Ката-Риос. Общий файл

Я пронзительно завизжала и, извернувшись, укусила его за руку. В ответ мой мучитель с размаха залепил такую увесистую пощечину, что моя голова дернулась, в ней что-то противно зазвенело, а щека тут же онемела. Затем он медленно достал из-за пояса нож с длинным узким лезвием, блеснувшим перед моими глазами зловещим отсветом.

— Мама! — я завизжала так, что у самой уши заложило.

Мужчины непроизвольно дернулись:

— Ты чего орешь, дура! Я тебе руки освобожу! — прошипел сероглазый сквозь зубы. Рывком поднял меня на ноги, крепко прижал к себе и, перехватив поудобнее нож, потянулся к веревкам. Я невольно прислонилась щекой к его груди и вдохнула еле слышный аромат, исходящий от одежды. Это была неуловимая смесь дорогого парфюма, коньяка и сигарет.

До этого момента мой мозг отказывался принимать весь ужас произошедшего. Ситуация виделась абсурдной и какой-то нереальной. Все происходило как во сне. В очень страшном, но все же сне. До этого самого момента, до того как на меня пахнуло этим живым, таким мужским и таким реальным запахом...

В моей голове что-то щелкнуло, и мозги, очевидно, встали на место: "Это же все на самом деле! Это же происходит со мной! Это меня собираются вести на какой-то ритуал. И судя по мрачному антуражу, а так же по тому, как со мной обращаются, ритуал этот явно не брачный. А камера эта! А балахоны и капюшоны, закрывающие лица! И, наконец, этот огромный нож! Да меня же сейчас убивать будут!!!"

Я забилась в руках у мужчины. Он, чертыхнувшись, больно дернул меня за волосы и с силой вдавил острый кончик ножа в горло:

— Не дергайся, я сказал! Я только разрежу веревки. Ты поняла? — мужчина слегка встряхнул меня, пристально глядя в глаза. — Не будешь дергаться?

Что-то теплое тонкой струйкой потекло по груди, от страха я смогла только слабо что-то пискнуть и кивнуть в ответ.

— Ну, вот и молодец! Хорошая девочка! — он убрал нож от моего многострадального горла. Опять плотно прижал меня к себе, немного наклонился вперед, резанул по веревкам, стягивающим сзади мои запястья, и отпустил. Ноги мои подкосились, и я тихонько сползла на камни. Затекшие руки висели как плети.

— Ну, как ты? — сероглазый присел рядом и участливо заглянул мне в лицо. — Давай помогу.

Он стал энергично растирать мои многострадальные руки. Кровообращение понемногу восстанавливалось: сначала появилось легкое покалывание, а потом пришла боль. Я горько заплакала, размазывая слезы по лицу.

— Не плачь, девочка, у тебя еще будет повод поплакать, — сухо сказал второй мужчина, до этого молча стоявший рядом с нами, освещая факелом место трагического для меня действия.

Я вздрогнула и посмотрела на сильные мужские ладони, что так нежно массировали мои онемевшие пальцы. Заглянула в спокойные, холодные глаза того, кто совсем недавно бил меня по лицу, а теперь заботливо проделывал все эти манипуляции. И с ужасом поняла, что я как кролик, которого купили на базаре для жаркого. Но жаркое будет вечером, а сейчас с этим кроликом играют дети. Они кормят его морковкой, гладят по мягкой шерстке, целуют. Но кролика все равно убьют ближе к вечеру. И все об этом знают: и взрослые, купившие этого кролика, и дети, играющие с ним сейчас. Только глупый кролик безмятежно скачет по травке, не догадываясь о близком и страшном конце.

Липкий страх ледяной костлявой лапкой коснулся спины и быстро пробежал вверх по позвоночнику. От ужаса похолодела кожа, и совсем как у медузы Горгоны зашевелились, пытаясь встать дыбом волосы. Мои челюсти моментально свело, дико заболели все зубы, а в районе желудка заныло. Какое-то время я, сжавшись в маленький комочек и почти не дыша, молча смотрела на мужчин. Закружилась голова, окружающее почему-то стало темно-зеленым, потом исчезли все звуки.

