Возможности эльфийской людологии

ВОЗМОЖНОСТИ ЭЛЬФИЙСКОЙ ЛЮДОЛОГИИ*

Людология ("ludo" — играю, "logos" — знания) —

прикладная наука, изучающая игры

и их влияние на общество

Пролог

Попросишь вернуться — уйдут

В личном кабинете императора места бы всем не хватило, поэтому экстренное совещание по поводу демарша, предпринятого мерцающими, было собрано в малой столовой, где обычно столовались члены императорской семьи и их приближенные. На одной стороне стола расположились эльфы. Причем и светлые, и темные. На другой мерцающие. Оказалось, что и в свите темных леди есть представители данной расы. Из людей в зале присутствовал только Андрей — университетский психолог, прибывший на Халяру с Земли по личному приглашению ректора Харьюского университета Маготворчества и Маготехнологий. Его и посадили во главе стола. Причем молодой человек попытался отказаться от этого сомнительного удовольствия, но с императором спорить не решился, а Его Величество Владиэль высказался весьма однозначно и даже жестко. Рядом с Андерем, по правую руку от него, памятником самому себе, застыл Ириргавирус Вик-шу-Тик — секретарь ректора университета и, по совместительству, внук Учителя мерцающий Ефимисюкеруса. Последний тоже присутствовал в зале, восседая в центре стола со стороны мерцающий. По правую руку от него сидел бывший маршал Федерации Светлоэльфийских княжеств Хреэль Воморь Изменчивый. Почему бывший? Да потому что после особого заклятья, примененного Ефимисюкерусом, все мерцающие выскользнули из мерцаний. И теперь рядом с ним сидел ни светлый эльф, а мерцающий и звали его Христалирус Ви-орь-Мовь. Так же со стороны мерцающих присутствовали Маринерус и Борилесарус Фам-ика-Мар — первый был личным секретарем серого кардинала федерации Камюэля, вторая была его сестрой и лучшим оперативником разведведомства, которым управлял все тот же серый кардинал. Кроме них там же расположились еще несколько мерцающих из свиты темных леди.

Со стороны эльфов присутствовал император Владиэль Снежный, по обе стороны от него восседали две темные Владычицы Самифле Рим-Доль и Вариусель Вик-Холь. А так же сам серый кардинал — Камюэль Барсим. Никого из князей федерации на совещание не допустили, мотивируя это тем, что кто-нибудь из них может оказаться связан с Аламурийским Братством, которое стало первым врагом для всех мерцающих после того, как на приеме во дворце Светлоэльфийского императора чуть не убили его маленького воспитанника — Клементиреферуса — мерцающего мальчика. За что мерцающие устами Фимы пообещали извести все их Братство под корень. Так же оказались за дверью представители рыцарей и драконов. Король Дракон, в частности, сейчас неустанно сидел рядом с Клёмой, потому что тому все еще была нужна его помощь, ведь только благодаря драконьей магии мальчик оказался жив. А рыцари в лице Витауса Виттебранда и Михарея Дюргейма благородно вызвались постоять, так сказать, на воротах, и не пропускали в малую столовую толпу придворных, полностью дезориентированных всем произошедшим и рвущихся поближе к венценосным особам. Так что разговор обещал быть трудным.

Когда все расселись на отведенные им места, первым заговорил император светлых:

— Вы понимаете, что я не могу позволить вам такую роскошь, как лишить меня фраэ-маршала накануне столь серьезных событий? — строго сказал он, обращаясь к желтоглазому мальчику, восседающему во главе ставки мерцающих.

Фима так и не выскользнул из своего мерцания, что изрядно нервировало всех, кто не принадлежал к этой расе. Вести серьезные переговоры с ребенком, которому на вид не дашь больше десяти лет, даже зная, что на самом деле он едва ли не старше всех присутствующих, непростая задача.

— Понимаю, — обронил на это мальчик и приветливо, совершенно по-детски улыбнулся Его Величеству, — Но ничем помочь не могу.

Глаза Вадиэля заиндевели, он перевел взгляд на самого маршала, точнее на мерцающего, который был им многие годы.

— Вы давали присягу, господин Воморь.

— Я? Вы сами сказали, Ваше Величество, — очень серьезно, без надрыва, обронил мерцающий мужчина, — что присягал вам светлый эльф, а сейчас перед вами мерцающий.

— Так что взятки гладки, — вставил неугомонный Фима, нахватавшийся земных словечек, когда путешествовал на Землю вместе с Камюэлем. Тогда операция по возвращению блудного психолога прошла успешно, и Учитель мерцающий проникся к серому кардиналу светлых дружеским чувством. Кто же знал, что однажды им придется сесть за разные стороны стола при столь странных обстоятельствах?

Тем не менее, таким ответом император был неудовлетворен, поэтому уточнил:

— А если, после того, как стало известно, что вы мерцающий, я бы предложил вам заново принести мне присягу?

— Но вы не предложили, — уклончиво откликнулся бывший фраэ-маршал.

— Скорей всего, он бы принес ее вам, не раздумывая, — вставил университетский психолог. К тому, что Андрей запросто может себе позволить вставлять разномастные комментарии, когда о них вообще-то не просят, все присутствующие уже привыкли. Недаром же его назначали уполномоченным представителем императора, который специализировался на связях с представителями иных рас. Когда все внимание оказалось приковано к нему, молодой человек пояснил, — Когда они выбирают себе главного, то начинают воспринимать его или ее, как старшего и более авторитетного члена семьи. По-моему, даже не зависимо от разницы в возрасте. Ир, к примеру, в некоторых вопросах слушается Карла даже лучше, чем Фиму. А ведь ректор ему не родня. Зато он явно выбрал для себя именно его.

— И тебя, — вставил Фима, глядя на Анлдрея с хитринкой.

— Это к делу не относится, — отбрил собственного деда Ириргавирус, стоящий рядом с креслом Андрея.

— Это так? — требовательно вопросил у Ефимисюкеруса Камюэль, на лице которого четко проступила фанатична идея, как только появится такая возможность, всех мерцающий, кто долгое время тайно служил в его ведомстве, обязать присягнуть ему на верность.

На это Учитель мерцающих только загадочно улыбнулся.

— Как бы там ни было, — заговорила леди Рим-Доль, — уже поздно что-либо предпринимать. Но вы же понимаете, — обратилась темная эльфийка к желтоглазому ребенку на противоположной стороне стола, — что ваши действия выглядят, как очень серьезный и неоспоримый акт агрессии против Федерации в целом?

— Понимаю, — веско ответил ей Фима, — Более того, хочу пояснить свою позицию по этому поводу. Уверен, что уже завтра поднимется волна народных возмущений относительно долгожданной агрессии со стороны ненавистных мерцающих. Тщательно подогреваемая и направляемая волна. Что это нам даст? Ну, во-первых, вполне реально будет выявить провокаторов и потянуть за нужные ниточки. Во-вторых, сказав, что объявляю войну, я не говорил, что мы будем убивать членов Братства, я сказал, что мы уничтожим их организацию. Если бы начали убивать, была бы велика вероятность сотворить великомучеников для более низких по рангу адептов, которые впоследствии, молясь на "светлый" образ погибших, восстановили бы его. Но говоря, что Братство будет уничтожено, я имел в виду полное и безоговорочное уничтожение. И, в-третьих, чтобы успокоить всех присутствующих, скажу просто, начнем мы с магии.

— О какой магии идет речь? — подала голос Вариусель Вик-Холь, Владычица Второго темноэльфийского Дома.

— О той, которая превращает ваших юных магов в зомби-камикадзе, — вместо Фимы вставил Андрей.

На что мерцающий только кивнул, подтверждая его догадку.

— И как вы собираетесь с ней справиться? Для вас этого никому не удавалось! — Вмешался Камюэль, и прежде, чем ему ответили, продолжил задавать вопросы, — Более того, я не понимаю, как для достижения этой цели может помочь полный исход мерцающих из наших и не только наших городов.

— Напрямую, возможно, никак. Но косвенно... — заговорил его бывший секретарь Мариэль Фаминюк. — Должны же вы понять, что без нас вам будет только хуже.

— Только поэтому? — Холодно уточнил у него Камюэль, — А вы с сестрой не боитесь, что на ваши места, я с легкостью найду других претендентов?

— Свято место пусто не бывает... — рассеянно пробормотал со своей стороны стола Андрей, но на этот раз на него никто не обратил внимание.

— Ну что ж, — обронила на это Борилесарус, очаровательно улыбнувшись. В ее нынешнем виде никто бы не смог признать в ней бравого оперативника, светлого эльфа Бориселя. — Тогда нам придется уйти.

— Намекаете, что легко сможете заменить меня на другого патрона? — мягко протянул Камюэль, недобро прищурившись.

