— В том и проблема, что никто вообще не знает. Технически любой корабль Тумана — это и есть туман из нанороботов вокруг некоего стабильного ядра. Может отрастить себе хоть пушку, хоть ракету, хоть антенну, хоть кусок брони взамен выбитого взрывом... 　　　　

— Ну, это я в циркуляре по флоту читал еще когда. А почему, например, трофеями нельзя управлять напрямую из штаба? Зачем обязательно капитан? Если там настолько крутой искусственный разум? 　　　　

— Связь-то без всяких нанороботов можно заглушить, канал управления перехватить. Ни РЭБ, ни РТР никто ж не отменял. Можно и по штабу отработать — и что, лишенный источника команд туманник будет болтаться без хода посреди боя? А насчет их собственного разума — пес его знает, если честно. По скорости хода, оружию, броне и так далее — туманники круче всех. Но решения по тактической ситуации — тут уже гадательно. Войну-то в итоге они со всей своей крутизной проиграли. Штатовцы пытались изучать, но установили достоверно только одно: туманники не разумны. Там что-то типа нейросети. Да, нейросеть огромна, обучаема в неких пределах, имитирует разговор как хороший бот, даже может пройти тест Тьюринга. Но действовать полностью самостоятельно — ну… весьма не очень. Вот для этого вроде как и нужен командир на борту. 　　　　

— А они неразумны насколько? Как мухи, как кузнечики, или, например, как дельфины, или как шимпанзе? Как собаки? Собаки ведь по некоторым характеристикам чуть ли не двухлетние дети. 　　　　

— Это журналисты говорят. У каждого земного животного психология четко от условий обитания строится. Кошки строго территориальные животные. Поэтому в цирке дрессировщик выходит на арену первым. Типа, его земля, а тигры там гости. Напротив, у ездовых лаек нет вообще инстинкта территории. Иначе бы они не могли далеко от родной хаты нарты тянуть без истерики. Хотя научить их сторожить определенную зону вокруг чума — легко. И так далее, и тому подобное. А кто или что туманники, откуда они взялись так резко и сразу по всем акваториям — нет достоверного ничего. 　　　　

— А эти… «куклы»? 　　　　

— Ну это вроде как голографический интерфейс, только не голограмма, а реальная модель. Получается так. Только непонятно, ради чего туманники проекцию отращивают. Кучу ресурса расходуют. И вычислительного, и вообще. 　　　　

— Так они что… совсем настоящие? 　　　　

— Сиськи есть, если ты об этом. А подробнее никто изучать не пробовал. И некогда, и стремно. Как ославят по флоту куклое… В общем, ты понял. Туда до тебя вообще никто не рвался, все косили со страшной силой. У нас такой боеготовности не было ни до войны, ни во время! Все из шкуры лезли, лишь бы на кукломогильник не попасть! Командующий озверел и сказал: опоздавшему поросенку — сиська у жопы. Тут-то ты и перевелся, как нарочно подгадывал. 　　　　

— А как они потери массы восполняют? Ну, снаряды или ракеты уносят же с собой часть корабля. 　　　　

— Из морской воды синтезируют. А наномассу мы уже сами научились гнать, установка в Инкермане. Потому, кстати, там вся четверка и ошвартована — возле заправщика. Наномасса — единственное, чего они с берега берут. Сами эти наномикробы простые как угол дома, без ядра — ни о чем. 　　　　

— Слушай, а насчет их разумности. Их можно, наверное, опросить? Ну так составить вопросник, чтобы по ответам… 　　　　

— Как сформулируешь вопросы, так сразу и приходи, Нобелевка ждет. Ты еще учти, они тут в плену. Вот подвесь тебя эсэсовцы за яйца, ты им что, прямо так сразу правду скажешь? Не покозлишься хотя бы пару минут, чисто из краснофлотского понта? А эсэсовцы знают стопроцентно, что у них в плену разумное существо. Мы ведь даже этого не знаем! 　　　　

— Кстати, мысль… 　　　　

— Подвесить? Ты как яйца искать собрался? Наощупь? 　　　　

— Тьфу на тебя, мудант… мутант озабоченный. Я думаю насчет вопросов. 　　　　

— Ты еще учти, если выведешь Джульетту на боевое хотя бы раз — рельсы комфлот гарантирует лично. А если научишься рулить стабильно, так и с двумя фонарями. 　　　　

