Вампир и канатоходец

Канатоходец и вампир

Перекрученные канаты

Канатоходец

— Что, опять? — Предсказуемо взвыл Алекс, стоило ему увидеть меня.

Ему, как и мне, уже порядком надоела эта игра, и все равно, он с упорством маньяка не желает меня отпускать. Ну, что ж, посмотрим, как он запоет, если в следующий раз он не успеет вмешаться и моя попытка увенчается успехом.

— Не опять, а снова, — слабо улыбаюсь ему обескровленными губами и позволяю в очередной раз за этот безумный год забинтовывать мои запястья. Он всегда успевает. Как бы сильно я не отдалился от его владений, его мира, он приходит и спасает меня за несколько минут до смерти. Ирония судьбы, что б её!

— Ты меня уже достал! — Разоряется вампир, закончив с перевязкой. Он никогда не пробует меня. Не слизывает мою кровь с собственных пальцев, не приникает ледяными губами к раскромсанным кинжалом запястьям. Он каждый раз идет со мной на принцип. Пусть боги будут судьями ему.

— Я достал? — С трудом оставаясь в сознании, уточняю у него. Провоцирую. Осознанно и беспринципно. И добиваюсь своего.

— Ненавижу! — Раненым зверем рычит он и в ту же секунду бросает. — Прочь с глаз моих!

Мне это и нужно. Улыбаюсь, встаю. Меня ведет слегка в сторону, но я тверд, в своем желании добраться до двери его спальни, куда он в очередной раз меня притащил, после того, как выловил в одном из соседних миров.

— Хотя, постой...

Почти успеваю схватиться за тяжелую, бронзовую ручку, как он нагоняет меня, рывком разворачивает к себе и вжимает спиной в дубовые доски двери. Запах сбивает с ног. Природный аромат его тела вынуждает колени подкашиваться, а тело биться в агонии мелкой дрожи. Но я, в каком бы состоянии не был, легко могу справиться с собой. Это не так трудно, как кажется. Ведь я живу бок о бок с этим вампиром второй год. И только боги знают, сколько еще мне придется прожить рядом с ним.

Он нависает надо мной. Ненавижу, когда он так близко и наша разница в росте воспринимается настолько фатально. Но у меня нет право голоса. Точнее, есть, но он регулярно об этом забывает. И у меня не всегда находятся силы для того, чтобы напомнить ему о нем. Но не сейчас. Конкретно в этот момент я знаю — не подпущу.

— Должен же я получить хотя бы мизерную моральную компенсацию, — осклабившись, роняет он. И я без лишних слов прижимаю ладонь к его груди, осознанно сдвигая глубокий вырез темно-синий рубашки в сторону, чтобы прикоснуться к обнаженной коже, аккурат над сердцем. Сосок своей горошинкой щекочет мне ладонь. Мы скрещиваем взгляды, как клинки.

— Только попробуй...

— И что, сделаешь это снова? Опять попробуешь убить себя только из-за одного невинного поцелуя? — Он насмешничает, но глаза внимательные и злые.

Он ничего мне не сделает. Мы оба это знаем. По крайней мере, пока я сам не позволю ему это. А я не позволю. Пусть и не мечтает. Хотя, за все-то время, что мы вместе, очень похоже на то, что он уже разучился мечтать. Тогда почему не отпустит? Тогда почему все еще держит меня? Я знаю почему. Природная вредность и упрямство. Он упрям, как не знаю кто. Хотя, знаю. Как я. Иногда мне в голову приходят странные мысли, что мы стоим, друг друга, но я точно знаю, что с этим вампиром я ими никогда не поделюсь.

— Нет, — отвечаю я спокойно, и это вынуждает его напрячься. А потом начинаю обратный отсчет, — три... два... о...

— Шмыс с тобой! — Рычит Алекс и отступает.

Одно мгновение он все еще рядом со мной, ноздри щекочет его восхитительный запах, в другое он уже на другой стороне комнаты. У окна. Стоит ко мне спиной. Делает вид, что меня для него больше не существует. Ну, да, конечно. Так и поверил. Если бы не существовало, он бы не изводил меня изо дня в день своим присутствием. Не просто рядом. В сердце. Но речь тут вовсе не о любви. Просто отголоски ритуала. Его ритуала на мне. И я ненавижу вампира за этот выбор. Почему я? Давно уже не задаю себе такой вопрос. Просто живу с тем, что имею.

Выхожу из комнаты, заползаю в первую попавшуюся нишу. Их много в этой части его сырого и стылого замка. И дрочу. Дрочу на запах. Докатился! На его запах. Вряд ли после таких откровений кто-то еще удивляется, почему я так отчаянно, раз за разом пытаюсь покончить с собой, чтобы хотя бы так, пусть и довольно кардинально, избавится от этого вампира? Но безрезультатно. Раз за разом.

На моих руках уже живого места нет, но мне больше нечем его шантажировать кроме себя самого, собственной жизни, которую он отравляет одним своим существованием. Поэтому я ненавижу и его, и всю свою треклятую жизнь, кончая в стылом запустении одного из коридоров от одного запаха вампира, Избранным которого мне не посчастливилось быть.

Вампир

Не понимаю, чем он все время недоволен. Я ведь как лучше хотел! Что за ослиное упрямство! Неужели не очевидно, что наша связь выгодна ему так же сильно, как мне? Неужели он так зациклился на самой её сути, что не видит очевидного? Да и суть та всего на всего в похоти. В звериной похоти, которую мы испытываем, друг к другу и будем продолжать испытывать, пока окончательно не скрепим наш союз. То есть ему только и надо, что переспать со мной. Подумаешь проблема! Одна ночь и смело можем разбежаться в разные стороны. Его уже не будет так болезненно тянуть ко мне даже с другой оконечности спектра, а я перестану метаться в пустой постели в поисках его столько долгожданного тепла. Но Эль упрямится. Изводит и меня, и себя. Зачем?

И самое обидное, что традиционные методы усмирения строптивых эльфийских мальчиков на него не действуют. Я в первое время чего только на нем не опробовал. Но все в пустую. В их собственном мире они считаются наиболее сексуально раскованной расой. Они познали все грани наслаждения, но только не мой Эль. Я пробовал ухаживать за ним по всем правилам, пробовал соблазнять взглядами и мимолетными прикосновениями. Один раз даже исхитрился подловить момент и скрутить его настолько, что он не особо возражал, когда я прихватывал губами острый кончики его ушей — традиционно самое чувствительно место на теле эльфа, и все без толку. Даже уши не спасли. Он опомнился, вырвался и снова схватился за зачарованный кинжал. Раны от такого оружия заживают далеко не сразу даже на теле бессмертного, как он или я. Тогда-то я и отчаялся.

И все равно, его присутствие в моей жизни — это вызов. И я просто не могу не принять его. Поэтому раз за разом вытаскиваю его из-за грани, как только наша связь начинает вибрировать и истончаться — верный признак, что он снова вскрыл себе вены. И только одно я не могу понять. Он ведь знает, что я почувствую. И за столько безуспешных попыток уже должен был понять, что приду. Приду и спасу. Где бы он не находился, как бы далеко не спрятался. И очередная попытка убить себя закончиться для него не за гранью, а в моей спальне. Так почему же он делает это снова и снова? Словно испытывает меня.

