Возможности эльфийской людологии

Так что оценив бабу, ну скажем так, спереди, я всеми силами попытался не подать виду, что был удивлен ее появлением даже тогда, когда она, завидев меня, испуганно ойкнула и снова пропала все в тех же кустах. Оттуда раздалось яростное перешептывание. Причем, если я правильно уловил, кто-то из ее собеседников явно был мужского рода, и ко мне на тропинку выбрался уже мужик. Тоже типичный селянин. Дородный, с кустистыми бровями, огромными ручищами, оголенными по локоть, в необъятных кожаных портах и простой рубахе. Этакий кузнец Вакула из 'Вечеров на хуторе близ Деканьки'. Только типичных для казаков усов не хватает.

— И? — Не выдержал я полминуты молчаливого разглядывания.

— Мерцающий?

— Нет.

— А чем докажешь?

— Может, хватит уже? — Не выдержала душа поэта, вот честно, — Вам, может, и смешно, а меня уже достали эти шуточки.

Конечно, я понимал, что могу разговаривать с каким-нибудь очередным ребенком, решившим отличится перед сверстниками, но сил терпеть подобные надругательства уже не осталось. Я ведь почему в лес сбежал? Потому что стоило нам с Иром выбраться из теплой и гостеприимной постельки, как дом, в котором мы с ним разместились в компании Пестрого и Клёмы, снова атаковали страждущие экстренной психологической помощи. Но последней каплей для меня стал сочувственный и даже чуть виноватый взгляд Фимы, которым тот меня наградил, когда мы столкнулись в дверях. Все. После того, как даже Пестрый признал, что зря он в первые пару дней всем желающим доходчиво и на пальцах объяснял, кто такие психологи и с чем их едят, терпение мое лопнуло, и я позорно сбежал через окно. Правда, перед этим я все же заглянул в горницу и обнаружил там компанию юных мерцающих с воинственным выражением на лицах. Опять что-то придумали. Опять будут рваться ловить и карать. Не кого-нибудь, а адептов Аламурийского Братства. И, чтобы убедить их без разрешения взрослых не лезть дракону в пасть, придется применить столько усилий... эх! И это называется отпуск?! А так все хорошо начиналось.

Я развернулся к 'кузнецу' спиной и побрел в ту сторону, откуда пришел. Но меня схватили за плечо и резко развернули.

— Эй! Я же серьезно!

— И я серьезно, — рыкнул и попытался вырваться, но у этого мужика пальцы были, словно чугунные. Он в меня намертво вцепился.

Я только собрался вмазать ему промеж глаз, даже, если много времени не выиграю, то хоть душу отведу. Запоздалая мысль, что могу тем самым ударить ребенка, что плохо, мало отрезвила. Но, увидев выражение мучительных интеллектуальных потугов на лице парня, насторожился. Конечно, мерцающие в своих мерцаниях кого угодно могут изобразить и любые чувства пережить, но малыши на такую достоверную игру в силу возраста, как правило, не способны. Нет у них личного банка так называемых слепков чувств и эмоций. Поэтому, не похоже, чтобы передо мной разыгрывал комедию малолетка.

— Мы эти... парламентеры, во! — И он возвел к небу указательный палец. Уж больно как-то это наигранно выглядело, на мой взгляд. Но когда я заглянул здоровяку за спину и кроме бой-бабы обнаружил еще троих мужчин и миниатюрную сухенькую, но явно очень решительно настроенную пожилую даму, старушкой ее язык не повернулся назвать. А за юбку длиннокосой хваталась девочка лет десяти, в простой юбке и переднике, к которому пристало несколько сухих листочков, мне окончательно сделалось дурно. Чутье проснулось, значит... скоро будет полный абзац.

— Парламентеры от кого?

Вперед вышел самый старший на вид мужчина, лишь немногим уступающий в размерах 'кузнецу'.

— Из Клюковки мы, — конечно, название деревеньки звучало как-то не так, но мой переводчик, как утверждал Ир, окончательно адаптировался к моему иномирному сленгу и восприятию, поэтому для меня названный населенный пункт прозвучал именно так. — Староста наш мерцающим оказался и бросил нас на произвол судьбы. Вот мы за ним и пришли. Пусть вертается.