— Кавторанг? Повышение через три ступени? 　　　　

— Ты знаешь, шутки шутками. А реально — что толку от наших туманников, пока они тут стоят? Вот скоро штатовцы своих в море выгонят. У них там «Конго», «Пенсакола», «Атланта» — это только то, что достоверно известно про Гротон. И в Перл-Харборе имеется, и еще где-то… Может, они там давно уже дрессируют их. Кнутом и пряником. Или там сахаром с электрошоком. Как собак или там как лошадей раньше выезживали. Это ж американцы. Там, наверное, вокруг любого туманника сто штук психологов и столько же психов бегает. Диссертации там, закрытые исследования, то-се. Но кто же нам такую информацию даст? Все, что знал, я тебе выложил. Вот, распишись в журнале за инструктаж. 　　　　

— Негусто. 　　　　

— Чем богаты. Зайдешь к медикам, по синей дорожке второй поворот направо… Вколют в плечо наноблок — я тебе рассказывал. Он для управления и наказания, если корабль не подчиняется. Вот распишись за инструктаж по системе управления. Получи памятку в конверте. Конверт вскроешь на борту. Тут распишись за конверт… 　　　　

После эскулапов зайдешь по синей дорожке к четвертым воротам, там будет медведь в пэшухе. Ты не ошибешься, Бешеный Стас там один такой. Это командир твоей личной охраны, майор Боровой Станислав Игоревич. Бешеным Стасом не называть, с ходу лупит в табло. Вот возьми для него предписание. Распишись тут… На борту корабля подчиняется тебе. На сходе подчиняется комфлоту лично. Кстати, ты комфлоту тоже теперь подчиняешься лично — вообще везде и всегда. Всех других можешь посылать сразу. Ты секретоноситель второй категории. Стас тебе уже приготовил взвод. Без его хлопцев ты только на Джульетте. Интим, да. Куда ни пойдешь — взвод на борту везешь с собой. Сход с борта без охраны тебе запрещен. Хоть в порту, хоть на льдину северного полюса. Вот еще здесь распишись, меры по секретности прослушал... 　　　　

— Что, охрана даже в пределах базы? 　　　　

— Первый месяц однозначно. Потом, возможно, что-то пересмотрят. Комфлот хочет дать понять всем шутникам, что никто не смеет поднимать хвост на его назначенца... Э, не вешай нос, не все так херово. Прикинь, вдруг у нее дырка поперек? 　　　　

— Да иди ты в… в выпуклую часть спины! С твоими шутками, красно… флотец, блин! Сам, небось, пробовать не хочешь! 　　　　

— Не хочу. А вдруг и правда поперек? И че я тогда буду делать? Кстати, твои вещи мы из гостиницы забрали, нечего секретоносителю по городу болтаться, поселянок смущать и рестораторов пугать. Гроза «Виктории», да! Отсюда рули как я сказал — медики, морпехи, пятый пирс, борт три-три-три, линейный корабль краснознаменного черноморского флота «Новороссийск»! 　　　　

* * *

Линейный корабль краснознаменного черноморского флота «Новороссийск» дремлет на паре бочек, глубоко в Инкерманском ковше, носом к Южной стороне. Чтобы затянуть сюда полноценный линкор, пришлось откачивать несколько метров иловой подушки. В трехногой грот-мачте свистит северный ветер, треплет одинокий вымпел. Цвета треугольника по ночному времени разобрать нельзя, но весь город давно выучил — «веди». По своду Черноморского Флота — «Ваш курс ведет к опасности». А по-простому: «отгребись». 　　　　

Над бухтой холодная ночь позднего сентября. Слева неподвижные огни Инкермана и подвижные огоньки поезда. Прямо — на склонах Южной стороны — кто-то крутит рулем по Чернореченской, удаляются красные фонари. За кормой зарево над рекламой АТБ-маркета — не столько того магазина, сколько вывески. И симферопольское шоссе — тоже погружается в сон, погружается в ночь. Справа — три кораблика поменьше, за ними горловина ковша, четкий узор створных огней. Дальше пыхтящие в третью смену доки, а над ними корпуса, подальше домики Мореходной; а напротив ползучий хаос Северной стороны, отчеркнутый цепочкой едва различимых фонарей улицы Богданова. 　　　　