Эти мысли вселяют мнимую, но надежду. Поэтому, устав от этого придурошного эльфа за все-то время, что он со мной, я не спешу отпускать. Упрямлюсь. Так как хочу узнать, что же будет дальше? Вдруг он когда-нибудь все же сдастся и мне удастся завершить ритуал.

Зачем мне именно такой Избранный, строптивый и вздорный? Весь секрет в том, кто он и кто я. Чем мой славный эльф вот уже не первый век зарабатывает на жизнь? Хождением по канатам.

Канатоходец

Главная тайна моего тела — носочки. Смешно звучит, правда? Но именно в этих белых носках вся суть. Пусть они и выглядят обычно, и кроме как всякие извращенные мысли у моего сожителя не вызывают. Алекс даже пробовал высмеивать меня за них. Но это было лишь в самом начале, до того, как я продемонстрировал характер и впервые взялся за кинжал, использовав не против него, против себя.

Ступни, пятки, кончики пальцев ног — вот мой рабочий инструмент. Их чувствительность просто зашкаливает. Поэтому я даже сплю в этих носках из шерсти лохмоногого трехрога. Они не дают мне банально кончить от одного прикосновения прохладного шелка простыней, или грохнуться в обморок от яркости ощущений при соприкосновении с пушистым ворсом ковра. Вот какая эта особая чувствительность.

Я — канатоходец. Не уличный фигляр и не площадный шут. Я ступаю голыми пятками по нитям, что способен протянуть между мирами. Не скиталец по мирам, не путешественник праздный. Просто тот, к кому обращаются, когда нужно безопасно переправить через границу двух и более миров нечто не очень законное. Курьер, контрабандист, преступник.

Но я не один такой. Нас много. И хоть работа эта связана с немалым риском, ей многие на хлеб с маслом зарабатывают. Поэтому весь спектр миров поделен по цветам. Каждый цвет обслуживают от трех до десяти канатоходцев. И только два цвета являются исключением. Черный и белый. В белом по своим канатам ходит мой главный конкурент Ись Мираэлень, я же, как паук, протягиваю нити-канаты в черном секторе спектра миров. Поэтому мне и не посчастливилось попасть в кабалу к вампиру. Именно ими и рядом таких же неприятных рас населены черные миры.

Это не похоже на рабство. Вообще ни на что не похоже. И все же я связан с ним узами, крепкими, как стальные тросы. Поэтому сколь далеко не протянул бы свои нити, как бы сильно не сумел отклониться от собственного сектора, я всегда вынужден возвращаться. Всегда. Потому что тоска, что начинает разъедать меня изнутри в какой-то момент, становится настолько невыносимой, что я снова и снова режу себя, чтобы не пришлось самому идти к Алексу. Чтобы он пришел и забрал меня почти бездыханного, чтобы принес в свою спальню и дал шанс еще раз вдохнуть этот удушливо пряный аромат простыней, впитавших его собственный запах. А что, в сущности, мне еще остается?

Хитросплетения

Алекс

Люблю шахматы. Не за то, что учат думать и просчитывать свои действия на несколько шагов вперед. А за то, что позволяют успокоиться. Собраться с мыслями. Разложить по полочкам все чувства. Я часто играю с братом, тем чаще, чем дольше бродит в неизвестности Эль. Сегодня исключительный случай, когда я пришел к Исю, в то время как мой личный эльф дома и еще пару недель будет приходить в себя после очередной неудавшейся попытки. Мне хотелось поговорить с братом. Шахматы для нас с ним всегда были слишком личной игрой, чтобы играть с кем-то еще кроме друг друга.

— Ну что, совсем он тебя доконал? — Насмешливо любопытствует Ись и кутается в меховую накидку.

Мех, причем именно белый, — его слабость. Думаю, мало кто догадывается, что во всем многообразии миров есть столько существ, носящих меховую шкуру белоснежного цвета, пока не познакомится с Исем. У него есть белый мех от таких зверей, о которых я и не слышал никогда. Братец у меня всегда был мерзлявым, но остановился на белом мехе еще и потому, что тот помогает, скрадывает болезненную бледность его кожи.

Мы не родные, сводные. У нас общая мать и разные отцы. Но это не мешает нам ощущать себя родными. Мы близки с ним духовно. И я очень ценю это. Впрочем, как и он.

Передвигая по шахматной доске ферзя, я отвечаю на вопрос.

— Не то слово. Не понимаю, какой вообще смысл так упираться?

— Ну, судя по всему, для него какой-то да есть, — философски замечает Ись и блокирует моего ферзя ладьей.

Хороший ход. Но у меня есть, что противопоставить ему в качестве контрмеры. Но я не спешу передвигать фигуру по доске. Не хочу, чтобы эта партия закончилась слишком быстро. Мне хочется поговорить и подумать в спокойной, почти домашней обстановке. И совсем не хочется возвращаться домой. Там в соседних с моими комнатами апартаментах сочиться злобой Эль. В последнее время находиться с ним рядом становится все невыносимей. К чему нас с ним может привести такой расклад?

— Ладно. Давай, ты еще раз попробуешь мне объяснить, зачем тебе сдался ручной эльфеныш?

— Да дело вовсе не в том, что он эльф. А в том, что...

— Канатоходец, я полагаю...

Приходиться подтвердить предположение брата кивком, переплести перед лицом пальцы рук и попытаться объяснить, о чем я думал, когда без прямого согласия со стороны Эля проводил ритуал избрания.

— Мне нужен был надежный партнер. И я решил, что он идеально мне подходит.

— А для него ты это как мотивировал?

— В смысле как? — Что-то я в толк не возьму, куда он клонит.

Ись с прищуром смотрит на меня и указывает взглядом на фигуры на доске. Разумеется, мне приходиться отвлечься на очередной ход. Как только с этим покончено, я снова поднимаю глаза на брата. Младшего, надо сказать. Но иногда мне непроизвольно кажется, что старший у нас как раз он, и это не смотря на то, что выглядит он как сущий ребенок. Даже Эль со всей своей эльфийской внешностью смотрится старше.

— Ты ведь должен был ему все объяснить, не так ли?

— Разумеется.

— И что ты ему сказал?

— Все, как есть.

— Хотелось бы услышать подробнее, — его пешка "съедает" моего коня, вынуждая меня поморщиться. Как я мог упустить такую возможность? Но брат снова отвлекает меня от игры своим вопросом. Приходиться отвечать.

— Покончив с ритуалом, я объяснил ему, что давно нуждаюсь в постоянном партнере, что готов полностью поддерживать его в мирах черного сектора. Что если понадобиться, готов даже убить за него, если ему, конечно, приспичит убрать какую-нибудь нежелательную личность моими руками.

— Руками главы диаспоры?