Даже деревенский говор мой умный симбиот-переводчик стал переводить мне в типично русском звучании. Забавно. Как-то я раньше этого настолько ярко не ощущал. Наверное, потому что давно не приходилось сталкиваться с местными носителями разных говоров и диалектов. Но все эти мысли проносились у меня в голове как-то опосредованно, словно прошмыгивали по обочине, не задевая основное направления движения. Если все это не чья-нибудь очередная шутка и эти люди, действительно, проделали большой путь чтобы вернуть в родные пенаты любимого старосту, не погнушавшись тем, что тот мерцающий, то...

— А как его без мерцания зовут вы, хоть, знаете? А то мерцающих тут много. Найти будет не так просто.

— Что ж он нас не признает, что ли? — Прогудел 'кузнец'.

— Ну, — я криво ухмыльнулся, — мой личный опыт подсказывает, что народ они вредный. Может и не признать.

— Наш Мирахеюшка не такой! — заступилась за неизвестного мне старосту длиннокосая.

— И в этом ваша ошибка. Если хотите, чтобы он ушел с вами, не надо думать о нем, как о его мерцании.

— Но как же не думать, если мы его только таким и знали, — запричитала старушка, — а как увидели желтоглазым-то... вот страху было!

— Сами обидели, а теперь пожалели? — Не скрывая своего ехидства, поинтересовался я.

— Хотим прошенья попросить и обратно позвать, — буркнул хмурый мужчина, стоящий позади остальных.

Я вздохнул и решил все же отвести их в поселение мерцающих.

— Ладно. Пойдемте, провожу. Но лучше вам морально приготовится к тому, что сразу вы его не найдете, а, если и найдете, он не захочет уйти с вами.

— А мы убедим, — заявил 'кузнец' подозрительно разминая кулаки.

Я только вздохнул. Похоже, эти товарищи еще не поняли, с кем связались. Ничего, скоро поймут. Правда, когда я об этом подумал, я сам еще не знал, что увижу, вернувшись в разросшийся за последние две недели поселок, который очень скоро можно будет назвать полноценным городом.

Ир провел меня по всей округи не один раз, подробно объясняя, где что находиться и как оттуда можно вернуться обратно к дому, поэтому я был уверен, что не мог ошибиться, когда шел по ельнику, в котором мы неожиданно оказались после лиственного леса. Откуда он здесь взялся? Я не мог не туда свернуть, та часть тропы, по которой мы возвращались, не имела ответвлений. Что происходит? Но тут до меня дошло. Дома мерцающих... они ведь живые и тоже могут меняться, значит... кто-то увидел меня с этими, так называемыми, парламентерами и успел навести шухер. Шустро!

— Ладно, — я повернулся к своим спутникам, притормозив рядом со скопищем синих елей. Точнее, деревьев, очень их напоминающих. Только иголки на их ветках росли не от ствола, а к стволу и каждая ветка, даже самая маленькая, заканчивалась темно-синим шариком размером с шар для пинг-понга. Внешне он был словно стеклянным, и внутри клубился какой-то дымок. Раньше я таких деревьев не видел. Это я отвлекся. Поэтому снова сосредоточил все свое внимание на селянах. — Вы вообще о нем что-нибудь знаете, кроме того как звали его мерцание и где он жил? И вообще, вы уверены, что это был именно мужчина?

— Уверены, — ответили они нестройным хором. Кто-то просто закивал.

— Может быть, прозвище? — о фамилии я даже не заикнулся. У мерцающих интересное формообразование имен. Мало того, что есть имя, обязательно оканчивающееся на '-рус' и у женщин, и у мужчин, из-за чего по нему сразу не определишь, женское оно или мужское. Но кроме этого, обязательно в наличии трехсостовная фамилия и прозвище. Например, деда моего Ира зовут Ефимисюкерус Вик-шу-Тик Пестрый. Известная фигура на Халяре.

