчала, не зная что лучше — продолжить сумбурное общение-объяснение под смущающим взглядом тигриных глаз, либо вспомнить о правилах приличия и позабытой во дворце на Мойке дуэнье, и тихо уйти. Что же касается Александра, то он просто и безыскусно любовался прекрасной княжной, как-то незаметно для себя приняв довольно важное решение. Нет, не так: единственно возможное!

— Надежда Николаевна, вы же умная девушка, и должны понимать, что просто так уйти вам уже не получится.

В какой уже раз побледнев и став еще красивее, аристократка с явной ноткой недоумения поинтересовалась, переводя беседу в привычный ей формат светского разговора:

— О чем вы, князь?

— Ну как же: молодая красивая княжна поздним вечером решительно врывается в покои к беззащитному мужчине... Который еще и отчасти голый. Что скажут обо мне в свете?

Безупречный фарфор живой статуи начал раскрашиваться алыми пятнами, лишающими безупречный облик "Снежной королевы" обычного ее совершенства.

— Моя репутация теперь в ваших нежных ручках, и надеюсь, вы как взрослая и умная девушка возьмете на себя ответственность — как это и положено делать в подобных случаях.

Слушающая весь этот бред воспитанница князя не выдержала, и решительно... Промолчала, поймав его короткий взгляд. А вот Наденька, которую она хотела защитить от некрасивой шутки дядюшки, вдруг улыбнулась и протянула вперед правую ручку:

— Я согласна взять... Ответственность.

На несколько мгновений в гостиной все замерло: в наступившей тишине князь Агренев мягко подхватил и поцеловал девичью ладонь. Не торопясь отпускать теплые пальчики, и глядя в сияющие внутренним светом серо-зеленые глаза своей избранницы, он заметил в сторону будущего свидетеля их скорой помолвки:

— Григорий Дмитрич, вы бы не могли попросить свою супругу поучаствовать в нашей скорой помолвке? Скажем, через два часа?..

Поглядев вслед подскочившему с места дяде Грише, равным образом обрадованная и растерянная Ульяна (в романтических женских романах предложение руки и сердца описывалось совсем не так!) робко поинтересовалась:

— А вы не слишком торопитесь? Да и ночь уже на дворе.

Повернув голову обратно, хозяйка квартиры обнаружила, что ее дядюшка и подруга-княжна самым наглым образом целуются! Прямо при ней!.. Тихонечко покинув гостиную, рыжеволосая студентка не выдержала и поглядела на увлеченную друг другом парочку еще раз, с легкой завистью пробурчав напоследок:

— Я может, тоже так хочу...

* * *

Массивный капот тяжелого лимузина уверенно продавливался сквозь густой снегопад, зарядивший с полудня над Санкт-Петербургом, порой оглашая проезжую часть уверенным гудением клаксона; ровный звук мотора, отсеченный от пассажирского салона поднятой перегородкой, слышался басовитым урчанием большого зверя, старательно усыпляющего единственного пассажира... Однако тяжелые мысли, ворочающиеся в голове влиятельнейшего из министров Российской империи, не давали покоя ни утомленному телу, ни измотанному нервотрепкой последней недели уставшему разуму. В столице уже наступил вечер, а министерская "Волга-Л", еще в полдень начавшая свой затяжной вояж по самым разным адресам, начиная аж с Госсовета — все так же кружила по заснеженным улицам столицы. Потому как шоффэр за ее рулем правильно понял брошенное ему хозяином указание "надо немного проветриться".