Пожимаю плечами и не отвожу взгляд. Да, я пообещал эльфу даже это. Не Исю меня осуждать, он ведь знает, как сильно я нуждался в надежном партнере. Мы с ним это уже как-то обсуждали.

— Скажи, — помолчав, роняет Ись, — ты цитируешь самого себя дословно?

— О чем ты?

— Насколько правдиво ты передаешь мне те слова, что сказал ему?

— Слушай, я, конечно, с ума схожу с этим парнем, но не настолько, чтобы склерозом страдать, — возмущаюсь, но не злюсь. Ись ведь мой младший брат. Как на него злиться? — И к чему вообще этот вопрос?

— К тому, что твое предложение в этом свете выглядит, безусловно, соблазнительно, но уж больно двусмысленно все это могло для него прозвучать.

— Двусмысленно? — Уточняю я, взвешивая его слова. — Да, наверное, можно было услышать что-то такое... Но с другой стороны, что в этом такого? Ритуал же сам по себе подразумевает секс — это очевидно.

— Безусловно, — соглашается со мной Ись и надолго замолкает.

Думать особо не о чем. Мысли текут лениво и неспешно. Я вспоминаю Алекса, его колючий взгляд и тепло рук. Именно этими руками, всегда в самый ответственный момент оказывающимися у меня на груди, он и шантажирует меня второй год. В прошлом я имел неосторожность быть не в меру настойчивым. И если вначале, он пытался угомонить меня словами, то кончилось все плачевно. Он чуть не прожег мою плоть до костей. До сих пор не могу без дрожи вспоминать не боль — нет, запах паленого мяса. Моего мяса, шмыс его задери! Я тогда был вынужден бежать из собственного замка и отлеживаться у брата. Вот вам и огнеопасная страсть.

— Ты что-то придумал? Может быть, желаешь предпринять последнюю попытку? — Спрашивает он, как всегда без труда угадывая мои намерения. Он слишком хорошо меня знает. Впрочем, как и я его.

— Да. Хочу еще раз поговорить с ним, но для этого мне нужно его спровоцировать.

— Зачем? Разве ты не можешь поговорить с ним сейчас, когда он снова валяется в своей комнате дни напролет, заращивая собственноручно нанесенные раны?

— Могу. Но я хочу заставить его переосмыслить его чувства ко мне.

— Думаешь, у него они есть?

— Он продолжает себя резать снова и снова, Ись. И это несмотря на то, что знает, я приду и заберу его в любом случае.

— И спасешь... — добавляет брат.

— Да.

— Хорошо. Что от меня требуется?

Улыбаюсь. Люблю, когда наши с ним братские беседы плавно и ненавязчиво переходят в деловой разговор.

— Не много, но надеюсь, ты не откажешься.

— Как я могу отказать брату? — Мурлычет Ись и разливает вино по бокалам.

Пью залпом, не чувствуя вкус, а ведь он должен быть изысканным и прекрасным. Ежевичное — мое любимое. Оно у меня по утрам идет в качестве аперитива. Но мне не до вкуса любимого вина сейчас. Я все еще думаю об Эле, я все еще хочу его. И не собираюсь отступать, как бы ему того не хотелось.

Эль

У меня не успевают толком зажить раны на руках, когда Алекс приходит ко мне в комнату, чего не делал уже очень, давно. Интересно. С чего это он решил изменить заведенные между нами порядки? Приподнимаюсь в кровати на локте, голова почти сразу начинает кружиться. Раны от зачарованного оружия бесследно для организма не приходят. Но я не желаю показывать вампиру свою слабость. Поэтому и спрашиваю с издевкой.

— Ты, кажется, дверью ошибся, драгоценный.

— Нет. Я точно по адресу, — объявляет он, подходит и присаживается на мою кровать. Мою кровать!

Разумеется, мне в ноздри тут же забивается его проклятый запах. И тело вот-вот превратиться в воск, если я не найду способ выпроводить его из комнаты как можно скорей.

— Говори быстрее, зачем приперся, и проваливай! — Выходит грубо, но мне плевать. Падаю головой на подушку. Трудно бороться с дурнотой, когда тебя атакует не только слабость изнутри, но и запах шмысого вампира снаружи.

Тяжело сглатываю. Даже если он и замечает это, то ничего не говорит. Просто ставит руку рядом со мной и нависает сверху. Закрываю глаза, утыкаясь лицом в подушку. Так и хочется укрыться одеялом с головой и, как в детстве, объявить, что я домике и не епет... но какой тут, к шмысу, домик.

Я тут гордо крякнул про себя о том, что это моя кровать, моя комната, мое пространство. Ну да, конечно. Это все его. Его мир, его замок, его дом, не мой. Мне некуда спрятаться. Но жить, где-то еще не получается. Меня тянет сюда. К нему. Как же мне плохо. А вампир еще и к самому уху моему склоняется.

Что, решил предпринять еще одну попытку соблазнения? Как вспомню, как он мои уши лизал, а ж в дрожь бросает! Нет, я знаю, что у большинства представителей моей расы именно на кончиках ушей сосредоточены мощнейшие эрогенные зоны. Но я в этом плане что-то вроде уродца, у меня все чувствительные точки находятся совсем не там. Так что не повезло со мной вампиру. Эта мысль вызывает кривую ухмылку и отчего-то придает силы. Я хочу повернуться к нему лицом и оттолкнуть, но именно в этот момент он начинает шептать прямо в ухо, совсем не задевая его губами — и, то счастье!

— У меня к тебе исключительно деловое предложение.

— А? — Поворачиваюсь к нему лицом, он тут же отстраняется. Никаких лишних поползновений с его стороны, даже странно как-то.

— Мне нужно доставить посылку в белый сектор, возьмешься?

Ему нужно что? — Пока я осмысляю услышанное, он успевает по-своему интерпретировать мое замешательство и с подозрительно незнакомой улыбкой продолжает.

— Разумеется, из вредности можешь взять с меня втрое больше обычных твоих расценок, даже с учетом платы за поход в чужой сектор. Я ведь знаю, ты берешься за такие дела.

— И знаешь, сколько это стоит?

Он кивает.

— Хорошо.

— Так во сколько ты оценишь эту процедуру для меня? — Невинно осведомляется вампир.

Мне хочется заскрипеть зубами. Я мог бы содрать с него за моральный ущерб хренову тучу кредитов, но после того, как он сам заявил о такой возможности, не стану этого делать. Да-да, только для того, чтобы досадить ему! Хотя, какая тут досада. Он только в выигрыше окажется. Но идти на поводу у этого клыкастого парня я не желаю. Так что пусть все будет честно. По крайней мере, на этот раз.

— Заплатишь по стандартному тарифу, — бросаю я и снова отворачиваюсь. Не хочу видеть его рожу. Не хочу и все тут.

— Как скажешь, — и больше всего меня бесит, что в этот момент я не слышу в его голосе насмешки, как не хотел бы её услышать.

— Так, когда ты будешь готов? — Спрашивает вампир, а я снова оказываюсь в плену его запаха. Зачем, спрашивается, только глаза закрыл? Тошнота подкатывает к горлу с новой силой. Он что-то спрашивал? Ах, да.