— Есть! Есть фамилия! — Неожиданно возвестила девчушка, все еще держащаяся рядом с длиннокосой.

Я выжидающе на нее посмотрел.

Малышка смутилась, но достала из кармашка в переднике свернутую вчетверо бумагу, развернула и старательно прочла:

— Мух-ши-Мах...

— А! — Я обрадовался, так как знал эту семью: двое взрослых мерцающих и молодого паренька, на вид чуть младше Ира. Мальчишка в последнее время часто тусовался с Павликом и Никой, которые уже успели и здесь сколотить свою небольшую банду. Как будто им моих колокольчиков мало!

Ориентироваться пришлось чисто под счет. Местные елки росли кучками по пять-шесть штук, стоящими друг к другу так плотно, что между стволами лично я бы не протиснулся. Поэтому я приблизительно прикинул, рядом с каким домиком я сошел с тропы и отсчитал в нужном направлении одиннадцать кучек. После чего демонстративно приблизился к елко-стае и постучал прямо в один из стволов.

— Открывайте! Тут к вам парламентеры явились!

И только под конец почувствовал себя полным идиотом. Видел бы кто, как на меня в этот момент посмотрели мои незваные спутники. Но от сердце отлегло, когда прямо в соседнем стволе — самом толстом из всех, открылась прямоугольная дверь и по появившимся неизвестно откуда деревянным ступенькам к нам спустился мерцающий. Желтые глаза, иссиня черные волосы, смуглая кожа, заостренные уши. У местных эльфов они были не в пример длиннее, так что перепутать мерцающего с каким-нибудь ушастиком, что светлым, что темным, было проблематично.

— Я их не знаю, — заявил мерцающий, бросив быстрый взгляд на застывших позади меня селян.

Только я собирался пожурить его, чтобы не вредничал, как повисшую паузу разорвал гневный оклик девчушки, которая единственная знала настоящую фамилию их старосты.

— Как это не знаешь?! — Она кинулась к мерцающему, которого, к слову, звали Кахемакарус. Схватилась за рубашку на груди и... залилась слезами, которые тут же попыталась спрятать, уткнувшись в мужчину чуть ниже солнечного сплетения — выше ее светловолосая головка просто не доставала.

Ну после такого и айсберг бы растаял, но на лице Мака отразилось полное недоумение. Он даже не сообразил, что не мешало бы малышку обнять. И тут меня, словно, озарило.

— Э... — обернулся я к остальным парламентерам, — а, когда он перед вами мерцание сбросил, он так же выглядел?

— Нет. Мальчишкой прикинулся, поганец, — возмутилась старушка и неождобрительно свернула светло-голубыми глазами из-под платка, — теперь-то мы видим, какой он на самом деле.

— Нет. — Произнес я с тяжелым вздохом, — как раз тогда он был настоящим. — После чего обратился к Маку, который даже на одно колено опустился, чтобы утешить девочку, которая лепетала что-то о том, что ей так хорошо жилось в доме старосты, зачем он отдал ее на воспитание Светловолосой Мафредике. Блин, у них тут даже крестьянские имена звучат так, как у иных королев в наших отечественных сказках не услышишь. — Мак, похоже, они, действительно, не к тебе, а к Кею.

Мерцающий нахмурился и резко встал, подняв девочку на руки.

— Заходите. Раз к сыну, значит, впустим.

А ведь сын у него, действительно, юнец юнцом!

— К сыну? — Осторожно уточнил один из мужчин, переглядываясь с товарищами.

— Ко мне, — раздалось от двери в стволе ели. Прислонившись к косяку на верхней ступеньки стоял юный мерцающий и смотрел на пришедших грустными-грустными глазами. — Но я все равно не вернусь. Вы же сами видите... — он отлип от косяка и развел руками, явно намекая и на внешний вид, и на возраст.

— Как не вернешься?! — Вскричала девчонка и спрыгнула с рук его отца. — Но у нас же без тебя все плохо! Еремавер с Тихорей снова по пьяни поцапались. А парни из Храпивны на них решили жалобу жрецу накатать, а наши не придумали ничего лучше, как пойти на поклон к жрице. И вот теперь все ругаются и грызутся, потому что жрица за нас, и жрец за храпивенских и...

