Уши не трогать!

— Облавы на грибников устраивать? — усмехнулся Антуан.

— А почему нет?

Грегор пожал плечами, смерил оппонента холодным взглядом и поджал губы. А Машкин принц и вправду остыл, ответил спокойно:

— Это верх маразма, Ваше Высочество. Только эльф из рода Севергов мог додуматься до такого. Сколько лет отлавливать будем? Тысячу?

И впервые за время переговоров, чёрный вспыхнул:

— Да хоть две. Мы — бессмертные, забыл?

— Нас тоже можно убить, — парировал Антуан.

— Но не в лесу, — отозвался Грегор. — Мы истребим людей. Поступим с ними так же, как поступили они. Даже если нам потребуется вечность...

Антуан не сдавался:

— Люди истребляют друг друга гораздо эффективнее. А если мы начнём играть по правилам цивилизации, сможем добиться несоизмеримо большего. Людишки без ума от сказок. Они с радостью занимаются спасением пингвинов, отстаивают права сексуальных меньшинств, разгадывают коды апокалипсисов... Чем мы хуже? Мы — ожившая сказка, вымирающий народ, который нужно сохранить.

— Глупости. Скоро им надоест играть в бирюльки, и пингвины с меньшинствами окажутся за бортом. Люди понимают только грубую силу, но сами уже слабоваты. Даже крошечная проблема способна вогнать человека в ступор, отнять надежду, подвести к черте. Антуан, представь: мегаполисы объятые пожарами, ежедневные теракты, угрозы на каждом шагу. Обыватели сразу от страха окочурятся, если кто и выживет — только фаталисты. А уж этих мы как-нибудь добьём.

Рядом приглушенно вскрикнула Машка. Глаза подруги распахнуты в ужасе, реснички трепещут, нижняя губа вздрагивает. Кажется, даже пышное розовое платье потеряло цвет и блеск. Я легонько толкнула её в бок, шепнула злорадно:

— А ты думала, они белые и пушистые?

На меня уставили все, даже высокомерный Грегор глазки выкатил.

— Я, — голосок Машки вздрогнул, — Антуан... как ты мог?

По щекам блондинки покатились крупные прозрачные слёзы, из груди вырвался душераздирающий всхлип. И хотя Машка явно старалась побороть панику, её мордашка скривилась, а плечи затрясло мелкой дрожью. Ещё немного и всхлипы превратятся в истерику.

— Маш, не реви, — прошептала я, — это всего лишь первоклассный развод. В смысле, разводят как в первом классе.

Но подруга взвизгнула, подскочила, и метнулась прочь из шатра.

Я тоже сделала шаг вперёд, но помчаться за Машкой не решилась. Зато Антуан поскакал следом, как взбешенный лось, предварительно гаркнув на меня.

— Ну вы орлы, — выдохнула я. — И с ушами этими здорово придумали. Как игра-то называется?

— Какая игра? — сухо отозвался кто-то.

Добродушная улыбка сползала с моего лица медленно, в итоге превратилась в кривую усмешку и приклеилась намертво. Грегор заговорил неожиданно:

— Она думает, что это ролевая игра.

— Это как? — проронил один из зелёных.

— Это когда люди выбирают себе роли и начинают разыгрывать определённый сценарий. Внутри сценария возможны варианты, но в целом, действие движется по заданному плану, подчиняется чётким правилам.

Грегор говорил мягко, но острый взгляд начал просверливать во мне дыру.

— Глупость какая-то, — фыркнул Элронд. — Кому это надо?

— Бывают и такие... люди.

Последнее слово чёрный принц произнёс с особым презрением, но даже этот факт не смог стереть ухмылку с моего лица.

— Реалистично! Очень реалистично! Вы, Григорий, в театральном учитесь?

Грегор скривился, а мне ответил один из его подручных:

— Кто-кто?

Я пояснила:

— Его настоящее имя — Григорий или Гриша, кому как нравится. Антуан — ясное дело, Антон. Если по-простому — Тошка. Но такие имена, лишены эльфийской утончённости, поэтому...

— Самка бредит, — фыркнул Элронд.

