Цветик

-Аля, давай чайку сварганим, у меня пироженки есть, или, там, шоколадка...

-Саш, чего ты меня доводишь, поиздеваться не над кем больше?

-А может, ты мне сильно нравишься?

-Ага, заметно!

-Ладно, расскажи мне о Свердловске, не довелось, вот, побывать там пока.

Поговорив немного, Алька сбегала от Авера, ну тошно ей было, оставалось шесть дней и все — улетать. И страдая от предстоящей разлуки, она решилась на близость с Мишкой.

Полета и вспышки сверхновой, как пишут в любовных романах, не случилось, было непонятно, ему-то, да, было неплохо, да и похоже, распирала гордость, а Алька... может, чего недопоняла, да и откуда у девчонки опыт, если даже поцеловалась в первый раз в семнадцать...

-Наверное, что-то со мной не то? — подумалось ей.

И словно услышав её слова, Мишка выдал: -Знаешь, на внешность ты далеко не красавица, но что-то в тебе есть такое, чего я не встречал в других. И ещё — если тебя раскочегарить, то муж твой будет на седьмом небе!

Это было как холодный, даже ледяной душ, про мужа... Только вот, вернуть всё назад не было возможности. Алька как-то интуитивно и враз поняла, что не быть им вместе, и любовь всей жизни случилась только у неё.

А тут ещё и Анна опять подвалила дерьма — после скандалов и разборок с мужем, сидели вечером вшестером — пришел знакомый прапорщик со смешным для Альки именем — Маис (Крахмал такой есть -шепнула она Мишке) с девушкой. Сидели, попивали сухое, смеялись, общались, и как-то незаметно пошли мужики покурить...

Анна тоже вышла, Алька через минут пять пошла в комнату и увидела... Анна стоит, прижавшись спиной к стене, не сводя глаз с Мишки, а её солнышко, одной рукой упираясь в стену возле её головы, второй держит эту... за руку. Как хватило выдержки не сделать гадость обоим?

Алька молча вышла. Вечер был убит напрочь: — Пошла я спать, извините, голова разболелась.

Мишка вскочил, пошел за ней и в коридоре ехидненько так спросил: -Ревнуешь, что ли?

-Было бы к кому!..

Первое время Алька усиленно ждала писем, каждый день проверяя ячейку на букву "Ц", письма были, писали ребята-одноклашки, самые лучшие в мире друзья, служившие в разных концах страны, писали девчонки, а самого нужного письма так и не было...

А в октябре стало ясно — беременна. Вот тут и сникла Цветик, полностью, не стало искрометной, брызжущей весельем Альки, появилась поникшая, печальная, резко схуднувшая девушка.

— Цветик, ну не сошелся на таком свет клином! — говорила ей Валюха, — ну не грусти, сколько их таких ещё будет?

А Цветик усиленно размышляла — рожать к концу мая, осталось учиться ноябрь, в декабре месяц преддипломная практика, потом диплом чертить и в феврале выпуск. Поскольку одежда на ней стала болтаться, живот можно будет скрыть, никому не надо объясняться, никому не попадет, а вот распределение... тут беда.

Свободный диплом, все уже точно знали, будет только у одной девчонки, и то потому, что её муж служил в Венгрии.

Да и дома, в небольшом уральском посёлке Медведка, где все друг друга знают, будет много сплетен и разговоров — нагуляла, гулящая, и прочее, — не исключено, что доброжелатели в проститутки запишут. Мать опять же грызть сильно будет и нудить... Аборт делать Алька не собиралась, не сможет она потом жить, деточка ни в чем не виноват, это её глупость и ей за это отвечать. Мише писать, что беременная? Что-то мало верится уже в благородство, да и все было по согласию, и смысл?

-Валь, пойдем, прошвырнемся, а? — попросила она Поречную.

В парке сели на скамью, усыпанную вокруг красно-оранжевыми листьями клёна. -Валь, я.... — Алька сглотнула и как с обрыва бросилась, — я беременна.

