Выбор

Дырочка была маленькая, похоже из чего-то мелкокалиберного, поскольку не прошла насквозь, а застряла в черепе. Но от этого не легче. А даже как бы наоборот. Стало страшно.

Я наспех забросал кости песком, подхватил рюкзак и, закинув в него свою бутылку, тряпку и абразивы рванул от этого места. Моя спешка не была панической, я обдуманно выбрал самое безопасное, на мой взгляд направление. Рюкзак лежал справа от трупа, муравей побежал влево назад, я думаю оповестить сородичей, что еще пришла еда. Поэтому у меня и выбора особого не было — вперед и влево, на северо-запад, так сказать. Сначала я почти бежал, но постепенно дыхание выровнялось, шаг стал более спокойным и я нащупал тот ритм, в котором мог идти очень долго, практически не уставая. Уже давно заметил за собой такую особенность — стоило поймать ритм и я мог делать что-то не чувствуя усталости и не обращая внимание на монотонность. Это качество очень полезное, по крайней мере для меня. Если говорить образно, то есть люди-лошади. Они резво начинают, потом постепенно устают, замедляют бег, переходят на шаг, потом начинают ползти совсем медленно. А я, наверное, люди-верблюд. Я сразу беру не очень быстрый ритм, но держу его очень долго, не чувствуя усталости. Правда, говорят, что верблюд не устает постепенно, а просто вдруг останавливается, когда использует весь свой внутренний резерв, падает на колени и умирает. В этом смысле лошадь конечно более практична, но что выросло, то выросло. Будем надеяться, что мой резерв еще далеко не исчерпался.

К вечеру в лицо начал дуть слабенький ветерок, практически не тревожащий сухой песок под ногами. Я задумался, что мне вообще известно о пустынях и правилах выживания в них. Ну первое — это нет воды, какая досада. Потом, днем жарко, ночью холодно. А, самое главное — вечереет быстро, практически моментально. То есть о ночлеге придется позаботиться заранее. Оглядываясь вокруг, я отметил, что среди песка стали появляться каменистые возвышенности, состоящие из крупных валунов и мелкого щебня. Нужно присмотреть подходящую площадку и заранее побеспокоиться об обеспечении комфорта и безопасности. Еду готовить мне не из чего, поэтому большой костер будет не нужен, да и местная растительность не позволяла надеяться набрать столько топлива. Поглядывая по сторонам я стал подбирать местный хворост, удивляясь его количеству. В памяти, кроме перекати-поля я не нашел ни одного представителя пустынной флоры. Здесь же часто встречались довольно увесистые высохшие ветки неизвестного мне вида с довольно увесистыми центральными стволами. Набрав приличную охапку я наконец определился с местом ночлега. Насыпи валунов были все приблизительно одинаковые и я не мог отдать предпочтения какой-то конкретной куче камней. Поэтому с мыслью,— спать буду тут, я выбрал кучку повыше и оказалось не прогадал. Правда мне пришлось повозиться на вершине, перетасовывая некоторые глыбы, несколько раз даже поднести с подножья приличные камушки, но в целом результатом я был доволен. Защищенная рядом камней площадка на вершине, где я мог вытянуться практически во весь рост, рядом в углублении место для кострища и хвороста — чего еще желать. Разве только хороший кусок мяса с кружкой кваса и горой свежих овощей, и было бы мне полное счастье. А так приходится довольствоваться только половиной.

На часах было около восьми вечера, я не спеша покурил, прислушиваясь к шуршанию песка и тихому потрескиванию костерка и отдался вяло текущим мыслям. Сам я из тех людей, которым не скучно самим с собой. Мне не требуется присутствие кого-то рядом. Не скажу, что меня раздражают люди, просто я люблю ограничивать общение и сохранять определенную дистанцию. Много раз в жизни подтверждалась услышанная в фильме фраза, сказанная Янковским, что не стоит подвергать друзей искушениям, которых они могут не выдержать, ведь есть опасность потерять друзей. А на сколько люди слабы в своих искушениях я убеждался даже слишком часто. Поэтому и добился в жизни того, что имею и не растерял друзей. Врагов, правда, тоже не нажил. Не знаю хорошо это или плохо, но меня некому ненавидеть. Может эта жизнь и похожа на жизнь пескаря из басни, однако меня она устраивала. По крайней мере в большей своей части. Иногда, конечно возникало ощущение пустоты, бессмысленности существования, но я легко прятался от этого в своем внутреннем мире, находя спасение в своих и чужих фантазиях и размышлениях...

