Вампир и канатоходец

— Да. Хочу еще раз поговорить с ним, но для этого мне нужно его спровоцировать.

— Зачем? Разве ты не можешь поговорить с ним сейчас, когда он снова валяется в своей комнате дни напролет, заращивая собственноручно нанесенные раны?

— Могу. Но я хочу заставить его переосмыслить его чувства ко мне.

— Думаешь, у него они есть?

— Он продолжает себя резать снова и снова, Ись. И это несмотря на то, что знает, я приду и заберу его в любом случае.

— И спасешь... — добавляет брат.

— Да.

— Хорошо. Что от меня требуется?

Улыбаюсь. Люблю, когда наши с ним братские беседы плавно и ненавязчиво переходят в деловой разговор.

— Не много, но надеюсь, ты не откажешься.

— Как я могу отказать брату? — Мурлычет Ись и разливает вино по бокалам.

Пью залпом, не чувствуя вкус, а ведь он должен быть изысканным и прекрасным. Ежевичное — мое любимое. Оно у меня по утрам идет в качестве аперитива. Но мне не до вкуса любимого вина сейчас. Я все еще думаю об Эле, я все еще хочу его. И не собираюсь отступать, как бы ему того не хотелось.

Эль

У меня не успевают толком зажить раны на руках, когда Алекс приходит ко мне в комнату, чего не делал уже очень, давно. Интересно. С чего это он решил изменить заведенные между нами порядки? Приподнимаюсь в кровати на локте, голова почти сразу начинает кружиться. Раны от зачарованного оружия бесследно для организма не приходят. Но я не желаю показывать вампиру свою слабость. Поэтому и спрашиваю с издевкой.

— Ты, кажется, дверью ошибся, драгоценный.

— Нет. Я точно по адресу, — объявляет он, подходит и присаживается на мою кровать. Мою кровать!

Разумеется, мне в ноздри тут же забивается его проклятый запах. И тело вот-вот превратиться в воск, если я не найду способ выпроводить его из комнаты как можно скорей.

— Говори быстрее, зачем приперся, и проваливай! — Выходит грубо, но мне плевать. Падаю головой на подушку. Трудно бороться с дурнотой, когда тебя атакует не только слабость изнутри, но и запах шмысого вампира снаружи.

Тяжело сглатываю. Даже если он и замечает это, то ничего не говорит. Просто ставит руку рядом со мной и нависает сверху. Закрываю глаза, утыкаясь лицом в подушку. Так и хочется укрыться одеялом с головой и, как в детстве, объявить, что я домике и не епет... но какой тут, к шмысу, домик.

Я тут гордо крякнул про себя о том, что это моя кровать, моя комната, мое пространство. Ну да, конечно. Это все его. Его мир, его замок, его дом, не мой. Мне некуда спрятаться. Но жить, где-то еще не получается. Меня тянет сюда. К нему. Как же мне плохо. А вампир еще и к самому уху моему склоняется.

Что, решил предпринять еще одну попытку соблазнения? Как вспомню, как он мои уши лизал, а ж в дрожь бросает! Нет, я знаю, что у большинства представителей моей расы именно на кончиках ушей сосредоточены мощнейшие эрогенные зоны. Но я в этом плане что-то вроде уродца, у меня все чувствительные точки находятся совсем не там. Так что не повезло со мной вампиру. Эта мысль вызывает кривую ухмылку и отчего-то придает силы. Я хочу повернуться к нему лицом и оттолкнуть, но именно в этот момент он начинает шептать прямо в ухо, совсем не задевая его губами — и, то счастье!

— У меня к тебе исключительно деловое предложение.

— А? — Поворачиваюсь к нему лицом, он тут же отстраняется. Никаких лишних поползновений с его стороны, даже странно как-то.

— Мне нужно доставить посылку в белый сектор, возьмешься?

Ему нужно что? — Пока я осмысляю услышанное, он успевает по-своему интерпретировать мое замешательство и с подозрительно незнакомой улыбкой продолжает.

