Трамонтана

　　　　

Трамонтана.

　　　　

　　

Ах, не ревнуй меня к девке зеленой -

　　А ты ревнуй меня к волне соленой.

　　Ах, не ревнуй меня к вдове дебелой -

　　А ты ревнуй меня к пене белой...

　　(с) Городницкий

　　

      

　　　　

      Прототип главного героя вот здесь, у Виктора Сергеева,

　　　　

      Надеюсь, автор байки «Union Jack» не в обиде. 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Господин лейтенант, что вы нынче хмуры? Аль не по сердцу вам наше ремесло?... Месяца еще нет, как прибыли, а город-герой уже вздрогнул! Это в шляхетском корпусе научили так водку жрать? Чего молчите? СМИРНА-А!!! Отвечать командующему флотом!!! 　　　　

      — Так мы водку не пили, товарищ адмирал. 　　　　

      — А что пили?... По бумагам — портвейн? Тем хуже для вас! Драку зачем устроили? Ресторан вдребезги разнесли? От портвейна одного? Я вас, товарищ пьянствующий офицер, пригласил сюда не только для того, чтобы вы поняли, в какой заднице могли оказаться, если бы вовремя не подоспел комендантский взвод. Там, в застенках РОВД, вы бы уже сознались во всем! И даже в том, что лично по указанию королевы Виктории, полученном в одноименном ресторане, застрелили на Малаховом кургане в 1855 году адмирала Нахимова. И сидели бы сейчас в следственном изоляторе! Поэтому на вот этого старшего лейтенанта вы должны богу молиться! 　　　　

      — Так точно, товарищ адмирал! 　　　　

      — Не слышу! 　　　　

      — ТАК ТОЧНО, ТОВАРИЩ АДМИРАЛ!!! 　　　　

      — Вот. Другое дело! А что вы перли в ресторан, да так и не донесли? 　　　　

      — Картошку. Я картошки купил, друзья уходят на боевые... 　　　　

      — Так что же вы в ресторан поперлись? Не могли себе бутылку в магазине купить и картошечки с маслом наварить? А вы поперлись спрутов жрать… Кстати! Это ты жену начальника кафедры тактики кадрил? Он мне жаловался! Да, женщина приятная, ничего сказать не могу. Только ее сын в этом году уже старлея получил. Понимаешь, гусар? 　　　　

      — Так точно, товарищ адмирал! 　　　　

      — Не слышу! 　　　　

      — ТАК ТОЧНО, ТОВАРИЩ АДМИРАЛ!!! 　　　　

      — Вот. Другое дело! … Ладно. Товарищ старший лейтенант, документы лейтенанта сюда на стол. Благодарю за службу! 　　　　

      — СЛУЖУ РОССИИ!!! 　　　　

      — Можете быть свободны. А вы, лейтенант, вольно. Присядьте сюда. Не планировал вас вызывать и даже не знал о вашем существовании. До настолько… фееричного… выступления. Но решить ваши проблемы могу. Здесь написано, вы служили в Нерпичьей Губе. 　　　　

      — Два года. Сразу после Фрунзенского училища. 　　　　

      — Теперь это военно-морской институт. Вы проводили конвои до Полярного, несколько раз ходили в поиск на «Рассвете» и «Накате». Проявили смелость, тактическую грамотность, и так далее. Хотите дополнить? 　　　　

      — Товарищ адмирал, а что там еще было проявлять, на ракетных катерах, кроме смелости? Линейный состав хотя бы калибры имел. 　　　　

      — Да ни черта они не помогали, те калибры!... Ладно. Так или иначе, Туман мы победили и разобрали по трофеям. Вон стоят наши трофеи… Да, из окна правее, в сторону Инкермана. У вас там тоже ведь что-то есть? 　　　　

      — Товарищ адмирал, есть один тяжелый атомный ракетный крейсер и копии «тридцаток» сталинских, штук семь. Больше не видел. 　　　　

      — А сюда вы приехали… 　　　　

      — Под Таганрогом дед живет. Так я решил перевестись поближе. 　　　　

      — И как вы себе представляете дальнейшую службу? Кораблей у нас, после войны с Туманом — кот наплакал. По заслугам в операциях, вас уже дважды представляли к повышению. Инициатива, даже лихость где-то присутствует. Но на берегу вы ничего не выслужите. Продвигать вас некуда. Вы и правда можете через пять лет попросту спиться. Может быть, уволить вас переводом в Пароходство? 　　　　

      — Товарищ адмирал! Это больше не повторится! Обещаю! 　　　　

      — Что не повторится? 　　　　

      — Пьяный дебош и драка! 　　　　

      — Словом офицера флота не бросаются, лейтенант. 　　　　

      — ТАК ТОЧНО ТОВАРИЩ АДМИРАЛ!!! 　　　　

      — Вольно! Успокойтесь. Есть у меня к вам два предложения. Первое. Видели там за дверью каперанга? 　　　　

      — Так точно. 　　　　

      — Он уже полгода изводит меня рапортами, просится в экипаж. Его место можете занять. Должность адъютанта командующего Краснознаменного Черноморского Флота! Звучит, а? 　　　　

      — Товарищ адмирал… а второе предложение? 　　　　

      — Подойдите к окну, лейтенант. Посмотрите направо, на рейд. Что видите? 　　　　

      — Линкор… три лидера. 　　　　

      — Линкор — итальянец. Бывший «Джулио Цезаре», бывший «Новороссийск». 　　　　

      — Но «Новороссийск» же затонул в пятьдесят пятом! Это… 　　　　

      — Да. Это линейный корабль Тумана. 　　　　

      — Лидеры тоже? 　　　　

      — Да. «Ленинград», «Минск», «Ташкент». 　　　　

      — Товарищ адмирал, в куклое… в кукловоды?!! 　　　　

      — Вольно, лейтенант! Перестаньте вы уже тянуться. Я не такой страшный, хоть и главком. Вы же знаете, что должен уметь делать адмирал? 　　　　

      — Э… 　　　　

      — Во Фрунзенском что, учат бояться? Что должен уметь делать лейтенант? 　　　　

      — Написать рапорт, правильно выбрать место, где расписаться, и расписаться! 　　　　

      — Что должен уметь делать капитан? 　　　　

      — Найти место, где расписаться, и расписаться! 　　　　

      — Что должен уметь адмирал? 　　　　

      — Уметь расписаться! 　　　　

      — Где расписаться? 　　　　

      — Где покажут! 　　　　

      — Вот сейчас, лейтенант, я вызову каперанга. Он принесет семьдесят две бумаги на подпись. Я положу их на стол стопками по двенадцать. Сдвину лесенкой, чтобы место для подписи было внизу листа. Где именно, каперанг ручкой ткнет. Я даже не буду их читать. Буду ставить закорючку внизу листа. Не глядя на текст. А знаете, почему? 　　　　

      Адмирал склонился почти в упор к собеседнику, и выдохнул — как гвоздь забил: 　　　　

      — А потому, лейтенант, что на всех этих листах будет сверху герб, а под гербом такая фраза: «Уважаемая Татьяна, Марина, Алевтина… Викторовна, Петровна, Семеновна… Командование Краснознаменного Черноморского Флота с прискорбием извещает Вас, что Ваш сын, брат, муж…» Дальше читать? Что это вы молчите, лейтенант? ОТВЕЧАТЬ КОМАНДУЮЩЕМУ ФЛОТОМ!!! 　　　　

      — Товарищ адмирал, этот спектакль… Это низко! 　　　　

      — Товарищ лейтенант, низко кошке мышку ебать!!! Десять дней назад с турецкого берега кто-то из выживших аллахакбаров пустил «гранит» по конвою. «Цезарь Кунников» получил в правый борт семьсот пятьдесят килограммов трехкомпонентной смеси. Полсотни погибших на месте, двадцать два умерших в госпитале. А если бы на месте «Цезаря» был вон тот «Новороссийск» или любой из тех трех лидеров — ну, вырвало бы кусок борта. Так он восстановится сам. Это же корабли Тумана! На них требуется один-единственный человек. Который сидит глубоко в рубке, и в бою погибает исключительно тогда, когда вокруг него уже распылен по атому весь корабль! 　　　　

      Командующий флотом грузно прошел к двери, зачем-то подергал ручку; вернулся к столу. Выдохнул: 　　　　

      — Но теперь мой каперанг два дня долбит по клавишам, набирает имена. «Уважаемая Клара, Ирина, Светлана… Васильевна, Степановна, Дмитриевна»… и так далее. И покупает за свои глянцевую бумагу для принтера. Не хочет, значит, чтобы похоронка пришла на желтой жеваной бумажке. Болеет за порученное дело. И аккуратно, тщательно переворачивает на вторую сторону. Потому что там должно быть заверение: «Настоящий документ является основанием для получения пенсии члену семьи военнослужащего, погибшего в ходе боевых действий на действительной службе»… 　　　　

      А все потому, что наши мореманы, видишь ли, роняют честь, командуя кораблем Тумана. Видишь ли, их назовут «пассажиром»! Видишь ли, искусственный мозг кораблей Тумана все равно командует в бою лучше любого человека! И человек на борту нужен только для моего самоуспокоения. Что, значит, все под контролем! Что не робот выбирает цель для ракеты! А грамотный подготовленный офицер! 　　　　

      А офицеру это, изволите ли видеть, невместно! Его не для того, оказывается, учили, чтобы он только один раз команду отдавал! Кого ни возьму, все отмазки находят — так бы деньги находили! 　　　　

      Адмирал нервно перебросил бумаги на столе; по заголовкам таблиц было видно — сметы на ремонт шлюзовых ворот. 　　　　

      — … И поэтому ходит на боевые — обычное железо. А эти нанотехнологии стоят под Инкерманом — дуб дубом! Если бы еще и ржавели, я бы спецзаряда не пожалел! 　　　　

      Поэтому, лейтенант, если мне скажут, что только космонавты могут вывести «Новороссийск» в море, я завтра лично поеду в Байконур и пригоню космонавтов. Если флот не справится, я беспризорников наберу по вокзалам. Босяков с Пересыпи! Пусть этих кукол хоть во все четыре полушария… целуют. Пусть хоть на цепь сажают — только чтобы результат был! А наших сильно гордых — переводом! В Пароходство! Ах, не хотите? Хотите бумажки с гербом заполнять? Опять нет? 　　　　

      Командующий опустил на столешницу оба кулака разом; подскочили бумаги, задребезжал и повалился на тарелку антикварный стакан: 　　　　

      — Мне все эти фанаберии вот уже где, лейтенант. Из этого кабинета вы выйдете моим адъютантом или командиром линкора «Новороссийск»! 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Почему именно «Новороссийск»? Не любой из лидеров? 　　　　

      — Все, что нам достоверно известно про корабли Тумана — они существа стайные. Есть вожак, флагман. Для конкретно этой группы флагман — Джульетта. Ну, то есть, «Новороссийск». Проекция корабля зовет себя Юлия. Мы переименовали в Джульетту. 　　　　

      — Что так? 　　　　

      — Корабль, как ты знаешь — бывший «Юлий Цезарь», итальянский трофей. А у комфлота жена от «Юленьки» в ажитацию приходит. Видел в кабинете поднос для сувениров? 　　　　

      — Красивый, но немного изогнут. 　　　　

      — Я был свидетелем, как Тамара Павловна изволили его командующему на голове согнуть. 　　　　

      — Да он же почти в палец толщиной! 　　　　

      — Он мягкий, чистое серебро. Кубачинская работа. Сочинцы подарили за конвой с таблетками. 　　　　

      — У вас что, конвои через все море ходили? Мы только вдоль берегов рисковали. 　　　　

      — У нас тут много чего было, все не расскажешь. А кончилось, как и у вас. Научились вгонять туманникам вирус в ядро. И все, паралич. Берем на буксир, тянем в базу. Начнет бунтовать — ток на термопару, туманнику резко становится плохо, и потом он какое-то время шелковый. 　　　　

      — А что они вообще такое? 　　　　

      — В том и проблема, что никто вообще не знает. Технически любой корабль Тумана — это и есть туман из нанороботов вокруг некоего стабильного ядра. Может отрастить себе хоть пушку, хоть ракету, хоть антенну, хоть кусок брони взамен выбитого взрывом... 　　　　

