Драконье логово. Главы 1- 8

Глава 1.

* * *

"Усекновение порождений врагов

рода человеческого есть занятие достойное рыцаря.

Наделенный волей и разумением дьявольским

гад суть враг, а посему рыцарь, одержавший

победу над таковым, получает трофеем все,

обнаруженное в логове его, буде то сокровища,

оружие или девица похищенная, а также шкуру

и гребень его в свободное свое распоряжение,

исключая десятую часть отходящую Святой Церкви

и десятую — ордену, коему рыцарь приписан.

Фистокл Отважный. Зерцало рыцарства. Майлис. 312г. Э.З.

Великая Майлисская библиотека."

* * *

Трактирщика еще с утра мучили неприятные предчувствия. Когда к вечеру сгустился туман и липкими промозглыми лохмотьями пополз по дороге, предчувствия превратились в уверенность, хоть ворота запирай да читай "Спаси, Вседержитель" по десятку раз. Но только полный кретин закроет на ночь придорожный кабак и лишит себя выручки, а потому старый Холь повздыхал, глядя на непривычно бесснежную ноябрьскую мглу за окном, да и приказал жене открывать ворота.

К темени посетителей набралось десятка полтора — все больше ремесленники, возвращавшиеся с ярмарки. Было и двое купцов, видно, из городских. Интересовались лисьими шкурами и ценами на репу, много пили, курили табак. В углу надрывалась дудка и, звеня, вторил ей бубен, но в шляпе музыкантов не прибавлялось пока монет. Все это будет потом, когда публика опьянеет и раздобреет.

И впрямь, уже через полчаса купцы резались в кости с мастеровыми, а симпатичные подавальщицы, смеясь, уворачивались от крепких рук работяг.

Только засевший в угол седоволосый тип молча, сосредоточенно ковырялся в тарелке. И лицо вроде какое-то знакомое. А вот глядишь ты, не вспоминается, кто такой и откуда...

Он заявился в трактир с четверть часа назад, Симона только-только поднесла ему жаркое, и теперь вовсю любезничала, вертясь вокруг него точно кошка возле жбана со сметаной.

Беловолосый, к ее разочарованию, куда больше интересовался содержимым тарелки, нежели Симоной, но Холь ни минутой не сомневался, что настырная девица своего добьется.

Милашка Лола со вздохом привалилась к стойке, обиженно надула губки.

— Ну вот... Опять, если молодой, симпатичный и одет хорошо, значит, Симоне достанется...

Старый трактирщик с неодобрением покачал головой.

— Уж больно он бледен и костляв. Не приведи Господь, хворый какой. Еще заразу подхватите... Девки глупые.

— Ничего он не бледен! — Возмутилась Лола, тряхнув льняными кудрями, — И вообще... Гляди, как на нашего лорда похож.

Когда б Лола было чуток поумнее курицы, она бы хоть голос понизила. Но к вящему сожалению трактирщика идею немедля подхватили пировавшие за соседним столом братья-шорники.

— А ты глянь! И впрямь похож! Один в один ведь с лордом-то нашим, верно бает девка, — пихнул один другого в бок. Вино из кружки плеснулось на стол, и Лола нехотя побрела на кухню за свежей тряпицей, а лишившийся выпивки шорник смачно выматерил брата. Посетители разом повернули головы в их стороны, предвкушая заварушку.

— А я те говорю, похож! — грохнул кулаком по столу первый, — Один в один похож! Мой деверь у старого лорда служил. Эй, парень... Обернись-ка!

Беловолосый и ухом не повел. Точно не слышал.

Шорник привстал, опустил лапищу ему на плечо.

— Слышь, тебе говорят...

Холь напрягся — как бы драки не получилось. Ведь переколошматят всю посуду.

Но беловолосый только обернулся, глянул на шорника со смесью презрения и раздражения и тот, отпрянув, плюхнулся обратно на лавку.