Вдруг выключили свет. Еще пару минут назад были светлые сумерки и вдруг сразу наступила ночь. Я включил подсветку на часах и удивился — ровно девять вечера. Прям как по команде кто-то выключил рубильник — Всем спать! Это совпадение добавило ощущение искусственности в ситуацию, в которой я оказался. Вчера я лег спать у себя дома, постаравшись выгнать из головы все мысли об этом чертовом кризисе, нарушившем мою налаженную жизнь. Прислушиваясь к сопению жены я размышлял, что можно предпринять, что бы наладить дела и ничего полезного в голову не приходило. С тем и заснул, затем сон про службу, медленно перешедший в абсурдную реальность. И вот теперь я опять готовлюсь ко сну, совсем в другом месте, в другом мире с мертвецами и муравьями-переростками. Посреди пустыни на голых камнях, которые впиваются в ребра очень уж чувствительно. Поворочавшись, устраиваясь поудобнее, я заснул.

* * *

Пробуждение оказалось круче предыдущего. Но осознал я это спустя пару часов интенсивного бега от места ночевки, а до этого соображать я просто не мог. Тревога про жену вылилась в эротический сон, где мы с ней занимались любовью, почему-то стараясь производить как можно меньше шума, тем не менее интенсивно сопя и пофыркивая. От этого пофыркивания я и проснулся. Над каменной стенкой глядя на меня маленькими глазками и поводя носом на меня пялилась голова медведя сантиметров семьдесят шириной. Смрад, исходивший от нее загнал назад мой, готовый вырваться из горла вопль и я, парализованный страхом уставился в медвежьи глаза. Медведь последний раз принюхался и, решив, что я окончательно гожусь на завтрак, попытался дотянуться до меня. Счастье мне улыбнулось, видно под ним не было достаточной опоры или камень, на котором он стоял, сорвался, только голова исчезла, клацнув челюстью о камень. Стенка вокруг меня была сложена естественно без цемента и вся кладка покатилась вниз, ему на голову. Рев медведя, звезданув по нервам, вывел меня из парализованного состояния. Как я понял медведь решил достать бутерброд в виде меня с другой стороны насыпи — я слышал, как он пошел в обход. Уже потом, много времени спустя, я понял, что сделал то единственное, что меня могло спасти в этой ситуации, по крайней мере я не пустился наутек сразу, это было бы только подарком медведю, так как облегчило бы ему задачу. Я вытащил зажигалку и поджег охапку хвороста напротив меня. Абсолютно сухой хворост и трава схватились моментально, а я схватился за две ветки лежавшие в самом низу кучи. В это мгновенье мне в затылок пахнуло отвратительным смрадом и я не глядя перекинул пылающую кучу через себя. Говорят, дуракам везет. Я готов быть вечным дураком, если по жизни мне будет так же везти и дальше. Похоже медведь решил не терять зря времени и показался над камнями с, уже до упора, раззявленой пастью, а я еще бросил ворох после его выдоха, что, конечно, случайность, но похоже она и спасла мне жизнь. Весь жар костра достался огромной пасти медведя, его глазам и ноздрям на вдохе. Медведь повалился на спину, кувыркнувшись с кручи и метнулся вперед не разбирая дороги и мотая головой из стороны в сторону. Я тоже метнулся, естественно ровно в противоположную сторону. Даже мешок умудрился прихватить.

