Повесть вторая. Tendjou suna no aoi oshiro

— Ага. Теперь я Хилари Канамэ, бедная дворянка из провинции, недавно осиротевшая и отправленная любящими родственниками на учебу в университет Кано! — еще раз улыбнулась я.

Что ж, жизнь продолжается, даже если твоя дорога внезапно потерялась в густой траве — через несколько шагов она продолжиться вновь. И разве стоит плакать, если лесная тропинка сменилась булыжной мостовой?..

История первая.

Снежная сюита

Младый шляхтич, или дворянин, ежели в ексерциции [обучении] своем совершен, а наипаче в языках, конной езде, танцовании, в шпажной битве и может добрый разговор учинить, к тому же красноглаголив и в книгах научен, оный может с такими досуги прямым придворным человеком быти.

"Юности честное зерцало"

Глава первая.

На чужих берегах

Догорает лучина, сгорит дотла,

Но я буду ждать тебя все равно.

Мельница "Зима"

За окном шел дождь. Третий день без перерыва шел мерзкий моросящий дождь, внося уныние в мою и без того безрадостную и склонную к депрессии душу и заставляя тело дрожать от холода. За последние два месяца в моей жизни много чего произошло: начиная с переселения в другой мир и заканчивая воспитанием во мне любви к танцам в университете Кано. Было очень странно и до слез грустно каждое утро просыпаться в незнакомой безликой комнате, одеваться в непривычную одежду, при встрече со знакомыми людьми делать реверанс, а не говорить "привет". Есть необычную пищу, пить обязательный пятичасовой чай и слушать сплетни о скучных событиях двора... Меня медленно и неотвратимо захлестывала депрессия. И выхода из нее я пока не находила.

Мой первоначальный план представиться бедной сиротой-провинциалкой, которую нехорошие родственники отправили с глаз долой в это учебное заведение, директор отмел сразу. Но, немного подумав, все-таки с ним согласился, правда, с некоторыми поправками. И теперь весь университет дружно считал меня провинциальной и плохо образованной очень дальней родственницей директора, которая после внезапной смерти родителей приехала к единственному родственнику — графу Луфф. Меня взяли учиться, что называется, "под честное слово", о чем не уставали напоминать и учителя, и ученики. Причем, из-за необдуманно выбранного имени (а я уперлась рогом, не захотев его менять), возникли дополнительные сложности с национальностью: получилось, что я еще и наполовину оширка.

И вот теперь я с горем пополам училась вместе с остальными девушками быть настоящей леди. Училась, кстати, плохо. А если честно, то каждый день заканчивался слезами в подушку и неустанным утешением себя любимой. Мне приходилось следить за каждым своим словом и жестом, чтобы не дай боги не выкинуть что-либо из ряда вон выходящее: сказать "привет" вместо "доброе утро, леди"; перепутать вилку для рыбы с вилкой для салата; выразить удивление по поводу местного национального блюда — жуткого на вид салата из странных ингредиентов; ненароком запутаться в длинной юбке или неправильно взять в руки чашку с чаем. Эти мелочи, казалось пустяковые, бросались в глаза любому жителю этого мира, что, естественно, вызывало множество вопросов. И объяснять их провинциальным воспитанием глупо. Спасала только "национальность", дескать, почти варварка, чужестранка, не имеющая элементарных для любого арца знаний. Вот и получала я постоянно замечания от учителей, в результате чего прославилась как неуклюжая мечтательница:

— Канамэ, следите за своими пальцами: вы делаете слишком большие стежки...

— Юная леди, не путайте клавиши!..

— Дорогая моя, это десертная ложечка, а не вилка для салата...

— Канамэ, вы сбились с такта. Повторите эти движения еще три раза...

— Кана, перестать мечтать! За окном нет ничего интересного!..

— Канамэ, вы опять не слушаете! Повторите, в каком году открыли Лазурные острова?..

Я злилась, срывалась на подушке в своей комнате, а потом целый час рыдала, истово себя жалея. Мне хотелось заснуть, а проснуться у себя дома... еще до того, как исчезла Настя. Я ненавижу сказки.