— Нет, — протянул Грегор довольно, — она действительно считает, будто мы ненастоящие.

Принц неспешно двинулся ко мне. Остановится в одном шаге, убрал прядь волос, гордо обнажив ухо. Я внимательно присмотрелась к продолговатому, чуть оттопыренному лопушку с острым кончиком — следов грима нет. Присмотрелась ещё раз — результат тот же. Мысль врезалась в череп внезапно, но поверить в неё смогла только после того, как озвучила:

— Пластика? Неужели? Какой хирург решился на такой бредовый эксперимент?

Грегор прыснул, остальные тоже начали давиться смешками, демонстративно заправлять волосы за уши.

— А ну погоди, Гриша!

Я подскочила и ухватила венценосного эльфа за ухо, привстала на цыпочки и дёрнула ещё несколько раз. Так и есть — настоящее, накладкой даже не пахнет.

— Точно пластика...

Вокруг повисла удивительная тишина. Аристократичная бледность Грегора неспешно отступала под напором румянца.

— Что-то не так? — удивилась я.

Принц помедлил секунду, сглотнул и прошептал чуть слышно:

— Ухо отпусти.

— Значит всё-таки грим?

Я вцепилась в эльфячий лопушок обеими руками. Остроконечное ухо Грегора дрогнуло, встрепенулось. Провела пальцем по изгибам ушной раковины, легонько дёрнула сперва за кончик, потом за мочку, но следов фальшивки по-прежнему нет.

— Отпусти, — бессильно выдохнул эльф.

Его дыхание сбилось, грудь вздымается очень часто, шею и щёки заливает ярко-малиновая краска. В расширенных зрачках Грегора уловила странный, нездоровый блеск.

— Что с тобой? Температура?

Потрогала его лоб — действительно горячий, даже огненный.

— Болеешь?

Эльф прикрыл глаза, сквозь частое дыхание пробился едва различимый стон:

— Оля, отпусти ухо. Это... эрогенная зона.

Ужас пробил от макушки до пят, я отпрянула. И хотя разум отказался верить в слова чёрного принца, ощущение было таким, будто только что месила руками свежий навоз.

— Идиотский розыгрыш! — мой голос сорвался на крик, но вопреки ожиданиям, никто не рассмеялся.

Эльфы с сочувствием смотрели и на меня, и на Грегора. А тот осторожно накрыл ухо ладонью, закрыл глаза и глубоко дышал.

В шатёр вернулся Антуан, за его спиной тихо всхлипывало и шмыгало носом. Красная от слёз Машка еле-еле перебирала ножками.

— Лёлечка, вам с Машей лучше уехать, — сказал Антуан виновато.

Я кивнула и перехватила руку подруги.

Глава 2

Нас провожала гробовая тишина, которую изредка прерывали всхлипы Машки. Декорации к нелепой истории про эльфов заиграли новыми красками — солнце уже не золотит листву, а подчёркивает изумрудный цвет окружающей природы. В верхушках деревьев запутался ветер, шелестит, качает огромные стволы. Небо из чистой лазури добродушно взирает на крошечные фигурки людей и... глупых людей, которые возомнили себя эльфами.

— Натуралистично, — буркнула я. — Даже я почти поверила.

Лобик Машки пошёл складочками, аккуратный нос вздёрнулся, глаза распахнулись. Голосок подруги дрожит, но в нём до сих пор чувствуется непреодолимое упрямство:

— Лёлечка, они настоящие. Неужели не видишь?

— Ага. Ключи от машины дай.

— Зачем? — возмутилась она.

— Тебе нельзя за руль. В таком состоянии...

Машка насупилась, ладошки сжались в кулачки, остатки слёз высохли.

— Лёлечка, прости, но ты водишь как пьяная мартышка.

— Пусть. Но лучше пьяная... спокойный чайник, чем Шумахер в истерике.

Я требовательно протянула ладонь, а когда колебания Машки достигли предела, сощурилась и повторила строго:

— Ключи дай.

Подруга запустила дрожащую руку в сумочку, выудила брелок и протянула мне.