— Через неделю. А что, так не терпится отправить посылочку?

— Не терпится. Это подарок. Хотелось бы, чтобы он был доставлен в срок.

— Три дня.

Зачем я это делаю? Зачем так надрываться? Я ведь точно знаю, что не успею полностью восстановить силы в столь короткий срок. Только потому, что мне любопытно, кого он там одарить собрался? Ведь если я откажусь, он вполне может отправить посылку с другим канатоходцем такого же широкого профиля, как я. Таких, кто может тянуть нити не только через свой сектор, но и в сектора другого цвета, немного. Но они есть. Я далеко не единственный. Хоть и лучший, о чем заявляю прямо и без лишней скромности.

— Хорошо. Я зайду через три дня.

— Я сам зайду, — еще не хватало снова подвергнуться атаке его запаха, на котором я, похоже, основательно помешался. Так я хотя бы смогу контролировать разделяющее нас расстояние, остановлюсь у двери и дело с концом.

Он уходит. Я, несмотря на тошноту, пытаюсь думать.

Недаром говорят, что если какой-то орган чувств ущербен, остальные стремятся компенсировать этот недостаток. Я не очень чувствителен в плане тактильного контакта. Поэтому мне так легко удается резать себя. Не смотря, на все нанесенные раны, во мне так и не выработался страх перед лезвием, прижатым к коже, потому что, когда оно вспарывает её, мне не больно. То есть больно, но не от самого пореза, а от его последствий, которые приходят много позже.

У меня чувствительность кожи на руках, да и на остальном теле, кроме ступней, на нуле. Зато обоняние работает так, что, порой, не знаешь, куда деваться от того или иного запаха. Например, ежевика. Лесная ягода, обнаруженная мной в одном из миров голубого сектора. Я душу готов продать за эти ягоды. Не потому что они нравятся мне на вкус, со вкусом у меня те же проблемы, что и с осязанием, могу есть все, что на вид выглядит съедобным и не вызывает рвотных рефлексов при одном только взгляде. Но запах... запах у этой ягоды просто божественный. С ума схожу, стоит мне только его унюхать. Или все тот же вампир, которого я воспринимаю в первую очередь посредствам обоняния.

Ладно, не хочу о нем. Мне нужно отдыхать и набираться сил, причем, чем быстрее, тем лучше. Как хорошо, что слуги Алекса давно уяснили, как себя следует вести со мной. Они оставляют мне еду под дверью и никогда не пытаются зайти ко мне даже в мое отсутствие. И, если мне приходит в голову, пройтись по замку, они никогда не попадаются мне на глаза. Терпеть не могу зомби, какими бы свежими они не выглядели.

Развязываем узелки

Алекс

Прошло три дня. Мы с Исем снова за шахматной доской, ждем Эля. Собственно, ради него все и затевалось. Брат то и дело бросает на меня лукавые взгляды. На нем нет традиционных мехов. Температура в комнате такая, что ему не может быть холодно. Я с голым торсом в одних брюках, он в махровом полотенце на бедрах. Белоснежном, что традиционно. Белый — его цвет.

Вот такие декорации ожидают Эля, но его все нет. Я беспокоюсь. Уже несколько раз успел пожалеть о том, что спровоцировал его выйти на канат до полного выздоровления и восстановления сил. Но в тот момент мне казалось, что промедление смерти подобно. Я бы не смог ждать неделю. Сама мысль пугала настолько, что пришлось в рамках образа поторопить его. И вот эльфа до сих пор нет, и я нервничаю. Разумеется, Ись это замечает. Что, разумеется, не мешает ему выиграть партию в шахматы, и только потом предложить мне расслабиться.

— Выпей вина и сыграй для меня. Ты ведь только мне играешь? — Лукаво уточняет он, изображая приступ легкой и необременительной для обоих ревности. Разумеется, исключительно братской. Улыбаюсь. Ему, действительно, удается меня отвлечь.

— Не играю. Так что тащи сюда свое вино.

— Ежевичное?

— Знаешь же, что мое любимое. Зачем спрашиваешь?

— Просто флиртую. В роль вхожу.

— О! Ну, раз в роль... — мы понимающе улыбаемся друг другу.

Ись отходит к небольшому столику у кровати, а я достаю инструмент. Сам не знаю, почему до сих пор держу его именно здесь, у брата. Наверное, потому что в одиночестве собственного замка мне некому играть. Эль не в счет, мы с ним в вечных, не проходящих контрах. А слуги-зомби не самые благодарные слушатели.

— Почему ты делаешь все так открыто? Он ведь, увидев тебя тут, поймет, что все было сделано специально? — Спрашивает Ись, не оборачиваясь, стоит мне только взяться за смычок.

— Потому что не ревность мне от него нужна, а понимание.

— А просто на словах ты его добиться не можешь?

— Много раз пытался, ты ведь знаешь!

— Знаю. Но меня ведь не было там, поэтому я не могу поручиться за те слова, в которые ты облек свои мысли.

— Ись, это смешно, — устало вырывается у меня.

Мы не первый раз спорим с братом об этом. Он отчего-то считает, что из-за того, что я редко общаюсь с живыми на бытовые, не связанные с политикой темы, то не всегда могу верно, донести свои мысли до собеседника. Я на это всегда возражаю в том ключе, что, как-то ведь мне удалось добиться того высокого положения, которое я занимаю. А, значит, говорить приходилось много, часто и на весьма разнообразные темы. Но Ись все равно во мне сомневается. Неприятно. К тому же, я стал замечать это за братом только после того, как начал делиться с ним своими проблемами, связанными с Элем.

Тряхнув головой, избавляюсь от лишних мыслей и, наконец, позволяю смычку соприкоснуться со струнами. Инструмент начинает петь в моих руках, и я улыбаюсь, уносясь на волнах музыки в небытие, где так уютно и спокойно. Где только я и, кажется, что больше никто не нужен. Разве что музыка — мой проводник. А вот Эль проводником быть отказался. Ему что, жалко? — Думал я когда-то. Сейчас уже не думаю. Но все равно обидно. Почему он не понимает, что все дело вовсе не в желании? Хотя заполучить этого строптивца в свою постель я хочу и еще как. Но ведь это не первостепенно, я ведь говорил ему... или нет? Ведь иначе Ись не стал бы сомневаться в том, что я правильно донес до Эля свои мысли о нашем совместном будущем. Неужели, брат прав, а я ошибаюсь?

Эль

Путешествие выдалось не из легких. Повезло еще, что не стер пятки в кровь. Со мной когда-то такое было. Помню ту боль. Это было что-то запредельное. Вены вскрывать в половину, не так больно, как это. Но я пережил тот сложный период в своей жизни.

Канат дрожал под ступнями. Было страшно сорваться. В междумирьи нет места живым, пусть даже бессмертным, таким, как я. Оно выедает нас изнутри, а смертных и вовсе высушивает полностью и безвозвратно. Только бессмертный может вернуться из бездны. Но, вернувшись, он уже никогда не будет тем, каким был раньше. Это страшно. Я видел бессмертных с дырами в душах. Жуткое зрелище.