Страна, в которой я оказалась, называлась Аре. Здесь в основном жили люди, но частенько встречались оборотни (причем, сразу трех видов: проклятые, лунные и истинные), а иногда приезжали вампиры из заснеженного Гласа. Время здесь соответствовало веку XVII, может XVIII на Земле. А что касается культуры, то тут я просто не смогла ее как-то классифицировать или описать — эта смесь романтичного французского, строгого английского и страстного испанского духа, которая вызывала скорее восхищение, нежели недоумение.

Столицей был город Артхолл, находившийся на побережье. Как рассказывали мои однокурсницы, в его порту каждый день швартовались до нескольких десятков кораблей из различных стран и городов этого мира. Там же, в Артхолле, находился королевский двор и, соответственно, жил король — Генрих II, которому в начале этого года исполнилось сто десять лет. Как оказалось, сие вполне нормальный возраст для людей этого мира.

"Интересно, а как время здесь шло для Насти? — подумала я, просиживая в библиотеке за очередным учебником по истории Аре. — Что, если она давно уже умерла от старости? А ведь она — мой единственный шанс вернуться домой!"

— Чем занимаешься, Канамэ? — внезапно спросила Антуанета, заставив меня ощутимо вздрогнуть от испуга.

— Ох, не пугай меня так! — проникновенно попросила я.

— Ой, извини, — смутилась она.

— Что такое? Я опять заслужила очередной выговор? — обреченно спросила я.

— Нет, просто мне надо с тобой... поговорить, — замялась Антуанета. — Точнее рассказать. Ты ведь выслушаешь меня?

— Конечно, — пожала плечами я, освобождая для нее стул от стопки толстых книг.

— Видишь ли... ко мне вчера родители приезжали, — начала она, — и привезли мне новость, очень меня взбудоражившую. В общем, я выхожу замуж.

— Что?!

— Ну, с Анри мы были помолвлены с раннего детства, я хорошо его знаю и совсем не против замужества... Просто я не ожидала, что родители не будут ждать окончания моей учебы. Поэтому мне немного страшно, и я попросила родителей, чтобы они разрешили тебе поехать вместе со мной. Скажи, ты согласишься? — с надеждой посмотрела на меня подруга.

— Нет, конечно... — растеряно ответила я. — Но неужели ты совсем не против такого брака?

— Я с детства знакома с женихом. Он очень хороший человек, всегда добрый и ласковый. У нас много общих интересов и привычек, много общих друзей. Мы всю жизнь жили с мыслью, что будем мужем и женой. Разве в этом есть что-то плохое?

— Нет, конечно, — улыбнулась я. — Просто у меня дома подобные браки считаются устаревшими и даже постыдными... Но если ты сама не против, разве я могу тебя отговаривать?

— Спасибо, Кана! — счастливо рассмеялась Антуанета. — Тогда в первый день зимы мы едем в Артхолл!

* * *

Вечер я впервые встретила без слез и истерики. В конце концов, на мне свет клином не сошелся. Неужели я только и могу, что утирать слезы белоснежным платочком, мною же коряво вышитым? Почему этот проклятый переход столь сильно выбил меня из колеи? Ведь это так на меня не похоже: молча страдать целых два месяца, злиться на весь мир и срываться на окружающих? Разве у себя дома я вела себя так же, даже во время сильнейшей полосы неудач?..

Нет, совсем нет.

Просто я до ужаса и дрожи боюсь... стать такой же, как Настя. Холодной, гордой, чужой. Но, если подумать, разве именно этот мир сделал ее такой? Разве я еще в детстве не поражалась ее гордости, частенько переходящей в гордыню? Разве не только со мной она становилась доброй и улыбчивой, а для окружающих навсегда запоминалась холодной, немногословной и себе на уме?..

Так надо ли бояться того, чего нет? Я такая, какая есть. И ничто не заставит меня измениться вопреки моей природе!

* * *

— Канамэ, вы что-то хотите спросить? — оторвался от бумаг директор.