— Вряд ли, — снова вмешался Андрей, глядя на светлого эльфа с грустью в глазах. Кардинал ощутимо подобрался. Он лучше многих из присутствующих знал, что к мнению этого человека просто необходимо присушиваться, даже если иногда он ведет себя как сущий мальчишка. Дерзкий и невоспитанный к тому же. Тем временем психолог продолжал: — Это будет для них обоих очень болезненно. Почти так же, как неправильное мерцание и условная смерть ребенка. Поэтому, рискну предположить, что, лишившись патрона, они уйдут в другой мир, отсекая от себя все то, что оставили здесь. Вы этого хотите?

— Так, хватит, — вмешался император, устало протирая пальцами глаза, — Давайте поговорим спокойно и без лишнего надрыва. — Он посмотрел на Ефимисюкеруса в упор, — Вы можете мне гарантировать, что те, кто выбрал своим патроном меня, вернутся на свои места, как только вы покончите с Братством?

— Нет, — совершенно спокойно ответил ему мальчик.

Император повернулся к психологу. Тот подумал и сказал:

— Скорей всего, имеется в виду, что Фима за них всех отвечать не может. Даже этот общий сбор, конечно, его рук дело, но после того, как мерцающие соберутся вместе, если они захотят уйти, удержать их он не сможет. Он Учитель, причем, детский Учитель, если вы понимаете, в чем разница. А не правитель.

— Понятно, — с явным облегчением выдохнул император и откинулся на спинку кресла, в котором сидел. — В таком случае, господа и дамы, могут только посочувствовать нам с вами. А вам, — он посмотрел на мерцающих, — Пожелать удачи. Надеюсь, за отведенные трое суток вы успеете привести хотя бы в относительный порядок свои дела и передать их временным приемникам, — последнее относилось к маршалу и двум ближайшим помощникам Камюэля.

Те нестройно закивали. Причем на лицах мерцающих проступила одинаковая паника. Наверное, они только сейчас начали осознавать, сколько дел им предстоит.

— А ты, — император повернулся к Андрею, — отправишься в Чащу Лис вместе с Иром, как вы и собирались. Надеюсь, с твоей посильной помощью, наши соратники вернутся к нам в самые кратчайшие сроки.

— Э... — растерянно протянул на это психолог и робко спросил, — А, может, не надо? — при этом он с лукавой миной покосился на стоящего рядом с его креслом мерцающего. Тот деланно закатил глаза.

— Нашел время паясничать!

— Зато разрядил обстановку, — неожиданно поддержал человека Ефимисюкерус и выразительно посмотрел на Камюэля.

— Прошу меня извинить, — серый кардинал резко поднялся из своего кресла, — Но меня ждут неотложные дела.

— Разумеется, можешь идти, — царственно разрешил император. И стал единственным, кто не удивился, когда вслед за кардиналом из-за стола выбрался тот, кто и заварил всю эту кашу. Ефимисюкерус и Камюэль ушли вместе. Чтобы не связывало этих двоих, именно кардинал каким-то непостижимым образом смог урезонить разбушевавшегося мерцающего, который в гневе разнес весь бальный зал дворца. Так что их проводили изумленными взглядами, но комментировать никто не решился.

Так в истории Халяры начиналась новая глава.

ЧАСТЬ I

ПРИКЛАДНАЯ КОНФЛИКТОЛОГИЯ

Глава первая

Парламентерство по-халярски

Иду по лесу. Гуляю. Никого не трогаю. Размышляю не то чтобы о вечном, но близко к тому. Мерцающие, если честно, уже достали. Это только на первый взгляд наша с Иром поездка в Чащу Лис обещала быть еще одним приключением, и вместе с этим краткосрочным отпуском по случаю местных университетских каникул. Ага. Как бы не так! Исход мерцающих с оседлых мест и массовое возвращение в Чащу Лис был проведен в рекордные сроки. Кто бы мог подумать, что этот изменчивый народ может оказаться таким организованным и дисциплинированным. Сказал Пестрым всем назад возвращаться, все и вернулись. И что дальше?

Я первым делом решил, что обратно по миру их погонит в первую очередь голод. Где-то с недельку основательно погуляв по Чаще Лис в компании своего мерцающего друга, я окончательно убедился, что ничего серьезнее небольших фруктовых садов и огородов они тут не держат. Конечно, лес кругом, но вряд ли даже он сможет прокормить такое количество народу. Но моим надеждам на скорое избавление от головной боли, не суждено было сбыться. Возвращаться обратно в большой мир мерцающие не желали, но это не мешало им небольшими группками устраивать набеги на города близлежащих стран с целью тайной закупки продовольствия. Магом, причем довольно сильным по общепринятым меркам, у них тут был чуть ли не каждый второй. Так что перемещаться по миру с помощью порталов мерцающим было не в новинку. Кроме того, это позволяло все в тех же городах тишком подрабатывать, берясь за исполнение частных околомагических заказов.

Так почему вся эта братия наотрез отказалась возвращаться на оседлые места, которые была вынуждена покинуть, или на худой конец отправляться на поиски новых ареалов обитания? Оказывается, за годы, что этот народ был вынужден скрываться среди прочих, они столько наслушались о 'жутких и беспринципных в своем коварстве мерцающих', что решили обидеться. По-детски? Ну, еще бы! Не зря же у них даже с возрастом не все понятно. Взрослеют не тогда, когда время приходит, а когда осознают себя чуть старше, чем энное количество лет назад. Поэтому это не народ, а самое настоящее сборище мальчишек и девчонок, как бы не выглядели, в какое бы мерцание не ныряли. И, конечно же, если учесть, что до этого полностью довериться они могли только своим сородичам, обидеться тоже решили, так сказать, коллективно, а как иначе? Я же говорю, организованный народ, чтоб их!

Общая идея сводилась приблизительно к следующему: 'Они нас боятся, они нас ненавидят, сделали из нас страшилищ в своих детских сказках? Вот пусть теперь попробуют пожить без нас!'. Все это на очередном коллективном собрании мне высказал от лица всех собравшихся Павелицерус, когда за ним примчался Елесионис, или просто Елка, временно исполняющий мои обязанности в Харьюсском университете маготворчества и маготехнологий, в котором я числюсь штанным психологом. Елку, который на самом деле бы драконом туда приняли на должность моего первого помощника, так что парень угодил прямо из огня в полымя. Но это к делу пока не относится.

В общем, шел я по лесу, и всерьез размышлял как бы мерцающих обратно в большой мир выпнуть, а то рискую в скором времени сойти с ума, занимаясь тут в Чаще Лис прикладной конфликтологией, как из кустов на меня выскочила что называется бой-баба. Высокая, статная, уже не молодая, но все еще привлекательная особа, в простой крестьянской одежде, и двумя русыми косами, спадающими на высокую грудь, на которую было любо дорого посмотреть. Я и посмотрел, потому что решил, что это опять Ир придуривается. Или не Ир, а кто-нибудь из мелких мерцающих, которые как-то сумели поймать нас с Иркой на том, что он меня, когда я без него от посетителей в лес сбегаю, выслеживает, а потом подлавливает, с помощью какого-нибудь оригинального мерцания. Игра у них даже такая родилась и пустила, так сказать, корни, в неокрепшие детские умы — 'Удиви психолога!'. Можно подумать, мне мало того, что с некоторыми из их родителей или старшими братьями-сестрами откровенно нянчиться приходиться, успокаивая и уговаривая вернуться восвояси, теперь еще и мелкие за меня взялись. Вот никогда не был нытиком, но иногда так и хочется возопить: 'За что?!'.

Так что оценив бабу, ну скажем так, спереди, я всеми силами попытался не подать виду, что был удивлен ее появлением даже тогда, когда она, завидев меня, испуганно ойкнула и снова пропала все в тех же кустах. Оттуда раздалось яростное перешептывание. Причем, если я правильно уловил, кто-то из ее собеседников явно был мужского рода, и ко мне на тропинку выбрался уже мужик. Тоже типичный селянин. Дородный, с кустистыми бровями, огромными ручищами, оголенными по локоть, в необъятных кожаных портах и простой рубахе. Этакий кузнец Вакула из 'Вечеров на хуторе близ Деканьки'. Только типичных для казаков усов не хватает.

— И? — Не выдержал я полминуты молчаливого разглядывания.

— Мерцающий?

— Нет.

— А чем докажешь?

— Может, хватит уже? — Не выдержала душа поэта, вот честно, — Вам, может, и смешно, а меня уже достали эти шуточки.