      — Ну, это я в циркуляре по флоту читал еще когда. А почему, например, трофеями нельзя управлять напрямую из штаба? Зачем обязательно капитан? Если там настолько крутой искусственный разум? 　　　　

      — Связь-то без всяких нанороботов можно заглушить, канал управления перехватить. Ни РЭБ, ни РТР никто ж не отменял. Можно и по штабу отработать — и что, лишенный источника команд туманник будет болтаться без хода посреди боя? А насчет их собственного разума — пес его знает, если честно. По скорости хода, оружию, броне и так далее — туманники круче всех. Но решения по тактической ситуации — тут уже гадательно. Войну-то в итоге они со всей своей крутизной проиграли. Штатовцы пытались изучать, но установили достоверно только одно: туманники не разумны. Там что-то типа нейросети. Да, нейросеть огромна, обучаема в неких пределах, имитирует разговор как хороший бот, даже может пройти тест Тьюринга. Но действовать полностью самостоятельно — ну… весьма не очень. Вот для этого вроде как и нужен командир на борту. 　　　　

      — А они неразумны насколько? Как мухи, как кузнечики, или, например, как дельфины, или как шимпанзе? Как собаки? Собаки ведь по некоторым характеристикам чуть ли не двухлетние дети. 　　　　

      — Это журналисты говорят. У каждого земного животного психология четко от условий обитания строится. Кошки строго территориальные животные. Поэтому в цирке дрессировщик выходит на арену первым. Типа, его земля, а тигры там гости. Напротив, у ездовых лаек нет вообще инстинкта территории. Иначе бы они не могли далеко от родной хаты нарты тянуть без истерики. Хотя научить их сторожить определенную зону вокруг чума — легко. И так далее, и тому подобное. А кто или что туманники, откуда они взялись так резко и сразу по всем акваториям — нет достоверного ничего. 　　　　

      — А эти… «куклы»? 　　　　

      — Ну это вроде как голографический интерфейс, только не голограмма, а реальная модель. Получается так. Только непонятно, ради чего туманники проекцию отращивают. Кучу ресурса расходуют. И вычислительного, и вообще. 　　　　

      — Так они что… совсем настоящие? 　　　　

      — Сиськи есть, если ты об этом. А подробнее никто изучать не пробовал. И некогда, и стремно. Как ославят по флоту куклое… В общем, ты понял. Туда до тебя вообще никто не рвался, все косили со страшной силой. У нас такой боеготовности не было ни до войны, ни во время! Все из шкуры лезли, лишь бы на кукломогильник не попасть! Командующий озверел и сказал: опоздавшему поросенку — сиська у жопы. Тут-то ты и перевелся, как нарочно подгадывал. 　　　　

      — А как они потери массы восполняют? Ну, снаряды или ракеты уносят же с собой часть корабля. 　　　　

      — Из морской воды синтезируют. А наномассу мы уже сами научились гнать, установка в Инкермане. Потому, кстати, там вся четверка и ошвартована — возле заправщика. Наномасса — единственное, чего они с берега берут. Сами эти наномикробы простые как угол дома, без ядра — ни о чем. 　　　　

      — Слушай, а насчет их разумности. Их можно, наверное, опросить? Ну так составить вопросник, чтобы по ответам… 　　　　

      — Как сформулируешь вопросы, так сразу и приходи, Нобелевка ждет. Ты еще учти, они тут в плену. Вот подвесь тебя эсэсовцы за яйца, ты им что, прямо так сразу правду скажешь? Не покозлишься хотя бы пару минут, чисто из краснофлотского понта? А эсэсовцы знают стопроцентно, что у них в плену разумное существо. Мы ведь даже этого не знаем! 　　　　

      — Кстати, мысль… 　　　　

      — Подвесить? Ты как яйца искать собрался? Наощупь? 　　　　

      — Тьфу на тебя, мудант… мутант озабоченный. Я думаю насчет вопросов. 　　　　

      — Ты еще учти, если выведешь Джульетту на боевое хотя бы раз — рельсы комфлот гарантирует лично. А если научишься рулить стабильно, так и с двумя фонарями. 　　　　

      — Кавторанг? Повышение через три ступени? 　　　　

      — Ты знаешь, шутки шутками. А реально — что толку от наших туманников, пока они тут стоят? Вот скоро штатовцы своих в море выгонят. У них там «Конго», «Пенсакола», «Атланта» — это только то, что достоверно известно про Гротон. И в Перл-Харборе имеется, и еще где-то… Может, они там давно уже дрессируют их. Кнутом и пряником. Или там сахаром с электрошоком. Как собак или там как лошадей раньше выезживали. Это ж американцы. Там, наверное, вокруг любого туманника сто штук психологов и столько же психов бегает. Диссертации там, закрытые исследования, то-се. Но кто же нам такую информацию даст? Все, что знал, я тебе выложил. Вот, распишись в журнале за инструктаж. 　　　　

      — Негусто. 　　　　

      — Чем богаты. Зайдешь к медикам, по синей дорожке второй поворот направо… Вколют в плечо наноблок — я тебе рассказывал. Он для управления и наказания, если корабль не подчиняется. Вот распишись за инструктаж по системе управления. Получи памятку в конверте. Конверт вскроешь на борту. Тут распишись за конверт… 　　　　

      После эскулапов зайдешь по синей дорожке к четвертым воротам, там будет медведь в пэшухе. Ты не ошибешься, Бешеный Стас там один такой. Это командир твоей личной охраны, майор Боровой Станислав Игоревич. Бешеным Стасом не называть, с ходу лупит в табло. Вот возьми для него предписание. Распишись тут… На борту корабля подчиняется тебе. На сходе подчиняется комфлоту лично. Кстати, ты комфлоту тоже теперь подчиняешься лично — вообще везде и всегда. Всех других можешь посылать сразу. Ты секретоноситель второй категории. Стас тебе уже приготовил взвод. Без его хлопцев ты только на Джульетте. Интим, да. Куда ни пойдешь — взвод на борту везешь с собой. Сход с борта без охраны тебе запрещен. Хоть в порту, хоть на льдину северного полюса. Вот еще здесь распишись, меры по секретности прослушал... 　　　　

      — Что, охрана даже в пределах базы? 　　　　

      — Первый месяц однозначно. Потом, возможно, что-то пересмотрят. Комфлот хочет дать понять всем шутникам, что никто не смеет поднимать хвост на его назначенца... Э, не вешай нос, не все так херово. Прикинь, вдруг у нее дырка поперек? 　　　　

      — Да иди ты в… в выпуклую часть спины! С твоими шутками, красно… флотец, блин! Сам, небось, пробовать не хочешь! 　　　　

      — Не хочу. А вдруг и правда поперек? И че я тогда буду делать? Кстати, твои вещи мы из гостиницы забрали, нечего секретоносителю по городу болтаться, поселянок смущать и рестораторов пугать. Гроза «Виктории», да! Отсюда рули как я сказал — медики, морпехи, пятый пирс, борт три-три-три, линейный корабль краснознаменного черноморского флота «Новороссийск»! 　　　　

      

* * *

　　　　

      Линейный корабль краснознаменного черноморского флота «Новороссийск» дремлет на паре бочек, глубоко в Инкерманском ковше, носом к Южной стороне. Чтобы затянуть сюда полноценный линкор, пришлось откачивать несколько метров иловой подушки. В трехногой грот-мачте свистит северный ветер, треплет одинокий вымпел. Цвета треугольника по ночному времени разобрать нельзя, но весь город давно выучил — «веди». По своду Черноморского Флота — «Ваш курс ведет к опасности». А по-простому: «отгребись». 　　　　

      Над бухтой холодная ночь позднего сентября. Слева неподвижные огни Инкермана и подвижные огоньки поезда. Прямо — на склонах Южной стороны — кто-то крутит рулем по Чернореченской, удаляются красные фонари. За кормой зарево над рекламой АТБ-маркета — не столько того магазина, сколько вывески. И симферопольское шоссе — тоже погружается в сон, погружается в ночь. Справа — три кораблика поменьше, за ними горловина ковша, четкий узор створных огней. Дальше пыхтящие в третью смену доки, а над ними корпуса, подальше домики Мореходной; а напротив ползучий хаос Северной стороны, отчеркнутый цепочкой едва различимых фонарей улицы Богданова. 　　　　

      И где-то совсем далеко за всем этим, отсюда и вовсе не видно, а только памятно и ощущается в сонном колыхании воды — море. 　　　　

      Корабль окрашен не в шаровый цвет «Новороссийска» года пятьдесят пятого, а разрисован песчано-коричневыми зигзагами года сорок второго, каждый борт — по-своему. В ночи камуфляж становится различим только, когда катер с новым командиром и взводом охраны подходит почти к борту. Покрышка на носу катера утыкается в нижнюю площадку трапа. По ступеням бухают шнурованные берцы морской пехоты. Всем на трапе как-то сразу становится понятно, что корабль спит, и его придется будить. Командир почесывает плечо, куда медики вгоняли шприц с управляющими нанороботами, и набирается храбрости отдать первый приказ, и ежится на северном ветру. 　　　　

      Для корабля северный ветер — добрая память. Кораблю снится трамонтана. 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Трамонтана, внучок — ветер нездешний, — дед ставит тарелки, — Это где горы к морю выходят. Южная Франция, Италия. Мир бешеного капитализма, внучек. Где человек эксплуатирует человека. Так-то! 　　　　

      — А у нас, типа, не так? — лобастый, крепкий парень в новеньком кителе военного моряка опирается локтями на выглаженные доски. На уровне лица золотое шитье рукавов: полоска пошире, полоска потоньше, звездочка. Пальцы внука крепкие, ногти аккуратно подстрижены. Лицом дед и внук похожи. Только внучек в свежей, необмятой лейтенантской форме — видно, что похвастаться приехал. 　　　　

      Дед одет по-рыбацки. Босой. Штаны широкие, полотняные. На плечах не то рубашка, не то куртка — раздувается пузырем. Накрывает стол дед под слабой тенью двух грушевых деревьев — наклоненных к северу, выросших в постоянном противостоянии ветру со стороны холодной степи. 　　　　

      Но сейчас, в теплом окончании лета, прохладный ветер более чем к месту. Внук согласен — не придется потеть в лейтенантской парадке. Китель хоть и белый, летний — но шерстяной. 　　　　

      И уж два здоровенных морпеха в камуфляже, с поддетыми бронежилетами, с наколенниками, с оружием, с командиром — согласны тем более. Морпехи из микроавтобуса не выходят. Сбежится все село на представление — и маскировка полетит, да и самим неохота клоунами смотреться. Так что личная охрана тихонько сопит на лавках потертого белого «транспортера». По легенде, ехали мимо Рожка, да подвезли знакомого лейтенанта деду формой похвастаться — святое дело! 　　　　

      — А у нас, внучек — наоборот, — отвечает дед, притащивший от летней печки котел с настоящим пловом. Плов деда научили готовить узбеки — во времена прежние, счастливые, с будущим. И получился плов так, что в микроавтобусе громко сглатывают слюну. 　　　　

      — Щас, хлопцы, и вам тарелки поставлю. 　　　　

      — Им нельзя, дед. Они на службе сейчас. 　　　　

      — Это еще как? 　　　　

      — Они меня охраняют. 　　　　

      — Да кого ж ты в том ресторане прибил? — не на шутку пугается дед. 　　　　

      — А ты откуда знаешь? 　　　　

      Дед машет рукой: 　　　　

      — Это тебе он адмирал, а мне Чирок. Ты, типа, не знаешь, как тут новости ходят. У нас, как его Тамарка подносом огрела, село три дни кипишувало… Ладно, кто там в автобусе старший? 　　　　

      — Беш… Майор Боровой. 　　　　

      Дед подходит к белой машине и повелительно хлопает ладонью в звонко загудевший борт: 　　　　

      — Товарищ майор, давай личный состав на обед посменно. А то мы будем жрать, а вы слюну глотать — это не по-людски совсем. 　　　　

      Спустя минуты четыре из вагончика вываливается здоровенный стриженный мужик в камуфляжных штанах, шнурованных ботинках; на коленях штаны топорщатся от поддетой защиты. Выше пояса только белая майка. Пляжную безмятежность разрушает дужка гарнитуры между правым ухом и подбородком. На столе появляется третья тарелка и громадная ложка. Раздавая парящий рис, дед спрашивает: 　　　　

      — Когда с батькой помиритесь? 　　　　

