Некромант-самоучка, или форменное безобразие

— Ну-ну, глупыш... раньше надо было прятаться. А теперь поздно.

— Раньше?! — воскликнул Гер, подняв ошалелый взгляд на сероглазую незнакомку, но издал лишь приглушенное 'мряу!'

— Поздно-поздно, — заверили его и, подхватив на руки, куда-то понесли.

Пролет, еще пролет, когда она пронесла его мимо зеркала, многоликий с отчаянием узнал в ошейнике артефакт Хао. Такой самому снять нелегко, а в его истощенном состоянии попросту невозможно. И отчаянное 'Мрууу!' огласило дом и оборвалось, как только они вошли в неприметную дверку под лестницей.

* * *

Прекрасный день! Великолепный день! Самый лучший день в мире!

Во-первых, сегодня праздник Огнекрылой Бляхи, поэтому дом, как и деревня, почти пустует с самого раннего утра. А это значит, что никто не попытается сорвать эксперимент, спасти подопытного или отвлечь меня. А во-вторых, молчаливое спокойствие Гирби невероятно радовало. Лемур не истерил, безостановочно мяукая, не кусался, не нервничал, не пытался меня оцарапать. Он просто жалобно смотрел на меня своими огромными желтыми глазами и лапкой, нет-нет да потирал свой черный нос.

— Не бойся, больно не будет. Мы всего лишь пройдем то, что я нашла и проработала за два предыдущий месяц, — заверила искренне и пригладила его шерсть.

Удивительно, но сегодня она отливала сталью и была словно бы шелковистая. Жаль, такую красоту Черное наветрие несомненно испортит... Последние, видимо произнесла вслух, потому что мой питомец неожиданно взвыл, но даже хвостом за перила не ухватился. 'Смирился!' — в очередной раз обрадовалась я и поспешила навстречу открытиям, ну или к опытам живодерни, как это мои родные в шутку называют. Им-то весело, а мне...

А мне с первого дня жизни везет, как утопленнице. Так уж получилось, что роды у матушки были тяжелыми, и отец, дабы спасти нас обеих обратился за помощью к заезжему ведьмаку. Тот, не будь дурак, помог и деньги получил, но чтобы не брать грех спасения на душу, вручил дар Смерти мне. Родителей не предупредил, уехал, сказав напоследок, что лет через пять навестит. И либо он с математикой не дружил, либо забыл вовсе, но суть подарка я поняла лишь в девять лет, когда дубовая детина Микол моего брата бить потащил. Сама я ничего понять не успела, помню лишь, что задиру за руку схватила, а он вдруг как подкошенный упал. Нет, не умер, но две недели проспал в мертвецкой. Вот тут отец мой о ведьмаке вспомнил и письмо ему послал. А как не вспомнить, когда все жители деревни решили меня если не сжечь, то утопить, если не утопить, то живой закопать. Смертьнесущая достойна только смерти. И пока они планы возмездия строили, родители ждали ответа, но вместо письма к нам прибыл гость. Прилетел средь ночи черным вороном, обернулся человеком и постучал в наш дом.

Октован Кворг подтянутый мужчина средних лет, чью черную шевелюру до плеч украшают три седые пряди, оказался метаморфом и по совместительству преемником почившего ведьмака. Он утихомирил деревню, поднял на ноги Микола и со скупой улыбкой хитреца поведал мне о смертоносном даре. Неприятное открытие. Пусть мне и было девять лет, но за две недели ожидания расправы я иначе посмотрела на свою жизнь и мир в целом, а, услышав историю о собственном рождении, задумчиво произнесла:

— В счет прошлого спасения я получила проклятый дар. Чем наградите в этот раз?

На мгновение ведьмак смутился, но ответил прямо.

— Я подарю тебе друга, — и многоликий протянул мне крохотную статуэтку серого животного с желтыми глазами и полосатым черно-белым хвостом. — Это Гирби и он станет единственным существом, прикасаясь к которому ты можешь перчатки не надевать.

— Какие перчатки?