Сергей Юльевич Витте в юности и молодости много общался с обычными мещанами, и посему был неплохо знаком с поговорками и пословицами, бытующими среди простонародья. Вот одна из них как раз и крутилась в его голове весь божий день, начав зудеть во время утреннего совещания, и усилившись после ознакомления с присланными государем-императором документами. Хотя, если подумать и припомнить... Нет! Пожалуй, все началось куда раньше, три недели тому назад — когда ему доложили о чрезвычайном событии на Крестовском острове. Воистину, нет худа без добра! Пусть и неудавшееся, но все равно получившееся очень громким покушение на членов Дома Романовых не только прогремело на весь цивилизованный мир, но и имело довольно неожиданные последствия. Нет, кое-что Сергей Юльевич тогда воспринял с откровенной радостью и облегчением, ибо великокняжеский комплот против его персоны определенно распался. Князь Агренев успел провести необходимые переговоры с братьями-Михайловичами, и повлиять в нужном ключе на остальных — так что голос интригующей против него вдовствующей императрицы Дагмары превратился в "глас вопиющего в пустыне". И вроде все сложилось хорошо... Ан нет! Выскочило то самое худо, в виде непредсказуемых последствий столь наглого и откровенно дерзкого покушения. Большая облава охранки и полиции по всем злачным местам столицы была ожидаемой, но сил полиции для такого не хватало, и ей на помощь в оцепление привлекли рядовых из состава "молодых" лейб-гвардейских полков. В итоге получилась едва ли не армейская войсковая операция, причем нижние чины действовали по-военному решительно и без малейшего такта. Ну и... Наворотили всякого-разного безобразного. Пожалуй, единственная зримая польза от привлечения лейб-гвардейских дуболомов была в том, что Северная Пальмира в кои-то веки очистилась от мелкоуголовной плесени: ее без разбора хватали и отправляли под строгую охрану в старые солдатские бараки за городом — где с ними вдумчиво разбирались полицейские дознаватели. Но вместе с закоренелыми преступниками пострадало немало добропорядочных и законопослушных подданных: а столичные врачи оказались плотно загружены работой, причем в основном они пользовали сильные ушибы и обширные синяки от прикладов солдатских винтовок...

Но даже это было незначительной мелочью на фоне скандала и вспыхнувших затем раздоров в августейшем Семействе. Первой на сем сомнительном поприще отметилась вдовствующая императрица, на все сто процентов оправдавшая свое прозвище "Гневная": чрезмерно увлекшись чтением нотаций младшему сыну и дочери, впавшая в ажитацию мать наговорила много лишнего и неуместного, сильно обидев одного и доведя до слез вторую. Михаил закономерно вступился за сестру, родительница насела на неразумных чад еще сильнее... То, что наговорили в итоге друг другу мать и сын, не смог уладить и примирить даже спешно прибывший в Санкт-Петербург государь-император. Остальные царские родственники тоже не остались в стороне, добавив головной боли самодержцу: самым первым на этом сомнительном поприще проявил себя Великий князь Сергей Михайлович. Почти сразу же после завершения операции на ноге, по всей видимости еще не полностью отойдя от наркоза — главком ИВВФ в полный голос обвинил кое-кого в злоумышлении на его персону. А именно — Великого князя Кирилла Владимировича, четвертого в линии наследования престола, с которым крепко поссорился за месяц до посещения "Колизеума"! И ладно бы Серго заявил подобное в узком кругу своих доверенных свитских — но в тот момент в палате собрался небольшой врачебный консилиум, да и пару сестер милосердия тоже не стоило сбрасывать со счетов... Слава Богу, что лечащий врач Его императорского высочества сообразил распорядиться об срочном уколе морфия явно бредящему пациенту, после чего фонтан невероятных разоблачений и грозных обещаний быстро иссяк. Однако совсем уж избежать слухов не удалось: все участники консилиума вне всяких сомнений сохраняли врачебную тайну, но вот сестры милосердия клятвы Гиппократу не давали. Особенно те, кто подслушивал и подсматривал вне палаты, не говоря уже об охране израненного героя — а орал и матерился тот мало что не в полный голос!

В отличие от младшего брата, старший перенес операцию гораздо лучше, и вел себя куда спокойнее. Однако это не помешало главе Морведа с чего-то заподозрить своих заслуженных адмиралов в желании увидеть любимое начальство в гробу. Что уж там ему стукнуло в голову? А может, наркоз был слишком крепок, либо с каким-то изъяном?.. Так или иначе, но прямо с больничной койки Великий князь организовал сразу десяток внеплановых ревизий и учений в своем ведомстве — вызвав волну пересудов в высшем обществе и при императорском дворе. Особенно на тему того, как удивительно быстро Александр Михайлович изыскал изрядное количество сторонних ревизоров для капитального перетряхивания своего обширного хозяйства! Видимо, были у него какие-то основания подозревать доставшихся ему в наследство от покойного дядюшки адмиралов Флота Российского в чем-то конкретном и нехорошем. Вот и готовился понемногу отделить зерна от плевел в Морском ведомстве — а после почти удавшегося покушения сам бог велел избавится от неугодных!