Конечно, я понимал, что могу разговаривать с каким-нибудь очередным ребенком, решившим отличится перед сверстниками, но сил терпеть подобные надругательства уже не осталось. Я ведь почему в лес сбежал? Потому что стоило нам с Иром выбраться из теплой и гостеприимной постельки, как дом, в котором мы с ним разместились в компании Пестрого и Клёмы, снова атаковали страждущие экстренной психологической помощи. Но последней каплей для меня стал сочувственный и даже чуть виноватый взгляд Фимы, которым тот меня наградил, когда мы столкнулись в дверях. Все. После того, как даже Пестрый признал, что зря он в первые пару дней всем желающим доходчиво и на пальцах объяснял, кто такие психологи и с чем их едят, терпение мое лопнуло, и я позорно сбежал через окно. Правда, перед этим я все же заглянул в горницу и обнаружил там компанию юных мерцающих с воинственным выражением на лицах. Опять что-то придумали. Опять будут рваться ловить и карать. Не кого-нибудь, а адептов Аламурийского Братства. И, чтобы убедить их без разрешения взрослых не лезть дракону в пасть, придется применить столько усилий... эх! И это называется отпуск?! А так все хорошо начиналось.

Я развернулся к 'кузнецу' спиной и побрел в ту сторону, откуда пришел. Но меня схватили за плечо и резко развернули.

— Эй! Я же серьезно!

— И я серьезно, — рыкнул и попытался вырваться, но у этого мужика пальцы были, словно чугунные. Он в меня намертво вцепился.

Я только собрался вмазать ему промеж глаз, даже, если много времени не выиграю, то хоть душу отведу. Запоздалая мысль, что могу тем самым ударить ребенка, что плохо, мало отрезвила. Но, увидев выражение мучительных интеллектуальных потугов на лице парня, насторожился. Конечно, мерцающие в своих мерцаниях кого угодно могут изобразить и любые чувства пережить, но малыши на такую достоверную игру в силу возраста, как правило, не способны. Нет у них личного банка так называемых слепков чувств и эмоций. Поэтому, не похоже, чтобы передо мной разыгрывал комедию малолетка.

— Мы эти... парламентеры, во! — И он возвел к небу указательный палец. Уж больно как-то это наигранно выглядело, на мой взгляд. Но когда я заглянул здоровяку за спину и кроме бой-бабы обнаружил еще троих мужчин и миниатюрную сухенькую, но явно очень решительно настроенную пожилую даму, старушкой ее язык не повернулся назвать. А за юбку длиннокосой хваталась девочка лет десяти, в простой юбке и переднике, к которому пристало несколько сухих листочков, мне окончательно сделалось дурно. Чутье проснулось, значит... скоро будет полный абзац.

— Парламентеры от кого?

Вперед вышел самый старший на вид мужчина, лишь немногим уступающий в размерах 'кузнецу'.

— Из Клюковки мы, — конечно, название деревеньки звучало как-то не так, но мой переводчик, как утверждал Ир, окончательно адаптировался к моему иномирному сленгу и восприятию, поэтому для меня названный населенный пункт прозвучал именно так. — Староста наш мерцающим оказался и бросил нас на произвол судьбы. Вот мы за ним и пришли. Пусть вертается.

Даже деревенский говор мой умный симбиот-переводчик стал переводить мне в типично русском звучании. Забавно. Как-то я раньше этого настолько ярко не ощущал. Наверное, потому что давно не приходилось сталкиваться с местными носителями разных говоров и диалектов. Но все эти мысли проносились у меня в голове как-то опосредованно, словно прошмыгивали по обочине, не задевая основное направления движения. Если все это не чья-нибудь очередная шутка и эти люди, действительно, проделали большой путь чтобы вернуть в родные пенаты любимого старосту, не погнушавшись тем, что тот мерцающий, то...

— А как его без мерцания зовут вы, хоть, знаете? А то мерцающих тут много. Найти будет не так просто.

— Что ж он нас не признает, что ли? — Прогудел 'кузнец'.

— Ну, — я криво ухмыльнулся, — мой личный опыт подсказывает, что народ они вредный. Может и не признать.

— Наш Мирахеюшка не такой! — заступилась за неизвестного мне старосту длиннокосая.

— И в этом ваша ошибка. Если хотите, чтобы он ушел с вами, не надо думать о нем, как о его мерцании.

— Но как же не думать, если мы его только таким и знали, — запричитала старушка, — а как увидели желтоглазым-то... вот страху было!

— Сами обидели, а теперь пожалели? — Не скрывая своего ехидства, поинтересовался я.

— Хотим прошенья попросить и обратно позвать, — буркнул хмурый мужчина, стоящий позади остальных.

Я вздохнул и решил все же отвести их в поселение мерцающих.

— Ладно. Пойдемте, провожу. Но лучше вам морально приготовится к тому, что сразу вы его не найдете, а, если и найдете, он не захочет уйти с вами.

— А мы убедим, — заявил 'кузнец' подозрительно разминая кулаки.

Я только вздохнул. Похоже, эти товарищи еще не поняли, с кем связались. Ничего, скоро поймут. Правда, когда я об этом подумал, я сам еще не знал, что увижу, вернувшись в разросшийся за последние две недели поселок, который очень скоро можно будет назвать полноценным городом.

Ир провел меня по всей округи не один раз, подробно объясняя, где что находиться и как оттуда можно вернуться обратно к дому, поэтому я был уверен, что не мог ошибиться, когда шел по ельнику, в котором мы неожиданно оказались после лиственного леса. Откуда он здесь взялся? Я не мог не туда свернуть, та часть тропы, по которой мы возвращались, не имела ответвлений. Что происходит? Но тут до меня дошло. Дома мерцающих... они ведь живые и тоже могут меняться, значит... кто-то увидел меня с этими, так называемыми, парламентерами и успел навести шухер. Шустро!

— Ладно, — я повернулся к своим спутникам, притормозив рядом со скопищем синих елей. Точнее, деревьев, очень их напоминающих. Только иголки на их ветках росли не от ствола, а к стволу и каждая ветка, даже самая маленькая, заканчивалась темно-синим шариком размером с шар для пинг-понга. Внешне он был словно стеклянным, и внутри клубился какой-то дымок. Раньше я таких деревьев не видел. Это я отвлекся. Поэтому снова сосредоточил все свое внимание на селянах. — Вы вообще о нем что-нибудь знаете, кроме того как звали его мерцание и где он жил? И вообще, вы уверены, что это был именно мужчина?

— Уверены, — ответили они нестройным хором. Кто-то просто закивал.

— Может быть, прозвище? — о фамилии я даже не заикнулся. У мерцающих интересное формообразование имен. Мало того, что есть имя, обязательно оканчивающееся на '-рус' и у женщин, и у мужчин, из-за чего по нему сразу не определишь, женское оно или мужское. Но кроме этого, обязательно в наличии трехсостовная фамилия и прозвище. Например, деда моего Ира зовут Ефимисюкерус Вик-шу-Тик Пестрый. Известная фигура на Халяре.

— Есть! Есть фамилия! — Неожиданно возвестила девчушка, все еще держащаяся рядом с длиннокосой.

Я выжидающе на нее посмотрел.

Малышка смутилась, но достала из кармашка в переднике свернутую вчетверо бумагу, развернула и старательно прочла:

— Мух-ши-Мах...

— А! — Я обрадовался, так как знал эту семью: двое взрослых мерцающих и молодого паренька, на вид чуть младше Ира. Мальчишка в последнее время часто тусовался с Павликом и Никой, которые уже успели и здесь сколотить свою небольшую банду. Как будто им моих колокольчиков мало!

Ориентироваться пришлось чисто под счет. Местные елки росли кучками по пять-шесть штук, стоящими друг к другу так плотно, что между стволами лично я бы не протиснулся. Поэтому я приблизительно прикинул, рядом с каким домиком я сошел с тропы и отсчитал в нужном направлении одиннадцать кучек. После чего демонстративно приблизился к елко-стае и постучал прямо в один из стволов.

— Открывайте! Тут к вам парламентеры явились!

И только под конец почувствовал себя полным идиотом. Видел бы кто, как на меня в этот момент посмотрели мои незваные спутники. Но от сердце отлегло, когда прямо в соседнем стволе — самом толстом из всех, открылась прямоугольная дверь и по появившимся неизвестно откуда деревянным ступенькам к нам спустился мерцающий. Желтые глаза, иссиня черные волосы, смуглая кожа, заостренные уши. У местных эльфов они были не в пример длиннее, так что перепутать мерцающего с каким-нибудь ушастиком, что светлым, что темным, было проблематично.

— Я их не знаю, — заявил мерцающий, бросив быстрый взгляд на застывших позади меня селян.

Только я собирался пожурить его, чтобы не вредничал, как повисшую паузу разорвал гневный оклик девчушки, которая единственная знала настоящую фамилию их старосты.

— Как это не знаешь?! — Она кинулась к мерцающему, которого, к слову, звали Кахемакарус. Схватилась за рубашку на груди и... залилась слезами, которые тут же попыталась спрятать, уткнувшись в мужчину чуть ниже солнечного сплетения — выше ее светловолосая головка просто не доставала.

Ну после такого и айсберг бы растаял, но на лице Мака отразилось полное недоумение. Он даже не сообразил, что не мешало бы малышку обнять. И тут меня, словно, озарило.