Поэтому, спрыгнув с каната в безлюдном тупиковом переулке возле небольшой гостиницы, на третьем этаже которой в комнате номер шестьдесят шесть меня ждал адресат, я первым делом привалился плечом к стене здания и попытался угомонить бешено стучащее сердце. Чую, придется тут задержаться. Обратно я в таком состоянии не ходок. Пусть Алекс думает, что хочет. Надеюсь, моей репутации ему будет достаточно, чтобы не думать, будто я из вредности провалил его заказ. Конечно, можно было бы снова вспороть вены, и он бы тут же за мной примчался, но второй раз за две недели — это уже перебор.

Заставить себя отлепиться от стены, было самым трудным. Потом пошло веселей.

Я взбежал на третий этаж по пожарной лестнице, осознанно проигнорировав полусонного консьержа, у которого за спиной маячили великолепные ангельские крылья. Ничего удивительного. Мир-то из белых. Отсюда и ангелы вкупе с рядом не менее, светлоликих рас. Кстати, эльфийский сектор традиционно зеленый. А вот людской — голубой. Но это я так, к слову.

Номер адресата нашелся без труда. Я собирался постучать, но расслышал, как из-за двери доносятся удивительно волнующие звуки. Не похоже на запись. На любом искусственном носителе, каким бы качественным он не был, все равно есть определенный уровень посторонних шумов, не всегда различимых для неподготовленного уха смертного. Но я, во-первых — бессмертный, во-вторых — эльф. Мой народ традиционно уделяет особое внимание музыкальному образованию своих отпрысков.

Я сразу понял, что играют вживую. Только вот на каком инструменте? Что-то струнное, это определенно. Но не скрипка. Не хотелось бы прерывать столь дивную музыку, но, что делать? Не могу же я стоять под дверью вечно? Как назло, под впечатлением от музыки я просто толкнул её, забыв постучать. Но, когда вошел, сразу понял, что стучать и не требовалось.

Играл Алекс. Великие боги, как он играл! Но мое восхищение быстро померкло, когда я увидел, для кого мой вампир прилагает такие старания. Кому адресована его музыка.

На кровати поверх белоснежного меха лежал парень. Точнее молоденький мальчик. Бледнокожий. С платиновыми, так похожими на седину, волосами. Полотенце, которым были обернуты его бедра, держалось на честном слове. Он перевел на меня ленивый взгляд, хмыкнул и снова посмотрел на Алекса. Тот сидел на стуле, широко разведя в сторону ноги. И играл на виоле, вырывая из её дивных изгибов, напоминающих женские, завораживающие, тягучие звуки.

Это все специально. От и до. Вот о чем я подумал, когда картина увиденного дошла до моего воспаленного сознания. Я все еще сжимал в руке сумку с подарком. Но она с глухим звуком шмякнулась об пол, когда мои пальцы сами собой разжались. Смычок Алекса замер над струнами. Звук еще вибрировал в инструменте, но быстро стихал, когда вампир открыл глаза и посмотрел на меня.

— Хотел позлить? — Попытался спросить холодно, а получилось как-то жалко. Но что я мог сделать с собой? Грудь жгла обида. За что?

Вампир покачал головой и оставил инструмент в сторону.

— Хотел, чтобы ты ревновал.

— Я не ревную.

— Правда?

Отвечать я не стал. Просто перевел взгляд на его визави и кивнул на сумку.

— Это, кажется, ваше, — я собирался уйти, просто уйти, хлопнув дверь. Но тут осознал, как глупо это будет выглядеть. Вскинул голову, снова встретился взглядом с Алексом. Он ждал чего-то. Просто сидел и ждал. Если бы знать, чего. Хотя, я ведь не собираюсь оправдывать его ожидания, так? Зачем бы мне? Тогда почему меня это так интересует?

— Как с вами скучно, — неожиданно заговорил парень с кровати, и я даже моргнуть не успел, как он уже был рядом со мной, заглядывал в глаза снизу вверх.

От него пахло очень похоже на Алекса. Ну, еще бы! Они ведь тут до моего прихода явно не о вечном говорили. Поэтому я никак не мог ожидать от этого парня, что он прижмется ко мне голым телом и выдохнет в губы.

— Куда же ты собрался, сладенький? Нам будет хорошо и втроем!

Что? — Пронеслось у меня в голове, я вскинул руки, схватил его за предплечья, собирался оттолкнуть, но тут его белый волосы начали удлиняться. А потом и вовсе поплыли в воздухе так, словно их хозяин был не на суше, а под водой. Белоснежные пряди извивались, сплетаясь и расплетаясь снова, а у меня в мозгу настойчиво билась какая-то мысль, но мне все никак не удавалось на ней сосредоточиться.

— Ну, что же ты... — промурлыкал он мне на ухо, а потом потянулся к губам, и я... я тоже начал к нему склоняться. И тут до меня дошло.

Дернувшись, я резко отпрянул.

— Сильф!

— О, догадался-таки! — Пропел воздушный дух и ослабил хватку, но далеко меня от себя отпускать не стал. — Ты ведь понимаешь, что убедить тебя мне не составит труда, — заметил он, постукивая тонкими, почти прозрачными пальцами по моей груди.

— Переспать с вами обоими? — Отчаянно борясь с собой и природным очарованием сильфа, выдавил из себя я.

— Отдаться Алексу в моей постели.

— Зачем тебе это?

— Он мой единственный и самый любимый брат, — заявил сильф и отпрянул. Через миг он был уже рядом с вампиром, который встал навстречу... кому? Брату? Видимо, эти мысли отразились у меня на лице.

— Мы сводные, — сказал Алекс и обнял обнаженного (полотенце не в счет) сильфа за плечи. — Просто брат. Без всяких подтекстов.

— Избавь меня от своих... — начал я, но тот взгляд, которым наградил меня вампир, заставил осечься.

— Чего? Оправданий? — Ледяным тоном уточнил он.

Я почувствовал головокружение. Дело было даже не в вампире и его, так называемом брате, просто мое тело окончательно выработало свой лимит. Я вжался спиной в дверь и закрыл глаза. Конечно, Алекс все понял правильно. Мне плохо, что б тебя! Да, сделай ты что-нибудь!

Последнее, что я запомнил, был хлыст, которым он притянул меня к себе. Особый хлыст. Я такой только один раз в жизни видел. Никакого садомазо, что вы. Просто именно такие хлысты были эквивалентами наших канатов. Их плели из усиков кантолийских бабочек. И на изготовление одного такого хлыста уходила, по меньшей мере, сотня лет. Поэтому просто так в свободной продаже приобрести их было никак нельзя. Либо отобрать у прошлого хозяина по праву сильного, либо получить в качестве дара.