— Подождите.

Даже не оборачиваясь, распознала Грегора. Этот голос забуду нескоро — слишком глупая, слишком унизительная шутка. Он приблизился неспешно: спина прямая, подбородок вздёрнут, острые кончики ушей вызывающе торчат из каштановой шевелюры.

— Я хочу извиниться, — проговорил он. — За то, что самками назвал...

Я взяла на себя смелость ответить за обеих:

— Гриша, оставь извинения при себе.

— Я не Гриша, — потупившись, отозвался "эльф", — меня действительно Грегором зовут.

— Всё! Хорошего понемножку. Не прошло и полчаса, а ваш балаган уже утомил.

"Хонда" задорно подмигнула фарами, с громким щелчком разблокировала двери. Машка замерла в нерешительности, переводя хмурый взгляд с меня на эльфа, и обратно.

Грегор перехватил мою руку, осторожно сжал пальцы и прошептал настойчиво:

— Лёлечка, прошу вас, не уезжайте.

Взгляд чёрного венценосца пристальный и до того тёплый, что у меня даже спина вспотела. Но я решительно мотнула головой, стряхнула прикосновение ушастого ловеласа и потопала к водительской двери.

Машка присела на пассажирское кресло так, будто это окрашенная скамейка, и начала сосредоточенно поправлять складки на платье. Затем извлекла из сумочки зеркало и расчёску, принялась укладывать растрепавшиеся локоны.

Я не выдержала:

— Что ты делаешь?

— Да так...

На мордашке подруги не осталось даже намёка на недавние слёзы. В её глазах появился хитрый блеск, на щеках заиграл здоровый румянец. Машка выудила из косметички помаду, сложила губки бантиком, но прежде чем коснуться розовым краешком губ, заявила:

— Ты заводи, заводи. По дороге можем зарулить в какую-нибудь кафешечку...

— Маша... по какому поводу такой тон?

— Какой такой?

Подруга небрежно пожала плечами и начала старательно красить губы. И всё-таки не выдержала:

— Грегор не отходит от машины!

— Вижу, — фыркнула я.

— Он на тебя запал, — заговорчески прошептала Машка.

— И что?

— Как что! Лёлечка, он ведь принц! Настоящий! Эльфийский! Род Севергов один из самых древних, самых уважаемых в мире! Грегор — единственный законный наследник королевства Севера, а ещё, он может претендовать на императорский трон, может встать над всеми пятью королевствами. Хотя нет, — протянула она, — императорство ему не светит... Антуан достойней...

— Хватит!

Я наконец-то смогла воткнуть ключи в замок зажигания, но "Хонда" заводиться отказалась. Захрипела, затряслась, несколько раз фыркнула... Мои потуги прервало задорное хихиканье Машки, она едва удерживалась от аплодисментов.

— Это знак! Нам стоит остаться здесь! — прозвенела Машка.

— В гробу я видела такие знаки.

Я выдохнула, сосредоточилась, и всё-таки завела машину. С места тронулись рывком, описали широкий круг по поляне, но едва приблизились к неприметной арке выезда, "Хонда" содрогнулась. Вокруг резко потемнело, с неба обрушился водопад. Дождь едва не разбил лобовое стекло, мощным потоком ударил в крышу, так, что даже собственную макушку на всякий случай потрогала — вдруг вода просочилась.

А Машка возликовала:

— Всё, Лёлечка, приехали! В такую погоду даже папочкин водитель с управлением не справится.

Я в ужасе озиралась по сторонам и даже начала сомневаться в собственной нормальности. Всего минуту назад небо было чистым и высоким, а теперь прижалось к земле чёрной уродливой тушей и плачет, плачет...

— Так не бывает, — прошептала я и с надеждой глянула на Машку.

Но подруга даже не подумала успокоить или посочувствовать — она беззаботно поправляла макияж и мурлыкала под нос какую-то песенку.

В стекло постучали, из сумрака вынырнуло лицо Грегора. Принц согнулся под чёрным плащом, приглашающе махнул рукой. С другой стороны тоже постучали, но лицо Антуана различить было сложнее.