Когда мне уже стало казаться, что сейчас я сойду с ума, мозг, наконец, дал команду дышать. Я судорожно вздохнула, и слезы градом покатились по щекам. Истерика подкралась откуда-то исподволь. Ползая на коленях, судорожно всхлипывая и по очереди заглядывая в равнодушные глаза мужчин, я, в отчаянии цепляясь руками за их одежду, срывающимся голосом умоляла:

— Пожалуйста, отпустите меня. Я никому ничего не расскажу. Пожалуйста, отпустите.

Громкие захлебывающиеся рыдания сотрясали тело в конвульсиях, но мужчины были холодны к моим страданиям. Я вдруг вскочила на ноги и словно безумная с диким визгом выскочила из камеры. Натыкаясь в темноте на стены, бежала я прочь от страшных тюремщиков. Но страх сделал свое дело, ноги стали как будто ватными и совсем отказывались меня держать. Споткнувшись обо что-то, я кубарем полетела на пол, обдирая в кровь выставленные вперед ладони. Плач резко оборвался, и накатила противная слабость. Бороться больше не было сил. Казалось, от сильного удара моя душа вылетела из тела и зависла где-то под холодным сводчатым потолком. Почему-то стало совершенно не важно, что сейчас должно со мной произойти. Я со стоном закрыла глаза и приготовилась умереть.

Сероглазый мужчина остановился рядом, чуть помедлил, затем осторожно поднял меня с каменных плит на руки и понес, крепко прижимая к своей груди.

— Палач! Темно — посвети, — равнодушно кинул он в пустоту, легко поднимаясь по лестнице. Я доверчиво положила голову на его плечо. В ответ на это мужчина с каким-то непонятным выражением в глазах посмотрел на меня сверху вниз, а затем неопределенно хмыкнул и продолжил свой путь. Я чувствовала тепло сильного тела, твердые бугры мышц, перекатывающиеся под одеждой, слушала ровный стук его сердца, ощущала терпкий мужской запах... И глухая, безысходная тоска охватывала душу.

Гулкий звук шагов равномерно раздавался по темному, освещаемому единственным факелом коридору. Мелкая каменная крошка противно хрустела под тяжестью тел моих конвоиров. Таинственные черные тени метались по потолку, стенам и полу. Я медленно, но верно впадала в какое-то оцепенение.

* * *

Палач молча шел по темному коридору, высоко поднимая над головой факел. Пленница, которую они уже много лет искали, не вызвала у него никакого интереса. Она была слишком хрупка и слишком молода, чтобы заинтересовать его. Палач любил высоких, зрелых, темноволосых и кареглазых женщин с пышным бюстом и крутыми бедрами. Эта же пигалица под его стандарт женской красоты не подходила совсем. Хотя неожиданно полная грудь и пухлые губы девушки ему понравились, да и длинные стройные ножки с маленькими, как будто детскими ступнями, тоже не оставили его равнодушным. Он бы даже мог позволить себе развлечься с ней часок-другой. Но слезы и плачь, а также нелепые с его точки зрения просьбы отпустить, навеяли на него скуку. Он уже был готов свернуть ее тонкую шейку и понаблюдать, как стекленеют эти странно знакомые дымчато-синие глаза, обрамленные густыми ресницами.

* * *

— Пришли, — тихо шепнул мне мужчина и вошел в массивную каменную арку.

Я окинула тоскливым взглядом сумрачное помещение, в котором очутилась. Это явно был какой-то замок. Только сейчас он полуразрушен. Пол огромного зала когда-то покрывали мраморные черно-белые плиты. Кое-где эти плиты еще сохранились. По всему периметру помещения тянулись остатки колонн, к которым были прикреплены редкие массивные факелы, оправленные в железо. Облупившиеся и потрескавшиеся стены отливали мрачным грязно-коричневым цветом. Потолка как такового не было, и только где-то далеко вверху проступали из темноты куски полусгнивших балок. Во всех углах валялись горы битого камня, гнилого дерева и еще какого-то хлама. Когда-то это было красивое помещение, но беспощадное время оставило на нем свой неизгладимый след. В воздухе витал запах сырости, плесени и запустения. Окон либо не было вовсе, либо они были хорошо замаскированы.