— Э... — обернулся я к остальным парламентерам, — а, когда он перед вами мерцание сбросил, он так же выглядел?

— Нет. Мальчишкой прикинулся, поганец, — возмутилась старушка и неождобрительно свернула светло-голубыми глазами из-под платка, — теперь-то мы видим, какой он на самом деле.

— Нет. — Произнес я с тяжелым вздохом, — как раз тогда он был настоящим. — После чего обратился к Маку, который даже на одно колено опустился, чтобы утешить девочку, которая лепетала что-то о том, что ей так хорошо жилось в доме старосты, зачем он отдал ее на воспитание Светловолосой Мафредике. Блин, у них тут даже крестьянские имена звучат так, как у иных королев в наших отечественных сказках не услышишь. — Мак, похоже, они, действительно, не к тебе, а к Кею.

Мерцающий нахмурился и резко встал, подняв девочку на руки.

— Заходите. Раз к сыну, значит, впустим.

А ведь сын у него, действительно, юнец юнцом!

— К сыну? — Осторожно уточнил один из мужчин, переглядываясь с товарищами.

— Ко мне, — раздалось от двери в стволе ели. Прислонившись к косяку на верхней ступеньки стоял юный мерцающий и смотрел на пришедших грустными-грустными глазами. — Но я все равно не вернусь. Вы же сами видите... — он отлип от косяка и развел руками, явно намекая и на внешний вид, и на возраст.

— Как не вернешься?! — Вскричала девчонка и спрыгнула с рук его отца. — Но у нас же без тебя все плохо! Еремавер с Тихорей снова по пьяни поцапались. А парни из Храпивны на них решили жалобу жрецу накатать, а наши не придумали ничего лучше, как пойти на поклон к жрице. И вот теперь все ругаются и грызутся, потому что жрица за нас, и жрец за храпивенских и...

— И в храме покоя нет, и в домах полный разлад... — подпела девчушке старушка. Остальные продолжали настороженно смотреть на парня. У них явно в голове не укладывалось, что этот совсем зеленый типус мог быть их мудрым и уважаемым старостой.

— А куда же голова округа смотрит?! — Кейверумисецерус вопросил это так возмущенно, что сразу стало понятно, болеет за своих всей душой.

— Вот! Он наш! — Радостно взвизгнула девчушка и кинулась на шею парню. Тот малышку подхватил и робко улыбнулся селянам. Те тоже начали неуверенно, но улыбаться в ответ. Один из мужчин, самый серьезный и хмурый, все время словно прячущийся за чужими спинами, тяжело вздохнул, а потом невесело хмыкнул и демонстративно махнул рукой.

— Так и знал, что ничем хорошим это не кончится.

И тут я вспомнил, кого он мне напоминает, Зеленого из мультфильма про Алису. Вот точно он. Даже борода имеется. Тогда я еще не знал, что это только начало. Меня пригласили в дом вместе со всеми, и, стоило нам переступить какую-то невидимую черту, как все поселение мерцающих начало оживать и принимать прежний вид. Кажется, народ понял, что можно не прятаться. К сожалению, никто из них, да и я тоже, тогда не знал, что уже через неделю посещение Чащи Лис такими вот парламентерами будет проходить на регулярной основе. И к восмитце... в общем, если коротко, из леса к нам выехал целый конный отряд. На этот раз мерцающие уже не стали прятаться, а вышли к пришельцам с оружием в руках и с таким видом, что лично я бы уже давно умотал обратно, но прибывшие тоже были не из робкого десятка. Еще бы! Дружина князя — это вам не хухры-мухры.

Глава вторая

Я уши разведу руками

Что ж я маленьким не сдох? Нет, серьезно. Разве так можно? Видимо, можно, если посмотреть на бурно выражающего свое недовольство князя. Я не особо сведущ в местном политическом устройстве. Ир мне, конечно, кое-что рассказывал, но далеко наши с ним занятия, увы, не продвинулись. Оно и понятно, ведь времени на все откровенно не хватало, что в университете, что в гостях у драконов, что вот, у мерцающих. Поэтому вспомнить, что это за князь перед нами беснуется, я не смог. На периферии сознания маячила мыслишка, что это тот, под чьим покровительством Павлик служил. Но беда была в том, что князь вел себя совсем не так, как представлялось. Четко помню, как мне объяснили, что начальник нашего несостоявшегося ревизора терпеть не может иные расы, еще и радеет за то, чтобы в университет всяких там, кого магические камни отмечали, не пропускали вовсе. Но первое, что сделал этот товарищ, когда навстречу его дружине вышли мерцающие, соскочил с лошади, не обращая внимания на оружие у них в руках и, выцепив взглядом, одного из старших, принялся возмущаться.

— Ну и как долго я еще должен ждать?! Понимаю, обидеться на всех и вся — святое дело. Поддерживаю. Но... почему ко всем уже начали возвращаться близкие и родные, а своих я так и не дождался?

— Павлик, это он про тебя, что ли? — обратился я к нашему несостоявшемуся княжескому аудитору, тот так сильно побледнел, что у меня не осталось никаких сомнений в том, что это дородный такой дядя князь Харьюский, именно в его княжестве располагался наш всеми любимый университет.

— Вряд ли. Он про меня и не знал никогда, — ответил он, едва шевеля губами. Бедняга. С чего это его так пробрало?

— Ошибаешься, — раздался за спиной мелодичный голос. Мы одновременно обернулись. На вид я бы ей дал лет семнадцать. Юная, тоненька, звонкая, но... желтоглазая и с крохотным свертком на руках. Она прошла между нами с Павлиликом и обратилась к князю, — Ты чего это тут раскричался? Еще и дружину притащил?

Он смотрел в другую сторону, поэтому, когда обернулся, выражение лица у него было просто зверским, но увидев, кто именно к нему столь непочтительно обратился, застыл, и мимика у него настолько переменилась, что я шепнул близстоящим мерцающим.

— Народ, улыбаемся и машем. Да не оружием, а просто так. Отходим, говорю. Отходим! Мерцающие со второго раза на третий послушались, медленно отступая. Никому не хотелось присутствовать при семейном скандале, который только нарастал.

— Мой сын будет мерцать! — решительно наступала на князя девушка.

— Наш сын! Ему еще и править!

— Не надо ему это!

Ага, кажется, что-то такое припоминаю, это должность императора у них тут выборная, а вот князья титул наследуют. Или наоборот? А, не помню. Вовремя я, однако, смекнул слинять пока не поздно. Когда мерцающие уже почти расползлись кто куда, опомнились витязи княжеской дружины. Не знаю, какие у них тут звания бытуют, но с лошади соскочил, надо думать, капитан, ну или как тут у них называется заместитель князя? Может, воевода? Короче, парень оказался не робкого десятка. Лично я так бы не рискнул. А он сумел-таки забрать у мерцающей леди ребенка. Причем супруги, а я рискнул предположить, что они все-таки были супругами, продолжили орать друг на друга, пока наш бравый воевода махнул рукой своим, после чего те отвели коней в сторонку. После чего парень в серьезном таком кожаном доспехе и шлеме, явно диссонирующими с крохотным, хныкающим свертком в его руках, приблизился к нам с Павликом. К тому моменту из всей мерцающей братии мы с ним остались вдвоем. Нет, на улице ошивались и другие мерцающие, не все же разбрелись по домам, но на нас они даже внимания не обращали, потому что подобные семейные сцены на это недели повторялись регулярно, пусть и с небольшими вариациями, просто только сегодня к нам пожаловал настолько высокопоставленный покинутый муж.

— Воевода Варл ви'Ромаштур, — представился бравый военный. Ребенок у него на руках заворочался и агукнул, из-за чего парень перестал нас пристально разглядывать, поэтому я улучил момент, чтобы указать на него взглядом и вопросительно посмотреть на Павлика. Тот не понял или только сделал вид. Пришлось браться за переговоры самому.

— Скажите, уважаемый, имя Павлентий Ри'Дорьк вам...

— Где?!

— Эй-эй! Вы княжича-то отдайте...

— Это княжна, — быстро успокоился воевода и почему-то именно мне протянул ребенка.

— Где Дорьк?

Павлик сделал попытку попятиться, но я решительно толкнул его в спину, и он едва не налетел на воеводу. Хорошо, что девочка как раз перекочевала ко мне в руки. Странно, мне казалось, что и князь, и его благоверная имели в виду мальчика. Хотя... вполне возможно это был второй ребенок. Даже интересно, кто из мелкой мерцающей братии, донимающей меня последнее время, был сынишкой князя?

— Ну и как тут дела? — это ко мне подкрался Фима.

— Сам не видишь? — укачивая похныкивающую девчушку, мотнул головой на дерущихся и спорящих.