— Эти, — и мне вручили редкие для наших краев изделия из тонкой материи телесного цвета, а затем скупо объяснили зачем: — Со временем твоя сила будет расти все быстрее, побереги окружающих, Намина, и волю ей не давай.

Я и берегла. Изо дня в день носила перчатки и, боясь навредить, реже к людям прикасалась, как к родным, так и к чужим. Время летело стремительно и все бы хорошо, да только Анхей парень, приехавший к нашей соседке, глаз на меня положил, а потом и руки, а после... первый поцелуй для меня, стал для него трехмесячным сном. В этот раз отец не ждал явления Кворга сам за ним поехал, сам привез. И каково же было мое удивление, когда ведьмак сказал, осмотрев пострадавшего:

— Что ж так рано? Подобная сила обретается лет так в тринадцать, не раньше.

И у этого с математикой не лады.

— А мне уже пятнадцать! — вспыхнула я сердито.

— А тебе не дашь, — усмехнулся мужчина.

— Ну, спасибо, на добром слове!

И как не возмутиться, если каждый встречный малявкой зовет по причине моей худосочности. Вот сестры да, что старшая, что младшая, красивы — в мать, а я как и брат в отца фигурой. Но если Россу костлявая худоба идет, то мне отнюдь, и от мальчишек меня лишь коса до пояса и отличает.

— Что ж если пятнадцать есть, значит, ты идешь в ведическую школу.

— Но... как же, я ведь даже не... — в смятении посмотрела на родителей. Обучение в ведической школе? Мы такое в денежном плане не потянем, я это точно знаю. — Но вслух произнесла: — У меня нет на это ни времени, ни желания, ни...

— Ни выхода из положения, — заключил мужчина и поднялся с постели спящего. — Твой дар будет и дальше развиваться. В конечном счете, станет опасно прикасаться не только к твоим губам, но так же, к коже и волосам, а после даже рядом стоять будет невозможно.

Мама, глядя на меня, заплакала, папа лишь кулаки сжал, а я спросила:

— В ведьмы идти обязательно?

— Да. Убивать ты сумеешь и без образования некроманта.

Ужас какой!

— И пока я ищу решение в книгах темного искусства, ты будешь изучать исцеление, — он глазами указал на спящего парня. — В противном случае проблем с сокрытием трупов не оберешься, — и со знающей улыбкой, — их же нужно скрывать, затем закапывать или сжигать, объяснять защитникам правопорядка пропажу друзей и ухажеров.

Я согласилась, но едва в ведическую школу пошла на него одного надеяться не стала. Во-первых, новый ведьмак как и старый с памятью не дружит, во-вторых, если он за последние шесть лет ответа не нашел, то какие уж тут надежды и в-третьих, он то ищет, а время идет. В старших классах девушки уже с парнями встречаются и замуж спешат, а я... А я чем хуже? Неужели мой удел лишь издали на Тамиша старосту смотреть. Выискивать во дворе школы его светлую голову, теряться от взгляда васильковых глаз и мечтать, что когда-нибудь он с загадочной улыбкой будет шептать свои истории и мне, а не Катьке из Нагибы, которая знать не знает, что ржать как лошадь девушкам нельзя.

Вот и взялась самостоятельно за ковку счастья. В библиотеке книги нашла, затем заказала пару-тройку в городе Треда близ нашего Приграничья и на каникулах начала ставить эксперименты. Гирби своей подопытной роли был отнюдь не рад, но раз уж он мои прикосновения терпит и не умирает, значит, его умертвить невозможно.

И в этом я была уверена ровно до сегодняшнего дня...

Дня, когда неубиваемый подопытный неожиданно затих. Он стойко перенес Золоченное забвение и Черное наветрие, но перестал дышать, как только я наслала Поцелуй красных роз. А ведь раньше он это проклятие безболезненно переносил и не срывал эксперимент на середине. С тоской посмотрела на зверька и оборвала опыт. Гирби теперь до рассвета проспит, а мне для экспериментов придется ждать следующих каникул. Обидно до слез. Целый месяц лемуру под хвост, а я так и не узнала, почему сочетание трех смертельных проклятий не позволяет мне забрать жизнь.