— Ох! Цветик! — Валька, одна из немногих, знала Цветикову ситуацию: они с братиком выросли без отца. Мать, немного ветреная, мало уделяла внимания им, все пыталась найти себе мужчину для жизни, а они какие-то не те попадались, вот и была она, похоже, в вечном поиске. Росли они с братиком, как трава при дороге. Братик же последний год в школе, и поскольку учился хорошо, даже не возникало вопроса, кто будет на следующий год учиться, Сережка или Алька у которой до беременности где-то теплилась мысль на заочном отучиться дальше.

-Цветик, милая, может, аборт?

-А как потом с этим жить?

— А если Мишке напишем, может он..?

— Валь, ну какое "может", сама же видишь, — Алька грустно улыбнулась, — ни письма, ни весточки...

Долго сидели молча, дни стояли на самом деле волшебные, бездонное осеннее голубое небо, тихий шелест падающих листьев, золото берез и разноцветье клёнов, вся природа была успокоительно-умиротворенной, казалось, что всё будет хорошо...

-Валь, я наверное пойду к Малышевой, поговорю, она тётка серьёзная, может что и присоветует?

-Я с тобой! Давай её пригласим в нашу кафешку, днём там всегда народу мало, это вечером не протолкнешься, а так хоть мороженого спокойно поедим!

Валюха за мороженное, как говорится, могла отдать душу, а Алька его не любила, и всегда получалось, что мороженое брали на двоих, Алька клюнув несколько раз, пододвигала вазочку Валюхе.

Так и сделали. Через пару дней все трое сидели в кафешке, Малышева с удовольствием съев несколько разных шариков, с улыбкой наблюдала за девчонками.

— Елена Борисовна, мы всегда так едим, я как-то не любитель мороженого.

— Колитесь, девочки, я так думаю, что грозную училку вы попусту в кафе бы не пригласили?

-Да, нам очень требуется ваш совет, — начала Валюха.

-Валь, давай я уже расскажу?

И Алька, волнуясь, переживая всё заново, рассказала Елене Борисовне свою проблему, та долго-долго молчала.

-Я понимаю, моя вина. Моя ошибка. Ни на кого не собираюсь перекладывать, мне бы подсказка нужна. Вот у нас в соседнем посёлке есть пекарня, может, если я сумею договориться, они пришлют запрос именно на меня, такое не пройдёт?

-Альбина, давай я подумаю, хотя бы пару дней. Вопрос о том, чтобы избавиться от ребенка даже не поднимается?

-Я думала-думала, есть риск, что больше может и не быть детей, да и жестоко так поступить с ним,— Алька как-то горестно усмехнулась, — плод любви, правда, односторонней, но... не смогу я.

Ещё посидели, попили кофе с пироженками. Алька, правда, не ела, у неё резко пропало желание есть сладкое, а вот кисленькое, это да.

— Спасибо, Вам Елена Борисовна, за то, что выслушали и не стали осуждать меня, — сказал Алька, прощаясь.

Малышева же вот уже третий день прокручивала в уме Алькину историю: и жалко было глупышку, и зло брало на неведомого офицера, и, представляя что ждёт Альку впереди, она ежилась. К вечеру третьего дня собралась с духом, достала старую записную книжку, сохранившуюся ёще с далёкой студенческой поры, найдя нужный номер телефона, долго сидела, не решаясь набрать...

Потом всё же позвонила. Пошли гудки вызова... один... второй... третий... -Досчитываю до пяти и кладу трубку, значит, не судьба, — подумала Елена, и тут трубку сняли.

-Алё? — голос принадлежал явно пожилой женщине.

— Здравствуйте, могу я попросить позвать к телефону Аркадия Ивановича?

— Аркаши сейчас нет, он будет часов в восемь вечера, что ему передать?

-Скажите, что Елена Малышева звонила.

Попрощавшись, Лена положила трубку. Не признаваясь себе, ждала восьми часов... Ни в восемь, ни в девять звонка не было. — Алька, Алька, мы с тобой обе невезучие! — грустно подумала Малышева, пошла в душ, и уже раздевшись, услышала звонок.

Завернувшись в полотенце, теряя тапки, рванула в комнату, боясь, что телефон умолкнет. Но телефон настойчиво звонил.

-Да? — сняв трубку, почти крикнула Елена и услышала такой любимый когда-то голос.