— И в храме покоя нет, и в домах полный разлад... — подпела девчушке старушка. Остальные продолжали настороженно смотреть на парня. У них явно в голове не укладывалось, что этот совсем зеленый типус мог быть их мудрым и уважаемым старостой.

— А куда же голова округа смотрит?! — Кейверумисецерус вопросил это так возмущенно, что сразу стало понятно, болеет за своих всей душой.

— Вот! Он наш! — Радостно взвизгнула девчушка и кинулась на шею парню. Тот малышку подхватил и робко улыбнулся селянам. Те тоже начали неуверенно, но улыбаться в ответ. Один из мужчин, самый серьезный и хмурый, все время словно прячущийся за чужими спинами, тяжело вздохнул, а потом невесело хмыкнул и демонстративно махнул рукой.

— Так и знал, что ничем хорошим это не кончится.

И тут я вспомнил, кого он мне напоминает, Зеленого из мультфильма про Алису. Вот точно он. Даже борода имеется. Тогда я еще не знал, что это только начало. Меня пригласили в дом вместе со всеми, и, стоило нам переступить какую-то невидимую черту, как все поселение мерцающих начало оживать и принимать прежний вид. Кажется, народ понял, что можно не прятаться. К сожалению, никто из них, да и я тоже, тогда не знал, что уже через неделю посещение Чащи Лис такими вот парламентерами будет проходить на регулярной основе. И к восмитце... в общем, если коротко, из леса к нам выехал целый конный отряд. На этот раз мерцающие уже не стали прятаться, а вышли к пришельцам с оружием в руках и с таким видом, что лично я бы уже давно умотал обратно, но прибывшие тоже были не из робкого десятка. Еще бы! Дружина князя — это вам не хухры-мухры.

Глава вторая

Я уши разведу руками

Что ж я маленьким не сдох? Нет, серьезно. Разве так можно? Видимо, можно, если посмотреть на бурно выражающего свое недовольство князя. Я не особо сведущ в местном политическом устройстве. Ир мне, конечно, кое-что рассказывал, но далеко наши с ним занятия, увы, не продвинулись. Оно и понятно, ведь времени на все откровенно не хватало, что в университете, что в гостях у драконов, что вот, у мерцающих. Поэтому вспомнить, что это за князь перед нами беснуется, я не смог. На периферии сознания маячила мыслишка, что это тот, под чьим покровительством Павлик служил. Но беда была в том, что князь вел себя совсем не так, как представлялось. Четко помню, как мне объяснили, что начальник нашего несостоявшегося ревизора терпеть не может иные расы, еще и радеет за то, чтобы в университет всяких там, кого магические камни отмечали, не пропускали вовсе. Но первое, что сделал этот товарищ, когда навстречу его дружине вышли мерцающие, соскочил с лошади, не обращая внимания на оружие у них в руках и, выцепив взглядом, одного из старших, принялся возмущаться.

— Ну и как долго я еще должен ждать?! Понимаю, обидеться на всех и вся — святое дело. Поддерживаю. Но... почему ко всем уже начали возвращаться близкие и родные, а своих я так и не дождался?

— Павлик, это он про тебя, что ли? — обратился я к нашему несостоявшемуся княжескому аудитору, тот так сильно побледнел, что у меня не осталось никаких сомнений в том, что это дородный такой дядя князь Харьюский, именно в его княжестве располагался наш всеми любимый университет.

— Вряд ли. Он про меня и не знал никогда, — ответил он, едва шевеля губами. Бедняга. С чего это его так пробрало?

— Ошибаешься, — раздался за спиной мелодичный голос. Мы одновременно обернулись. На вид я бы ей дал лет семнадцать. Юная, тоненька, звонкая, но... желтоглазая и с крохотным свертком на руках. Она прошла между нами с Павлиликом и обратилась к князю, — Ты чего это тут раскричался? Еще и дружину притащил?