Закрыв все пробирки, потушив свечи и стерев знаки некроманта со стола, я подняла питомца на руки и отправилась в спальню. Там уложила подопытного на кровать и освободила от ошейника — очередного подарка Октована Кворга. Едва ведьмак узнал о моем желании экспериментировать, незамедлительно вручил мне артефакт Ахо со словами: 'Без него в пыточную... пытательную... то есть испытательную Гирби не бери', и уже ему, лемуру: 'Твое беспрекословное сотрудничество упростит наш расчет'. Не знаю, о каких счетах шла речь, и на что рассчитывал метаморф, обращаясь к питомцу, но зверек как был капризным, громким, наглым, агрессивным и мстительным, таким и остался. Изменилось лишь то, что есть он начал за троих и не стеснялся с едой забираться на мою кровать. В общем, обнаглел окончательно.

Погладив его за ушком, с сожалением посмотрела на последствия смертельных проклятий. Стянула перчатку и аккуратно прикоснулась пальчиками к оставшимся островкам неповрежденной шкуры, прошептала слова восстановления. Истлевшие проталины и бордовые борозды очень медленно, словно бы нехотя, исчезли, возвращая шелковистой шерстке стальной цвет и убирая из полузакрытых глаз зверька остатки Золоченного забвения. Как ведьма я этого заклинания знать не должна, но как некромант-самоучка имела полное право на его использование. Что что, а именно оно помогло мне избежать двадцать три обвинения в нанесении умышленного вреда, десять в попытке убийства и одно в акте лишения жизненных сил. Хотя, если быть честной, то я бы с радостью понесла наказание за последнее преступление и оставила парня страдать. Потому что целовать меня наш староста Тамиш решился из-за спора. Убить не убила, но в отместку наградила длительной головной болью. И вроде бы квиты, однако разочарование гложет до сих пор.

Внизу хлопнула дверь, и мама позвала меня.

— Бегу!

2.

Пробуждение было сродни смерти, выворачивающее кости из суставов, сдирающее кожу и выдалбливающее агонией мозг. Уникальное сравнение для живых, но Герберт уже точно знал, каково это — умереть и потерять одну из трех своих жизней. Проклятье! Возможность прожить триста лет сократилась до двухсот, и он уже ничего не мог поделать с этим. Простонал ругательство в честь сероглазой веснушчатой некромантки и едва попытался сделать вдох, как раскаленный жгут боли пробил его грудь, чтобы свернуться в легких расширяющимся обручем.

От последующего выдоха со вкусом крови многоликого выгнуло дугой. Неосознанный оборот из лемура в человека окончательно разорвал его и без того пострадавшие тканные покровы. И не успел он прийти в себя после болезненного обращения, как на руках появились непропорционально большие для птицы когти, на лице клюв, а на спине неожиданно начали расти огромные крылья. Вспоротое ими одеяло выдохнуло белый пух высоко вверх и, словно снег, плотным слоем укрыло скованного судорогой Гера. Это длилось не более пяти минут, но он уверился, что умер вновь.

— Убью! — прохрипел метаморф младшей ветви рода Дво-дао, с трудом убирая последствия странного оборота и, пошатываясь, направился к шкафу.

Створка скрипнула, на звук из белья высунулась знакомая лупоглазая морда, сонно потирающая нос. И именно этой морде Гер сказал:

— И начну с тебя...

* * *

Выслушав родителей, я застыла, как громом пораженная. На мгновение в кухне значительно потемнело, а затем потолок неожиданно стал ниже, а окна словно бы меньше и дальше. И дабы не оказаться на полу, я предусмотрительно села за стол, оказавшись лицом к лицу с незваным гостем. На благородную сволочь, а это видно по лицу, посмотрела лишь мельком и погрузилась в невеселые раздумья. Это что же разговор о приданом в прошлый мой приезд шуткой не был? Удивленно перевела взгляд с улыбающейся матери на хмурого отца. Нет, быть такого не может! Их наверняка в заблуждение ввели, сыграли на чувствах мамы, желающей мне счастья и любви.