— Разумеется, из вредности можешь взять с меня втрое больше обычных твоих расценок, даже с учетом платы за поход в чужой сектор. Я ведь знаю, ты берешься за такие дела.

— И знаешь, сколько это стоит?

Он кивает.

— Хорошо.

— Так во сколько ты оценишь эту процедуру для меня? — Невинно осведомляется вампир.

Мне хочется заскрипеть зубами. Я мог бы содрать с него за моральный ущерб хренову тучу кредитов, но после того, как он сам заявил о такой возможности, не стану этого делать. Да-да, только для того, чтобы досадить ему! Хотя, какая тут досада. Он только в выигрыше окажется. Но идти на поводу у этого клыкастого парня я не желаю. Так что пусть все будет честно. По крайней мере, на этот раз.

— Заплатишь по стандартному тарифу, — бросаю я и снова отворачиваюсь. Не хочу видеть его рожу. Не хочу и все тут.

— Как скажешь, — и больше всего меня бесит, что в этот момент я не слышу в его голосе насмешки, как не хотел бы её услышать.

— Так, когда ты будешь готов? — Спрашивает вампир, а я снова оказываюсь в плену его запаха. Зачем, спрашивается, только глаза закрыл? Тошнота подкатывает к горлу с новой силой. Он что-то спрашивал? Ах, да.

— Через неделю. А что, так не терпится отправить посылочку?

— Не терпится. Это подарок. Хотелось бы, чтобы он был доставлен в срок.

— Три дня.

Зачем я это делаю? Зачем так надрываться? Я ведь точно знаю, что не успею полностью восстановить силы в столь короткий срок. Только потому, что мне любопытно, кого он там одарить собрался? Ведь если я откажусь, он вполне может отправить посылку с другим канатоходцем такого же широкого профиля, как я. Таких, кто может тянуть нити не только через свой сектор, но и в сектора другого цвета, немного. Но они есть. Я далеко не единственный. Хоть и лучший, о чем заявляю прямо и без лишней скромности.

— Хорошо. Я зайду через три дня.

— Я сам зайду, — еще не хватало снова подвергнуться атаке его запаха, на котором я, похоже, основательно помешался. Так я хотя бы смогу контролировать разделяющее нас расстояние, остановлюсь у двери и дело с концом.

Он уходит. Я, несмотря на тошноту, пытаюсь думать.

Недаром говорят, что если какой-то орган чувств ущербен, остальные стремятся компенсировать этот недостаток. Я не очень чувствителен в плане тактильного контакта. Поэтому мне так легко удается резать себя. Не смотря, на все нанесенные раны, во мне так и не выработался страх перед лезвием, прижатым к коже, потому что, когда оно вспарывает её, мне не больно. То есть больно, но не от самого пореза, а от его последствий, которые приходят много позже.

У меня чувствительность кожи на руках, да и на остальном теле, кроме ступней, на нуле. Зато обоняние работает так, что, порой, не знаешь, куда деваться от того или иного запаха. Например, ежевика. Лесная ягода, обнаруженная мной в одном из миров голубого сектора. Я душу готов продать за эти ягоды. Не потому что они нравятся мне на вкус, со вкусом у меня те же проблемы, что и с осязанием, могу есть все, что на вид выглядит съедобным и не вызывает рвотных рефлексов при одном только взгляде. Но запах... запах у этой ягоды просто божественный. С ума схожу, стоит мне только его унюхать. Или все тот же вампир, которого я воспринимаю в первую очередь посредствам обоняния.

Ладно, не хочу о нем. Мне нужно отдыхать и набираться сил, причем, чем быстрее, тем лучше. Как хорошо, что слуги Алекса давно уяснили, как себя следует вести со мной. Они оставляют мне еду под дверью и никогда не пытаются зайти ко мне даже в мое отсутствие. И, если мне приходит в голову, пройтись по замку, они никогда не попадаются мне на глаза. Терпеть не могу зомби, какими бы свежими они не выглядели.