Дрались воевода и Павлик. Причем, не то чтобы с особой остервенелой яростью, но этим двоим явно было, что сказать друг другу. Точнее, высказать. И делать это они предпочитали в рукопашной. А вот князь и его мерцающая леди уже поорали и только шипели друг на друга. Только выглядело это со стороны еще более стремно. Подходить к ним и разнимать мне не хотелось. Милые бранятся — только тешатся, о-о-чень верно подмечено, я считаю.

— Ладно, если по существу, наши только что вернулись с очередной вылазки и принесли сведения о Братстве. Тебе интересно?

— Ты еще спрашиваешь! Только не могу же я и дальше изображать из себя мать гусыню? — я указал на ребенка в своих руках. И тот выбрал именно этот момент для того, чтобы завопить в полный голос. Драка и скандал тут же прекратились. Вот это я понимаю, отношение к детям. У нас в стране такое вряд ли встретишь. Первым возле меня оказался сам князь. Забрал дочь, покачал на руках и обратился ко мне.

— Ты психолог?

— Я. А это ваш Павлик.

— Да его я знаю, — отмахнулись от меня.

— Как? И в мерцании? — не поверил объект разговора. Князь только хмыкнул и посмотрел на супругу, которая принялась сюсюкать с дочкой, которую он все еще держал на руках. Умилительная картина.

— А этот? — спросил князь, указав на Фиму. Тот выглядел как обычный взрослый мерцающий. Не часто я видел его в этом образе. Думаю, не только я.

— Пестрый.

— Ясно, — взгляд князя стал недобрым. — Поговорим? — это он адресовал уже Фиме. Тот широко улыбнулся. — Прошу в мой...

— Без меня не выйдет, — объявило новое действующее лицо. Ну, вот что за засада?! Я, конечно, предполагал, когда к нам из леса выехала конная ватага, добром это не кончится, но вот надо было моему внутреннему чутью и на этот раз не ошибиться.

— Камюэль, и ты тут, — прозвучало не искренне. Эльф это понял и только фыркнул. Фима закатил глаза и... через мгновение стоял перед нами уже маленьким мальчиком.

— Не беспокойтесь, — бросил Камю князю, — это он так надо мной издевается. Тот хмыкнул и окончательно передал ребенка супруге, правда молча уйти за серым кардиналом и учителем мерцающих не захотел, а обратился к ней, как мне показалось с легким осуждением и все-таки с просительной, а не повелительной интонацией.

— Сына-то приведи. Хоть взгляну на него.

Она кивнула, тяжело вздохнув. Похоже, придется удвоить усилия для того, чтобы уговорить Ира хотя бы на пару часов вернуться на Землю, чтобы я мог распечатать себе из инета материалы по семейной психологии. Я, конечно, всегда гордился тем, что не имею психологического образования, но во время этого так называемого отпуска впервые осознал, что устал бродить в потемках. Одно дело справляться с подростковыми проблемами своих воспитанников в университете и совсем другое общаться с их родителями. Да уж, тяжела и неказиста жизнь психолога-эльфиста!

Камюэль Барсим Огненный

Разговор обещал быть тяжелым, так что чужие уши нам были ни к чему. Но выставить Ириргавируса за дверь не получилось. Он ждал нас в доме своего деда. Ефиминисюкирус самозабвенно играл свою излюбленную роль. Кто бы знал, как меня это раздражало! В детском мерцании он был особенно невыносим. И пусть он говорил, что его сородичи никогда не меняются внутренне, я уже имел возможность убедиться в обратном. Тем более с нами пришел князь Харьюсский, поэтому я не мог позволить себе вольности в обращении с Пестрым, но будь моя воля... Лучше об этом даже не думать. Не сейчас.

— Ир, это конфиденциальная информация, поэтому, будь так любезен...

— Я о вас знаю.

Мне сначала показалось, что я ослышался. Следующей мыслью было — 'Откуда!'. Я стремительно повернулся к Пестрому и обнаружил рядом с собой его взрослое обличье. Я так до конца и не выяснил, реален ли этот его облик или не более чем очередное мерцание.

— Поэтому хочу поговорить до того, как вы втроем тут запретесь.

— Что все это значит? — могу понять недовольство князя, но лучше дать этому мальчишке высказаться, у Андрея, конечно, была масса недостатков, но его чутье на людей восхищало. Именно он буквально пару дней назад, когда я в очередной раз предпринял попытку уговорить своих подчиненных вернуться на временно оставленные ими посты, сказал, что иногда мерцающим просто следует предоставить возможность высказаться в полный голос, без обиняков, как он выразился. После этого они успокаивались, переставали кидаться и даже на время обретали уникальную способность слышать то, что ты им говоришь.

— Князь, вы не оставите нас?

— Не думаю, — отрезал тот.

Могу его понять, после встряски, которую ему устроила супруга. Я сам только сегодня ранним утром узнал, что она исчезла из княжеских палат. Мои подчиненные проморгали. Вот если бы Маринерус и Борилесарус были на месте, такого бы не случилось, что стало последней каплей. Сегодня я поставил перед собой цель и собирался достичь ее любыми, даже самыми неблагородными способами. Первой мыслью было надавить на Пестрого через наши с ним отношения. Чтобы отказаться от нее пришлось приложить массу усилий, но я справился. Потом пришла информация, что странные личности, весьма вероятно мерцающие, появились одновременно в ряде приграничных городов. И вот теперь я прибыл в Чащу Лис как раз вовремя, чтобы услышать, как Пестрый говорит Андрею, что есть новая информация. Хорошо, что мне удалось убедить психолога остаться на улице. Его помощь требовалась супруге князя, да и воевода с княжеским аудитором мне доверия не внушали. И вот теперь Ир. Они, что, все сговорились? Начинаю понимать, откуда у Андрея регулярно проскальзывала эта мысль. Сам слышал, как он пару дней назад возмущался, когда его в очередной раз пригласили 'разнимать' парламентеров, которые чуть не подрались, так как два юных мерцающих до победного не хотели забывать обиды, поэтому прикинулись мерцаниями друг друга и попытались разогнать парламентеров и с одной и с другой стороны.

Прошел вглубь комнаты и опустился на тахту. Почувствовал себя уставшим и безумно старым. Никогда еще не испытывал такой безысходности. Похоже, вся эта ситуация с мерцающими сильно меня подкосила, а я и не заметил. Впрочем, невнимательность, похоже, прочно укоренилась во мне, иначе, как объяснить, что присутствие за спиной постороннего элемента я обнаружил только тогда, когда в плечи ввинтились сильные пальцы. Хотел возмутиться, но испытал приступ апатии, который быстро сменился блаженством. Фима разминал мне плечи. О, да! Еще вот тут. И там тоже. И... так, а вот за ушами лучше не трогать. Сам испугался того звука, который издал. В нем было и возмущение, и блаженство. Да, старею. Надо бы побеседовать с Андреем с глазу на глаз, пусть посоветует какое-нибудь действенное средство. Он же у нас психолог. Еще и личный консультант императора по национальному вопросы. Пусть отрабатывает.

— Что и требовалось доказать, — прокомментировал Ир.

— Андрей нас сдал? — поинтересовался у меня из-за спины Пестрый. В понятливости ему не откажешь. За ушами он больше не трогал. Но снова расслабиться я не смог. На меня смотрели и Ир, и князь. И оба этих взгляда мне не нравились.

— Да. Еще в тот раз, когда ты сказал ему, — Ир весьма непочтительно кивнул на меня, — что их с Барсиком отец тоже замешан в этой истории.

— Что-то такое припоминаю.

— Достаточно, — обрубил я обоих и передернул плечами, давая понять, что массаж может и подождать. — У тебя есть какие-то претензии?

— Кроме тех, в которых я лично выясняю, что господина Барсима-старшего разыграли втемную. Кстати, как тут без меня Андрей? Кажется, ты обещал присматривать за ним, и что я вижу? Стоит он в центре площади, а на него кавалькада движется, — Ир наградил деда хмурым взглядом и на князя покосился с не меньшим обвинением.

— О, да. А потом я ради его одного вывел на улицы ополчение. Думаю, этого ты так же не мог не заметить.

— Потому и не настучал по ушам сразу, — пробурчал Ир в сторону. Мальчишка! Хотя, кого я обвиняю, если его дед не далеко от него ушел? Пришлось вмешаться, а то так бы и не приступили к обсуждению главного вопроса.

— Что тебе удалось выяснить?

— Похоже, не мне одному, — быстро нашелся Ир. Сметливый. И как мое ведомство его проморгало? Карл успел первым. Теперь уже не перевербуешь. Не секрет, что в университете у меня были свои осведомители фактически на каждом курсе, но светлый эльф Ирирган Шутвик в их число не попал. Глупо спрашивать почему, слишком боялся быть разоблаченным, потому и сделал все, чтобы не попасться на глаза моим вербовщикам. А впрочем, — как там Андрей говорит? — что не делается, то к лучшему. Верно подмечено!