— И не похож ни капли! — пробасил его брат. — Лорд-то и в кости поширше, и в бровях — погуще, и скуластей и вообще... Сравнил тоже, то — этот, а то — ландмайер!

— Пожалуй, что верно... Не похож. Хиловат для лорда-то... — Встрял в разговор один из мастеровых и добродушно заулыбался. — Да ты не серчай, парень. Выпей давай-ка лучше с нами.

— И то верно! — не унимался тот шорник, — А мы с братом угощаем! Эй, Холь, что там у тебя покрепче? Неси-ка сюда.

Холь прищурился, в уме подсчитывая, во что шорникам обойдется угощение, прикинул, что братьям найдется, чем расплатиться, и кивнул разносчицам — слышали, мол, так выполняйте.

Симона резво сверкнула юбкой, белкой юркнула по лестнице в погреб и через минуту вернулась с запотевшим кувшином. Лола, все еще обиженная, уныло волокла следом поднос с чистыми чарками.

— Выпьем за упокой старого лорда! Хороший мужик был! Правильный, — продолжал громогласно басить шорник. Подвыпивший народ поддержал его выкриками.

Выпить за покойного ландмайера, да еще и задарма, кто ж откажется?

Вот только беловолосый, похоже, вовсе не желал поднимать упокойную чашу не самого лучшего, но зато самого крепкого пойла, какое хранилось в погребе Холя. Симона подала ему выпивку, склоняясь при том так, что едва не купала в вине словно невзначай развязавшиеся тесемки рубахи.

— До краев наливай! — подначивали мастеровые, и Симона старалась во всю, справедливо надеясь, что захмелевший парень станет посговорчивее.

Холь усмехнулся в усы. За спиной раздраженно фыркнула Лола.

— Не стой без дела и губенки не криви, от этого краше не станешь, — строго одернул разносчицу старик, — Погляди, вон у окна колдунья сидит, дожидается. Вот поди и подай ей кушанье. Чего она там заказала?

— Зайчатины. — Лоли покорно поплелась на кухню. Колдунью и впрямь не стоило заставлять ждать.

То, что сидевшая у окна девица была не кем иным как ведьмой, трактирщик не сомневался. Видел он их на своем веку не так чтоб уж очень много, но для памяти и острастки хватило. До чего нахальны девки, по одной бы перебить нечестивиц, да только ведь они, как осы, одну пришлепнешь, стаей налетят, даром что поодиночке ходят.

Вот и эта тоже, мало того, что подобно мужику штаны нацепила, так у нее еще и каменья диковинные к поясу привязаны, да кожаные мешочки — не с деньгами, со снадобьями колдовскими. Патлы, опять же, черт разберешь какого цвета, то синевой отливают, то медью, в небрежный узел завязаны, а из узла косички торчат, и перья и них да бусины вплетены. На шее цепочка блестит — не иначе, знак гильдии под рубахой прячет. Ела бы скорей, да убиралась.

Ведьма заявилась в трактир полчаса назад и сразу заняла свободный стол у окна. Не смотря на тесноту, никто не подсел к ней, не заговорил, даже глянуть в ее сторону лишний раз не решался. Косились исподволь — это да, бывало. Но прямо взгляд поднять не осмеливались: последний раз чародеи были в этих краях пару лет назад, и таких дел наворотили, что и теперь еще свежа память.

Впрочем, колдунья и сама держалась особняком, в разговоры не вступала, сидела себе, подперев кулаком щеку, и настороженно наблюдала... Как ни странно, за беловолосым.

Тот тем временем поддался на уговоры шорников, а верней всего — Симоны, и, выдохнув, опрокинул в себя чарку. Холь немало видел пьянчуг на своем веку, но тут вдруг тревожно екнуло стариковское сердце. Словно подтверждая его предчувствия, привстала со скамьи ведьма, неспешно стянула перчатки с узких ладоней.

Старик обернулся и увидал, что беловолосый, пошатываясь, поднимается. И от этого, казалось бы, привычного зрелища, у старого Холя похолодела спина.

Первой заткнулась визгливая дудка.