Не знаю, как такая штука оказалась у Алекса. Знаю только, что с помощью нее вампир был способен не просто ходить из одного мира в другой в обход общих троп, но и водить за собой других. Например, бессознательного меня. Я ведь на самом деле отключился. Очнулся уже в его спальне. И первое, что оглушило меня и почти дезориентировало, был уже знакомый запах его простыней. Опять! Ну, вот за что мне все это?

Алекс

Эль приходит в себя в моей постели и первое, что я слышу со стороны кровати — это его страдальческий стон. Понимаю. Ему не нравится все случившееся. Мне бы на его месте тоже было не по душе. Да и на своем тоже. Но я так и не сумел придумать, как начать разговор. Потому сижу к нему спиной и лицом к окну и перебираю смычком струны.

В голове ни одной трезвой мысли. Беда просто. Зато музыка рождается прямо под пальцами, словно сама собой. Улыбаюсь. На душе и муторно и светло. Странное чувство. Словно отпустило что-то тягостное, словно в один миг стало легко. Знаю, с чем это связано. Похоже, я, наконец, решился отпустить его. Если мы с Элем и сегодня не сможем договориться, так и быть, разорву, наложенные ритуалом узы. Проще найти другого, пусть и менее талантливого проводника, чем переупрямить этого строптивца.

Я настолько погружен в свои мысли и музыку, что не сразу осознаю, что резкий звук рождает лопнувшая струна, и только через три вздоха ощущаю боль в рассеченной щеке. Музыка во мне обрывается. Я ошеломлен. Не представляю, как такое могло случиться. Но тихий, вымотанный голос, раздающийся из-за спины, объясняет мне как.

— Прости... — надо же, извиняется. Зачем тогда вообще надо было струну рвать. Внимание хотел привлечь? С другой стороны, может быть, и, правда, теперь поговорить удастся? Не просто же так он извинился.

Отставляю в сторону виолу и откладываю смычок. Встаю. По щеке в районе скулы течет кровь, но скоро перестанет. Такие раны на мне быстро затягиваются.

Подхожу к изножью кровати, опираюсь на него руками и смотрю на Эля. Тот подтащил подушку повыше и теперь сидит, очень стараясь держать голову прямо. Зачем такие жертвы? Лучше бы лежал. Но, разумеется, вслух я об этом не говорю. Просто уточняю:

— Поговорим.

— Попробуем, — соглашается эльф, но согласно кивнуть даже не пытается. Могу его понять, голова у него, наверное, просто чугунная. Пока я собираюсь с мыслями, он добавляет: — Ты первый.

— Почему тебе так претит для завершения ритуала один раз переспать со мной, когда я знаю, что в своих путешествиях ты регулярно трахаешься? — Да, для меня сейчас это самый наболевший вопрос. Я ведь знаю, что он специально делал остановку в одном из миров голубого сектора, чтобы отыметь какого-то парня, до того, как принести посылку Исю.

— Знаешь? — Уточняет эльф.

Мне уже так надоели игры, что вместо пространных объяснений и признаний в том, что следил за ним, коих он ждет, я разворачиваюсь к нему спиной и стаскиваю через голову рубашку. Я не следил, я просто чувствовал.

Там, в номере шестьдесят шесть, где так же щеголял с голым торсом, я ни разу не поворачивался к нему спиной. Поэтому он не видел красной отметины, как от хлыста, что пересекает мою спину по диагонали. Она уже начала бледнеть, но все еще отчетливо видна на коже. Я знаю. Принимал контрастный душ, пока он тут без сознания валялся, доступный и податливый, как воск. Поэтому имел возможность рассмотреть в зеркале. И кто сказал, что вампиры не должны в нем отражаться?

— И так каждый раз? — Его голос звучит как-то странно, я вздыхаю и хочу развернуться обратно, но неожиданно чувствую прикосновения его обжигающе-горячих пальцев. Температура моего тела поднимается только во время занятий сексом. Поэтому сейчас его прикосновение кажется мне таким огненным.

— Эль? — Вырывается у меня.

Он стоит сзади. Я не решаюсь обернуться. Что он мне скажет?

— Так каждый раз?

— Да.

— То есть ты в курсе, как я провожу досуг.

— В курсе.

— Почему это происходит?

— Ритуал не завершен. Пока не пересплю с тобой, каждый раз буду получать такую метку после твоего очередного парня.

— Или девушки...

— Ты с девушками не спишь.

— И это знаешь?

— Я ведь не просто так втянул тебя в ритуал, поэтому подготовился, постарался как можно больше узнать о тебе, прежде чем сделать выбор...

— Не просто так? — Уточняет он, и эта интонация меня добивает, резко разворачиваюсь к нему лицом. Он стоит на коленях на кровати, опираясь руками на изножье, и пристально смотрит на меня. Неужели Ись прав, и он на самом деле так ничего и не понял?

— Я ведь говорил тебе! Объяснял!

— О, да, — ядовито шипит он. — Я помню, как, вливая мне в глотку собственную кровь посреди пентаграммы, ты разглагольствовал о том, как тебе нужен постоянный партнер, причем так и не объяснил зачем, собственно, именно я тебе сдался. Неужели нельзя было найти более сговорчивого кандидата в секс-игрушки?

— Секс-игрушки?! — Голос предает меня, срываюсь на рык и сам не замечаю, с какой силой вцепляюсь в собственные волосы. — О чем ты?! Я ведь не об этом совсем говорил!

— Да, что ты, — в глазах эльфа мелькает замешательство, но он быстро берет себя в руки, — а, по-моему, именно этим ты и занимаешься вот уже второй год. Только и думаешь о том, как меня в койку уложить!

— Конечно, думаю! Думаешь, мне так легко поддерживать нашу связь без полного завершения ритуала?

— И зачем же тебе так нужно его завершить, а? Не потому ли, что стоит у тебя на меня, драгоценный? — Плюется ядом эльф. А у меня, как назло, никак не получается взять себя в руки. Мы орем, друг на друга и уже не можем остановиться. Выплескиваем ярость и обиду. Наверное, давно пора.

— У тебя тоже на меня стоит, просто тебе проще вены вскрыть, чем признаться в этом.

— Ну, признаю и что с того? — Шипит он, а я шагаю к нему и накрываю его руки на кованом изножье моей кровати своими.

— Просто с ума сходишь... — шепчу я, склоняясь над ним. Его руки такие теплые. Могу думать только о том, как хотел бы почувствовать их на своем теле, когда он будет водить ими по моим плечам и спине, когда я буду брать его, грубо и быстро, о чем давно мечтаю.

— Схожу, — подозрительно легко соглашается Эль. — Твой запах меня убивает. Регулярно дрочу на него в коридоре, стоит только выйти от тебя, — ничего себе, какие откровения! Но не просто, же так он мне сейчас говорит об этом. А эльф продолжает, — и мне, действительно, хочется умереть при одной только мысли об этом.

У меня все обрывается от этой его фразы. Я закрываю глаза, но все еще удерживаю его ладони на кованой раме изножья. Я начинаю говорить, наконец осознав, что Ись изначально был прав. Я не сумел найти для Эля правильные слова. Не знаю, что всему виной, возможно, чувства, которые я до сих пор толком не осознаю, или просто глупое стечение обстоятельств. И все же, он так и не понял, зачем он здесь. Настало время объяснить еще раз.