— Да, я пришел к схожему выводу. И если уже знаешь об этом, почему так уверен, что выяснил больше меня? Он снова посмотрел поверх меня на своего деда и выдал совсем уж загадочную фразу.

— Я ее нашел. Правда, не совсем я. А Андрей догадался. Снова. Но... — сама отрывистость, с которой Ир строил фразы, насторожила до крайности. Я не плохо его знал еще тогда, когда он притворялся светлым эльфом и исполнял обязанности секретаря ректора, он, конечно, и сейчас их исполняет, но уже реже, да и времена изменились. Одно 'но'. Даже вне мерцания мальчик имел великолепное воспитание и умел хорошо и гладко рассуждать о самых различных вещах. Если в его речи появилась такая нервозность, говорить ему, и правда, тяжело. Из-за нас с его дедом или тут что-то другое?

— Где? — То, с какой интонацией был озвучен этот короткий вопрос, развеяло все сомнения. Таким, голос Фимы я еще не слышал, поэтому даже попытался запрокинуть голову, чтобы рассмотреть выражение его лица, но не успел. Мерцающий вышел из-за спинки тахты и, подвинув меня, сел рядом. Уперся локтями в колени и низко опустил голову, словно ожидая приговор. Так с какой стати Ир все еще отмалчивается? Говори! Повторять приказ вслух не потребовалось. Ир вздохнул и, явно осторожничая, произнес.

— Не поверишь, то в том же университете. Курс другой, факультет тоже. Мы едва с ней не столкнулись, когда отбывали с колокольчиками на каникулы в замок Виттебрандов. Потом как-то все так завертелось, что ни я, ни Андрей о ней уже и не вспомнили, не до того было. А потом... — Ир помялся, — я рассказал ему о... семье.

— Она научилась мерцать?

— Я не уверен. Не стал сильно светиться, просто на правах секретаря ректора проверил кое-что по своим каналам. Положим, убедительными эти сведения мне не показались, но чутье Андрея говорит обратное. И даже если это не она, девушка замешана в делах Братства, в этом я уверен.

— Мне нужно с ней встретиться.

— Нет. Будет лучше, если мы с Андреем попробуем. Не хотелось бы спугнуть раньше времени. Да, ты правильно подумал. Это значит, что нам следует как можно быстрее вернуться в университет. Вы все знаете, что там сейчас идет активная подготовка к ЛУИ, это лучший шанс незаметно подобраться к ней и вывести на чистую воду. К тому же, есть неплохие шансы найти ниточки, ведущие к Братству все в том же университете. Кто не знает, как князь Харьюсский относится к национальным меньшинствам? — последнее словосочетания он явно подхватил у Андрея. Названный князь лишь поморщился. В свете вскрывшихся обстоятельств его семейно жизни не трудно было догадаться, кто вынудил его изображать из себя главного националиста.

Предложение Ириргавируса имело смысл. Во-первых, Харьюсский университет, правда, был одним из самых крупных учебных заведений Федерации, и там могли не просто учиться дети членов Братства, но и сами студенты, например, со старших курсов, могли являться верными его адептами, что уже интереснее. Во-вторых, кого бы они не собирались ловить, это было важно для Фимы, я это чувствовал. И впервые подумал о том, что вторая причина кажется мне важнее, чем первая. Странно, когда это я начал отодвигать интересы страны на второй план? И, в-третьих, мне на стол ежедневно ложилось от трех до восемнадцати прошений об экстренном возвращении психолога на основное место работы. Особенно усердствовали драконы, в частности Елка, как Андрей называл самого молодого из них, но кроме него регулярно писали преподаватели и деканы. Ректор пока крепился, но я прекрасно понимал, что и его надолго не хватит. Вот только было и четвертое обстоятельство, существование которого подтвердил возмущенный возглас Фимы, который снова успел стать ребенком.

— Вы, что же, одного меня тут бросите? С ними?!

— О! — протянул на это Ир, и сразу стало понятно, что эти двое находятся в весьма близких родственных отношениях. Вид у него был такой же, как у Фимы, который в своем взрослом облике замышлял какую-нибудь пакость. — Это тебе за то, что спутался с кардиналом! Он, между прочим, мой будущий работодатель, как ты вообще...

— Помолчи, — я резко обрубил его, смерив тяжелым взглядом, — Похоже, кто-то недостаточно уделял внимания твоему воспитанию. В присутствии старших нужно вести себя соответствующе.

— Да что ты... — начал он, мгновенно переходя в пограничное состояние — я уже знал, как оно выглядит, натренировался распознавать по Фиме.

— Ну и как вы тут без меня? — Весело вопросил от двери вовремя нарисовавшийся психолог.

— Паршиво, — прокомментировал князь, единственный способный мыслить здраво. Мы с Иром уже поднялись друг против друга. Я сомневался, что он на меня кинется. Зато был абсолютно уверен, чью сторону примет Фима. Мы за последнее время сильно сблизились, он начал открываться и рассказывать о себе. Поэтому я точно знал, как он относится к внуку и на что ради него пошел и еще пойдет, например, против меня.

— А я к вам с компанией, — отреагировал на реплику князя психолог и пропустил вперед двух мальчишек, одним из которых был Клементиреферус. Второй внешне был его ровесником, но выглядел не как мерцающий, а как человек, поэтому не удивлюсь, если это было лишь мерцание, мальчик мог оказаться куда старше.

— Дерек! — Воскликнул князь, но с места не встал.

— Пап? — мальчик явно нервничал, но осторожно приблизился к отцу. Тот с трудом дождался, когда он подойдет достаточно близко и тут же, схватил за руку и притянул к себе.

Андрей и Клементиреферус тоже вошли в комнату. Клема подобрался поближе к Фиме и тот с готовностью усадил его к себе на колено, Андрей встал рядом с Иром. Причем тот сразу же расслабился. Это было так явно написано у него на лице, что я испытал неподдельное облегчение. Можно сколько угодно пинать психолога за полное отсутствие манер, но эта его способность всегда оказываться в нужном месте в нужное время искупала если не все, то очень многое.

— Ну, так о чем вы тут договорились?

— Мы возвращаемся, — объявил Ир, посмотрев на меня с вызовом. Ясно. Успокоился, но кровь еще играет. Мальчишка!

— Ой! Тогда и мне можно? — спросил Клёма, заглядывая мне в глаза.

— Соскучился по его величеству?

— По Владу, да, — упрямо поджал губы малыш. Да уж, и тут психолог нашел как сократить, хотя, чего уж проще запомнить имя императора, не такое уж оно и длинное. Правда, мне казалось, что самому Владиэлю он сказал, что будет звать его Снежень. Интересно, это он передумал, или Клема самостоятельно решил сократить имя императора так, как ему больше нравится?

— Хорошо. Но сначала объясни мне, — это я адресовал уже Иру, — почему я должен ждать, пока вы наиграетесь с подозреваемой, а не сразу забрать ее в свое ведомство и допросить с пристрастием?

Ир хотел уже что-то ответить, но покосился на Адрея и явно поменял тактику поведения.

— Вы тут побеседовать без посторонних собирались? Вот и беседуйте. А я тебе на прощание одно единственное слово скажу, а дальше сам у деда спросишь.

Он сделал паузу, пришлось поторопить:

— И?

— Сестра.

Мальчишек они забрали с собой, хотя князь и отпустил от себя отпрыска с явно неохотой. Похоже, кое-кто задолжал мне объяснение, но сначала мы проясним все, что касается моего отца, а уж потом поговорим о его внуках.

Глава третья

У страха уши коротки

Ир

Сначала я не понял, что произошло. И почему Карл в очередной раз так легко пошел на уступки. До недавнего времени я считал его довольно жестким и принципиальным человеком. Только такой мог успешно держать под контролем многонациональной студенческое сообщество. Андрей почему-то в этом случае использовал слово 'разношерстное'. Предположим, к оборотням оно еще как-то подходило, но остальным вроде бы никогда не приходилось обрастать шерстью. Впрочем, я уже смирился, что его родной язык был намного образней и ветвистее, чем любой из языков нашего мира. Он просто изобиловал синонимическими конструкциями, что даже наши универсальные симбиоты-переводчики откровенно не справляются.

Собственно, почему я вспомнил Карла, потому что стоило нам вернуться, как Андрей каким-то непостижимым образом добился продления отпуска. По его собственной версии 'выбил' нам еще три дня, которые собирался провести в родном мире, предварительно забаррикадировав дверь, чтобы активисты из студклуба не беспокоили. Это было не лишено смысла. Во-первых, при нашем появлении в классной комнате его, действительно, едва на кусочки не разорвали. В-вторых, в Чаще Лис нам так и не удалось нормально отдохнуть. Но не очередная демонстрация вопиющего нахальства, которое по его же собственным словам, города берет, меня так возмутила. И даже не сам факт того, что Карл с такой легкостью согласился на все его условия. Меня добило, что Андрей вознамерился оставить меня не за, а перед закрытой дверью. Это что еще за новость?!