Беловолосый, шатаясь, ломанулся сквозь толпу, на пол пути согнулся, забился в кашле, прижимая к лицу скрюченные пальцы, на которых — померещилось трактирщику — вдруг блеснули нечеловечьи когти.

Как оказалось, померещилось не ему одному. Мужики повскакивали, хватаясь за ножи и кружки.

Беловолосый, содрогаясь от кашля, сделал еще два шага, и... неожиданно харкнул прямо под ноги Симоне сгустком слепящего алого пламени.

Визг прорезал воздух и взвился под потолок.

Кто-то плеснул девице супом на подол.

Толпа взревела:

— Нежить!

И двинулась на бьющегося в конвульсивном припадке кашля беловолосого.

Как и когда треклятая ведьма успела оказаться между ним и ощетинившейся кто чем толпой, старый Холь к своему стыду не углядел. Что за слово выкрикнула, ударив беловолосого открытой ладонью в лицо, не смог разобрать. Только секундой спустя тот блаженно пускал слюни на замызганном полу трактира и выдыхал разбитым носом струйки сизого дыма.

Ну а еще через четверть часа и ведьма, и так и не очухавшийся беловолосый, водруженный на спину норовистой серой кобыле, скрылись в промозглом тумане.

Только вернувшись в трактир и отмывая брезгливо свои руки, которыми прикасался к нежити, трактирщик сообразил, что ни он, ни она так и не заплатили за выпивку и ужин.

* * *

"Драконы, иначе именуемые ящерами, бывают двух видов. Звероящеры, кои суть звери опасные, но бессмысленные, како всякая тварь божия, Адамовым сынам покоренные быть могут.

И людоящеры, кои суть порождения врага рода человеческого, и наряду с бесами лесными и прочей нечистью должны быть истребляемы поголовно.

Однако ж сей промысел — удел мужей отважных, вооруженных как верой в единого, так и мощами праведников, а пуще всего копиями заговоренными, стрелами и мечами.

Перфон-проповедник. "О гадах" Майлис. 308г. Эпохи завоеваний."

* * *

Мышь плелась по вязкой грязи размеренно и неторопливо, недовольно косясь на мешком висящего на спине всадника. Но с хозяйкой, особенно если та — ведьма, спорить тяжело и бессмысленно.

Сама же хозяйка шлепала рядом, ведя серую кобылу на поводу. Ведьма давно вымочила ноги, и сапоги, держащиеся на честном слове и пяти ремонтных заклинаниях, звучно чавкали при каждом шаге.

Наконец, ей надоело это издевательство над собой, лошадью и мерно посапывающей поклажей, она вытащила из-за пазухи блестящую побрякушку на тонкой цепочке, прошептала несколько коротких непонятных слов, и дорога опустела.

Точка выхода из портала оказалась, ясное дело, аккурат посреди здоровой лужи. Кобыла недовольно фыркнула, беловолосый мешком повалился вправо.

Колдунья чертыхнулась, подхватила его, вновь взгромоздила на шею недовольной кобыле, и, хлюпая по липкой грязи, направилась к чернеющим среди редкого ельника воротам поместья.

Колотушка молотила по доске вот уже четверть часа. Наконец где-то в отдалении хлопнула дверь, задрожал, приближаясь, тусклый свет масляного фонаря.

— Ваша светлость, это Вы? — вопросил из темноты грубоватый голос.

— Он. — Ответила колдунья.

В Воротах отворилось оконце, показалось желтоватое от неясных бликов огня, дрожащего в фонаре, старческое лицо.

— Вы кто?

— Шайен Шеррил. Аконит седьмой ступени Майлисского круга магов. — Колдунья выудила из-за пазухи блестящий медальон, сунула старику под нос. Он сощурил подслеповатые глаза, вчитываясь в вязь символов на желтом сплаве, но тут лошадка, которой порядком надоело мокнуть под накрапывающим дождиком, досадливо мотнула головой, и поклажа ее с тихим стоном повалилась в лужу...