— Мне был нужен проводник, он и сейчас мне нужен. Ты видел мой хлыст... хотя, нет, ты, наверное...

— Я видел, — говорит он тихо, я выдыхаю и продолжаю снова.

— Он удобен, но только в том случае, когда я, как его хозяин, уже был в том месте, в которое хочу попасть. Неизвестные миры с его помощью не особо исследуешь. А мне нужны именно такие. Потому что нам уже сейчас нечем отпаивать своих детей.

Я делаю паузу, и Эль тут же уточняет.

— Отпаивать? Неужели крови на всех не хватает?

Смотрю на него. Он осекается и стирает усмешку с лица.

— Наши дети рождаются мертвыми. Чтобы вернуть их к жизни, нужна кровь. Невинная кровь. Но ты ведь знаешь, какие сейчас вольные нравы, особенно в мирах нашего сектора. Трудно найти девственницу или девственника даже в шестнадцать лет, я не говорю уже в восемнадцать. А нашим детям нужна именно такая кровь. Причем, если ты не знал, кровь у нас пьют, только дети, да и то немного. Пять-восемь унций в год. Для того чтобы получить её вовсе не обязательно убивать донора. Но сейчас из-за острого дефицита невинности, иногда случаются летальные исходы.

— Постой, — вмешивается Эль. — Но ведь можно взять немного и у тринадцатилетнего, тогда точно...

— Нельзя. У моего народа не так уж много табу по отношению к потенциальным донорам, но это одно из самых страшных, за него вампиру положено распятие. Никаких кровопусканий детям до шестнадцати лет. Не стану отрицать, есть те, кто пробует нарушать этот запрет, но диаспора жестко карает их.

— Хорошо. С поиском мира с пуританским воспитанием подрастающего поколения все понятно, но, объясни мне, почему я. Или все банально и просто, — взгляд эльфа становится лукавым. Я никогда его таким не видел. Хотя нет, вру. Видел. В ночь нашего первого знакомства, в соседнем мире на одном из столичных приемов, тогда он заигрывал со мной, еще не зная, что встретит рассвет в пентаграмме. Пока я вспоминаю обстоятельства нашего с ним знакомства, Эль продолжает: — Ты просто запал на меня.

— Не просто, — разочаровываю я. — Сначала пришлось навести о тебе справки, расспросить кое о чем Ися, потом уже попытаться свести знакомство с тобой. К слову, ты в ту ночь был совсем не прочь из зала для приемов переместиться в самую ближайшую спальню, или я не прав?

— Прав, — холодно бросает он. — И что с того? — Пытается высвободить руки из-под моих ладоней, но я не даю. Сжимаю крепче. Смотрим друг на друга. Говорю:

— С того, что я рассматривал многих канатоходцев, но остановился на тебе по двум причинам, во-первых, ты лучший, — ловлю его благосклонный взгляд и добавляю, — и сам прекрасно об этом знаешь. Во-вторых, как и я любишь мужчин. Я изначально не хотел прибегать к насилию и ломать будущего партнера под себя. К слову, не взял тебя прямо в пентаграмме только потому, что посчитал это нечестным по отношению к тебе, ты ведь к тому времени был в полуневменяемом состоянии.

— Смотрите-ка, какие мы благородные!

— Да, такие! — Я снова начинаю заводиться.

Эль вырывает руки и садится на пятки, смотрит на меня. Он в той же одежде, в которой пришел к нам с Исем, я не посчитал нужным его раздеть. Но даже будь он обнажен, то вряд ли бы выглядел откровеннее, чем в этих узких брюках и белоснежной рубахе с рукавами три четверти, обнажающими тонкие запястья, на каждом из которых по несколько витых браслетов. Я только сейчас в полной мере начинаю осознавать, как он красив и как меня тенет к нему. И дело тут не только в последствиях ритуала избрания.

Он смотрит на меня и, судя по пристальному, изучающему взгляду, приходить к каким-то схожим выводам.

— Раз интересовался моими постельными пристрастиями, должен был узнать, что зад свой я никогда не подставляю, предпочитаю трахать других.

Он так запальчиво это говорит, что у меня невольно улыбка на лицо наползает. Наивный. Разумеется, я подумал об этом.

— Я в курсе.

— И что же, готов отдаться?

— А почему бы нет? Мне нужно быть сверху только в первый раз, чтобы ритуал полностью вошел в свою силу, а дальше как сам захочешь.

— А если не захочу?

— Мы можем разорвать партнерские отношения прямо сейчас. Мучить друг друга и дальше, думаю, не имеет смысла.

— Как-то ты поздновато об этом подумал, — фыркнув, заявляет эльф и глядит на меня, проверяя реакцию. Пожимаю плечами. Сказать на это мне нечего.

Эль помолчав, выдает следующее:

— Неужели было так трудно сразу мне все объяснить! — Вскидывает глаза и впивается в мое лицо требовательным взглядом. Неужели, разобрались?

— Я думал, что все объяснил еще тогда, в саду наместника Цирцера.

— Сам же говоришь, что я был почти невменяем, — протестует он. — Разумеется, я больше половины мимо ушей пропустил, зато хорошо запомнил, как ты полез ко мне, стоило только очнуться. И еще этот твой запах...

— Да сдался он тебе! — Конечно, я возмущаюсь, меня можно понять.

И тут мой эльф заявляет такое, что я не выдерживаю и смеюсь в голос.

— Я ежевику люблю. А ты, как будто, ей пахнешь...

Отсмеявшись, говорю:

— Конечно, пахну. Я сам её люблю, причем в вине.

— А что, вино бывает ежевичным? — Искренне удивляется эльф. Так что вместо ответа мне приходиться лезть в мини-бар и разливать вино по бокалам.

Я позволяю себе сесть к нему на кровать и протягиваю Элю его бокал. Но эльф не принимает, внимательно смотрит на меня, а потом склоняется и отпивает, позволяя напоить себя. Провокатор, шмысов! У меня и без того от желания в ушах звенит, а он еще и...

— Один раз, Алекс, — отстранившись, тихо роняет Эль. — Обещаешь?

— Если прямо сейчас, я тебе и не такого готов наобещать, — выдаю свое нетерпение.

Эльф победно улыбается. Стервец! Ну, ничего, еще неизвестно, кто будет первым умолять о пощаде. Выгнув бровь, я дожидаюсь едва заметного кивка с его стороны, отставляю бутылку вина и бокалы на пол, а сам тянусь к его губам. Но он тут же, останавливает меня несильным тычком в грудь.

— Например, убить всей моих недругов?

А, вспомнил-таки, что я ему в той пентаграмме наобещал. И тут меня осеняет.

— Конечно. Только скажи мне, ты хоть понял, кто тебе это предлагал тогда, и сейчас предлагает?

— Вампир, — тут же ответил Эль, но, заметив мой скептический взгляд, поспешил исправиться. — Очень сильный вампир, у которого к тому же путеводный хлыст имеется.