— Ир, вот только не начинай! — это он увидел, как у меня глаза зажглись, вот и засуетился. Ага, то ли еще будет. — Да пойми ты, у каждого человека бывают моменты, когда ему просто физически необходимо остаться в одиночестве, понимаешь ты?

— Нет, — сам не понимаю, как смог удержаться и произнести одно короткое, но железобетонное, как назвал бы Андрей, слово.

Он вздохнул, хорошо знакомым жестом взъерошил волосы на макушке, но безоговорочно принять мою точку зрения не пожелал. Самоубийца. И почему благодаря его стараниям это слово кажется мне ужасно созвучным со словом 'психолог'?

— Хорошо, давай я скажу по-другому. Если ты пойдешь со мной, есть большая вероятность, что мы поссоримся.

— Если не пойду, мы поссоримся совершенно точно.

— Тогда ты совершенно точно во мне разочаруешься, и мы вообще расстанемся!

Между нами повисла пауза, от которой зазвенело в ушах. Но я не мог ему уступить, просто не мог. И ладно бы это было просто дело принципа, я уже столько раз из-за него переступал через свою принципиальность. Тут другое — я впервые полностью осознал и, что еще важнее, принял свой страх потерять кого-то настолько близкого, без кого моя жизнь в одночасье потеряет всякий смысл. И мысль, что там, в его родном мире, он запросто может найти кого-то мне на замену, буквально выворачивала наизнанку внутренности. Разочаруюсь и брошу его? Что за чушь?! Как? Вот как я могу его бросить?

— Расстаться мы можем только по твоей собственной инициативе.

— Ир... — устало начал Андрей, но я по его опущенным плечам уже понял, что спор остался за мной. Радости мне это не прибавило, и победителем я себя не ощущал. Душу грызла обида. Мы уже ни раз и ни два говорили с ним о доверии. Согласен, я сам иногда проявлял себя не с лучшей стороны, но от него такого как-то не ожидал. В конце-то концов, кто из нас психолог, чтобы свободно в душах читать? Почему он все еще... все еще пытается в каких-то особенно личных вопросах держать меня на расстоянии? И тут мне пришла в голову довольно странная мысль. Ну и что, что психолог? Кажется, Андрей сам как-то говорил интересную фразу — 'ничто человеческое не чуждо', правда примерял он ее в тот момент на драконов, но, если вдуматься, почему мы все, включая меня, отказываем ему в проявлении совершенно типичных человеческих слабостей?

— Достаточно, — оборвал я его так и не сказанную до конца фразу. — Ты же понимаешь, что это уже не обсуждается.

В итоге мы ушли вместе. Больше всего мне запомнился взгляды, которыми нас провожали Елка и Иля, хотя кроме них в число провожающих много кто затесался. Думаю, они оба намучались со стремительно разрастающимся клубом и были бы только рады снова свалить все это на Андрея. Ничего. Три дня потерпят, а там вернемся с новыми силами и со всем разберемся, если, конечно, я его раньше здесь по-тихому не прибью.

— Ну и что это было? — набросился на него, как только зачаровал дверь. Только человеку, совершенно не владеющему магией, могло бы прийти в голову возводить материальные баррикады.

— Давай не сейчас, — что-то было в самой его интонации, что я послушался. Кивнул, но обиду затаил. Было за что, ведь правда?

Не знаю, чем он там занимался у себя в комнате, я полтора часа просидел в так называемом зале, систематизируя все, что спешно накидал в магосумку, когда мы по настоянию Камю в самые сжатые сроки были вынуждены покинуть Чащу Лис. Не то, чтобы это было так обязательно, просто позволяло сосредоточится хоть на чем-то стороннем и не думать о наших с Андреем отношениях. Странные они. Впервые пришло в голову, что будь у меня больше тех, кого бы я мог назвать другом, можно было бы спросить совета. Но кроме Камареля никто на ум не приходил, но просить помощи у этого напыщенного светлого я бы никогда не стал. Только не у него! Да и чтобы он мог мне посоветовать? Еще был Карл, но в его компетентности в этом вопросе я тоже сомневался. И, конечно, дед. Но после того как я узнал, в каких отношениях он состоял с моим возможным работодателем, откровенничать с ним совсем не хотелось. Он ведь будет судить нас по себе и Камюэлю, а они и по отдельности, откровенно скажем, весьма странные товарищи, а в паре — одна сплошная странность в квадрате.

Мы столкнулись на кухне, когда я пытался приготовить на этом удивительном приспособлении — газовой плите, хоть что-то относительно съедобное из найденных в магосумке продуктов. Я слышал, что Андрей вышел из комнаты и идет ко мне, но виду не подал. Был порыв демонстративно замурлыкать себе под нос какой-нибудь ненавязчивый мотивчик, но я его отмел — получилась бы совсем уж показуха. Он долго стоял в дверях, скрестив руки на груди, и буравя меня пронзительными взглядом. Я не собирался раньше времени выдавать свой интерес. По-моему, я и без того доставил ему немало удовольствия, когда позволил спорить со мной в присутствии посторонних. Мысли в голове по этому поводу крутились самые кровожадные. Мне хотелось подойти к нему, встряхнуть как следует... или, нет, врезать так, чтобы зубы на пол посыпались — все равно потом сумею новые нарастить. И вообще хотелось выпустить и когти, и клыки. Не то чтобы я был по-настоящему зол, чтобы пустить их в дело против не только беззащитного, но и — ну да, чего уж теперь? — любимого человека. Просто если он думает, что эти две недели в Чаще Лис только ему тяжело дались, то он...

— Мне страшно.

Слова упали между нами, как капля воды в глубоком подземелье эхом отражается от стен и загубленных душ. Все существо пронзил озноб от такой темной, безрадостной ассоциации. Сам не понял, когда вскинул голову и уставился на него. Смотрел и не видел, потому что пытался почувствовать, что это могло означать. Какой смысл он вкладывал в эти два слова.

— Ладно, извини, — он снова этим раздражающим, нервным жестом взъерошил волосы, — дурацкая была идея. Считай, я ничего не говорил, — после чего Андрей сделал попытку снова уйти в глубину квартиры (хотя какая глубина может быть этой конурки, непонятно). Но я уже не мог его отпустить.

— Бежишь?

— Ага, — улыбка у него получилась вымученная, но даже в такой едва уловимо проступал неосознанный вызов. В этом был он весь, наш неунывающий психолог. — Знамена теряю.

— Великолепно, — я чувствовал, что ступаю на плавучий грунт, так называли темные эльфы самые опасные участки своих подземелий, в которых почва, наподобие зыбучих песков в пустыни, могла запросто уйти из-под ног. — В таком случае, иди сюда, буду принимать твою безоговорочную капитуляцию.

— Ой, дяденька! А, может, не надо? — очень хорошо, точнее, по совести, ничего хорошего, но теперь я точно знал, что все серьезно. Андрей всегда пытался обратить в шутку все и вся, то только в особые моменты делал это так безыскусно.

Я подошел сам. Медленно, но он все равно попятился, словно хотел и вовсе шарахнуться и реально сбежать, но я успел взять его за руку. Точнее, с трудом контролирую клокотавшие в душе чувства, с такой силой сдавил запястье, что он тут же поморщился. В такие моменты я ловил себя на мысли, что это даже хорошо, что у него нет и начальной боевой подготовки. Его физическая слабость хоть как-то компенсировала все те психологические победы, которые он регулярно одерживал над окружающими, в том числе надо мной.

— Ир, — голос слегка дрогнул, предупреждая.

Я немного ослабил хватку. Он понял, что уже не сбежать и... совершенно неожиданно сдался совсем без боя. Это было непривычно, совершенно не похоже на него. Выдохнул и словно весь обмяк, плечи снова поникли, глаза он отвел, словно... я, в отличие от него, на гордое звание лекаря душ не претендовал, но вдруг впервые задумался, что психолог лечит наши души, но кто, скажите на милость, будет лечить его собственную, если та неожиданно заболит? Губы пересохли от одной только мысли, что это придется делать мне, как его... как просто его. Неужели это я до своего знакомства с Андреем, то есть чуть меньше полугода назад, искренне считал, что ничего не боюсь, потому что сам настолько силен и ужасен, что в мире просто не существует ничего, что могло бы меня испугать. Каким же одиноким я тогда был! Отсюда и бесстрашие. Мне просто не за кого было бояться. Нужно было что-то сказать, но все слова вылетели из головы. И тогда мне пришла в голову мысль, что, если не знаешь что делать, спроси у специалиста. И даже, если сам специалист находится не в самой лучшей форме, все равно лучше рискнуть, чем слепо бродить под сумеречными сводами пещеры, между островков твердой земли в море плавучего грунта.

— Чтобы ты сделал, если бы не нашел нужных слов? — спросил, неосознанно придвинувшись почти вплотную.