— Да, — закрыв за собой тяжелую дверь, я скользнула в кабинет директора, сев в специально для гостей поставленное кресло. — Вы, наверное, уже знаете, что Антуанета пригласила меня на свою свадьбу зимой. Вы ведь отпустите меня?

— Конечно, — кивнул он, — вам обязательно надо посмотреть столицу, познакомиться с новыми людьми. Это будет полезно для вас.

— Спасибо, — благодарно улыбнулась я. — Эм, ваше сиятельство, вам, наверное, постоянно досаждают жалобами на мою неуклюжесть...

— Как ни странно, нет, — усмехнулся мужчина. — Сначала учителя удивлялись отсутствию у вас многих элементарных знаний, но, несмотря на постоянные замечания, вы учитесь едва ли не прилежней большинства моих учениц.

— Правда? — неподдельно удивилась я. — А мне казалось, что я постоянно все путаю... Да и замечания мне делают чаще всех...

— Ну, прилежность в учебе не означает наличия всех необходимых знаний. Если будете продолжать в том же духе, то совсем скоро перестанете путать вилки на обеде и шаги в вальсе.

— Спасибо, вы меня обнадежили, — хмыкнула я, внутренне безмерно собой довольная.

— О, Канамэ, подождите! — спохватился директор. Он вдруг начал что-то спешно искать среди заваленного бумагами стола. — О, вот оно! — и он протянул мне длинную узкую коробочку черного цвета, перевязанную синей лентой.

— Что это? — удивилась я.

— Подарок, — улыбнулся дядюшка. — От герцога дю Лерро. Он сказал, что сделал его сам. Это самый настоящий волшебный артефакт.

— Правда?! Сам герцог сделал?

— Семья дю Лерро — практически единственные на всю страну маги. Когда я рассказал герцогу о вас, он очень вами заинтересовался и долго меня расспрашивал. А напоследок попросил передать вам этот артефакт, — ответил он.

— Спасибо огромное! — восхищенно рассмеялась я. С учащенно бьющимся сердцем я потянула ленточку и замерла от изумления. На черном бархате подкладки лежало длинное перо-заколка. Перламутрово-черное, с синими искорками и бело-голубыми кончиками, оно поражало красотой и изяществом работы. Если бы мне только что не сказали, что его сделали руки человека, я бы стопроцентно решила, что оно сотворено самой природой.

— Какая красота... У меня просто нет слов, чтобы выразить свое восхищение!

— Я полностью с вами согласен. Всегда носите его с собой, хорошо?

— Конечно, — заверила его я.

Небо хмурилось пасмурными вечерними сумерками зрелой осени. Дождь превратился в холодную морось и лишь оседал каплями на одежде. Умирающего солнца не было видно за свинцовыми тучами и казалось, что ночь уже практически вступила в свои права. Деревья почти полностью облетели, но трава все еще оставалась зеленой и среди нее странно смотрелись мокрые и от того необыкновенно яркие красно-желто-коричневые мертвые листья. Завяли и почернели розы и ирисы в ранее радостных клумбах, рощу наполнила тишина и ожидание скорой зимы — заснеженных саней богини Скади в сопровождении свирепых вьюжных гончих.

Поскорее бы зима, мое любимое время года. Как рассказала мне Антуанета, зимы здесь ранние и через неделю-две выпадет первый невесомый снег, растает, превратив тропинки в болота, а потом выпадет еще раз и еще — и уже надолго укроет кружевным одеялом уставшую землю, оденет в батист и кружева деревья и кусты, приласкает вечно куда-то спешащих людей. И заиграет бриллиантами на холодном седом солнце.

Я в одиночестве гуляла по роще, прилегающей к зданию университета. Мне было хорошо и спокойно, словно не было месяцев постоянных нервных срывов и истерик. Не было отчуждения в душе и тайного отвращения от понимания, что все, что ты сейчас видишь — чужое, не родное... Виновата ли природа в моем перемещении из мира в мир? Нет, конечно. Поэтому и винить ее глупо и неправильно.

"...Смешная жизнь, смешной разлад.

Так было и так будет после.

Как кладбище, усеян сад

В берез изглоданные кости.

Вот так же отцветем и мы

И отшумим, как гости сада...