Повалилась бы, если б колдунья с руганью в который раз уже не подхватила падающее тело за костлявые плечи.

— Ну, чего стоите? — зло крикнула она привратнику, — Кажется, это Вашему хозяину нужна помощь, а не моему!

Привратник торопливо отворил створку ворот, причитая, помог колдунье сгрузить господина на землю. Тот безвольной куклой повис между девушкой и стариком, обвивая их шеи руками.

— Ваша Светлость, да что ж это такое... да как же это... Госпожа колдунья, что с ним?

— Пить надо меньше, вот что!

— Но... как же это... до сего дня господин ни капли....

— Ну, так то до сего дня. Может, все-таки доставим его в дом? Или черт с ним, пускай отмокает тут?

— Да что Вы, как можно! — Привратник всплеснул руками и едва не уронил господина.

Втроем они кое-как протолкнулись в узкую створку малых ворот.

На шум из приземистого флигеля вышла женщина. Ветер немедленно набросился на кисти тяжелой шали, в которую та кутала плечи.

— Тим? Тим, кто там пришел?

— Валь, помоги! Это хозяина... привезли... — прокряхтел привратник. Жена, а Шайен даже не усомнилась в том, что Валь приходилась привратнику женой, поспешила навстречу, кивком поприветствовала колдунью, бросила вопросительный взгляд на мужа и приняла из его рук уже почти погасший фонарь.

Дождь превратился в ливень, он стегал по лицам и одеждам людей, заставляя поторапливаться.

Валь позвенела ключами, отпирая дверь особняка, застыла на крыльце. Замер и сам привратник.

— Ну, вносите же его! — раздраженно рявкнула колдунья

— Мы не можем, госпожа колдунья, — виновато опустил глаза привратник, — хозяин строго запретил нам переступать порог этого дома, когда он там.

— И что теперь? Он запретил и теперь мы должны сгрузить его тут, на крыльце?

— Может, он придет в себя... и сам дойдет? — неуверенно предположила женщина.

— Может. Но скорее сдохнет к утру. — Колдунья выругалась вполголоса, оправила сумку, — Ладно... Отойдите-ка. Мне Ваш хозяин, вроде как, ничего не запрещал...

Шайен ухватила бесчувственного лорда подмышки. Он оказался тяжелее, чем можно было бы предположить, глядя на его долговязую костлявую фигуру, но колдунья только закусила губу и, кряхтя, поволокла свою ношу в дом.

— О лошади позаботьтесь, — бросила она через плечо провожающей её настороженными взглядами паре.

Глава 2.

"Предметы магические, иначе именуемые артефактами,

обладают свойством накапливать и удерживать одновременно заряд магической силы, достаточный для совершения магических действий в крупных и особо крупных размерах,а также большой длительности.

Наиболее распространенными артефактами, несомненно, являются Знаки Гильдии, подтверждающие право ведения магической практики. Для их изготовления традиционно используются ингредиенты, содержащие в себе элементы магических существ, как то: фрагменты рога единорога белого, коготь мантихоры горной. Но, безусловно, наиболее эффективным является применение в амулетах составляющих дракона, которого можно использовать целиком — от оболочек, до продуктов жизнедеятельности"

Толь Крахен. "Артефактология" Учебное пособие.

Великая Майлисская библиотека.

* * *

В гостиной пахло пылью и затхлостью.

Сгрузив мирно пускающего слюни лорда на кушетку, Шайен устало опустилась прямо на холодный пол и теперь шумно дышала, пугая привыкшее к тишине эхо.

В висках стучало, живот сводило судорогой.

Этот день высосал из нее последние силы, гулкая, звенящая пустота подреберья, где должен бы теплиться резерв, отзывалась всхлипами и судорогами.

— Дура, — обругала Шайен сама себя сквозь зубы.

Отдышавшись, она стянула мокрую крутку, подумала, и скинула хлюпающие, отяжелевшие от грязи сапоги и бросила их к холодной каминной решетке.