Ись, когда узнает, засмеет. Причем в первую очередь меня, но, думаю, и Элю достанется. Обалдеть можно, это ведь получается, что он вообще так ничего и не понял. И как я только мог так плохо объяснять?

Под моим взглядом эльф нервничает и спешит заявить:

— Не тяни, а то настрой пропадет.

— Не беспокойся, у меня не пропадет — это точно.

— А у меня?

— Дать понюхать? Например, шейку. Уверен, тебе понравится.

— Сволочь.

— Не спорю, — хмыкаю и говорю. — Я глава диаспоры, Эль. Алексивир Тамашут.

Глаза эльфа округляются, и он с неподдельным удивлением выдыхает.

— Но ты представился просто Алексом.

— Нет. Я сказал, что для тебя я просто Алекс. Думал, ты и без того знаешь, с кем заигрывать пытаешься.

— Откуда? — Возмущенно тянет он.

— Ну, вообще-то, на том приеме, я даже речь толкал в честь именинника и меня громко представляли широкой общественности.

— Не помню такого. Наверное, куда-то отходил.

— Просто блеск.

— Не то слово, — поддерживает он и улыбается. Я уже думаю о том, как бы вернуться к тому, на чем мы остановились, но Эль снова задает вопрос. Ладно, терпим дальше, пока эльф спрашивает, — Ись — это твой брат? — Киваю. — Канатоходец белого сектора? — Еще один кивок с моей стороны. И снова вопрос. — Он что-нибудь говорил обо мне?

— Много чего. Или тебя не его профессиональная оценка твоих достижений интересует?

— Возможно, — роняет Эль и медленно откидывается назад, опускает голову на подушку и выпрямляет ноги.

Что это, интересно? Неужели, приглашение? Не мешало бы уточнить. А то мало ли что, Эль у меня мальчик взрывоопасный.

— Эль?

— Так говорил? — Повторяет он свой вопрос. Смотрит на меня выжидающе.

Присоединяюсь к нему на кровати.

— Не много, — обдумав свой ответ, говорю я и добавляю. — Например, не давеча, как вчера, он, после моих рассказов, интересовался вот этим. — И первое, что делаю, слегка сместившись вниз, провожу пальцем по его ступне, одетой в аккуратный белый носочек. — Брат предположил... — начинаю и тут же осекаюсь. Такой реакции я даже предвидеть не мог, Эль запоздало вскрикивает и отдергивает ногу.

— Что такое? — Разумеется, я беспокоюсь, поэтому и спрашиваю. — Больно?

— Нет! — Восклицает он, — Но не делай так бо... — он не успевает договорить, потому что я понимаю, что Ись был прав, выдвинув свое предположение о природе данного предмета гардероба моего эльфа.

Я накрываю его губы своими. Слизываю с его языка вкус перебродившей ежевики, и заставляю парня согнуть ногу в колене, плотно обхватив его ступню ладонью. Когда я через ткань носка провожу большим пальцем по его пятке, он гортанно вскрикивает и пытается меня оттолкнуть, попутно вырвав ногу. Не отпускаю, но отстраняюсь, чтобы посмотреть на него.

Его грудь тяжело вздымается, глаза мутные, щеки раскраснелись. Он шепчет, задыхаясь.

— Прекрати! Я ведь так кончить могу еще до того, как ты с меня одежду снимешь!

Эль

— Тогда, напротив, следует продолжить, — полушепотом отвечает мне вампир и снова (снова!) проводит пальцем по пятке. Я пытаюсь сдержать крик, но это сильнее меня. Просто невыносимо.

Я всегда сверху только поэтому. Потому что только так могу все контролировать и не позволять так себя ласкать. Потому что это слишком сильно. Я ведь полностью теряю голову, даже когда сам растираю и массирую собственные ступни, но, когда это делает он, я...

— Ш-ш-ш, — шипит вампир над самым ухом, его палец прекращает свои вращательные движения, давая мне небольшую передышку. Алекс шепчет. — Все хорошо, Эль. Ведь, правда?

— Нет, неправда! — Хриплю я, но сам прекрасно понимаю, как жалко это звучит.

— Почему, Эль? Сдается мне, ты уже течешь... — мурлычет он, указывая взглядом на мою промежность. Даже смотреть не хочу, что он там на моих брюках усмотрел, просто без сил откидываюсь на подушку.

Глаза закрываются сами. Вот как объяснить этому настырному парню, что я не хочу терять контроль над собой. Особенно с ним. И, плевать, что все наши проблемы были только из-за недопонимания. Да и вообще, если он...

— Я готов повторить то же самое языком, — шепчет он мне на ухо, а у меня кости плавятся, только при одной мысли, что да, действительно, может. Я окончательно сойду с ума, и что тогда? Обратно в кабалу к этому ненавистному вампиру? Только-только все прояснили и от недопонимания избавились. Только-только я почувствовал, что готов освободиться от зависимости, и вот, опять... такой соблазн!

— Эль, — все так же больше не лаская мою ступню, а просто удерживая, шепчет он. — Можно мне снять его?

Искуситель! Да у меня все тело благим матом орет, что можно. Но я так не могу, ведь, правда? Не могу и все тут.

— Не надо, — удается мне выдавить из себя.

Алекс разочарованно вздыхает над самым ухом и отпускает мою ногу... он что, серьезно, не станет ничего делать, пока я не разрешу?

Он кладет руку мне поперек живота и просто лежит рядом. И все. Но он ведь сам признал, что сохнет по мне, как и я по нему. Поворачиваю к нему голову и открываю глаза. Он слишком близко, поэтому смотреть неудобно, но все равно смотрю. Он тоже смотрит.

— Я совсем потеряю голову, — зачем я это сейчас говорю, хотелось бы мне знать!

— Догадываюсь, — Алекс не улыбается, он серьезен.

— И ты воспользуешься моей слабостью.

— В смысле трахну? Так мы вроде об этом и договорились... — невинно заявляет он. Шутник, шмыс!

— В смысле, заставишь влюбиться, — ворчливо бормочу я.

— О! А этому можно заставить?

— Алекс!

— Эль, я тебя второй год караулю, могу потерпеть еще пару месяцев, если ты не настроен, этим прямо сейчас заниматься, — строго возвещает он.

Я пытаюсь придумать, что ему сказать на это. Но в этот весьма драматический, на мой взгляд, момент, дверь комнаты открывается и в комнату вваливаются сразу два зомби. У них в руках подносы со снедью. Алекс оборачивается на них, требует, чтобы поставили все на стол и убирались поскорее. Его молчаливые слуги все исполняют в точности, как он того хочет. Снова исчезают за дверь. Вампир поворачивается ко мне и замирает, встретившись с моим требовательным взглядом.

— Ты чего?

— Значит, так. Никаких зомби в общей спальне. Дрессируй их, как хочешь, но чтобы я их тут не видел. За хавчиком и сам сможешь сходить, не развалишься.

— В общей спальне?

— Вот именно. И снимай уже эти шмысовы носки!