И где-то совсем далеко за всем этим, отсюда и вовсе не видно, а только памятно и ощущается в сонном колыхании воды — море. 　　　　

Корабль окрашен не в шаровый цвет «Новороссийска» года пятьдесят пятого, а разрисован песчано-коричневыми зигзагами года сорок второго, каждый борт — по-своему. В ночи камуфляж становится различим только, когда катер с новым командиром и взводом охраны подходит почти к борту. Покрышка на носу катера утыкается в нижнюю площадку трапа. По ступеням бухают шнурованные берцы морской пехоты. Всем на трапе как-то сразу становится понятно, что корабль спит, и его придется будить. Командир почесывает плечо, куда медики вгоняли шприц с управляющими нанороботами, и набирается храбрости отдать первый приказ, и ежится на северном ветру. 　　　　

Для корабля северный ветер — добрая память. Кораблю снится трамонтана. 　　　　

* * *

— Трамонтана, внучок — ветер нездешний, — дед ставит тарелки, — Это где горы к морю выходят. Южная Франция, Италия. Мир бешеного капитализма, внучек. Где человек эксплуатирует человека. Так-то! 　　　　

— А у нас, типа, не так? — лобастый, крепкий парень в новеньком кителе военного моряка опирается локтями на выглаженные доски. На уровне лица золотое шитье рукавов: полоска пошире, полоска потоньше, звездочка. Пальцы внука крепкие, ногти аккуратно подстрижены. Лицом дед и внук похожи. Только внучек в свежей, необмятой лейтенантской форме — видно, что похвастаться приехал. 　　　　

Дед одет по-рыбацки. Босой. Штаны широкие, полотняные. На плечах не то рубашка, не то куртка — раздувается пузырем. Накрывает стол дед под слабой тенью двух грушевых деревьев — наклоненных к северу, выросших в постоянном противостоянии ветру со стороны холодной степи. 　　　　

Но сейчас, в теплом окончании лета, прохладный ветер более чем к месту. Внук согласен — не придется потеть в лейтенантской парадке. Китель хоть и белый, летний — но шерстяной. 　　　　

И уж два здоровенных морпеха в камуфляже, с поддетыми бронежилетами, с наколенниками, с оружием, с командиром — согласны тем более. Морпехи из микроавтобуса не выходят. Сбежится все село на представление — и маскировка полетит, да и самим неохота клоунами смотреться. Так что личная охрана тихонько сопит на лавках потертого белого «транспортера». По легенде, ехали мимо Рожка, да подвезли знакомого лейтенанта деду формой похвастаться — святое дело! 　　　　

— А у нас, внучек — наоборот, — отвечает дед, притащивший от летней печки котел с настоящим пловом. Плов деда научили готовить узбеки — во времена прежние, счастливые, с будущим. И получился плов так, что в микроавтобусе громко сглатывают слюну. 　　　　

— Щас, хлопцы, и вам тарелки поставлю. 　　　　

— Им нельзя, дед. Они на службе сейчас. 　　　　

— Это еще как? 　　　　

— Они меня охраняют. 　　　　

— Да кого ж ты в том ресторане прибил? — не на шутку пугается дед. 　　　　

— А ты откуда знаешь? 　　　　

Дед машет рукой: 　　　　

— Это тебе он адмирал, а мне Чирок. Ты, типа, не знаешь, как тут новости ходят. У нас, как его Тамарка подносом огрела, село три дни кипишувало… Ладно, кто там в автобусе старший? 　　　　

— Беш… Майор Боровой. 　　　　

Дед подходит к белой машине и повелительно хлопает ладонью в звонко загудевший борт: 　　　　

— Товарищ майор, давай личный состав на обед посменно. А то мы будем жрать, а вы слюну глотать — это не по-людски совсем. 　　　　

Спустя минуты четыре из вагончика вываливается здоровенный стриженный мужик в камуфляжных штанах, шнурованных ботинках; на коленях штаны топорщатся от поддетой защиты. Выше пояса только белая майка. Пляжную безмятежность разрушает дужка гарнитуры между правым ухом и подбородком. На столе появляется третья тарелка и громадная ложка. Раздавая парящий рис, дед спрашивает: 　　　　

— Когда с батькой помиритесь? 　　　　

— Матери я через день звоню, — сразу надувается внук, — Они в курсе, что у меня все нормально. 　　　　