Машка выскользнула из машины первой, предательница. Мне тоже пришлось шагнуть в промокший мир и, прижавшись к ушастому парню в чёрном, проследовать в шатёр. Несмотря на то, что Грегор заботливо держал над моей головой плащ, дождь превратил локоны в унылые влажные змейки, капли воды пробрались за ворот и медленно поползли по спине.

В шатре всё та же компания. Стоят, глазками хлопают. Только синеглазый Элронд с громкими охами возится в углу.

— Какая гроза, — проронил он, вытаскивая какой-то мешок, — воздух буквально пронизан электричеством!

С этими словами, парень начал доставать из мешка серые булыжники, выкладывать на земле круг. Внезапно к нему присоединился второй, в чёрном, этот принялся ставить свечи. Только теперь заметила, что в центре шатра пусто, а эльфы нетерпеливо топчутся по периметру, почти вплотную прижимаются к стенам.

Вслед за шальными каплями дождя, по спине побежал холодок. Рука сама потянулась к сумочке. Чёрт! Сумочка в машине осталась!

— Маш...

Я повернула голову — Машки нет. Зато руки Грегора, который всё это время стоял рядом, обвили талию, губы коснулись виска, обожгли. Ощущение оказалось странным, незнакомым. Меня, конечно, и раньше целовали, по-всякому целовали, и не раз! Но прикосновение Грегора разлилось по телу странной нежностью, в ушах загудел рой купидончиков, коленки задрожали.

Эльф зашептал, обжигая дыханием:

— Мы нашли выход. Мы призовём в этот мир одного из древних королей, моего прадеда, Георгануса. Он прославился неизменной жестокостью и, кстати, первым разглядел в человеческой среде потуги к бунту. Но, как часто бывает, его идеи значительно опередили время, поэтому народ не понял, не оценил. Он умер бесславно, а через триста лет человечество взбунтовалось и превратило нашу империю в пепел.

— Но зачем призывать...

— Как зачем? Нам нужен предводитель. Вести народ может только тот, в чьих жилах течёт королевская кровь. Мы с Антуаном — полноправные наследники и, теоретически, можем возглавить борьбу, но всё-таки, мы слишком молоды и наивны. А других наследников не осталось — три рода из пяти, канули в вечность и никогда не возродятся. А когда не остаётся разумного выхода, приходится обращаться к магии.

Губы принца снова коснулись моего виска, а его руки обвили талию нерушимым кольцом.

— И что будет с человечеством? — выдохнула я.

— Ничего особенного. Просто поставим ваше племя на место, и всё.

— И где оно... это место?

— На коленях, Лёлечка, на коленях...

Грегор сжал крепче, уткнулся носом в макушку, замер. Остальные изучали нашу парочку придирчиво, без тени улыбки. На мгновенье почудилось, что эльфийское общество жестоко осуждает вздохи чёрного принца.

Элронд и парень в чёрном плаще закончили расставлять камни и свечи, замерли на краю странного сооружения.

Голос Антуана прозвучал необычно — слишком громко, величественно:

— Пора!

Машкин возлюбленный семимильными шагами приблизился к нам, схватил меня за руку, потянул. С другой стороны возник ещё один эльф, перехватил вторую и сжал так крепко, что я взвыла.

— Эй!

Рядом блеснуло, а боль резанула так, что перед глазами встала чёрная пелена. Кровь проступала сперва медленно, по капельке, лишь намекая на глубокий порез поперёк запястья. Я попыталась вырваться, но парни держат крепко. Антуан сжимает нож, на лезвии хищными всполохами отражаются огоньки свечей. Он передал мою руку безымянному эльфу, скривился:

— Твоя очередь, Грегор.

— Только нож вытри, как следует, — отозвался чёрный.

Я с ужасом наблюдала, как Антуану принесли бутылку водки, тот щедро ополоснул лезвие, а сам хлебнул из горла. Грегор чуть отстранился и, продолжая обхватывать мою талию одной рукой, подставил вторую под нож. Я дёрнулась, но чёрный принц даже одним пальцем способен удержать десяток таких дохлячек.