Развязываем узелки

Алекс

Прошло три дня. Мы с Исем снова за шахматной доской, ждем Эля. Собственно, ради него все и затевалось. Брат то и дело бросает на меня лукавые взгляды. На нем нет традиционных мехов. Температура в комнате такая, что ему не может быть холодно. Я с голым торсом в одних брюках, он в махровом полотенце на бедрах. Белоснежном, что традиционно. Белый — его цвет.

Вот такие декорации ожидают Эля, но его все нет. Я беспокоюсь. Уже несколько раз успел пожалеть о том, что спровоцировал его выйти на канат до полного выздоровления и восстановления сил. Но в тот момент мне казалось, что промедление смерти подобно. Я бы не смог ждать неделю. Сама мысль пугала настолько, что пришлось в рамках образа поторопить его. И вот эльфа до сих пор нет, и я нервничаю. Разумеется, Ись это замечает. Что, разумеется, не мешает ему выиграть партию в шахматы, и только потом предложить мне расслабиться.

— Выпей вина и сыграй для меня. Ты ведь только мне играешь? — Лукаво уточняет он, изображая приступ легкой и необременительной для обоих ревности. Разумеется, исключительно братской. Улыбаюсь. Ему, действительно, удается меня отвлечь.

— Не играю. Так что тащи сюда свое вино.

— Ежевичное?

— Знаешь же, что мое любимое. Зачем спрашиваешь?

— Просто флиртую. В роль вхожу.

— О! Ну, раз в роль... — мы понимающе улыбаемся друг другу.

Ись отходит к небольшому столику у кровати, а я достаю инструмент. Сам не знаю, почему до сих пор держу его именно здесь, у брата. Наверное, потому что в одиночестве собственного замка мне некому играть. Эль не в счет, мы с ним в вечных, не проходящих контрах. А слуги-зомби не самые благодарные слушатели.

— Почему ты делаешь все так открыто? Он ведь, увидев тебя тут, поймет, что все было сделано специально? — Спрашивает Ись, не оборачиваясь, стоит мне только взяться за смычок.

— Потому что не ревность мне от него нужна, а понимание.

— А просто на словах ты его добиться не можешь?

— Много раз пытался, ты ведь знаешь!

— Знаю. Но меня ведь не было там, поэтому я не могу поручиться за те слова, в которые ты облек свои мысли.

— Ись, это смешно, — устало вырывается у меня.

Мы не первый раз спорим с братом об этом. Он отчего-то считает, что из-за того, что я редко общаюсь с живыми на бытовые, не связанные с политикой темы, то не всегда могу верно, донести свои мысли до собеседника. Я на это всегда возражаю в том ключе, что, как-то ведь мне удалось добиться того высокого положения, которое я занимаю. А, значит, говорить приходилось много, часто и на весьма разнообразные темы. Но Ись все равно во мне сомневается. Неприятно. К тому же, я стал замечать это за братом только после того, как начал делиться с ним своими проблемами, связанными с Элем.

Тряхнув головой, избавляюсь от лишних мыслей и, наконец, позволяю смычку соприкоснуться со струнами. Инструмент начинает петь в моих руках, и я улыбаюсь, уносясь на волнах музыки в небытие, где так уютно и спокойно. Где только я и, кажется, что больше никто не нужен. Разве что музыка — мой проводник. А вот Эль проводником быть отказался. Ему что, жалко? — Думал я когда-то. Сейчас уже не думаю. Но все равно обидно. Почему он не понимает, что все дело вовсе не в желании? Хотя заполучить этого строптивца в свою постель я хочу и еще как. Но ведь это не первостепенно, я ведь говорил ему... или нет? Ведь иначе Ись не стал бы сомневаться в том, что я правильно донес до Эля свои мысли о нашем совместном будущем. Неужели, брат прав, а я ошибаюсь?

Эль

Путешествие выдалось не из легких. Повезло еще, что не стер пятки в кровь. Со мной когда-то такое было. Помню ту боль. Это было что-то запредельное. Вены вскрывать в половину, не так больно, как это. Но я пережил тот сложный период в своей жизни.