Я летел по песку сколько хватило сил и дыхания, потом полз на четвереньках, потом затих, распластавшись на песке как на пляже и понял, что хочу есть. Это парадоксальное чувство голода, когда я сам чуть не стал едой, привело меня в чувство. До этого я как бы разделился. Одна часть спасала свою жизнь, бегала, суетилась, в то время, как другая отстраненно наблюдала со стороны, как за сюжетом какого-то не слишком бюджетного фильма. И только сейчас эти две половинки слились внутри меня и это было так...необычно. Я вдыхал сухой воздух пустыни и он казался невероятно вкусным. Внутри меня все кипело и бушевало. Взрывались вулканы и срывались в бездну водопады, безумно бежали горные реки и ураганный ветер вырывал с корнем вековые деревья. Я лежал на спине и то ли ворчал, то ли хрипел, то ли рычал. А может мурлыкал. И еще — это было приятно. Чертовски приятно. Наверное это и есть то ощущение жизни о котором я столько читал и которому столько завидовал. Это не экстрим, где есть драйв и адреналин, но есть и страховка, оптимальные маршруты и оборудование, которое выручит в нужный момент. Когда-то я висел под мостом в одном из экстрим семинаров, и, помнится, меня тоже торкнуло. Но то был бессмысленный впрыск адреналина ради ощущения, а сейчас ... Ну в общем вы поняли.

Да, но жрать то хочется. Видно организм задействовал для своего спасения определенные запасы и теперь требовал все вернуть взад. Или может интенсивная прогулка на свежем воздухе так разгуляла аппетит, но мысль о еде постепенно стала навязчивой. Интересно, а как же голодание. Сам я этим никогда не баловался, но читал, что некоторые продвинутые индивидуумы могли голодать хоть по сорок дней и это, типа, полезно для здоровья. Но урчание из желудка отчетливо доказывало, что мне полезнее было бы туда чего-нибудь вкинуть. И побыстрее.

Был бы я в лесу, я чего-нибудь придумал наверняка и быстро, и не особенно бы запарился. Но тут леса не было, а даже совсем наоборот — тут ничего не было.

Новый звук привлек мое внимание, и мне потребовалось довольно много времени, что бы определить его локализацию и источник. Осы, или огромные трутни, желто-черные, размером с мою ладонь в количестве десятка особей кружилось невдалеке. Подойдя чуть поближе, я увидел останки какого-то животного, с виду похожего на большую, гладкошерстную собаку, были центром внимания этих самых насекомых. Наверное в моем роду корейцев не было, потому как мысль о жарком из падали мне в голову даже не пришла. За то я с интересом уставился на этот микро-рой с вполне сформировавшейся гастрономической мыслью. Медлительные и неповоротливые, насекомые как маленькие вертолеты садились на вонявшую тушу и так же медленно поднимались в воздух, что бы сделав пару кругов повторить свои манипуляции. Я оглянулся в поисках подручных средств и сразу все придумал. Подобрал две ветки, с одной ободрал все сучки и веточки, вторую оставил как есть. Алгоритм охоты выработался сразу и без проблем — я "мохнатой" веточкой сбивал подлетавшее насекомое, а "дубинкой" размозживал ему голову. Добыв таким образом четырех ос, я бросил охоту, оставив дичь в покое. Нет смысла добивать весь рой, не факт, что они вообще съедобные. А если со вкусом у них все нормально, то результатов охоты мне хватит и на завтрак и на обед. Об ужине я не беспокоился, до него еще дойти надо, а после шести есть доктора не рекомендуют.