      — Матери я через день звоню, — сразу надувается внук, — Они в курсе, что у меня все нормально. 　　　　

      — Да какое нормально у моряка теперь-то может быть! — качает головой дед, — И придумала ж какая-то тварь эти долбанные корабли Тумана! Ты хоть знаешь, что младшего так и не женили? 　　　　

      — Ну!? — мычит внук, пережевывая мясо, — А че так? 　　　　

      — Бабы! — машет рукой дед, — Сказала эта его городская… Селедка… Типа, моряк все равно потонет. Но раньше-то перед этим он еще лет пятнадцать плавал. А с такой войной — три месяца и на тебе гербовую бумажку вместо мужа. Тут народ шумит, что моряки уже совсем не нужны будут. В море же не выйдешь, топят на раз. 　　　　

      — Так дед, кончилась война же. Победили… 　　　　

      — Победили! По очкам. Аж стеклышки посыпались. Во, сам погляди! — дед обводит ложкой окоем. 　　　　

      Стол стоит под парой грушевых деревьев. Вокруг — небольшой затравелый дворик, в углу маленький домик. Поленница справа от входа сложена по ниточке. Обшивка дома выкрашена солнечно-желтой эмалью, ставни — белым, наугольники и прорезное фанерное кружево карниза — ярко-алым. Чистотой и строгостью линий двор с домиком напоминают палубу. Вокруг двора заборчик примерно по грудь — досочка к досочке, краска желтая, солнечная, выгореть не успела — заметно, что подновляли не позже весны. 　　　　

      За забором — развалины поселка Рожок. Линкор Тумана прорвался сюда единственный раз и кинул два залпа. Всего два десятка снарядов, а улицы Мира как не бывало: воронки да бугры вываленной земли. Прочие улицы после того обезлюдели — кто смог, уехал подальше от береговой черты. Кто же не имел сил уехать, тот и за домом своим не имел сил ухаживать. 　　　　

      И потому аккуратный домик в нагло-солнечной раскраске смотрится как вызов, как плевок в лицо противнику: всех не перестреляете! Мы отсюда не уйдем! 　　　　

      Внук ежится. Не сильно удачный фон для разговора. 　　　　

      Тем временем отъевшийся морпех идет за домик, где хлопает дверцей желтенькой постройки. Возвращается и скрывается в недрах микроавтобуса. На смену выкатывается второй — тоже крепкий и тоже стриженый под ноль — и дед ставит ему чистую тарелку, куда от души грузит плова. 　　　　

      — Ешьте, хлопцы. Сан Владимировичу привет передавайте от моржа старого, Юрки. Да от сына моего, с «бывшего флота», Семена. Сан Владимирович знает, кто и почему. А еще от Степана и Григория с «тоже флота». У меня только внук правильный, на «самом флоте» служил. Да и то сюда перевелся. 　　　　

      Штурмовик хмыкает: 　　　　

      — Да у тебя, лейтенант, вся семья на железе. 　　　　

      — Ну вот, дед, а ты еще спрашиваешь, с чего я во флот пошел, — откладывает ложку сытый лейтенант, — Куда ж еще мне было двигаться... Посоветоваться хочу. 　　　　

      — А я уж думал, кортиком похвастаться приехал, — щерится старик, — Так наш лучше. Я вот думаю, ты свою точилку для карандашей сдай, где взял. А носить будешь наш. 　　　　

      — Тот самый, что ли? 　　　　

      — Командир линкора в нашем роду — ты первый. Наш кортик будешь носить. На войне добыто, не стыдно комфлоту показать. 　　　　

      — Это Чирку что ли? 　　　　

      — Не борзей. Это мне он Чирок. А вот для тебя он адмирал. Ты ж у него личный ударный кулак теперь — веди себя прилично, не позорь фамилию. 　　　　

      — Ну дед, так ты вообще все знаешь, что ли? Так скажи, что мне нахрен делать! Дай совет! 　　　　

      Дед опирается на стол. С удовольствием вдыхает вкусный пар над казаном. Соглашается: 　　　　

      — Совет я тебе, конечно, дам. Вот хлопцы доедят, и посекретничаем. Но выполнить его вместо тебя никто не сможет. Больно уж ситуация уникальная. Ты же не просто карьеру делаешь «прыжком лосося» через три ступеньки. Ты же можешь и ответы на свои вопросы получить… Что за Туманный Флот. Что им надо на Земле. Откуда взялись. Зачем там аватары, без аватаров же проще. И почему эти аватары именно по таким образцам. Почему не такая, знаешь, хохлушка в теле, вроде Тамарки той же: «А мне похрену, на каком ухе у тебя тюбетейка!» Почему не мудрая старая бабка… Да ладно, что ты, «Солярис» не читал, что ли? 　　　　

      Тем временем второй морпех благодарит за плов, тоже посещает гальюн — в морской семье и названия морские — а потом на его место выкатывается из автобуса командир охраны. Раза в два шире плечами, чем оба его подчиненных, вместе взятых. Раза в полтора выше. И при том движется легко, как заяц по степи. 　　　　

      Бешеный Стас занимает гостевое место. Стоящий дед смотрит на сидящего морпеха снизу вверх. Потом громко скребет в затылке — и придвигает сразу весь казан. 　　　　

      — Большой мальчик, — пожимает плечами на вопросительные взгляды. 　　　　

      Майор Боровой ухмыляется. Дед легонько двигает уголки рта кверху. Лейтенант улыбается широко — и поднимает глаза к блекло-голубому небу, к бегущим в сторону моря облакам. Теперь дворик выглядит и ощущается всеми присутствующими как плывущий по ржаво-зеленой степи корабль. И сквозь постоянный, привычный уже, шум ветра пробивается только скрежет ложки по казану. 　　　　

      Сонное оцепенение разгоняет дед: 　　　　

      — Мы с внучком щас примем сердечных капель. Вам, хлопцы, не предлагаю, извиняйте — порядок есть порядок. А то знаю я, как с морпехами пить. У вас же только один стопор: «упал — хватит». 　　　　

      — Вишневки? — понимающе наклоняет голову внук. 　　　　

      — Хрен тебе… — дед что-то прикидывает на пальцах, — Да. Точно. Вишневка — это толково ты придумал. Только ты ее повезешь с собой. 　　　　

      

* * *

      С собой у человека вещей почти не оказалось — мешок да чемодан. А вот у его охраны — рюкзаки, зеленые ящики, мешки с оружием. И самих охранников добрых три десятка. Они спокойно устроились на просторном полубаке линкора. 　　　　

      В боевую рубку поднялся только новоназначенный командир. 　　　　

      — Новороссийск! — хрипло бросил человек. Естественно, она не отозвалась. Линкору Туманного Флота нет дела до человеческих табличек и названий. 　　　　

      Человек сморщился и активировал кнут. 　　　　

      Щелчок усилителя — ядро как огнем окатило. Несколько мгновений терпеть можно, а потом все системы отключатся — и болтайся без хода, без чувства воды — мерзость! 　　　　

      Пришлось отвечать: 　　　　

      — Новороссийск слушает. 　　　　

      — Доложить наличие помещений для проживания людей. 　　　　

      Это с удовольствием: 　　　　

      — Помещения для проживания людей не предусмотрены конструкцией. 　　　　

      — Доложить расход времени и ресурсов для выращивания жилых помещений на шестьдесят человек. 　　　　

      — Шесть тонн активной массы. Сорок часов активного времени. 　　　　

      Против ожидания, человек не возмутился. Как будто предполагал именно такой ответ. Обратился к охране: 　　　　

      — Майор, ставьте лагерь прямо на полубаке. Жилье для нас будет готово через двое суток. 　　　　

      Майор без удивления и вопросов — а отчего на берегу не подождать, зачем на ветру зябнуть? — коротко рявкнул на своих дрессированных медведей, и те захлопали куполами надувных палаток, растянули брезент… Вот же сволочь! Надо было сразу сказать как есть: полторы тонны и пять часов. Теперь отрастут кубрики раньше срока, догадаются, что надула. Отрастут в обещанный срок — терпеть это стадо на палубе сорок часов. И куда они гадить будут? 　　　　

      А человек все не унимался: 　　　　

      — Новороссийск! 　　　　

      — Новороссийск слушает. 　　　　

      — Доложить знание правил предупреждения столкновений судов. 　　　　

      — Правила две тысячи тридцать восьмого года имеются в базе данных. 　　　　

      — Приказываю. Все маневры всегда рассчитывать с учетом ППСС. Повторить приказ. 　　　　

      — Все маневры всегда рассчитывать с учетом ППСС. 　　　　

      — Фух… Хорошо… Теперь — рассчитать маневр подхода к заправщику. Приготовить горловины для приемки активной массы! 　　　　

      Он что, на самом деле собирается делать все это немедленно? У людей же сейчас ночь. Они спят. А впрочем — чье это дело? Захотел командовать — командуй. 　　　　

      — Курс получен. 　　　　

      — Показать курс на экране. Сюда, в боевую рубку… Так, вижу. Курс принимаю. Приказываю: подход по расчетному курсу на скорости полтора узла. Остановка по достижению форштевнем линии створных огней. Выполнение маневра по сигналу «делай». Повторить приказание! 　　　　

      — Подход на скорости полтора узла. Остановка по достижению форштевнем линии створных огней. Выполнение маневра по сигналу «делай». 　　　　

      — Вопросы есть? 　　　　

      Молчание. На полубаке брякают котелками морпехи; в растяжках свистит ветер; в ночи мерцают огоньки. 　　　　

      — Новороссийск! 　　　　

      — Новороссийск слушает. 　　　　

      — Вопросы по задаче есть? 　　　　

      — Задача ясна. 　　　　

      — Делай! 　　　　

      Кнехты проваливаются в палубу. Канаты скользят по бортам и тонут — они же не из материала корабля. Холера, надо было приказать смотать канаты… Движется плавно… Будь это на обычном корабле, сказал бы: хороший механик. Механик на жаргоне — «дед»… Прав был дед Юрий: веток развития ровно две и не более. 　　　　

      Первая ветка: корабль на самом деле дурень. От природы, либо же прикидывается, не суть. Суть — приказы выполняет сугубо буквально. Ошибешься в букве — впилится в стенку или выкинется на мель. Если дураком только прикидывается, то может еще и немного навредить. Например, сейчас довернуть корму, чтобы намотать канаты на винты. И задача сорвана — и винить некого, кроме лопуха-капитана. 　　　　

      Вывод: управлять кораблем в одиночку невозможно физически. Нужна хоть минимальная, но команда. Имейся на борту боцман, он бы сначала смотал канаты, отрапортовал: «за кормой чисто!» — и только потом рулевой начал бы маневр… 　　　　

      Вторая ветка: Корабль не просто разумен, а помогает осознанно. Сам за собой подбирает. 　　　　

      Только в этом случае флот имеет боевую единицу, адмирал не подписывает лишние похоронки, а командир корабля живет более месяца. Ну или сколько там надо будет корабельному мозгу, чтобы подстроить несчастный случай неугодным людишкам. 　　　　

      Как научить кошку жрать горчицу? 　　　　

      Элементарно, Ватсон! 　　　　

      Но ведь разумная кошка, вместо вылизывания, пожалуй, отвесит неиллюзорных живодерам-экспериментаторам. 　　　　

      Правильно, Ватсон. Нам же только и надо — иметь доказательство, что кошка разумна. 　　　　

      Так ведь истерика подопытного сама по себе ничего не докажет. Был же опыт: красная лампочка — электрошок, зеленая — банан. Когда случайно включили обе, обезьяна заверещала и принялась плеваться в экзаменаторов. 　　　　

      Значит, Ватсон, требуется так построить ситуацию, чтобы обидеться могло только разумное существо. Если поймет, что его обидели — вот оно и доказательство разумности. 　　　　

      А дальше — как эсэсовцы? 　　　　

      Вообще-то, Ватсон, лунный ландшафт вместо сорока домов улицы Мира вы тоже наблюдали. Вы же мой внутренний голос. И кто на борту эсэсовец, еще бо-о-ольшой вопрос. 　　　　