Канат дрожал под ступнями. Было страшно сорваться. В междумирьи нет места живым, пусть даже бессмертным, таким, как я. Оно выедает нас изнутри, а смертных и вовсе высушивает полностью и безвозвратно. Только бессмертный может вернуться из бездны. Но, вернувшись, он уже никогда не будет тем, каким был раньше. Это страшно. Я видел бессмертных с дырами в душах. Жуткое зрелище.

Поэтому, спрыгнув с каната в безлюдном тупиковом переулке возле небольшой гостиницы, на третьем этаже которой в комнате номер шестьдесят шесть меня ждал адресат, я первым делом привалился плечом к стене здания и попытался угомонить бешено стучащее сердце. Чую, придется тут задержаться. Обратно я в таком состоянии не ходок. Пусть Алекс думает, что хочет. Надеюсь, моей репутации ему будет достаточно, чтобы не думать, будто я из вредности провалил его заказ. Конечно, можно было бы снова вспороть вены, и он бы тут же за мной примчался, но второй раз за две недели — это уже перебор.

Заставить себя отлепиться от стены, было самым трудным. Потом пошло веселей.

Я взбежал на третий этаж по пожарной лестнице, осознанно проигнорировав полусонного консьержа, у которого за спиной маячили великолепные ангельские крылья. Ничего удивительного. Мир-то из белых. Отсюда и ангелы вкупе с рядом не менее, светлоликих рас. Кстати, эльфийский сектор традиционно зеленый. А вот людской — голубой. Но это я так, к слову.

Номер адресата нашелся без труда. Я собирался постучать, но расслышал, как из-за двери доносятся удивительно волнующие звуки. Не похоже на запись. На любом искусственном носителе, каким бы качественным он не был, все равно есть определенный уровень посторонних шумов, не всегда различимых для неподготовленного уха смертного. Но я, во-первых — бессмертный, во-вторых — эльф. Мой народ традиционно уделяет особое внимание музыкальному образованию своих отпрысков.

Я сразу понял, что играют вживую. Только вот на каком инструменте? Что-то струнное, это определенно. Но не скрипка. Не хотелось бы прерывать столь дивную музыку, но, что делать? Не могу же я стоять под дверью вечно? Как назло, под впечатлением от музыки я просто толкнул её, забыв постучать. Но, когда вошел, сразу понял, что стучать и не требовалось.

Играл Алекс. Великие боги, как он играл! Но мое восхищение быстро померкло, когда я увидел, для кого мой вампир прилагает такие старания. Кому адресована его музыка.

На кровати поверх белоснежного меха лежал парень. Точнее молоденький мальчик. Бледнокожий. С платиновыми, так похожими на седину, волосами. Полотенце, которым были обернуты его бедра, держалось на честном слове. Он перевел на меня ленивый взгляд, хмыкнул и снова посмотрел на Алекса. Тот сидел на стуле, широко разведя в сторону ноги. И играл на виоле, вырывая из её дивных изгибов, напоминающих женские, завораживающие, тягучие звуки.

Это все специально. От и до. Вот о чем я подумал, когда картина увиденного дошла до моего воспаленного сознания. Я все еще сжимал в руке сумку с подарком. Но она с глухим звуком шмякнулась об пол, когда мои пальцы сами собой разжались. Смычок Алекса замер над струнами. Звук еще вибрировал в инструменте, но быстро стихал, когда вампир открыл глаза и посмотрел на меня.

— Хотел позлить? — Попытался спросить холодно, а получилось как-то жалко. Но что я мог сделать с собой? Грудь жгла обида. За что?

Вампир покачал головой и оставил инструмент в сторону.

— Хотел, чтобы ты ревновал.

— Я не ревную.

— Правда?

Отвечать я не стал. Просто перевел взгляд на его визави и кивнул на сумку.

— Это, кажется, ваше, — я собирался уйти, просто уйти, хлопнув дверь. Но тут осознал, как глупо это будет выглядеть. Вскинул голову, снова встретился взглядом с Алексом. Он ждал чего-то. Просто сидел и ждал. Если бы знать, чего. Хотя, я ведь не собираюсь оправдывать его ожидания, так? Зачем бы мне? Тогда почему меня это так интересует?