В помещении стоял негромкий гул мужских голосов. Недалеко от арки, в которую мы вошли, расположилась небольшая группа в балахонах. Рядом с ними на полу лежал связанный обнаженный мужчина. Его бледное безвольное тело светлым пятном выделялось в полумраке. С нашим появлением разговоры прекратились, и все уставились на меня. Я судорожно попыталась прикрыться руками от горящих похотливых мужских взглядов. Держащий меня на руках мужчина грозно рыкнул, и взгляды потухли. Наступила звенящая тишина. Только факелы своим потрескиванием вступали в диссонанс с общей атмосферой зала.

Чуть в стороне от основной группы о чем-то беседовали двое высоких широкоплечих мужчин. Одеты они были так же, как и все присутствующие здесь. Но в отличие от остальных на груди у этих двоих висели точно такие же бляхи, как и у моих спутников. Один из них, увидев нас, выступил вперед.

— Почему так долго? Время уходит, — недовольно проговорил он, и по тому, как невольно вытянулись перед ним остальные, я поняла, что он здесь главный.

Тут его требовательный взгляд остановился на мне, и его брови удивленно поползли вверх. Он подошел ближе и принялся внимательно рассматривать меня: с удовольствием задержался на обнаженной груди, которую я тщетно пыталась прикрыть руками, и вдруг в негодовании замер, наткнувшись на багровые синяки, уже проявившиеся на опухших запястьях.

— Что случилось? — озабоченно воскликнул мужчина, и голубые глаза его блеснули в свете факелов каким-то колдовским светом.

— Ее оставили связанной в камере, — четко по-военному доложил тот, что шел позади нас.

— Идиоты, — раздраженно процедил он, кинув недовольный взгляд на стоявших у стены мужчин. — Как я понимаю сейчас она не в состоянии участвовать в ритуале?

— Думаю, нет. Руки сильно затекли, кинжал она не удержит, — равнодушно подтвердил сероглазый.

Они стояли в центре зала и разговаривали обо мне, как о чем-то, что принадлежит им и находится в полной их власти. С этим чем-то можно что-нибудь сделать, например, сломать и выкинуть. Я подавленно молчала.

— Так, — голубоглазый с легкой брезгливостью перевел взгляд на мое перепачканное в грязных разводах опухшее от слез лицо. — Помести ее куда-нибудь на ночь. На сегодня все отменяется. Последний срок через неделю. Надо ее подготовить. Возлагаю эту обязанность на тебя. Все должно пройти без сбоев иначе следующего момента придется ждать очень долго. Идите, — он досадливо махнул рукой и отвернулся.

Глава 1.3.

Меня внесли в холодное полутемное подвальное помещение без окон, напоминающее тюремную камеру. Сложенные из больших серых каменных блоков стены, кое-где покрытые мхом, плавно переходили в низкий каменный потолок. По углам торчали вбитые на одинаковом расстоянии друг от друга ржавые кольца. В центральной стене был сложен огромный закопченный камин, в котором весело горел огонь, и потрескивали, разбрасывая искры, дрова. Рядом стоял стол, заваленный кучей непонятных мне инструментов. Тут же находилось кресло с торчавшими из сиденья острыми железными шипами, покрытыми бурой ржавчиной. На странной кровати лежали кнуты и плети. В центре камеры с потолка свисала веревка. Под ней в заляпанный темными пятнами пол было вкручено массивное железное кольцо. Недалеко валялись деревянные колодки. Остальное пространство комнаты терялось в темноте.

Как только меня опустили на грязный матрас в углу, из многочисленных дыр которого во все стороны пучками торчала вонючая полусгнившая солома, я тут же постаралась забиться как можно дальше в угол, свернуться в незаметный комочек и прикрыть свою наготу руками и волосами. Мой конвоир поднял металлический ошейник с цепью, прикрепленной к кольцу в стене, задумчиво повертел в руках, нагнулся и быстро надел его мне на шею. Раздался щелчок.