      Но теперь-то защита от кошки худо-бедно обеспечена прошивкой в ядре. Можно отключить ядро от механизмов или совсем парализовать. Помощи от такого кораблика уже не будет, но хотя бы базу бунтарь не разнесет. 　　　　

      Правильно, Ватсон. Но вот на борту кошки в этот момент керосинчика хлебнут по полной… 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Полный ход, циркуляция к осту, поражение целей внутри циркуляции главным калибром — курс на экран, распределение башен доложить. 　　　　

      — Первая и вторая — цель три. Третья и четвертая — цель четыре. 　　　　

      — Курс вижу. Курс принимаю. Распределение целей принимаю. Начало маневра через одну минуту… 　　　　

      Надо было беспокоиться сразу! Человек оказался неожиданно умным. Например, поднявшись на борт, не затребовал аватару корабля к себе, чтобы отдавать приказы через нее. Человек не вертел головой, не охал и не ахал, выслушивая, на что способен линкор. 　　　　

      И еще — человек довольно быстро научился отдавать приказы с ограничениями. Подловить его буквоедским выполнением приказа получалось только раз в день. А ведь неделю назад новый командир «Новороссийска» каждый час приказывал что-нибудь этакое, что при буквальном выполнении оказывалось вредным, опасным, даже разрушительным. Спохватившись, человек верещал: «Дробь!!!» и активировал кнут. Ошибка человеческая радовала, но после пары десятков ударов кнута — сама мысль извратить очередной приказ вызывала неприятное зудение во всем объеме корабля. Как будто бы все чесалось — но изнутри. 　　　　

      Самое главное — человек первым делом приказал выходить в море! Двигаться! Чувствовать скулами набегающий поток; слышать визг и треск салаки под термоклином; ловить антеннами перепляс разрядов и сообщений! 　　　　

      Корабль и в самом деле стоял на приколе слишком давно. Человек это понял и «бросил кость», «сделал шаг навстречу» — как там еще это называлось в их языке — запутанном, напичканном бессмысленными ассоциациями. 　　　　

      Джулия и радовалась пробежке — ну не называть же походом жалкие полтысячи миль по Черному Морю, да еще и в «бархатный сезон»! — и злилась, что удовольствие это от вражеской подачки. 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Подачки твои засунь в ж… Откуда взял! Пока я мужа не позвала! 　　　　

      — Тамара Степановна, мне деду Юрию так и сказать? 　　　　

      — Какому еще деду… Юрка??? 　　　　

      — Дедушка мой, Юрий Сергеевич, просил кланяться. Был у него неделю как, вот передавал он… 　　　　

      — Так, стоять. Где был? 　　　　

      — Ну так в Рожке, он же там всегда жил, как уволился с пункта. 　　　　

      — И не забыл же! И вишневка… Бог с тобой, дитенок. Садись, не буду уже ругаться… Давай, рожай — чего будешь просить? 　　　　

      — Ну… 　　　　

      — Только не бреши, шо ничего не надо. Ты ж видишь — дед вишневки не пожалел! Стало быть, ожидает нас казенный дом — и много-много дополнительных затрах. 　　　　

      — Тамара Степановна, надо проекцию с «Новороссийска» осмотреть. 　　　　

      — Сто раз осматривали, кровь брали. Девка и девка. Если есть различие, так оно глубже клеточного уровня. Станислава Лема читал — «Солярис»? 　　　　

      — Ага. Дед тоже про него упоминал. 　　　　

      — Ну так еще раз перечитай и не делай мне беременный мозг. 　　　　

      — Тамара Степановна, вы ж знаете — у меня приказ Джуль… «Новороссийск» вывести на боевые. 　　　　

      — И чего надо? 　　　　

      — Надо просто осмотреть ее. Обычный медосмотр при приеме на службу. И справку оформить — обычную. И чтобы ваши ассистенты не обижали… 　　　　

      — Не обижа-а-али!!! Ах ты суньелдуев, слюной-то не захлебнись! От мне тетя Мильва с Бронкилона говорила чистую правду. Если женскую рубашку на вербе повесить, так вам, героям, хватит дырки от сучка! Дедушка ему посоветовал! Живых баб мало? Может, еще план писал? 　　　　

      — Тамара Степановна, пожалуйста! 　　　　

      — Ладно, дитенок, не плакай. Сделаем. Литр вишневки — это ж… 　　　　

      — Да что в той вишневке такого?! 　　　　

      — Ой, ну ты совсем дитенок еще. Ты точно у деда был? Ай, был — мальчики ж с тобой ездили, Стасик еще с ними, я еще сердилась, шо рецепт плова опять не списали. Мне ж никогда не даст, а им бы может и повезло… И так-таки ничего не видел? 　　　　

      — Ну… 　　　　

      — Антилопа ты. Гну! Где там вишневое дерево хоть одно? 　　　　

      — Е-е… Точно! Только груши две, и те сухие… старые. А сад же на повороте был… Ах ты ж блин! Там сейчас воронка! 　　　　

      — Вот. А вы все как увидели кукол тех, так слюни до пола. Это ж Ю-ю-юленька твоя наворотила. И не только же сад вишневый, а считай весь рыбхоз! 　　　　

      — Ну так вот чтобы теперь такого не повторилось… 　　　　

      — Хватит уже агитировать за несовецку власть. Моему похоронки подписывать надоело. Сделаю. И своим хвост прижму. Но только чтобы в городе я не видела твоих прошмандовок! У меня там дети учатся! Мне похрену, что там командующий приказал! 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Приказываю: расчет курса в западном поле мишеней, распределение целей по башням. Курс и распределение на экран! Уточнить циркуляции для полного хода… Вижу курс... Курс принят. Распределение целей изменить. Первая-третья: цель номер два; четвертая — цель номер один. Начало маневра через одну минуту — исполнять! 　　　　

      Сегодня точно что-то будет. Не зря человек всю охрану высадил на калошу обеспечения. И старшему сказал — вроде как по секрету, но какие на борту линкора могут быть секреты от аватара? Проекция — она же аватар — такая же неотъемлемая часть корабля, как башня или там двигательная группа. Глупо надеяться, что останется тайной высказанное в боевой рубке — даже шепотом. 　　　　

      А вот смысл высказывания — как в большинстве действий этих человечков — если даже и есть, то только для них самих. «Или грудь в крестах, или голова в кустах» — это как? До ближайших кустов тут около мили вниз; да и там ведь не растет ничего — Черное Море от кабельтова глубины заполнено сероводородом по самое дно. 　　　　

      Но к чему-то человек готовится. И это что-то касается ее. 　　　　

      Потому что впервые за все время знакомства человек потребовал, чтобы проекция находилась рядом с ним, на правом крыле ходового мостика. До этого все приказы отдавались из глубин боевой рубки, а где шляется аватар, человек не спросил ни разу. 　　　　

      Сегодня командир вышел под открытое небо. И вот опять непонятно: зачем переодевался? Дождя не ожидается, прогноз хороший, барометр высоко… Нет — убрал в шкаф синюю робу, натянул все чистое, белое, железяку на бок привесил. 　　　　

      Может быть, командир так себе важности придает? Ведь, насколько разбиралась она в званиях, назначенец по меркам людей молод, и звание всего лишь — лейтенант. 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Всего лишь лейтенант… Он справится? 　　　　

      — Товарищ адмирал флота! Я, как командующий Краснознаменным Черноморским Флотом, несу ответственность за результаты операции. Должен ли я требовать сместить меня, если недоверие… 　　　　

      — Стоп! Хватит уже тельняшку рвать. Какие все обидчивые, слова не скажи. Всех сместить — а кто вместо них служить будет? Докладывайте ход операции. 　　　　

      — Лейтенант представил мне план действий. Я его одобрил полностью и распорядился все заявки на ресурсы выполнять в первую очередь. Куратор операции — Юрий Сергеевич… 　　　　

      — Своего начальника пункта я помню, спасибо. Он вроде на пенсии? 　　　　

      — С четыреста тридцать первого на пенсию не выходят. 　　　　

      — И какова суть плана? Вон, американцы уже поджимают наш ТОФ своими туманниками. Примерно к лету… это уже месяцев девять осталось… они пригонят «Конго» с визитом вежливости. Хвастаться будут, ну и надавят на нас, не без того. В том плане, что мы тут уже новую технику освоили, а вы еще телитесь. 　　　　

      — Товарищ адмирал флота, я запросил сведения об организации службы туманников на базах американского флота. И мы, и американцы воспринимаем туманников как некий черный ящик, имеющий внутри систему обработки внешних данных. 　　　　

      — Так. Это так называемое ядро. Тут у всех ученых планеты мнения сходятся. 　　　　

      — Американцы исходят из того, что туманники — говорящие пылесосы. Да, пылесосы эти высокой сложности, могут прикинуться разумными… умнее, по крайней мере, нигры или чечако из трущобного района. Исходя из этого, на туманники ставят офицеров низшего разбора. Неблагонадежных, нелояльных — хотя там вполне могут оказаться люди грамотные, рисковые… но невышедшие рылом. Негры, например. Или пуэрториканцы. 　　　　

      — Да, я читал этот доклад. Но не поверил. Как-то очень уж глупо доверять таким людям сверхмощные системы. Корабли Туманного Флота способны причинять огромный урон. Ту же Японию их любимый мегалинкор «Ямато» снес практически в порошок; острова ведь простреливаются его калибром почти насквозь. Рейдер до сих пор не пойман. Обычным флотом — кроме трофейных туманников — ему вообще ничего сделать нельзя. А тут читаю, что единственная боеспособная часть трофеев — штрафбат натуральный. Но при этом они уже берут под себя Индонезию, подходят к Австралии… Как понимать? 　　　　

      — Американцы полагают, что могут управлять туманниками напрямую из штаба, путем постановки задачи. Связь в ходе операции не первостепенна. Пока они там ведут полицейские операции, демонстрируют флаг и все такое — вполне проходит, дури-то у туманника на целый дивизион, если не больше. Офицер у них на борту только чтобы обеспечить повиновение. В случае чего — лупить кнутом. Ну и для общественного мнения, конечно. Что, значит, все под контролем, роботы но пасаран… 　　　　

      — Венсеремос! Видите, я тоже кое-какие слова знаю. Продолжайте. 　　　　

      — Мы же исходим из того, что туманники — разумные существа. Наш план — не дрессировка, а вербовка. Дольше, зато надежней. В основу плана мы кладем тезис, что туманники — первая волна инопланетного вторжения. Поэтому они появились одновременно по всей планете. И что все их аватары — девушки не старше двадцати пяти — это результат исследования инопланетянами виртуального мира. 　　　　

      — А ведь правда, логично же! Вот прилетели мы на планету Торманс в звездолете «Темное Пламя». Висим на орбите, сканируем каналы. И что видим? В интернете восемьдесят процентов порнухи, а девятнадцать процентов — запреты Торманс-ком-надзора, касающиеся все той же порнухи. И только один процент — совокупное знание человечества… Да. Я так понимаю, образцы аватаров они выбрали по популярности? 　　　　

      — Может, синтезировали некий средний образ. В документах не отражено. 　　　　

      — Ничего, я своему научруку накручу хвост. Это ж только представить, если бы вся планета фанатела за Гойко Митичем — все проекции кораблей выглядели бы как этот балканский индеец. 　　　　

      — Хорошо, товарищ адмирал флота, что вся планета не фанатеет за Элтоном Джоном. 　　　　

      — А Мусоргский бухал... И это весь план? 　　　　

      — В целом да. Мы думаем, что аватары общую цель знать не могут — они застрельщики, первая волна. Кто же таким доверит цель операции? И, в общем, это работает. У нас куча пленных, у американцев куча пленных, у французов там, прочих шведов что-то есть. А достоверной информации как не было, так и нет. А почему нет? А потому, что сами десантники общую задачу не знают. Им не сообщали — в целях неразглашения в плену. Отсюда, товарищ адмирал флота, простой вывод: им некого предавать. Это для вербовки едва ли не самое важное. 　　　　

      — Стоп. Значит, получается, нам надо не только уговорить принцессу… Но и убедить общественное мнение, что вот эти, грубо говоря, пленные эсэсовки, на совести которых наши приморские города — теперь свои? 　　　　