Что значит замуж? Что значит фиктивно? Почему за метаморфа, да еще знатного рода? Почему сейчас? Я, может, и нашла, как свой дар усмирить, но избавиться от него еще не смогла. Да и не хочу я замуж за неизвестного парня... ни сегодня и вообще никогда.

И не успела и слова против сказать, как Эррас Тиши мужчина, коего мне представили советником великого полководца Нубуса, с улыбкой вопросил:

— Так вы согласны, выйти замуж за Даррея Дао-дво?

— Нет! — я ответила жестко, будучи уверенной, что родители не захотят давить. Отец и поддержал кивком, мама расстроилась, а черноглазый гость попросту не услышал.

— Скажу прямо, мы не настаиваем на настоящем браке, а всего лишь заблаговременно вербуем вас, — и с улыбкой добавил, — сроком на три года. В виду вашей юности, задействовать вас сейчас же не представляется возможным, — кривая усмешка. — И все же мы щедро оплатим все время этого союза.

— Нет.

Он не заметил моего ответа, продолжил излагать:

— Как вы понимаете, в высшем обществе Треда этот брак будет осужден, но не оспорен.

— Нет. — Я прямо посмотрела на незваного гостя, что так вольготно расположился за нашим обеденным столом и делает, пожалуй, самое абсурдное предложение мне.

— И все же, послушайте... — взмахом руки попытался остановить меня Эррас Тиши.

— Нет уж, это вы послушайте. Ваша настойчивость приведет лишь к тому, что вместо фиктивной жены в вашем роду появится фиктивная вдова.

А он улыбнулся моей угрозе и чуть кинул головой, спрашивая:

— Намина, что вы знаете об играх Смерти?

— Лишь то, что участвовать в них я не должна.

Это мне раз двести, если не триста сказал ведьмак. И я, памятуя о том, что предположения и прогнозы ведьмака всегда сбывались, не желала идти против него.

— Похвальное заблуждение, — усмехнулся гость и мизинцем потер тяжелый подбородок. — Несомненно, на этом настаивал Октован Кровг. Но поверьте, дитя, сюда я прибыл именно из-за него.

Он не мог, не мог рассказать обо мне! Это сообщение легло бы черным пятном на репутацию почившего старца и собственно его последователя, уничтожило доверие и множество регалий полученных им за заслуги перед королевским двором.

— Причина? — спросила я глухо.

— Видите ли, ваш наставник задолжал мне жизнь... — Долгая пауза для пущей весомости заявления, а следом невероятное сообщение: — И очень обрадовался, когда узнал, что может откупиться вами.

Не веою.

— Сожалею, но вы зря приехали. Я ничем вам не обязана, а что до Кворга, со своей задолженностью он справится сам.

— Не обязаны, — кивнул Тиши и многозначительно произнес, — но это легко исправить.

Его нос стал острее, губы превратились в две тонкие линии и изогнулись в коварной ухмылке.

— Не сомневаюсь, — ответила я, — разрешите пожелать вам удачи в этом грязном деле.

— Благодарю.

Как ни странно, но, получив отказ, он ушел довольный собой, чуть ли не пританцовывая. Так, словно бы играл в любимую игру и проигрыш в ее начале никак не влиял на выигрыш в конце. И не успела за ним захлопнуться дверь, как в кухне второй раз за день разбилось окно, вскрикнула тетя Клара, и на наш обеденный стол спланировал черный ворон. В следующее мгновение передо мной оказался Октован Кворг собственной персоны. Взмыленный, встревоженный и наполовину седой.

— Не подписала? — прохрипел он, стараясь отдышаться.

С признательностью взглянул на маму, подавшую ему воды и беззвучно поблагодарил, припадая к кружке губами.

— Нет, — ответила я.

— Молодец...

— Я-то может и молодец, а вот вы — сволочь многоликая! Как только посмели мною откупиться? — прошипела зловеще, сдергивая со своих рук перчатки. — Как только язык повернулся заикнуться обо мне?!