Он сглотнул, как зачарованный наблюдая за движением моих губ. Я впервые по-настоящему увидел со стороны этот взгляд. Наверное, он и раньше так на меня смотрел, просто в те моменты я отвечал ему тем же, поэтому ничего не замечал кроме своего собственного жгучего желания, но сейчас... это была не похоть или что-то в этом роде, это был взгляд полный надежды на спасение. Невысказанной. Тайной. И такой... такой безнадежной, что дух захватывало.

— Когда не хватает слов, действуй, вот чтобы я сказал, а потом сделал... — он начал так уверенно, но вдруг сорвался, обнажил какой-то незнакомый мне ранее нерв. — Наверное, — и столько неуверенности было в этом простом слове, что я сразу же последовал его совету. Сам не знаю, что на меня нашло.

Дернул Андрея на себя, попятился, затаскивая внутрь кухни, а потом ловко извернулся, ухитрившись не врезаться ни в стол, ни в плиту, и подтолкнул его уже в спину прямо к окну.

— Ты что это задумал? — голос у него забавно сорвался. Но испуга я не почувствовал, для этого даже слепка полноценного делать не пришлось. Да и не хотел я слепков. Не сейчас, а то... вдруг, передумаю? Ну, нет. Решил же уже! Да и Андрею, похоже, именно это нужно.

Я прижался к его спине. Склонился немного, колени согнул, чтобы щекой прижаться между лопаток. Обхватил руками. Из горла Андрея вырвался, кажется, смешок. Но я бы легко мог перепутать его со всхлипом. Странная это была поза. Неудобная. Он упирался в подоконник обеими ладонями. Напряженный, как тетива. А я... я чувствовал себя бесстыдным и откровенным. Еще полгода назад я бы и помыслить не мог... а сейчас было хорошо. Отпустило, как мог бы сказать Андрей. Потому что я уже знал, что хочу сделать. И даже задумываться не хотел, как быть, если не поможет. Он дернулся, наверное, кончики моих пальцев все еще были слишком холодными, чтобы дотрагиваться... там. Дальше точно был смех. Сорванный, колючий.

— Ты, знаешь, что специалисты не особенно одобряют секс, как средство борьбы со стрессом?

— Но я-то не специалист.

— Я тоже, — откликнулся Андрей шепотом.

В груди разлилось тепло. Теперь я шумно дышал им, уткнувшись лицом в затылок. У его волос был особенный запах. Тот самый, который я мог бы назвать его, уникальным запахом человеческого тела. Теплый, с горечью и солью. Интересно, если лизнуть щепотку пороха, ощутишь именно его или будет совсем другой вкус? Руки словно зажили своей собственной жизнью. На нем были домашние штаны, мягкие, легкодоступные. Словно молчаливое приглашение оттянуть резинку и запустить руки по самые локти. Конечно, не взаправду. В реальности через его спину я бы так глубоко не забрался, но и того, что удалось, было достаточно. Андрей задышал чаще. Поднял руки, уперся ладонями прямо в стекло.

— Хорошо, что день, — хрипло пробормотал он, низко опустив голову и, кажется, зажмурившись.

— Меня бы не остановила и ночь...

— Ага, как в Амстердаме, сквозь светящиеся витрины. Не знал, что ты такой извращенец...

Про Амстердам я не понял, но решил, что смогу спросить как-нибудь потом. Зато, чтобы заставить его забыть о всяких глупостях и просто отдаться ощущениям, укусил за плечо прямо через футболку. Андрей застонал, тихо, едва слышно, но очень искренне. Я буквально кожей ощутил, как его отпускает внутреннее напряжение. Он расслабился... отдался.

Поцеловал его в шею, это было сродни благодарности, хотя я сам бы не смог ответить, за что в этот момент его благодарю. Клыки все же прорезались, сам не понял, как царапнул ими кожу и принялся зализывать. Андрея уже во всю била крупна дрожь. Мои руки ласкали его в разном темпе, то сдавливая, то едва прикасаясь. Наверное, то было похоже на пытку. Я вдруг понял, что было не так с нами двумя, пока мы 'отдыхали' в Чаще Лис. Там, на моей родине, почти не было нас. Были мерцающие и психолог, был внук Пестрого и спящие вечным сном дети. Были официальные должностные лица, но за ними словно не существовало нас живых, чувствующих. Нам просто не давали побыть собой, остаться наедине, заняться друг другом. И вот теперь мы снова вместе. Кажется. Я не уверен. С Андреем что-то происходило, и еще пару минут назад он явно был морально не готов признаться мне, в чем дело. Но теперь, теперь что-то едва уловимо изменилось. Нет, все переменилось в нас самих.

— Андрей, — шепнул я ему на ухо.

— Изверг, — в его голосе была и боль, и тягучая, как цветочная патока сладость.

— Рано, я не разрешал.

— Очень надо мне твое... — он повернул голову через плечо, я поцеловал, потому что оставить его губы без внимания показалось мне просто кощунственным. Так я и думал, глаза у него были крепко зажмурены, а пальцы на стекле напоминали болезненно выгнутые вовнутрь лапки двух классических пауков из подземелий темных эльфов. Только белые и из-за дневного света, щедро льющегося из окна, кажущиеся едва ли не прозрачными на просвет. Завораживающее зрелище. А еще эти побелевшие от напряжения костяшки, которые хотелось прикусить и обсосать, как ярмарочные камешки-ледяшки...

— Андрей, — сам бы не смог объяснить, зачем столько раз повторил его имя, словно важна была не суть, а сам звук, как квинтэссенция нерва, голая эмоция, — да что там! — сама жизнь.

— Андрей.

— Сволочь! Какая же ты сволочь, Ир! Наизнанку меня...

Горячие капли обожгли ладонь. Потекли на ткань, перепачкали приспущенное белье. Неважно. Хотелось сжать себя той же рукой, хотелось продолжить, но... Андрей буквально сполз на пол. Согнулся втрое и уперся лбом в пол, и было в этом что-то настолько жуткое, что все сладострастные мысли напрочь вылетели из головы. Я так за него испугался. Буквально рухнул на колени позади него, обхватил поперек груди, заставил разогнуться и откинуться на меня.

— Ну, ты что? Чего ты? — каким беспомощным и нелепым я себя чувствовал! Но именно эти слова словно сорвали некую пружину. Все еще задыхаясь и дрожа, Андрей заговорил. Наконец, заговорил, словно я вскрыл его, взломав хитроумный замок самой последней, не успевшей еще затупиться отмычкой.

— Я до ужаса боюсь облажаться. Серьезно. Уже несколько дней об этом думаю. Они ведь все ждут от меня едва ли не пророчества какого, а я... когда придумывал эти идиотские Игры, даже не задумывался, что буду делать с ними дальше. Так, в черновом варианте набросал, а тут... целый университет, Ир! Их так много и они... они все, даже взрослые, уже привыкли, что придет психолог и разведет все проблемы руками. Но я ни гений, ни пророк, я просто обычный парень и я... я не могу. Ничего у меня не получится.

— Согласен.

Он замер, словно никак не мог поверить, что я с ним так запросто согласился. Но я впервые почувствовал себя рядом с ним старше и опытнее, а ведь раньше меня привлекало в нем именно то, что только с ним я мог побыть ведомым, а не ведущим. Но теперь роли поменялись, потому что не осталось ролей, здесь и сейчас были только мы — как он там сказал? — простые парни, у каждого из которых могли быть приступы неуверенности и панического ужаса, но справиться с ними вдвоем было куда как легче, чем поодиночке.

— Сам ты по любому облажаешься, — в очередной раз порадовался, что успел вырастить земное мерцание. Подобрать понятные для него слова оказалось не так сложно. — Но ведь теперь с тобой не только я, но и, считай, весь преподавательский корпус. Те же проректора и деканы. Про колокольчиков я вообще молчу, уверен, они с радостью помогут. Тебе не нужно придумывать все и за всех, тебе нужно направить. Да, у нас нет спорта, потому что на Халяре магией в том или ином объеме обладают все и эта повышенная магоодаренность банально не позволила нам создать не магические и не военные игры. Такое для нас в новинку, но это не значит, что мы не подхватим, если ты подашь идею. Считай себя идейным вдохновителем или, и того проще, координатором. Как тебе такое? Он так тяжело вздохнул и так долго выдыхал, словно вознамерился выпустить из легких весь воздух до последней капли.

— Знаешь, наверное, ты прав. Но в мокрых трусах, ты уж прости, мысли совершенно не генерируются.

— Не знал, что они у тебя именно туда стекаются.

— Пошляк ты, Ир.

— Весь в тебя, — фыркнул ему в шею, от чего он дернулся, как от щекотки, и я уже менее игривым тоном предложил. — Давай в ванну. Вдвоем. И вообще, сегодняшний вечер для нас, согласен? А завтра...

— Утро вечера мудренее?

— Ох уж мне эти ваши фразеологизмы!