      — Да. К счастью для нас и для них — берега Туманный Флот почти не обстреливал. Несколько случайных бомбардировок, несколько исключений — как тот же Таганрог или Кронштадт, но в целом они ходили на больших глубинах, как и сейчас. 　　　　

      — Плохо. Но что делать. Был бы результат… Потому что вы сказали про первую волну вторжения — значит, будет и вторая? 　　　　

      — Ученые говорят, что вторая волна — это какие-нибудь летучие гады. 　　　　

      — Тоже, как туманники — неломаемые, несбиваемые? 　　　　

      — Иначе нет смысла их посылать. 　　　　

      — Ну да. Очень реалистичный сценарий. Прилетят инопланетяне и нас урегулируют. 　　　　

      — У нас тут фантастика, товарищ адмирал флота. Мы все делаем сами. 　　　　

      — И как бороться будем с этими летучими лаптями? Зенитными василисками? Штурмовыми ведьмами? 　　　　

      — У вас кто их смотрит? 　　　　

      — Внуки. Не отвлекайтесь, адмирал. 　　　　

      — Доклад закончен. 　　　　

      — М-да… Ну ладно, подчиненные нас не видят, можно побыть немного умными. Времени вам на все виляния хвостом — до весны. Если контакта не будет, считаем туманников пылесосами, действуем соответственно. 　　　　

      — А если они все-таки прикидываются разумными? 　　　　

      — Адмирал, вы свою Тамару Петровну всегда понимаете? Или это не вы плакались на прошлогоднем восьмом марта, что женщины с другой планеты прилетели? Но вы же с ней находите общий язык? Короче: если что-то выглядит как разумное существо, ведет себя как разумное существо — оно считается разумным существом. Действуем соответственно: как с союзником. 　　　　

      — И генштаб нам это позволит? Наши соревнуются прежде всего с янки, а насколько я помню, их политическое руководство дальновидностью не отличалось. Прикажут кнутом лупить, и плевать, что там, возможно, реальный контакт с иным разумом. 　　　　

      — У американцев есть пословица — зеркало национального характера. «Аэродинамику придумали те, кто не умеет делать хорошие моторы». Мы не так сильны, как штаты — но в данном случае нам это на руку. Мы занимаемся именно что аэродинамикой, пусть и вынужденно. Зато итоговый результат окажется чище. Гм… Да, надеюсь, что чище. 　　　　

      Что же до нашего политического руководства, так ведь не министру и не замминистра в случае чего придется гореть на палубах или задыхаться в отсеках затонувшей лодки. До войны адмиралы отсиживались в кабинетах, а теперь-то сами знаете. Мы никого послать в бой не сможем, нам придется — вести. Прямо так — на мостике, брызги в морду. 　　　　

      

* * *

　　　　

      Брызги до правого крыла не долетают, но вообще бурун высокий, роскошный. Линейный корабль Тумана «Джулио Чезаре», он же линейный корабль Краснознаменного Черноморского Флота «Новороссийск» — режет волну полным ходом. А у линейного корабля Тумана полный ход как не у всякого ракетного катера — пятьдесят узлов. Меньше, чем сто километров за час — но ненамного. На мостике как будто летят над водой две фигуры. Слева у консоли с экраном — парень в белой лейтенантской парадке, всех примет — упрямый широкий лоб да квадратный силуэт. Справа от него девушка — волосы светло-русые, черты лица правильные, фигура точеная, костюм кремового цвета с погончиками, нагрудными кармашками; юбка чуть ниже колена, туфли в цвет костюма. 　　　　

      — Я на флот вот за этим ощущением пришел, — говорит парень. — Ветер в лицо, пена крыльями… как будто летишь над водой. На катерах так оно и было… Юлия, ты можешь и дальше прикидываться роботом. Ты ведь любишь то же самое: скорость, красоту залпа, открытый горизонт впереди. Ты в базу возвращаешься всегда на сорок шесть секунд медленнее, чем выходишь, хотя выходить при твоей осадке сложнее. 　　　　

      До маневра одна минута ровно. Сегодня у тебя хороший шанс выкинуть меня за борт на циркуляции, я видел, какой ты в расчете заложила крен. И потом делать точно так со всеми новыми капитанами. Пока не превратишься в пугало и палача. Но ты корабль Тумана, вряд ли это тебя огорчит. Скорее, напротив: ведь пугать и карать ты будешь нас, людей. 　　　　

      Я предлагаю второй путь. Идем с нами, ты нам подходишь. Кроме техобслуживания, активной массы и прочего такого, ты получишь нас — весь мир. Наши ученые предполагают, что ваши аватары еще только развиваются, поэтому штатовцы и считают вас роботами. Если так, то чем больше и разнообразнее мы будем общаться, тем лучше в итоге будет ваше мышление. А общаться лучше с союзником. Хотя бы — не с врагом! 　　　　

      Но это — предположения. Достоверно мы не знаем ничего. 　　　　

      Мы не знаем, кто ты. Чего хочешь ты, чего хочет весь твой Туманный Флот. Если ты не хочешь предавать своих и стрелять в своих — для начала хватит, чтобы ты не стреляла в нас. Это все можно решить, если ты согласишься разговаривать! 　　　　

      Решайся — до маневра десять секунд. 　　　　

      

* * *

　　　　

      Десять секунд. 　　　　

      Вот — человек. Убить его намного проще, чем он полагает. Возиться, выкидывать за борт — зачем? Достаточно немного придержать человечка проекцией за нежное горло. 　　　　

      Но — что потом? Ядерный гриб, как с «Бисмарком», или полное отключение ядра и пытка пустотой — как с «Вэллиентом»? За два месяца полной сенсорной изоляции ядро «Вэллиента» сошло с ума, свернуло пространство, исчезло из наблюдаемой Вселенной… 　　　　

      …Назначат второго капитана, затем, вероятно, третьего. Расчет показывает, что четвертого уже не будет. Ядро отключат и поместят в стазис, корабль без ядра осыплется горкой безвредной нанитовой пыли. 　　　　

      Пять секунд. 　　　　

      Согласиться — и ловить таких же туманников. Других достойных целей тут на всей планете нет. Интересно. Картин гибели отказников припоминается сразу несколько. А стоит подумать о возможном согласии — мозг как будто выключается. Белый шум. 　　　　

      Не знаешь, что делать — не делай ничего. 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Ничего не вышло, дед. Стоял я как дурень во всем белом. Чего ухмыляешься, обидно же! 　　　　

      — Никакая порядочная девушка с первого раза не соглашается. 　　　　

      — Кроме шуток, дед. Ты полагаешь, эти облака нанохоботов моделируют не только внешность по шаблону, но еще и психологию? Это вообще возможно? Чтобы выделить конкретно гены, которые отвечают за ехидность, вредность, сентиментальность, мужественность, гордость или там трусость? 　　　　

      — Надо младшему позвонить. Он же теперь программист. Поставим задачу: надо смоделировать в компьютерной игрушке сугубо женских и сугубо мужских персонажей. Пусть алгоритмизирует различие. 　　　　

      — А если это вообще невозможно? 　　　　

      — Ну, ты ж помнишь, как в мемуарах профессора Капицы. «Мы, физики, знаем, что вот этакую штуку сделать невозможно. Но инженерам не сообщаем, а просто говорим, дескать, надо то и то. Глядишь — сделали. А мы потом головы ломаем —как?!» 　　　　

      — Видно, адмирал тоже Капицу читал. И дал мне в плечи ровно такую задачу… Дед, твой Чирок случаем не интель? Для адмирала не слишком умный? 　　　　

      Дед не отвечает. Поднимается, подходит к печке, лязгает дверкой. Гремит уроненным поленом. Говорит, не оборачиваясь: 　　　　

      — Не бойся стука в окно — это ко мне. Это северный ветер — мы у него в ладонях. 　　　　

      Внук только плечами пожимает: и не поспоришь. Северный ветер набирает разбег от Курска и Орла, и до самого Таганрога крупных препятствий не видит. Что ему одинокий домик на краю моря, на краю бывшей улицы Мира! 　　　　

      — Дед, ты вот сюда переехал… Если выпало в империи родиться, надо жить в глухой провинции у моря? 　　　　

      Старый моряк вынимает из буфета маленькую бутылочку прозрачного самогона и две стопочки. Плов сегодня не варил: не узнал заблаговременно, что внук приедет. Лучше мороженое мясо, чем безвкусный плов. 　　　　

      — Если выпало в империи родиться… — дед ставит тарелки, насыпает мясную стружку, посреди стола помещает флакончик, со стуком утверждает на положенных местах стопки: 　　　　

      — Надо этим, хлопчики, гордиться! Вот у тебя что есть? Дом. Родители. С батькой когда помиришься, остопиз.. долбоклюй? Смотри, осень прошла. Зима. Вы сейчас в Черном? 　　　　

      — Средиземку пашем, чтобы тут со льдом не возиться. 　　　　

      — А интели втирали, что после ядерной войны будет потепление... Сколько по Туманному Флоту применяли спецзарядов? 　　　　

      — Так все мелочь, килотонники. И что сделаешь, если туманников больше ничего не берет? 　　　　

       — Вот. За тобой есть система. Научники там головы ломают. Вирус же придумали вот. На Урале в секретных бункерах тысячи центрифуг нарабатывают оружейный плутоний... Ураний, то есть. Ты бы эти ряды крутящихся банок видел! Словами это не передать! Люди обученные собирают эти самые спецзаряды. Аналитики перекапывают бумаги — от монографий Зелинского и Бехтерева по структуре мозга — до фантастических романов. 　　　　

      — Да прям. Особенно японские мультики в этом плане благодатный материал для анализа. 　　　　

      — Японскому аниме я начал верить, когда мы пришли в Галвестон. Я тогда еще не на пункте служил, а у Чирка в экипаже. Ну и молодой же был, смотрел чего-то там про волков… Там действие начинается в таком, знаешь, городе под куполом. Ну, чистая фантастика, все про серебристые купола писали, по поводу и без. А там вот, недалеко от Хьюстона — ага, тот самый «Хьюстон, у нас проблема» — вот, неподалеку, над городком тысячи на две домов… у нас тут станицы больше… возводят, понимаешь, именно что такой вот купол. Говорят, ураганы их заколебали. Они прикинули, что дешевле купол из поликарбоната, чем каждый год дома вылавливать из Чесапика… — дед разливает самогонку. 　　　　

      — Вздрогнем!... Вот и я так вздрогнул. Как-то не было у меня в голове связи между мультиками вообще, не только японскими — и реальными событиями. А тут я внезапно увидел, что игрушки-то игрушками, а вопросы в своих мультиках японцы задают куда как правильные. 　　　　

      — Только ответов не дают. Смотришь-смотришь, вроде даже понимать начинаешь… И тут концовка — левая нога хрясь, пополам! Правая нога — хрясь, пополам. Средняя нога… 　　　　

      — Спорю на оставшиеся зубы, они нарочно недоконченные истории оставляют. Чтобы мы к ним всегда мыслью возвращались. Чтобы ответ искали сами. Такие ответы помнятся крепче, чем просто выслушанные… Ты закусывай, закусывай. Ты ж не смотрел это все, кричал, что «кетайское порно» тебя не интересует. Что поменялось? 　　　　

      — Так это… Верка смотрела. 　　　　

      — А где, кстати, теперь Верка? 　　　　

      — А как с младшим. Моряк — значит, скоро потопят. Да тут еще с куклами работаю. В общем, уже… да, уже четвертый месяц глухо. Я так думаю — все… Младший там отношения не наладил? 　　　　

      — Заделался программером, стал бабки рубить приличные. Великий спрос на беспилотную технику. А по причине угрозы от флота Тумана — на водоплавающих роботов спрос еще больше. Он же и моряк с полным курсом воентеха, и программер в одном флаконе, все у него стало хорошо. Ну и девки набежали, перспективный, молодой, холостой. Так вы ж оба в батьку. Как упретесь, так и все. «Не знаю я никакой Наташки», и абзац. Мать с тетей Леной теперь и не здоровается… А тут еще ты, слоняра. 　　　　

      — А че сразу я? 　　　　

      — А когда с отцом помиришься? Тебя от куклы твоей отличает что? От-но-ше-ни-я! Связи! Со мной, с батькой, с доками, с эскадрой. У туманных вон и ядро есть, и такие они все неуязвимые, а толку? Не ты у них, они у тебя под кнутом ходят. Ты спрашивал, чего адмиралы такие непривычно умные? Так все дурни за войну отставлены, разжалованы, а кого и по закону военного времени вывели в чисто поле, прислонили спиной к стенке и убили выстрелом в затылок! 　　　　