Сучья, сложенные в сторонке от трапезничающего роя быстро прогорели и через десять минут запекания на углях я попробовал на вкус первого трутня. Что ж, наверно в моей родословной есть какие-нибудь аборигены из племени Мумба-Юмба, иначе чем можно объяснить зверский аппетит, с которым я поглощал летунов. Легкий душок я списал на экзотичность продукта, а в остальном все было весьма недурственно. По консистенции мясо было похоже на раков, а по вкусу — на плохо приготовленного вонючего кролика. Но это было вполне съедобно и даже удобно. Все внутренние органы трутня вытягивались из брюшка одним жгутом, как у рапанов, а все остальное место в брюшке занимало горячее белое мясо и в довольно утешительном количестве. Особенно когда голод не тетка и перед обедом у меня был очень даже интенсивный и насыщенный эмоциями моцион. Короче, умял я всех четырех насекомых за милую душу и, как говорится ни "жу-жу". Организм принял пищу с благодарностью и предложил совершить обратный процесс, то есть облегчиться. Купить у Джафара рулон туалетной бумаги мне тогда даже в голову не пришло, а зря. Как чистоплотный человек я испытал некоторое затруднение, но этот процесс отменить было нельзя, пришлось обходиться тем, что есть. А не было ничего, даже кустика чертополоха. Ладно, песочком подотрусь, подумал я и стал устраиваться, отойдя в сторонку от моей временной "обеденной залы". Только я начал получать удовольствие, попыхивая сигареткой, как мимо меня, полностью игнорируя мою персону и ничуть меня не смущаясь, прошевствовала полуметровая ящерица. Я проводил ее задумчивым взглядом, думая, не запечь ли мне ее на еще не остывших углях, как вдруг она резко развернулась и, переваливаясь, с приличной скоростью рванула прочь. Заинтересовавшись, что ее могло так напугать, я привстал и выглянул из-за камней. Проблема с туалетной бумагой отпала сама собой, а через секунду я бежал вслед за ящеркой, благо рюкзак с водой и сложенным пиджаком лежал на этой же гряде и я смог до него дотянуться.

Мой старый знакомый муравей видимо позвал всю свою шоблу, и теперь на месте моей недавней трапезы этих муравьев было, что листьев в осеннем лесу. Все видимое пространство шевелилось и шуршало, в поисках поживы, которой оставалось не так уж и много после меня и роя. Откуда они взялись и так быстро в таком количестве я не знал. И узнавать ответ на этот вопрос мне как-то было не интересно. Отбежав примерно с километр, я перешел на шаг, с грустной улыбкой отметив, что уже начинаю привыкать к такой насыщенности событий и не сильно этому удивляюсь. Что-то мне подсказывало, что это еще даже не цветочки, а уж тем более не ягодки. Все будет впереди.

* * *

Выстрелы раздались вдалеке, прямо у меня по курсу. Кажется это была перестрелка, потому как я насчитал два ствола. Один, похоже, пистолет, сухо кашлял быстрыми выстрелами, а ему огрызался одиночный огонь из чего-то более солидного. Бабахи звучали реже, но после одного выстрела, вдруг все умолкло. Я замедлил шаг, но все равно продолжал двигаться в том направлении. Мне в любом случае надо было выйти к людям. Вода кончалась, сигареты тоже, да и узнать, в конце концов, куда я попал, тоже не помешало бы. Поэтому, я, соблюдая максимальную осторожность, медленно двигался к месту перестрелки.

Первое, что я увидел, выглянув из-за камней, это остатки бензоколонки. Развалины одноэтажной постройки ни разу не напоминали заведение Джафара, как я понадеялся в первую минуту. Нет, развалинам было много лет и ветер с песком придали им весьма заметный эффект старины.

Никакого движения я не заметил, хотя пристально вглядывался минут десять. Сразу бросались в глаза два тела на подходе к зданию. За эти десять минут ни одно из них не пошевелилось и я сделал вывод, что они оба мертвы. Решил зайти с боку, чтобы не повторять их маршрут и не попасть на мушку снайперу. Пригибаясь и используя неровности местности я подобрался поближе и смог заглянуть во двор. Тело еще одного мужчины лежало у самого входа в помещение, но этот лежал на спине, раскинув руки, возле одной из рук валялся выпавший пистолет. На четвереньках пробравшись вдоль стены и особенно низко пригибаясь под окнами, я подобрался к двери и смог дотянуться до оружия. Модель мне была незнакома, но разобраться в конструкции не составило труда. Обойма выскользнула мне в руку показывая, что там четыре патрона. Еще один в патроннике. Итого пять. Судя по калибру из такого оружия, если не из этого самого был застрелен Йорик, мой первый встреченный и похороненный житель пустыни. Ну что ж, не знаю пока кто, но за тебя отомстили, приятель. Решившись, я заглянул вовнутрь, готовый сразу отпрянуть в случае опасности. Но ничего не случилось. Я смелее заглянул в дверь и смог осмотреться.