Коль нет цветов среди зимы,

Так и грустить о них не надо", (С. Есенин "Мне грустно на тебя смотреть...") — вспомнились мне еще в школе выученные стихи.

Я не заметила, как сошла с засыпанной гравием тропинки и углубилась лес — самый настоящий, дикий и хмурый. Но он был прекрасен в своей неприступности и мрачности: влажно чавкала под ногами земля, щедро укрытая красно-коричневым лиственным ковром, где-то вдалеке плакали, прощаясь, последние птицы, улетающие в теплые края. Деревья, почерневшие и голые, едва слышно шелестели остатками мертвых листьев и прятали среди ветвей рыжих белок, мелких птах и пустые гнезда. А легкие наполнял острый, резкий запах увядания, дождя и приближающейся зимы...

Но внезапно эта идиллия была нарушена громкими и неуместными звуками: тишину разорвал жуткий многоголосый вой и художественный свист, словно кто-то подгонял и раззадоривал большую охотничью свору. Я застыла на месте сначала от страха и неожиданности, а потом в надежде, что неведомая беда пройдет мимо. Но видимо Фортуна всерьез на меня обиделась за некие мне неведомые прегрешения и в очередной раз повернулась задом.

Вой и свист приближались все стремительней, и вот, буквально с двадцати шагах от меня, деревья расступились (и это не образное выражение), чтобы пропустить большие зимние сани. Вокруг них с воем, визгом и рычанием вилась стая огромных серо-белых волков, а под полозья из ниоткуда предупредительно ложился снег. Вместо коней снежные сани были запряжены двумя особо выделявшимися статью волками, а поводья небрежно держала в руках безумно красивая девушка, одетая в сияющие первозданной белизной меха. Ее белоснежные, какие бывают только в анимэ, волосы развевались по ветру, как в хорошо сделанной рекламе дорогого шампуня, глаза даже с расстояния в десять метров сияли подобно синему бриллианту из фильма "Титаник", а от ауры настоящей январской стужи, казалось, звенел сам воздух... В общем, неудивительно, что я застыла в немом восхищении, забыв обо всем на свете.

Можно сказать, что мне безумно повезло, можно, что наоборот, ибо передо мной возвышалась сама богиня зимы и охоты Скади.

Заметив меня, она легким движением руки остановила сани и смерила мою замершую, словно библейская героиня, фигуру. Этот взгляд, равнодушный и презрительно-любопытный, очень живо способствовал пробуждению моего здравого смысла. Я внезапно четко осознала, с кем мне довелось встретиться, и липкий, словно смола, страх накрыл меня, что называется "с головой". Эта холодная и жестокая богиня славилась своей нелюбовью ко всему роду людскому и злыми шутками, лучшей наградой в которых была жизнь того несчастного, что встретил ее. И, как рассказывала мне Антуанета, все это было от несчастливой судьбы Скади: дочь Локки и какой-то снежной великанши, она пришла в Астгард к другим асам (Асы — боги в скандинавской мифологии.) с единственной целью — выйти замуж за прекрасного Бальдра, бога весны. Но асы не захотели отдавать любимого брата снежной богине и с помощью все того же Локки обманули Скади. Они предложили ей выбрать мужа по ногам, выставив в ряд нескольких других богов так, чтобы видны были только голые ступни. Но Скади не знала, что среди них Бальдра не было... В итоге она выбрала Ньерда, сурового бога моря Но вскоре обман был раскрыт, и оскорбленная богиня навсегда покинула Астгард, унеся с собой горечь от обмана и любовь к вечно прекрасному богу весны. А когда Бальдр вынужден был уснуть мертвым сном в царстве Хель из-за козней трикстера Локки до рождения нового мира, Скади поклялась отыскать возлюбленного и все-таки выйти за него замуж... И с тех пор богиня безуспешно ищет возлюбленного, спрятанного асами, и оттого всегда сурова и безмерно горька зима там, где проносятся сани богини зимы. (Здесь автор предупреждает, что вышесказанная легенда ни в коей мере не имеет отношения к настоящим скандинавским мифам, и является выдумкой автора.)