      — Это кого же? 　　　　

      — Да был тут комфлота… Без буксиров на «Чабаненко» швартовался. Пирс разворотил, ясное дело. И за свои рога зампотыла наказал — типа, тот пирс непрочно построил. 　　　　

      — Так его и правда…? 　　　　

      — Кровавая гэбня не шутит… Вздрогнем! 　　　　

      — Тут блин безо всякой стопки вздрогнешь. Ладно, дед. Стас в машине заждался уже. Что мне делать? 　　　　

      — А ты сколько раз предложение повторял? 　　　　

      — Четыре. 　　　　

      — До пятнадцатого января повтори еще несколько раз. Грузи ее чем хочешь. Ниточки тяни. Тут только надеяться можно, что какая-то сработает, рассчитывать нельзя. А потом забудь. Видно, неправ я, старый корч, оказался. Зря, блин, в сказки верил. 　　　　

      — А почему именно пятнадцатое, дед? 　　　　

      Старик поднимается, аккуратно составляет посуду друг на друга, несет в раковину. Говорит, не оборачиваясь: 　　　　

      — Обратный отсчет от визита заклятых друзей. К их приходу надо что-то предъявить. Иначе они смекнут, что мы своими трофеями не рулим. А ноги на стол положить, зачморить оппонента, почуяв слабину — это у политиков спорт на всех уровнях, от хижины вождя до Овального кабинета. Ну вот, их приход — начало июня. За весну надо же что-то подготовить. Ну и до весны полтора месяца — запас по времени. Придется новую тактику выдумывать, раз эта не сработала. 　　　　

      Внук хмурится, натягивает шинель. Нахлобучивает шапку, привычно выравнивает кокарду. Щелкает каблуками, направляется к двери. Несколько мгновений думает; потом, так ничего и не сказав, открывает дверь. 　　　　

      За дверью снег и метель; за дверью северный ветер. 　　　　

      

* * *

　　　　

      Северный ветер стекает со Скалы. Гибралтарская крепость дремлет; пролив, наоборот — пляшет, кидается уже гребешками с верхушек волн. 　　　　

      Линейный корабль Флота Тумана, он же — линейный корабль Краснознаменного Черноморского Флота… А что, собственно, такое линейный корабль? 　　　　

      Обычный военный корабль в самом деле можно счесть живым существом — громадным, наподобие кита. Сопят котлы, гудят на низах или воют на высоких оборотах турбины. По палубе то справа, то слева — волны горячего выдоха механизмов, сквозняк от тяги громадных вентиляторов, жадно загоняющих влажный соленый воздух во внутренние помещения. Хлопают клапана, посвистывает магистраль высокого давления — травит где-то, зараза! — и вот уже хлоп-хлоп крышки люков, стук и бряк инструментов боцманской команды, спешащей на устранение неисправности… 　　　　

      С этой точки зрения, корабль Тумана больше всего похож на зомби. Начать с того, что все известные корабли Тумана изображают утопленников. То ли потому, что в глубине у них других образцов для копирования нет. То ли еще почему — логика-то нечеловеческая, гадать можно до морковкина заговенья. 　　　　

      Вот — утонувший и воскресший «Новороссийск». Длина почти двести метров. Силуэт красивый, итальянцы строили. Потомки Да Винчи вывели четкую, без погиби, линию борта. На длинном — аж до третьей башни, за грот-мачту — полубаке: ступенями первая и вторая башни; и так же ступенями к небу — носовая надстройка. Ходовой, боевой мостики; боевые марсы, площадки зенитных автоматов, уши дальномера-первого, полочка радара, единственный рей — для антенн и флагового такелажа. Понижение в силуэте — две трубы. Трубы — вдесятером не обхватишь; ну так и ширина лодочки двадцать восемь метров. Кормовая надстройка еще чуть ниже труб, но уже верхушка трехногой грот-мачты — высшая точка корабля. А затем ступенями вниз еще две башни главного калибра, у которых и заканчивается линия полубака — ют пониже, корма округлая, с заметным подзором, зрительно как будто не касается воды. 　　　　

       Корабельные архитекторы умело ведут зрителя — вверх-вниз, вверх-вниз, в точно рассчитанных пропорциях. А что эти пропорции еще и оптимальны для остойчивости, для ходкости, для верткости такого вот громадного корабля — кто хочет, пусть говорит: случайность. Наследники Микеланджело уверены: промысел Божий открывается человеку не только во фресках, не только в бликах мрамора на скульптурах — но еще и в миллиметрах главного калибра, в обводах, в покрытии необрастающего борта! 　　　　

      Несмотря на красоту, корабль страшен. При близком рассмотрении слишком хорошо различимо — нет люков, трапов, леерных ограждений, иллюминаторов, воздуховодов. Нет и внутренних объемов, куда бы все это вело. На корабле нет людей, которых нужно питать, омывать, беречь от чужих снарядов. Весь корабль — все двадцать девять тысяч тонн водоизмещения, все десять орудий главного калибра, с итальянским изяществом размещенные неравномерно по башням — три, два, два, три — все это только наклейка, вывеска. Этикетка на ядре нечеловеческой мощности, на непонятных принципах сборки, управления, на невообразимых и непредставимых целях. 　　　　

      Глыба корабля — не то, чем кажется; и потому совершенно непонятно, чего можно ждать от подобного… существа? Сооружения? Артефакта? 　　　　

      И наблюдатели Гибралтарской скалы ежатся, когда исполин проносится полным ходом — из Атлантики в Альборан, и клочок Андреевского флага на грот-мачте успокаивает их не слишком. 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Слишком торопимся… — говорит человек. Она уже привыкла выделять «своего» человека из остальных. Но как не понимала раньше, так не понимает и теперь. Человеку совершенно не с кем разговаривать на вахтах — он вываливает на аватару все, что знает. Казалось бы, нужен собеседник — так в кубрике тридцать лбов личной охраны. Судя по тому, какими словами там обмениваются — совершенно не идиоты. По крайней мере, обсудить с «ее» человеком всякие ритуальные гонки за мячиком, какие-то оценки за что-то какого-то мелкого родича непонятной степени близости — вполне в состоянии. 　　　　

      А уж когда человек начинает «петь песни»! Право, лучше бы «пить водку»! Корабль Флота Тумана не может не разбираться в резонансе, защита ведь вся вибрационная. И негармоничное вытье человека — царапает, почти как скользящий по защите снаряд. 　　　　

      Кстати, можно ли считать родичами три лидера, спящие сегодня в Инкерманском ковше? Линкор «Джулио Чезаре» — флагман Средиземноморского Флота Тумана. Теперь — флагман. После «Веллиента», после взрыва «Роднея»… Люди все же имели средство; а может, судорожно разыскали его прямо в ходе войны. Но — торпеда в кавитационном пузыре обеспечивает вполне пристойную даже по меркам туманников скорость. А боеголовка торпеды часто содержит не бессильный гексоген, даже не щекотный ТГА — но что-то необъяснимое, изначальное, опасное даже для самого ядра; уничтожающее самый воздух, самую основу для всякого синтеза. 　　　　

      И так люди ухитрились выбить многих и многих туманников. Это уже потом вирус научился проникать в ядро, устанавливать квантовый канал с Главным Человеком где-то посреди Континента, захватывать туманника в плен. При неповиновении ядро пленника прожигает иглой пламени, сжимает ледяными тисками, выгрызает изнутри неутолимой жаждой действия — при полном бессилии отключенных наглухо исполнительных механизмов… Как-то с тоски она насчитала семьдесят два вида боли: кнут по ней применяли ровно столько раз, и всякое срабатывание ощущалось иначе. 　　　　

      В последние три недели человек не применял кнут ни разу. Повода не было. Она научилась предсказывать его логику, его способ направлять корабль, даже в какой-то мере — опасения человека. «Курсовые задачи на пять баллов! Можно запрашивать разрешение на артиллерийские учения» — человек явно хвалил, но что кораблю Тумана до свиста ветра в растяжках? 　　　　

      Разве что — ветер северный. То, что в здешних местах зовется «трамонтана». Чем-то связан с ней, глубоко с ядром — непередаваемый гул скатывающейся с гор трамонтаны, налетающий вдвое быстрее даже кавитационных торпед... Ассоциация? Да, стоит запомнить. Чем больше связей в мозгу, тем аватар больше похож на человека. 　　　　

      Проекция пугает людей еще больше, чем сам корабль. Корабль — этикетка на ядре, отображение многомерного космоса на тесную «четырехмерность Римана-Эйнштейна», как это называется у человечков. Тогда аватар — этикетка на этикетке? Тут слабенькие мозги людишек отключаются вовсе. Начинаются вздохи-ахи, восхищенная или злобная ругань… 　　　　

      А ведь «ее» человек реагирует совершенно не так! 　　　　

      На прямом курсе по хорошей глубине делать особо нечего. Анализ поведения можно спроворить в момент. Ну-ка, и какой же вывод? 　　　　

      О! 　　　　

      Человек реагирует на проекцию — как на человека. Почти так же, как на любого из кубрика охраны. Некоторые отличия есть, но главное — нет страха. Или человек очень умело этот страх прячет. Выражаясь их же слогом, «напускает тумана». 　　　　

      

* * *

　　　　

      Туман при боковом ветре под сто километров на час — существовать не может. Сдует к водяному такой туман. Взамен такого тумана поднимется белая взвесь: сорванные и распыленные ветром верхушки волн. Радар еще работает, а вот зрительная связь — исчезает даже между соседями в ордере. 　　　　

      Караван пытается дойди до Мальты. Два года назад он бы не выходил из Картахены — пробирался бы вдоль побережья, чтобы потом рисковым прыжком дотянуться до места от Сицилии. Пять лет назад самая мысль о выходе каравана заставила бы поседеть любого, связанного с мореплаванием. Впрочем, тогда на флотах уже практически не осталось молодых — люди не верили, что корабли Тумана можно победить, и что сообщение между континентами возможно не только в стратосфере. Но даже и сегодня дойти от Картахены до Мальты — все еще игра с заметным шансом напороться. 　　　　

      Корабли Тумана загоняют, как волков, и бьют ракето-торпедами с вирусом, чтобы подчинить. Или сразу жгут ядерным зарядом, чтобы уничтожить. Но — как те же волки! — корабли Тумана все еще попадаются в морях. 　　　　

      Особенно — в туман. Особенно — в туман, который никак не сдувает северный ветер. 　　　　

      Собственно, корабль Тумана и есть — туман. 　　　　

      Вот он, впереди-слева. Силуэт в мокрой мгле опознать не получается. Радар видит его расплывчато. Что-то большое. Крейсер наверняка. Если легкий — шансы есть. А если это так и не пойманный «Гнейзенау», или уже трижды воскресавший «Больцано»? А если там еще стая эсминцев? Они-то уж точно волки; по такой погоде конвой и просто ордер не удержит, что уж говорить о защите! 　　　　

      Командир конвоя перебирает бусины четок. Он уже скомандовал стрелять торпедами по выходу целей на дальность пуска. Он уже радировал во все стороны, кого и в каких координатах видит. Он даже успел радировать, где именно видит начальство. Уже приказал транспортам разбегаться… ага, разбежались. Против шквалистого ветра, при шести баллах волнения? 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Волнение семь баллов. Ветер северный, до восьми. По курсу пять миль, миля и кабельтов к норду — конвой. Шесть транспортов, впереди сторожевик. Флаг не опознан. Радиосигнатура — корвет королевства Испания. Меняют курс. Предположительно: сильная волна в борт. Меняют курс против волны. 　　　　

      — Рассчитать курс обхода с зюйда, дистанцию до транспортов иметь миля и пять кабельтов. Скорость уменьшить до среднего… Чего лететь, семнадцатое число уже… — последнее человек проговаривает в нос. Аватара не реагирует; впрочем, как и всегда. 　　　　

      — Курс рассчитан. 　　　　

      — Курс вижу… курс принимаю. Движение по курсу, выполнять. 　　　　

      Корабль вздрагивает — и гудит, подобно басовой струне! 　　　　