-Здравствуй, Леночка! Прости мою маму, она забыла мне сказать, что ты звонила, вспомнила вот только сейчас. Что-то стряслось? Тебе нужна помощь? Ты здорова? — он взволнованно засыпал её вопросами.

— Нет. Да. Нет, все нормально, — односложно отвечала Лена, едва справляясь с бешено бьющимся сердцем. — Аркадий, мне надо...

-Леночка, я в пятницу буду в Свердловске, кустовое совещание там, а часа в три освобожусь, сможем мы увидеться?

-Да!

-Значит, где и во сколько тебя ждать? Может быть, в ресторане посидим?

— Не хотелось бы, давай, в галерее, на Луначарского?

Он хохотнул: -Ты нисколько не меняешься, буду обязательно, в четыре?

— От четырех до пяти.

— Хорошо, буду очень ждать!

Попрощались. Елена задумчиво положила трубку, и только сейчас её начало трясти от холода. Быстренько добежав до ванной, долго отогревалась в горячей воде, трясло её долго, и виной этому был внутренний холод.

Леночка Малышева, хохотушка и заводила, черноглазая, ладненькая невысокая брюнетка, напоминающая статуэтку, ко всему относилась оптимистически, за легкий нрав и доброту её любили все однокурсники, учеба давалась ей легко, она успевала везде, казалось у этой девочки всё будет и дальше так хорошо и славно. С третьего курса их с Аркашей Славиным считали женихом и невестой. Одногруппники знали, что по окончанию института они поженятся, до диплома оставалось какая-то пара недель, когда случилось неприятное...

Леночка застала свою как бы лучшую подружку, полуодетую, сидящую на коленях у тоже полураздетого Аркаши. Разбираться, истерить, она не стала, просто молча ушла. Диплом защищала в сомнамбулическом состоянии,защитив и получив его,сразу уехала домой. Одногруппники, Аркаша, куратор, все пытались ей что-то объяснить, она никого и ничего не слышала — одна мысль была в голове: скорей, скорей уехать! Что-то сломалось в её душе, она перестала испытывать какие-то эмоции, вместо хохотушки Леночки,стал какой-то равнодушный автомат, не было ни боли от предательства, ни обиды... ничего.

Потом заболела и уже не поднялась мама, Лена пять лет ухаживала за ней, та печально смотрела на неё, испытывая огромную вину за свою немощность:

-Леночка! Ты бы отвлеклась, сходи с Валерой в кино хотя бы. Валера-сосед, долго и упорно ждал Лену, оказывал всяческие знаки внимания, но ледяную корку пробить не смог, женившись в конце концов на молоденькой девчонке. А Лена, схоронив мать, внезапно осознала, что ей уже тридцать пять... нет, она не стала бросаться в крайности, просто приняла это свое одиночество как данность и стала жить как и жила, просто и размеренно.

Несколько раз принимала ухаживания коллег, но вскоре ей становилось смертельно скучно, и романы затухали как сырые спички.

А вот эти девчонки из 56-ой,особенно Алька и Валька, так напомнили ей саму себя в двадцать лет, такие заводные, смешливые и веселые, они как-то встряхнули её, она с изумлением поняла, что ей стало интересно и наблюдать, и принимать какое-то участие в делах этой шумной группы. Вот и сейчас она с теплотой подумала, что Алька в своей такой бедовой ситуации пришла к ней за советом

Ближе к четырем у Лены начался мандраж — она никак не могла сосредоточиться, и директор Ольхин, внешне суровый, но добрейшей души мужик сказал:

-Иди-ка, Елена свет Борисовна, домой и, желательно, пешком, погоды пока стоят хорошие, вот и проветрись.

Лена шла неспеша, наслаждаясь нежарким уже солнышком, все медленнее и медленнее.

-А может, ну его, Аркашку? Страшно что-то, а Альке что-нибудь придумаем? А что придумаем, если приехав по распределению, ей через месяц рожать? Ну же, Лена, соберись!

Выдохнув,вошла в фойе и сразу же попала в плен внимательных серых глаз.Аркадий подлетел к ней, вручил букет шикарных роз и поцеловал в щеку.