Подпрыгнув от неожиданности, я с ужасом прошептала:

— Что это? — в моей голове не укладывалось, что меня можно посадить на цепь как собаку.

— Это цепь, на которой ты будешь сидеть до начала ритуала, — спокойным, чуть скучающим тоном ответил мужчина. — А что касается помещения, то это камера пыток. Будешь упрямиться, познакомишься с некоторыми инструментами, — он приглашающе обвел рукой комнату. — Сильно калечить мы тебя, конечно, не станем, но плетка, дыба и кнут с удовольствием познакомятся с твоей спиной. Сейчас тебя накормят и напоят, а пока отдыхай, — и они ушли.

Я потеряно смотрела на удаляющиеся широкие спины мужчин. Шаги постепенно затихли где-то вдали. Наступила гнетущая тишина.

* * *

Огонь осторожно выглянул из камина — пленница заинтересовала его. В каземате частенько появлялись самые разные люди: женщины, мужчины, дети. Но эта была какой-то особенной. Она заставила его выйти из многовековой спячки. Огонь в задумчивости загудел, с аппетитом впиваясь зубами в очередное полено: "Вспомнить, он должен вспомнить что-то жизненно важное!".

Языки пламени вопросительно лизнули пролетавший мимо ветерок, одновременно кидая сноп искр в стоявшее рядом ведро с водой и лежащий у самого камина камень. Разбуженные огнем призрачные тени радостно взвились под потолок, где зависли о чем-то неслышно совещаясь между собой и с интересом поглядывая на забившуюся в угол светловолосую девушку.

По Замку прокатилась волна еле сдерживаемой радости. Тьма, с ненавистью шикнула на него и отдала очередной приказ во всем послушным ей Теням.

Черный Дракон, расправив огромные крылья, угрожающе зашипел в ответ.

* * *

"Этого не может быть! Этого просто не может быть! Я сплю! Это сон!"

Я медленно обвела взглядом камеру, опустила глаза вниз, взгляд зацепился за бурые пятна, которыми был заляпан матрас. Какая-то мысль занозой засела в голове, но никак не могла пробиться сквозь глухое равнодушие, охватившее меня. Я тупо поковыряла эти пятна и поднесла руку к глазам. Под сломанным ногтем скопилась буроватая крошка. Тут в памяти всплыли слова конвоира, и до меня, наконец, дошло: "Камера пыток, дыба, кнут, бурые пятна! Весь пол в этих бурых пятнах! И этот странный запах, чем-то неуловимо отличающийся от запаха других помещений! Это же кровь!!! А на полу в том зале лежал связанный мужчина. Это что значит? А это значит, Кэт, что пока у них есть над кем издеваться, ты остаешься в относительной безопасности. Но, судя по обилию крови на полу, скоро твое, так называемое везение, закончится".

Мне вспомнилась сказка о Синей бороде. Там была такая же комнатка и все, кто туда попадал, уже больше никогда не выходили ни из комнаты, ни из замка.

* * *

Прикованная к стене девушка безучастно сидела, опустив голову на подтянутые к груди грязные поцарапанные коленки. Ее поза выражала полнейшее отчаянье, а поникшие узкие плечики горестно вздрагивали в такт с тихими рыданиями.

Эта хрупкая беззащитная фигурка пробудила в груди Господина какую-то щемящую тоску. Он никак не мог понять, что с ним происходит. Казалось, когда-то очень давно, еще в прошлой жизни, эта девушка была ему очень дорога. Но что-то гораздо более страшное, чем смерть встало у них на пути. Мужчина сосредоточенно сдвинул брови и, продолжая наблюдать за пленницей сквозь небольшое отверстие в стене, мучительно пытался нащупать ускользающее воспоминание.

Вдруг Кэт поднесла руку к глазам, зачем-то посмотрела на свои пальцы, вздрогнула и диким взглядом окинула камеру. Полубезумный взгляд остановился на цепи, прикрепленной к кольцу в стене, и девушка судорожно схватив ее начала с силой дергать. Крепкие полные груди с темными сосками бусинками задорно подрагивали в такт с лихорадочными рывками.