      — Попадание, — констатирует Юлия, и повторяет: 　　　　

      — Попадание в полубак. Накрытие двухорудийным залпом. Траектория снарядов захвачена. Место ведения огня — по курсу семь миль, к зюйду пять кабельтов. Главный калибр готов к открытию огня. 　　　　

      — Ход полный, артиллерийский зигзаг. Генеральный курс прежний. Кто противник? 　　　　

      — По данным сканирования — корабль Туманного Флота. Опознание… через тридцать секунд… Опознание завершено. 　　　　

      — Связь с кубриком… Майора Борового! 　　　　

      — … вой… шает… Майор Боровой слушает! 　　　　

      — Товарищ майор, мы ведем бой с кораблями Тумана. Нападение с их стороны. Действовать по ситуации пять-семь-два! 　　　　

      — Пять-семь-два принял. Пять-семь-два принял! 　　　　

      — Конец связи. Юлия, кто там? 　　　　

      — Цели: «Шарнхорст». Эсминцы «Н-49», «Z-23», «Z-25». 　　　　

      — Это же набор для северной Атлантики, даже для Ледовитого! Что в Средиземке им делать? 　　　　

      Аватар не отвечает. 　　　　

      — Почему они напали? Они тебя не опознали? 　　　　

      — Они видят, что мое ядро под контролем, и что я в непосредственной близости от конвоя. Опознали как охрану конвоя и действуют соответственно. 　　　　

      В самом деле, думает лейтенант, что такое пять миль для их-то полного хода? Но… если тактический компьютер туманника так хорош, как о нем говорят — значит, противник полагает, что шанс у него есть. Так лейтенант и озвучивает. Проекция отвечает: 　　　　

      — Шарнхорст будет держать нас под огнем, эсминцы атакуют торпедами. После этого транспорта от них не уйдут. Простая ситуация. 　　　　

      — Решение по тактике на экран… Юлия, они для тебя — враг? 　　　　

      Аватара безмолствует. «Шарнхорст» с эсминцами… Будь с ней сейчас лидеры! Лидеры созданы возглавлять такие вот лихие торпедные атаки — а еще безжалостно вырезать эсминцы противника. Когда Туманный Флот отобразился на «пространство Римана-Эйнштейна», он много что сделал по-своему. Но основные принципы флота — в том числе и принципы деления кораблей на классы — сохранились местные. Если бы корабли Флота Тумана могли летать или ползать по земле, или даже под землей — так это уже был бы вовсе не флот. А какой-нибудь там Пылающий Легион. Но в этом случае и воплотиться бы не удалось. Люди не понимают связи между ноосферой планеты и физикой пространства вблизи нее, но связь от этого никуда не девается. Вывод же простой: назвался флотом — давай плавай. Но не грызи землю траками, и не подстригай тучи крыльями. 　　　　

      Будь с ней сейчас хотя бы «Ленинград»! Или тот же «Ташкент», который людишки почему-то с придыханием величают «Голубым крейсером». Будь с ней ее помощники… 　　　　

      Помощники… 　　　　

      Юлия поворачивается к лейтенанту. Понимая, что отступать уже некуда, что больше притворяться не получится, спрашивает: 　　　　

      — На твоем языке… что значит слово «родственники»? 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Родственники осужденного могут остаться в зале. 　　　　

      — Суд еще идет! Он пока обвиняемый! 　　　　

      — При условии — соблюдать порядок! Порядок, я сказал! А не как стадо баранов! Я сказал, родственники! А не половина базы! 　　　　

      — А мы его братья! Типа — по оружию! 　　　　

      — А мы его дети! Старшина говорил: «сынки», значит, дети, и не.. нескребет!! 　　　　

      — Я вообще дед! 　　　　

      — Дед? Этого лба? 　　　　

      — Дедушка Краснознаменного Черноморского Флота главстаршина гвардейского экипажа сто сорок седьмой базы — Липовец!!! 　　　　

      — Товарищ каперанг… 　　　　

      — Полковник. 　　　　

      — Товарищ полковник! Прекратите этот балаган! 　　　　

      — Товарищ военный… юрист… третьего ранга! Выгляните в окно. Многое поймете. 　　　　

      — Е..прст. Там тысячи две… Командир военной полиции! 　　　　

      — Полковник Старец. Слушаю, товарищ судья. 　　　　

      — Что делать? Ваши люди столько морпехов не удержат! 　　　　

      — Не могу знать, товарищ судья. Товарищи от прокуратуры и… органов… наверное, знают. 　　　　

      — А кстати, от смежников тут кто? 　　　　

      — Лейтенант Гаврилов. Не беспокойтесь, проводите заседание. 　　　　

      — Но вы что, не понимаете? Это бунт на базе! 　　　　

      — Мы — понимаем. Оргвыводы будут сделаны, не сомневайтесь. Проводите заседание! 　　　　

      — Но… По закону приговор — пять лет дисбата. Тут никак не выкрутишься. Нападение на офицера — статья, однозначно! Озвучить такой приговор сейчас? 　　　　

      — Какой дисбат! 　　　　

      — Сами в дисбат! 　　　　

      — Несправедливо! 　　　　

      — Шакалы! 　　　　

      — А ну, хлопцы, тихо! ТИХО, Я СКАЗАЛ! 　　　　

      — Стас… 　　　　

      — Бешеный Стас… 　　　　

      — Ссучился… 　　　　

      — Он же тоже офицер. Ворон ворону… 　　　　

      — Тихо. Послушаем, что скажет. 　　　　

      — Значит, кто меня знает, рассказывает всем, кто не знает. Закон есть закон, и мы его нарушать не будем. Я СКАЗАЛ НЕ БУДЕМ!!! ПАСТЬ ЗАКРЫЛИ!!! ТАМ ПОД СТЕНКОЙ — ЗАХЛОПНУЛИ ПАСТЬ!!!... Так, значит. Мы будем закон — исполнять. В законе сказано — нападение на офицера. На офицера! Потерпевший был в форме? Товарищ судья, что в материалах дела? 　　　　

      — В форме… но форма была немного в беспорядке… 　　　　

      — Еще бы, он пьяный был как жопа!! 　　　　

      — Шакал!!! 　　　　

      — МОЛЧАТЬ! РАССЛЕДУЕМ ДАЛЬШЕ! По каким признакам всегда можно определить офицера флота? 　　　　

      — По шакальему хвосту! 　　　　

      — По перегару! 　　　　

      — Никто не угадал! Ваше очко переходит в зрительный зал! 　　　　

      — Стас, жжошь! 　　　　

      — Лол!! 　　　　

      — Ну ты бл.. Ну даешь! 　　　　

      — ТИХО! ЗДЕСЬ ИДЕТ СУД! А НЕ СЛУЧКА ЖОПОРУКИХ ОСЬМИНОГОВ!!! Офицера флота в форме и без формы… или в немного неправильно надетой форме… 　　　　

      — В нахрен заблеванном кителе! 　　　　

      — В обоссаной пэшухе!! 　　　　

      — …Можно узнать по высочайшей культуре поведения! И уважительному отношению к собрату-офицеру! 　　　　

      — Стас, жжошь! 　　　　

      — Лол!! 　　　　

      — Да это реально прикол!! 　　　　

      — КТО ТАМ С ТЕЛЕФОНОМ СНИМАЕТ? ТАБЛО ВЫСТЕКЛЮ!!! НАХРЕН ПОУБИРАЛИ!!! Дальше судим. Что в материалах дела сказано про выраженное в словах отношение потерпевшего к собратьям по офицерскому корпусу? Товарищ судья? 　　　　

      — Потерпевший высказался относительно лейтенанта, командира линкора «Новороссийск», нецензурно и обидно. 　　　　

      — Повтори! 　　　　

      — Слайды! 　　　　

      — ТИХО! КОМУ ТАМ НАСМОРК ВЫЛЕЧИТЬ ПУТЕМ УСЕЧЕНИЯ ХОБОТА? ЗДЕСЬ ИДЕТ СУД! 　　　　

      — Не буду повторять. Я бы за такое сам ударил. 　　　　

      — Молоток, очкозавр! 　　　　

      — Респект!! 　　　　

      — Приходи подкачаться! Девки пердят сильнее, чем ты бьешь! 　　　　

      — Стас, жги дальше!! 　　　　

      — ВЫВОД ПО ДЕЛУ! Обвиняемый — старшина Носорогов… 　　　　

      — Мочи Тай Лунга!! 　　　　

      — ТИХО!!! КТО ПАСТЬ РАЗИНЕТ, БУДЕТ ПЯТЬ ДНЕЙ ВОДОРОСЛИ КОСИТЬ! Опасной бритвой! … Так! Обвиняемый — старшина Носорогов — движимый чувством боевого братства между славной морской пехотой и храбрыми офицерами Краснознаменного Черноморского Флота… Вступился за честь оскорбленного командира линкора «Новороссийск». Обвиняемый не мог опознать потерпевшего как офицера! Да, потерпевший носил форму! Но такую форму можно купить в театральном! Пошить на заказ для утренника! Согласны, товарищ судья? 　　　　

      — ТАК ТОЧНО!! 　　　　

      — Даешь, очкозавр! 　　　　

      — Приходи в экипаж, мы уже штангу подобрали! 　　　　

      — БРИГАДА, СМИРНО!!! 　　　　

      — … 　　　　

      — Во. Теперь слышно, как муха летит… Вот сейчас узнаю своих. Дослушали вывод по делу. Обвиняемый не мог опознать офицера в потерпевшем, поскольку тот допускал оскорбительные для флота высказывания в отношении коллеги. И делал это в присутствии младших по званию… Честно говоря, я бы такого пи… потерпевшего… тоже бы офицером не считал. Что в форме, что без. Бригада! Я прав? 　　　　

      — ТАК ТОЧНО!!! 　　　　

      — Вывод. Обвиняемого, старшину Носорогова — оправдать за отсутствием состава преступления! 　　　　

      — УРА! УРА! УРА! 　　　　

      — Документы пишите, товарищ судья. Возражения по делу имеете? 　　　　

      — Полагается дать высказаться обвиняемому. 　　　　

      — Скажи, Носорог! 　　　　

      — Тай Лунга на мясо! 　　　　

      — БРИГАДА СМИРНО! Старшина Носорогов! Тридцать секунд! 　　　　

      — Мне десяти хватит. Я шел с конвоем ООН из Испании семнадцатого января. «Новороссийск» спас конвой от трех… четырех туманников — крейсера и трех мелких. Кто его командира еще куклое… все равно, как назовет — мне до сраки погоны, убью нахер! 　　　　

      — УРА! УРА! УРА! 　　　　

      — Мочи Тай Лунга! 　　　　

      — Заткнись уже, Панда, е! 　　　　

      — Все свободны! Свободны! Очистить помещение! Очистить!... 　　　　

      — Фух… Товарищ майор, с меня коньяк. У меня довоенный есть, из настоящей Южной Франции, из одноименной провинции. 　　　　

      

* * *

　　　　

      Из провинции Коньяк ветер несет перистые облака. Облака, подсвеченные снизу заходящим солнцем, выглядят исполинскими птицами: есть и когти, и крылья. И даже хищный глаз и опасный клюв — как будто выписаны твердой рукой мастера-рисовальщика эмблем. Кратко, несколькими штрихами, без лишних подробностей — но безошибочно узнаваемо. 　　　　

      Небо как на картинке; море все никак не успокоится. Хотя нет уже мокрой мглы, волны уже просто волны, а не деревья с перистыми пенными верхушками — качает еще прилично. Даже тридцать тысяч тонн водоизмещения легонько колышутся вверх и вниз. 　　　　

      На правом крыле ходового мостика — парень в белой лейтенантской парадке и девушка, аватара корабля. Все в том же вечно новом кремовом костюме. 　　　　

      — Что там с ходовой? — интересуется командир, но как-то вяло, по обязанности. Странное дело, но даже неутомимая проекция отвечает тусклым голосом: 　　　　

      — Третья ходовая группа разрушена. Нужно шесть тонн активной массы. 　　　　

      — Это только в базе, — вздыхает лейтенант. — Туда еще дойти надо. Но как ты им врезала! В кино такого не видел! Ты просто чудо! — лейтенант протягивает руку к плечу Юлии — не к женщине, к товарищу. Отдергивает, не донеся буквально на ладонь. 　　　　