-Боже, Леночка, ты стала ещё красивее! Я так рад тебя видеть... Может, ну её, галерею? Пойдем, погуляем?

— Да!

Пошли неспешным шагом в сторону так любимой многими свердловчанами плотинки. Аркаша рассказывал про однокурсников: что, где, как? В силу своей работы он много ездил в командировки, на семинары, встречался и общался со многими. Рассказал, что их 'классного няня', Заславского дети увезли жить в Израиль, а он, уезжая, плакал, не хотел бросать родину. Шедшие навстречу люди, особенно женщины, любовались такой красивой парой и с завистью поглядывали на розы.

-Леночка, ты озябла, пойдем погреемся, — Аркаша потянул её в недавно открытое кафе "Шоколадница" по типу московского, отличающегося невообразимыми десертами и такими же ценами.

-Аркаш, тут слишком дорого!

-Леночка, мы с тобой уже не студенты, получающие сорок рублей стипешки, пойдем.

Пока Лена наслаждалась горячим шоколадом, он не сводил с неё внимательных глаз:

— Так что у тебя за проблема?

Лена рассказала об Альке.

-Кто тебе эта, как я понял, наивная девочка?

— Одна из моих самых любимых за все время учениц. Светлая, добрая, оптимистка невероятная, ты же в своем "Пермьхлебе" немалый вес имеешь, может сможешь устроить такой запрос? Они пару дней назад спонтанно устроили первокурсникам( у нас традиция — выпускная группа шефствует над восьмиклашками-первокурсниками)такой великолепный праздник... Обычно приглашают кого-то из бывших выпускников, поговорят, чай попьют и все, — при слове чай Аркадий как-то странно поморщился, — а эти неугомонные придумали всякие розыгрыши, конкурсы, какие-то простенькие сувенирчики, пригласили Риту Васюкову. Она, при всей своей занятости, с большим удовольствием поучаствовала. Думала, что такую вечеринку пару недель готовили, а оказалось, девчонки придумали за вечер .

-Рита? Комсорг курса?

-Да, она на бисквитке работает, а Алька там практику проходила, вот и приглянулись друг другу.

-Рита, такая вся спортсменка, комсомолка, красавица недоступная?

-Что ты, она такая открытая, мать троих славных детишек: дочка и два оторвы-близнеца, мы с ней видимся иногда.

— Хотелось бы увидеть твою Альку, пообщаться. — Когда?

-Да хоть завтра! Так, — он взглянул на часы, по-мальчишески улыбнулся, — на поезд свой я благополучно опоздал, надо домой позвонить, мама будет усиленно придумывать страхи. Она у меня совсем сдала, старенькая, прибаливает часто, да и память, вот, подводит. За нас с Джеем, переживает всегда.

— А жена?

Он печально взглянул на неё:

-Во всем мире есть только одна женщина, которую я хотел, хочу и буду хотеть назвать своей женой — ты.

— Зачем?

— Что зачем?

— Зачем ты мне врешь?

-А меня все эти годы гложет то, что любимая моя девушка даже не попыталась кого-то спросить, что же тогда было на самом деле?

-А надо было? Все и так ясно было? — она поежилась как от озноба.

-Я тогда к тебе пришел пораньше, сюрприз, дурак, сделать решил, кто ж знал, что ты на автобус опоздаешь, а мне по-простому предложили чаю... Чаю, — он передернулся. — Я с тех пор его не пью, и была в том чае какая-то дрянь... меня неделю в больнице под капельницами держали выводя эту дрянь из организма. Зависть это была, банальная зависть. Как же, какая-то Ленка Малышева, из небогатой семьи отхватит мужа с красным дипломом и престижной работой, никто ж не сомневался, что я выберу Подмосковье. Я был в каком-то параллельном мире, ничего совсем не помню, она ж только рубашку и сняла, а на что-то ещё я был не способен, меня же оттуда на скорой увезли. Только вот ты... тебе, как оказалось, я был не очень-то и нужен... Да, дела минувших дней... Заславский, как говорится, встал на уши — защиту диплома ей завалили, повторную тоже, Иосиф Аронович сказал, что подлость надо наказывать. Вот так... Пойдем, с переговорного звякнем матери, а потом поищу гостиницу.