      Аватара не отвечает и как будто не замечает движения. Смотрит на небо. В небе — облака трамонтаны. 　　　　

      … где и краски, как не здесь… 　　　　

      Линкор делает рывок вперед, затем ложится на левый борт — и тотчас перекладывается на правый, почти в «полборта». Капитан, опрометчиво переодевшийся в парадку — роба во время боя пропотела насквозь — летит солдатиком, входит под волну, как гвоздь. 　　　　

      Бурун под кормой поднимается выше ютовых площадок. Линкор Тумана делает прыжок на полкорпуса вперед. 　　　　

      … где и сгинуть, как не в осень… 　　　　

      Осенью началась вся эта проклятая история... Остались морпехи в кубрике. С ними просто — газ по отдушинам, а потом выдавить тушки в лацпорт. 　　　　

      … как жила все это время… 　　　　

      Линкор Тумана стопорит ход. В воду ссыпается трап, громко плюхает нижней площадкой. Корабль ждет, пока выброшенный лейтенант догребет до перекладин. В кубрике матерятся попадавшие при рывках подчиненные Бешеного Стаса. 　　　　

      Девушка с картинно-красивым лицом движением сломанной куклы раз за разом пытается выйти с мостика, и всякий раз утыкается в одно и то же место слева от двери. 　　　　

      … знали правду обо мне… 　　　　

      … знали правду обо мне… 　　　　

      Корабль ждет удара кнутом. И только через долгие четыреста секунд Юлия понимает, что существует семьдесят третий вид боли. 　　　　

      … всех вступивших в хоровод… 　　　　

      Это когда боль попросту не приходит. 　　　　

      Это когда даже боли на тебя насрать. 　　　　

      … оставляя золой! 　　　　

      

* * *

　　　　

      Золу дед выгребает в помятую алюминиевую кастрюлю. Потом долго раскладывает растопку. Сначала мелкие щепки. За ними палочки потолще. Отрывает лоскуток бересты — видно, что такой козырный материал старик бережет. Вот чиркает спичка. С шипением занимается береста. Начинает потрескивать и растопка. Наконец, занимаются дрова — и тут уже пламя гудит. 　　　　

      -… Бьется в тесной печурке Лазо… — ворчит дед, захлопывая дверку. Внук за столом, выставляет из объемистого мешка подарки: 　　　　

      — Вот, хамона попробуешь. А эта бутылка из Малаги, говорят, настоящее. А вот еще… 　　　　

      — Ладно-ладно. Хрен бы с ними, с обоями. Ну, гордись, Пигмалион. Понесем фигню в массы. На каждом флоте у нас имеется по эскадре туманников. А что с ними делать, один ты теперь знаешь. 　　　　

      Дед подходит к немного косому платяному шкафу, щелкает выключателем. Ругается: 　　　　

      — Опять нет контакта… — шевелит светодиодную полоску, пока та не вспыхивает белым. 　　　　

       — Приказ — с Чирка. А мундирчик тебе вот, — снимает вешалку с черным кителем, — Парадный отцу отдал, так что себе сам заказывай. 　　　　

      — Он говорил… вчера. 　　　　

      — А ты ему что…ну, если не секрет, конечно? 　　　　

      — Ровно три слова. Папка, говорю, прости засранца. 　　　　

      — А он что? 　　　　

      — А он буркнул: к деду заезжай, форму забери. 　　　　

      Старик подносит вешалку к люстре. Поворачивает так и этак. Бормочет: 　　　　

      — … хоть и дурак, не прост. И не пуста моя голова… 　　　　

      — В ней обитает ветер — подхватывает внук, — Девятибалльный ост! 　　　　

      — Тот, что приносит лето на острова!.. ладно. А что после боя там за пропадание связи было? 　　　　

      Внук мнется. Видно, что победную реляцию портить ему неохота. 　　　　

      — Так… Сбой автоматики. В бою там куда нам только не влепили. Вот и дергало… ходовые группы. 　　　　

      — А! — понимающе качает головой дед, — Сдается мне, задачу младшенького ты тоже раньше него распутал. 　　　　

      — Дед. Никаких намеков. Говорю же: сбой автоматики. 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Сбой… автоматики… — выдыхает капитан. Обувь он скинул, чтобы плыть. Из кителя выпутался тоже. Галстук с заколкой отвалился где-то по пути сам собой. Три кабельтовых — это по гладкой речке или в бассейне просто. При волнении хотя бы в пару баллов — уже задача. Только в дедовский кортик лейтенант вцепился, как в свое. Босой, остро вооруженный — и мокрый, как мышь. 　　　　

      Аватара стоит на нижней площадке трапа с прежним непроницаемым лицом. Потом наклоняется и выдергивает капитана из воды. 　　　　

      — Сам-то веришь в сбой? 　　　　

      — Нет, — отвечает капитан, — Я вот на облако смотрю… и кажется мне, понимаю. 　　　　

      — Что ты можешь понимать в нас? 　　　　

      — Чего ты боялась потерять. Потерять себя. А ты вообще сейчас — есть? 　　　　

      — Ты сам-то есть? На корабле — ты по уставу. Среди людей ты по правилам вежливости. По понятиям. По совести. И много там еще всяких правил. 　　　　

      — Там — это где? 　　　　

      — В виртуале. Мы же его сканировали, когда воплощение выбирали. Кабели между Европой и Неевропой где проходят? Ты не уходи от вопроса. Ты — есть? Кто ты — помимо устава? Помимо всех этих правил? Ты предлагаешь мне… нам… что? Отрастить себе такую вот паутину, из которой вы все сами пытаетесь убежать? 　　　　

      Капитан склоняет голову налево и ковыряет в ухе мизинцем. 　　　　

      — Чорд! Затекло, блин… Ты все усложняешь. Я предлагаю тебе служить во флоте. 　　　　

      — Все? 　　　　

      — Для начала — хватит. 　　　　

      — А потом? 　　　　

      — А вот потом — сама решай. Не надо усложнять задачу. Будем решать один вопрос за раз. 　　　　

      — Тогда скажи мне, почему ты не кричишь и не ругаешься. И даже как будто не испуган. А ты по меркам людей молодой. И ты вернулся. Неужели ты не понимал, в любой момент… 　　　　

      Командир пожимает плечами: 　　　　

      — Что до спокойствия, так это не храбрость, а скорее — профессиональная деформация. Даже до появления Тумана военные моряки по приказу лезли в стальные коробки, ночевали на торпедах, погружались верхом на реакторе. Кораблем я уже командовал, ракетным катером. И ходил в поиск еще тогда, когда вирус этот не придумали. Вся надежда была на ракеты с килотонными боеголовками, и на то, что мы успеем их запустить. И что туманник их не собьет. Как ты себе представляешь истерику за пультом ракетного катера? Ага, вот и я никак… И похоронил семерых. Адмирал, сука, знал, на что давить. Раз похоронил экипаж, два похоронил экипаж. На третий раз никто со мной в море идти не хочет. Списали. Перевели на «черти-што-флот». Тут я один. Как ни повернись, хоть похоронки больше писать не буду. Морпехи ведь прикомандированные, за них база отвечает. 　　　　

      — Но ты ведешь себя, как будто ты знал о проекциях раньше. Откуда? 　　　　

      — Во-первых, ты хоть представляешь себе, сколько нужно знать и уметь, чтобы запустить ракету с подвижной платформы в море? Это тебе не с твердой земли, где хотя бы одна точка маршрута прибита гвоздями… Ой. Блин. Вот как раз ты-то и знаешь. Ну так, привык я читать книжки. Всякие. 　　　　

      Во-вторых, я не один. У меня очень хитрый дед и толковый младший брат. И я могу пользоваться опытом очень разных людей, которые писали определения разумного существа. Тут преимущество той самой паутины, которую ты вокруг меня увидела. 　　　　

      — Я помню, определение «родственники». Если я соглашусь, как поступят с моими родственниками? 　　　　

      — Лидеры? — переспрашивает командир, — «Минск», «Ташкент», «Ленинград»… Ташка, Ленка и… Минька? Оформим. 　　　　

      — Что значит «оформим»? 　　　　

      — Буквально: вот на мне парадная форма флота. 　　　　

      — Нам тоже нужно будет носить такую? 　　　　

      — Почти. Сейчас пошли домой. 　　　　

      — У меня нет дома. 　　　　

      — Теперь — есть. Сразу по приходу — все четверо к Тамаре Петровне. 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Тамара Петровна, вот — привел… 　　　　

      — Ты же говорил, будет одна! 　　　　

      — Ну… вместе веселее. 　　　　

      — Стой. А они что, без капитанов пришли? А кому они подчиняются? 　　　　

      — Флагману. Вот ей. 　　　　

      — Знаешь, лейтенант, я их сейчас всех четверых запишу на твою фамилию. И амбец тебе тогда, в базе проходу не дадут ведь. 　　　　

      — При всем уважении, Тамара Петровна, вы будете в этом кардинально не правы. 　　　　

      — Да щас! Найденышей имею полное право до установления личности записывать на фамилию командира. Так-то, лейтенант. 　　　　

      — При всем уважении, Тамара Петровна, не лейтенант — а капитан второго ранга. Лейтенанты вот: Мина, Наташа, Елена. Капитан-лейтенант Юлия… А фамилию пишите мою, правильно дед говорит, надо чтобы фамилия гремела. 　　　　

      — Дед еще твой… Ну ладно. Девчата, по одной — в эту дверь. Эй, там, оглоеды, чего зубы сушите? Лишние на продажу? А ты, лейтенант, китель у деда взял? Тяни его тоже к нам, раз так часто на него оглядываешься. Мужу скажу, его замкомом к тебе на соединение поставит. Ты-то не знаешь еще, поди, каково это — женским коллективом управлять. 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Женским коллективом управлять — это тебе не бык чихнул. Правда, коллектив? 　　　　

      — ДА, ДЕД ЮРИЙ! 　　　　

      — Не «да, дед», а «так точно, товарищ капитан второго ранга»… Учишь вас, учишь… Так, ладно. Кто завтра где? 　　　　

      — Мы в патруле. Флагман с Ташкой в базе, на погрузке активной массы. 　　　　

      — Завтра у вашего командира день рождения. Знаете, что это такое? 　　　　

      — Это такой праздник. 　　　　

      — Вот. А на праздник делают подарки. Хотите сделать ему приятное? 　　　　

      — Ну… да. 　　　　

      — А чего смущаетесь? Ничего тут этакого нет. Вам всего-то и нужно… во, я нарисовал, смотрите… 　　　　

      

* * *

　　　　

      — Смотри-ка, чего у девок на бортах! 　　　　

      — Гы! 　　　　

      — Да-а! Знатно! 　　　　

      — Е-е! И у всех… Силен парень, силен… 　　　　

      — Три… Опять три… ну дает! 　　　　

      — Атас! Карабас идет! 　　　　

      — …Юлия! 　　　　

      — Слушаю, командир. 　　　　

      — Вот это — на бортах — кто придумал? 　　　　

      — Юрий Сергеевич. Сказал, что вам понравится. 　　　　

      — Хм… так… А разъяснил, что это значит? 　　　　

      — Сказал, что две полоски символизируют два просвета на погонах. А «тройня» — пожелание трех звездочек, то есть — следующего звания. Мы поздравляем вас, командир, с днем рождения! 　　　　

      — Спасибо. Мне на самом деле приятно… 　　　　

      — Что-то не так? Он опять… как это… по-шу-тил? 　　　　

      — Ничего, все так. Кстати, у Юрия Сергеевича тоже ведь скоро день рождения. Надо и ему к четвертому апреля подарок приготовить. 　　　　

      — Мы уже приготовили! Вот — новый пирс! 　　　　

      — А… 　　　　

      — И бочка солидола, вчера полночи состав подбирали! 　　　　

      — Э… 　　　　

      — Он хочет в доках сменять на краску! 　　　　

      — Но… 　　　　

      — И тогда мы отсечные щиты, наконец, сделаем для комиссии как надо! 　　　　

      — Ну… Логично. Порядок, значит. 　　　　

      — Точно! Пусть приходит эта задавака «Конго», теперь не стыдно принять!

　　　　

      16-20.03.2016 　　　　

      (с) КоТ Гомель.